Текст книги "Миряне (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Рядовой Помука, тянуть носок, верблюжий какашка! – покрикивал здоровенный, выше двух метров, ильмас, – чётко шаг! Чётко! Высоко нога!

Этого командира боевой полусотни звали Тарнак. В своем подразделении он имел двух помощников и ещё семерых посыльных. И все они были из одной деревни. То есть с десяток вояк только и делали, что жрали, играли в кости, гоняли других новобранцев воровать на кухню, и иногда с ними же занимались шагистикой.

Один раз Помука заикнулся было, что неплохо бы поотрабатывать боевые приёмы с оружием. Но получив хорошую взбучку, прикусил язык. И вот сейчас сильно поумневший ильмас догадался, что они просто мясо, которое никто ничему учить не будет и не собирается. Зачем тратиться на тех, кто погибнет в начале боя в первых рядах от вражеской картечи. И мечи, и броню с дырами, и щиты им выдали самые дрянные.

– Зачем же я так поумнел? – ругал себя Помука, автоматически топая по земле.

Но не все ильмасы в армии были живым щитом. Одна тысяча ветеранов, которые прошли всю Европу, считались элитным подразделением. Как-то бегая за водой, Помука стал свидетелем потешной сцены. Их командир Тарнак со своими «шестёрками», решил позабавиться над простым рядовым из элитной тысячи, который был на голову ниже его. Пять раз падал он мордой в грязь попадаясь на хитрые борцовские приёмы. В шестой раз рядовой из элитной тысячи воткнул Тарнака головой в дерево и успокоил зазнайку окончательно. Правда, перед сном полусотенный отыгрался уже на своих подчинённых, кого попинал, кого как следует избил, а кого-то просто заставил стоять по стойке смирно до полуночи.

– Верблюжий какашка! – Помука получил сильную плюху по затылку, – котёл сраный каша нести сюда! – ухмыльнулся Тарнак, которому надоело гонять подчинённых, и захотелось пожрать и поспать.

Молодой ильмас вжав голову в плечи, чтобы не прилетело ещё и от других «шестёрок» командира, посеменил на общую кухню. Не то чтобы Помука смирился с положением всеми забитого салаги, скорее он понял, что сама судьба плетёт с ним какую-то пока не ясную игру. Вот он почти ежедневно бегает за водой, варит кашу и носит котёл с ней в свой шатёр. Благодаря чему узнал почти всё, что творится в армии. Например: он разобрался, что всё в войске держится на тотальном воровстве. Повар воруют продукты, и перепродаёт их местным купчишкам. Старшие офицеры недавно отчитались перед фельдмаршалом, что закупили новую броню для своих сраных африканских дикарей. А на самом деле они, ильмасы, как были в старье, так и остались. Немецкие панцирники украли в Шепетовке десять бочек, какого-то креплёного портового вина и уже второй день не просыхают. А когда факт кражи вскрылся, то расходы провели, как дополнительное усиленное питание для уродиков. И самое главное, если во время наступления погибнет три тысячи диких африканцев, лучше конечно четыре, то фельдмаршалу от вербовщиков может перепасть хорошая сумма денег. А наступление это, между прочим, завтра!

Помука, притащив в шатёр кашу из древесных опилок с добавлением какой-то крупы и мутную похлёбку из рыбьих голов, забился со своей порцией баланды в самый дальний угол. Ему требовалось ещё раз всё, как следует обдумать. Сначала он спросил себя, как двадцати тысячная армия вообще сможет понести такие огромные потери, когда в Житомире всего около двухсот стрельцов? Неужели придётся опасаться массового отравления? Значит, намекну Тарнаку, что готов дежурить на кухне всегда. Может быть так сам спасусь и помогу своим землякам, хоть они мне и не друзья.

Шустро расправившись с обедом, Помука вспомнил свою жизнь в ауле. Дома, в Африке, ежедневно первую половину дня все молодые ильмасы деревни должны были рыть канал.

– Быстро копать! Копать быстро! – бормотал себе под нос его друг Ситко, ловко орудуя деревянной лопатой.

– Сколько же можно здесь рыться? – мысленно ругался Помука, так же совершая простые возвратно-поступательные движения аналогичным инструментом, – и какой смысл? Не сегодня – завтра пылевая буря его засыплет!

Конечно, он уже привычно получил своих дежурных лялюшек, когда заикнулся, что копать эту чёртову канаву – пустая трата времени. Поэтому в дальнейшем свои извечные – зачем и почему держал при себе. Официальная версия была такой, канал нужен, чтобы спасти планету от высыхания. Неофициальная – бери больше, бросай дальше, пока летит – отдыхай. Если выполнишь план по копке, то получишь зерна и крупы в норме. Если не выполнишь – спать ляжешь впроголодь.

А ещё раз в неделю в аул приезжал проверяющий из большого города и читал им политинформацию. Точнее рассказывал, как хорошо Африка стала жить при Сатуре. Сколько выкопано километров каналов в других селениях, сколько перелито воды из моря в эти универсальные оросительные системы. Сколько собрано бананов и ананасов. Сколько выловлено рыбы. Почти всегда выходило, что еженедельно вся жизнь на целых пять процентов становилась лучше и веселее.

– И поэтому, – продолжал агитатор, – во всём мире завидуют народам свободной Африки! Не дают спокойно строить новую и счастливую жизнь! Они спят и видят, как навредить нашей Родине!

Дальше все ильмасы должны были, минимум десять минут кричать: «Ура Сатур!» Если лектор оставался доволен энтузиазмом дикарей, то аул получал один дополнительный мешок крупы. Помука один раз хотел было спросить у этого странного человека, а когда не в Африке в целом, а у нас в деревне станет хоть чуть-чуть получше, но староста вовремя двинул ему в глаз. И лишь сейчас до молодого ильмаса дошло, как глуп он был тогда.

– Как же всё просто получается, если взглянуть на проблему шире, в глобальном масштабе, – думал Помука, волоча грязный котёл после обеда на ручей, – эта никому не нужная канава, которая отнимала столько сил, была не случайной глупостью! Ведь чем больше мы копали, тем меньше оставалось время на ловлю рыбы и работу в огороде, тем меньше у нас было еды, тем мы становились злее! А кто виноват? Тот, кто спит и видит, как нам насолить, то есть весь Мир! Поэтому нас, ильмасов, и везут воевать и в Америку, и в Азию и в Европу.

– Эй! Верблюжий какашка! – Помука получил увесистую затрещину от какого-то незнакомого ильмаса из другой полусотни, – пердуй мыть свой котёл вниз ручья! Там вода чистый! – заржал он, а так же глумливо заулыбались и трое других его спутников.

– Мы тебе сделать жёлтый водичка! – загоготал другой ильмас, – ты нам только махать рука, когда начать мыть! Всё понимать?

– А если ты увидеть в вода коричневый лепёшка, то быстро тереть им свой сраный котёл! – сказал третий, и вся четвёрка незнакомцев от дикого ржания повалилась на траву.

Смейтесь, смейтесь, зло подумал про себя Помука, может быть, в последний раз в своей жалкой жизни смеётесь.

* * *

Купеческий квартал встретил известие о дополнительном наборе ополчения и немедленной эвакуации в белый город, как и подобает, по-деловому. Без лишних рассусоливаний, в отряд записалось почти тридцать человек. Все как на подбор, кровь с молоком, «колобки». Копать, таскать и деньги считать – могут, думал я про себя, а воевать – точно нет. Докину к ним ещё Ванюху, пускай полезными связями обрастает.

– Граждане купцы! – обратился уже немного «забуревший» от свалившейся власти Федот, – вывозим из домов только самые ценные вещи, место в кремле не резиновое! Кресла, диваны и шкафы эвакуации не подлежат!

– Как же батюшка? – запричитала пожилая женщина, – ведь порушат тут всё! Изрубят и обгадят лиходеи!

– Даю своё купеческое слово! – выступил вперёд я, – если мебель не пожгут, то я восстановлю её за небольшую чисто символическую плату. А сейчас собирайте добро в сундуки и выдвигайтесь в кремль.

– А ополченцам, – Федотий Федотович за собой оставил последнее слово, – в полночь быть у ворот в белый город. Ночка сегодня предстоит весёлая.

От купцов наш броневик покатил в ремесленный квартал. Федот и Ханарр задумались о чём-то своём. А Агафон за рулём вновь напомнил мне про велосипед. Пришлось рассказать ему про это педальное средство передвижения.

– Неужели на двух колёсах ездит? – не унимался стрелец, – и совсем не падат? Да враньё это! Заливание сплошное! А в сопромате написано про велосипед?

– Для велосипеда одного сопромата мало будет, – улыбнулся я, – ещё «Теоретическая механика» потребуется.

– Как? – Агафон резко дал по тормозам.

Если я и Федот, обладая магической реакцией, избежали травм головы и переломов рёбер, то коренастик со всего маху воткнулся лбом в переднюю стенку бронированной кареты. И нежная деревянная доска корпуса встречи с чугунным лбом не выдержала, треснула.

– Ты, Агафоныч, того, – пробухтел Ханарр, потирая лоб, – совсем не того. Ты давай уже будь того.

– Я тебя, Агафошка, к технике пристроил! – взорвался старший стрелец, – я же тебя и отстрою!

– Дык, Федотий Федотович, – запричитал, оправдываясь, водитель броневика, – я этот сопромат даже после пол-литры не понимаю, а тут ещё на мою голову термех! Как бы умом не тронуться.

– Трогай, давай, – сквозь зубы пробубнил Федот, – вон уже ремесленный квартал за поворотом.

В отличие от купцов, труженики разных ремёсел оказались менее сознательными гражданами Житомира. Как только наш и. о. князя заикнулся о пополнении роты ополченцев, так с задних рядов кто-то крикнул, что Сатур придёт – порядок наведёт! Затем эта вражина задала такого стрекача, что лично я разглядел лишь мелькающие пятки и блестящую лысину.

– Не хотите, значит, за родной город воевать? – грустно спросил Федот.

– А зачем воевать? – высказался смело кто-то из кузнецов, которые были среди ремесленников в авторитете, – вы сейчас представляете власть князя, для которого купцы по положению стоят выше ремесленников. А придёт Сатур, для которого уже мы, трудовой народ, будет на первом месте!

– Откуда это известно? – удивился я.

– Слухами земля полнится, – ответил кузнец, – у него там все ходят работать на фабрики и заводы, а продукцию свою сдают в магазины. Нет там никаких купцов, и графьёв нет, и князей тоже!

– Кто вам голову задурил? – усмехнулся я, – давай считать будем. На первом месте для Сатура – он сам. На втором – его администрация, ближний круг. На третьем – военные, которые будут подавлять внутренние восстания, и воевать с внешним врагом. На четвёртом – администрация более низкого уровня, директора тех же магазинов, директора фабрик и заводов, плюс различные проверяющие. На пятом уже вы, ремесленники.

– Да не слухай ты его! – закричали из толпы, – врёт он всё! За своих купцов рвать зубами трудовой народ готов! Пошли по домам, пусть сами воюют!

Как пишут тролли в интернете, когда чувствуют свою полную неправоту – сам дурак, и лицо у тебя, как у дурака, и имя дурацкое, и идеи идиотские. Так и в ремесленном квартале, выкрикнув из-за спин пустые необоснованные обвинения, за полминуты народ разбежался по домам. Федот пытался было воззвать к совести, но та беспробудно уснула.

Так же безрезультатно мы съездили и в черные кварталы. Житомирская беднота от души потешалась над попытками старшего стрельца привлечь людей на защиту города. То тут, то там выкрикивали: «Сатур придёт – порядок наведёт!» Лишь дед Щукарь шепнул мне по большому секрету.

– Слышь, Лимпиада, приходили тут до вас агитаторы, – буркнул он, тревожно озираясь и прячась за броневик, – сказывали, что народ простой не тронут. Только эксплутаторов изгонют, то есть вас купцов и прочих богатеев. И заживём мы, как сыр в масле.

– И ты, Щукарь, тоже своим намекни, – я подмигнул старику, – и на старуху бывает проруха. Поначалу может быть вас, и не тронут, но пройдёт время, согнут в бараний рог. Вы же сейчас предали князя, а завтра, Сатур подумает, что можете продать и его.

Возвращались в кремль мы молча. Бронированную карету безбожно трясло на извилистой плохой грунтовой дороге черного города. Даже Агафон временно забыл и про сопромат, и про велосипед.

– Как воевать будем? – пробубнил Федотий Федотович, исподлобья посмотрев на меня.

– Как условились, так и будем, – броневик сильно качнуло, и я еле избежал удара головой о стенку, – двести бойцов есть, нам бы ещё для количества столько же и отоб…

– Поберегись! – заревел, как медведь Агафон и наш бронированный пони рухнул на бок, – десять метров до нормальной дороги не дотянули.

– Плохая примета, – просипел Федот, которого мы придавили своими телами, – ух… в партизаны надобно… подаваться…

Когда мы выбрались из броневика, то лично я, наоборот улыбнулся. Вовремя наше секретное оружие грохнулось, хуже было бы завтра на смех врагам.

– Запоминай, Агафон, – сказал я, потирая ушибленный бок, – отрицательный результат, это тоже результат. Сегодня ночью будем дорабатывать конструкцию бронекареты.

– Может бомбой её шибануть к едрене фене? – пробасил здоровяк, держась за голову, – хрен с ней с наукой!

– Я тебе, Агафошка, шибану! – сунул ему под нос кулак старший стрелец, – это ж княжья собственность, между прочим, на народные деньги купленная.

– Всё у нас мужики получится! – я приобнял по-дружески стрельцов и коренастика Ханарра, – если бы мы так завтра навернулись, то всем хана! А сейчас мы центр тяжести кареты опустим, и обод колёс расширим. Наш «Громозека» ещё всем покажет, где раки с крабами зимуют.

Глава 30

В княжеском кремле не смотря на поздний час, кипела жизнь. Купцы соорудили простенький навес, посередине белого города, под который нескончаемым потоком свозили сундуки с добром. В первой казарме поселились семьи стрельцов, во второй обосновались два главных увеселительных заведения города «Кабанья голова» и «Свиной огузок». Они на время осады обязались кормить и поить защитников Житомира бесплатно. Я со своей ненаглядной Иримэ разместился более чем скромно, в маленькой комнатке в храме «Егора Победителя». По соседству в таком же закутке нашли приют Федот, Василиса и их сын Фёдор. Ещё три особняка попроще раздали женам и детям купцов. Сами отцы семейств, коротать тёплые ночи, должны были под навесом на своих ценных сундуках.

Один отдельный особняк выделили для сэра Пилигрима, на которого должно было лечь бремя лечения всех раненых бойцов. А чтобы лекарский магик не скучал, подселили к нему книгочея Олливандера с дочерью Хеленой со всей их библиотекой. Старик, конечно, долго отказывался, говорил, что Сатур, как человек исключительной образованности ни его, ни тем более книг не тронет. Я же Ярославу Генриховичу заявил, что вместо Сатура в город первым может заявиться неотёсанный генерал, солдафон, для которого книги – это хороший материал для растопки костров. После чего старика, чуть не хватил удар. В общем, лишь один шикарный дом из белого камня князя Игоря Всесветовича остался пустующим, в который решили никого от греха подальше не вселять.

В гараже, где на время осады расквартировались стрелец Агафон и коренастик Ханарр, у нас образовалось небольшое конструкторское бюро.

– У меня два вопроса, – Агафон обошёл три раза вокруг бронированной кареты, – где искать этот центр тяжести? И как его окаянного опускать?

– Может быть топором, где надо долбануть? – подключился к мозговому штурму Ханарр, – чтобы этот центр сам выкатился на видное место.

– Рубить придётся завтра, – хохотнул я, – головы супостатам. А чтобы центр тяжести у броневика опустился нам нужно на пол постелить лист металла. И для верности на этот лист добавить ещё что-нибудь тяжёлое. Например: наковальню.

– Так это, «Грамозека» того, – почесал затылок неравнодушный к науке стрелец, – колёсами в песке вязнуть будет.

– Это верно, – согласился я, немного удивившись мужицкой смекалке Агафона, – на обод колёс нужно накрутить в несколько слоёв обрезки кожи. Склеить их. Добавить сцепку другими кусками кожи между спицами. Чтоб вся эта намотка держалась, как следует.

– И что это нам даёт? – спросил коренастик.

– Товарищи научные сотрудники КБ имени Королёва, – я еле сдержался от смеха, – при увеличении площади соприкосновения, давление колёс на грунт уменьшится. Поэтому…

– Поэтому нужно искать кожу, – закончил за меня Агафон.

– И железо тоже, – добавил Ханарр.

Но тут прибежал в гараж стрелец из караулки и меня срочно вызвали к надвратной башне княжеского кремля. Кто пришёл, зачем пришёл из смутных объяснений служивого я не разобрал. Оказалось у ворот столпилось примерно человек сто пятьдесят из той части города, в которую никогда не заходили стрелецкие патрули. Да, контингент, мысленно чертыхнулся я, рассматривая дешёвых портовых шлюх, которых возглавляли, скорее всего, их же сутенёры.

– Здрав будь, Михаил Андреевич, – поклонился мне в пояс здоровенный мужик, которого я где-то уже встречал, – ты мне давеча зуб выбил. Вышибала я из «Пенной кружки».

– Привет, – кивнул я, – гуляете? Вечерний променад?

Мужик о чём-то пошептался с двумя своими товарищами, по виду тоже больше напоминавших кабацких вышибал.

– Неграмотные мы, – ответил он, – неведомо, что такое вечерний порно ад. Но ежели мы дадим за каждого по серебряной монете, за то, что вы пустите нас схорониться за стену, такая плата будет достаточной?

– В чёрном городе Сатура никто не боится, – задумчиво произнёс я, – среди ремесленников тоже на него разве только не молятся. А вы чего переполошились?

– Аха! – выскочила из толпы проституток взлохмаченная женщина, – конечно, им то чего пугаться? Они порядочные! А нас враз по рукам пустят, порвут на части! Если серебро не берёте, то мы вам тут все отмоем и отскоблим, лучше, чем в ратуше.

– Сколько вас? – у меня появились кое-какие мысли на счёт всей этой разношёрстной компании.

– Сто тридцать семь, – пробурчал вышибала, – детишек почти тридцать душ, бабки старые в количестве шесть человек, нас вышибал двенадцать мужиков, ну и остальные сам видишь кто.

И тут я обратил внимание на маленького горбатого мужичка, которого никак ни к шлюхам и ни к вышибалам отнести было нельзя.

– А вы кто такой? – я указал рукой на странного мужчину.

– Понтыкой меня кличут, – горбатый карлик сделал два крохотных шажка вперёд, – магик лекарский, там, в трущобах дни свои доживаю. Лечу местный люд от разных хворей по мере сил.

Из ворот в белый княжеский кремль выскочил с пистолетом в руке старший стрелец Федот, лицо его было перекошено злобой. Либо решил сразу жути нагнать, либо осерчал не известно на что.

– Чего сюда заявились? – потрясая пистолетом грозно выкрикнул Федотий Федотович, – нам тут и без проституток забот полон рот! Совращать мне стрельцов не позволю!

Федот случайно от избытка чувств нажал на спусковой крючок и пистолет с громким хлопком выплюнул пулю прямо в безмятежное вечернее небо. От резкого звука шлюхи и вышибалы бросились в рассыпную.

– Всем стоять! – заорал я, – спокойно! Сейчас всех будем запускать в кремль в порядке живой очереди! Стоять я говорю!

Всё-таки пару минут пришлось побегать. Потом ещё десять минут объяснять Федоту, зачем нам нужна в городе целая армия женщин с низкой социальной ответственностью. В общем, разместили тружениц полового фронта кого где, детишек с бабками во вторую казарму, кого-то приютила церковь «Егора Победителя», кто-то просто бросил топчан на улице под навесом. Благо ночи в Житомире тёплые. Магика Понтыку поселили в четвёртый особняк к сэру Пилигриму.

– Давай объясняй ещё раз, чего удумал? – мы с Федотом склонились над картой белого города.

– Южная стена с надвратной башней – это самое уязвимое место, – я ткнул в план кремля, – сотню лучших стрельцов поставим здесь. Западная стена стоит на высоком горном выступе, место плохо проходимое. На всякий случай выставим на стену ополчение, которое завтра создадим из подростков и женщин стрелецкой слободы.

– Правильно, – Федотий накрутил свой длинный ус, – наши бабы с мушкетами управятся не хуже мужиков. И Василису командовать поставим.

– Северная стена, – я провёл пальцем по карте, – семьдесят стрельцов плюс три десятка купеческого ополчения. Командир твой Елисей. Правда, я бы ему на сто процентов не доверял.

– Да, жаден до чинов, – стрелец почесал свой затылок, – но боец справный.

– И наконец, восточная стена, – я ребром руки обозначил самую проблемную линию обороны, – ставим сюда восемьдесят восемь портовых шлюх, плюс двенадцать вышибал, плюс ещё двадцать гулящих девок из «Кабаньей головы» и «Свиного огузка». Оденем всех в стрелецкие кафтаны, раздадим луки и бомбы. Отдадим всю эту потешную роту в подчинение Иримэ. Воевать она их вряд ли научит, но за дисциплину можно будет не беспокоиться.

– Надеюсь, на штурм кремля никто не полезет, – тяжело вздохнул Федот, – а то больше получаса не продержимся.

– Всё может быть, – я тоже издал тяжёлый вздох, – без командования уродики будут не предсказуемы. Могут занять и выжидательную позицию, но вдруг попруться. Должны быть готовы. Завтра делаем на все деньги бомбы с картечью. Я наколдую «земляного масла», которым во время штурма можно будет поливать, и жечь наступающего врага. Группа быстрого реагирования – я, Ханарр и Агафон на броневике.

– И я с вами! – глаза старшего стрельца блеснули лихим азартом.

– Сначала, ты руководишь засадой на панцирников, – я посмотрел на Федота с надеждой на благоразумие, ведь не дело командующему соваться в пекло, – а дальше видно будет. Кстати, для удобства и субординации требуется присвоить командирам всех рот звания лейтенантов: Василисе, Иримэ и Севастьяну.

– Моя Вася – лейтенант житомирского стрелецкого полка? – опешил старший стрелец.

– Да, – кивнул я головой, – и ещё Хелене Олливандер дадим звание сержанта. Нам нужно для полного порядка, чтоб кто-то занимался канцелярской работой. Для начала переписать весь личный состав, чтобы людям начислили жалование.

– Родину нужно любить бесплатно! – обиделся Федот.

– Любить, конечно, нужно – бесплатно, а вот за службу платить причитающееся вознаграждение, – ухмыльнулся я, – да и тебе, хоть мы по численности до полка не дотягиваем, присвоим звание полковника.

– Я – полковник? – Федотий Федотович посмотрел на небо, – ну что ж, я думаю, реформы Житомирскому полку не помешают!

Затем мы вместе осмотрели имеющиеся в распоряжении пушки. Федотий Федотович важно расхаживал вокруг здоровенных бомбард и гаубиц, и хвастался их отличным состоянием. Видно было, что за пушками следили тщательно и даже с любовью.

– Федот, а ты мне ответь как пушкарь пушкарю, – озадаченно спросил я, – а ядра, где к этим орудиям?

– Вон, несколько штук, – грустно кивнул он.

– Понятно, значит кроме как на парад, бомбарды больше никуда не годятся. А это что за мелкие пушечки? – я заинтересовался, сваленными в кучу миниатюрными чугунными стволами.

– Ай, – махнул рукой Федот, – это трёх фунтовые пищали.

– Вот и замечательно, – обрадовался я, – сделаем из них оружие нового поколения.

– Чего? – новоявленный полковник Федотов повнимательнее взглянул на миниатюрные по размерам стволы, – это же так, не артиллерия, баловство. Какое к херу новое поколение?

– Карета княжья тоже было – баловство, – усмехнулся я, – а сейчас ценный в армии броневик! А из пищалей трёх фунтовых мы сделаем тачанки. Сразу пять пушек установим на задок телеги и запряжём её тройкой лошадей, стрелять будем исключительно картечью. Смекаешь, какая у нас подвижная огневая единица вырисовывается?

– Если хорошо подумать, – Федот усиленно принялся чесать затылок, – это же убойная вещица! Выкатятся эти тачанки в поле, развернуться, дадут залп, и быстрее прочь под защиту стен! Даже сообразить никто ничего не успеет! А пищалей у нас аккурат на три штуки хватит. Кстати можно из трёх шестифунтовок ещё две огневые единицы сварганить. Коней и телег достаточно, да и пушкари найдутся.

Перед сном, когда мы с Ири в маленькой коморке целовались, ведь у нас всё ещё шёл медовый месяц, я долго не решался сообщить ей о новом назначении.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – почувствовав неладное, эльфийка шевельнула ушками.

– С завтрашнего дня будешь командовать ротой ополченцев, и само собой получаешь звание лейтенанта Житомирского стрелецкого полка, – я обнял лесовицу, и снова хотел было поцеловать, но Ири резко отстранилась.

– Что-то я никакой роты ополченцев в кремле сегодня не видела, – насторожилась она.

– Ну, это, – я замялся, – необычные такие защитники Родины.

– Короче?

– Житомирки с низкой социальной ответственностью, – прокашлялся я.

– Шлюхи! – взвизгнула Иримэ, – а я думаю, откуда здесь столько баб собралось! Вы чем там с Федотом соображаете? Головой или другим местом?

– Если всем остальным жителям города наплевать, какая здесь завтра будет власть, то на стены выведем шлюх! – психанул я, – наденем на них стрелецкие кафтаны, и снизу они будут выглядеть как самая настоящая армия.

– Ну ладно, – промурлыкала эльфийка, – я завтра из них всю дурь выбью, а сейчас иди ко мне.

Глава 31

Плотно позавтракав во второй казарме, где у нас образовалась импровизированная столовка для всех защитников княжеского кремля, я заглянул в район восточной стены. Интересно было хотя бы одним глазком посмотреть, как командует моя ненаглядная эльфийка.

– Понятно, – сказала Иримэ, прохаживаясь вдоль строя, – луком никто владеть не умеет.

– А у нас не та специализация, – под хохот своих товарок высказалась одна размалеванная девка.

– А мне плевать! – гаркнула командным голосом лесовица, – и врагу плевать! Может, кому рассказать, как у нас в Чудесной стране уродики целыми деревнями вырезали всех от мала до велика? Вражеская армия будет здесь уже сегодня! Если хотите выжить бердыши в руки и делай как я!

* * *

Странная штука жизнь, думал Ванюха, одетый в стрелецкий кафтан. Меньше месяца назад я в дырявых штанах колол дрова, бегал за водой и жил в хлеву на положении раба. А сейчас сижу в столовой за одним столом с городскими купцами, обедаю. Михаил Андреевич сказал, что если не буду тупить, то сам скоро стану настоящим купцом, дом себе куплю, женюсь. А пока давай, воюй честно, обрастай связями, добавил он. Воевать, конечно, не очень хочется, но что поделать, если враг у ворот.

– Мужики, может по пиву? – заговорщицки глянул на своих соратников по купеческому ополчению балагур Аристарх.

– Эй, подавальщица! – крикнул Булат, – пиво на всех!

– С сегодняшнего дня по приказу полковника Федотова пиво в обед не подаём, – недовольно пробурчала работница из «Свиного огузка».

– Ну, по пол кружечки, чтоб лучше воевалось, – подмигнул подавальщице Аристарх.

Женщина стрельнула глазами по сторонам.

– По медной монете за кружку, – шепнула она купцам в стрелецких кафтанах.

В этот момент в столовую зашла ещё одна группа ополченцев. Некоторые из них были так малы ростом, что рукава стрелецкой одежды кое-кому пришлось, как следует закатать. Маришка, заметил Иван знакомое миловидное личико.

– Ваня, ты пить то будешь? – спросил его сосед за столом.

– Не, я лучше воюю бердышом на трезвую голову, – отмахнулся Ванюха и, захватив кружку горячего чая и пару ватрушек, пересел к Маришке.

– Привет, – поздоровался он, – и вас тоже привлекли?

– Так, на всякий случай, – улыбнулась девушка, – через западную стену вряд ли полезут.

– А ты мне сегодня приснилась, – брякнул неожиданно для себя Иван.

– Я тут ни при чём, – Маришка мгновенно покраснела, как помидорка.

– Ваня на построение, – толкнул его в плечо Аристарх, – да, и не забудь спросить, когда сватов засылать! – сказал под хохот остального купеческого ополчения отрядный балагур.

* * *

По разбитой грунтовой дороге среди высоченных сосновых деревьев бряцая железом, на хорошо откормленных конях рысью продвигался вглубь чужой территории батальон немецких панцирников. Война с Мирянским царством, о которой так много говорили в последние месяцы, фактически началась. Да, пока не прозвучало ни единого выстрела, так как пограничный острог мирянцев оказался пуст. Но выстрелы, кровь, трупы поверженных бойцов для войны – это дело времени. Конечно, хочется всегда побеждать малой кровью, но, к сожалению, редко кому удаётся.

Полковник Шёрнер, командир немецких наёмников, уже сейчас примерно прикидывал, сколько к вечеру останется в его батальоне людей. Задача, поставленная перед ним фельдмаршалом Дёницем, была дерзкой. Требовалось сходу ворваться в город и заблокировать немногочисленных защитников Житомира либо в княжеском кремле, либо в стрелецкой слободе. Далее он должен был вступить в переговоры, и потребовать капитуляцию взамен на жизнь. И даже более того, Шёрнер мог предложить защитникам города добровольно перейти на службу в армию Сатура. Именно так, три года назад поступил и он сам.

Ну а если житомирцы будут упорствовать, то его батальон должен был дожидаться африканских дикарей с пушками и обозом. А дальше, как сказал фельдмаршал Дёниц, не считаясь с потерями уродиков, полный разгром мирянцев и установление нового порядка. На всё про всё – два дня, максимум три. Потом снова переговоры на высоком правительственном уровне и прочие дипломатические хитрости, которые Шёрнера уже не касались.

– Господин полковник! – к Шёрнеру подъехал посыльный из авангарда, – из-за небольшой дубовой рощи показались стены Житомира. Там какая-то штуковина примерно в ста метрах от открытых городских ворот застряла.

То, что ворота открыты настежь – это хорошо, подумал полковник немецких панцирников. Значит, не ждут, или ждут, но не сегодня. Не зря сделали стремительный марш-бросок. Но осторожность на войне ещё никто не отменял!

– Передай по колонне, что из рощи не высовываемся! – скомандовал Шёрнер, – посмотрим, что там за штуковина застряла.

Через пять минут полковник, прячась за ствол старого широченного дуба, внимательно смотрел в подзорную трубу на то, что происходило на западной житомирской дороге. Выводы кое-какие напрашивались сами собой. Например: в округе нет крестьянских повозок, значит, военное вторжение мирянцы всё-таки ждали. На стенах и у ворот в город стрелецкого караула не наблюдалось. Либо это засада, либо стрельцы заранее сосредоточились на охране княжеского кремля. Лично я, так бы и поступил, подумал Шёрнер и передал подзорную трубу своему адъютанту.

– Бруно, посмотри, что видишь? – спросил он.

– Карета, оббитая металлическими пластинами, – пробормотал адъютант, крутя ручку фокусировки, – два мужика что-то делают с колесом. Поломка, наверное, какая-то или нет, застряли.

Бруно виновато вернул трубу командиру.

– Не просто карета, – раздражённо пробурчал Шёрнер, – а безлошадная карета. Не просто два мужика, а один человек, а другой коренастик. Откуда вообще здесь американские коренастики, с которыми в ближнем бою лучше не встречаться?

Полковник кивнул головой давая понять этим, что пора возвращаться вглубь рощи, к остальным панцирникам.

В небольшой лесной ложбинке боевые кони уже от нетерпения били копытом. Животные всегда каким-то своим звериным чутьём раньше человека предчувствуют надвигающуюся рубку. Ветераны, без всяких приказов, заряжали свои колесцовые пистолеты, которых было минимум по две штуки на каждого бойца. Не на пикник с девочками приехали, разумно думали они.