Текст книги "Возвращение в Петроград (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Оставалось только взять под козырек и выполнять приказ начальства. Тем более, что из Ревеля в Петроград уходил литерный поезд, на который Вандам успевал, но впритык. Всю дорогу он гадал, кому это понадобился. Даже когда оказался под утро в городе, не откладывая в долгий ящик, направился во дворец. К удивлению, о его визите были уведомлены. Очень быстро он оказался в какой-то неприметной комнате, обставленной просто и без изысков: стол, несколько стульев, книжный шкаф с папками и письменный прибор, отливающийся тяжелой бронзой в виде большой жабы, которой придавили какие-то бумаги.

– Полковник Вандам? – раздался громкий голос, от которого офицер сначала вздрогнул, а потом и вскочил, отдавая честь, вытянувшись в струнку[1]. Регента Михаила Александровича в форме генерала от кавалерии Алексей Ефимович узнал моментально.

– По вашему приказанию, Ваше императорское величество, полковник Вандам прибыл! – браво отрапортовал несколько растерявшийся военный, ибо такого высокого уровня аудиенции он не ожидал.

– Присаживайтесь, Алексей Ефимович. Насколько мне известно, вы происходите из солдатской семьи. Поразительный карьерный рост. В моих глазах сей факт говорит о вас в положительном ключе. И скажу откровенно, вас мне рекомендовал генерал Монкевиц.

Вандам не задал идиотского вопроса, который озвучили бы девяносто шесть офицеров из ста. Это должно было звучать так: «Николай Августович?». Как будто в Российской императорской армии Монкевицей было пруд пруди. Но Вандам промолчал, чем заработал пару положительных очков у Петра.

– Для начала я хотел бы узнать ваше личное мнение об этой войне и участии России в ней.

– Мое мнение резко негативное. Россия вступила в войну к ней не подготовленная. При таких же темпах развития производства нам надо бы иметь три-пять лет в запасе. Как минимум. Да и готовиться по-другому. Но главное не в этом, а в том, что мы стали таскать каштаны из огня в интересах наших экзистенциальных врагов – англосаксов. Хуже врага англичанина может быть только друг англичанин.

– Да, с такими союзниками и врагов не надо. По вашему мнению, надо было допустить аннексию Сербии со стороны Австро-Венгрии? А к этому шло, и мы потеряли практически единственного союзника на Балканах. Это если не считать разгромленной в пух и прах Румынии.

– Считаю, нам нужен был строгий нейтралитет во всех вопросах войны и мира в Европе. Уверен, что Николай Александрович был уверен, что для того, чтобы остановить Франца-Иосифа достаточно будет начать мобилизацию и побряцать оружием. И австрийцы сдуются. Дипломатия путем демонстрации силы и серьезности намерений. Он переиграл сам себя и оказался в ловушке эмоциональных решений, когда результат не зависит от логических выводов. Мы почти две сотни лет пытаемся продвинуть свои интересы на Балканах. Чего добились? Создания Румынии? Так себе союзник. Освобождения Болгарии? Так «братушки» в стане наших врагов. Благодарность Греции? Константин[2] сочувственно смотрит в сторону Берлина, а иные потомки гордых эллинов готовы более плясать под дудку Лондона, а не Петрограда. Сербы? Те, кто не может защитить свои границы, но постоянно смотрит, чтобы урвать у соседей? Более-менее союзником можно считать Черногорию. И то, с целым рядом оговорок. Со времени Петра Великого Россия присматривалась к проливам, но за всё это время так ничего не смогла достичь, а это единственная достойная интересов нашей державы цель в этом регионе. Но убивать ради этого сотни тысяч русских людей? Чтобы несколько десятков зерноторговцев плотнее набивали свои кошельки?

– Но как же вопрос сдерживания Германии? Она стала слишком сильной? И допустить ее дальнейшего усиления для России считалось моим братом смерти подобным.

– У нас с Германией никогда не было неразрешимых противоречий. Усиление Германии представляло собой опасность, в первую очередь, для Великобритании, но не для нас. Даже разгром Франции… чтобы приобрести и удерживать колонии, Германия неизбежно вынуждена была бы войти в противостояние с Лондоном, строить гигантский флот, а это расходы, которые съели бы все преференции от победы над Парижем. Россия нужна была Германии в качестве надежного тыла и дополнительной производственной базы. Не ввязываясь в общеевропейский конфликт, мы бы получили еще больше инвестиций в производство, в первую очередь, военное. А уже на этой экономической базе могли постараться взять свой реванш у Японии и выйти, наконец, на огромный китайский рынок. Именно там сейчас находятся глобальные внешнеполитические интересы российской империи,

– Интересная мысль. – нервно усмехнулся Пётр.

– Но не новая, Ваше императорское величество. К сожалению, ваш рыцарски настроенный старший брат поступил не по уму, а по велению сердца. А это для государя ошибка, как видите, фатальная.

Пётр внимательно посмотрел на полковника, который весьма смело рассуждал в его присутствии. Ну что же, если интуиция его не подводит, именно этот человек как нельзя лучше подойдет для его важнейшего поручения.

– А теперь, Алексей Ефимович, внимательно слушайте, вот в чём будет состоять ваше поручение…

Регент сделал небольшую паузу, которую его оппонент выдержал совершенно спокойно.

– Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться немного по Стекольне?

[1] Поскольку полковник Едрихин находился в помещении и форменная фуражка была снята, то отдача чести в таком случае производилась вставанием во фронт без козыряния, естественно.

[2] Вандам имеет ввиду Константина I, старшего сына по-гибшего от рук террористов короля Георга I и русской великой княжны Ольги Константиновны (внучки Николая I)

Глава тридцатая

Вандам, который не Жан Клод, ведет тайные переговоры

Глава тридцатая

В которой Вандам, который не Жан Клод, ведет тайные переговоры

Швеция. Стокгольм. Центральный железнодорожный вокзал

8 марта 1917 года

Телефонный звонок, который застал нашего героя в кафе Бланча имел далеко идущие последствия. Бармен пригласил господина Вандама к телефону, а знакомый голос сообщил полковнику на отличном немецком, что доктор осмотрит его матушку в пятницу в шесть часов вечера.

Нехитрый код сообщения говорил о том, что встреча с нужным ему человеком произойдет в четверг, в полдень, на железнодорожном вокзале Стокгольма. Если бы было сказано «тетушку» – местом встречи оказался бы Берцелий парк, «дядюшку» – ресторан при Гранд отеле. Телеграмма, отправленная им своему человеку, нашла адресата. Надо сказать, что между резидентами разведок в нейтральных странах даже во время войны сохранялся некий «статус кво». Существовали неформальные контакты, решались некоторые вопросы, которые не следовало выносить на публику. Они не имели полномочий вести какие-то переговоры, но зато могли связаться с теми, кто такие полномочия имел. И в некоторых случаях эта машина начинала работать очень быстро. Впрочем, русский разведчик в своей телеграмме вставил кодовые слова, обозначающие что-то типа сверхсрочно и сверхважно: код высшего приоритета. Оставалось только гадать, кого немцы командируют для ведения предварительных переговоров. Конечно же, это не будет полковник Николаи, ни его заместитель, Гемпп. Но и мелкого клерка тоже не пришлют. Однозначно. Вечер этого долгого, насыщенного событиями дня Алексей Ефимович (в поддержании своей легенды – богатого предпринимателя) провел в театре. Представление навевало скуку, несмотря на шум, который старательно производили местные служители Мельпомены. Женщины производили неизгладимо неприятное впечатление, а сытые довольные рожи обывателей и местной аристократии вызывали чувство отвращения. В его стране, терзаемой войной, царили отнюдь не Романовы, сейчас там правил Царь-голод!

Центральный вокзал в Стокгольме поражал своей мрачной основательностью. Построенный более полувека назад он казался самым монументальным зданием в районе Норрмальм, располагаясь практически в центре города, у Центральной площади. К нему примыкают улицы Васагатан, Ваттугатан и Кунсборн. Именно с последней на вокзал и прошёл хорошо знакомый нам господин. После нескольких вчерашних «деловых» встреч, на которых господин Вандам, подданный Бельгийского королевства, вёл переговоры о приобретении партии медикаментов, полковник Российской армии остался более чем доволен. Ему удалось договориться – а сейчас, в военное время медикаменты купить даже в нейтральной стране, оказывалось настоящим чудом: все партии заказаны намного месяцев вперед. Хорошо иметь крепкие связи и надежных друзей. Один его знакомый еще по бурской авантюре подсказал адресок. Официально партия лекарств продавалась со складов как просроченная с большой скидкой, которую необходимо было вручить наличными. Коррупция? Конечно! Ведь по бумагам получателем сего товара числилась Африканская Гвинея и проходила она по категории: «гуманитарная помощь туземцам», и, обычно, туда отправляли как раз товар с сомнительным сроком годности. А то что медикаменты вполне годны к употреблению, что зафрахтованный корабль по пути застрянет у Аландских островов, где с него товар перегрузят на другое судно – вопрос уже двадцатый и к делу прикрытия переговоров отношения не имеет. А русской армии пригодится.

(Центральный железнодорожный вокзал Стокгольма, фото конца девятнадцатого века)

До поезда из Норчёпинга было еще немного времени, полковник прошелся вдоль фасада здания, украшенного массивными колоннами, несколько минут рассматривал статуи Оскара Берга, ставшие местной достопримечательностью. В общем, вёл себя как обычный приезжий, ничем себя не выдавая. За местного он бы внешне, скорее всего, сошел, но ни язык, незнание обычаев и местных реалий сразу же могли привести к провалу. Да и военную выправку никуда не деть. А так –офицер в отставке на службе у международной компании, которая имеет на самом жарком континенте свои интересы… Пора! Служащий указал ему место, где должен остановиться третий вагон. Поезд приходил строго по расписанию и каждый вагон становился строго на своем месте. Поезд подходил. Едрихин присел на скамеечку и вытащив томик Гёте, углубился в чтение. При этом специально даже не оглядывался, казалось, что человек просто настолько увлекся стихами, что напрочь выпал из реальности.

– Вам не кажется, что Гёте слишком академичен? – услышал он приятный женский голос.

Он сразу же вскочил с места – говорить сидя с дамой казалось верхом неприличия. Томик захлопнул. Произнёс:

– Судя по свидетельствам Эккермана, Гёте был тот еще циник, а его академизм – дань немецкому педантизму и не более того. Жан Клод Вандам, предприниматель из Льежа.

– Графиня Элизабет де Лувен. Мы с вами почти что соседи. Мое поместье расположено неподалеку от Флерона, а это по соседству с Льежем.

– Конечно, в Бельгии все соседи. – усмехнулся мужчина, пряча томик Гёте в карман пальто.

(фрау Доктор, она же Элизабет Шрагмюллер, она же графиня де Лувен)

Пароли были произнесены. Вандам рассматривал подошедшую женщину, стараясь прикинуть, кто это мог быть. Дама неопределенного возраста, скорее всего, ей от тридцати до сорока, точнее сказать невозможно, горделивая аристократическая осанка, довольно правильные привлекательные черты лица. Не красавица, но именно что интересная особа. Высокий лоб и маленький аккуратный рот, да несколько старомодная прическа. На ум приходит только один интересный вариант. Но не время для раздумий.

– Госпожа графиня не откажется, если я угощу ее чашечкой кофе? В ресторане при Гранд отеле подают настоящий бразильский, он черен, как негр, и несколько брутален, но очень неплох, как на мой не самый изысканный вкус.

– У вас очень приличный немецкий, немного угадывается баварский диалект. Но в целом, весьма неплох. Я принимаю ваше приглашение. Сейчас хороший кофе даже для нас, аристократов, из-за войны стал настоящей роскошью. Все употребляют эрзац, и гордятся этим.

Они направились к выходу из вокзала, продолжая вполне себе светскую беседу.

– Мне кажется, но у вас в руках было редкое издание Гёте, прижизненное, американское, если я не ошибаюсь?

– Нет, вы на удивление проницательны. Это «Гений Гёте» – собрание его сочинений, карманного формата, двадцать девятый год, издательство Котта. Это из серии «Библиотека немецких классиков», которую специально подготовили для американцев, а такой формат был более коммерчески привлекателен.

– Вы знаете, мне не так давно предложили прижизненный двенадцатитомник Гёте, изданный тут, в Швеции.

(Тот самый «Гений Гёте» 1829 года издания с портретом автора)

– «Избранные произведения», изданные в Упсалла с разрешения высших королевских особ Швеции и при участии официального издателя Гёте – Котты? Великолепное может быть приобретение. Если это оно – соглашайтесь!

Вот так, болтая на весьма отвлеченные темы, парочка прошла к стоянке наемных экипажей, после чего отправилась в Гранд Отель. Расстояния в центре Стокгольма небольшие, можно было пройти и пешком, но то, что вместно обычному предпринимателю, невместно аристократке! Поэтому, заплатив мелочь, по местным понятиям, они проследовали в распахнутые лебезящим швейцаром двери ресторации. Эта братия каким-то задним местом точно чует, перед чьим носом можно захлопнуть двери и не пущать, а кого надо встретить в глубоком поклоне и кинутую в ладонь монетку принять с чувством искренней благодарности.

Отдельный кабинет Вандам заказал заранее. В поддержании легенды именно в этом отеле он и остановился. По меркам этого времени номера в нем казались пределом комфорта с претензией на роскошь. После очередной реконструкции отель обзавелся лучшей в столице системой отопления и водоснабжения, в каждом номере была возможность принять ванну и собственный ватерклозет. Вроде бы и не так много, но опять-таки всё познается в сравнении! Ресторан, пристроенный на первом этаже здания, тоже имел серьезные претензии считаться лицом городского общепита. В любом случае, его неизменно уже два десятка лет называли в числе пяти лучших заведений подобного класса в Стокгольме.

– Знаете, полковник, а это было не совсем осторожно приехать сюда под своим именем! – заметила графиня, когда официант, получив заказ, растворился за дверями кабинета. Алексей Ефимович усмехнулся в ответ.

– Видите, фрау Доктор, я для вас как на ладони. Это вы величина неизвестная. Хотя ходят слухи о некоем докторе, который сильно занят в структуре Вальтера Николаи.

– Предлагаю перейти на голландский. Насколько я знаю, вы им владеете. – не отреагировала на выпад собеседника мнимая графиня, зато указала Вандаму, что знакома с его биографией достаточно подробно[1].

– Согласен. Итак, (уже на голландском продолжил Едрихин) я представляю регента Российской империи и уполномочен им на ведение предварительных договоренностей. Ваши полномочия?

– Я прибыла сюда по приказу Вальтера. О моей миссии знает он и гроссмаршал[2]… Думаю, этих полномочий для начала наших бесед будет достаточно.

В этот момент снова появился официант, начавший приносить и расставлять закуски. На некоторое время разговор затих, сомелье принёс карту вин, поскольку они как-то синхронно выбрали рыбу, то и вино заказали белое, рислинг из Иоганнисберга 1895 года, в тот год урожай (по заверению работника штопора и бутылки) был отменного качества. Надо сказать, что вино не подкачало, немецкие вина не считались чем-то слишком изысканным, уступая своим французским и итальянским конкурентам, но именно этот рислинг был достоин восхищения тонким вкусом и приятным ароматом.

– Благодарю, полковник, что вы уважили мои патриотические чувства выбором напитка. И всё-таки теперь мы можем приступить и к конкретному разговору. Что хочет Михаил?

[1] Алексей Ефимович Едрихин принимал участие в англо-бурской войне на стороне буров в качестве добровольца. Заодно изучал особенности ведения боевых действий, делал соответствующие выводы. Буры – это колонисты с немецкими и голландскими корнями, голландский язык был основой общения в их армии.

[2] Элизабет нашла такую форму для того, чтобы не сообщать имя генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, который в то время стал уже начальником Генерального штаба Германии. При этом явный намек на мужчину крупного телосложения и упитанности, чем Гинденбург выделялся.

Глава тридцать первая

Становится ясно, что хочет регент Российской империи

Глава тридцать первая

В которой становится ясно, что хочет регент Российской империи

Берлин. Тиргартен. Здание Большого Генерального штаба

11 марта 1917 года

(Берлин. Мост Мольтке и здание Большого Генерального штаба – справа)

Что генерал Людендорф терпеть не мог – так это аврала. Будучи человеком сверхорганизованным и сверхответственным, требовал такого же отношения к делу от подчиненных. Но сегодня рано утром его разбудил неурочный звонок начальника и друга – генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга. И вот он ехал на рабочее место на целых полтора часа ранее принятого времени. Приятного в этом казалось мало. Всё, что он успел: быстро собраться и сделать несколько глотков кофе (начальство его уровня могло себе позволить натуральный напиток, в то время как вся страна пила ячменный эрзац). И теперь авто слишком неспешно (как казалось генералу-квартирмейстру) везло его на рабочее место.

При Гинденбурге генерал от инфантерии Эрих Фридрих Вильгельм Людендорф занял свое законное ведущее положение в структуре Большого Генерального штаба Германской империи: он возглавил структуру под названием «отдел IIIb». Создание такого подразделения Генштаба было полностью его инициативой и заслугой. Главная идея генерала была в том, чтобы собрать под одну крышу три главные спецслужбы империи: разведку, контрразведку и политическую полицию. Во-первых, это рационально с целью упорядочения их работы и исключения пересечений интересов и контрпродуктивной конкуренции там, где ее следовало бы избежать. Во-вторых, назрела необходимость расширить сферу шпионской деятельности, ибо сосредоточенность разведки на всего двух главных направлениях (Франция и Россия) казалось генералу совершенно недостаточным. Спросите про Британию? До Людендорфа и создания отдела IIIb империей, над которой никогда не заходит солнце, занималась военно-морская разведка. И именно подобный бардак в столь ответственном деле Эриха не устраивал категорически. Кроме того, генерал достаточно рано понял, что от внутренней обстановки в стране победа зависит не менее, чем от точных разведданных про намерения противника. особенно его беспокоили местные социал-демократы, имеющие давние связи с Лондоном. Обвинить их в шпионаже не получалось – социал-демократы Германии в начале войны заняли патриотические позиции, за что критиковались их пролондонскими коллегами, тем же русским Ульяновым-Лениным, который (по мнению Людендорфа) был британским агентом. Это было ошибочное мнение. Вождь большевиков умудрялся «проскользнуть меж капель дождя». Партия большевиков получала деньги от всевозможных антигосударственных сил: больше всего в его организацию вложили средств даже не различные разведки, а собственные богачи – староверы, сводившие с царской фамилией таким образом счеты. Деньги в партию от иностранных государств поступали, но в значительных объемах уже после Февральской революции. И деньги шли как из Лондона (через Литвинова) так и из Франции (через Свердлова) и Германии (через Ганецкого), позже и из США (через Троцкого). А ранее и из Японии. При этом сам Ленин ни у кого денег вроде бы не брал. Самое интересное, что Временное правительство пыталось выставить будущего вождя революции германским агентом, но убедительных доказательств собрано так и не было.

Но вот Mercedes Knight[1] еще довоенного, двенадцатого года выпуска, профырчал, преодолевая мост, и вкатилось во внутренний дворик Большого Генштаба. Массивное здание давило на вошедшего своей мрачной надменной основательной красотой, но генералу было не до архитектурных впечатлений, он спешно проследовал в кабинет своего высокого и весьма крупного начальства. Адъютант фельдмаршала приветствовал вошедшего и сообщил, что его уже ожидают. Людендорф вошел в кабинет, в котором кроме Гинденбурга находился и его подчиненный, оберст Николаи, который при появлении шефа вскочил и вытянулся в струнку.

– Проходи, Эрих, мы без тебя не начинали. – поздоровавшись, произнес маршал, оценил реакцию генерала, после чего продолжил:

– Фрау Доктор вернулась из Стокгольма. Она привезла весьма интересные сведения, которые необходимо обсудить. Подробности доложит полковник. И да, это я приказал сообщить мне, как только этот агент вернется из Швеции.

Людендорф вздохнул. Если бы он мог, то Гинденбург ничего бы об отправке этого агента в Стокгольм не знал бы, так всегда надежнее. Но такие контакты, в первую очередь, решение политическое. И не ставить высшее руководство Рейха (к которому Гинденбург, без сомнения, относился) стало бы неразумным шагом. Правда, росли риска провала. Но Эльсбет вернулась. И это уже хорошо!

Фрау Доктор, она же Эльсбет Шрагмюллер, заслуженно слыла женщиной во многом уникальной. То, что именно она направилась в Стокгольм – стало делом случая, но весьма удачного. Эта дама, которой еще не исполнилось и сорока лет[2] отвечала за разведывательную деятельность в Британии и Франции, возглавляла центр в Антверпене, где фактически руководила школой агентов, засылаемых на острова и завербованных в самых различных ситуациях. При этом она одинаково эффективно работала с лицами обоих полов: как с мужчинами, так и с женщинами. И ценность ее работы признавалось не только ее непосредственным начальством: Гемппом и Николаи. В свое время она стала первым доктором политологии в Германии, точнее, первой женщиной, получившей высшее образование и защитившей научную степень. Под именем графини де Лувен она разъезжала по Франции, собирая информацию для Генерального штаба Германии. Правда непосредственно работать в структуре генерального штаба стала в оккупированной Бельгии, где поначалу занималась переводами на немецкий писем бельгийских солдат. Тут она показала себя весьма толковым специалистом тайных дел и ее карьера в отделе IIIb Генерального штаба Германской империи стала стремительно идти вверх. Сейчас она отвечала не только за разведывательную деятельность на территории двух важнейших врагов Германии – Франции и Британии, но в нагрузку получила и Скандинавское направление: Данию, Швецию с Норвегией и Финские провинции России. Накануне встречи с российским посланником она находилась с инспекцией в разведывательном центре в Копенгагене.

Вальтер Николаи встал, незаметным движением поправил мундир, после чего начал доклад. По-военному кратко он описал обстоятельства встречи и о принятом решении направить туда фрау Доктор как достаточно компетентного сотрудника. Для первых, неофициальных контактов, по мнению полковника, этого было более чем достаточно.

– На мой взгляд, уже тем, что к нам прислали полковника Вандама говорит о многом. Этот человек имеет стойкую неприязнь к британцам, он воевал добровольцем в англо-бурской войне, известен статьями, в которых отстаивает право России на противостояние с англосаксами. Более того, был противником военных действий России и Германии. Но его мнение перед началом Великой войны не смогло переломить ситуацию.

– Тем не менее, ведь вся общественность Российской империи хотела этой войны. не так ли? – уточнил Гинденбург.

– Не совсем так, мой маршал. В России существовала довольно влиятельная группа лиц, настроенных прогермански. Кроме того, далеко не все подданные империи понимали, зачем нужна эта война. Её цели – овладение Проливами для них казалось сказочной мечтой и не более того, впрочем, как и восстановление православных крестов над Софией – главной мечетью Стамбула, которая была главным православным храмом всего ортодоксального христианства. Но… Британия переиграла нас, подсунув Николаю гессенскую принцессу. А прогерманская партия с началом войны оказалась вычищена из политики и отдалена от принятия решений. Мы пытались как-то помешать этому… Авантюрист Григорий Распутин имел некоторое влияние на царскую семью, но даже его предупреждение о том, что Россия не должна воевать с нами не возымела своего действия. Нам противостояли несколько группировок, с которыми мы ничего поделать не смогли. Это профранцузская и пробританская партии при дворе, причем последняя опиралась на супругу Николая, Алису Гессенскую. Крупные русские банкиры и промышленники, которые рассчитывали отхватить во время войны предприятия, контролируемые немецкими капиталами. Они это сделали, но наладить эффективное производство на них своими силами так и не сумели. И третья важная влиятельная сила – русская ортодоксальная церковь, которая захотела распространить свое влияние на Балканы и часть Анатолии. В результате общественное мнение империи полностью оказалось антигермански настроенным, чему способствовала и газетная пропаганда через издания, которые имели финансовые связи с посольствами союзных держав. Впрочем, следует признать, что пропаганда постаралась сделать нас врагами и у нас, в Германии.

– Но и утверждать, что Россию можно было удержать от вступления в войну неверно. – заметил Людендорф, который в свое время отвечал за разведдеятельность именно против Российской империи.

– Вы абсолютно правы, мой генерал. Это был вопрос зависимости. Российская империя находится под контролем французских и британских банкиров намного больше, чем имеет выгод от сотрудничества с германской промышленностью. К сожалению… Без вмешательства России мы уже давно пили кофе с круассанами в Париже. И никакие сухопутные силы лимонников не смогли бы помешать воплотить план Шлиффена в жизнь[3].

– Вам не показалось странным, полковник, что настроенный весьма патриотично Михаил внезапно захотел неофициальной встречи своего агента с нами? – спросил Гинденбург.

– В прогерманских настроениях регент Российской империи замечен не был. Более того, с началом боевых действий он просил старшего брата права вернуться в Россию и сразу же приступил к формированию кавалерийской дивизии, которая себя неплохо показала в боях против австрийцев. На мой взгляд, карты спутала странная смерть императора Николая. По нашим косвенным данным, к ней могли быть причастны некоторые круги в Англии, точнее, связанные с Ротшильдами высокопоставленные сотрудники спецслужб.

– При чем тут Ротшильды? – удивился Гинденбург.

– Нами была перехвачено несколько интересных писем из Копенгагена, от руководства филиала банков Ротшильдов. Там шло о недовольстве лондонских банкиров переговорами с Россией по поводу возврата военных долгов империи. На январских переговорах в Петрограде царь, цитирую «торговался самым недостойным образом, подобно купчишке».

Увидев недоуменные взгляды начальства, Николаи поспешил расшифровать эту фразу.

– Речь шла о том, что союзники хотели получить за вооружение и боеприпасы. Которые они поставляют ценные ресурсы – лес, например. Но не по ценам рыночным, которые сложились сейчас. А по довоенным, которые в несколько раз меньше. При этом за вооружение они выставили цены как раз актуальные на сегодня, то есть намного большие, нежели довоенные.

– То есть, Николай отказался дать себя ограбить? – уточнил Гинденбург.

– Так точно, мой маршал. Более того. в личной беседе царь намекнул представителям Антанты, что Россия требует снижения грабительского процента по военным кредитам, которые предоставили (в основном) как раз банки Ротшильдов. Хотя и под гарантии правительств союзников. Фактически, Николай попытался залезть в карман Ротшильдов, чем вызвал вспышку их недовольства. Очень может быть, что русские сами докопались до этих обстоятельств. Нам стало известно, что из Петрограда был выслан английский посланник Бьюкенен. Но пока что без подробностей.

– Бьюкенен как-то связан с Ротшильдами? – задал вопрос Людендорф.

– Несомненно. Он представлял их интересы в Петрограде. Иногда даже в противовес интересам Лондона. Сити всегда весил в политике больше всей столицы. И его интересы продвигались дипломатами в первую очередь.

– Страна торгашей! – недовольно буркнул Гинденбург.

– И что предлагает регент? – задумчиво произнес Людендорф. Генерал был сторонником безоговорочного разгрома Российской империи и включения ее в «германский мир». То есть, превращения в колонию Берлина с последующим онемечиванием, как это уже произошло с славянскими племенами Пруссии. Имея столь спокойный тыл и неограниченное количество ресурсов, которые Россия могла предоставить Рейху как проигравшая сторона, Генштаб планировал спокойно «додавить» галлов, захватить Париж и стать триумфатором и гегемоном Европы, а, следовательно, и всего цивилизованного мира. Но он видел, что война на два фронта ведет к истощению сил его страны, уже сейчас слишком много не хватает, нет, не чая, кофе или хорошего табака – не хватает необходимых для военной промышленности ресурсов. И это становится крайне опасной тенденцией.

– Прекращение боевых действий на русско-германском фронте как первый шаг к установлению прочного мира в Европе. Русские сократят на две трети количество резервистов и наполовину – боевые соединения на нашем фронте. Мы получим возможность перебросить резервы на Западное направление и нанести поражение союзникам во Франции.

– Это ловушка. Дешевая ловушка! – буркнул Людендорф. – Только сепаратный мир и выход России из войны!

– Михаил уверен, что войну на два фронта и на истощение Германия неизбежно проиграет из-за отсутствия необходимых ресурсов, в первую очередь. Но при этом главным выгодоприобретателем от этой войны должен стать Лондон. И это не устраивает регента. Вандам – проводник этой политики. Михаил считает это свое предложение только первым шагом. Его основной посыл: в войне на континенте должны быть два победителя: Россия и Германия. Но победу должен кто-то оплатить. И этот «кто-то» будет Франция и Австро-Венгрия в Европе и Турция в Азии. Распад империи Франца-Иосифа неизбежен. Он сам намудрил с престолонаследием так, что страну разорвут на части, даже не дожидаясь окончания войны. По мнению Михаила, союз наших держав станет неизбежностью, ибо главная ось противостояния – англосаксы против континентальных держав. И тут мы становимся естественными союзниками: Германии необходима будет сильная Россия, ибо только совместными усилиями мы сможем противостоять оси Лондон-Вашингтон.

– И как Михаил видит послевоенный мир? – как-то подозрительно слишком безразлично поинтересовался Гинденбург.

– Нам предлагают после распада аннексировать Австрию, Россия получит Галицию и Богемию, как они говорят, Чехию со Словакией. Кроме того, на Балканах русские аннексируют часть Румынии, Болгарию и Сербию, получат европейскую часть Турции и Стамбул с контролем Проливов.