Текст книги "Гость из будущего. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Обязательно, Леонид Фёдорович, – кивнул я. – Подберём только подходящего дублёра. Кстати, а форма-то вам к лицу. Готовьтесь к роли.

Я похлопал киношного подполковника по плечу и подошёл к задумчивому главному оператору. Дмитрий Давыдович Месхиев забылся до такой степени, что даже затянулся сигареткой, хотя курить в павильоне категорически запрещалось.

– Есть идеи? – спросил я, отмахиваясь от неприятного сигаретного дыма.

– Есть, – выдавил из себя оператор. – Сейчас снимаем твою разминку, где они, стоя в ряд, машут руками и ногами, а затем запечатлеем отдельные поединки с твоей вот этой крутилкой. – Месхиев покрутил указательным пальцем перед лицом. – Лихо, не ожидал такого.

– Стой-стой-стой, а кто будет крутить вертушки? – пробормотал я, покосившись на дзюдоистов, которые на такие кульбиты были пока не способны.

– На крупных планах – они, а на общих, спиной к кинокамере – ты, – Дмитрий Давыдович затушил сигаретку и сказал, – давай работать, хватит отдыхать.

– Ну, ладно, – пробурчал я и окликнул паренька, с которым несколько минут назад поспарринговался, он уже пришёл в себя и растерянно тёр рукой мощный затылок, – Коля, снимай кимоно, у тебя сегодня выходной по медицинским показаниям! Товарищи, приготовились к съёмкам!

Глава 13

Весь понедельник 13-го июля я почти безвылазно провел в монтажной комнате в обществе Раисы Кондратовны Изаксон и её ассистентки Лизочки, которая чем-то смутно походила на будущую вдову Олега Даля. Я знал, что Олег Иванович со своей третьей женой, работницей «Ленфильма», встретится вначале 70-х на съёмках «Короля Лира», где он с блеском исполнит роль Шута. Но с кем конкретно познакомится нервный, талантливый и неуравновешенный Даль я не помнил. Мало ли, кто на кого похож?

Да и честно говоря, на разные хитрые повороты чужих судеб мне отвлекаться теперь было некогда. Подходил к концу уже четвёртый день, как я с головой ушёл в будущий детектив. За пятницу, субботу и воскресенье моей съёмочной бригаде удалось отснять целых четыре эпизода, а сегодня был сделан черновой монтаж этих первых 12-и минут «Тайн следствия». И вроде бы получалось очень даже прилично.

– Что, Феллини, смотрим материал целиком? – проскрипела двоюродная сестра старухи Шапокляк, которая меня окуривала дымом дешёвых сигарет весь сегодняшний тяжёлый понедельник.

Кстати, и Лизочка тоже курила не переставая. Я несколько раз возмутился, прочитал женщинам две лекции о вреде никотина не только для человеческого организма, но и для организма крупной ездовой лошади. Однако слова оказались совершенно бесполезны. Тем более, пока Раиса Кондратовна держала во рту сигаретку, работа продвигалась гораздо быстрее и качественней. Поэтому ближе к вечеру на эти вонючие сигареты без фильтра я окончательно махнул рукой.

– Давайте смотреть, – кивнул я и, глянув на часы, маленькая стрелка которых подползала к семи часам, написал большими буквами на белом листе «А» 4-го формата следующие слова: «Никого НЭТ дома, ибо все ушли на фронт». – Лиза, не в дружбу, а в службу, приколи на дверь с той стороны. И закрой наши ворота на засов, – протянул я листок ассистентке монтажёра и, тяжело вздохнув, проворчал, – целый день не дают сосредоточиться.

Раиса Кондратовна включила плёнку на перемотку, а я мысленно вернулся к перипетиям сегодняшнего дня. Ведь с самого утра меня несколько раз выдернул из процесса монтажа ассистент режиссёра Генка Петров, который для завтрашней съёмки не мог отыскать актёра Владимира Высоцкого. После нашей ссоры в спортзале Владимир Семёнович уехал не то домой в Москву, не то на другую кинокартину в Юрмалу, не то ещё куда-то. О том, куда именно пропал будущий кумир миллионов советских людей, упрямо молчала вся подозрительная компашка заговорщиков: Лев Прыгунов, Олег Видов и Савелий Крамаров. Зато постоянно причитал Петров: «Что делать? Что делать? Сушить сухари или как?».

Лишь ближе к обеду я принял единственное верное решение, что роль фарцовщика Паганини сыграю сам, мне же заняться-то больше нечем. «А что ты будешь петь в 13-ом эпизоде на хате, где гуляет банда вора-рецидивиста Кумарина? – прицепился Генка, выпучив возбуждённые глаза. – Если споёшь песню Высоцкого, то будут проблемы. Поверь моему слову. А ведь это самый сильный эпизод детектива». «Вот это совсем не проблема, – отмахнулся я. – Спою, что вдоль обрыва, под-над пропастью, по самому по краю я коней своих ногайкою стегаю. В общем, сочиню что-нибудь в этом роде». «Да, наш народ коней любит, конь – это не осёл, конь – это красиво», – согласился со мной Геннадий, после чего и оставил в покое.

Однако взамен паникёра Петрова прямо в столовой насел на меня другой паникёр и провокатор – дядя Йося Шурухт. Как говорится: «послал Бог родственничка». «Я всё придумал, – зашептал он, – как только закончишь своего Чиполлино, мы едем в Выборг на встречу со зрителями. Сначала покажем твою короткометражку, затем Нонночка споет несколько песен под гитару, а потом на каверзные вопросы кинозрителей ответишь ты сам. Деньги, само собой, делим поровну». «Аха, половину мне и половину нам, – захохотал я. – В целом ход мысли интересный, но чего-то не хватает». «Чего тебе, гад такой, ещё не хватает, когда я всё уже придумал?» – вышел из себя мой дальний родственник. «Гармошки, – кивнул я. – Наденем на тебя, дядя Йося, колпак, сунем в руки порванный баян и выпустим перед концертом бродить по улицам Кронштадта, где ты, изображая городского сумасшедшего, будешь зазывать на представление мирный народ». «Почему на улицы Кронштадта, когда концерт в Выборге?» – опешил мой родственничек. «Потому что я снимаю возвращение Святого Луки, а не приключения Чиполлино», – рыкнул я. «Не придирайся к мелочам», – обиделся дядя Йося, чем и закончил первый раунд наших переговоров.

А после обеда прямо в монтажную комнату потянулись актёры, которым не терпелось увидеть себя на экране. И с каждым мне пришлось переговорить и успокоить, что сыграно всё на высшем уровне. Ведь актёры – это большие дети, нервную систему которых лучше поберечь для будущих поколений. Забежала на пять минут и Нонна с сёстрами Вертинскими. Естественно перед напором такой красоты мне устоять не удалось, и первый смонтированный эпизод, где преступник крадёт из музея холст со Святым Лукой, я девушкам показал полностью.

Кстати, именно этот фрагмент и закончился на маленьком экране звукомонтажного стола, пока я мысленно витал в облаках. Камера после того как я, переодетый в преступника, встретился с милицейским патрулём медленно переместилась на залитый светом круглый уличный фонарь, и тут же встык пошёл кадр из спортивного зала, где по маленькой круглой боксёрской груше колотил перчатками капитан Андрей Ларин.

– Ой, какой хорошенький, – мечтательно вздохнула ассистентка Лизочка, увидев крупный план актёра Пороховщикова, затем на общем плане актёры и каскадёры стали выполнять простенькую комбинацию ударов, которую оператор Месхиев снял в движении с тележки.

– Все ребята красавчики, – не согласилась с подопечной Раиса Кондратовна. – Особенно вон тот блондинчик, – сказала двоюродная сестра Шапокляк про Олега Видова.

А затем на экране начались спарринги, в которые я собрал самые эффектные удары и комбинации из каратэ, рукопашного боя и бокса. Вот Слава Волков, в исполнении Евгения Стеблова, блокирует руками мои удары ногой в голову, а в следующем кадре, снятом сверху, он же на высоком профессиональном уровне выполняет подсечку своего соперника ногой. Само собой на этом ракурсе за Стеблова пришлось скакать тоже мне.

А вот Володя Казанцев, в исполнении Олега Видова, ловко присел, когда я с разбега решил его ударить двумя ногами в грудную клетку. А затем Казанова уже сам выполнил отработанную комбинацию: двоечка руками и удар ногой в челюсть. Только нога, которая прилетела в лицо каскадёра, принадлежала опять мне.

Боевые сцены с Шурой Пороховщиковым, то есть капитаном Лариным, снялись уже без особых затруднений. Так как чувствовалась у актёра хорошая спортивная подготовка. Да, высоко ногами Пороховщиков не махал, зато вполне прилично бил в район колена, бедра и живота. В этом коротком эпизоде мой Андрюша Ларин легко разобрался с тремя нападавшими на него каскадёрами.

«Надо будет под всю эту боевую сцену подложить музыку из песни про гонщиков», – подумал я, развалившись в кресле, когда на экране под руководством Массарского стали производится броски из самбо и дзюдо. Кстати, с бросками и Видов, и Пороховщиков справились боле-менее прилично, а за актёра Стеблова на общем плане, опять пришлось попотеть мне. Кстати, на этом красивая и динамичная нарезка кадров закончилась.

– Всё, – выдохнул на следующем плане Слава Волков, плюхнувшись на лавку, которая стояла около стены спортзала, – хоть застрелите меня, я больше не могу. В конце концов, я – сыщик, а не гребец на галерах.

– Ты, Славка, не гребец и не сыщик, ты – элементарный лопух, – хохотнул, усевшись рядом, старший лейтенант Володя Казанцев. – Я тебе говорю как большой специалист по женским вопросам. Вот недавно после танцев три амбала прицепились к двум очаровательным девушкам. Хоть бы кто заступился, никому и дела нет. Все спешат домой на программу «Время».

– Ясно-понятно, а тут ты такой: «спокойно леди, я – Дубровский», – хмыкнул Волков.

– Вот именно, один удар в бороду, другой по печени, – смахнул пот со лба Казанцев. – Враг бежал, а девушки остались. Учись, студент, ха-ха.

– Вставайте бездельники, хватит байки травить, – усмехнулся капитан Ларин, нависнув над товарищами коллегами.

– Опять кому-то надо двинуть в ухо? Умоляю, разберитесь как-нибудь без меня, – заныл лейтенант Волков.

– Андрюха, не перегибай палку, а то кое-кто из нас сегодня родит, – захохотал Казанова, похлопал Славку Волкова по плечу.

– Не смешно. Подполковник Петренко срочно вызывает на ковёр, – уже без улыбочки заявил капитан Андрей Ларин. – По слухам грабанули какой-то музей и вынесли картину необычайной ценности. Дело взято на контроль на самом верху.

– Вот уж действительно не смешно, – недовольно проворчал Володя Казанцев. – Накрылось сегодняшнее свидание медным тазом. Вы даже не представляете, какие там лучезарные глаза.

– Крепись Казанова. Эээх, ладно, пойдем что ли, поработаем, – пискнул Стеблов-Волков.

– Ха-ха-ха, – загоготал я. – Стоп машина!

Монтажёр Раиса Кондратовна моментально хлопнула по клавише стоп, и картинка застопорилась на середине кадра. Обе женщины с изумлением покосились на меня и, не задавая никаких вопросов, пятнадцать секунд смотрели, как я дико хохочу.

– Уважаемые дамы, фраза: «пойдём, поработаем», бросает тень на нашу советскую милицию, – сказал я, отсмеявшись. – Поэтому после слов: «крепись Казанова», режем к чёртовой матери, не дожидаясь проблем на худсовете.

– Ты, Феллини, такой молодой, а уже перестраховщик, – скрипучим голосом произнесла Раиса Изаксон, вырезая кусок плёнки. – И что с тобой будет дальше?

– А он у нас в начальники выбьется, – язвительно заметила ассистентка Лизочка.

– Клеем без лишних разговоров и необоснованных выводов, – пробурчал я. – И давайте смотреть продолжение.

Раиса Кондратовна поцокала языком, закурила сигаретку, отмотала плёнку немного назад и вдавила клавишу пуск. И сразу же после спортивного зала на крупном плане появился телефонный аппарат с диском. Камера сделала панораму вверх, и в кадре с телефонной трубкой прижатой к уху возник подполковник Петренко, в исполнении Леонида Быкова.

– Да, товарищ генерал, так точно, товарищ генерал, – чётко произнёс Юрий Александрович Петренко, одетый в тёмно-синий китель, который на чёрно-белой плёнке выглядел тёмно-серым. – Категорически не согласен, мой отдел всё ещё ловит мышей. И фруктов покрупнее тоже.

На следующем общем плане в кабинет подполковника вошли Ларин, Казанцев и Волков. А так же на экране появилась Нонна Новосядлова, которая играла роль следователя прокуратуры Анастасии Абдуловой. Нонна сидела за длинным столом начальника уголовного розыска и что-то писала.

– Проходите-проходите, – зажав трубку рукой, тихо сказал сыщикам подполковник Петренко. – Да, товарищ генерал, ответственность осознаю, – ответил он какому-то начальнику на том конце провода. – Не ошибается тот, кто ничего не делает.

– Смотри, какой интересный персонаж, – прошептал Слава Волков своему киношному другу Володе Казанцеву и кивнул в сторону красивой «следачки» из прокуратуры.

– Дааа, такие барышни просто так на дороге не валяются, – протянул Казанова.

– Здрасте, а вы замужем? – Слава Волков, подсел к Насте Абдуловой.

– Пока присматриваюсь, – ухмыльнулась «следачка».

– Присматривайтесь поскорее, а то уведут, ха-ха, – захихикал Стеблов-Волков.

– Кого уведут, а кого и палкой не отгонишь, – проворчала Нонна-Настя.

– Есть отчитаться в трёхдневный срок, – отчеканил Петренко, на которого пять переместилась камера, после чего он положил трубку на телефонный аппарат. – Пятый звонок за последний час, – пожаловался подполковник, окинув взглядом своих подчинённых. – В Русском музее, товарищи сыщики, совершена дерзкая кража картины Франса Хальса «Святой Лука». Кстати, познакомьтесь: для усиления в вашу группу временно командирована следовательница прокуратуры Анастасия Романовна Абдулова.

– Считаете, что мы не справимся своими силами? – недовольно произнёс Пороховщиков-Ларин.

– Считаю, что без уникальных способностей Анастасии Романовны следствие может затянуться на неделю и более. – Быков-Петренко тяжело вздохнул и выложил на стол листки с рисунками. – Эти ваши портреты карандашом Анастасия сделала по моему устному описанию. Как видите, сходство более чем убедительное.

Оперативники разом привстали из-за стола, разглядывая свои изображения.

– Уши не мои, – возмутился Слава Волков.

– Запомните, товарищ Волоков, не уши красят сыщика, а вот это самое серое вещество, – Петренко выразительно постучал пальцем себя по голове.

И тут в кабинет вошла криминалист широкого профиля Ольга Ушакова, роль которой я, как и обещал, отдал актрисе Ирине Губановой.

– Товарищ подполковник, машина ждёт у входа, – сказала Ушакова, одетая, как и Петренко, в милицейскую форму.

А вот для оперативных работников и следовательницы из прокуратуры с гражданской одеждой пришлось немного повозиться. Так как мне хотелось, чтобы фильм смотрелся, словно его сделали в Голливуде. Поэтому при помощи умелых рук моей соседки и костюмерши Галины Васильевны вещи из середины 60-х годов лихо перешивались в модные шмоточки из конца 70-х. Широкие и бесформенные брюки для мужчин преобразовались в брюки-клёш, умеренного не клоунского вида, а мешкоподобные рубашки приобретали приталенную форму. С женскими вещами происходило примерно то же самое. Из обихода убрались платья-колокола и немного кринжовые костюмы. А взамен появились приталенные платья с поясами, юбки в складку, женские брючки и аккуратные жакеты. Мои актёры на зависть остальным ленфильмовцам в данный момент выглядели лучше, чем важные иностранные туристы, которых в Ленинграде было не мало.

– По коням, братцы сыщики, – тихо, но уверенно произнёс Быков-Петренко и добавил, – я сейчас сделаю ещё один звонок и поеду с вами. Времени на раскачку у нас нет.

– А портреты? – спросил Стеблов-Волков, потащив своё изображение к себе.

– Портреты я подошью к вашим персональным делам, – усмехнулся Петренко.

– Ловко, – хмыкнул Казанова.

После этого плана в кадре появился коридор отделения милиции, по которому бодро пошагала пятёрка моих актёров. Миниатюрные девушки в центре, высокие парни за их спинами.

– Здравствуй, Оля, я всё никак не мог дозвониться, – виновато прошептал лейтенант Казанцев, когда камера выхватила его и криминалистку Ушакову на среднем плане.

– Здравствуй, Вова, здравствуй и прощай, – недовольно хмыкнула Губанова-Ушакова, проходя мимо дежурки.

На этих кадрах закончилась плёнка на одной бобине и я, встав с кресла, с задумчивым видом прошёлся по кабинету. Тем временем Раиса Кондратовна начала заправлять второй смотированный кусок фильма, на котором были запечатлены ещё два эпизода будущего детектива. И я не удержался от резонного вопроса:

– Скажите откровенно, милые барышни, интересное кино получается или лабуда?

– Очень, – пискнула Лизочка, – особенно парни красивые.

– Пока не тошнит, – более грубо выразилась двоюродная сестра старухи Шапокляк. – Темпоритм запредельный, провисаний сюжета не наблюдается. И признаюсь честно, что в куске, когда дерутся актёры в спортзале, я первый раз в жизни делала такие короткие монтажные склейки.

– Спасибо на добром слове, – улыбнулся я, снова усевшись в кресло. – Поехали дальше.

Третий эпизод кинокартины начался с того, что камера, закреплённая на кране, отъехала от памятника Пушкину и показала общий план Михайловского дворца, где и размещался наш советский Русский музей. Затем уже внутри музея перед объективом прошла группа туристов в сопровождении экскурсовода…

И вдруг кто-то тревожно затарабанил в дверь нашей монтажной комнаты.

– Пожарная охрана! – всполошилась Лиза и бросилась прятать электрочайник.

– Стоп, – прорычал я и направился к двери, чтобы разобраться с наглецом. – Не минуты покоя! Не секунды покоя! Что же это такое⁈ – выкрикнул я несколько раз, прежде чем отодвинуть задвижку.

И лишь когда сигареты, пепельницы и электроприборы были надёжно скрыты под, поднимающимся, сиденьем банкетки я открыл дверь. К счастью, на пороге стоял не инспектор пожарной охраны, а какой-то малознакомый работник киностудии из бухгалтерии.

– Феллини, срочно к директору, – прошипел он. – Делать мне нечего, как тебя искать.

– Перекур полчаса, ёжики кудрявые, – выругался я.

* * *

– Что у тебя на съёмках происходит? – прорычал директор киностудии Илья Киселёв, когда я нарисовался в его служебных апартаментах. – До меня дошли слухи, что ты намерен вставить в фильм какую-то блатную песню. Ты совсем сбрендил? Ты за кого меня и товарищей из Смольного принимаешь, за Дуньку Распердяеву и её подруг?

– Я присяду? – устало выдохнул я, так как сейчас в хорошем темпе пробежался по территории нашего киногородка.

– Обойдёшься.

– Ладно, тогда прилягу.

– Хватит кривляться! – закричал директор, хлопнув кулаком по столу. – Отвечай на поставленный вопрос!

– Илья Николаевич, там просто такой эпизод, где собрались воры и преступники, – буркнул я, – вот у меня и появилась идея вставить шуточную песню советских композиторов.

– Каких композиторов и какая песня? Отвечай конкретно? – немного остыл наш суровый директор.

– Слова Лебедева-Скрипача, музыка Дунаевского-Трубача, – продекламировал я и, отвесив поклон до пола, заорал как на пожаре:

Дождик капал на рыла, и на дула наганов!

ВОХРа нас окружила, «Руки вверх», говорят!

Но они просчитались, окруженье пробито!

Тех, кто любит свободу, пули брать не хотят.

– По тундре, по железной дороге, – стал подвывать мне Илья Николаевич, но тут в дверь влетела его перепуганная секретарша и он, закашлявшись, произнёс, – чтобы этой пошлости я больше никогда не слышал! Понял меня, Феллини? Закрой дверь! – рявкнул он на свою подчинённую.

– ЦУ получен, я пошёл, у меня ещё монтаж? – улыбнулся я, когда секретарша исчезла из кабинета.

– Подожди, – Илья Николаевич снова как будто бы успокоился, – мне тут ещё кое-кто стукнул, – директор три раза костяшками легонько побарабанил по столешнице, – что ты на съёмочной площадке избил актёра, то есть дублёра, подопечного Саши Массарского. Это правда?

– Да чтоб я всю жизнь ел ложкой чёрную икру, врут, ваше высокоблагородие, – хмыкнул я. – Просто показал пареньку удар пяткой в затылок.

– Чееем? – удивлённо протянул Илья Киселёв, привстав из-за стола.

– Ну, пяткой, вот этой, которая растёт из ноги, – сказал я и, приподняв ногу, потрогал ладонью по каблуку ботинка.

– Этого мне ещё не хватало, – прошептал директор и, вдруг хохотнув как простой пацан, произнёс, – с ума сойти, а ну-ка, продемонстрируй, Дунька Распердяева. Пяткой в затылок, ёк-макарк, и чего только люди не придумают, ха-ха.

Илья Николаевич, который начинал свой путь в большое кино службой в театре рабочей молодёжи, где наверняка некоторые творческие споры заканчивались мордобоем, вышел из-за стола и встал напротив моей спортивной фигуры, чтобы получше рассмотреть заковыристый удар в деталях.

– Кого будем бить? – пробубнил я и, покосившись на бюст товарища Ленина, тут же предложил, – а знаете что, вы возьмите в руки канцелярскую папку. Я по ней ударю, и наглядно и для здоровья безопасно.

Директор ещё раз выдал короткий озорной смешок, затем вернулся к своему столу и вытащил из нижнего ящика новенькую пустую кожаную папочку, которой не стыдно было козырнуть на торжественном мероприятии. Потом Илья Николаевич поднял её на уровень плеча и, кивнув головой, произнёс:

– Бей, чего ждёшь?

– Учтите, не я это предложил, – пробурчал я и, резко выпрыгнув, хлёстко пробил по папке для бумаг. – Хаа! – вырвалось из моего рта, когда нога вошла в непосредственное соприкосновение с этим невинным канцелярским предметом.

Надо сказать, что удар с первого дубля вышел на загляденье. Только директор киностудии отчего-то растерялся и выпустил эту злосчастную папку из рук. А она, зараза, просвистев через весь кабинет, с убийственной точностью снесла со стола любимую лампу товарища Киселёва. «Бамс!», – вдруг раздался треск, расколовшейся лампочки накаливания. И в дверь моментально влетела секретарша, которая, скорее всего, подслушивала наш разговор около замочной скважины.

– Что случилось⁈ – взвизгнула она.

– Ничего, дело житейское, – пролепетал я, – никто не пострадал.

– Ты что натворил, сукин сын⁈ – заорал Илья Николаевич. – Уйди с глаз, пока я тебя не уволил к чёртовой матери! Учти, если снимешь мне какое-нибудь фуфло, то мало того, что вылетишь с киностудии с волчьим билетом, как Дунька Распердяева, так я ещё и вычту у тебя из жалования стоимость моей лампы!

– Лампочки накаливания? – буркнул я для уточнения и тут же бросился бежать, а товарищ Киселёв ещё долго орал мне вслед, обзывая теми словами, которыми он привык выражаться, отбывая срок в Каргопольлаге.