Текст книги "Возвращение в Петроград (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Регент кивнул головой, принимая мнения генерала Алексеева к сведению.

– А что скажете по поводу голода в крестьянских общинах? Министр продовольственной безопасности докладывает, что ваши продотряды в прифронтовых губерниях выгребают все зерно у крестьян, обрекая тех на голодную смерть. Армия не защищает моих подданных, а уничтожает их! Скажите, вести о том, что продотряды ограбили очередную деревню крестьянами, одетыми в солдатские шинели, воспринимаются с восторгом?

– Ваше императорское величество, эта мера вынужденная. Крестьяне прячут зерно и не хотят сдавать его властям. Армия стоит на пороге голода, а натощак солдатик много не навоюет. Только этими экстренными мерами удается избежать катастрофы.

– И при этом у нас совершенно раздутые штаты запасных полков, в которых многие пребывают уже по второму году и на фронт не идут! Через одного запасника отправляют в отпуск то на посевную, то на уборочную! Зачем это?

– Но… Ваше императорское величество, без необходимого количества подготовленного запаса военные операции на фронте станут слишком рискованными.

Чего Алексеев никак не ожидал, то такого напора от регента с первых минут совещания. Всё шло не по плану, к чертям собачьим всё шло! Михаил Александрович показал себя на фронте как достаточно умелый и волевой командир кавалерии. Его Дикая дивизия считалась одной из самых надежных соединений всей императорской армии. И на должности инспектора кавалерии нынешний регент оказался на своем месте. Но какого черта тот лезет в стратегическое руководство военными действиями? Или это влияние его окружения? Гурко… Келлер… Брусилов??? А что Николай Николаевич Младший, кого он в итоге поддержит? Кавалеристы придут на смену инфантерии? От этих мыслей аккуратно выбритая голова генерала покрылась предательскими бисеринками пота.

– Прошу прощения, Михаил Васильевич, что перебил вас. Я думаю, ситуацию с продовольствием надо будет обсудить в узком кругу с представителями кабинета министров. А сейчас, мы хотели бы всё-таки услышать о планах на весенне-летнюю кампанию этого года.

Последние слова регента, казалось. звучали достаточно примирительно. И в эту нехитрую ловушку Алексеев и попался. Он подошел к планшету с картой европейской части Российской империи, взял в руки указку и продолжил прерванный доклад.

– Благодарю вас, Ваше императорское величество! Как я уже говорил, состояние армии, особенно ее настроения не позволяют нам вести крупномасштабных наступательных операций силами нескольких фронтов. Поэтому на главном направлении мы решили сосредоточиться на одном крупном ударе, который нанесет Юго-Западный фронт против германских армий. Цель этого наступления и направления ударов нанесены на этой карте.

Алексеев перешел к планшету с картой соответствующего фронта. Но почему-то продолжил не про это наступление, а сосредоточился совсем на другом направлении.

– Отвлекающим маневром в дебюте нашего наступления будет удар, который нанесёт Кавказская армия великого князя Николая Николаевича, которую вы три дня назад приказали преобразовать в Кавказский фронт. Подробнее о планах этого маневра доложит присутствующий тут командующий фронтом. Направление главного удара (тут указка метнулась по карте) это Сокаль-Львов-Мармарош-Сигет. Вспомогательный удар наносят войска Румынского фронта в Добрудже. Северный и Западный фронты действуют согласно обстановке. Начало действий – конец марта – наступление Кавказского фронта, апрель, начало мая – удар основных сил Юго-Западного фронта. Цель – вывести Австро-Венгрию из войны, создать условия для распада коалиции центральных держав, укрепить наши позиции на Балканах. Сроки наступления согласованы с наступление сил Антанты во Франции. В середине апреля должны начаться их активные наступательные действия. Мы собираемся начинать через неделю-две после удара во Франции[2].

– Готовность армии к проведению этой операции? – по прежнему миролюбивым тоном уточнил регент.

– Мы считаем, что войска Юго-Западного фронта, в целом, с предложенной операцией справятся. Ваше императорское величество, для полной уверенности в судьбе предстоящего сражения считаю необходимым срочно закончить формирование Первой конной армии и перебросить ее на Румынский фронт, где для ее действий будет достаточно пространства. Да и австро-венгерские части на этом направлении не самые стойкие. Вполне возможно, что в таком случае, наш дополнительный удар в Добрудже перерастет в основной фронт наступления[3].

Ага! – мысленно скривился Пётр. – Утопить кавалерию в весенней молдавской грязи, а заодно, лишить меня опоры власти. Всё-таки старый интриган зарвался! Пора ему и на покой! Как же мне не хватает Меншикова! Алексашке доверил бы конармию! Вот он бы развернулся! Нет, в румынские дебри Добруджи я свою армию бросать не намерен!

– Я благодарю генерала Алексеева за краткую информацию по состоянию дел на фронтах. В тоже время не могу не отметить, что в этих планах кроются несколько изъянов. И главный из них тот, что слишком много по нашим намерениям становится известно союзникам.

– А как же иначе? – возмутился было Алексеев, но быстро опомнился и произнёс уже совершенно иным тоном. – Без координации наших совместных усилий победа будет недостижимой, Ваше императорское величество!

– А вы не замечали, господа, что планы наших действий стают подозрительно быстро достоянием центральных держав? И тут надо винить не их разведку, и даже не окружение покойной государыни Александры Фёдоровны. Извините, господа, но ваши подозрения по поводу шпионажа с ее стороны – несусветная глупость!

Пётр посмотрел на то, какой эффект возымели его слова. Он знал, что шпиономания буквально поразила штаб Верховного командования. Но при этом господа генералы смотрели не туда, куда было необходимо. Сейчас они тоже скривили недовольные физиономии. Для них утечка со стороны покойной императрицы считалось чем-то определенно существующим. И искать кого-то еще? А зачем? Если есть на кого спихнуть свои ошибки? А мёртвые всё равно защитить себя не могут!

– Как регент империи я должен довести до вашего сведения обстоятельства, которые, несомненно, повлияют на планирование и ход наших боевых действий. Присаживайтесь, Михаил Васильевич!

Проследив, как генерал Алексеев занял свое место, Пётр продолжил:

– Речь идет о расследовании убийства государя Николая II.

Эта фраза регента произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если бы на совещании присутствовал бы Николай Васильевич Гоголь, то он понял бы, какой могла бы быть последняя немая сцена в его «Ревизоре». Военные застыли в недоумении. Такого заявления от Михаила Александровича они не ожидали.

– После известных событий в Петрограде нами был задержан некий Соломон Розенблюм, который оказался британским подданным Сиднеем Рейли. Именно он организовал отравление государя Николая Александровича. И совершили сие злодейство по приказу из Лондона. Господин Рейли числится сотрудником британских спецслужб, впрочем, он работал не только на лимонников, да, господа, весьма шустрый молодой человек, родом из Одессы. Из показаний агента Рейли нам стало известно, что наши союзники по Антанте, а именно Франция и Великобритания заключили между собой договор о статусе проливов. По которому Россия в любом исходе войны контроль за оными не получит. Вся эта бойня для нашей державы стала бессмысленной тратой наших сил и человеческих жизней, господа! С такими союзниками и врагов не надо! Вступление России в войну, неподготовленной, не имеющей необходимой промышленности и ресурсов – главная ошибка моего предшественника. Но он заплатил за нее своей жизнью! И самое страшное: Как нам стало известно, островитяне считают, что развал или гибель Российской империи в ходе этой войны – одна из главных ее целей.

– Но это… невозможно! Это уму не постижимо… – пробурчал Алексеев, глядя на собравшихся совершенно круглыми глазами, даже его азиатский прищур куда-то пропал.

– Уму не постижимо. А возможно ли? Возможно! Как стало известно, именно из Лондона немецкая разведка получала планы наших действий. Николай Николаевич, скажите, в начале войны в наших планах был быстрый разгром Австро-Венгрии. Почему основной удар мы нанесли в Восточной Пруссии?

– Это было сделано по настоянию наших союзников. С целью остановить продвижение немецких дивизий к Парижу.

– Николай Николаевич! Насколько мне известно, результатом этого убеждения стало пополнение вашего счета в Берне[4]. А разгром союзника итак бы заставил немцев начать переброску своих войск в Австрию, на выручку Вене. Проявленное вами малодушие и жадность привели к гибели лучших регулярных частей нашей императорской армии. Гвардия своей кровью и своими жизнями вынуждена была спасать Россию от ваших преступных ошибок! Думаю, что вам надо серьезно подумать о своем поведении в удобных покоях Петропавловской крепости. Новым командующим Кавказским фронтом назначен генерал Юденич. Приказ мною уже подписан и отправлен в Тифлис. Прошу вас покинуть совещание.

Регент раздраженно взмахнул рукой и в комнате откуда ни возьмись, появились два ротмистра из Дикой дивизии, ставшей своеобразной новой гвардией правителя Российской империи. Ошарашенный Николай Николаевич медленно поднялся, и, заложив руку за спину вышел, сопровождаемый конвоем, из комнаты совещания.

– Ваше императорское величество, нам нельзя ссориться с союзниками. Без их помощи нам победы не видать! – несмело подал голос Алексеев. Он понимал, что на своей должности доживает, скорее всего. последние минуты, но по-другому поступить не мог.

– Кто еще так считает? – мрачно поинтересовался Пётр. Для него не стало неожиданностью. Что все командующие фронтами, кроме генерала Брусилова, высказались за сохранение союза со странами Антанты.

– Следует ли из этого, господа, что мы должны простить нашим «союзниками» еще одно убийство русского государя? Я имею ввиду и устранение императора Павла, совершенное агентами британцев и на деньги Лондона. Вам не кажется, что действия наших союзников не ведут к победе России? Я напомнил послам Антанты позицию Франции во время русско-японской войны. Это позиция союзника? А грабительские кредиты на войну – это позиция союзника? Это позиция мародера! И Николай дал возможность этим господам грабить в собственном Отечестве! Позор государству с таким государем! Но сие дело прошлого. И поминать лихом моего брата не позволю! Он делал то, что мог и так, как мог.

Пётр сделал паузу, налил себе воды из графина, выпил залпом. Поморщился. Вот точно не мешало бы, чтобы в графине оказалась водка. Но император не обладал силой превращать обычную воду мгновенно в хлебное вино. А потому довольствовался малым.

– Николай Августович! Прошу вас, доложите нам сведения по поводу заговора против Николая Александровича.

Когда Монкевиц встал, Алексеев нутром почувствовал, что ничего хорошего сегодня не произойдет.

[1] Тут генерал Алексеев намеренно сгущает краски. Моральное состояние русской императорской армии стало падать именно после Февральской революции и отказа Николая I от трона. Именно тогда падение дисциплины сорвало планы весеннего наступления и Временное правительство Керенского начала операции на Юго-Западном направлении летом семнадцатого года, они закончились провалом. Иного нельзя было ожидать.

[2] Это было так называемое «наступление Невеля» – провальная операция союзников по Антанте, приведшее к массе человеческих жертв, а фраза «бойня Невеля» – по имени командующего французской армии, стала символом бессмысленных жертв и бесполезного наступления.

[3] В РИ именно эти планы наступления пыталось реализовать Временное правительство. Реализация оказалась как раз на уровне усилий Гучкова-Керенского и закончилось полным провалом. В первую очередь, из-за катастрофического падения дисциплины в частях и соединениях на фронтах.

[4] Союзники всегда умели подводить Николая Николаевича Младшего к принятию необходимых ИМ решений. Есть основания считать, что великий князь был человеком не бескорыстным.

Глава двадцать восьмая

Приходится принимать судьбоносные решения… на ходу

Глава двадцать восьмая

В которой приходится принимать судьбоносные решения… на ходу

Петроград. Зимний дворец. Покои регента Михаила Александровича

2–3 марта 1917 года

– Алексей Алексеевич, присаживайтесь тут, поближе. Разговор предстоит долгий.

Пётр сидел в большом кресле, напоминающем трон, впрочем, роскошь убранства комнат императора, обилие чуждых ему вещей делала эти помещения не столь уютными. В кабинете регента друг напротив друга сидели два кавалериста – высокий, достаточно крепкого телосложения Михаил и невысокий, сухощавый, подтянутый Брусилов. Из всех командующих фронтов он один остался для личного разговора с регентом. Алексеев и Рузский, как непосредственные участники заговора против императора Николая отправились в Петропавловскую крепость, куда несколько ранее сопроводили Николая Николаевича Младшего, Эверт получил почетную отставку с благодарностью от Михаила Александровича. И только судьба Брусилова оставалась не определена.

– Прежде всего я хотел бы знать, как вы лично оцениваете события в России.

– Простите, Ваше императорское величество, но…

– Алексей Алексеевич, я попрошу вас в разговоре тет-а-тет обращаться по-простому. Настаиваю на этом. – добавил Пётр, увидев, что Брусилов хотел что-то на это возразить.

– Хорошо, Михаил Александрович, почту за честь. Я считаю, что ваш старший брат сделал много для армии, но поставил страну на грань самоуничтожения. Сама идея самодержавия стала весьма скомпрометированной, особенно последними скандалами семейного толка. Никогда еще престиж государя не был столь низким. Тем не менее, считаю, что Николай постепенно терял нити власти. Необходимо было идти путем компромисса с думцами, создавать ответственное правительство. Сделать послабления, больше свободы…

(Военный министр Гучков и штаб Юго-западного фронта, второй слева от Гучкова – генерал Брусилов, фотография сделана уже после Февральской революции)

– Скажите, Алексей Алексеевич, насколько хорошо справлялась Дума с улучшением снабжения армии? Как вы оцениваете работу Земгора, Гучкова и его комитета по военным делам?

– Земгор князя Львова работу провалил. Совершенно неэффективная структура. В прифронтовых районах мы вынуждены были вводить продотряды именно из-за того, что снабжение армии продовольствием оказалось крайне недостаточным. Но Гучков и его комиссия сделали много для того, чтобы армия стала получать необходимое. Хотя могли бы меньше разговаривать, сделали бы еще больше.

– То есть, сделали всё-таки недостаточно.

– Да, Михаил Александрович. – вынуждено согласился Брусилов.

Пётр внутри закипал. Для него эти слова были как серпом по некоторым органам. Будучи самодержцем, причем по натуре своей, по самой сути характера, эти разговоры про свободу он воспринимал как прямую угрозу хаоса и безвластия. Он хорошо знал, какой может быть боярская вольница. Фактически, Брусилов, как и заговорщики-думцы и масоны хотели претворить в жизнь модель той же Семибоярщины. Только бояре были теперь не дальние потомки Рюрика, а денежные мешки. И всё-таки он сдержался. Это необходимо было сделать… ради дела, ради империи. Полководцев у него было мало, крайне мало. Нет, генералов имелась целая куча – на несколько Верховных штабов хватило бы и еще осталось… на дворцовом паркете. А вот с боевыми военачальниками, которые еще и понимали, что и зачем они делают – тут было не просто плохо, а крайне плохо. Одним словом – катастрофа! Что говорить, если на фронт поставили Куропаткина, мужественно просрав… извините, продувшего войну с япошками! И он точно в такой же осторожной манере провалил наступление фронта, не дав Брусиловскому прорыву стать разгромом Австро-Венгрии! А какие интриги и подставы разыгрывали эти генералы, забывая главное – их «забавы» обходятся десятками тысяч потерянных солдатских жизней! А солдата надо накормить, обучить, обмундировать! Каждый погибший воин – это не только загубленная жизнь. Это еще и вылетевшие в трубу государственные денежки! Впрочем, в его время пробелам толковых командиров казалась не менее острой. Императора от всех этих мыслей знатно так «колбасило», но он сумел собраться и продолжил:

– Алексей Алексеевич, что вы, как командующий фронтом, считаете, необходимо изменить? В ближайшее время, учитывая, что все-таки одну наступательную операцию мы провести будем обязаны. В обороне войны не выигрывают.

– Нам необходимо изменить саму схему ведения наступления. Во-первых, секретность. И тут я совершенно согласен с теми мерами, которые предложил на совещании Николай Августович. Направление главного и вспомогательного ударов не должны быть известны никому, кроме весьма небольшого круга самых доверенных лиц. Во-вторых, необходимо создание ударных частей из добровольцев. Эти отряды будут тренироваться в преодолении и штурме полевых укреплений, соответственно и вооружены несколько иначе – обязательно гранаты в большом количестве, автоматическое оружие. Они должны создавать в точке прорыва подавляющее огневое преимущество. И глубина операций. Восточный фронт имеет большую протяженность, намного больше, нежели Западный, а потому есть возможность после прорыва ввести в прорыв крупные конные массы, которые пройдут по вражеским тылам, дезорганизуют их и позволят всеобщему наступлению на фронте вылиться в разгром противника. И третье – это укрепление дисциплины. Без дисциплины никакое наступление будет невозможным. При этом, я лично считаю, что в армии необходимо более мягко относится к солдатам и более требовательно к их нуждам, ваше… простите, Михаил Александрович!

– Простите, Алексей Алексеевич, тут я вас не понял, как это… с одной стороны – укреплять дисциплину, с другой – мягче относится к солдатам. Разве дисциплина не строится на строгости наказаний?

– Михаил Александрович! Солдат идет в бой – на пулеметы противника, испугать его палками по спине сложно. Я считаю, что должны быть крайне строгие меры приняты к политическим агитаторам, которые вносят в части сумятицу и вкладывают в головы солдат совершенно ненужные мысли. А вот дисциплинарные наказания необходимо смягчить, ибо слишком часть провинившихся солдат ставят под выстрелы врага стоять на передовой в полной выкладке. Да и морды солдатушкам бить – не офицерское дело.

– И как вы считаете должно проходить наказание? – Пётр заинтересовался. Он осознавал, что времена изменились, но в его бытность императором только палка капрала могла вбить в головы вчерашним крестьянам тяжкую военную науку. Оказалось, что Брусилов не витает в облаках, а предлагает свою собственную систему укрепления дисциплины.

– Три вида наказания, Михаил Александрович! И не более того! Самое строгое – расстрел на месте, если солдат запаниковал, бежал с поля боя, агитирует других бежать или отказываться идти в атаку. Иные преступления, достаточно тяжелые – трибунал, основной вид наказаний, ими присуждаемый, штрафные отряды. Их будем бросать на самые сложные участки: искупил кровью – можешь продолжать воевать дальше. И третье – наряды вне очереди на хозяйственные работы – это уже за незначительные проступки.

– Предположим… скажите, Алексей Алексеевич, если бы вы сейчас возглавили армию, где бы нанесли удар?

– Два направления, Михаил Александрович. Кавказский фронт: основной удар на захват всей турецкой Армении, вспомогательный – Сирия, Палестина. Плюс усилил бы части, которые действуют в Персии. Нам необходимо попытаться взять полностью эту богатейшую ресурсами страну под свой контроль. В Европе – несомненно, удар Юго-Западным фронтом но не в Добрудже. Я считаю, основной удар надо наносить в сторону Балкан, с выходом в перспективе к проливам по суше. Операции на остальных фронтах должны быть отвлекающим маневром и не более того.

– И последний вопрос: насколько, по вашему мнению, русский солдат устал от этой войны?

Этот вопрос поставил Брусилова в крайне неприятное положение. С одной стороны, он хотел бы браво отрапортовать, что войска полны сил и энтузиазма, и любого врага готовы порвать, как Тузик грелку. Но это была бы неправда. А в этой ситуации врать было нехорошо.

– Вы сами знаете, Ваше императорское величество, что люди устали от войны. Многие в окопах не по году, а это крайне плохо сказывается на моральном состоянии войск. На сегодня я оцениваю усталость на три бала из пяти возможных…

Пётр молчал, достаточно долго молчал. И когда пауза стала донельзя длинной и какой-то тягучей, произнёс:

– Алексей Алексеевич! В этой ситуации я вынужден взять верховное командование войсками на себя. Но я буду просить вас принять назначение начальником штаба Верховного командования. И штаб срочно перевести в Петроград. Центр принятия военных и гражданских решений должен быть в одном месте. И это место – не Гатчина, как вы понимаете, и не Могилев.

Перед этим разговором Пётр был намерен предложить Брусилову пост Главнокомандующего всеми вооруженными силами империи. Но эта беседа убедила императора, что оставлять этого «добра молодца» без присмотра – добра не нажить! Так что придется и этот воз тащить самому. Но как разорваться на все задания?

– И как, вы поможете мне?

– Почему я, а не Гурко или Келлер? – в лоб спросил Брусилов. Пётр от такого вопроса даже опешил. Действительно, почему? Ну хотя бы потому, что нынешний Келлер – это Брюс. И он нужен Петру по слишком многим вопросам. Фактически, ему хотел Петр поручить гражданское управление, хотя и предполагал, что потомок шотландских королей в восторг от такого куска работы не придет. Гурко? Толковый генерал, который, тем не менее, звезд с неба не хватал. Он отличный исполнитель, но на этом месте нужна личность большего масштаба. И пока что никого, кроме Брусилова он на этом месте не видел.

– Мне нужен на этом месте человек, который способен на импровизации, умеет быстро принимать решения и следовать принятому плану до победы.

– Так у нас есть «король импровизации» Юденич, почему тогда не он?

– Потому что Южное направление не менее важно, Алексей Алексеевич. И там, на Кавказе он более чем на месте. Думаю, что нам надо разделить его на два направления – условно турецко-сирийское, там непосредственно Юденич и будет руководить войсками, и Персидское – туда думаю направить Пржевальского. Северный фронт поручу Гурко, уверен, тут он справится. Западный – скорее всего Корнилов. А вот кого посоветуете на Юго-Западный?

– Каледин.

– Потянет?

– Уверен в нём, как в самом себе!

– Ну что же. Алексей Алексеевич! Вам планировать весеннее наступление! И раз вы считаете, что Каледин справится – не смею оспаривать эту вашу идею. Прошу подождать в приемной несколько минут – вам принесут приказ, и немедленно приступайте к работе.

Пётр встал и протянул руку Брусилову, который в ответ энергично ее пожал. Когда Брусилов вышел, Пётр дал приказ секретарю распечатать приказ о назначении нового Начальника штаба Верховного командования. И пока не поставил подпись, всё думал, правильно ли он поступает. Была еще одна кандидатура, единственная. Которую можно было бы поставить на это место – Корнилов. Но с Лавром Георгиевичем он имел длительную беседу накануне совещания и почувствовал, что не потянет тот командование, пока еще не потянет. А что будет дальше? Поживём – увидим.

Глава двадцать девятая

Рассказывается о путешествии по улицам Стекольны

Глава двадцать девятая

В которой рассказывается о путешествии по улицам Стекольны

Швеция. Стокгольм.

6 марта 1917 года

Русские называли этот город Стекольной. Тут сидели самые закоренелые враги – потому что соседи. И потому что жадные. До чужого добра, до чужой славы, до чужих женщин. Железный век принес Швеции возможность разбогатеть: «жирные» железные руды стали национальным достоянием, а вот с драгоценными металлами было откровенно плохо, да и сельское хозяйство в этом климате большой прибыли не приносило. А потому воинственные потомки викингов (пусть и довольно дальние, да еще и смешавшиеся с местной чухной) не брезговали потрясти мошну соседей, живущих в чуть лучших условиях. Соседи платили им той же монетой. Шведы налетали на земли Великого Новгорода и грабили их, а новгородские ушкуйники ходили в земли ярлов, да и Стекольна не раз горела после их удачных набегов. И именно противостояние с быстро крепнувшей северной страной с тремя золотыми коронами на своем синем флаге заставило Россию пробудиться ото сна и пойти путем жестких реформ. Можно много говорить о цене петровских преобразований, ломавших старую косную державу, не считаясь с человеческими судьбами и жизнями, но факт был в том, что без оных страну рано или поздно разорвали бы на куски весьма «доброжелательные» соседи. Вся беда была в том, что добра они желали исключительно себе. Турки-османы и их строптивые вассалы, крымская татарва, польские магнаты, шведы да датчане – мало ли? И от каждого из них надо было оборониться.

И когда шведы зарывались в своих хищнических намерениях, русские приходили под стены Стекольны. При Петре I только появление русских десантов на землях Тре Крунур заставило короля Карла пойти на заключение мирного договора. Позже, результатом Зимнего похода стали русские войска у стен столицы противника. И после этого шведы присмирели. Дух завоевателей куда-то потихоньку исчез. В этой войне страна викингов в отставке сразу же заявила о своем нейтралитете. Это казалось им более чем удобным – железо нужно было всем участникам конфликта. А именно железные руды и становились главным богатством, коим торговала эта северная окраина Европы.

В сквере у лютеранского костела Святой Клары стоял среднего роста плотного телосложения мужчина в теплом дорогом пальто-реглан, на его волевом лице с тяжелым подбородком выделялись густые усы. Он носил круглые очки, волосы, которые выглядывали из-под меховой шапки тронула благородная седина. По всей видимости, богатый коммерсант, приехавший в Стокгольм по своим делам. Сейчас, во время этого конфликта, столица нейтральной страны стала перевалочным пунктом для многих коммерческих операций. Торговать все равно надо! И то, что господин приезжий – тоже было очевидно. Местный бы на красоты кирхи внимания не обратил – привычка! А так – самое высокое здание города, да еще и новенький шпиль на башне, это здание всегда привлекало внимание приезжих: и праздных туристов, и деловых людей. Приезжий господин протер стекла зрительного прибора, морозный ветер, дувший с моря постоянно покрывал очки легкой изморозью. Сочетание холода и влаги делало погоду не самой приятственной. Тем не менее, мужчина плотнее укутался в пальто, поправил воротник и направился в сторону Центрального почтового отделения. Здание в центре города на Васагатан, в четыре этажа из традиционного красного кирпича отличалось изящной башней, имеющей четыре башенки-спутника. Главное украшение оного архитектурного излишества – огромные часы-куранты, которые и дали ей название – Часовая башня.

(тот самый мужчина, фото 1920 года)

Мужчина прошел в зал телеграфа, откуда отправил короткое сообщение. Выйдя на улицу, закурил, и только при внимательном наблюдении можно было бы предположить, что он, на самом деле, отслеживает окружающую обстановку. Не выявив никакой угрозы, вышеуказанный «турист», аккуратно погасив сигарету, прошел до самого конца улицы Мастера Самуэля, повернул к Драматическому театру, оттуда прошествовал к Музыкальной академии, где задержался, рассматривая архитектурные изыски местных деятелей искусства. Там к нему подошел местный житель, которого мужчина угостил сигареткой. Перекинувшись с тем парой фраз, человек в пальто докурил, экономным точным движением отправил окурок в стоявшую на тротуаре урну, после чего направил свои стопы к главной (Большой) синагоге Стокгольма. Но его интересовало отнюдь не здание, выстроенное в восточном стиле по проекту коренного шведа Вильгельмом Шоландером, мазнув по весьма причудливой архитектуре так непохожей на классические строения шведов, прохожий бизнесмен направился в парк Кунгстрэдгорден, он же Королевский парк, если перевести это зубодробительное название на русский язык. Но маршрут опять-таки выбрал достаточно замысловатый, не через улицу Кунгстрэдгорден, а зашел в парк с Арсенальной, воспользовавшись одним из боковых входов. Он прошел аллеями парка, остановился и внимательно осмотрел памятник королю Карлу XII, стоявшему в компании четырех львов, напоминавших о победах шведского оружия. Остатки былого величия… Вскоре он покинул парк через Северный вход, направившись в кафе Бланча. Это здание в классическом стиле было выстроено в далеком 1866 году по проекту Альберта Торнквиста, предназначалось оно для устройства выставок и студийных пространств для местных художников. Туда сразу же переехало Художественное общество Стокгольма. Но летом 1868 года губернатор города Теодор Бланч открыл на первом этаже этого здания кафе, которое и стали называть его именем. Разместившись в удобном кресле, приезжий господин заказал горячий шоколад, взял со столика свежую немецкую газету и углубился в чтение.

На самом деле он вспоминал разговор, который и привёл его в Стекольну.

Полковник Алексей Ефимович Вандам (в девичестве Едрихин) состоял при 23-ей пехотной дивизии начальником штаба. Располагалась управление дивизии, как и все ее подразделения, в Ревеле. В тот день его вызвал к себе командир дивизии, генерал-лейтенант Павел Алексеевич Кордюков. Несмотря на то, что Кордюков был из дворян Воронежской губернии, а Вандам происхождения самого что ни на есть низкого – из солдатских детей, общий язык они быстро нашли, тем более что оба были георгиевскими кавалерами и пороху нюхнули знатно. Впрочем, для Русской Армии сии обстоятельства не были чем-то экзотическим. Достаточно вспомнить, что батюшка генерал-лейтенанта Деникина, загремел в солдаты будучи крепостным и сумел не только выбиться в офицеры, но и уйти в отставку в майорском чине.

Только командир дивизии получил Георгия в русско-японскую, а начальник штаба уже в империалистическую. А что касаемо наград, так Алексей Ефимович во время воинской службы трижды выходил в отставку и с энтузиазмом отдавался деятельности, за отличия в коей было весьма непросто получать ордена. Поелику формулировка в документах звучала так: за деяние его Императорскому Величеству известные, то бишь за разведывательную деятельность в интересах Российской Империи.

– Алексей Ефимович (среди руководства дивизии было принято обращение по имени-отчеству), получена депеша, вам предписано немедленно отправиться в Петроград, по прибытии доложиться коменданту Зимнего дворца. Попрошу вас убыть немедленно!