Текст книги "Миряне (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Ханарр! Ханарр! – крикнула лесовица и влепила другу пару пощечин.

– Да? – крякнул цирковой силач, приподняв корпус, но, не открыв глаз.

– Помнишь, что вчера было? – дважды сильно тряхнула его Иримэ.

Коренастик разлепил зенки и задумался.

– Мне кажется, я вчера выпил бочку пива, – тяжело вздохнул он, – и сегодня мне нехорошо.

– Что было кроме пива? – махнула на него рукой лучница.

– Вспомнил, – обрадовался Ханарр, – шлюшка Жозефина из «Кабаньей головы» всю ночь охала и приговаривала, какой я мужчина. Ну, когда я её это самое, ну, ты понимаешь.

Коренастик блаженно улыбнулся и грохнулся опять спиной на кровать.

– Да ну тебя! – обиделась Иримэ, – кто нас пивом поил? Что за красавчик?

– Купец, Михаил Андреич, – пробормотал, не просыпаясь Ханарр, – вот такой парень, – он вытянул руку с большим пальцем вверх.

Точно, вспомнила лесовица, Мишутка! Нужно сейчас срочно с ним поговорить и хитро выспросить, не знает ли он наших традиций. Ой, стыд какой! Докатилась, подумала Иримэ, человечеку, которого увидела впервые в жизни в любви призналась!

Затем она вернулась в свой вагончик, и разложила на кровати несколько уже заметно потрёпанных нарядов.

– Надеть платье? – подумала она, – вон дырки на локтях, жалкое зрелище. А к чёрту! Пойду так – в трико. Так даже лучше. Но чтоб другие мужики на мою задницу не пялились, возьму накидку.

Иримэ ещё раз посмотрела на свой гардероб, и ей стало обидно до слёз. Всякие богатые кикиморы в золоте ходят, а мне надеть нечего. И последнее, что её добило – были прохудившиеся единственные сапоги. Лесовица посмотрелась в маленькое зеркальце и помотала головой. Шикарные вьющиеся рыжие волосы красиво разметались по плечам.

– Что ж посмотрим, на что больше будет смотреть мой мужчина, – улыбнулась она своему отражению.

Дорогу до дома купца Михаила Андреевича, Иримэ нашла очень быстро. Так как почти все города, где бывал цирк, чётко делились на кварталы по сословно-профессиональному признаку. Купцы селились в одном месте, ремесленники в другом. Поэтому лесовица сначала спросила, где находится купеческий квартал, затем среди купцов и их прислуги узнала, где живет победитель Чёрной маски. И вот он нужный адрес. Дом купца не произвёл на неё большого впечатления, скорее наоборот, всё в фасаде здании говорило, что финансовые дела идут из рук вон плохо. Вдруг на секунду Иримэ оробела, но потом вспомнила, что она представитель смелого и гордого народа и решительно вошла в двери. Над головой громко звякнул колокольчик. И тут лесовица нос к носу столкнулась с дочкой Олливандера Хеленой Ярославной.

Неужели жена, подумала она, ну, уж нет, я второй быть не согласна!

– Вы хотите приобрести книгу? – спросила Хелена опешившую Иримэ.

– Нет, мне нужен Михаил Саныч, – а, это продавщица, выдохнула эльфийка.

– Он сейчас в своей комнате отдыхает, – заметно погрустнев, пролепетала дочка книгочея.

– Ничего, – победно улыбнулась лесовица, – я только на минутку. Какая у него комната?

– На третьем этаже первая дверь направо, – не успела договорить Хелена, как Иримэ уже стучала каблучками по кривой лестнице.

На самом верхнем этаже лесовица без стука вошла в комнату своего мужчины и всё внимательно осмотрела. Что-то не похоже, что Мишутка тут живёт, подумала прозорливая эльфийка. А! Он скорее в этом городе проездом, здесь же просто снимает комнату! Мой красавчик, сказала про себя Иримэ и присела на кровать, где безмятежно спал молодой купец. С минуту она смотрела на красивое лицо мужчины и, не удержавшись, длинным языком облизала ему щёку.

Глава 11

После разговора с главой купеческого квартала Сигизмундом Олеговичем, я решил полтора часика поспать, чтобы набраться сил перед предстоящей бурной деловой деятельностью. И примерный план уже вырисовывался в моей голове. Оставалось только, где надо пропереть танком, а кое-где добиться нужного хитростью. Старика Олливандера с дочерью обязательно нужно было вытаскивать из долговой ямы. Наверное, поэтому мне приснилась красавица Хелена Ярославна, которая протирала книги. И вдруг ни с того ни с сего она лизнула меня в щёку. Я резко открыл глаза. Передо мной была рыжеволосая с личиком, как у куклы Барби, остроухая эльфийка, которая смотрела на меня невинными глазками. Видать нашкодила, раз сидит с таким видом.

– Признавайся, что натворила? – улыбнулся я и резко за руку дёрнул девушку на себя.

Иримэ заурчала, как кошечка и, оказавшись на моём животе, потёрлась об меня своим без единой жиринке телом. Интересно, а как ты целуешься, подумал я, и впился в приоткрытые губы подруги. А тут же наши языки переплелись, точнее длинный язык лесовицы обернулся вокруг моего не выдающегося языка. В комнату кто-то постучал. Иримэ как ужаленная подскочила и отошла от кровати. В дверь заглянула Хелена.

– Папа хотел пригласить вас на кофе, – сказала она, изучая обстановку.

Какой у нас щедрый папа, подумал я, дефицитного кофе с гулькин нос, всё семейство в долгах как в шелках, продуктов в доме на сегодня нет. К чему такое гусарство?

– Мы спустимся, – ответила за себя и меня лесовитца.

– Фунф минут, Хелена Ярославна, – сказал, потягиваясь, я.

Все вчетвером мы, как близкие родственники разместились на первом этаже, прямо в магазине. Всё равно житомирцев книги сейчас не интересовали. Вот соль и спички они скупали с большим энтузиазмом.

– А вы позвольте узнать, – Ярослав Генрихович внимательно посмотрел на эльфийку, – если я не ошибаюсь из клана Огневолосых?

– Я давно порвала со своей семьёй, – уклончиво ответила Иримэ, прихлебывая горький душистый напиток.

– А какие ещё существуют кланы, – заинтересовался темой я, – и где они в большинстве своём проживают?

Хитрая лесовица ничего прошлым вечером мне не сказала о том, где она жила до того, как поступила в цирк. Вот Ханарр из Америки, а она?

– Проживает лесной народец, простите, лесовики, – извинился он перед эльфийкой, – главным образом за Уральскими горами, в Чудесной стране. Самый сильный и большой клан – это Златоволосые. И вся царская династия была и есть поныне выходцами из него.

– Кроме легендарного царя Львиное Сердце, – поправила книгочея Иримэ.

– Дитя моё, поверьте мне, старому начитанному человеку, – усмехнулся Олливандер, – это всё сказки. Львиное Сердце и лесовики круглого стола – всего лишь красивая легенда.

– Насколько я знаком с мировой историей, – вмешался в дискуссию я, имея в виду, конечно, историю моего мира, – то она чаще всего пишется победителями. А значит слепо доверять печатному слову как минимум наивно. Наверное, этот всеми забытый царь – Львиное Сердце был из другого клана, я прав?

– Прав, – хищно улыбнулась Иримэ, – он был из Огневолосых, самым первым вождём всех лесовиков.

– Не спорьте с папой, у него несколько научных степеней, он лучше знает! – разозлилась Хелена.

– Я ещё не видел ни одного обласканного научными степенями историка, который бы в угоду истине шёл наперекор устоявшейся и одобренной властями точке зрения, – усмехнулся я, – ведь власть как раз эти степени и вручает.

– Ну, знаете! – обиделся на меня, не зная, что возразить, Ярослав Генрихович.

На этом дружеское кофепитие было завершено, и я пошёл провожать Иримэ в циркус, а заодно воплощать свой план по выводу из финансового тупика и себя, и приютившее меня семейство. Мы взявшись за руки неспешно прогуливались с лесовицей по булыжной мостовой, и я то тут, то там замечал, как на нас глазеют буквально все прохожие.

– Куда пялишься! – услышал я сбоку окрик чумазой толстухи, которая отвесила своему забитому муженьку смачную затрещину.

– Ишь, какая фря! – донеслось из-за спины.

И лишь спустя минут десять я привык к неоднозначной реакции на мою спутницу, которой веселить толпу в циркусе было можно, а гулять с мужчиной из расы человечиков – нельзя. И я назло всем остановил Иримэ посреди городского рынка и смачно поцеловал в губы. Тут же скандальные покупатели, и жадные продавцы на минуту перестали орать, доказывая свою правоту. А проезжавшая мио телега, замерев, остановилась.

– Ты ненормальный, – прошептала мне ушастая лесовица.

– Ещё какой, – ответил я, и мы снова замерли в поцелуе.

Расстались мы с Иримэ у ворот циркового городка, предварительно договорившись о встрече после представления вечером. Потом я пробежался вдоль рядов, где толкали всякое старое рванье до знакомого мне деда Щукаря.

– Привет лимпиада! – услышал я из-за спины знакомый старческий голосок.

– Здаров отец! – крикнул и я, – есть ли у тебя сапоги, сделанные для благородных людей, но которые давным-давно потеряли товарный вид?

– Постой здесь, присмотри за товаром! – подмигнул мне старик, – я сейчас принесу. Размер-то, какой нужен?

– Да мне до звезды, – махнул рукой я, прицениваясь, что ещё есть среди кучи обносков стоящее.

Сейчас приоденусь, как следует, прикинул я план действий, затем посещу писаря. Сидит тут один мужичок на базаре. Далее заскочу к главе купеческого квартала. А потом видно будет. Щукарь появился незаметно, как из-под земли.

– Графские! – он бухнул на прилавок что-то смутно напоминающее ботфорты.

Обувь имела крайне жалкий вид, дыра была на дыре, носки, которые отчаянно «просили каши», и каблуки, стёртые под ноль.

– Это же, сколько человек в них умерло? – начал я торг по сбиванию цены.

– Почти новые, – пискнул Щукарь, – но тебе как своему отдам за золотой.

– Держи десять медных монет, и только попробуй сказать, что продешевил, – хохотнул я.

Дед, как фокусник мигом спрятал гроши в складках своей многослойной одежды.

– А тебе они к чему? – хитро улыбнулся он, – им же самое место на свалке.

– Да вот, хочу на них испробовать секторгазовскую кислоту, – я ещё раз повертел в руках сомнительную покупку.

– А енто чего? – прошептал дед.

– Наука есть такая хренометрия, слышал, наверное? – сказал я Щукарю, который скорее всего вообще никаких наук не знал, но всё равно утвердительно кивнул, – так вот, по этой самой хренометрии и выходит если плеснуть десять капель секторгазовской кислоты на вещь, то она приобретает первоначальный вид. Секретная разработка! – я поднял указательный палец вверх.

– И кстати, вот тебе серебряная монета, – я протянул её деду, – найди мне графский кожаный сюртук, который ещё не до конца съела моль, и не изгрызли мыши.

– Тоже его отхренометришь? – заулыбался торговец старья.

– Прижгу его паразитоврунделем, чтобы отделить кракозябный уголь, – ляпнул я первое, что пришло на ум.

– Понимаю, самогонку будешь гнать, – хмыкнул предприимчивый дед.

– Что ты? – удивился я, – бери выше, глюковрубатель молниеносный.

В общем, после научного семинара у прилавка со старьём, и небольшого простенького колдовства, я стал обладателем шикарных новеньких сапог с длинным голенищем, которое загнул наружу и богатого из хорошо выделанной кожи сюртука. В таком сверх презентабельном виде я подошёл к маленькой лавчонке писаря, которая больше походила на клозет, но без дырки в полу и передних дверей.

– Добрый день, любезный, почём нынче оценивается интеллектуальный труд? – завёл я разговор на отстранённую тему.

– Да уж поменьше, чем выбивание зубов в циркусе, – недовольно бросил мне в ответ писарь.

– Были вчера на представление, – догадался я, – ну как, понравилось?

– Да я вас всех презираю! – выкрикнул мне в лицо мужик, – вы посмотрите до чего город довели с вашей мордобойкой! Люди оскотинились до предела! Книги не покупают, а из писем пишет такое, что и сказать стыдно.

– Например? – удивился я.

– Например! – взвизгнул с вызовом крючктвор на вольных хлебах, – одна дамочка повадилась сюда со своими стихами. Вот, – он порылся в черновиках, – Эй красавчик, я не сплю, Как увидишь ты звезду, Приходи сегодня ночью, Поцелуй мою пиз…

– Стоп! Дальше можно не читать, – я махнул рукой.

– А там, между прочим, ещё пять четверостиший! Ничего, скоро придёт сюда Сатур, он порядок быстро наведёт! – выдохнул накопившееся раздражение писарь, – чего тебе купец написать нужно?

– Возьми чистый листок бумаги, – распорядился я, – записывай по центру вверху большими буквами: Торговый дом «Рога и копыта». Ниже тоже по центру: сертификат. В третьей строке, да отступи побольше, не мельчи, – я ткнул пальцем куда, – на получение именной акции № 1 номиналом десять золотых монет. Можно написать это в три строчки. Далее в нижнем левом углу: Президент ТД «Рога и копыта». В правом нижнем: Михаил Андреевич Смышляев.

Я посмотрел на работу писаря, подчерк ладный, читабельный. Водяные бы знаки ещё как-нибудь на акцию пришпандорить! А, что меня останавливает? Пусть только ещё три акции нарисует, и я сам эти водяные знаки наколдую.

– Хорошая работа, сколько с меня? – обратился я к писарю.

– Пять медных монет, – сказал он, наверняка слишком завышенную цену.

Я торговаться не стал, местную интеллигенцию нужно поддерживать, решил я и протянул две серебряные монеты.

– Нарисуй ещё точно такие же акции с номерами два, три и четыре, и расписку в получении десяти золотых монет за помощь в проведении соревнований по мордобойке на моё имя, – и я выложил ещё серебряники на столик.

После выполненной работы я поставил на каждую акцию свою размашистую подпись, – М.Смышляй.

Следующим пунктом моей дневной деловой программы было посещение главы купеческого квартала, Сигизмунда Олеговича. Неплохой домишко отгрохал себе глава, подумал я, подходя к трёхэтажному терему из белого камня. У Олливандера тоже было три этажа, но дом Сигизмунда был гораздо шире с прекрасной лепниной и свежим ремонтом. Кстати у главы оказалось очень говорящая фамилия – Мироедов. Об этом гласила табличка на отполированной дубовой двери – «Дом купца Мироедова». Я пару раз дёрнул за шнурок, чтобы зазвонил колокольчик и стал ожидать, когда мне соизволят открыть. На порог через минуту выскочила молоденькая девушка в белом фартучке и сером длинном платье.

– Вам назначено? – спросила она.

– Да, передайте гражданину купцу, прибыл почётный представитель Марсианской дипломатической миссии, – скромно представился я.

Барышня с самым серьезным лицом попросила обождать за дверью и умчалась докладывать о почётном госте. Ещё через три минуты на порог вылетел купец Мироедов с заряженным пистолем в руках.

– А, это вы мой друг, – улыбнулся он, – а где проклятые марсиане?

– Не волнуйтесь, я их уже разогнал, позволите войти? – я посмотрел по сторонам, не остался ли кто ещё из недобитых инопланетян.

Сигизмунд посторонился, открыв мне проход.

– Благодарю, – буркнул я и прошёл.

Внутри дом был так же хорош, как и снаружи. Мягкая отделанная кожей мебель, резные столики и резной же шкаф для книг, кубков и наград. Под ногами натёртый до блеска паркет. На окнах бархатные плотные шторы.

– Ха-ха-ха, – засмеялся, войдя следом, хозяин особняка, – я всё понял, это была ваша шутка. Обязательно расскажу сей анекдот на заседании купеческого клуба. Вот будет потеха.

– Приглашайте, посмеёмся вместе, – улыбнулся я и протянул Сигизмунду расписку в получении моего гонорара за завтрашние соревнования, – предпочитаю деньги получить вперёд.

– Вам не достаточно моего купеческого слова? – удивился Мироедов, удобно рассевшись в кожаном кресле.

– Более чем, – я тоже плюхнулся в кресло напротив, – нужен небольшой капитал для открытия маленького скромного бизнеса. Хочу заняться хренометрической починкой всего что угодно, фигурально выражаясь от рогов, до копыт.

Я вынул из-за пазухи четыре акции торгового дома «Рога и копыта» номиналом десять золотых монет.

– Дело наивыгоднейшее, – позевывая, сказал я, – владелец этих акций может получить через две недели по одному золотому на каждую ценную бумагу.

Мироедов заинтересованно взял одну акцию, повертел в руках и рассмотрел её на просвет. Увидев водяные знаки на бумаге, очень сильно удивился.

– Сто процентная защита от подделок, – объяснил я эту вундервафлю.

– А что означают эти перечёркнутые лепестки? – пробормотал он.

– Фирма Адидас, которая веников не вяжет, а если вяжет, то фирменные, – мне уже стал надоедать бессмысленный трёп.

Хочешь, чтобы твой капитал работал – вкладывайся, пока не передумал, мысленно обратился я к купцу.

– Срок полной окупаемости сто сорок дней, – я, приподнявшись, встал из кресла, – думаю, неплохо для денег, которые пылятся в сундуках. Если они конечно у вас есть.

Последней фразой я специально поддел самолюбие не последнего человека в городе. Давай папаша, не томи, мне ещё в ратушу нужно бежать, воевать с местными бюрократами.

– Интересно, – Сигизмунд положил акцию обратно на стол, – я подумаю.

– Думать никогда не рано, только бывает иногда уже поздно, – я спрятал акции обратно, – извольте выплатить гонорар за завтрашние бои.

Мироедов пожал плечами и молча вышел, надо полагать, в свои безразмерные кладовые, набитые золотом и бриллиантами.

Глава 12

Через двадцать минут на крыльях первого успеха я летел в ратушу, которая соседствовала с храмом Елизаветы Великомученицы и городским торговым центром под открытым небом. Странно, но купец Мироедов выдал мне сразу всю требуемую сумму, все пятьдесят золотых монет. Я думал, придётся с акциями ещё пооббивать пороги богатеньких Буратин, но Сигизмунд свою выгоду просчитал на раз. За две недели получить четыре золотых почти ни за что, мимо этого он пройти не смог. Всё верно, связи у него большие, а мне деваться некуда. Чуть что случись со мной, отнимет последнее у книгочея Олливандера. А вот и здание ратуши, которое издалека напоминало одноэтажный дом восьмиметрового великана с высокой двускатной крышей. Её стены были сложены из больших серых плохо обработанных камней. И смотрел этот административный центр города на гомонящую рыночную толпу из узких окон – бойниц. Над самым входом в царство житомирских чиновников и бюрократов красовался длинный сорокаметровый шпиль.

– Сынок, подай на ремонт храма, – услышал я сбоку голос набожной бабули.

Я остановился около неё и чтобы не спугнуть удачу, порывшись в карманах, выудил два медяка, которые и бросил в прорезь деревянного ящика.

– Благодарствую, – поклонилась бабушка, – за кого свечку-то поставить?

– Свечку? – задумался я, – поставь её за душу страждущую любви, уюта и процветания Михаила Андреевича Смышляева. А! – вспомнил я важную вещь, и достал ещё один медяк, – и вторую свечу поставь, пожалуйста, за мир во всем мире.

Честно говоря, не нравился мне окопавшийся у наших границ «просветитель» Сатур. Его равенство, когда вокруг одни бедные, его братство, когда нужно чтобы лохи пахали за пайку, и его свобода в пределах ограниченных им же пугали гораздо сильнее, чем проблема падения нравов. И я нисколько не сомневался, что сам Сатур и его приближённые жили богаче, чем обитатели нашего белого города. К сожалению, о предстоящей войне шептались буквально везде. Но вдруг обойдется, подумал я, входя в широкий коридор городского органа управления.

Внутри, куда пойти, податься за нужными мне бумагами, узнать было решительно не у кого. Потому что в ратуше все были нетутошнии. Если учитывать, что чиновничий аппарат здесь работал по схожему принципу, как в моём мире, то я решил идти на самый верх. Ну не на первом же этаже посадят бурмистра, то есть руководителя житомирской администрации. Всяко лучший кабинет окажется либо на втором, либо на третьем. Как я и догадывался, самая длинная очередь на втором этаже была как раз туда, в кабинет главного чиновника.

Я сначала по наивности спросил, кто последний, оказалось, что последний по записи появится здесь только через две недели. Тогда я решил зайти с другого конца.

– Граждане, кто первый? – крикнул я, не обращая внимания на пшиканья проснувшихся посетителей.

– Я! – вышел, судя по одежде, незнакомый мне купец.

– Поздравляю вас! – заголосил я, разбудив окончательно всех, – вы же выиграли в беспроигрышную лотерею! Представляете, как повезло товарищу! – обратился я к остальным гражданам, – десять золотых! Вам обязательно нужно обратиться к стражникам у ворот в белый город. Слава нашему великому князю Игорю Всесветовичу!

Я захлопал в ладоши. Побоявшись наветов завистников, всем в приемной бурмистра пришлось тоже хлопать.

– Ура! – крикнул я.

– Ура, – печально заблеяли за мной остальные.

– А как же моя очередь? – растерялся счастливый мужчина, которому я жарко тряс руку.

– Ничем не могу помочь, – пожал я плечами, – я, между прочим, свои десять золотых уже получил!

Я показал толпе жёлтенькие желанные для всех кругляши. И народ в очереди от зависти заскрипел зубами.

– Стражники вообще просили передать, кто первый из очереди к бурмистру добежит, тот и получит столько же! – улыбался я, сияя как медный таз, – им князь велел деньги эти раздать на нужды деловых граждан. А они что? Им, разгильдяям, всё равно кому золото по карманам распихивать, на удивление безразличные люди!

На этих словах весь народ под разными предлогами ломанулся на выход, за исключением одного глухого дедушки.

– Видишь, отец, до чего доводит жадность, – показал я рукой на опустевшую приёмную, – ведь наверняка всех запрут в башню, как бунтовщиков, потом ещё штраф влепят за нарушение общественного порядка. Один чёрт, только золото увидели мозги сразу набекрень.

– Да, да, – закивал он головой, – я уже второй год требую, чтобы покрасили забор! – начал он жаловаться мне, – а его взяли и снесли! Сейчас буду требовать, чтобы забор вернули на тоже место.

– Здоровья тебе дед, – я пожал его мозолистую руку.

– Что? – переспросил старик.

– Иди домой! – крикнул я ему прямо в ухо, – в следующем году забор поставят сразу покрашенным. Его на реставрацию увезли в другой город!

– Бурмистр уехал в другой город? – удивился он, – я тогда во Владимир писать буду, царю батюшке в кремль! Чтобы забор значит покрасили!

Старик погрозил палкой закрытой двери в кабинет бурмистра и пошёл, наверное, писать петицию в кремль.

Удивлённый глава городской администрации, который показался через пять минут, долго не мог поверить, что на сегодня все чаяния граждан уже удовлетворены. Поэтому пригласил меня без записи на аудиенцию. И сразу же стал намекать прямым текстом, что дело моё дрянь, и что без взятки в пятьдесят золотых хрен мне, а не лавка купца Олливандера. Тогда пришлось на секунду выйти из кабинета и войти обратно уже в образе спасательницы из Малибу Памелы Андерсен в одном купальнике, в виде тоненьких полосочек на срамных местах. Нужную бумагу, сильно попорченную слюной бурмистра, мне выдали. Однако даже Памела Андерсен на помогла этого сделать за так. Пятьдесят золотых, которые задолжал житомирской казне книгочей, мне пришлось отсчитать.

По пути в собственную лавку, я заскочил к резчику по дереву и сделал заказ на рекламную вывеску с названием моей конторы, а именно «Торговый дом «Рога и копыта». Само помещение же будущего моего торгового дома выглядело плачевно. Дырявая крыша, пол прогрызенный крысами, пыль, грязь, и вонь, к которой я постепенно стал привыкать. Из хорошего: стеллажи были на месте, прилавок с разбитыми стёклами тоже имелся в наличии, и самое главное на втором этаже стояла железная двуспальная кровать со старым провонявшим матрасом и грязным полусгнившим постельным бельём. Из чего я сделал вывод, что Олливандер, в лучшие для торговли книгами годы, периодически ночевал на работе. Об этом так же говорили небольшой рабочий стол и неудобный деревянный стул. Засучив рукава, я принялся колдовать, приводя всё в нормальный Божий вид. За два часа я был выжит как лимон, поэтому улёгся на кровать и не заметил как закимарил.

Разбудил меня дзиньг дверного колокольчика. Я пулей слетел по лестнице вниз, готовясь отразить налёт горе-грабителей, потому что поживиться здесь было нечем. Посередине магазина стояла, растерянно озираясь Хелена Ярославна. В плечевой сумке у нее была одна книга, в руках вторая.

– Вот, – похвастался я, – сделал косметический ремонт. Хорошая была лавка у вашего папеньки.

– Почему это была! – Хелена, как истинная дочь вольного свейского народа, тут же бросилась в атаку, – эта лавка не только принадлежала моему отцу, но и до сих пор его собственность! Не успел появиться в нашем доме, а уже лавку оттяпал. А завтра что? Меня в койку свою затащишь! Да я тебе сейчас череп раскрою!

Дочь книгочея схватила ни в чём не повинную табуретку и швырнула её в меня. Что-что, а летающие табуретки я ловить, ещё не разучился. Поэтому когда первая волна ярости сошла на нет, я успел выкрикнуть пару слов.

– Хелена Ярославна! – заголосил я, пока девушка искала ещё что-нибудь метательное, – ваш отец задолжал пятьдесят золотых городской казне!

– Сколько? – удивилась прекрасная в ярости валькирия.

– Пятьдесят, – повторил я, присаживаясь на «летающий» табурет, – вот бумага, по которой через три дня ваш дом должен был уйти за долги.

– И что теперь ты собираешься с ней делать? – уже более миролюбиво спросила она.

– Во-первых, сегодня устроим небольшой праздничный ужин, – улыбнулся я, – во-вторых, у меня есть деловое предложение и вам, и вашему отцу.

– Предупреждаю сразу! – ненависть вновь сверкнула в глазах Хелены, – спать я с тобой ни за какие деньги не буду!

– Уверяю, спать будем порознь, – я встал и поставил табурет за прилавок, – ещё раз повторяю, предложение деловое! Предлагаю с завтрашнего дня грести деньги лопатой.

Уже на улице, когда мы ходили вдоль торговых рядов и запасались деликатесами к ужину, я вкратце описал, чем собираюсь торговать, и что я хочу от честной девушки.

– Вы хотите, чтобы я стала приёмщицей всякого вонючего старья? – Хелене вновь захотелось повоевать.

– Между прочим, есть рабочие места, где пахнет и похуже, – не выдержал я, – и если у вас есть способы прокормить себя как-то иначе, ваше право!

Назревающую между нами ссору прервали крики восхищения, и поток куда-то устремившихся горожан увлёк нас следом. Оказалось, что из ворот белого города, на красивых в белых в яблоках конях, выехал небольшой кортеж.

– Младший князь в циркус на представление едут, – защебетали рядом с нами совсем молоденькие с восторженными глазами девчушки, – какой красавчик! Я просто сейчас умру!

Так уж случайно вышло, что мы с Хеленой попали в первый ряд уличных зевак. Сначала перед нами прогарцевало двое телохранителей в латах и с пистолями на боку, затем появился сам Карл Игоревич весь в белом. Он улыбался равнодушной отработанной голливудской улыбкой всем гражданам и гражданкам вольного города. Лишь на какое-то мгновение я заметил, что он задержал заинтересованный взгляд на моей спутнице. Я обернулся на дочку книгочея. Она не сводила влюблённых глаз с младшего князя. Дальше на коне проскакала младшая княгиня черноволосая красавица Миранда Игоревна. Сегодня её волосы были распущены и на лбу фиксировались уже новой диадемой, больше напоминающей корону.

– Вот бы её сейчас на сеновале разложить, в чём мать родила, – зашептал за спиной один мужичок другому.

– Да, хороша кобылка, но не для твоего свиного рыла, – грубо осадил его приятель.

– Это у кого рыло? Пёс смердящий…

Миранда в отличие от брата никому не улыбалась, но проезжая мимо нас удивлённо посмотрела в мою сторону. Замыкали процессию ещё двое телохранителей в латах, и на пегой кобыле трясся худой парень одетый чуть скромнее княжеских детей. Я вспомнил его, это сын какого-то местного дворянина, который сидел в ложе для почётных гостей вместе с отцом. За младшей княжной волочится наивный дурачок, подумал я. А князь наверняка мечтает её выдать замуж за приближённого к царю человеку в столицу, во Владимир.

– А я смотрю, ты шустрый парень, – сказала мне Хелена, когда народ стал расползаться по своим делам, – Миранда от тебя глаз оторвать не могла, чуть шею не свернула.

– А я заметил, ты тоже чуть шею не свернула из-за Карла Игоревича, – пробурчал я.

Девушка в ответ смущенно засопела.

В доме книгочея Олливандера в кои-то веки стол ломился от яств. Мы пили кофе, а я во всех красках расписывал перспективы торгового дома «Рога и копыта». Ярослав Генрихович, когда я порвал его долговую расписку, чуть не пустил скупую отцовскую слезу. И вдруг я хлопнул себя по голове.

– Постойте! А где мой верный товарищ Иван? – я впервые в суете безумно-хлопотного дня вспомнил, что его рядом нет, – я же его вчера саморучно до дому дотащил!

– А он днём спустился, сказал, что где-то горят трубы и попрощался, – развёл руки в стороны книгочей.

– Убежал, как на пожар, – съязвил я, – ну, правильно, он же вчера в циркусе большую сумму денег выиграл. Теперь пока…

Я запнулся на полуслове. Рассказывать о том, что пока мой нерадивый друг не спустит все деньги на шлюх в «Кабаньей голове», ждать его возвращение к нормальной жизни бессмысленно, мне виделось здесь неприемлемым.

– Пока можно за него не волноваться, – улыбнулся я, – ну мне пора.

– Куда? – хором спросили Хелена с отцом.

– Переночую сегодня в лавке, – я встал и галантно раскланялся, – хочу, чтоб всё было готово к работе. И попрошу Хелена Ярославна завтра к одиннадцати часам не опаздывать.

Ступая по булыжной мостовой вечернего Житомира, я мысленно просчитывал, какой может получиться доход от магической починки старых вещей. Хотелось бы за две недели заработать больше сорока четырёх золотых. А это нужно делать почти по четыре монеты в день! Эх, мне бы ещё одну партию тухлой рыбы кто-нибудь подогнал. Кстати, завтра ведь соревнования по мордобойке. А соревнования подразумевают главный приз. Хотя что-то я очень сильно размечтался. Для начала в мордобойке нужно выжить.

В цирковой городок я успел, минута в минуту, когда уставшая, но довольная труппа уже расползалась по своим вагончикам. Я поздоровался с бойцами без правил, кивнул клоунам и даже пожал руку директору циркуса, который зла на меня не держал, ведь после моего вчерашнего шоу народ шёл на представление валом. Все хотели видеть, как снова изобьют Чёрную маску. Достаточно того, что почётные гости посетили циркус дважды, что бывало крайне редко.

– Может быть, Михаил Андреич, выступите завтра в мордобойке? – канючил директор бродячей труппы, – а мы вывесим специальную афишу, только сегодня и только у нас…

– Каждый зевака получит в глаз, – хохотнул я, – всё может быть, я подумаю.

Еле отделавшись от смекалистого руководителя циркачами я, наконец, постучал в вагончик своей ненаглядной лесовицы.

– Входи, – услышал я взволнованный немного хрипловатый женский голос.

Я лишь успел пересечь порог крошечного домика на колёсах, как Иримэ прыгнула и, обвив руками и ногами, повисла на мне. Наши губы в мгновение соприкоснулись, а языки переплелись в дикой пляске. Я пробежал жадными рукам по телу девушки и обнаружил, что под простыней, в которую она была обёрнута, одежды меньше, чем на Помеле Андерсен в последнем моём колдовстве в ратуше.