Текст книги "Комендант мертвой крепости"

Автор книги: Владимир Аренев

Из архива Хромого

фарс «Вдова дровосека»

На сцене пантомима: дровосек рубит костяное дерево, оно падает на него. Тело дровосека кладут на ноши и под аккомпанемент рыданий молодой вдовы выносят за кулисы.

Вдова возвращается.

ВДОВА

 
Ах, как судьба несправедлива:
Я молода и я красива,
Но муж мой, год лишь миновал,
В мир призрачный убёг, нахал!
Его винить я не должна бы,
Но без костей язык у бабы.
А что без кости у мужчин –
Того лишилась я. Один
Лишь жрец меня и утешает…
Речами – более ничем.
А святостьу него большая,
Манит – не отвести очей!
Рункейров, более ничей,
Лишь Праотца он обожает.
Но… ах! Не отвести очей!..
 

(В дверь стучат, входит жрец.)

ЖРЕЦ

 
И вновь пришёл я отпевать
Безвинно павшего супруга.
 

ВДОВА

 
Ах, не застелена кровать.
Лишь скорбь одна – моя подруга,
Лишь с ней мне ночи ночевать.
 

ЖРЕЦ

 
Да, нет печальнее недуга,
Чем о супруге горевать.
 

(в сторону)

 
Но стать вдовы!..
И – о! – кровать!..
 

(вдове)

 
Уж третий день его мы ждём.
Пою псалмы – а вдруг услышит!
Из мира призраков придёт,
Воскреснет, встанет и задышит…
 

(в сторону)

 
Ну нет. Сегодня ввечеру
Я слёзы вдовушке утру!
 

(вдове)

 
Так вот, о праведных молитвах:
Вся суть тут в том, чтоб…
 

(обрыв листа)

Сиврим Вёйбур

На третий день отряд окончательно распался. Те немногие, кто работал в библиотеке, являлись в лагерь только чтобы переночевать; скоро, думал Сиврим, вообще перестанут приходить, будут просто присылать кого-нибудь за припасами и водой. Ещё через пару дней так и сделали.

К счастью, цистерны, которую один из мальчишек нашёл в подвале заезжего двора, должно было хватить с лихвой. Вода в ней оказалась на удивление чистой, пусть даже и была со странным пряным привкусом. Так или иначе, выбирать не приходилось: все колодцы Шэквир вис-Умрахол давным-давно пересохли. Видимо, во время Разлома что-то там сдвинулось глубоко под землёй, и вода ушла навсегда.

Безделие выматывало сильнее иной работы. Безделие и постоянный шорох отовсюду. Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, по очереди отправлялись бродить по ближайшим домам. Собирали всякий хлам, мелкие безделушки. Железнопалый, узнав об этом, рассеянно проворчал, чтобы вели себя поосторожней, в этих руинах всё непрочно, ещё не хватало потом тащить до Шандала двух-трёх искалеченных придурков.

Бйотти Краснобай едва не погиб под завалом: сунулся в бывший бордель, что-то там такое углядел, толкнул дверь в комнату – и чудом сумел увернуться от рухнувшей с потолка балки. Вечером рассказывал, храбрился, но чаще обычного прикладывался к фляжке. Назавтра вызвался отвезти в библиотеку еду и не утерпел:

– Глядите, неплохо, а? – показал ожерелье из блескучих камешков. В утренних лучах оно сверкало, аж глазам было больно. – Как считаете, наш архивариус монетку-другую за него подкинет?

Бйолал толкнул его и кивнул на подходившего Хродаса. Потом что-то вполголоса сказал, Сиврим точно не расслышал, но вроде как:

– За языком-то следи.

Никто не удивился, не спросил у Краснобая, зачем бы Хромому ожерелье. Для кого бы вдруг.

Стало быть, всем всё очевидно. Просто Сиврим, пребывавший в собственном, персональном кошмаре, с каждым днём всё глубже погружавшийся в эту трясину, – не заметил, что они уже знают.

Сиврим жил в лагере – но существовал как бы отдельно от прочих. Вставал до рассвета. Первым делом брился, тщательно и медленно. (С непривычки один раз таки порезался, слева, возле уха.) Завтракал, потом доставал небольшой арбалет, который вручил ему Осенний Дар; чистил от пыли и песка. Спускался во внутренний двор, тренировался в стрельбе. Иногда – часто! – замирал с арбалетом в руках и стоял какое-то время, представляя… разное.

По совету алаксара, Сиврим продолжал, «раскрыв пошире глаза, думать и сопоставлять».Он-то видел, как изменились отношения между Хромым и Синнэ. Кровь Рункейрова, теперь сообразил: только слепой этого бы не заметил! Они обращались друг к другу с такими деликатностью и тактичностью, словно имели дело с хрупким цветком, который роняет лепестки от одного лишь касания. Этим цветком, понимал Сиврим, стервенея от беспомощности, от зависти, были чувства Хромого и Синнэ.

Не знал, насколько далеко у них зашло… хотя нет, знал. Дело не в том, переспали эти двое или ещё нет. Той ночью в библиотеке они открылись друг перед другом так, как только могут открыться два незнакомых андэлни. Их близость была близостью другой природы, нежели у любовников, – глубже, интимней. Оба понимали это (и Сиврим понимал, жалея, что понимает) – отныне их связывали много более тонкие узы. Так спасший жизнь другого оказывается его кровником и печётся о спасённом больше, чем о самом себе.

Когда они обращались друг к другу, в их словах не было и намёка на близость. То же – в поступках и жестах. Но близость и теплота были в молчании, во взглядах, в том, что не сказано.

Сиврим не сомневался: рано или поздно они сойдутся. Но это уже не будет иметь никакого значения, станет всего лишь логичным развитием и завершением… или началом чего-то большего, что бесповоротно изменит их жизни.

Готов был выть от отчаяния, ведь он, сколько ни старайся, никогда не станет для Синнэ кем-то вроде Хромого.

В таких делах не бывает «кого-то вроде».

На пятый день Синнэ попросила Хромого взять её с собой в алаксарскую библиотеку.

– Вам ведь нужен помощник, чтобы разбирать все эти завалы. И желательно – помощник, знающий их язык… – Замялась и поправила себя: – Ваш язык.

Хромой согласился.

На следующий день они сообщили, что остаются ночевать в библиотеке. За припасами явились двое мальчишек и Дерзкий Илданас. Утром с мальчишками поехали Краснобай и Клоп; последний заявил, дескать, охота поглядеть на алаксарские диковинки, в библиотеке их небось целые сундуки напакованы.

Вернулся под утро недовольный и хмурый:

– Одни свёртки да книги, хоть в сундуках, хоть на полках. Смотреть не на что!

Краснобай за его спиной сделал большие глаза, подбросил на ладони пару монет.

Сиврим равнодушно постоял вместе со всеми, послушал. Отправился во внутренний двор упражняться с арбалетом.

Как и договаривались, Клоп явился туда через полчаса; словно бы между делом заглянул.

Отчитался.

Сиврим выслушал всё с тем же равнодушным видом.

– Завтра, – сказал, – пойдём в город. Искать алаксарские побрякушки.

Клоп пожал плечами:

– Честно говоря, вряд ли мы здесь чего-то найдём. Всё уже другие повыгребли, зуб даю.

– Оставь при себе, пригодится, чтобы язык за зубами держать. Досгридр велел тебе выполнять мои указания или снабжать меня бесплатными советами?

Клоп второй раз ту же ошибку не совершил и ушёл молча, только отвесил лёгкий поклон. Сиврим проводил солдата взглядом и холодно усмехнулся.

За несколько дней, проведённых в Шэквир вис-Умрахол, он повзрослел на несколько лет. И быстро учился, очень быстро.

* * *

Чем дальше в город, тем больше встречалось разрушенных домов и тем сложнее было пробираться между ними. Вечерело. Они остановились перекусить на мосту, сели в тени одного из рыбоящеров, казалось, только что взобравшихся на парапет и с угрозой щеривших пасти. Под мостом вместо реки шелестел песок и лежали белёсые разбитые лодки.

– Останешься здесь, – сказал Сиврим Клопу. – Если кто-нибудь придёт, спросишь, не видели ли меня, мол, мы с тобой разминулись на одном из перекрёстков и теперь не знаешь, где я. Что, кстати, будет чистой правдой: вон перекрёсток перед мостом.

– И сколько ждать? – хмуро уточнил Клоп.

– Пока не вернусь. Или пока не появится кто-нибудь и не спросит… ну, ты понял.

Клоп подумал.

– Это должен быть определённый кто-нибудь или кто-нибудь вообще?

– Неважно.

Сиврим пошёл по мосту, огибая завалы. Впереди уже виднелись шпили библиотеки. Арбалет висел под плащом и тыкался в позвоночник: не больно – раздражающе.

Сиврим ещё ничего не решил. Даже если бы и решил… «Как? Досгридр требует невозможного».

Однако правда заключалась в том, что с некоторых пор Сиврим и сам очень хотел этого невозможного.

Он подошёл к библиотеке с северо-востока. Забрался в один из ближайших домов – не на крышу, на верхний этаж. Отсюда был отлично виден вход: огромные кованые двери, распахнутые настежь и вросшие в груды песка. Всё здесь дышало величием, надменностью и какой-то болезненной силой. Библиотека напоминала беременную самку тычника: снизу стены расширялись, чтобы потом, у верхних этажей, снова сойтись, прорастая шпилями; шпилями же и иглами они топорщились на остальных этажах. Кое-где висели обрывки тряпья, сломанные ветки и прочий мусор. Когда ветер дул сильнее, ветки царапали по кирпичам, издавая звуки, от которых Сивриму становилось не по себе.

В двух-трёх окнах горел свет, изредка мелькали тени. Слишком далеко, чтобы хоть что-нибудь разобрать, но, оглядев ближайшие дома, Сиврим убедился: он выбрал лучшую позицию из возможных. Теперь – только ждать.

Ждал. Небо окончательно почернело, замерцали первые, самые крупные звёзды, выплыла сочная громоздкая луна. Тени в окнах теперь почти не появлялись. Где-то далеко и неожиданно громко прозвучал полувздох-полувскрик, похожий на восторженное «Ух ты!». Наверное, песок пришёл в движение и, перемещаясь, издал такие странные звуки. Сивриму больше досаждало царапанье веток по стене.

Наконец во всех окнах, кроме одного, свет погас. Ещё через какое-то время в дверях библиотеки появилась одинокая тень. Андэлни постоял на ступенях, оглянулся на чёрный зев входа. Передёрнул плечами, словно почувствовал особенно холодный порыв ветра, и зашагал куда-то на север.

Прихрамывая.

Конечно, это могло быть ловушкой, но если даже и так – что оставалось Сивриму? Он ужев ловушке.

Он решил не торопиться. Раскрыть глаза пошире, думать и сопоставлять.

Алаксар уходил всё дальше на север – и вот уже ночное небо впереди поменяло оттенок, став более мутным, словно кто-то приблизил исполинские уста к стеклу над небосводом и дохнул так, что стекло запотело. С запозданием Сиврим догадался, куда именно идёт Хромой.

Во время катастрофы линия разлома пролегла через Шэквир вис-Умрахол, разрезав город надвое. По северной его части сейчас и шагал алаксар (с крадущимся позади Сивримом); что случилось с южной – никто не знал. Вместо домов, мостовых, аллей и башен теперь там колыхалась плотная пелена чернил, смертоносный ким-стэгат. Именно его кляксы во время сезона ветров долетали до Горелого Шандала и дальше, до самих Врат Пыли.

Что было в чернилах и за чернилами, тоже никто не знал.

Или… кое-кто всё-таки догадывался?

Дома здесь стояли далеко друг от друга, между ними из барханов торчали добела обглоданные ветром и песком ветви деревьев. Похоже, Сиврим и Хромой оказались в районе, который принадлежал высшему жречеству, – слишком уж часто на фасадах, помимо чудовищных барельефов, виднелись символы Алтэрэ Проницающего.

Бывшая аллея выходила к площади, за которой Хромой свернул направо, – и Сиврим, последовав за ним, обнаружил, что дальше дороги нет. Улица обрывалась неожиданно, резко – впереди колыхался ким-стэгат.

Алаксар стоял в пяти шагах от стены чернил.

Сиврим поспешно отступил в одну из подворотен, в густую тень, откуда ему было видно, как Хромой опускается на колени и что-то кладёт на песок перед собой.

Беззвучно, не скрипнув ни единым ремешком, Сиврим достал из-за спины арбалет. «Так даже лучше. Один выстрел – и тело сбросить в чернила. Никто не найдёт, даже не заподозрит. Будут, конечно, искать – а толку?»

Стрелки лежали в футляре, подвешенном к поясу. Расстегнув футляр, Сиврим достал одну и зарядил арбалет.

Выглянул. Хромой снова стоял в полный рост, но теперь в руках у него было нечто странное. Эта штуковина больше всего напоминала короткую удочку или треногу, причём и основное удилище, и отходящие от него дополнительные палки были из какого-то неизвестного Сивриму тёмно-синего сплава. На конце устройства, поддерживаемая двумя придатками, находилась узкогорлая бутылка.

Хромой поднял всю эту конструкцию и, вытянув перед собой, медленно придвигался к стене чернил.

Руки у него дрожали.

«Что за?!..» – Сиврим позабыл и про арбалет, и про приказ Досгридра. Никто и никогда, сколько он себя помнил, добровольно не приближался к ким-стэгату ближе чем на полсотню шагов. Если раньше ещё можно было подумать, что Хромой просто заблудился, не ожидал увидеть здесь чернила и медлил, решая, как же поступить, то теперь Сиврим не сомневался: алаксар пришёл сюда, точно зная, что именно найдёт. За этим и пришёл.

Бутылка на конце удилища в который раз дрогнула, внутри покачнулось что-то вязкое, стукнулось о стенку. Чернила рядом с ней вдруг ожили – всколыхнулись, будто по ту сторону поднялось и двинулось навстречу Хромому одно из тех чудовищ, что изображены на фасадах Шэквир вис-Умрахол. Плотная струйка-щупальце ким-стэгата вытянулась и обхватила бутылку.

Хромой тотчас потянул удилище на себя, нажал на один из рычагов. Не замеченная раньше Сивримом крышка с пробкой плотно, как влитая, закрыла горлышко.

Остатки чернильного щупальца замерли в воздухе, затем постепенно развеялись.

За вычетом того, что осталось внутри.

Хромой бережно опустил всю конструкцию на песок, отстегнул бутылку и крепко-накрепко обмотал загодя приготовленным ремнём сперва горлышко, а после и весь корпус.

– Ты, должно быть, заинтригован, – сказал не оборачиваясь. Медленными, выверенными движениями разбирал «удочку» и продолжал говорить. – Только поэтому ты ещё не выстрелил, верно? Предлагаю сделку: задаём друг другу по очереди вопросы. Ответы должны быть честными.

– Почему бы мне просто не выстрелить? – спросил Сиврим, удивляясь тому, как ровно и холодно прозвучали слова.

– Ты слишком умён для этого. Итак, начинай.

– Что вы здесь делаете?

Хромой сложил «удочку» и, подняв бутылку, обернулся.

– Беру образец ким-стэгата.

– Зачем?

– Это уже второй вопрос. Я отвечу, но сперва задам свой. Кто пожелал, чтобы ты убил меня?

Сиврим почувствовал, как вдруг заколотилось сердце. Всё это время – вот до нынешнего момента – не отдавал себе полного отчёта, во что ввязался. Вопреки всему случившемуся не понимал, что во дворце вокруг кройбелса ведётся некая игра, в которой и Сиврим, и алаксар, и даже господин Оттенс – всего лишь разменные фигуры. Чужая игра, правил которой он не знает.

– Итак?..

– Досгридр.

– Это я знаю, – отмахнулся Хромой. – Я не спрашиваю, кто отдал приказ, здесь всё очевидно. Меня интересует имя заказчика. Впрочем, и о нём я догадываюсь, просто хочу услышать от тебя. Итак?

– Господин Эстритолк Оттенс.

– Оттенс-Силок. Как и следовало ожидать.

– Теперь мой вопрос. Зачем вам нужен ким-стэгат?

– Затем, что давно пора исправить то, что натворили мои сородичи. Это – если в целом. А если брать частности… ну, ты ведь совсем не глуп, господин Вёйбур. И прожил в Шандале достаточно, чтобы понимать: крепость и город обречены. Рано или поздно радужные чернила уничтожат их. Единственный выход – найти надёжное и безопасное средство борьбы с ким-стэгатом. А для этого его необходимо изучить, чем я и собираюсь заняться.

– Прямо в Шандале?

– В Шандале или в Шэквир вис-Умрахол, это как получится. Но теперь снова мой черёд. Почему именно сейчас?

Сиврим не стал переспрашивать и уточнять. В конце концов, ровно такой же вопрос он сам задал Досгридру: «Почему именно я? Почему теперь, а не в тот день, когда вы приехали? Почему не неделю, не месяц назад?»

«Алаксар крайне осторожен и мало кому доверяет, – ответил Осенний Дар. – Вы – в числе немногих, кого он опасается чуть меньше остальных. Это, кстати, первая причина того, почему я передаю приказ лишь сейчас: должно было пройти время, чтобы алаксар начал вам доверять».

«Есть и другие».

«Разумеется. Господин Оттенс до последнего хотел избежать кровопролития. Если бы алаксар держался подальше от заброшенного города…»

«Да что в нём такого, в этом городе?!» – не выдержал Сиврим.

Десятник пожал плечами:

«Никто толком не знает. И в общем-то мало кто стремится узнать. Мы уже нахлебались досыта всех этих алаксарских секретов. Пусть остаются там, где никто не сможет их отыскать и воспользоваться ими. Многие при дворе опасаются влияния, которым нынче обладает алаксар. Он обещал венценосному кройбелсу добыть и привезти знания своих соплеменников. Кройбелс надеется использовать их на благо Скаллунгира, – Досгридр помолчал, хмуро выстукивая пальцами по столу. – Алаксары, наверное, тоже надеялись, и тоже – на благо. Что в итоге получилось – все знают. Алаксарам – алаксарово, а мы, дойхары, уж как-нибудь проживём без их тайн. От этих тайн дурно пахнет».

Это же, только вкратце, Сиврим пересказал сейчас Хромому. Говоря, он не сводил глаз с бутылки, в которой была заперта клякса.

«Изучать радужные чернила – что может быть безумнее и опасней?! Пожалуй, Досгридр и господин Оттенс правы…»

– Ну что же, – сказал Хромой, – всё понятно. Как и следовало ожидать, Оттенс сделал свой ход. Теперь твоя очередь.

Сиврим медлил всего-то мгновение-другое.

– Вы любите её? Тогда, в храме, вы говорили о любви… это значит?..

– А вот это, – тихо сказал Хромой, – тебя, господин Вёйбур, не касается.

Он знал – оба они знали, – что за этим последует. Сиврим почувствовал, как ярость совсем другого свойства – ледяная, решительная – выплёскивается в сердце. Он поднял арбалет, зло и крепко сжал обеими руками.

Потом странный гулкий голос где-то в вышине прокричал слово.

Потом Сиврим выстрелил.

Ярри Непоседа

Когда учитель рассказывал им про Шэквир вис-Умрахол, Ярри, конечно, всё представлял по-другому. И совсем не думал ни о жаре, ни о забитых песком улицах, бродить по которым – всё равно что пытаться пересечь Рябые пустыри в дальних трущобах Врат. В рассказах учителя Шэквир вис-Умрахол представал городом величественным и идеальным, в нём жили мудрые учёные и чародеи, которые постигли почти все тайны мирозданья. В своих многоэтажных подземных чертогах и в запретных башнях, куда непосвящённым путь был заказан, они хранили запретные знания и вплотную приблизились к тому, чтобы стать вровень с Праотцами.

Лучше б начали с того, что сделали свой город хоть на толику прохладней и чище!

– Как они тут дотянули до катастрофы?! – проворчал Конопушка, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя пыль. – Нашли где жить! – Он чихнул, вытер нос и зло уставился на высоченные дома, с которых ветер непрестанно стряхивал новые струи песка. Прямо им на головы.

– Можно подумать, во Вратах намного лучше, – хмыкнул Ярри.

Ну, это он храбрился. Во Вратах в самом деле было намного лучше – хотя бы никому в голову не приходило ставить где ни попадя таких каменных уродов. И никогда он не слышал во Вратах этого непрестанного вкрадчивого звука, с которым пустыня вползала в город. Врата были живыми, Шэквир вис-Умрахол – нет.

Но если по правде, то и во Вратах было паскудно, особенно если ты – храменёнок без отца-матери. Поэтому они с Конопушкой и пришли сюда.

«Сюда» означало – в один из северо-западных кварталов города, далеко от места, где они вообще-то должны бы сейчас находиться…

Их взяли в библиотеку – учитель решил, что Конопушка и Ярри пригодятся во время работы с архивами. Они сами напросились. И, кстати, честно помогали, когда перебороли первое изумление при виде этого колоссального здания, утыканного шпилями да иглами.

Снаружи оно казалось просторным, но стоило подняться по широкой, заметённой песком лестнице, и вы попадали в лабиринт коридоров. Узких, с высокими потолками и непонятными узорами-фразами на стенах.

В каждый такой коридор выходило множество дверей, но учитель запретил открывать их. Сказал: слишком опасно. Позже стало ясно почему.

Но сначала, когда приехали впервые, Ярри даже растерялся. Заблудиться здесь было раз плюнуть. Над дверьми висели фонари, но ни один, конечно, не горел. Блёсток,которых учитель привёз с собой, было недостаточно, чтобы всё здесь осветить (если честно, то не хватило бы всех блёстокиз Врат).

Их с Конопушкой отвели в крыло, где был устроен временный лагерь. Здесь спали и сюда приносили отобранные учителем манускрипты, упаковывали в футляры.

Чтобы никаких подъёмов-спусков на другие этажи, об этом предупредили сразу.

– Библиотеку строили не для того, чтоб ей пользовались все подряд, – сказал учитель. – И меры приняли соответствующие. Синнэ… отведите их к нашему хранителю,пусть убедятся, им полезно будет.

Сам он уселся за широченный тёмно-красный стол в дальнем конце комнаты и принялся разбирать очередную стопку книг. Книги эти приволакивали откуда-то добровольные помощники из воинов Шандала; им, значит, можно ходить по этажам, а Ярри с Конопушкой нет. Ну да ладно…

Пошли они с госпожой Синнэ к «хранителю», поглядели. Он лежал на лестничном пролёте, что уводил вниз, – череп да грудная клетка, нанизанная на шип. Нижней части скелета не было. Может, утащил кто.

Шип высовывался из лючка на одной из ступенек.

– Ему тыща лет, наверное, – ляпнул Конопушка. – И чего?..

Госпожа Синнэ, улыбаясь, покачала головой:

– Чему вы только учитесь? Ну какие тысяча лет? Когда был Разлом-то, а?

– Всё равно тут все пружины, наверное, в пыль рассыпались. Или песок их попортил.

– Может, и так, – сказал учитель. Подошёл как всегда бесшумно, встал, сложил руки на поясе. – А может, и нет. Хотите проверить? Акки вчера Илданасу плечо смазывал, повезло, всего лишь царапина; сунулся куда не следовало… В следующий раз, кому-нибудь другому,может и не повезти. Всё ясно?

Ярри поглядел на коричневый блестящий череп, на острие шипа.

– Ясно, – протянул хором с Конопушкой.

– Вот и славно. Синнэ, у нас тут находка… довольно любопытная. Мне потребуется ваша помощь.

Чего уж тут неясного. Только на этих двоих посмотришь, как они взглядами обмениваются…

В итоге Ярри с Конопушкой решили, что нарываться не станут. Сдалась им библиотека; не для того сюда приехали. Нельзя на другие этажи – пожалуйста.

К счастью, покидатьбиблиотеку им никто не запрещал. Побыв там денёк, Ярри с Конопушкой убедились, что учителю с госпожой Синнэ сейчас не до них; выждали и ближе к вечеру улизнули, прямиком отправились туда, где их ждали – Ярри был уверен! – несметные богатства.

Хотя прямиком-то и не вышло.

– По-моему, мы ходим по кругу, – сказал наконец Конопушка. Вечерело, ноги гудели, спина и подмышки были липкими от пота, а проклятая башня не приблизилась ни на шаг. Она возвышалась над крышами домов, такая маняще близкая, – но как Ярри с Конопушкой ни кружили по городу, выйти к ней не удавалось.

– Ну точно! – выдохнул Конопушка. – Смотри, следы – мы здесь уже были.

Ярри посмотрел и кивнул. Лучше согласиться с Конопушкой, чем думать, что кто-то ещё бродит сейчас по мёртвому городу… кто-то, с кем они могут случайно встретиться.

– Давай поднимемся на крышу и глянем, где тут проход, – предложил Ярри. «Заодно посмотрим, нет ли поблизости чужаков».

Они нашли выломанную дверь, забрались в сумрачное нутро одного из домов и отыскали лестницу, которая вела на самый верх. Похоже, раньше здесь был склад: в воздухе до сих пор стоял терпкий запах специй, у стен из-под нанесённого ветром песка проступали скелеты рухнувших полок. Чёрные пятна на стенах и потолке свидетельствовали о том, что здесь случился грандиозный пожар. Даже на крыше некоторые камни почернели…

– И?! – взорвался Конопушка, когда в идущем на убыль солнечном свете они разглядели маленькую площадь, посреди которой и возвышалась башня. – Как они туда попад а ли? По воздуху?

На площадь не выходил ни один проулок, дома стояли плотно, стена к стене, на фасадах выплясывали свои танцы особенно мерзкие твари из камня. Окон на домах не было вообще.

– Или там потайные ходы под землёй? – не унимался Конопушка. – Тогда мы их и за неделю не найдём, а даже если найдём – наверняка после катастрофы их завалило…

Ярри выслушал его, а потом с удовольствием объяснил, что это ж просто! – в некоторых из домов раньше, наверное, были сквозные проходы. Ну, или не очень сквозные, если кто-то хотел перекрыть путь всяким-разным чужакам (добавил Ярри, когда они спустились вниз и обнаружили проход, забранный решёткой).

Надолго их это не остановило. Нет такой решётки, по которой не могли бы вскарабкаться двое находчивых храменят, нет такого зазора между её остриями и потолком, в который они не могли бы протиснуться.

На площади было тихо и темно.

– Что-то не так, – сказал Конопушка. Как будто Ярри сам не видел.

Им надо было раньше догадаться, ещё когда смотрели с крыши, но разве с крыши что-нибудь толком разглядишь?

– Песка нет, – шёпотом сказал Ярри.

Мостовая под ногами были чистой, словно вот только что по ней прошлись метлой. Из-за этого каждый шаг отдавался непривычно гулким эхом.

Они дважды обошли башню, разглядывая её гладкие, чуть не блестящие стены. Ни единой подпалины, барельефов тоже нет, и окна причудливые: узкие, похожие на бойницы, – как будто башню возводили совсем другие зодчие. Может, даже до того, как вокруг выстроили весь остальной город.

Дверь была ровно одна: тоже узкая и высокая, с небольшим полукруглым козырьком над входом, она держалась на всех трёх петлях, что в городе нынче было редкостью. Открылась легко.

Они оказались в узком проходе, который, вильнув, вывел в пустой гулкий зал. От запаха свежих трав у Ярри перехватило дыхание. Конопушка достал из-за пазухи маленький пузырёк и встряхнул – пара украденных блёсток,проснувшись, засучила лапками и начала слабо светиться.

– Пф-ф-ф! Нет, ты посмотри!

Смотреть, по правде говоря, было не на что. В зале не осталось ровным счётом ничего: голые стены, голый потолок; такое впечатление, что…

– Но не могли же они заранее знать про Разлом!

Ярри промолчал. Присел у стены и провёл пальцем по холодной каменной плите, какими здесь был выстлан весь пол. Палец не стал ни на пылинку грязнее.

– Гарров корень! Это что, получается, мы зря сюда пришли? – Конопушка покачал головой, как будто не желал верить в очевидное. – Слушай, ты как хочешь, а я отсюда с пустыми руками не уйду! Сам же говорил: разжиться чем-нибудь ценным, сбежать в столицу или на один из крупных островов… А если не здесь – где ещё найдём хоть что-нибудь?! Куски статуй и песок стоят меньше, чем ничего.

– Пошли наверх, – тихо сказал Ярри. – Думаешь, я хочу возвращаться? Что-нибудь да найдём, не трясись! Смотри, вон ещё одна дверь. Спорим, за ней лестница?

Лестниц оказалось две. Одна, узкая, с тонкими металлическими перилами, ввинчивалась вниз, – туда Ярри не пошёл бы ни за какие пряники. Другая тянулась вдоль стены вверх, врастала в потолок – тоже, в общем, не слишком широкая. Да тут вся башня была такая… мелкая, что ли. С любой из шести шандаловских и не сравнить.

Они пошли наверх, стараясь не всматриваться в диковинные значки, вырезанные на ступенях. Значки не были похожи ни на один известный Ярри алфавит, даже на алаксарский, и к тому же едва заметно сияли в темноте.

Чем выше поднимались, тем уже становился проход. В стене слева иногда чернели двери, все – запертые, Ярри ткнулся было поковыряться у одной в замке, но передумал. Вспомнил про тот скелет в библиотеке. Правая – внешняя – стена была глухой, без дверей и окон, на ощупь – ледяная и чуть скользкая.

– Слушай, – сказал Конопушка, когда они уже прошли пролётов восемнадцать или девятнадцать, – так не бывает. Ты помнишь, какая она снаружи? Высокая, конечно, но не настолько же!

– Вернёмся? – зло спросил Ярри.

– Да я не про то. А если стены дальше ещё больше сдвинутся?..

Ярри только пожал плечами.

Скоро они шли один за другим, боком, всё чаще цепляя плечами скользкий камень правой стены.

– Ярри…

– Что?

– Алаксары – они же были как обычные андэлни, не карлики. Возьми хоть учителя…

– Угу.

– Тогда как,по-твоему, они здесь ходили? Или, точней, – ктоздесь ходил?

Ярри вздохнул.

– Мне тоже страшно, Конопушка.

Ещё несколько поворотов – и лопатками пришлось вжиматься в стену. Сквозь куртку Ярри ощущал мёртвый холод камня, но шагал, пересиливая отвращение. Лестница изгибалась всё сильнее, Ярри давно потерял счёт виткам, он шёл, и шёл, и шёл… и думал, что будет так идти до скончания веков, поскольку они с Конопушкой угодили в древнюю алаксарскую западню, о которых рассказывал учитель. В таких местах само время течёт по-другому: день растягивается на многие годы, а то вдруг наоборот – века пролетают внутри, словно миг. Они так и называются по-алаксарски: «ловушки времени», и кое-кто, говорил учитель, считает, что в эти ловушки действительно поймано само время.

Раньше Ярри верил, будто учитель все выдумал, чтобы интересно было слушать уроки поскучнее – те, на которых учили язык. Но теперь, когда Непоседа, считай, только и делал, что вертелся вокруг своей оси – так круто поворачивали ступеньки, – он готов был поверить во что угодно. Даже в Безголового трубача и гарров-ожидающих-во-тьме.

– Всё!

– Что «всё»?

– Дальше только ползком. Я и так стою согнувшись.

– Ну, значит, поползли.

– Ты сдурел.

– Не стони, Конопушка. Она же должна когда-нибудь закончиться. В случае чего – развернёмся и пойдём обратно.

– Поползём!..

Ещё двадцать один поворот.

– Гаррово семя!

– Что там?

– Ничего. Просто круглая площадка.

– Дверей нет?

– Ничего нет!

– Залазь, проверь, может, сверху какой-нибудь люк или лестница.

– Подтолкни, я сейчас… ага, вот, встаю. Нет, ниче…

Ярри видел Конопушкины ноги – тот еле забрался на площадку и выпрямился во весь рост, но с лестницы, кроме ног, ничего видно не было.

Теперь не было видно и ног.

– Конопушка!..

Тишина. Темнота, только мерцают чужацкие буквы на ступеньках. И всё тот же запах свежескошенных трав.

– Конопушка, хуккунс смердячий, хватит уже, вылазь!

Никого.

– Как хочешь. Я иду обратно, будешь сам…

Он осёкся. Конопушка, конечно, тот ещё остроумник, но таки здесьон бы шутить не стал.

У Ярри оставалось только два пути: возвращаться одному или забраться на проклятую площадку и посмотреть, что будет. А если вспомнить, что Конопушка – его лучший друг, – о чём вообще разговор?!

Он кое-как вскарабкался по ступенькам в маленькую, похожую на детский гроб комнатку и встал во весь рост.

– Ну и где…

Символы-буквы на ступеньках мигнули и погасли. Мир вокруг изменился.

* * *

Первым, кого увидел Ярри, был Безголовый трубач. Трубач сидел в роскошном, обтянутом жёлтой кожей кресле вполоборота к Ярри. Безголовым он стал совсем недавно.

Конопушка топтался рядом с креслом и держал в руках длинный меч, с которого медленно, с противным звуком капало что-то тёмно-красное. Под ногами Конопушки этого тёмно-красного набралось с порядочную лужу.

– За что ты его?

Конопушка отмахнулся:

– Не смешно. Тут таких трое. Все… уже в призрачном.

– Ага, – сказал Ярри.

Он отвернулся и прижал к губам рукав. Подышал глубже.

Вроде отпустило.

– Ярри, они ещё тёплые… двое из них. И кровь…

Ну да, кровь. В комнате было полно крови, как будто на бойне. Она забрызгала не только тело Трубача, но и стену перед ним, и диковинную, похожую на горн штуковину, которая была в эту стену встроена.