Текст книги "Комендант мертвой крепости"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Владимир Аренев
КОМЕНДАНТ МЕРТВОЙ КРЕПОСТИ

Светлой памяти Владимира Бычинского

Пролог
Запах мяты

На след Плети напали к исходу третьей недели. Один из разъездов заметил чёрные струйки дыма, поднимавшиеся над лесом, доложил. Проверили по картам – до Разлома там находилась деревушка Торжок, а что сейчас – никто не знал.

Выяснили ближе к вечеру. Два с половиной часа ушло на то, чтобы пробраться через лес – болезненный, гнилой, без единого следа живности. Под ногами то и дело чавкало, с подгнивших, широченных листьев кабрануса капала мутная вода.

«Лет через пять, – подумал господин Оттенс, – на этом месте будет болото».

Наконец отряд оказался на краю небольшой чашеподобной долины. Закатное солнце окрасило её дальний край багряным, а вот сама деревушка лежала в тени. Точнее – то, что от деревушки осталось.

– Гаррово семя! – Сотник Акийнурм Клык покачал головой и сплюнул себе под ноги.

Сотнику перевалило за шестьдесят, у него не хватало двух пальцев на правой руке и левого уха, лицо было чёрное и сухое, похожее на заморский фрукт, а на шее висело увесистое ожерелье из клыков.

Лет пять назад удалившемуся на покой Акийнурму предложили вернуться в войско. Если верить слухам, Клык только хмыкнул: «Долго же вы тянули. Видать, совсем прижало, да?»

«Ещё как прижало, – думал сейчас господин Оттенс, глядя на сгоревшие дома. – И это, как ни странно, только начало».

Ветра не было, но тела на ветвях еле заметно раскачивались.

Кто-то из молодых – а отряд на две трети состоял из новобранцев – даже спешиться не успел. Так и блевал, скособочившись в седле и содрогаясь всем телом.

– Нам придётся спуститься вниз, – сказал Бурдюк. Щёки его покраснели, венчик волос вокруг лысины топорщился на ветру. – Спуститься и… совершить всё необходимое.

– Сотник, – позвал господин Оттенс. – Отправьте следопытов и выставьте дозорных. Не хочу, чтобы эти сучьи дети застали нас врасплох. А вы, святой отец, исполняйте свой долг, но учтите: как только станет ясно, куда ушли бунтовщики, мы отправимся вслед за ними.

Бурдюк вздрогнул, словно ему влепили пощёчину.

– Но…

– Сотник, выполняйте. А вы, отец Гуггонал… на два слова, прошу.

Они спешились, передали поводья оруженосцу Оттенса и отошли в сторону, чтобы не мешать остальным: иначе вместо приказов те прислушивались бы к разговору.

Да и унижать жреца при всех господин Оттенс не хотел.

– Давайте кое-что проясним, святой отец. Мы не на увеселительной прогулке. Три недели подряд мы идём по следу бунтовщиков и мародёров, которых возглавляет некий самозванец по прозвищу Плеть Рункейрова. Он претендует на то, что с ним общается сам Праотец Рункейр. Так?

Бурдюк рассеянно кивнул и провёл языком по пересохшим губам. Вот уже дней семнадцать господин Оттенс следил за тем, чтобы святой отец пил только воду и крепкий чай. Жрец, очевидно, воспринимал это как ещё одно испытание на тернистом жизненном пути. Как бы не сложнейшее из выпавших лично ему.

– Праотец, – продолжал господин Оттенс, – якобы велит Плети, чтобы тот уменьшил количество нечестивых чад Рункейровых. Якобы Разлом и произошёл потому, что кубок терпения Праотцов переполнился. Якобы Алтэрэ оттого и погиб, а трое других Праотцов навсегда покинули наш Палимпсест. Якобы только Рункейр в милости своей избрал праведника, чтобы дать всем нам последний шанс. Якобы лишь у нас, дойхаров, его чад, есть мизерная возможность спастись, а остальные народы Палимпсеста – те, кто создан другими Праотцами, – отныне обречены и подлежат уничтожению.

– Не понимаю, к чему вы всё это мне рассказываете, господин Оттенс. Я не хуже вашего знаю…

– Хуже. Очевидно – намного хуже, если готовы в присутствии других членов отряда оспаривать мои приказы.

Бурдюк провёл рукой по лысине и попытался расправить плечи. Увы, изрядно выдающееся брюшко портило всю картину, – и жрец это явно понимал. Он покраснел пуще прежнего.

– Однако тела нужно похоронить согласно обряду. И это не пустая формальность…

Очень хотелось взять его за шиворот и как следует встряхнуть, но господин Оттенс сдержался. К тому же сам был невысокого роста и хрупкого телосложения – просто не поднял бы эту тушу.

Со стороны они, наверное, смотрелись комично: полный, лысеющий священник и субтильный советник по особым вопросам.Эстритолк Оттенс никогда не отличался красотой – и знал это. В детстве он ненавидел своё лицо с плоским, коротким носом-пуговицей, с широкими глазами, лицо, почти лишённое подбородка, с ушами оттопыренными и широченными и со шрамом на лбу. Шрам достался ему от повитухи, всё остальное – от родителей.

Впоследствии господин Оттенс понял, как ему повезло. Благодаря своей невзрачной – да что там, уродливой! – внешности он научился по крайней мере двум вещам. Добиваться всего своими силами и трезво оценивать происходящее.

Его до сих пор удивляло то, что другие на это не способны.

– Может, нам ещё построить часовню и устроить бдение? Вдруг кто-нибудь вернётся с того света, а? Очнитесь, святой отец, мы с вами живём не на Заре Времён. На дворе пятьсот девяносто четвёртый год от Исхода Праотцов, девятнадцать лет прошло после Разлома, мир распался на куски, в стране по-прежнему царит хаос. Венценосный Хасгрим Астилс наконец-то более-менее навёл порядок на ближайших островах и занялся дальними, – и вот мы с вами здесь, чтобы утвердить законную власть Венца, вернуть всем добропорядочным гражданам мир и покой; чтобы покарать сброд бунтовщиков, насильников и убийц. Андэлн и , чада Праотцов, давно уже не возвращаются с того света, отец Гуггонал. Мы девятнадцать лет живём в новом, изменившемся мире, по новым, более суровым законам. Ни вы, ни я, ни кто-либо ещё не сумеет помочь тем, чьи тела висят там, внизу. Разве что сам Праотец Рункейр покинет Небесный Остров – но в последний раз он являлся во плоти почти шесть сотен лет тому назад. Очнитесь, святой отец, хоть вы спуститесь уже с небес на землю.

Господин Оттенс взял Бурдюка за плечи и заглянул ему в глаза:

– Вы нужны мне, чтобы воодушевить всех этих мальчишек и стариков. От их мужества зависит судьба других жителей Скаллунгира – пока ещё целых и невредимых. Или вы думаете, я из вредности запретил давать вам вино?

Жрец медленно покачал головой, но взгляда не отвёл.

– Я думаю, – сказал он, – вы честный андэлни. И я… я не сомневался, что у вас есть причины, чтобы… Кхм-кхм… пожалуй, я вам даже благодарен, господин Оттенс. Но вы всё равно ошибаетесь.

«А уж как ошибаешься ты, – подумал господин Эстритолк Оттенс. – „Честный андэлни“! О Рункейр-избавитель, надо же!..»

Он жестом предложил Бурдюку идти вслед за остальными вниз. Теперь здесь остались только выставленные Акийнуром дозорные да оруженосец, и можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.

– Вы ошибаетесь, – упрямо повторил Бурдюк. – Похоронить этих андэлни нужно ради тех, кто жив.

Господину Оттенсу стало скучно.

– Я думал, мы обойдёмся без дешёвых проповедей, святой отец.

Как ни странно, даже в наступавших сумерках спускаться было легко: к деревушке вела широкая каменная тропа с ровными ступенями. Господин Оттенс мимоходом подумал о том, сколько усилий потратили здешние андэлни, чтобы вырубить эту лестницу. А в итоге всё впустую.

Даже отсюда он чувствовал смрад от сожжённых домов.

– Те, кто идёт за вами… – сказал вдруг отец Гуггонал, – …им нужно знать. Быть уверенными хотя бы в том, что после смерти кто-нибудь позаботится об их телах. Что их не оставят гнить, не бросят посреди поля, как… как мусор, как никчёмную, сломанную вещь.

«В том-то и дело, – подумал Эстритолк Оттенс. – В том-то и дело, что, если будет нужно, я их брошу».

Бурдюк остановился, чтобы перевести дыхание. Рирри, оруженосец господина Оттенса, аккуратно спускался впереди, ведя в поводу скоростелей. Длинные хищные морды прикрыл кожаными наклювниками. Птицы шагали неуверенно, то и дело шипели, топорщили кроваво-красные хохолки.

Отряд тем временем рассыпался по деревушке. Следовало отдать должное Акийнурму: действовали грамотно, сразу пошли цепью; прочёсывая развалины, оружие держали наготове, чарознатицу оставили в тылу и под охраной.

«Вот ещё одна проблема, которую как-то придётся решать».

Госпожа Дойварнесс была им необходима, без неё вся эта затея не имела ни малейшего шанса на успех… да и с нею-то, откровенно говоря, эти шансы были невелики.

Но чарознатица за эти три недели сильно сдала. Сперва подхватила какую-то заразу, сейчас вот начались женские дела. В подобных операциях она ни разу не участвовала, особым талантом похвалиться не могла; её приписали к отряду, потому что других под рукой не было – а вот на стороне Плети воевали по крайней мере несколько чарознатцев-самоучек. Впрочем, этим нескольким хватало знаний, чтобы открывать для войска порталы.

Уже дважды отряд терял след – и лишь благодаря госпоже Дойварнесс снова его находил. Если из-за лунных она на время утратит даже эти свои небольшие таланты…

Господин Оттенс с тоской и злостью подумал о тех временах, когда мир ещё оставался единым, цельным. Когда он ещё не распался на куски, плавающие в вязкой, смертоносной субстанции, которую нынче называют радужными чернилами.

Девятнадцать лет назад разведчикам господина Оттенса не пришлось бы тыкаться, как слепым кутятам. Когда мир целостен, а местность нанесена на карты, ты можешь предугадать следующий шаг противника. Пойти в обход. Устроить засаду. Выслать гонцов в соседний город и потребовать помощи.

А вот сейчас они шли, лишь предполагая о том, что ждёт за следующим поворотом тропы, за лесом, за грядой холмов… От старых карт было мало толку. Прежние клятвы и союзы стоили не дороже ореховой скорлупки. Венценосный кройбелс Хасгрим Астилс, по прозвищу Заступник, девятнадцать лет положил на то, чтобы восстановить былую державу, но все – и он в том числе – понимали, что Скаллунгир никогда уже не станет прежним.

Иногда, в минуты душевной слабости, господин Эстритолк Оттенс спрашивал себя, не стоит ли ему самому воспринимать это как подарок судьбы. Кем был бы он в прежнем Скаллунгире? Подвизавшимся при дворе младшим сыном обедневшего ойвира. Одним из многих. Андэлни без малейших шансов пробиться наверх.

Разлом всё встряхнул, всех перетасовал – а многих и вовсе сбросил с игровой доски. Эстритолк Оттенс удержался и смог добиться определённых успехов. При дворе нуждались в тех, кто готов был выполнять грязную работу. Господин Оттенс был готов. И вовсе не потому, что жаждал славы или денег, как полагали некоторые завистники. Господин Оттенс любил Скаллунгир и желал, чтобы тот возродился в прежних границах. Чтобы дойхары, чада Праотца Рункейра, жили как встарь, как на Заре Времён.

Об этой своей мечте господин Оттенс никому и никогда не рассказывал, поскольку прекрасно понимал, как к ней отнесутся даже самые близкие ему андэлни. Нельзя быть таким наивным в наши времена; тем более – тому, кто выполняет деликатные поручения кройбелса.

За последние несколько лет на основных землях (нынче – островах) Скаллунгира удалось навести порядок – и венценосный Хасгрим Астилс принялся за окраины прежней державы. Некоторые дойхары полагали, что самое страшное и тяжёлое позади, однако Эстритолк Оттенс знал: всё совсем наоборот.

Сейчас, глядя на сожжённую деревушку, он не испытывал ровным счётом ничего. Впрочем, нет – были лёгкая досада и усталость, а ещё желание, чтобы всё это поскорей закончилось.

На нижней ступеньке каменной лестницы господин Оттенс остановился и достал из кошеля небольшой пузырёк. Зубами выдернул плотно пригнанную пробку, капнул на подушечку пальца маслянистый раствор, втёр под левой, затем под правой ноздрёй.

Об этом способе ему рассказал старый Клык. «Мне, – заявил, – уже не поможет: нос не тот, да и не по деньгам мне такое. А вам пригодится, чтобы боевой дух в отряде не ронять. Сами понимаете, командир всегда должен быть в лучшем виде. Случается, и самый лужёный желудок подводит – так лучше перестраховаться».

Господин Оттенс перед отъездом сумел-таки раздобыть толику мятного раствора и теперь пользовался… намного чаще, чем предполагал. Он подозревал, что отныне запах мяты в его памяти намертво будет связан с одной и той же картиной: сгоревшие дома и расклёванные стервятниками трупы. Всегда. Плеть не брал пленных и никого не миловал. Несколько чудом уцелевших свидетелей рассказывали, что бунтовщики сперва предлагали присоединиться к ним и присягнуть на верность новоявленному пророку. Многие отказывались, не зная, что ждёт их в этом случае.

Всех «заблудших» сгоняли в сарай побольше, запирали двери и поджигали. Следопыты Акийнурма Клыка находили подтверждение тому, что иногда андэлни не желали идти в сарай, хватались за вилы, косы, за пращи… Но конец всегда был одинаков: подонки Плети устраивали бойню. Вырезали всех – будто скот, будто бессловесных, безмозглых тварей, а не чад Рункейровых.

А самым страшным было даже не это. Не это заставляло господина Оттенса просыпаться в холодном поту и хвататься спросонья за пояс, чтобы проверить, на месте ли кинжал.

Очень часто жителей деревень плечом к плечу с ублюдками Плети истребляли те самые поселяне, которые вот только что переметнулись на сторону бунтовщиков. Свои готовы были резать своих. И резали, насиловали, жгли живьём.

Порой господин Оттенс просыпался и смотрел в небо, усеянное мириадами звёзд, и взглядом пытался отыскать Небесный Остров, пристанище Праотцов. Спрашивал себя: «Неужели это они создали нас такими?»

Не находил ответа.

И в конце концов засыпал, поскольку сам отчасти стал «таким» – профессионалом, понимающим: если не выспится, завтрашний день может оказаться для него последним.

* * *

– Так я?.. – Святой отец оглянулся на господина Оттенса.

– Делайте что д о лжно, – кивнул тот. – Но не забывайте, о чём мы с вами говорили. И, – добавил вполголоса, – надеюсь, у вас хватит ума впредь со мной не пререкаться. По крайней мере при других андэлни.

Бурдюк отрывисто кивнул в ответ и поспешил туда, где раньше находилась единственная площадь деревушки. Андэлни, которые прочёсывали руины, уже добрались до дальнего края и теперь, оставив дозорных, возвращались. В темноте шагали молча, некоторые подсвечивали себе дешёвыми перстнями-лучевиками. Тусклые струны света дрожали, то и дело таяли в ночи.

– Господин Оттенс?

Он оглянулся, стараясь не выказать раздражение. Не любил, когда подходили бесшумно. А чарознатица, похоже, иначе передвигаться не умела.

– Госпожа Дойварнесс? Как вы себя чувствуете?

– Как можно себя чувствовать, стоя посреди сожжённой дотла деревушки? – Ростом она была ему по плечо: худенькая, болезненная, с большущими глазами. Вот посмотришь – дитя малое. Но господин Оттенс знал, на что способно это дитя. – Может, я помогу со светом?

– Простите?

– Им же темно, – как ребёнку, пояснила чарознатица. – Эти лучевики… от них никакого толку, сами знаете. А без света здесь ничего не разглядишь. Значит, или ждать до утра, или…

Она повела хрупкими плечиками. Плащ висел на ней неуклюже, словно был скроен на более рослую женщину. «Хотя нет, – подумал господин Оттенс, – дело в другом. Она просто не предназначена для всего этого. Походные условия, долгие переезды, ночёвки в оврагах… Рункейр Милостивый, хотел бы я знать, откуда она вообще взялась и как сумела пережить первые годы после Развала».

– Ждать до утра мы не станем, – сказал он. – Но и со светом спешить не нужно. Акийнурм!..

Сотник явился моментально, как будто знал, что его позовут.

– Что разведчики? – спросил господин Оттенс.

Акийнурм скривился и почесал складки кожи – там, где когда-то у него было левое ухо.

– Вроде бы всё чисто. Эти сукины сыны ушли отсюда несколько дней назад… в смысле – Плеть, не разведчики.

– Но?..

Сотник кашлянул и отвёл взгляд. Если бы Эстритолк Оттенс не знал, что Клык в принципе давно уже ничего не боится, заподозрил бы худшее. Казалось, будто сотник серьёзно напуган.

– Тут вот что, – протянул он наконец. Украдкой глянул на чарознатицу, снова кашлянул. – Похоже, мы гнались не за Плетью.

– А за кем, по-твоему? За бродячими торговцами? За паломниками к храму Рункейра Пронизывающего?

– Не знаю, – тихо ответил Акийнурм. – Вот только здесь их кто-то ждал. Отряд небольшой, десятка два андэлни. Встретили, увели за собой.

– Так, подожди. А те свидетели? Они чётко и ясно говорили: «войско Плети».

– Вот только Плеть они не видели, ни один из них. И потом, – добавил Клык мрачно, – я ж не говорю, что эти вот, наши, не из его войска.

– По-вашему, – вмешалась чарознатица, – Плеть прячется где-то в другом месте?

– И они, – сообразил господин, Оттенс, – сейчас туда движутся? Ну так это отлично! Одним ударом покончим сразу со всеми; а если бы догнали их раньше, искали бы потом ветра в поле.

– Так-то оно так… – кивнул сотник. – Да вот только…

Договорить он не успел – с площади раздался крик, затем ещё несколько.

– Побудьте здесь, – бросил чарознатице господин Оттенс – и помчался вслед за Клыком. Правда, почти сразу же едва не упал, зацепившись ногой за обгоревшую балку. Выругался, дёрнул за цепочку, вытаскивая из-под кольчужной куртки перстень-лучевик. Направил камешек перед собой и потёр перстень изнутри – камешек испустил тощий лучик света.

Впереди вопили, раздавались приглушённые удары и почти животные вскрики.

– К гаррам! – рявкнул господин Оттенс. Обернулся: – Госпожа Дойварнесс, три светшара, размером с кулак, один прямо над колодцем, два других – над деревьями. Сможете?

Она только кивнула и поспешила вслед за ним. Пятеро андэлни держались позади, готовые в случае опасности защитить чарознатицу даже ценой собственной жизни.

«Всё происходит слишком быстро, – подумал господин Оттенс. – И совсем не так, как мы с Клыком ожидали…»

Он допускал, что где-нибудь поблизости прячутся разведчики Плети, – но даже если так, отказываться от освещения не имело смысла. Уже не имело.

Площадь была маленькая, засаженная по периметру высокими древними кручинниками. Скорее всего, деревья были старше деревушки – и возникла она, собственно, вокруг колодца, который когда-то стоял на пересечении торговых путей. В долине наверняка устраивали ежегодные ярмарки: судя по старым картам, отсюда было удобно добираться до десятка селеньиц и городов. «Плюс з а мок, – рассеянно вспомнил господин Оттенс. – Где-то здесь ещё был замок с камнем-ключём. Если, конечно, после катастрофы он уцелел».

Кручинники всегда сажали вокруг колодцев – чтобы были тень и прохлада. Со временем рядом начинали селиться андэлни: строили шалаши на время ярмарок, кто-то оставался до следующего сезона, присматривать за колодцем, продавать путешественникам свой товар, чинить их сбрую или подковывать гриванов. На месте шалашей вырастали дома, появлялись улицы, у поселенцев рождались первые дети…

Неудивительно, что кручинники у андэлни – и особенно у дойхаров – считались символом уюта и покоя, символом дома, надежды, уверенности в том, что всё будет хорошо.

Сейчас на обгоревших стволах висели тела. Лиц было не разглядеть – и вовсе не потому, что давно наступила ночь.

«Несколько дней, – напомнил себе господин Оттенс. – Всё это случилось с ними несколько дней назад».

Впору было удивляться тому, что тела неплохо сохранились.

Они покачивались, крутились вокруг своей оси на верёвках. Впрочем, одно тело андэлни Клыка успели опустить на землю – и теперь несколько молодых солдат выплясывали вокруг трупа нечто, похожее на шаманские пляски харранов. Лишь пару мгновений спустя господин Оттенс понял: они пытались раздавить вёрткие тени, которые сновали по утоптанной земле под деревьями.

Тени уворачивались и что-то бормотали.

– Трезвонки, – изумлённо прошептала госпожа Дойварнесс. – Рункейр Разящий, это же трезвонки!..

Она запустила три светшара – и теперь все могли видеть, что так оно и есть: по земле метались домашние ящерицы с раздувшимися от мяса животами. Две, впрочем, уже лежали с перебитыми позвоночниками, ещё одна дёргалась, механически сучила лапкой.

– Как это… отвратительно! Остановите их, советник!

Тот лишь покачал головой. Он смотрел на другие, ещё висевшие тела, – и видел гроздья трезвонок. Блестящие бусинки глаз, заляпанные морды. Плетёные ошейники с колечками, колокольчиками, глиняными фигурками размером с ноготок.

Некоторые ящерицы, взволнованные происходящим, вдруг начинали выкрикивать отдельные слова.

– Всех!.. – кричала одна. – Всех!..

– Дети! – отзывалась другая. – Дети-дети-дети-дети!

– Во имя Рункейра и пророка его, – проскрежетала третья. И цапнула соседку, когда та попыталась оторвать себе лакомый кусочек.

Господин Оттенс обернулся к Акийнурму:

– Сотник! Пусть-ка солдаты угомонятся. Найдите мешок, кувшины… не знаю что, но найдите и переловите всех ящериц.

– Переловить? – аккуратно уточнил тот. – Не убивать?

– Эти трезвонки были когда-то домашними. – Господин Оттенс постарался не думать о том, что последние несколько дней они питались мясом своих же хозяев. – Они повторяют слова, которые когда-то при них произносили. Память у них не очень, конечно, – но и это нам на руку. Больше шансов, что услышим сказанное ублюдками, которые убили здешних андэлни.

– Ну, что встали! – рявкнул Клык. – Или оглохли?! Ящериц не трогать, приготовить мешки, горшки, кувшины – и вперёд!

– А как же, простите, тела? – кашлянул Бурдюк. Всё это время он стоял с краю, в тени обгоревшего дерева, и выглядел так, словно не до конца пришёл в себя. – Тела… их ведь нужно снять… и похоронить.

– Сперва трезвонки, потом тела, – отрезал господин Оттенс.

– Сперва сжечь, – тявкнула одна из ящериц, – потом – повесить! – Она увернулась от солдата, который пытался её поймать, и побежала к колодцу. Неуклюже вскарабкалась по стенке, замерла на краю. Над колодцем тотчас взвились мухи, сонно заметались в густом, влажном воздухе…

– Надеюсь, – сказал господин Оттенс, – никто из вас не брал оттуда воду? Ладно, принимайтесь за дело. Что до покойных, святой отец, то о них мы, конечно, позаботимся. Но прежде – постараемся спасти живых.

– Живых! – прочирикала трезвонка, которую солдаты уже сунули в мешок. – Живых! Не брать – не брать – не брать!

– Подождите. – Чарознатица вдруг вскинула левую руку. Оглянулась так, словно искала знакомую, вот только что бывшую рядом вещь. – Вы слышали?

Они замолчали – только ящерицы по-прежнему перекликались разными голосами.

– Говорят на разных языках, – догадался господин Оттенс. – Некоторые – на всеобщем, большинство – на дойхарском. Впрочем, без явно выраженных акцентов, так что вряд ли в войске Плети есть представители других народов.

– Конечно, их там нет. – Госпожа Дойварнесс раздражённо повела плечиком. Плащ едва заметно качнулся, блеснула на груди массивная медная звезда – символ Цеха чарознатцев. – Неужели вы забыли, какие идеи исповедует Плеть? Спастись могут лишь дойхары, да и то не все. А вакиханды, харраны, сиэллоны обречены изначально, по определению! Я вообще имела в виду другое.

– Спасения! – завопила одна из ящериц. Другие подхватили её крик: – Пощады! Спасения! Пощады-пощады-пощады!

– «Сперва сжечь, потом – повесить», – повторила госпожа Дойварнесс. – Вряд ли речь шла об одних и тех же андэлни. Да и здесь, посмотрите, явно не все жители деревни. Остальных сожгли – нужно найти их.

Бурдюк встрепенулся, заоглядывался, будто ждал, что вот прямо сейчас на площадь явятся невинно убиенные. Хламида его, несмотря на ночную прохладу, взмокла, подмышки потемнели.

– Вот бы ещё понять, – сказал господин Оттенс, – отчего одних сожгли, а других решили повесить. Мороки-то с повешеньем не в пример больше.

Жрец издал горлом отрывистый, резкий звук.

– Да, отец Гуггонал?

«Надеюсь, ты не станешь в который раз напоминать мне о нашем долге перед мёртвыми».

– Я, конечно, не лекарь… то есть не принадлежу к гильдии и всё такое… но, хм, слегка разбираюсь… да тут и, в общем-то… ничего особенного… н-да… достаточно взглянуть…

– Не тяните, святой отец!

– Их, – сказал Бурдюк, – пытали. Всех, это же очевидно. Даже после… хм… всего, что с ними потом сделали трезвонки… вот, если присмотреться: эти глубокие порезы, ни одна ящерица не способна оставить такие следы, просто нечем ей…

– Вопрос в том, зачем их пытали. Но это мы вряд ли…

Акийнурм Клык присел рядом с ближайшим телом, перстнем-лучевиком посветил в распахнутый рот.

– Не «зачем», – сообщил, глядя на них снизу вверх. – Просто пытали, вот что. Видимо, мстили.

– Месть! – подхватили ящерицы. – Месть! Вырвать языки! Кровью, обмазать кровью! Мухи-мухи-мухи! Трезвонки! Пусть жрут!

– Снимайте тела, – помолчав, приказал господин Оттенс. – Ящерицы никуда не денутся. И найдите мне дом, в котором сожгли остальных. Возможно, там есть ответ на вопрос, за что пытали этих андэлни.

– Дали отпор ублюдкам? – Сотник поднялся и отряхнул руки. Покачал головой: – Вряд ли. Их и прежде без даров и распахнутых объятий встречали – и ничего, никто с повешеньем не морочился. Здесь случилось что-то ещё, задницей чую.

– Ищите! – велел господин Оттенс. – Все ищите. Это «что-то» вполне может иметь для нас ключевое значение.

«Или роковое», – подумал он – но промолчал.

* * *

В конце концов им повезло. Найти тела было просто – вот их и отыскали задолго до появления отряда господина Оттенса. Поэтому-то на повешенных падальщики не позарились: хватило того, что сумели добыть из обгоревшего дома. Съели одни куски, растащили другие…

То, что те два тела уцелели и остались под завалом, – чистая случайность, удача.

– Господин Оттенс! Взгляните!

Он оторвался от карты, обернулся. Подавил зевок и вдруг сообразил, что невероятно устал, ещё немного – просто свалится с ног.

Юный десятник – лет восемнадцати, не больше – подошёл, лихорадочно сверкая глазами. Протянул на ладони два оплавившихся обломка.

– Что это?

– Звёзды, – сказал Акийнурм. Он шёл вслед за десятником, но двигался медленней – наверное, опять ныла старая рана на бедре. – Когда-то это были звёзды. Присмотритесь.

Господин Оттенс взял один из кусков, повертел в руках. Да, круглая форма, отверстие в центре, а вот эти волнистые выросты могли быть лучами.

– Странно, что они сохранились в таком виде…

Десятник кашлянул:

– Тела лежали лицами вниз, звёзды – под ними, вот и сохранились.

– Больше скажу, – добавил Акийнурм, – почти наверняка они такими и были. Это же не настоящие звёзды, верно, госпожа Дойварнесс?

Чарознатица аккуратно, двумя пальцами, подхватила второй кусок. Провела по поверхности ладонью, потом вытерла руку о плащ.

– Подделка, причём небрежная. Те, кто носил эти звёзды, к Цеху никогда не принадлежали.

– Самоучки?

– И судя по затухающим колебаниям – те самые, что открывали для отряда порталы. Причём делали это всегда в паре: сил для самостоятельной работы у них не хватало. Скорее всего – брат и сестра.

– И теперь они мертвы, – подытожил господин Оттенс. – Значит, Плеть остался без чарознатцев.

Сотник почесал эти свои кожистые складки на месте уха.

– Остался, – добавил, – если у него других чарознатцев нет. Был ведь второй отряд, который пришёл за «нашим». И куда-то они «наших» повели.

– Разведчики ещё не вернулись?

– Должны к утру. Но что бы ни обнаружили – андэлни нужен отдых, вы и сами это знаете.

Господин Оттенс рассеянно кивнул. Сквозь запах мяты уже стал пробиваться тот, другой. Нужно было заново втереть масло, но не при всех же. Вонь мешала сосредоточиться, мешала думать.

Он снова посмотрел на карту.

– Сотник прав, – сказала вдруг чарознатица. Коснулась тоненькой рукой локтя господина Оттенса, заглянула в глаза. – Даже если разведчики вернутся с хорошими новостями, нам всем следует отдохнуть и набраться сил. Особенноесли они вернутся с хорошими новостями.

Эстритолк Оттенс оглянулся на Бурдюка. Святой отец вместе с несколькими солдатами продолжал снимать и укладывать тела на несколько уцелевших прилавков. В этой части площади под кручинниками стояли три торговых ряда – теперь базарчик превратился сразу в мортуарий и в штаб. Старую карту господин Оттенс развернул на крайнем прилавке – другого места не нашлось.

– Сотник, выводите андэлни из деревни. – Он снова оглянулся на Бурдюка. Тот, как ни в чём не бывало, продолжал трудиться. – Кто захочет остаться и помочь святому отцу – пусть остаются. Но предупредите: возможно, скоро нам придётся выступать.

«Мёртвые не оживут, – подумал он устало, почти без раздражения. – Не в этом, изменившемся, мире. Не с этими, искалеченными, телами. Так даже лучше: что бы чувствовали они, вернувшись и обнаружив себя без языков, с переломанными шеями, с обожжённой кожей? Или в этих случаях возвращение в принципе невозможно?» – Он не помнил. Прошло слишком много времени с тех пор, как оживал какой-либо андэлни.

И пожалуй, вот это было единственным признаком того, что Праотцы по-прежнему не лишены милосердия.

* * *

Разведчики приехали через пару часов – скорее изумлённые, нежели испуганные.

Господина Оттенса разбудили, он велел Рирри заварить чай покрепче, поднялся с расстеленного плаща и на мгновение застыл: просто не мог сообразить, брать ли плащ с собой или ещё есть шанс отоспаться…

Потом увидел лица разведчиков и понял: ни шанса.

– Чарознатицу не будите, – бросил подошедшему сотнику. – Пусть пока отдохнёт.

Отряд расположился на дальнем краю деревушки, на поляне, которую прежде использовали для временных лагерей. Торжок не зря назывался Торжком, причём на всеобщем языке: сюда сходились торговые пути, здесь устраивали сезонные ярмарки. Пожалуй, если бы не Разлом, на этом месте давным-давно вырос бы город.

Хотя, подозревал господин Оттенс, дело не только в Разломе. Если бы деревушка превратилась в самостоятельный город, хозяин этих земель вряд ли пришёл бы в восторг. Скорее всего – и предпринимал определённые шаги, чтобы не превратилась.

А расположение у Торжка было уникальное: в долине, окружён со всех сторон склонами, на которых легко выставить стражу. Проходов всего несколько, защищать легче лёгкого…

Вот через один из них и вернулись разведчики.

– Значит, – переспросил господин Оттенс, – двигались на запад?

– Точно. – Старый, видавший виды вояка по кличке Весло взмахнул широченной ладонью. – Прямо на закат поехали, как миновали тоннель, так ни разу и не свернули. Как по струночке.

Господин Оттенс переглянулся с Акийнурмом. Оба понимали: вот он, их шанс.

– Снимайте андэлни с постов, сворачивайте лагерь.

Сотник кивнул; вопросительно глянул в сторону сожжённой деревушки. Там Бурдюк с помощниками, которых набралось неожиданно много, отдавал последнюю дань павшим.

– Я сам, – сказал господин Оттенс. – Разбирайтесь тут.

По дороге к площади он вытащил пузырёк и снова помазал под ноздрями. С раздражением подумал: «Вот ведь, не помогает! Даже это уже не помогает!..»