Текст книги "Миряне (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Annotation

Вот бывает же такое. Пошел человек на несанкционированный мининг против пенсионной реформы, а очнулся в совсем другой месте, что характерно, это не полицейский участок. Это необычный волшебный мир, где люди – это человечеки, эльфы – лесовики….

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 1

Пробуждение было мучительным.

– Вставай пьяная скотина! – пробиваясь сквозь какой-то гул, раздался в моем мозгу грубый хриплый голос, – опять вчера до усрачки нажрался, бездельник!

Я получил чувствительный удар ногой в бок.

– Если сейчас же не встанешь, отхожу тебя нагайкой, как шелудивого пса!

– Не надо нагайкой, – еле-еле прохрипел я, безуспешно пытаясь разлепить глаза.

И с большим трудом я, держась за деревянную стену сарая, приподнялся, но тут же упал обратно, на вязанку прелого сена. Как я, городской житель оказался в каком-то сарае, пролетела первая после пробуждения мысль в моей голове.

– Ах ты сучий потрох! – взревел не известный мне гражданин.

Он схватил меня за шиворот, силой приподнял и влепил открытой ладонью сильнейшую оплеуху по щеке. Я как старый трухлявый шкаф отлетел в противоположный угол и треснулся головой в деревянную стенку. Странно, но от удара, в голове немного просветлело. Я, наконец, разлепил глаза и осмотрелся. Сквозь почерневшие от времени стены просвечивало множество лучиков солнца, которые струились и переливались в пыльном воздухе дряхлой постройки. На половину моя внезапная темница была завалена сеном. Коротконогий, толстый мужичек, с коренастой, квадратной фигурой, из-за голенища достал короткую плеть, и угрожающе двинулся на меня.

– Вы че! Совсем у себя в полиции ошалели? – крикнул я мужичку, – не имеете права, плетью хлестать!

Хотя какой он полицейский, мужик как будто только что сошел со страниц исторической книжки про крепостное право. Окладистая борода, сапоги, меховая шапка на голове, холщевые шаровары, красная без пуговиц рубаха, подвязанная кожаным ремешком. Наверное, чтобы пузо не вывалилось, усмехнулся я.

– Я сейчас тебе, сучий потрох, покажу твои права! – мужик щелкнул плетью в воздухе, давая понять, что на европейскую конвенцию о правах человека ему плевать с большой колокольни.

– Да я тебя по судам затаскаю! – выпалил я, хватаясь за последнюю соломинку, и тут же плечо обожгла короткая и жесткая плеть.

– Дрова не колоты! – заревел мужик, – вода не ношена! Да ты, пьянь подзаборная, у меня до суда не доживешь!

Еще пару, но уже не таких сильных, ударов нагайкой прилетело моей многострадальной спине.

– Быстро на работу! – бородатый толстяк завершил свой воспитательный процесс выволакиванием моего тела из сарая на свет божий.

И чтобы окончательно привести меня в чувства, мужик набрал из бочки, стоявшей на улице, ковш холодной воды и плеснул мне в лицо.

Да что ж это такое, подумал я, рассматривая гору чурбаков, которую мне требовалось переколоть. Что это за бесчеловечные эксперименты над человеческой психикой? Я отлично помню, как пошел на митинг против пенсионной реформы, как нас паковали «космонавты», потом как волокли меня и других по-настоящему свободных людей, по асфальту.

– Эй, ты, нероботь! – за моей спиной вновь объявился помещик-мироед, – чтобы к обеду все переколол! Понял?

Я, конечно, сначала хотел было потребовать договор подряда с физическим лицом, но увидев нагайку, которая торчала из голенища, передумал. Здесь вам не тут, про себя ругнулся я. И угрюмо пошел махать колуном, кое какой навык в этом деле я имел. Хоть я и житель Подмосковья, но у родителей свой дом, и банька, которая топилась исключительно дровами.

Значит так, автоматически раскалывая чурбаки, я снова вернулся к воспоминаниям, «космонавты» волокли меня по асфальту, а дальше… Вот тут память от меня что-то важное утаивала. Может меня посадили в буханку? Нет, не может быть, я одного так двинул, что меня резко отпустили… Точно, сначала перекошенная фашистская харя что-то крикнула в ответ, а затем чей-то дубинатор из-за спины приголубил меня по затылку. И все, дальше темнота. В рабство меня, что ли продали в эту историческую глухомань? А может мне все это сниться! Я больно ущипнул себя за руку. Дудки, самая что ни на есть реальность, данная нам в ощущениях.

Я огляделся по сторонам. Огородик бородатого мироеда, был с гулькин нос, десять на десять метров. По периметру вплотную к забору рос крыжовник и смородина, и еще пару яблонь. А в центре было посыпанное опилками вытоптанное пространство. Дом у мужика был не плохой, два этажа из грубо отесанного камня, и третий бревенчатый. Судя по нравам для прислуги. Через забор высились точно такие же строения. Это точно не деревня, городок провинциальный. Мать его яти.

– Цыпа, цыпа, цыпа, – я увидел, как из другого деревянного пристроя, во дворик выгоняло тощих кур, чумазое, обиженное богом, статью и красотой существо женского пола.

– Что, Минька, опять вчера на базаре медовухи нажрался? – женщина в черном драном балахоне издала противный кудахтающий смех.

Из-за одежды мешковатой формы, невозможно было определить ее фигуру, а из-за перемазанного лица и грязных волос загадкой оставался возраст женщины.

– Гражданочка, а вы откуда знаете мое имя? – спросил я, ведь меня действительно родители окрестили Михаилом, и во дворе, друзья в детстве, кликали Минькой.

– Кака я тебе жаночка? – удивилась женщина, – Нюрка я, совсем от пьянки головой двинулся, – развеселилась неопределенного возраста тетка.

Очень смешно, когда у соседа лошадь сдохла, передразнил я ее про себя.

– И давно я это, того пью? – спросил я.

Кстати новость о том, что я алкоголик меня озадачивала, ведь я уже пять лет ни капли спиртного не употреблял. А тут ни с того ни с сего меня все считают законченным пьяницей.

– Из тех двух месяцев, что ты батрачишь на хозяина, – задумалась Нюрка, – я тебя трезвым видела только сутра. Подохнешь, наверное, скоро, у меня отец так также перед смертью пил.

Стоп, какие два месяца? Какое холопство? Я еще вчера с «космонавтами» на митинге толкался. Ну не может такого быть, что я два месяца ничего не помнил, да еще постоянно пил, так как у меня к алкоголю стойкое омерзение.

– Нюра, а я до того как на хозяина стал батрачить кем был? – меня вдруг стал пробивать холодный пот, как так? Может это все же розыгрыш?

– Кем? – хохотнула Нюрка, – чай не князем бывал, смерд ты. Когда мать твоя померла, ты поначал вещи пропил, потом дом свой пропил, и себя тоже пропил. Тутошний ты, житомирский. Сейчас, по закону, десять годов отработать должен на Тихона Петровича.

На этих словах я перестал махать топором, и до меня дошло, что я сейчас все же в полиции и меня колют какими-то суперскими галлюциногенами. Что значит я, тутошний, житомирский? Да я в Житомире никогда и не был.

– А Москва далеко от этих мест? – спросил я, разглядывая, какую-то точку в небе.

– Кака мошка? – Нюрка почесала немытый волосяной колун на голове, – мошка будет тебе вечером, и комары будут, перед сном не соскучишься.

– Да я имел в виду город Москва далеко? – я обессилено всплеснул руками, как можно быть такой тупой?

– Нет такого града, совсем допился, помрешь видать скоро, – женщина стала разбрасывать корм для кур, на тот факт, что я скоро помру, она смотрела с философским спокойствием.

Чтобы хоть как то прийти в себя, я снова продолжил выполнять ясную, понятную работу, колоть дрова. Внезапно я обратил внимание на неопознанный летающий объект. Эта точка в небе быстро увеличивалась в размерах, и я в прямом смысле слова опешил, это было что-то смутно напоминающее гибрид самолета и дирижабля. От растерянности я махнул мимо очередной деревянной чушки.

– Ты чего, Минька, воздухоплава не видал? – залилась куриным смехом Нюрка, – княжья дружина из дозора возвратается, – важно заметила она, – вот настоящие мужи, не то, что ты, холоп.

– А что война, какая идет? – я пропустил обидную колкость мимо ушей, не рассказывать же глупой дурре, что я инженер оборонного завода, правда меня сократили недавно, но все же.

– Свят, свят, – женщина перекрестилась, – не каркай у нас все тихо, это там, на западе война. У нас тута стабильность, как говорит наш князь Игорь Всесветович. А мы бабы, за него завсегда в храме Елизаветы Великомученицы свечку ставим, на славу, на здоровье.

Я разглядел на бортах проплывающей бесшумно в воздухе металлической махине объемные фигурки орлов, которые терзают дичь. Вообще машина выглядела как произведение искусства, узоры и завитки украшали всю ее внешнюю оболочку. Красивое литье! Как же этот воздухоплав работает, ни винтов никаких нет, ни огромных крыльев. А судя по объемам, человек сто, запросто может вместить. Нет, это не галлюциногены полицейские, такого я инженер с высшим образованием никогда ни в каких видениях сто процентов не увижу. Я подошел к бочке с дождевой водой и посмотрел на свое отражение. Ёшкин кот, вот это морда лица. Глаза заплыли, на скуле синяк, губы разбиты, весь в копоти. Нет, конечно, это мое лицо, но оно доведенное до безобразнейшего состояния. Я взял деревянный выдолбленный из единой заготовки ковш и стал безжалостно себя поливать.

– Совсем сбрендил! – услышал я причитания Нюрки, – разве ж можно до чистоты мыть лицо? Это же к болезням всяким. Точно скоро помрешь.

Я еще раз глянул на свое посвежевшее отражение и удовлетворительно кивнул, так-то лучше будет.

– Минька, бездельник! – окрикнули меня из окна второго этажа, – быстро воды наноси! Марфа Васильевна с детьми завтракать желают.

Я хотел было послать куда подальше, очередного главнокомандующего с поварешкой, но самое лучшее сейчас было не выступать, а все как можно более серьезно обдумать. Как такое может быть, по воздуху механизмы непонятной конструкции летают, а водопровода нет, и печь топится дровами? Я, молча, вошел в сени, взял пару деревянных ведер и вышел в дверь, ведущую в большой и непонятный пока мир. Улица встретила меня шумом, гамом и множеством неприятных запахов. На булыжную мостовую, по всей видимости, выливалось все, что в нормальном мире оправляется в канализацию. Жуткое место, решил я, двигаясь по кривой улочке. На пересечении двух дорог в центре, так же выложенный обработанным камнем, стоял колодец. У которого уже собралась очередь из троих таких же, как я оборванцев.

– Привет, Миня! – поздоровался худой и рыжий парень лет двадцати, – головка то бобо?

– Да, – согласился я с рыжим, – сейчас бы принять ванну, выпить чашечку капучино. Полазить бы по новостным сайтам. Посмотреть бы ютуб.

– Может тебе еще какаво с чаем? – заржал рыжый, и его смех подхватили двое других бичей, – ты бы с заморскими купцами поменьше бы общался, а то мирянский язык совсем забудешь. Че это такое, ютюб?

– Это джентльмены портал самой оперативной информации, – кто же меня за язык дернул, обругал я мысленно себя.

С другой стороны меня все равно тут принимают за алкоголика с больной головой, так что с меня взятки гладки.

– А! Это как слухи что ли? – догадался рыжий, – так у нас в Житомире свой ютюб – это одна бабка сказала.

На сей раз вместе со всеми я тоже от души рассмеялся.

– Ванюха, хлянь! – убеленный сединами, самый старший по возрасту из нашей вшивой команды, дернул рыжего за плечо и указал пальцем в небо на воздухоплав, – дозор опять куда-то полетел.

– Не спокойно на границе, – серьезно заметил рыжий весельчак Ванюха, – раньше летали раз в неделю, а сейчас по нескольку раз на дню. А знать из верхнего города вещи пакует.

– Може в беха податься? – тихо спросил нас седовласый холоп.

– На дикое поле уходить надо, – поддакнул доселе молчавший оборванец, с хитрыми и внимательными глазами.

– Миня, а чего твой ютюб гутарит? – подмигнул мне Ванюха.

– Мой ютуб говорит так, – я на минутку задумался, – послушай, что советует князь и делай наоборот. Но я могу и ошибаться. Как он там, Игорь Всесветович, перед народом уже выступал?

– Нет ешё, – ответил седовласый.

– А на нет и суда нет, – сказал я, и потащил полные ведра на двор своего, невесть откуда взявшегося хозяина.

Я еще раз рассмотрел улицу и домики, как будто в Ригу или Таллинн попал, в старый город. Только воняет ужасно и грязь вокруг. И тут мне вспомнился фильм «Обратная сторона Луны», где главный герой переместился в другое время, в тело своего отца. Возможно, и я также переместился в тело своего дальнего предка. Хотя что-то я не помню ничего в истории про воздухоплавание на неизвестных конструкциях. Ёшкин кот, попал попаданец, выругался я в сердцах.

Глава 2

На дворе купца первой гильдии Тихона Петровича Сундукова, первый день моей холопьей жизни прошел в хлопотах. Во-первых, я узнал, что та вонючая сарайка – это и есть временный, на ближайшие десять лет, мой дом. Во-вторых, кормить в доме меня не обязаны, и лишь из жалости мне дали небольшую миску жидкой похлебки из картофельных очисток и зерен гречи. В-третьих, каждый день, после утренних работ по дому, я должен ходить на базар, либо в порт, и зарабатывать деньги для оплаты своего выкупа. Другими словами я оказался бесплатной домашней рабочей силой, которая к тому же еще и деньги на стороне зарабатывает. То, что к тридцати годам сознательной жизни, в которой я ни копейки не украл, никого, ни разу не обманул, боролся в меру сил за свои права, я оказался на самом дне мирянского общества! Осознавать такое было горько. Миряне, именно так называло себя местное население. Государство именовалось Мирянским царством, и все города заканчивались на слово мир, Житомир, Красномир, Тверомир, Яромир, и прочие миры. В царстве было две столицы, старшая, то есть древняя Владимир, и новая, молодая, Петромир.

– Эй, бездельник! – крикнула мне хозяйка купеческого дома Марфа Васильевна Сундукова, – топай на базар, поторапливайся уже полдень, а ты еще не заработали и ржавого медяка.

Толстая корова, огрызнулся я, молча, хотя надо признать, что купчиха была скорее в теле, и у нее даже можно было нащупать талию. Если постараться. Я нерешительно потоптался, заглянул в свой сарай, в поисках более-менее приличной одежды, не хотелось на людях светить голым задом. Однако кроме топчана из свежего сена ничего моего тут не было. Да и сено, к слову сказать, было не мое. Одним словом бомж. Я натянул на ноги вонючие кожаные чешки, и пошел на базарную площадь.

Житомир был устроен очень просто, в центре на возвышенности за качественной каменной стеной скрывался верхний, или белый город. Все дома в нем были сделаны из белого камня, либо окрашены белой краской. Там жил сам князь Игорь Всесветович, и прочие знатные рода, до которых мне не было никакого дела. Стены верхнего города опоясывали кварталы среднего. Они в свою очередь делились на три части, купеческие кварталы, ремесленные и стрелецкая слобода. Еще ниже у самых городских стен располагались черные кварталы, которые населяла голытьба. Кстати сами городские стены во многих местах уже разваливались, и имели множество потайных ходов. Если вдруг война надежды на них почти никакой не было. Между средним и черным городом пролегал ров, правда сейчас он зарос папоротником и крапивой. А раньше, там проходил самый настоящий канал, по которому можно было плавать на лодках и ловить рыбу. Отдельным миром в Житомире был район речного порта, тут находились дешевые кабаки, в которых толпилось сборище бандитов и проституток, в это место никогда не заходила городская, стрелецкая стража.

– Странно, что ты ничего этого не знаешь? – удивился Ванюха, который, также как и я плелся на базар в поисках случайных денег.

– Что ты хочешь? – усмехнулся я, – столько лет пил без продыху, мозги совсем набекрень сползли. Перестал понимать, где живу, кто я такой и зачем мне жизнь дадена.

– Да чуть не забыл, – Иван по-дружески похлопал меня по плечу, – с недавних пор князь Игорь обзавелся своей гвардией, поселил ее в верхнем городе, платит им втридорога. Сплошь иноземцы.

– Викинги? – оживился я, так как любил читать про этот суровый и воинственный народ.

– Да не, не Свеи, – улыбнулся он, – сыны гор!

– Понимаю, дикая дивизия, – я остановился и осмотрел раскинувшуюся базарную площадь.

– Точно! – заржал Ванюха, – дикие люди, чуть, что сразу за нож хватаются. Ладно, у меня там свои дела, бывай.

Базарная площадь располагалась прямо перед воротами в верхний город. С противоположной стороны стоял храм Елизаветы Великомученицы. Над площадью вновь пролетел бесшумной тенью воздухоплав.

Ну, что Михаил Андреевич Смышляев, посмотрим, где можно деньгу зашибить, – сказал я себе, – что-то как-то не хочется десять лет жить в сарае у купца. И я важно с видом богатого покупателя прошел вдоль первых торговых рядов. Ну что, база как базар, на длинных деревянных столах товар, овощи, фрукты, тряпки какие-то, с другой стороны, занятые обсуждением новостей меланхоличные торговцы. Эх, прикид бы мне поменять, а то как-то неуверенно себя чувствую в рваных штанах и точно такой же рваной рубахе. С другой стороны в этот жаркий день сквознячок приятно обдувал мои причиндалы.

– Почем яблоки отец? – спросил я невысокого, но коренастого мужика.

– Проходь дальше рванина, – даже не повернувшись в мою сторону, прошипел торгаш.

– От тюрьмы, да от сумы не зарекайся, – философски заметил я, – я же у тебя не милостыню прошу.

– Проходь, а то стрельцов кликну! – вскипел он.

– В следующий раз будешь уговаривать не куплю твои яблоки, – буркнул я и пошел дальше.

Ближе к центру городского рынка, стали попадаться ларьки, и даже целые торговые павильоны. На одном красовалась вывеска торговый дом «Сундуков и сыновья».

«Сундуков и свинья», шепнул я про себя, мироед. Кстати у моего узурпатора, кроме свиноподобной жены было еще пару сыновей и столько же дочерей. Все как на подпор, кровь с молоком, Машенька, Глашенька, Тимошенька и Федушенька. Я заглянул в окно и увидел, как Тимошка с Федькой заискивающе крутятся вокруг знатной дамы, сукно заморское толкают. Лизать нужно лучше, а то перелизывать заставят, прокомментировал я работу сыновей купца Сундукова.

Как же мне, бедному человеку, денег заработать? Я почесал голову, и тут же в нее пришла хорошая мысль. Где нужно целый день и дрова колоть и воду носить? Это же элементарно, в кабаке!

– Эй, уважаемый, где у вас тут по близости, ресторан «Версаль»? – спросил я первого попавшегося гражданина.

– Задам вопрос попроще, – насел я на мужика, который не понимающе хлопал глазами, – где можно дешево и вкусно пожрать?

– А! – обрадовался знакомым словам прохожий, – иди прямо, упрешься в «Кабанью голову», только там голытьбе не подают.

– А может я шпиён? – я подмигнул мужичку, который резко поменялся в лице и придал своему телу ускорение.

Если не уважают, то пусть хотя бы боятся, хохотнул я себе под нос. Кстати гражданин, свободного города Житомир, не обманул. Через триста метров кривых торговых улочек мой взгляд уперся в кабак. Вот и вывеска, на двухэтажном доме из толстого деревянного бруса, подтверждала, что это и есть «Кабанья голова». Из дверей несло сивушным перегаром и солеными огурцами. Мимо меня в обитель еды и выпивки прошло двое, довольных сделкой, мастеровых. Взамен им на крыльцо выскочил худой и высокий парень и вылил грязную воду в ближайшую канаву.

– О! Минька! – обрадовался он.

Видать, я тут местная знаменитость, подумалось мне.

– Давай проходи, на заднем дворе бочки с селедкой разгрузить надо, да воды на кухню наносить. Но плата за сегодня всего три медяка, – сделал сочувствующее лицо деловой паренек, – наполняемость не та стала.

– Пять, – решил поторговаться я, – мои то, какие проблемы, если народу мало, бочки от этого легче не станут.

– Четыре! – опешил он.

– Хорошо, пойду в порт, – я медленно двинулся прочь.

– Постой! Построй! Пять так пять, мы же свои люди, сочтемся, – парень весело мне подмигнул.

На распряженной телеге стояло четыре бочки. Наверное, килограмм по пятьдесят будет каждая. Ну и запах, такую поклажу к телу прижмешь, потом неделю вонять будешь, подумал я и огляделся. В углу у забора я рассмотрел несколько толстых, сантиметров по десять, досок. Я взял одну и приставил одним концом к телеге другим на землю. Потом рядом также установил вторую доску. Затем одну бочку аккуратно уложил на бок, и стоя на земле, медленно скатил ее вниз. И таким же макаром докатил эти пятьдесят килограммов селедки до кухни. Тоже самое я проделал еще три раза.

– В какую тару воду наносить? – спросил я у толстой тетки поварихи, еле-еле разглядев её среди клубов пара.

– Вон бочка пустая, вон ведра, – помешивая половником в огромной кастрюле похлебку, ответила она.

– Какую из двух бочек наполнять? Они обе пустые? – удивился я.

– Что ж ты такой дурень? – вскипела тетка, – обе и наполняй!

А это что такое? Мой взгляд упал на резиновый шланг, который в скрученном виде лежал на подоконнике. Я автоматически взял эту диковинку в руки и пощупал. Что-то не очень на резину похоже, каучук, наверное. Странный мир, вновь подумалось мне. Кстати, отличная идея. До колодца метров десять, шланг примерно метров семь. Так я сейчас проблему с водой решу в пять сек!

Я вынес обе пустые бочки во двор. Одну поставил ближе к колодцу, другую подальше. Конец каучукового шланга опустил в воду, а потом ртом за несколько больших вдохов, откачал из него воздух. И вода сама под действием атмосферного давления полилась в первую бочку. Дальше я из первой наполненной бочки перекинул шланг во вторую, и снова откачал из него воздух. И вода перелилась из первой бочки во вторую.

Эх! Шланг бы подлиннее, да третью бочку, использовать как вспомогательную, вообще ничего не нужно было бы носить, подумал я, когда одна наполненная водой бочка стояла уже на кухне. Ну, ничего, воду носить мне сегодня не привыкать. И вторую тару я наполнил простым дедовским способом, ведрами в ручную.

Через час я подошел к барной стойке.

– Хозяин, принимай работу! – окрикнул я пожилого, но крепкого телом трактирщика.

– Никишка, – обратился он к своему молодому, но уже вполне шустрому сыну, – Минька бочки разгрузил? Воду наносил?

– Да батюшка, – ответил, пробегая мимо с подносом, высокий и худущий сынуля.

– Держи, – хозяин, наконец-то брезгливо посмотрел на меня, и выложил три медяка и бутылку мутной алкогольной бурды на столешницу.

– Шато Марго, – я прокомментировал презент, взяв в руки эту сивуху – двести тысяч баксов за бутылку! Но покорно благодарю, мы договаривались на пять медяков, так что пожалуйте выполнять контракт.

Я поставил бутылку на место и вопросительно посмотрел на трактирщика.

– Шато Марго, – повторил мои слова хозяин трактира, и как в каматозе поднял свою паленку, и рассмотрел ее на свет.

– Двести тысяч баксов за штуку. Гони медяки папаша! – поторопил я ценителя дорогого алкоголя.

О чем-то напряженно размышляя, трактирщик выложил еще два медных кругляша, к тем трем монеткам, которые уже сами просились в мой дырявый карман.

– Кстати, милорд, вы не подскажет подходящий инвестиционный проект для капиталовложений? – спросил я, рассматривая первые мои деньги в этом мире.

Однако трактирщик, откупорив бутылку, понюхал ее содержимое, поэтому, проигнорировав мой вопрос, забыл о моем существовании.

– Шато Марго, – услышал я за спиной голос хозяина заведения, когда выходил из «Кабаньей головы».

Окрыленный первыми успехами, я побежал дальше по лабиринтам городского торгового центра под открытым небом. Кстати некоторые историки из моего мира резонно полагали, что изначально города начинались именно как торговые площадки, и лишь потом они обрастали стенами, домами и администрацией. Наверное, поэтому житомирский рынок, был самым настоящим городом в городе. И еще через четыреста метров я вышел к другому трактиру. Это заведение именовалось «Свиной огузок». Я смело забежал внутрь.

– Хозяин, доброго дня, есть ли работа для смышленого и сильного человека? – я осмотрел заведение, оно было спроектировано, как под копирку с «Кабаньей головой». Первый этаж, барная стойка, столы и лавки, второй этаж номера.

– Здаров, Минька, – улыбнулся хозяин «Свиного огузка», оказывается и здесь я был знаменит, – пошли со мной.

Трактирщик вывел меня на задний двор и показал рукой на три толстых бревна.

– Нужно распилить и наколоть, – он прищурился, что-то высматривая в небе, – за все пять медяков.

– Семь, – ответил я, прикидывая, это сколько же пилить придется. Четыре раза каждое бревно минимум.

– Лады, – быстро согласился полноватый, одетый в кожаную жилетку, мужчина, – вон топор, вон пила.

– А циркулярки нет? – задал я скорее риторический вопрос, так как работодатель уже вернулся к своим посетителям, – понятное дело, нет. Воздухоплавы есть, а циркулярки нет. Сдается мне братец, что я продешевил, – сказал я сам себе и пошел пилить бревна.

Первые четыре распила дались мне относительно легко, мышцы моего нового тела, которое, в принципе, ни чем не отличалось от старого, работали как надо. Сердце тоже стучало без особого надрыва. Только пот тек ручьями. Поэтому я скинул рубаху и закатал брюки выше колен. Со стороны могло показаться, что я работаю в шортах. Следующие четыре распила я еле-еле вытерпел, меняя руку по нескольку раз.

– Пилите, Миша, пилите, – прошептал я, склонившись над бревном номер три, и мысленно представил, как оно само распиливается.

Что самое удивительное, пилиться стало в разы легче, я от неожиданности даже отскочил от инструмента. Потом, я детально представил, что пила, как масло разрезает дерево и за два возвратно-поступательных движения отрезал новый чурбачок.

– Это что ж такое в этом мире делается? – я посмотрел на пилу, потом на бревно, потом в небо.

Кстати над городом в очередной раз проплыл воздухоплав.

– Не нравится мне все это, – сказал я сам себе, имея ввиду, и активность княжеской гвардии, и волшебную силу своего воображения, – а может быть представить, что бревно всего килограмма два весом и приподнять его?

Сказано, сделано, я поднатужился, и бревно на самом деле оказалось легким. Я даже смог подержать его на вытянутой руке. Но лишь только я расслабился, и мои мысли улетели куда-то вдаль, деревянный тяжеленный цилиндр тут же рухнул на землю, чуть не переломав мне ноги.

– Минька! Ты чего творишь? – выскочил на шум трактирщик.

– Проверяю действие закона всемирного тяготения, – ответил я, вновь взяв в руки пилу.

– И чего? – заинтересовался он, – закон ейтот?

– Работает собака, – махнул я рукой.

– Вот! – трактирщик поднял вверх указательный палец, – ежели работает, то не суйся.

Глава 3

После экспериментов со своим, вдруг обретшим волшебную силу, воображением, аппетит мой разыгрался в разы сильнее. Поэтому из семи заработанных медяшек пришлось две оставить за двойную порцию овощей с рыбой. Кстати, каждая отварная рыбина тянула на полкило. Порции вообще были можно сказать богатырскими. Значит, проблем с продовольствием город не имел, удовлетворительно отметил я про себя. Скопившуюся у меня сумму в десять медяков я аккуратно сложил в тряпочку, обвязал шнурком и повесил на шею. Так как дырявые карманы не внушали моим первым капиталам ничего хорошего. На рынке меня просветили, что одна серебряная монета равна двенадцати медным, а одна золотая двенадцати серебряным. Не скоро я скоплю на первый золотой, подумал я.

Кстати, следующим местом экскурсионной программы в неведомом мне мире я наметил городской порт. Может и там кому, что понадобиться выгрузить или разгрузить. Дорога к городским причалам нашлась быстро, все вниз, вниз и вниз, в сторону свежего речного ветерка. Зря меня Ванюха пугал ужасами портового района. Дома, как дома, трактиры, как трактиры, вон и девки гулящие. На лицо ужасные, но добрые внутри.

– Эй, морячок, развлечемся, – окрикнула меня одна старая прыщавая страхолюдина, – всего пять монет.

– Даже если ты мне доплатишь, эти пять монет, то нет, – отмахнулся я, выслушивая в спину множество нелицеприятных слов о моих мужских достоинствах.

В порту, я пару раз безуспешно попытался договориться с бригадой грузчиков около главных причалов. Где стояли две большие баржи.

– Уон туды топай паря! – коротко послал меня здоровенный, килограммов под сто тридцать, бородатый мужик, – нам таких задохликов тут не нать.

Я, конечно, был противоположного мнения, но ничего доказывать не стал. И поплелся в самый конец порта. Никогда я не считал себя задохликом, всю жизнь спортом занимался, и бегом, и боксом, и футболом. Рост всего сто семьдесят пять, зато резкий и верткий, телосложение спортивное, нет ни живота, ни грамма жира.

– Доброго здоровья, – поздоровался я со скучающим мужиком в хорошем купеческом костюме, который сидел около средних размеров кучи мешков с мукой.

– Я не подаю, – буркнул он в ответ и важно поправил картуз на голове.

– Грузчик не нужен, могу это все перетаскать, куда скажешь, – я кивнул на гору мешков.

– Сорок штук, один? – не поверил купец.

– Один, – просто ответил я.

– Даю две монеты серебром, если один перенесешь товар на ушкуй, – глаза мужика азартно заблестели.

– Три! Чтобы было, за что жилы рвать, – ответил я, в этом мире любят торговаться, так чего скромничать.

– По рукам! – обрадовался купец, – Но если один за час не сдюжишь, то два серебряника вернешь в обрат!

– Договорились! – я пожал руку мужику.

– Эй, Степка, иди спектаклю смотреть! – купец позвал кого-то с ушкуя.

На зов с судна высунулось человек пять корабельной команды, кто из них был Степка, для меня осталось загадкой. Я тут же при свидетелях разбил наше с купцом рукопожатие.

– Пупок не надорви! – крикнули мне с корабля.

– Тоже хочешь на серебряный поспорить? – не растерялся я.

Спорун, почувствовав неладное, решил не рисковать и просто скрылся за спинами товарищей. Я потер ладони и нарисовал своим воображением, что каждый мешок весит по килограмму. Выдохнул, и схватил сразу две поклажи. Ого! Нет, мешки весили не по пятьдесят каждый, но и не по килограмму. Наверное, по килограмм восемь, десять. Ничего, решил я, организм молодой, горячий, двадцатка для него не проблема. И с такими мыслями трусцой стал таскать муку на ушкуй. Всего-то двадцать ходок, то есть уже шестнадцать, я вытер первый пот со лба. На мое веселое представление подтянулись зеваки с соседних причалов.

– Сема, гля, что задохлик вытворяет, – сказал крепкий мужичок своему сто тридцати килограммовому бригадиру, который меня ранее забраковал.

– Ерунда, – усмехнулся богатырского телосложения Сема, – еще пару ходок и каюк.

– Спорим на серебряную монету, что все без отдыха перетаскаю, или слабо? – я остановился рядом и пару раз тяжело выдохнул.