Текст книги "Тафгай 2 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Любопытно, – пробормотала главная тренер школы олимпийского резерва.

– Ещё бы не любопытно, олимпийские медали на дороге не валяются, – поддакнул Боря Александров.

– И где же мне такую «удочку» взять? – Растеряно посмотрела на нас тренерша. – В Госкомспорт обращаться что ли?

– Да в этом Госспорте только бумажки лживые штамповать могут! – Разгорячился Борис.

– К умельцам нужно срочно на автозавод обращаться, – сказал я, улыбаясь Жене и другим фигуристым фигуристкам. – Денег заплатить и простимулировать скорость выполнения заказа в жидкой валюте.

– В какой валюте? – Не поняла женщина с микрофоном.

– От которой на заводе в узком кругу не принято отказываться, – хмыкнул юный и смекалистый Александров.

– Продолжайте тренировку, – Я подмигнул своей Женьке. – Сегодня уже четверг… К субботе «удочка» будет готова.

* * *

После ужина в столовой на базе «Зелёный город», где сегодня перед игрой осталась ночевать вся команда, когда торпедовские старожилы ушли резаться в преферанс, я предложил Борису, и фигуристкам подружкам Жене и Алёне незаметно смотаться в город.

– В кино опять? – Недовольно искривился юный гений прорыва.

– В ресторан? – Хихикнула Алёна. – Так надо платье погладить.

– А мне чтобы платье погладить, его сначала нужно купить, – обиженно засопела Женя.

– Что у вас за интересы такие, либо кино, либо рестораны? – Всплеснул я руками. – Поедем сейчас на авторскую встречу с прекрасной советской эстрадой. Только Михалычу скажу, чтоб не волновался.

– Тогда я надену брюки, – заявила Женька.

– Красоту ничем не испортишь, – согласился я.

В своей комнате на базе, где Сева Бобров бывал чаще, чем в пустой квартире, которую ему на время работы выделил автозавод, я и застал главного тренера, вновь склонившегося над шашечными фишками.

– Заходи, присоединяйся, – кивнул Всеволод Михалыч на свободный стул. – Давай рассуждать вместе, как играть команда без тебя завтра будет.

– Михалыч, я не по этому поводу, отпроситься хочу, – сказал я, но так как Бобров даже не шелохнулся, то добавил. – В аэропорт мне нужно сгонять, встретить Фиделя Кастро с Луисом Корваланом. Они тут в Горьком лекции для студентов читать будут на кубинском языке. Хочу щёлкнуться с ним для истории государства Российского.

– Что? – Спросил Сева, передвигая шашечки по нарисованному хоккейному полю.

– Я говорю, шведские хоккеисты Кемь взяли, а Вацлав Недоманский на Изюмском шляхе безобразничает, – пояснил я тревожную политическую ситуацию в стране.

– Тогда много не брать, и не безобразничать, – пробормотал Бобров. – Хватит нам одной дисквалификации.

– Ты, Всеволод Михалыч, главное дамку поскорее проведи, – я тоже двинул одну шашечку. – С дамками мы Ленинград быстро порубаем.

– Да, да, да, – согласился главный тренер.

* * *

Во дворце культуры Автозавода, где занималось множество кружков и коллективов народного творчества, сжалившись в профкоме, выделили маленькую комнатушку и вокально-инструментальному ансамблю «Высокое напряжение». На вопрос, почему родилось такое дикое название Толя, который меня, случайно встретив сегодня на заводе, и пригласил на репетицию, ответил просто:

– Если сложить имена Толя и Коля, то получится слово – ТоК. А если ток, то это почти всегда высокое напряжение.

Чтобы поместиться в комнату для репетиций на третьем этаже ДК, мне пришлось не без удовольствия усадить себе на колени Женьку, а Борису его подружку Алёну. Остальную площадь занимали музыканты и инструменты: ударная установка, синтезатор, гитары и колонки к ним, или как их ещё называют комбики.

– Во-первых, – начал Толик, покосившись на недовольного моим присутствием Николая, – мы хотим тебя, Иван, поблагодарить за песню «Мой адрес – Советский союз». Да, поблагодарить! Потому что без неё мы бы сейчас «Портвейн» пили в подъезде, зазря прожигая молодую жизнь.

– Я не гордый, можно и деньгами, – хохотнул я.

– Нет пока денег, – пробубнил мрачный Коля.

– Так не в них счастье, – сказал, приобнимая Алёнку, Боря Александров.

– Сыграйте что-нибудь мальчики, – попросили дружно девчонки.

Барабанщик ансамбля обречённо стукнул четыре раза палочкой о палочку и музыканты грянули:

Заботится сердце, сердце волнуется,

Почтовый пакуется груз.

Мой адрес не дом и не улица —

Мой адрес – Советский Союз.

Причём Колян пел с таким видом, как будто проглотил что-то совершенно несъедобное мерзкого коричневого цвета. Поэтому когда он резко провёл по всем шести струнам, песня оборвалась. Алёна с Женей дружно похлопали.

– Во-вторых, – продолжил Толик. – В декабре здесь в Горьком состоится музыкальный конкурс «Серебряные струны» в честь 650-летия города. Александр Градский со «Скоморохами» приедет.

– Тоже мне рок звезда нашлась, – тихо пробубнил Николай.

– На конкурс нас взяли, но нужна ещё одна песня, – толкнул Толик в плечо своего друга-бунтаря из подворотни. – Ты же Иван говорил, что ещё какие-то песни в Череповце слышал.

– Вы нам только намёк на тему сделайте, мы дальше сами всё досочиним, – пискнул худосочный клавишник Савелий.

«Чем же вам таким намекнуть, чтобы за это ещё и неприятностей не было?» – задумался я.

«Про коммунистическую партию нужно что-нибудь и про Ленинский комсомол», – стал подсказывать голос в голове.

«А почему нет?» – вспомнил я одну вещицу.

– Значит так, начнём с припева, – я аккуратненько ссадил Женю на свой стульчик, а сам встал, стараясь не наступить на переплетающиеся повсюду провода. – Давай пианист записывай:

Всё, что в жизни есть у меня,

Всё, в чём радость каждого дня,

Всё, о чём тревоги и мечты,

Это всё, это всё ты.

Всё, что в жизни есть у меня,

Всё, в чём радость каждого дня,

Всё, что я зову своей судьбой

Связано, связано только с тобой.

– Ух! – Я стёр рукавом пот со лба, вспоминая почти забытые слова.

– А про что песня-то? – Почесал затылок Толик. – Про любимую девушку? – Музыкант кивнул на Женьку.

– Песня про Коммунистическую Партию Советского союза, – прокашлялся я. – Первый приз точно будет гарантирован. Против такого оружия у «Скоморохов» песен – нет.

– Дрянь, а не песня, – высказался Колян. – Вот гимн «Торпедо» – это си…

Остальные слова бунтарь договорить не успел, так как он находился в пределах досягаемости моей длиннющей руки, потому что в следующее мгновение от лёгкой затрещины гитарист, дёрнувшись всем телом, вылетел в дверь. И лишь провода, которые соединяли электрогитару и колонки не дали Николаю далеко убежать или брякнуться на пол коридора.

– Быстро приготовились к репетиции нового всесоюзного шедевра! – Я поднял руку с воображаемым стартовым флажком вверх. – И только попробуйте мне слова перепутать, Моцарты. Я вам так посальерю, что Пушкину в своих «маленьких трагедиях» и не снилось! На страт, внимание, марш!

* * *

В пятницу переполненный хоккейный стадион автозавода под открытым небом, куда на матч с армейцами из культурной столицы города на Неве Ленинграда стеклось почти восемь тысяч человек, гудел, свистел и орал. К сожалению, очень сильно нас подвела погода, во-первых для конца октября сегодня было довольно тепло, целых 4 градуса по Цельсию. Во-вторых, зарядил мелкий неприятный дождь, из-за которого шайба скользила хуже, чем под крышей во дворце спорта, где все эти дни мы наигрывали мудрёные комбинации.

«Денег областной администрации за билеты захотелось побольше срубить, – зло думал я, сидя на шестом ряду по самому центру вместе с Женькой. – Ни музыки, ни группы поддержки, играют тут в лужах как при царе Горохе».

– Сколько осталось до конца матча? – Спросила, нервничая моя девушка.

– Почти четыре минуты чистого игрового времени, – ответил я, посмотрев на табло, где кроме больших механических часов указан был и счёт 1: 0, в пользу «Торпедо».

Начали-то игру за здравие, первая пятёрка Федотова на четвёртой минуте матча закрутила весёлую карусель в зоне противника, и Толя Фролов с передачи капитана Лёши Мишина открыл счёт. А дальше сгустили серые и рыхлые тучи, и с неба, наказывая администрацию за скупердяйство, покапал нудный осенний дождь. И вся комбинационная игра мигом рассыпалась. Кстати вместо меня с Александровым и Скворцовым Всеволод Михалыч выпустил Вову Ковина. Получилась такая юниорская тройка нападения, которая показала самую бестолковую игру за всё время пока я знаком с ребятами. Говорил же Боброву, поставить в центр к пацанам пана Свистухина. А в Свистухинской тройке в центр перевести Смагина, где приставить к нему либо Ковина, либо Доброхотова.

– Ладно, – махнул я рукой, когда стрелка часов отмерила последнюю минуту. – Не мытьём, так катаньем, главное победили. Жень, пошли на выход, а то сейчас на двадцать минут как встрянем на выходе со стадиона.

И мы с девушкой, как и многие другие умники стали пробираться к проходу. И вдруг, я просто случайно оглянулся на лёд, как там, последнюю резкую контратаку организовали ленинградцы. Александр Андреев, который нам забил один гол в первой встрече, ускользнул по правому борту от защитника Славы Ушмакова и выскочил на оперативный простор.

«И какого хрена Свистухин со своей бандой за минуту до конца полез в нападение?» – подумал я, когда Андреев ворвался в нашу зону и бросил по воротам. Коноваленко был начеку и отбил шайбу в поле более чем уверенно.

– Ох! – Выдохнули болельщики.

И слава отечественному автопрому, первым до шайбы дотянулся второй защитник Серёжа Мошкаров.

– Выбрасывай, б…ь её на х..! – Заорал я, как и многие другие зрители на трибунах.

Но у Мошкарова в луже поехала нога и вместо мощного кистевого броска, он покачнулся, а шайба просто сползла с крюка и досталась накатывающему на него ленинградцу Валентину Панюхину. И Панюхин буквально с сиреной об окончании матча вколотил шайбу в наши ворота. Коноваленко, к сожалению не выручил, так как бросок армейца вышел на редкость сильным и точным прямо в девятку.

– Б…ь! – Охнули все восемь тысяч преданных болельщиков.

– Когда каждое очко на счету, а тут кому-то денег срубить захотелось! Суки! – Громко высказался я, медленно пробираясь на выход.

«К сожалению, негативными эмоциями делу набора недостающих очков в чемпионате СССР не поможешь», – думал я, прижимая к себе Женьку и вместе с народом двигаясь единой колонной.

– Тафгай, почему не играл? – Вдруг спросил кто-то с боку.

– Сказал в интервью, что Аляску пора возвращать в состав СССР, вот и влепили дискву на матч, чтобы вперёд ЦК КПСС не высовывался, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– А разве её не продали ещё при царе? – Спросило кто-то с другого края.

– Темнота! На Аляске местное население пищит и просится шестнадцатой республикой к нам в союз, – хмыкнул я. – Тоже хотят ноги греть в Чёрном море.

– Не пустим! – Ляпнул кто-то сзади. – В Крыму итак яблоку негде упасть!

– Не нагнетай! – Я показал кулак себе за спину. – Если с умом всех на пляже разложить всем места хватит. Сервис нужно до ума доводить.

Наконец, из толпы, где уже позабыли про обидную ничью и вовсю обсуждали судьбу далёкой неведомой Аляски, мы с Женей вышли к автостоянке. Однако и около моей «Победы» топтался подозрительный среднего роста широкоплечий парень в плаще и кепочке.

– Интересуешься антиквариатом? – Спросил я, отодвигая непонятного товарища в сторону. – Тогда должен огорчить машина не продаётся. Коллекционная модель, на ней ещё Михаил Романов последний император Российской империи перед убийством в Перми катался. Так что не задерживаю.

– Весело шутишь, – усмехнулся парень. – Отойдём на пару слов?

– Женя посиди в машине, – я открыл дверь своей девушке. – Сейчас только товарищу автограф оставлю и вернусь.

Мы пересекли небольшую площадь перед заводским хоккейным стадионом и встали так, чтобы нас никто не услышал.

– Меня зовут Гена Заранко, – товарищ в плаще протянул ладонь для рукопожатия. – Или как зовут друзья – «Заран».

– Иван Тафгаев, иногда зовут Тафгай, – я пожал крепкую руку. – У меня времени мало. Надо ещё с командой побеседовать.

– Ты ребят моих поломал недавно, – перешёл к сути Заран. – Если по справедливости, то они давно напрашивались, тем более наехали на хоккеистов «Торпедо», поэтому обиды на тебя нет. Никто ваших в Горьком больше не тронет. Вот только в других регионах будь осторожней, Тафгай.

– Ладно, и ты им тоже передай, – ухмыльнулся я, – в Горьком я их больше не трону, но вот в других регионах могу и третью степень инвалидности оформить без нудного медицинского обследования.

– Хорошо, – парень натянул кепку на глаза и пошёл своей дорогой. – Может, ещё пересечёмся, поговорим, больно интересный ты товарищ. – Добавил он, внезапно развернувшись.

«Кто вас бандитов знает. Ещё клевещут напрасно на лихие девяностые, когда тут лихие семидесятые в самом, что ни на есть разгаре», – подумал я, возвращаясь к переволновавшейся за меня Женьке.

Глава 23

В понедельник 25 октября перед гостевым выездом на две спаренные игры, сначала в Москву со «Спартаком», а затем в Челябинск с «Трактором», директор автозавода Иван Киселёв решил устроить команде встречу с заводским коллективом. Чтоб значит, мы осознали всю ответственность и посмотрели в глаза трудовому народу, которого на мякине не проведёшь. Под это дело в сборочном цеху в обеденный перерыв остановили конвейер. А нас, выдав новенькие робы, одели как на новогодний утренник, если вы, конечно, решили на него прийти в костюме Самоделкина, Винтика и Шпунтика.

– Теперь все посмотрите на себя в зеркало, – по-деловому прохаживаясь, сказал Сева Бобров, который от такого рабочего костюма настоятельно отказался. – Кому надоел хоккей, и кто иногда забывает, что такое спортивный режим, подводя своих товарищей, вот ваше ближайшее будущее.

– В будущем, Михалыч, – заметил я, – такую робу не дадут. Снимут с какого-нибудь вышедшего на пенсию товарища, прополоскают её с хлоркой и тогда уже торжественно вручат вместе с ключами.

– От квартиры? – Заинтересовался вероятным будущим Свистухин.

– С ключами для гаек разного размера, – тяжело вздохнул я, вспомнив своё недавнее прошлое.

А в заводском цеху собралось народу больше, чем на иной московский хоккейный матч, десять тысяч человек минимум. Для нас, руководства и спортсменов, соорудили помост, сколотив между собой ящики для заготовок, чтобы было лучше видно. Ну а чтобы было хорошо слышно, приволокли микрофон с усилителем и колонками. Первым взял слово директор автогиганта «ГАЗ» Иван Киселёв, который нам поведал, что план мы выполняем, смотрит в будущее, что должно быть прекрасным, смело и впредь не уроним почётное знамя советских строителей коммунизма. Затем Сева Бобров коротко поблагодарил рабочих предприятия за горячую поддержку на спортивных трибунах, и пожелал всем новых трудовых достижений. А потом посыпались неудобные вопросы.

– Вот свежий номер «Советского спорта», почему после первых четырёх побед посыпались ничьи? – Спросил вредный седой дяденька с передних рядов, протянув нам газету, где наше «Торпедо» имея игру в запасе, поместили на третью строчку из-за худшей разницы забитых шайб.

____________________И_____В____Н____П____РАЗНИЦА____ОЧКИ

Динамо (М.)__________8_____4____3_____1_____34 – 24______11

ЦСКА (М.)____________7_____4____2_____1_____36 – 25______10

Торпедо (Г.)__________6_____4____2_____0_____28 – 20______10

Химик (Вск.)__________8_____4____0_____4_____30 – 25______8

Крылья Советов (М.)___6_____2____2_____2_____25 – 25______6

СКА (Лен.)____________8_____2____1_____5_____23 – 33______5

Спартак (М.)__________7_____1____2_____4_____20 – 27______4

Трактор (Чел.)________5_____1_____2_____2_____15 – 23______4

Локомотив (М.)_______5_____1____0_____4______15 – 22______2

– Опыта пока маловато, команда у нас молодая, дерзкая, отсюда хромает стабильность результатов, – сухо ответил на вопрос рабочего Всеволод Михалыч. – Но как я и обещал, в этом сезоне в призах будем!

Обещание быть в призах, было встречено аплодисментами. Кончено, хлопали не так как товарищу Брежневу на очередном съезде КПСС, громко и продолжительно, зато от души.

– Тогда такой вопрос, – опять вылез тот же дядя. – «Спартак» в этом чемпионате стартовал плохо. Обыграете его дважды на выезде или как?

– «Спартак» команда мне не чужая, – начал издалека Сева Бобров. – Состав у красно-белых замечательный. Есть много игроков, которые играли за сборную СССР: Старшинов, Якушев, Шадрин, Зимин, Мартынюк, Паладьев, Витя Зингер! То, что «Спартак» начал неудачно чемпионат – это не показатель.

– Всеволод Михалыч! – Крикнул уже другой рабочий. – Ты не юли! Выиграете у «Спартака»? Да или нет? Защитите нашу честь или что?

В толпе раздались смешки, шуточки и непонятные шепотки.

– Михалыч, дай я отвечу, – сказал я на ухо Боброву и сам протиснулся к микрофону. – Товарищи рабочие, передовики производства, ударники труда, а так же те, кто пока временно отстаёт, ответьте мне на такой вопрос – кто и где посягает на вашу честь? Если мы, допустим, сыграем вничью, то вас всех прямо у проходной поставят в неудобную позу и обесчестят или в другом месте?

– Это, смотря кого? – Брякнул кто-то и весь цех загоготал.

– Что такое честь страны? – Я поднял руку, призвав народ к тишине. – Честь страны заключается в том, чтобы народ в большинстве своём жил на недосягаемой мировому уровню жизни высоте. Чтобы у каждого был дом или отдельная квартира, одна машина на семью, дача. Чтоб в городах и в сёлах была чистота, хорошие дороги и красивая архитектура, а в магазинах все продукты без очереди, чтоб каждый мог себе позволить съездить раз в год отдохнуть на море. И желательно не на море Лаптевых.

– Чтоб шубу можно было жене купить норковую! – Опять кто-то крикнул из толпы и все разом зааплодировали, как Генеральному секретарю ЦК КПСС.

– А что такое честь завода? – Я поднял руку, и все разом притихли. – Это когда продукция предприятия котируется по всему Миру. Чтоб купил человек нашу «Волгу» комфортно в неё сел и поехал, и чтоб в салоне она не гремела, как ведро с болтами, и чтоб не пахло в ней бензином и прочей гадостью. Чтоб горючка расходовалась экономно. И каждый мог с гордостью сказать – эту машину делал я. А мы, хоккеисты, должны играть так, чтоб нам не было за игру стыдно. Вот в этом и заключается честь, которую защищать ни от кого не надо. Просто работать нужно по совести. Я закончил, спасибо за внимание.

Вторая часть моей речи, про работу, судя по жидким аплодисментам, такого оглушительного успеха, как первая уже не имела. Из чего я сделал вывод, что хорошо жить хотят все, а вот работать не всегда.

– Ну, ты Тафгаев и оратор, – улыбнулся директор завода, когда мы в его кабинете сели пить чай с песочным печеньем.

Сева Бобров устроился за длинным столом рядом с самим Иваном Ивановичем Киселёвым, ну и мы орлы «бобровские», разместились дальше по бокам.

– Кстати, как планируете выступить в четырёх выездных играх? – Задал уже надоевший вопрос Иван Иванович.

– Хорошо если наберём половину очков, – громко ответил я, сидя в самом конце стола. – А что я не прав? – Спросил я уже у Боброва. – С вашей помощью Иван Иваныч мы организовали на заводе экспериментальный цех, по изготовлению хоккейной продукции. Сейчас он завален коммерческими заказами на производство вратарских шлемов. А когда будут делать новую защитную амуницию нашим вратарям, нагрудники, налокотники и прочее?

– Меньше шайб пропускать будем, – поддакнул, хитро прищурившись, Сева Бобров.

– Я поговорю с начальником цеха, когда он из Финляндии вернётся, – промямлил директор завода.

– Вы ещё этому начальнику передайте, когда он вернётся из Суоми, если к празднику Великого октября, защитная амуниция для товарища Коноваленко не будет готова, я ему нос ноздрями в противоположную сторону разверну. – Я улыбнулся, представив, как бывший друг и сосед по комнате Василёк будет нюхать воздух не снизу, а сверху.

– Вы, Иван, – директор вдруг перешёл на «вы», – я надеюсь, сейчас выразились фигурально.

– И фигурально тоже, – хмыкнул я. – Или вот ещё, уже месяц талдычу, что производство клюшек должны наладить своё, скопировав весь процесс в Риге. Худо-бедно нам пока есть чем играть, но кроме нас существует горьковский «Полёт» из класса «Б», есть команды городские и областные, юношеские и детские. Далее хоккейные свитера пора делать из смесовых тканей…

– Ну, всё, всё, всё, – замахал руками Киселёв. – Не сразу Москва строилась.

– Так это Москва – огромный город. А свитера, кстати сказать, можно продавать болельщикам, – я решил директора дожать по-полной. – Сразу нанести на них номера и фамилии лучших игроков. Хорошие деньги можно заработать, да и мы не будем выглядеть, как бедные родственники в дырявой форме. Кстати, над дизайном нужно серьёзнейшим образом поработать. Особенно над выездным комплектом.

– Тафгаев, прекрати! – Цыкнул Сева Бобров. – Потом поговорим. А идея, между прочим, хорошая.

* * *

В завершении суетного понедельника вечером на базе «Зелёный город» собрались жены с детьми и подруги всех членов хоккейной команды. И пока одни торпедовцы жарили шашлыки и коптили рыбу, а детишки гонялись за кошками и котами, другие члены команды для клятвы верности уединились со своими жёнами в жилом корпусе.

Лично я сидел в столовой, за одни длинным столом с главным тренером Бобровым, с юниорами и ещё несколькими игроками постарше. Рядом со мной, положив мне голову на плечо, устроилась фигуристка Женя. С другой стороны налегал на мясо Боря Александров. С Алёнкой он почему-то сегодня поссорился. Напротив сидел, блаженно улыбаясь, Всеволод Михалыч, который, наверное, уже представлял свою встречу с семьёй. 26-го и 27-го октября у нас игры со «Спартаком», 28-го целый выходной день в Москве, а вот 29-го летим сразу в Челябинск в гости к «Трактору».

– Хорошо сидим, по-семейному, – сказал Бобров, косясь на вино, которое сегодня можно было только женщинам. – Как думаешь, хоть половину очков возьмём за четыре выездные игры?

– У «Трактора» точно одну игру выиграем, а вот со «Спартаком» будет сложнее, – я налил себе и Женьке домашнего кваса из трёхлитровой банки. – Спартаковцы сейчас злые, драться будут до последнего. Все хотят в сборную попасть, чтоб на Олимпиаду поехать.

– Авторитетно заявляю, выиграем все четыре игры! – Встал, чуть пошатнувшись, пан Свистухин.

– Ты, Николай, квас себе больше не подливай, – охладил хоккеиста Бобров. – И бутылочку вина отодвинь подальше. И когда только успел?

– На заводе, мужики сказали, что минералка, обманщики, – махнул рукой Коля Свистухин и уселся обратно.

Тут двери в столовую распахнулись и, оглашая помещение громкими пронзительными детскими голосами, внутрь забежала с улицы группа мелких ребятишек, которых возглавляла дочка вратаря Коноваленко Оля:

– Папа, мы кошку поймали! – Заявила девочка, прижимая к себе затравленно озирающегося черного кота Фокса.

– Это кот, Фокс, – сказал, смачно икнув, пан Свистухин, – если вы его поймали, то нужно его покормить и отпустить, иначе удачи не будет.

– Да дети, отпустите животное, удача нам завтра очень понадобится, – пророкотал вратарь Виктор Коноваленко.

* * *

Дворец спорта «Лужники», который уже меньше чем через год на суперсерии с канадскими профессионалами разместит на своих трибунах почти пятнадцать тысяч человек, сегодня в рабочий вторник 26 октября собрал тоже не мало, около десяти тысяч преданных болельщиков «Спартака» и прочих нейтральных любителей спорта. Кто-то ещё перед игрой запустил невероятный слух, что, дескать я, Иван Тафгаев, буду бить защитника красно-белых Евгения Паладьева. На простой вопрос: «Зачем?», знатоки хоккея отвечали так: «Раз Тафгай бил Валерку Васильева из «Динамо», значит, пока всех не переколотит, не успокоится».

Однако пересечься с Паладьевым на льду мне не пришлось, не знаю, по какой причине, но главный тренер москвичей Юрий Баулин оставил лучшего защитника в запасе. Возможно, имело место быть общее недовольство результатами команды. Иногда у тренеров возникают такие мысли, что некоторые спортсмены их что называется «сливают», то есть выживают из клуба. Возможно, защитник получил микротравму. Кто его знает?

Но этот факт болельщиков не расстроил. Уже в первом периоде в первой же смене, когда я со своей пятёркой, в составе Гордеев, Куликов – защитники, а Александров и Скворцов – крайние нападающие, вышел на лёд, мы пропустили гол. Дело в том, что главный тренер «Спартака», выпустил против нас своё лучшее сочетание, нападающих Зимина, Шалимова и Якушева. Если Шалимову в центре площадки я сразу же врезал, тем самым намекнув, что сегодня будет «весело», а справа Зимина неплохо прикрыл Сашка Скворцов, то на левом фланге всё было грустно. Против высокого и реактивного Александра Якушева пришлось играть ещё очень молодому и неопытному Боре Александрову. Как известно – где тонко, там и рвётся. И примерно на тридцатой секунде Якушев прорвал наш «замок в средней зоне», и выскочив один на один, открыл счёт, 1: 0.

– Ничего, ничего, бывает, – успокоил «Малыша» на скамейке запасных Сева Бобров. – Время впереди ещё много, отыграемся.

– Времени, Михалыч, целый матч, и отыграться успеем и проиграть, – сказал я Боброву, стоящему за спиной. – Намудрили мы с очерёдностью пятёрок. Нам неудобно против Якушева играть, а пятёрке Федотова неудобно против пятёрки Шадрина. Вон чё творится, – я кивнул на лёд, где спартаковские нападающие Мартынюк, Шадрин и Климов при поддержке своих игроков обороны прижали нас к воротам.

– Неудобно штаны через голову надевать, – цыкнул на меня Всеволод Михалыч. – Сейчас ребята разбегаются, освоятся и переломим…

«Чего переломим? Кого переломим? – думал я, бегая за Александром Якушевым в следующей смене, безответственно бросив в центре «своего игрока», Виктора Шалимова. – Смотрел я там, в будущем такой фильм, как «Легенда № 17», красиво его сняли, ничего не скажешь. Только почти всё переврали. Харламов – игрок великий, но против канадских профи лучше всех отыграл, точнее, отыграет, этот несносный «Як-15». Да и Анатолий Тарасов, который весь фильм якобы мечтал об играх с НХЛ, на самом деле боялся этих профессионалов как огня. Во-первых, он был против, чтобы на ЧМ 1970 года впервые в истории за сборную Канады выступили игроки с профессиональным статусом. А во-вторых, своей статьёй «Разве это хоккей?» в «Комсомольской правде», где он критиковал НХЛ, мог вообще угробить переговоры о Суперсерии 1972 года».

– «Малыш» Якушева цепляй! Цепляй, б…ь! – Крикнул я, когда «Як-15» опять прорвал наш «замок».

Хорошо, что судьи в этом 1971 году пока «сквозь пальцы» смотрят на мелкий фол, вот и сейчас Боря Александров лишь в последний момент притормозил прорыв реактивного спартаковца, зацепив его клюшкой за руку. Из-за чего нападающий красно-белых завозился с шайбой у левого борта и получил от меня хороший и смачный удар в корпус. Народ на трибунах возбуждённо взвыл, а «Як-15» обиженно посмотрел в мои честные глаза.

– Вставай Як, простудишься, – усмехнулся я и повёл свою пятёрку в атаку, которая, к сожалению, оказалась безрезультатной.

На первый перерыв в матче я шел, сильно запыхавшись, скрипя зубами от злости и весь мокрый от пота. Ведь первый период остался за москвичами 2: 1. По конец первой двадцатиминутки дальним броском отличился защитник «Спартака» Валентин Марков, и буквально через десять секунд от синей линии огорчил вратаря красно-белых Витю Зингера наш игрок обороны Серёжа Мошкаров. А я же весь период только и делал, что бегал и бил Якушева, два раза уронил Шалимова и один раз посадил на лёд Зимина. По этой причине сил что-то путёвое организовать в атаке не осталось.

– Михалыч, – я остановил на входе в раздевалку Боброва, пропустив вперёд всю остальную команду. – Перемен требуют наши сердца.

– Чего? – Не понял Всеволод Михалыч.

– Давай так, – я тяжело вздохнул. – Против пятёрки Шалимова выпустим Систухина и его весёлую компанию, я выйду против пятёрки Шадрина, а Федотов сыграет уже против слабейшей третьей пятёрки «Спартака», Гуреева вроде бы. И всем будет счастье.

– Зачем? – Упёрся главный тренер.

– Потому что мне в жизни неудобно делать две вещи, – я показал два пальца. – Это штаны через голову надевать и гоняться за реактивным Якушевым системы «Як-15». Или нам победа не нужна?

– Я правильно понял, что если внесу коррективы, то ты обещаешь, что победим? – Хитро усмехнулся Бобров. – Ты мне не юли, прямо скажи: да или нет?

– Отстоим честь завода, – пробухтел недовольно я, входя в воняющую едрёным мужским потом раздевалку.

Во втором периоде после смены очерёдности выхода пятёрок на лёд дела пошли веселее не только у меня, но и у всей команды. Принимать на корпус спартаковцев я стал меньше, зато играть больше. Кстати, тройка нападения красно-белых Зимин, Шалимов и Якушев обрадовавшись, что на площадку я теперь выхожу против других игроков, чуть-чуть расслабилась и пропустила шайбу от пятёрки Свистухина. Вновь дальний бросок защитника Мошкарова достиг цели, сравняв счёт 2: 2.

А потом, наконец, заработала и моя «пионерская команда». Всё началось в центре поля, где я «продавил» очень крепкого и неуступчивого чемпиона мира Володю Шадрина. Ведь законы физики вещь упрямая, у меня вес тела под сто кг, у Володи под восемьдесят, и при столкновении двух разных весовых категорий отлетела та, которая гораздо легче. Поэтому Шадрин лишь взглядом смог проводить мою разрезающую среднюю зону передачу.

В шайбу как коршун вцепился Боря Александров и ворвался в зону атаки. Один из защитников «Спартака» отжал его к левому борту, но оттуда «Малыш» вернул шайбу мне. И я метров с десяти без какого-либо сопротивления, сделав короткий замах, и вытащив второго защитника на себя, отдал шайбу на пустой угол ворот Скворцову. И Сашке осталось лишь подставить крюк клюшки, чтобы загорелся красный фонарь за воротами москвичей, 2: 3.

– Что ж ты раньше не сказал, что тебе удобней играть против пятёрки Шадрина? – Не то всерьез, не то в насмешку спросил меня Сева Бобров, когда мы уселись передохнуть.

– Это значит Михалыч, у кого-то из нас склероз рассеяно прогрессирует, – улыбнулся я.

– Хорошо разыграли, – похвалил главный тренер моих юных партнёров. – Но надо ещё поднажать.

«Сказано поднажать, сделано поднажать», – подумал я, когда в следующей смене, отправил в контратаку Сашку Скворцова.

– «Малыш» помогай, помогай! – Крикнул я, сам устремляюсь следом за правым крайним нападающим.

Скворцов же войдя в зону атаки и ускользнув от столкновения с более мощным защитником москвичей, сместился в правое закругление хоккейной площадки. Затем в доли секунды оценив обстановку, запустил шайбу по борту дальше за ворота Виктора Зингера, где первым подобрал её Александров. «Малыш» тут же отдал в центр, а я в касание шмальнул по воротам. Однако шайба предательски звякнула в штангу и улетела бы далеко влево, но зацепив по пути игрока обороны «Спартака» плюхнулась куда-то на пятак.