Текст книги "Бояринъ из куна-чакры (СИ)"

Автор книги: Владимир Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Бояринъ из куна-чакры

Глава 1

Начну с того, что заказчик подогнал мне для работы дерьмовую машину.

. Так-то от остальных на парковке она отличалась не сильно. Такой же бюджетный «горожанин», как и прочие в ряду, смотреть не на что. На нем не примешь резко с перекрестка, не прыгнешь на обгон и не покажешь с гордостью всем прочим фигуру из двух пальцев. Жалких 0,75 драконьих сил, о чем рассуждать? Об антикварном стальном бампере или о не менее антикварной кнопке временной тонировки стекол? Смешно.

Все так, но имелось отличие. Все – просто машины, а эта – для киллера. И получалась уже не машина, а средство убийства. И совсем по-другому теперь смотрелись и стальной усиленный бампер, и функция временной тонировки стекол, и транзитные номера на дверках.

Так что я сижу, жду, курю дорогую сигарету из линии «Клановые» и тихо злюсь на весь мир. Особо в этом мире меня раздражает заказчик. Прижал, прихватил за жабры! Ох, чую, в благодарность за убийство благородного самого прикопают по-тихому. Но прикопают ладно – а если сожгут? Гореть не люблю, больно. Хорошо, есть у меня один трюк для таких случаев, чисто семейное умение.

Вплотную к заказчику по раздражительному эффекту стоит заказанный. Ночь на дворе, где носит говнюка? Из школы ушел, домой не пришел – где он? Пятнадцать лет придурку, пора бы за ум браться!

Ну а на третьем месте, кстати, машина. Это для простого человека она машина, а для киллера – барахло конченое! Ни удрать, ни догнать! Полный отстой для преступного элемента. Бампер, тонировка, номера! Все, как в фильмах про заказные убийства! Специально такую подсунули, чтоб первый же патруль заподозрил неладное и открыл огонь. Они, городская служба правопорядка, и так нервные из-за клановых войн, а тут такое счастье на ладошке – преступная машина, но не клановая, стреляй на удовольствие!

В целом я терпеливый, профессия как бы обязывает, но только не в разборках с заказчиками. Лажаешь – иди к черту. Не хочешь – сам уйду, хрен найдешь.

Я совсем было собрался уезжать, но тут наконец появился заказанный. Предположительно заказанный, мало ли что похож и пьяный.

Кручусь на сиденье – сволочь этот заказчик, до чего же тесная, не повернуться! – и кое-как навожу на фигуру объектив. Простое с виду устройство для видеофиксации аварий, но с дополнительными опциями. Лично оплаченное. Сука этот заказчик. В течке. Это же чистое выкидывание денег на ветер. Моих. Куда это годится⁈ Еще и кинет наверняка.

Ну и кто тут у нас? Хоть в этом заказчик сработал четко. Совпадение с видеоэталоном стопроцентное, локация адекватная, носимое оружие аппаратно не обнаруживается, свидетели… свидетелей нет, ночь. Молодец говнюк, приполз домой, когда все спать улеглись. Он, скорее всего, именно так и подгадывал. Пьяный, хочет тихонько в постель, чтоб ругань маменьки переместилась на утро. В общем, можно убивать в свое удовольствие.

Но удовольствия не было. Не люблю работать по детям. Работаю, но не люблю. Возрастного всегда есть за что завалить, всяко успел по жизни напакостить, если уж заказали профессионалу – а этого за что? Этому не пулю в лоб нужно, а пинка под зад, да хорошего, чтоб прекращал дурью маяться и брался за ум. Мир вокруг – он жестокий, алкашей, тем более юных алкашей быстро переводит на содержимое очистных прудов!

Подтягиваю до глаз ворот черной «водолазки» и выбираюсь из машины. Пора работать, хоть и не нравится. Называется – трудовая дисциплина, и она у меня на высоте. Потому что деньги кончились.

– Эй, ты, чучело! – окликаю заказанного хриплым голосом. – А ну стой!

«Чучело», как конченый дебил, действительно останавливается. Бежать надо, когда ночью окликает дядя на голову выше и вдвое шире, бежать! Точно дебил. Неприятно, но не критично. Все равно – станция пересадки, не более.

Белесый парень таращится и тупо моргает. В подпитии, и в хорошем таком, еле на ногах держится. Кому из клановых он дорогу перешел, решительно не понимаю. Он же не опаснее…

Нужное сравнение в голову не приходит, чудо в своем роде. Да, я киллер, но филологическое образование никуда не делось, и обычно за словом в карман не лезу. А теперь полез – а там нет его, слова! Настолько беспомощный кадр передо мной, что слов для сравнений просто нет! Тем не менее – заказ принят, надо исполнять.

– Нож видишь? – спрашиваю грубо и показываю тесак.

Парнишка отступает на полшага и молча лезет за ти-фоном. Руки у него дрожат. У, ничтожество. Даже бежать не пытается. Не получится, но он-то не знает!

– Убери! – рявкаю я. – Кому оно нужно, твое говно? «Айдоха», персиковая серия – дешевка для малолеток! Женская! И экран разбил, ушлепок! Я спрашиваю – нож видишь?

– Вижу.

– На. Да крепче держи. Крепче, говорю, алкаш ты соплежуйный! Тебя вообще зачем мама родила⁈ Бей вот сюда. Смотри, куда я показываю, а не на нож! Вот сюда, под ребро, понял? Бей, говорю, а то горло перегрызу!

Заказанный белеет и впадает в кататонию, во какое слово знаю. Вздыхаю. Все, буквально все приходится делать собственными руками! Ну что за жизнь⁈

Зажимаю безвольную кисть заказанного крепкими пальцами и бью себя ножом. Точно под ребро.

Заказанный дико смотрит, как стекает к его ногам мощная фигура, и бежит непонятно куда, качаясь и размахивая ножом. Дебил – он и есть дебил. Куда ты от меня убежишь, болезный, если теперь ты – это я?

–=-

Сижу на тахте, морщусь от боли в голове и угрюмо зыркаю на недовольную так называемую мать. Это ж надо было так надраться! И было б с чего, а то с двух кружек пива. Полная непереносимость алкоголя, а туда же, вместе со всеми в бар! Ушлепок.

Семейное наследие сработало, телом завладел, свое оставил на стоянке, вроде бы ушел от заказчика чисто, пусть теперь гадает, кто грохнул киллера Хрипа и как. И локти пусть грызет, аванс уплачен и уже переведен на безопасный счет, уплыли денежки! Можно радоваться и в ладоши хлопать, но как же нехорошо с перепою! Во рту кака, в голове вава, как шутили в детстве. Правильно шутили. Хорошо понимали, чем грозит выпивка, и все равно половина знакомых из детства спилась и не дожила до пенсиона. Зловредное человечье племя, правильно их убивал, недостойны жизни! Сам-то я не человек, мне пьянство не грозит… но как же теперь трещит голова! Убить бы говнюка, да его уже и так нет на свете!

Осталось перетерпеть, немножко оклематься, чтоб хотя бы вернулась способность к осмысленным передвижениям, найти подходящего субъекта и совершить еще один переход. И дальше можно жить без оглядок на вереницу исполненных заказов за спиной. И начинать потихоньку новую вереницу, чего их жалеть, этих людей. Ну и кушать хочется, а для этого нужны деньги. Которые зарабатываются трудно, а отбираются сравнительно просто. Да, я убийца и грабитель, и мне не стыдно! А вы попробуйте найти в мире кланов и магии работу с таким соотношением зарплаты и вложенного труда. Когда найдете, тогда и обвиняйте.

От этих мыслей мне сразу становится легче. И я наконец обращаю внимание на так называемую мать. И прихожу к выводу, что она ничего так, для людей даже вполне ничего так! На нижнем пороге фертильности, что придает особое очарование сохранившейся красоте. Вот чего не отнять у клановых, так это их умения сохранять красоту и юность. Понимают мерзавцы, в чем толк жизни! Кутят, гулеванят, бегают напропалую налево и направо, по пять жен охаживают, плодятся без счета, дерутся на дуэлях без меры… молодцы! Убить бы их всех.

Вот и эта как бы мать. Нищая, судя по обстановке, далеко не молодка, трое детей-придурков уже взрослые – но свежа, свежа!

– Чего уставился? – спрашивает якобы мать, не оборачиваясь от плиты. – Кредитку не дам, и не смотри. Она на еду, и то не хватит.

Свешиваю ноги с тахты, сажусь. Осторожно трогаю голову. Вроде не расколота. А ощущения те самые. Убить бы говнюка, да уже убил.

– Что у тебя с деньгами? – спрашиваю хрипло.

Хрип – это плохо, это примета, но от семейной особенности сменой тела не избавиться.

– С деньгами у меня ничего, – говорит женщина устало. – Их нет, в долг живем. А чего это ты интересуешься? Неужели за ум взялся?

– Пора бы! – рычу непроизвольно. – Взрослый уже.

Женщина так удивляется, что ставит плиту на автоматику, легко садится рядом на тахту и смотрит с непонятным вопросом в серых глазах. Потом горько улыбается:

– И будет, как в книжках? Ты поступишь в магическую академию, откроешь в себе невиданные способности, станешь Магистром, вернешь процветание семье, создашь собственный клан и возьмешь в жены всех трех княжон Меньшиковых?

– Неплохой план, – одобряю я. – Для пятнадцатилетнего дурачка.

– Да, только я уже не в том возрасте, чтобы верить сказкам.

– Ты вполне еще ничего так.

Странно, люди мне в целом чужды, но почему-то именно ей захотелось сказать приятное.

– Я знаю, – просто соглашается она. – Я знаю, что красива, как младшая Меньшикова. Только она еще и богатая. Понимаешь?

Она права. Деньги – та же красота. Ну и сила тоже, понятное дело.

Вдруг накатывает нежность, а следом – неукротимое желание обнять грустную красавицу, утешить… Впрочем, нет, с трудом, но все же укротимое. Помогает справиться с желанием понимание, что чувства не совсем мои. Так, просто позывы чужого тела. Проблема, но небольшая. За неделю-другую все позывы я задавлю, останутся одни рефлексы, да и с теми справлюсь. А потом можно и внешность менять. В границах дозволенного генетикой и потихоньку, чтоб не вызвать подозрений…

Так. Это что получается, пьяный говнюк был увлечен собственной матерью? Ему ровесниц не хватало⁈ Вот говнюк! С другой стороны, кто ж подпустит такого ушлепка к фертильным малолеткам? Там посильнее желающих поляна, наверняка отгоняли пинками и плевками… но – в собственную маму⁈

Мои природные свойства уже начинают проявляться, головная боль отступает. Смотрю на сидящую рядом благородную, непроизвольно втягиваю ноздрями запах…

…и мир переворачивается. И еще раз. И встает на ноги совсем в другом порядке. И я совсем другими глазами смотрю на сидящую рядом женщину. Не мама. Не сын. О как! Интересно, а она знает? А говнюк знал? А…

Мысли скачут и путаются, слишком много еще во мне от того говнюка. Напрягаю волю и призываю самого себя к спокойствию. Уф, получается. И странный интерес заказчика к обнищавшей семье благородных в зачуханном губернском центре теперь более понятен.

Конечно, она знает. Иначе к чему бы ей прятаться в провинции, когда в столице для такой красавицы больше шансов устроить личную жизнь в роли третьей – седьмой жены? И конечно, мелкий говнюк не знал, он вообще ничего не знал из-за своей тяги к алкоголю и наркотикам. Зато чуял. Не смогла женщина относиться к нему, как к родному сыну, чем-то себя выдала. А почему не смогла? Ответ лишь один. И заключается он в статусе пьяного ушлепка. Что, вот это дистрофичное тело из непростых? Ой. Вот это поворот. Вот это влип. Но кто бы мог предположить, что в зачуханном губернском городе не первой величины пьянствует тело очень непростого кланового⁈ Их же нельзя занимать, там магия!

Поспешно исследую свой внутренний мир. Поворот, да. Неизвестно чем грозящий. Тела магически одаренных в семействе запрещено захватывать. К клановым так просто не подступиться, а пролезешь, так запросто вычислят по поведению и такое устроят! Сожжение легким избавлением покажется! Вот же влип по незнанию. И теперь неизвестно, как именно совместятся мои нечеловеческие свойства и его магические таланты. И совместятся ли.

– Понимаю, – хриплю я. – Богатство – та же красота.

Она грустно кивает.

Женщину мне жалко. Красивая. И мучается с пьяным ушлепком, вместо того чтобы устраивать личную жизнь. Наверняка магическую клятву дала. Чем они там клянутся? Здоровьем, жизнью? Ну, тогда она уже мертва. Там такой заказчик, что за жизнь паренька не дашь и кредитки. Вчера не достали – завтра достанут обязательно. И женщину убьет клятва.

Недовольно вздыхаю. Путаница, пока что путаница. Не мне ее жалко, тому пареньку. А мне без разницы, что с ней произойдет. Да и как ее спасти? Единственный способ – это остаться в теле наркомана и как-то уберечь ее. Так себе шансы, сил у говнюка никаких. А если проявить свои, кланы заинтересуются, и тогда придется спасать себя, и быстро!

Но оставаться в захваченном теле нельзя. На говнюка открыли охоту, оно надо, такое счастье? Ладно застрелят, а если сожгут? Дико больно!

Но сколько тайн накручено вокруг вроде бы простой нищей семьи! Даже уходить неохота! А надо. И вообще неохота – это опять телу. Задолбало. А мне на людей наплевать.

Встаю, нахожу на полу брюки, с трудом натягиваю. Ну и координация. Побыстрей бы расстаться с этим телом и забыть. Женщина смотрит печально и безнадежно. Бедняжка, как же укатал ее этот недоумок своими пьянками. Вера. Ее зовут Вера. Красивое клановое имя. Так, стоп. Это снова тело. Надо его укрощать побыстрее, чтоб не подавало голос!

– Снова уходишь?

– Все будет хорошо, – говорю неискренне.

– Как? – вздыхает она.

Вот на этот вопрос у меня есть ответ.

– Как в сказке, вот как.

По-хорошему женщину следует убить, чтоб не страдала. Смерть от нарушенной клятвы – максимально мучительная. Клановые – они такие, сволочи бессердечные. У них прежде всего – интересы клана.

К сожалению, я не бессердечный. И если по детям работать не люблю, но работаю, то по женщинам не работаю никогда. Я не идиот, чтобы убивать фертильных самок. Кто убивает женщин, убивает цивилизацию.

А вот в ночной клуб следует наведаться да убить там кого-нибудь, пока есть возможность пройти в охраняемую зону в чужом, но несомненно благородном теле. Или хотя бы по роже дать!

–=-

Благородные удаляются с беззаботным смехом и легкими разговорами. Их совсем не беспокоит некий ушлепок, оставшийся лежать на полу. Две девицы и изящный юноша в строгом вечернем костюме, потирающий на ходу костяшки на левой руке. Ну да, левой он и приложил. Рукопашник, однако. Леворукий.

Сажусь и ошеломленно трогаю разбитые губы. Затылок тоже болит, но это об стену, это понятно… а вот чего непонятно, так это почему не произошел переход⁈

Кафельный пол приятно холодит руку. Прикладываю холодную ладонь ко лбу. Кафель. Как пришли в мир кланы триста лет назад, так с тех пор и остался кафель. Маги против новшеств, их в жизни все устраивает. Кафель, машины, самолеты. Санузлы. И их магия, которая запросто заменяет все вышеперечисленное и уйму прочего. Действительно, и зачем что-то менять, когда у них есть магия?

Это все из-за нее, из-за магии, решаю в результате. Все ведь правильно рассчитал. Явился в ночной клуб, как и обычно являлся. Чтоб не стыдиться отсутствия машины, пришел пешком, якобы с променада, и для виду в руке пиво. Собственно, на этом обычно ночной клуб и кончался, ибо непереносимость алкоголя. Но в этот раз к пиву не притронулся, ибо к алкоголю равнодушен. Нашел подходящего благородного, прицепился, схватил за руку… получил по роже и вместо перехода в новое тело улетел в туалет, где теперь и сижу. Ну и⁈

Исследую внутренний мир и сквозь зубы ругаюсь. Было семейное умение и сплыло. Конфликт магий. Охренеть как приятно! А другие способности, с ними как? Если тоже заблокированы, то лучше повеситься! На воротах злейшего врага, чтоб его потом по имперским судам затаскали… Убить бы их всех!

Стираю рукавом с лица кровь, трогаю зажившие губы и немного успокаиваюсь. Регенерация работает, уже хорошо. Но вообще состояние неуютное. Как будто отобрали оружие и выставили голым против толпы вооруженных врагов. Б-р-р! Застрял в чужом теле, так еще и тело – оторви и выбрось! Наркоман, слабак, слюнтяй, тупица! Разве это жизнь⁈

Вообще случившееся имеет внятное объяснение. Регенерация – это естественная способность, природная. Потому и осталась, что являются частью сущности. А вот тайное семейное умение смены тел – это, как ни крути, магия. Только нечеловеческая. А конфликт магий с момента появления кланов известен, все триста лет. В смысле, семейству известен, клановые о нем ни сном ни духом. Ох, говнюк, как же подгадил с магически одаренным телом! Знал бы – отказался бы от заказа!

Легко поднимаюсь на ноги. А окрепло тело, заметно окрепло. Простолюдин тут бы и остался ждать труповозку.

В туалет заглядывает чья-то улыбающаяся рожа. Молча показываю кулак, рожа не впечатляется, но на всякий случай исчезает. Развлечение нашли, недоумки. Надо же, как весело: младший княжич клана Меньшиковых разбил рожу какому-то ушлепку! Охренеть какое значительное событие!

Делаю шаг, и тут накатывает. Чувствую себя очень странно, как будто одновременно и стою в туалете, навалившись на стену, и иду в компании благородной молодежи и демонстративно потираю костяшки левого кулака. Изящно, кстати, иду, красуясь, умеет княжич подать себя… так переход все же произошел, только как-то криво⁈

Глава 2

Сосредотачиваюсь на внутреннем мире и понимаю, что нет, не произошел. Просто крохотная часть меня сидит сейчас над сущностью княжича и потешается. А контакт тем временем неотвратимо слабеет. И тогда я делаю то, что подсказывает практичная душа: пусть этот гаденыш, коли рожу разбил, возместит ущерб!

С огромным удовлетворением слежу, как холеная рука тянется к ти-фону, нажимает необходимые значки, и в последний момент заставляю палец княжича добавить лишний нолик. Да не один, а два. А что? Меньшиковы – богатый клан, от них не убудет! И заподозрить вряд ли кого получится. Семейное умение не оставляет в разуме следов. Княжич будет искренне считать, что это он сам решил в порыве минутной жалости и из благородного куража оплатить избитому ушлепку лечение. В принципе, так оно и есть. Я же не управляю мозгами, а так, сверху наблюдаю. Из куна-чакры.

Детский ти-фон с треснувшим экраном радостно чирикает. Ага, денежки пришли. Как бы не лопнуло устройство от количества кредиток, деньги по любым меркам немаленькие. Недовольно кривлюсь и иду к выходу из ночного клуба. Звучок следует сменить. Птичек ненавижу всей нечеловеческой душой. Всех птичек без исключения. Сколько раз они демаскировали мою засаду – пальцев не хватить сосчитать! Дряни пернатые, убить бы всех…

Стайка благородных встречает мое появление легкими смешками, охрана мигнула сканером и отвернулась, мол, проходи, благородный. Угрюмо зыркаю, запоминаю, кто там скалится, и бреду по тротуарам домой. А куда еще мне идти? Пятнадцать лет, недееспособный, в гостиницу не заселиться, квартиру не купить. Остается только домой. На роль беспутного сыночка к женщине, которую не планировал больше увидеть. А оно вон как повернулось. Ничего, это всего на год. Через год совершеннолетие. Год можно пережить… ага, если б не киллеры. Кому-то это тело еще закажут, гарантия.

Получать пули в грудь – так себе перспектива, не из радужных. Так что еще раз пытаюсь сделать переход, шлепаю какого-то беднягу по руке. Вообще непричастных лучше не использовать, но тут особый случай. И – ничего. Только прохожий шарахнулся от пьяного подростка в сторону. И что это значит? Что переселяться теперь он может только в клановых, частично и очень ненадолго? Или вообще это был разовый эффект, прощальный подарок от уходящей способности? Вот это встрял. А все проклятая магия. Убить бы ее, да как убьешь природное явление?

Рычу, ругаюсь, пинаю урну… и смиряюсь. Ну а что мне еще остается? Представители семейства иногда попадаются в ловушки. Но всегда из них выбираются. В итоге. А пока…

Ну что ж, пора знакомиться с телом. Будь здрав, Рой Збарский, прыщавый бледный доходяга, алкоголик и наркоман о пятнадцати лет. А кто ты еще, неизвестно, но страшно интересно. Потому что за обычным наркоманом легендарного киллера из столицы не посылают.

Ну и кто там у него в семье? Так… отца нет, ожидаемо. При здравствующем главе вряд ли впали бы в беспросветную нищету, что живут в съемной квартире в обычной высотке, на страшно непрестижном первом этаже… Зато мама выше всяческих похвал! И есть она, и еще как есть, глаз не оторвать! Вера Збарская, между прочим, бывшая фрейлина при Малом императорском дворце, не хухры-мухры! Так вот откуда ноги растут, то есть происхождение ушлепка! Надо срочно изучать историю младоимператорской семьи, искать сходства и соответствия. А то убьют неизвестно за что. И кого. Сама смерть, понятное дело, не волнует, подумаешь. Представители семейства, даже беглые, бесследно не умирают, такова физиология. Это, кстати, вариант – самоубиться.

Но тогда автоматически вернусь в семейство, что нежелательно. Семейство – они сволочи те еще, в чем-то похуже клановых. Сбежал – и нечего возвращаться.

Да, а еще в новой семье имеются две якобы сестрички. Близняшки. Судя по воспоминаниям, восемнадцатилетние шалавы и круглые дуры. А также квадратные и кубические. А кто они еще, если при своих очень заурядных финансовых данных надеются на выгодное замужество и пальчиком не шевелят, чтоб как-то улучшить жизнь? Пальчиком не шевелят, разве что задницей. И то безрезультатно по большому счету. Даже этого не умеют.

По дороге вспоминаю жалкое состояние семейных финансов. Мне ж теперь там целый год жить и чего-то кушать, и желательно кушать вкусное и качественное. Это, помимо прочего, напрямую связано с магическими особенностями тела. Так что захожу в круглосуточный супермаркет и основательно гружусь. Остатки скидываю с ти-фона в наличку. Ее столько, что приходится трясти три банкомата. Следующим ходом закидываю наличку по карманам и на свой старый номерной счет. Определенная сохранность теперь деньгам гарантирована.

Ключа-брелока, естественно, в карманах нет, я же навсегда уходил. Приходится пинать в дверь. Открывает сама Вера, смотрит взволнованно, и чувствую, что тону в ее серых глазах. Еле выплываю, отплевываясь и отфыркиваясь, ух… Чертово тело.

– Что это⁈

– Долги начинают возвращать! – сообщаю мрачно. – Понемножку. Зато все.

Вручаю ошеломленной женщине покупки и боком протискиваюсь в дверь. Такое впечатление, что меня не собираются пускать в квартиру, пока не дам нормальных объяснений. Но я же их и не дам. А ночевать тогда где⁈

– У тебя рубашка в крови, – замечает женщина осуждающе.

– Ну, в крови. В моей же, не в чужой. Экспертиза, если что, подтвердит. Вера, тебе что важнее: пара капелек моей крови или пара сотен тысяч?

– Как ты меня назвал? – вырывается у женщины.

– Сколько, ты сказал⁈ – вырывается у кого-то в комнате за спиной.

У кого-то двух.

– Ну, привет, крашеные! – бросаю не оборачиваясь. – Будем знакомы – Рой. А теперь брысь и не отсвечивать, с мамой разговариваю!

–=-

Сидим напротив друг друга за кухонным столом и держим тактическую паузу. Упрямства обоим не занимать, этак мы долго просидим. В соседней комнате затаили дыхание и подслушивают. Прекрасно слышу, что стоят сестрички у двери, к щелочке прижались ушами. Физиология родного семейства, мое тайное и пока что единственное оружие. Ах да, еще жизненный опыт. Специфический такой.

Припоминаю, что близняшки Роя за парня не держали. Лупили регулярно, и вообще отдали ему в пользование девчоночий ти-фон с треснувшим экраном, уронили, косорукие. А его подаренный на день рожденья, естественно, отжали себе. И не меня они сейчас послушались, что скрылись в своей комнате, а маму. Мама у сестричек в авторитете.

Решаю, что на упрямстве можно и до утра промолчать, а мне вообще-то не кушать, а жрать охота. Организм потихоньку выправляется и требует на это дело ресурсов.

– Ты не родная, – прямо говорю я.

За дверью чуть не давятся возгласами. Но молчат, есть у девчонок воля.

– С чего так решил?

– С зеркала. Не похожи.

– Дети не всегда походят на родителей.

– Не в случае благородных, у вас доминантная наследственность! – обрываю неумелое вранье. – Вера, не морочь голову, я тебе не родной сын! И видно, и чувствуется. Достаточно открыть глаза. Вот девчонки – те да, твои.

Женщина криво усмехается и молчит. Тоже не родные, как понимаю. То есть ей родные, но не супругу. Ох и напутано в семье, без киллера не расплести! Кстати, киллер за столом сидит.

– Раскрыл, значит, глаза?

– Раскрыли, – поправляю хмуро. – Меня киллер ждал, еле убежал. Поневоле задумаешься, откуда ноги торчат. И чьи.

Женщина покраснела, потом смертельно побелела. О, дошло.

– Жучка, Хрючка! – зову я. – Я передумал. Идите сюда, тема вас касается.

– Как дам сейчас за Хрючку! – звенит яростный девчоночий вопль.

– Сами друг дружку так дразните! Жанна, Хелена, кому сказано?

Девчонки выходят. Недовольные, с брезгливо поджатыми губами. Две дуры из ларца, одинаковы с лица. Вульгарная помада, синие тени, и тушь с ресниц кусками отваливается. И цвет волосенок помойный.

– Мое семейное имя не откроешь, я правильно понимаю? – уточняю я. – Так и думал. Тогда вопрос: куда папенька подевался?

Женщина открывает рот… и закрывает. Понятно, сложно ей с папеньками. Фрейлины – они такие фрейлины, затейливые.

– Твой супруг, где он? Почему в нищете? Где мужчина, который должен содержать семью? Почему мне никто за пьянки по шее не дал?

– Мой супруг Никол Збарский под старость лет заразился игроманией, просадил всю недвижимость и сгорел от алкоголизма девять лет назад, – сухо сообщает женщина. – И в этом смысле ты весь в него.

Недовольно двигаю челюстью. Семейная, кстати, привычка, надо бы избавиться. То, что Вера молчит про меня, понятно. Никто в таком не признается, с чего бы ей? А вот игромания – тут имеются вопросы. Она стала заразной болезнью триста лет назад. Аккурат когда появилась в мире магия. Все как положено, анаэробные бактерии, воздушно-капельный путь, все такое. А вопросы… благородные не заражаются, такие дела. Магия против. И алкоголизмом их не пронять по той же причине. Или?..

– Он из простолюдинов, что ли?

– Дворянин, – поджала губы женщина. – За особые заслуги.

– Понятно, купил.

Сестрички возмущенно фыркают. Они его помнят и считают родным отцом. Но того, что Никол Збарский дворянин по документам, а не по происхождению, их фырканье не изменит. В глазах благородного общества они полукровки. Или, как тут презрительно выражаются, буратины. Недоструганные.

– Мне вернули двести тысяч, – сообщаю я. – Долг, я сказал. За что? За все хорошее, так правильно. Вера, половина тебе, держи. Сними квартиру в охраняемом квартале, лучше всего у Меньшиковых. Потому что здесь меня убьют, и вас со мной невзначай. А я знаю, за что? Знаешь ты, но молчишь.

Делаю паузу. Вдруг сломается? Вдруг ей дочек жалко?

Но женщина молчит. Понятно, клятва сильнее жизни.

– Теперь с вами, девочки. Вы чего размалевались? Так дешево, я имею в виду? Мне без разницы, но маму позорите. Дам каждой по сотне, если смоете раскраску.

– А на покраситься тоже дашь? – бросила одна из близняшек недоверчиво.

Я ее прекрасно понимаю. За все предыдущие годы Рой Збарский кредитки не заработал. Воровал на выпивку у сестричек и у мамы, за что не единожды был бит.

Принюхиваюсь. Хелена. Так-то их без нюха не различить, однояйцевые.

– Дам. Но в натуралке вы лучше смотритесь. Спросите у мамы, она специалист. Кстати: Вера, бросай свою дурацкую работу, все равно толком не платят. Лучше девчонок фрейлинским делам обучи, им по жизни точно пригодится. Танцы-шманцы, языки, стиль, прочие дела.

– Мы на мою зарплату, между прочим, живем, – усмехается женщина. – А твои сто тысяч – сейчас они есть, а завтра их нет. Придут и вернут тем, у кого украл. Или твой запал завтра кончится. Наглотаешься пива, как обычно, и приползешь оборванный и избитый.

К деньгам на столе она демонстративно не притрагивается.

Всерьез задумываюсь над перспективой. М-да. Организм в жалком состоянии, всякое может быть.

– Может, и приползу, – говорю в результате. – Но мне за это заплатят. Кто? Все, так правильно. Все непричастные, а причастные вдвойне. Последнее: мне спать где? Надеюсь, не с сестричками?

– Рой, ты что такое говоришь⁈ Они – девочки, с ними нельзя! В моей комнате ты спишь. Когда доползаешь.

– Ни за что, я не железный! Лучше у порога на коврике! Еще лучше – на банкетке в кухне! Здесь хорошо, здесь еда есть.

У нее он ночует, ну надо же. Пятнадцатилетний гормононоситель. Задохлый, но юноша! Теперь хотя бы немножко понятны его закидоны. Каждый вечер наблюдать частичный стриптиз в исполнении бывшей фрейлины младоимператорского дворца – и у старика кукуха переклинит.

– Там ширма! – возмущается женщина и слегка розовеет. – Ты что, от своих пьянок все забыл⁈

– Тем более ширма, – ворчу непреклонно. – Тогда точно на банкетке!

А то мне ширма помешает. Демонстративно устраиваюсь на банкетке. И руки за голову закидываю. Сестрички издают губами неприличные звуки, набирают еды, пока не отобрали, и норовят свалить в свою комнату. Лениво напоминаю про краску. Смоют они свою дикую тушь, никуда не денутся. Сто рублей для них – настоящие деньги. Карманных средств девчонкам катастрофически не хватало все детство. Собственно, их вообще не было до этого момента. И смутное происхождение денег у презренного братика их жутко интересует, но только в плане как бы самим так же обогатиться. Криминал их не смущает. Подумаешь, украл. Деньги же. Очень практичные особы, мне они нравятся.

Недовольно морщусь. Не мне они нравятся, а телу. Но вообще – как-то даже жалко сопляка. Он искренне любил свою семью. Но не имел сил справиться с алкоголизмом. Да и умом явно не блистал, с такой-то ущербной рожей. За что его презирали. А он продолжал любить, как умел.

Мне хочется кушать, и кушать без свидетелей, чтоб не было вопросов насчет гигантского аппетита, но Вера задерживается.

– Ты другой! – говорит она негромко, но убежденно.

Только вздыхаю. Если бы! Ни на молекулу не изменился на самом деле, все тот же задохлый наркоман и пьяница. Потому что моя личность пока что не в теле. На самом деле я свысока наблюдаю. Из куна-чакры.

– И пить бросишь? – недоверчиво спрашивает женщина.

Молча киваю. И пить, и курить, и наркотики. Если не доставляет удовольствия, зачем тратить деньги? Не так уж легко они достаются. Грабить, между прочим, тоже работа. Тяжелая.

– Ломка…

Не понимаю. Ну, ломка. А мне-то что? Я не Рой. Не мое тело страдает, а этому говнюку так и надо. А я за его мучениями сверху с удовольствием понаблюдаю.

– А дай-ка я тебя проверю! – решается женщина.

Усмехаюсь. Ожидаемо. Она для того и осталась. Но я же не в теле. Ни одержимости, ни управления – ничего! Только некая личность сверху сидит и хихикает.

Но Вера не стала проверять на подчиненность. Ее интересуют магические отклики. Невольно и сам заинтересовываюсь. А действительно, какой из меня маг, если семейная магия с клановыми конфликтует?

Женщина берет мою ладонь. Ощущаю слабый посыл и блаженно щурюсь. Хорошо-то как!

– Ничего не понимаю…

– Магия исчезла? – лениво интересуюсь я.

Я бы этому не удивился. Когда в родном семействе столетиями лелеют мысль убить всех клановых, она и в магическом плане начинает себя проявлять, не говоря уж про ментальную навязчивость. Еле отучился вслух желать всем клановым мучительной смерти. Зато душегубные мысли задолбали, тоже пора отучаться.