Текст книги "Граница у трапа"
Автор книги: Владимир Мазур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
– А чек? – насмешливо спросил стюард. – Думаешь, тебе оплатят невыполненную работу?
Чиф обмяк, поник.
– Вот что, – глухо сказал он, – сделаешь так... Возьмешь в каюте второго бутылку со спиртным, спустишься в трюм и вольешь ее в глотку таможеннику. Для запаха. Потом вытащи его наверх, оставишь на палубе у трапа. На грузовой палубе. Подальше от носового трюма. Таможенник должен быть мертв на сто один процент! Все должно выглядеть так, будто он пьяным свалился с трапа и сломал себе шею.
– Позвоночник, – поправил стюард.
– Тебе видней. Надо, чтобы его обнаружили грузчики вовремя погрузки в первый трюм. Команду держать в каютах. Пусть твои бандиты присмотрят за этим. Перекрыть ход на бак. Все. Теперь быстро, быстро! Нет. Постой. Еще одно... Может начаться расследование, всплывут и капитан, и Мэй. Они расскажут... Капитана и Мэй надо убрать. Сейчас. Дашь им обоим сверхдозу. Что возьмешь с наркоманов!
– Веселенький рейс, шеф. Целый морг получается, – усмехнулся стюард. – Подвалило работки. Это не Ортопед, которого даже не было в списках команды. Это подороже...
– Иди, иди, не торгуйся.
– А вы?
– Что – я?
– Чем будете заниматься вы?
– Отвлеку второго таможенника. Потом займемся тем... в трюме. Тебе одному не вытащить тело на палубу.
– Хорошо. Я к капитану, вы – в трюм. Если не сделаем все быстро и чисто, не скоро выберемся из этого порта. И из этой страны.
Они вместе вышли из каюты.
* * *
Я застонал, перевернулся на бок, открыл глаза. С таким же успехом можно было не открывать их – черная стена темноты начиналась у самого зрачка. Нестерпимо ныла шея. Попытался поднять голову, и что-то хрустнуло в шейных позвонках. Потом немного полегчало. С трудом, как младенец, поворочался и сел. Сколько я здесь нахожусь? Час? Сутки? Судя но тому, что кровь, сочившаяся из носа, не совсем засохла, не так уж давно.
Кто ж меня так? За что? Ах, да, ящики... Неужели из-за них? Кто же все-таки меня треснул? Лысый в желтой куртке?
Я стал на колени, пошарил в карманах и к своей радости нащупал брелок-фонарик. Так. Глянем-ка, из-за чего весь сыр-бор разгорелся.
Я зажег его, с трудом поднялся, осмотрелся. Сполз в узкое пространство между бимсами и стеной ящиков. Ни на одном нет маркировки. Пошатываясь, подошел к скобам, полез наверх. Крышка не поддалась, хотя я жал ее изо всех сил. В бессильной ярости стукнул ее кулаком и окончательно уяснил, что заживо погребен в трюме. Где Никитин? Найдет ли меня здесь? Не окажусь ли я в роли того мальчика, который прокладывал ход в трюме корабля среди вещей и продуктов? Что ждет меня? Увлекательное путешествие в заморские края? Или только до границы территориальных вод?
Я спустился, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. Вот так влип! А все из-за своей дурости! Надо было просто позвонить в таможню, и вся недолга. Неужели «они» и в самом деле намереваются свернуть мне шею? Но за что? Или у «них» так наказывают таможенников, нарушающих инструкции по досмотру? Но я же спускался в трюм в присутствии грузчиков! Хотел проверить укладку сепарации, влажность... Выполнял, так сказать, свои функции. А если «они» не шутят? Если – за борт? Но за что?
Надо было выяснить, почему кто-то покушался на мою жизнь. Ведь если бы не относительно благополучное падение, обязательно свернул бы себе шею.
И неизвестно, что будет через несколько минут...
Зажег фонарик и осмотрел ящики, намереваясь вскрыть самый податливый.
Я нашел, что искал. Крышку этого ящика можно было подорвать относительно легко – гвозди вбиты кое-как.
Морщась от усилий, подхватил кончиками пальцев край доски, потянул так, что едва не сорвал ногти. Фонарик мешал, и я пристроил его неподалеку.
Кряхтя и ругаясь, с помощью найденного куска проволоки проделал небольшую щель, запустил в нее пальцы, подорвал доску.
И тут до моего затуманенного крепким ударом мозга наконец дошло, что я держал в руке. Даже присвистнул от удивления. Вот это да! Сколько ж тут оружия? Окинув ящики взглядом, порадовался. Если удастся вылезти... живым.
Все мои сомнения рассеялись, как дым при шквальном ветре. Все стало на свои места – и «пьяный» капитан, и «больной» второй помощник, и чиф с факсимиле... История! Да, «они» шутить не станут. Слишком много поставлено на карту.
Лучина погасла.
Второго лаза здесь нет. Пробить борт нельзя.
Что делать?
* * *
За поворотом коридора чиф и стюард почти столкнулись с Никитиным, который, позвонив об. исчезновении Хорунжего, метался по судну в поисках кого-нибудь из командования.
– Чиф! – обрадовался Никитин. – У вас на судне, видимо, заблудился мой коллега. Или застрял у кого-то в гостях. В общем, объявите, пожалуйста, по спикеру, чтоб он прошел к трапу.
Стюард бочком проскользнул мимо Никитина, и тот не обратил на него внимания.
Чиф попытался последовать его примеру, но Никитин преградил путь.
– Прошу вас сделать это!
– Но, знаете... Погрузка, дела... С удовольствием, с удовольствием... Пройдите в рубку. Радист должен быть на месте. Он все сделает.
– Может быть, вам было бы удобней самому?
– Дела, к сожалению, дела, – натянуто улыбался чиф.
Он торопливо откланялся и поспешил улизнуть от пораженного такой переменой поведения Никитина.
Рубка радиста находилась выше, и Никитину не оставалось ничего иного, как подняться по узкому трапу. Постучавшись, открыл двери.
Радист действительно был на месте. Он равнодушно посмотрел на таможенника и продолжил работу над разобранным блоком.
– Прошу прощения, – с порога сказал Никитин. – Дело в том, что мой коллега таможенник находится где-то на вашем судне. Передайте, пожалуйста, по судовой трансляции, чтоб он немедленно прошел к трапу.
Радист не ответил. Распотрошенные внутренности блока интересовали его куда больше, чем взволнованная речь Никитина.
– Рация не работает?
– Рация у меня всегда в порядке.
– Чиф сказал, чтобы вы...
– Без приказа капитана ничего никому передавать не стану, – лениво ответил радист. – Даже по судовой трансляции. На судне у меня один хозяин – капитан. Пусть он прикажет.
– Но ваш капитан...
– Я занят! Не мешайте!
Никитин чертыхнулся и поспешил вниз, в коридор, чтобы разыскать чифа.
Не нашел его ни в кают-компании, ни в коридорах, никто не отозвался на стук в двери каюты, где жил чиф.
Никитин вновь вышел к трапу.
– Таможенник не появлялся?
– Нет, – покачал головой пограничник. – Не было.
* * *
Стюард открыл ключом двери капитанской каюты и первое, что увидел, был огромный кольт в руках Мэй.
– Ну, ну, девочка, перестань баловаться! Эти штуки иногда стреляют.
– Я не дам колоть его в третий раз! – сказала Мэй так, что стало ясно – будет стрелять.
– Хорошо, хорошо, ухожу, – сказал стюард, поворачиваясь, чтобы выйти, и вдруг, схватив графин, стоявший в пазу на полке, ударил Мэй наотмашь по рукам. Раздался грохот разбитого сосуда, но выстрела не последовало – пистолет был на предохранителе.
Звон разбитого стекла привлек внимание Хосе, шедшего по коридору. Он толкнул дверь капитанской каюты. Она легко отворилась.
Стюард укладывал Мэй на постель.
Капитан с потухшим взглядом безвольно сидел в кресле и не шевелился.
Стюард оглянулся, кивнул Хосе,
– Помоги.
Хосе поспешил на помощь приятелю, и стюард ударил его коротко, умело.
Не обращая внимания на Хосе, который свалился на потертый ковер у постели, стюард закрыл двери на ключ, подошел к Мэй, вынул из кармана коробку, из нее – шприц, ампулу...
Кто-то постучал в дверь.
Стюард дожал поршенек до конца, выдернул из руки Мэй иглу, спрятал шприц в коробочку, подошел к двери, прислушался.
Стук повторился.
– Это я, – негромко сказал чиф. – Открой!
Стюард открыл, впустил чифа и сразу же закрыл двери.
– Ну, что? Почему этот здесь? – нахмурился чиф, увидев лежащего на полу Хосе.
– Вечно сует нос не в свои дела. Пришлось...
– Готовы все?
– Пока только Мэй.
Чиф посмотрел на тусклые глаза капитана.
– А он?
– Сейчас сделаю.
– Оставь. Сначала таможенник. Его приятель что-то учуял. Сначала таможенника в трюме. С этими успеем.
Стюард подумал, потом ударом кулака отправил в глубокий нокаут капитана.
Каблуком легкой эспадрильи ударил лежавшего Хосе в затылок. Хосе дернулся и замер.
Стюард и чиф вышли из каюты, закрыли ее на ключ.
* * *
Ворочать ящики, натягивать брезент самому было несподручно, чертовски тяжело, но приходилось спешить. Было душно. Пот струился между лопаток. Я рывком бросал один ящик, другой, вздувая вены, струной напрягались жилы, тело ощущало тяжесть работы...
Я собирался бороться за свою жизнь.
Наверху послышались шаги...
Хосе шевельнулся, сделал попытку встать, поднялся на руках, упал.
Кое-как, упираясь из последних сил, стал на четвереньки.
Увидел Мэй, лежавшую на постели, капитана в кресле, тупо глядевшего в одну точку.
– Кэп! – прохрипел Хосе. – Кэп!
Капитан с трудом посмотрел на него.
– Что произошло, кэп?
Капитан закрыл глаза.
Хосе встал, пошатываясь, поплелся к двери. Она была закрыта.
Тогда Хосе подошел к иллюминатору, открыл его и стал выбираться наружу.
Капитан следил за его действиями, потом, вцепившись дрожащими руками в подлокотники кресла, напрягся...
Ему, как и Хосе, удалось встать после нескольких попыток.
Он стоял на подгибающихся ногах и смотрел, как Хосе пролазит в иллюминатор.
Покачиваясь, капитан подошел к постели, посмотрел на неподвижно лежавшую Мэй, не смог нащупать ее пульс.
Сделал несколько шагов, и что-то стукнуло под его ногой.
Огромных размеров кольт.
Капитан тупо смотрел на оружие, потом подошел к двери, дернул за ручку. Постояв немного, вернулся к столу, открыл верхний ящик и в коробке из-под сигар среди всякой всячины нашел запасной ключ.
* * *
Лязгнула крышка. Острый луч прорезал темноту, ощупал место моего падения, пошарил по закоулкам.
Наверху пошептались. Один из тех, кто стоял у лаза, стал спускаться. Второй подсвечивал скобы.
Я сжался за выступом, влипал в железо, растекался по нему до предела, моля бога, чтоб меня не заметили до срока.
Стюард стал на последнюю скобу, вынул из кармана какой-то предмет.
– Господин таможенник! – позвал он, – Где вы? Есть небольшой разговор. Мы хотим кое-что предложить вам.
Я, естественно, не отвечал.
Стюард мягко спрыгнул на брезент и... исчез в приготовленной ловушке. На том месте, где он провалился, было вынуто столько ящиков, брезент был отпущен так, чтобы человек исчез с головой.
Воспользовавшись тем, что луч скользнул на мгновение в сторону, прыгнул на скобы, повис на руках и оттолкнул ногой стюарда. Он отлетел к пирамиде ящиков, которые с шумом погребли его под собой.
Не став дожидаться, когда стюард придет в себя, я на мгновение выпустил скобы, подхватил лежавший у борта пистолетик, сообразил, что это – газовый, резво полез наверх. Успел подставить плечо под захлопывающуюся крышку, взвыл от боли, напряг до отказа мышцы, уперся головой так, что фуражка наползла на уши.
– Полундра! – прохрипел я.
Тот, сверху, не мог дожать крышку, но и я был не в силах открыть ее. Я выставил дульце в щель, нажал на спусковой крючок.
Бахнуло не очень громко, зато крышка тотчас поддалась.
Чиф схватился руками за горло, закашлялся и, бросившись к скобам, стал подниматься на палубу.
Я отшвырнул пистолетик, задержал дыхание и, чувствуя в носу тяжесть газа, вывалился наружу, перекатился в сторону, резко выдохнул. Скорей, скорей наверх!
Пошарил вокруг себя, нашел фуражку, нахлобучил, бросился вслед за чифом.
– Полундра!
Чиф уже протискивался в тамбуре, выползал на палубу, когда по трапу к носовому трюму сбежал Никитин.
– Что происходит, чиф?
– Полундра! – донесся до Никитина мой вопль.
Чиф сиганул в сторону. Никитин преградил дорогу.
– Что происходит?
Тут я вывалился па палубу. Увидев чифа, заорал что было сил:
– Держи!
Чиф, словно обожженный плетью, бросился на Никитина, ударил головой в живот, отшвырнул в сторону и, махнув через фальшборт, исчез.
Я бросился за ним, навалился грудью на фальшборт и увидел, как чиф, цепляясь руками и ногами за ячейки предохранительной сети, скатился до уровня причального бруса, выкарабкался на причал.
– Стой! – крикнул часовой, стоявший у носового швартова.
– Держи! – поддержал я.
Краем глаза успел заметить группу подходивших к судну грузчиков. Среди них был кто-то в оранжевой косынке...
За моей спиной Никитин, согнувшись пополам, поднимал с палубы портфель, рации...
Чиф мчался по причалу. Налетев вихрем на часового, сбил его с ног.
– Звони на КПП! – крикнул Никитин часовому у трапа. Тот уже вертел диск телефона.
Я резво, будто проделывал это каждый день, спускался по предохранительной сетке.
Здоровенный грузчик, разинув рот, смотрел на меня снизу.
– Гуляем? – хохотнул он.
– Так это ж Юрка Хорунжий! – сказал кто-то. – Юра, в чем дело? Помочь?
Чиф уже мчался назад – видно, с той стороны путь был перерезан.
Страх удесятерил его силы. Смерчем налетев на грузчиков, сбил, как кегли, двух, помчался дальше.
Я бросился вслед. Зафиксировал на бегу удивленное лицо Юли, машинально поднял руку – «привет!»
Чиф уходил все дальше.
– Держи его!
Меня хотел укокошить!
Чиф тоже слышал мой крик, и это подстегнуло его. Он свернул ближе к причалам, проскочил между вагонами движущегося состава, сбил висевшего на ступеньках железнодорожника. Выскочил на открытую складскую площадку, заметался между штабелями, попал в тупик, рванул наверх, пробежал по ящикам, спрыгнул на бочки, на четвереньках быстро пополз по длинной трубе.
Я потерял его из виду. Обежал складскую площадку, повернул назад, и тут чиф выпорхнул из трубы у меня под носом.
– Стой!
Чиф рванул в сторону мастерских. Он не знал порта, и я был уверен, что еще немного – и загоню его в тупик. Недалеко отстав, вслед за мной бежал пограничник.
Мои настойчивые крики насторожили внимание швартовщиков – дяди Миши и его напарников. Они шли со стороны двухэтажного домика, где находилась картография и комната отдыха швартовщиков.
Дядя Миша и его напарники увидели чифа, заулюлюкали, рассыпались цепью, расставили руки; показались чифу страшней, чем были на самом деле, и он, метнувшись вправо, чуть не налетел на трубы возле площадки, где сохла мешковина. Юркнув между будочками сварщиков и металлоконструкциями, сдуру вылетел на трап, который вел на корму сухогруза. Сзади этаким тайфуном летел я, и чифу не оставалось ничего иного, как единым духом вознестись на палубу, возвышающуюся над водой на добрый десяток метров.
«Готов!» – подумал я, следуя за ним. С судна бежать некуда. Главная забота – не дать спрятаться. Найти на такой коробке – дело непростое.
На ходу оглянулся. За мной дружно бежало с полдюжины.
Помощь налицо. Взбежал на корму, уже не заботясь о тылах. И тут со всего маху налетел на парня, который выходил из надстройки с бутылкой молока и куском булки. Ударившись о палубу, бутылка разлетелась вдребезги.
– Перекрой трап!
– Шо за шум? – оторопел парень.
Я уже бежал по коридору надстройки, а парень спрашивал поднимавшихся следом:
– Шо за делегация? Шо за беготня на вверенном мне судне?
– Бандита ловим! – ответили снизу.
Наугад толкая двери, заглядывая в каюты, я бежал по коридору. Одни двери распахивались под ударами, другие были заперты. Это сбивало с толку.
В одной из кают сидел моряк, штопавший носки при свете настольной лампочки. Оставив ошарашенного моряка переживать столь бурный визит, я помчался дальше. Дальше. Дальше. Где он? Где? Куда подевался? На безлюдном ремонтируемом судне он в такую щель забьется – за полдня не сыщешь.
Обежав весь коридор, спустился по трапу и продолжил осмотр кают.
* * *
Пошатываясь, стюард выбрался из тамбура на палубу. Лицо его было окровавлено. Вместо носа – багровый ком.
Хосе, помогавший Никитину подняться по трапу, увидев врага, оставил Никитина, бросился к трюму.
Стюард уже пришел в себя, поэтому уклонился от удара ногой. Однако это был всего лишь финт. Удар ногой в челюсть подбросил его и уложил на крышку трюма.
Хосе убедился, что стюард не шевелится, поспешил к Никитину, ковылявшему в направлении выхода к парадному трапу.
– Я сам, – отстранил его Никитин. – Сам.
Хосе кивнул и исчез в надстройке.
Капитан «Сансета» смотрел из иллюминатора на стюарда, лежавшего на крышке трюма.
Через полминуты он стоял у пульта на мостике грузовой палубы. Откинув крышку, включил рубильник.
Крышка первого трюма стала открываться. Стюард постепенно соскальзывал с плоскости и в конце концов оказался в ложбине между составляющими секциями. Рука оказалась в щели, тело зажимало все больше. Стюард дернулся, но было слишком поздно. Секции сходились все плотней. Хриплый крик, хруст костей, странное бульканье...
Капитан выключил рубильник, закрыл крышку пульта, не глядя по сторонам, потащился к себе.
* * *
Уложив ударом наотмашь не успевшего удивиться радиста, Хосе добавил еще раз для верности, сел к передатчику, включил тумблеры, быстро настроился на нужную волну, сказал в микрофон:
– Вэ-эМ вызывает Ю-Вэ... Вэ-эМ вызывает Ю-Вэ...
– Тут Ю-Вэ, – отозвалось в динамике. – Тут Ю-Вэ...
Хосе протянул руку к лежавшим на столе сигаретам, извлек одну, подхватил ее кончиками губ, прикурил.
– Ю-Вэ, – сказал он, – операцию прекращаю...
* * *
Я открыл тяжелые, с массивными рукоятками двери, ведущие в машинное отделение.
Темень. Тишина.
Нашарил на переборке включатель, врубил свет и сразу увидел чифа, притаившегося за узкой дверцей рундука. В руках он держал замасленную робу.
– Выходи строиться! – скомандовал я.
Чиф уронил робу на палубу и неожиданно схватил обрезок трубы, стоявший в углу. Смотрел, не мигая, и уверенность покидала меня. Опять драться? Если приложит трубой...
– Брось! Хуже будет! – неуверенно сказал я.
Чиф бросился напролом с занесенной трубой. Я едва успел уклониться.
Обрезок зазвенел по трапу.
Чиф протянул руку в сторону, выключил свет, скользнул в коридор, захлопнул за собой дверь, оставив меня в темноте и в дураках.
– Открой! – крикнул я. – Э-гей! Кто там!
В коридоре появились люди.
Они не знали, кто перед ними, и это выручило чифа. Он оставил в покое двери, ведущие в машинное отделение, бросился по коридору, рванул ручку двери одной каюты, второй, запрыгнул в третью.
Я выскочил в коридор и услышал, как щелкнул в замке поворачивающийся ключ.
Придерживаясь за переборку, навалился на ручку, стараясь держаться в стороне – вдруг у чифа есть оружие! Жестом остановил подбежавших.
– И кого ловим? – деловито спросил моряк в черных трусах.
– Контрабандист. Убить хотел. Открывай! – приказал я. – Слышь, ты, открывай! Отойдите, – бросил я через плечо добровольным помощникам. – Вдруг у него пистоль?
Все моментально отхлынули.
– Чем бы взломать? – оглянулся я.
Моряк в черных трусах приказал стоящему рядом толстячку, тому самому, который недавно что-то штопал в своей каюте:
– Андрей! Дуй за «вездеходом»! Р-разорвись!
Андрюша крутнулся и сгинул.
– Фуражка! – вспомнил я. – Кажется, в машине...
– Серега! – командовал дальше матрос в трусах. – Достань!
Сережа бросился исполнять приказ. Навстречу ему вывернулся из-за угла Андрей с «вездеходом».
Через пять секунд появился и Сережа с моей фуражкой.
Дисциплинированные ребята!
Парень в трусах завладел «вездеходом», спросил:
– Открываем?
– Секундочку.
Получив фуражку, я надел ее, отстранил моряка в трусах, отобрал «вездеход». Если что случится, почему должен пострадать этот парень?
Я вставил «вездеход», повернул ключ, вытолкнул его, крутнул «вездеходом», пинком распахнул двери, отпрянул к переборке коридора.
– Тю-тю, – сказал моряк в трусах, осторожно заглядывая в каюту. – Смылся.
Каюта была удручающе пуста. В раскрытый иллюминатор новогодними огоньками заглядывали созвездия порта. И доносилось танго. В парке продолжались танцы.
Я подошел к иллюминатору, высунул осторожно голову. Легкий бриз обласкал лицо. Сюда б луну, Юлю, стакан сухого вина и никаких контрабандистов!
– Никуда он не денется, – вслух сказал я. – Мы его поймаем!
Кто-то тронул меня за плечо. Это был пограничник.
– Там шлюпка есть.
Я растолкал обступивших меня и бросился прочь от пейзажей и расслабляющих мыслей. Прогрохотал по палубе, скатился по временному трапу и, остановившись у наплавных мостков, окружавших ободранный зад судна, уставился на темную воду.
Где чиф? Взглядом, как строчной разверткой, прочертил акваторию. Да где же он?
Перебежал на другую сторону.
И здесь никого.
Поплыл, что ли, в открытое море?
У мостков стояла замызганная красками шлюпка, прикрученная к поручням толстой проволокой. Весел не было.
Чернела зеркальная гладь, в которой змеились огни судов, подъемных кранов, береговых фонарей, створов.
Я присел, чтобы свет не бил в глаза, всмотрелся. Показалось, что кто-то плывет, рассыпая на поверхности серебряные капли.
– Да вон он! – ткнул пальцем пограничник. – Давай за ним!
Он первым шагнул в шлюпку. Я принялся раскручивать проволоку. Парень отстранил меня.
– Дай я! О! А весла? – спохватился он.
Ругнувшись, он схватил среднюю банку, дернул изо всех сил.
Банка вылетела из гнезд, шлюпка опасно закачалась.
– Перевернемся!
– Не бойсь!
Мы поменялись местами. Пограничник сел на корме и гребнул с такой силой, что шлюпка вильнула круто вправо. Он гребнул с другой стороны, и мы развили ход. Не такой, конечно, как у торпедного катера, но в общем приличный.
Я оглянулся. На причале оживленно комментировали происходящее. Никитина среди зевак не было.
– Если он от нас уйдет, – проорал я последнее указание, – хватайте его!
– Бу-спок, Юрка! – ответил за всех дядя Миша. – В лучшем виде!
Вообще-то я беспокоился, что, движимые извечным сочувствием к преследуемому, люди не очень-то охотно выполнят мою просьбу.
Они ведь не знали всего, что произошло. Однако возвращаться и выступать с лекцией о моих приключениях не было времени.
Пограничник загребал размашисто, как индеец в пироге, а я адмиралом торчал на носу, пронзая взглядом темень.
– Куда грести?
Я увидел всплеск. Значительно левее по курсу. То ли дельфин взыграл, то ли человеческая рука... Как я ни всматривался, больше ничего не увидел.
– Ныряет, – неуверенно сказал я. – Не видать.
Мы выплыли уже на середину акватории.
На нас пер буксир, и мой гондольер вместо нежной песни об окружающих красотах стал ругаться, с опаской посматривая на атакующий дредноут.
– Ох, сейчас вмажет! Ох, вмажет! Занзибар гонконговский!
– Что крутитесь, как... роза в проруби? – заорал рулевой буксира. – Пи-да-го-ги! Роттердам вам в Женеву через Копенгаген! Под винт захотелось
Мы едва увернулись от буксира. Волна накренила шлюпку, она зачерпнула ведра три воды. Пограничник лихорадочно выравнивал наше утлое суденышко, костя буксир, его команду и всех ближайших родственников.
Я пригнулся, чтобы уловить всплески на лоснящейся поверхности. И увидел пловца.
– Вон эта крыса!
На противоположной стороне акватории стояло под разгрузкой иностранное судно с высокой, хорошо освещенной трубой, помеченной фирменным знаком – кровавой кистью. Я помнил легенду, связанную с этим знаком... Одному из братьев король пообещал остров. Требовалось лишь первому коснуться рукой суши. Один, обуреваемый жаждой наживы, рубанул себе кисть и швырнул ее на остров. И получил награду...
На что рассчитывает чиф?
Чиф заметил преследование, свернул направо. Понял, что теперь ему не удастся подняться на борт незамеченным. Да и пограничники не позволили бы...
Наряд мчал в том же направлении.
Мы шли в сторону оконечности причальной линии. Там в свете фонарей высились груды песка. Причалы достраивались, и в этом месте можно было выбраться из воды.
Пограничник налегал на импровизированное весло, выкладывался, не щадя сил. Шлюпка шла по ниточке к чифу, который уже не таился, а, перевернувшись на спину, изо всех сил молотил руками и ногами.
Расстояние между нами сокращалось.
И все же мы не успели!
Чиф добрался до причала, с трудом вскарабкался по скользким сваям и растворился в слепящей пелене прожекторов.
Я стоял на носу. Когда нос шлюпки почти коснулся свай, сжавшись в комок, прыгнул, упал, тут же поднялся и, наклонившись, как спринтер, побежал так, что ноги едва поспевали за туловищем, в направлении светового занавеса. Следит за мной пограничник или нет, не знал.
Пограничник прыгнул следом, но шлюпка под воздействием толчка отошла, и он упал грудью на кромку причала. Несколько секунд извивался, нащупывая ногами опору, взобрался на настил...
Впереди никого не было.
Я бежал вдоль невысокого бетонного заборчика, отделявшего площадку от пляжа. Лихорадочно работала мысль. Влево? Некуда. После мола – маяк. Дальше – вода. Справа, у причалов – люди.
Пляж?
Разогнался и отработанным когда-то в армии приемом перевалился через ограду. Правда, не так красиво, как в двадцать лет. А ведь тогда на мне был автомат. И подсумки. И еще полпуда разной амуниции.
Метрах в пятидесяти месил ногами песок чиф. Интересно, на что он рассчитывает? О чем думает?
Ноги увязали в песке, в боку начинало покалывать. Что за сутки на исходе! Все бегом, все вприпрыжку! Быстро же я выдохся. Да, но ведь не выспавшись, без отдыха. И все же надо будет по утрам хоть немного бегать...
Сообразив, что лучше всего прижать чифа к морю (не станет же он опять прыгать в воду), я старался держаться поближе к обрывистому берегу. Дышал, как паровоз, придерживал фуражку, и казалось, что уже и не бегу вовсе, а топчусь на месте, меся безвоздушное пространство.
Чиф, выбиваясь из сил, добежал до высокого, с колючей проволокой поверх, забора, разделявшего территорию судостроительного завода и порта, не нашел «перелаз», которым я пользовался, спеша с танцев на работу, свернул направо, к обрыву, добежал до склона, попер вверх, как танк, хватаясь за колючие ветви кустарника.
Пришлось делать то же самое – если б чиф выбрался раньше, он исчез бы в парке. А там – ищи-свищи... Как участники соревнований «охота на лис», мы лезли наверх, к единой цели. Мое преимущество заключалось в том, что я карабкался по знакомой тропинке. Дома, как говорится, и стены помогают. В данном случае – дорожка к танцам...
Я пришел первым!
Когда чиф, хрипя и задыхаясь, выскочил на площадку над обрывом, я уже находился там, заняв выгодную позицию – за моей спиной горели огни парка.
Я видел, как к нам спешит пограннаряд.
Мы стояли друг напротив друга (вернее недруг против недруга), едва не падая от изнеможения. Плыла в ночи томная мелодия, шелестел в ветвях ветерок, которому вторило наше тяжелое дыхание. Внизу – россыпь огней, шум порта, до самого невидимого горизонта – море. Идиллия.
– Что? – свистящим хрипом спросил чиф. – Я здесь ни при чем! Дай пройти!
– Куда? – ласково спросил я, поправляя фуражку. – На танцы?
Я успел подумать – на кой мне сдался чиф? Никуда он не уйдет. Не сегодня-завтра его поймают.
Но что он успеет натворить за это время?
Тут чиф сунул жилистую руку в карман мокрых брюк, достал пружинный нож фирмы «Матадор». Щелчок...
– О, это уже серьезно, – на этот раз по-русски сказал я.
Наклонив голову, чиф ринулся на меня с единственной целью – прорваться в темень любой ценой.
– Стой! Бросай нож!
За спиной чифа, словно из-под земли, вырос пограничник. Чиф бросил нож.
– А сейчас мы предлагаем прощальный танец, – донесся голос, усиленный громкоговорителем. – Называется он – «Мэри, дай мне кусочек торта».
Восторженный вопль танцплощадки заглушил начало музыкальной фразы. Потом начался такой грохот, что стало ясно – в таком темпе кто-то добьется от Мэри не только торта.
Я поднял с земли нож, подошел к чифу.
– Нет, нет, – попятился чиф.
– Испугался? А на безоружного с ножом – не страшно было?
Мы начали спускаться по тропинке.
У борта «Сансета», куда мы привели чифа, стояла «Скорая помощь». Два санитара в испачканных кровью халатах осторожно снесли носилки, покрытые простыней, по трапу, задвинули тяжелую ношу через заднюю дверцу и уехали.
На мое лицо упала тень.
Передо мной стоял Вовчик.
– Привет! – улыбнулся я. – Ну, как спорт?
– Привет. Ничего. Хожу.
– Садись, – подвинулся я. – Отнес?
Вовчик кивнул.
– Придет?
– Пришла.
Я привстал, посмотрел по сторонам. По аллее шла Юля с каким-то незнакомым парнем.
– Здравствуй, Юра, – смущенно сказала Юля.
Вовчика словно ветром сдуло.
Я смотрел на высокого худого парня в очках и ждал объяснений.
– Познакомься, это мой будущий муж, – без предисловий сказала Юля.
– Очень мило с вашей стороны, – хмуро ответил я. – Когда же вы успели?..
– Так получилось, – пожала плечами Юля. – Ты вечно занят, а Петя работает в одну смену.
– Кем же? – спросил я у молчаливого жениха.
– Диск-жокеем в клубе «Романтик», – ответила Юля за жениха.
– Романтик, – понимающе покачал я головой. – А я, грешным делом, думал, что романтики перевелись. Слушай, Петр, раз ты увел у меня девушку... ты не мог бы обеспечить мне постоянный вход в клуб? Мне ведь тоже надо задуматься о личной жизни. Не все же за контрабандистами гоняться.
Петя согласно кивнул.
– Тогда прощаю, – вздохнул я.
Юля и Петя уселись рядышком. Я смотрел на синеющее море, по которому плыл белый пароход, и думал, что история с «Сансетом» закончилась. Осталось навестить «коллекционера» и забрать у него недостающие знаки отличия Марка Фомича.
А белый пароход уходил все дальше, погружался в море, исчезал за темно-синей чертой горизонта, который, как известно, является воображаемой линией...
Я знал, что «Сансет» все еще стоит у причала – выясняются последние подробности готовившейся провокации. Было ясно: враги нашей страны и молодой республики просчитались.
