Текст книги "Дальний и Ближний (СИ)"

Автор книги: Вийя Шефф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 43

Глава 43

– Вы на мою пятую точку пялитесь? – злобно смотрю сверху на Тараса.

– Чего? – задумчиво поднимает глаза, словно не понимая о чём я.

– Вы здесь страховать стоите или на мою попу поглазеть? – повторяю вопрос.

– Знаете что⁈ Никто на вас не смотрит! – отпускает стремянку.

Взвизгиваю, она качается. Рухну вместе с ёлкой, макушку которой я сейчас украшала звездой.

Снова хватает руками, чтобы я не грохнулась. С осторожностью сажусь на верхнюю ступеньку, держась за поручни.

– У вас проблемы?

– С чего вы взяли?

– Простите, но я случайно подслушала ваш разговор с кем-то. Вы говорили с ним о знакомом, подписавшим контракт на службу в армии. Это важный для вас человек?

– Дурак он, а не человек, – отвернувшись в сторону.

Подробности Шип не расскажет. Знаю. Но в общих чертах…

– Разве армия это плохо? Глеб говорит, что она делает из соплежуев мужчин. И ему нравилось служить. Это и понятно. Он в семье военных вырос. Отец подполковник, дед генерал.

– Правильно он говорит. Но поступку этого человека я не могу дать объяснений, – присаживается на подлокотник кресла. – Он не просто в армию идёт, а в конкретное место просится. А там сейчас жарко. И не только потому, что пустыня кругом. Обстановка там накалённая…

– Вы про то, что в новостях показывают?

– Да.

– Ужас…

Ближний Восток. Там война идёт… Не знаю что в голове его знакомого, но он сумасшедший. Или отчаянный. Или отчаявшийся…

Поворачиваюсь к Тарасу спиной, чтобы спуститься. Нога промазывает мимо ступеньки, и я лечу вниз.

Шип успевает меня подхватить, и мы оба садимся на подлокотник. Я сверху. И ещё с силой, похоже, ему кое-что придавливаю.

– Слезьте, – сдерживает дыхание от боли.

– Извините, – подскакиваю. – Может лёд? – жалею, увидев, что загнулся.

– Нет, – выдыхает, поднимая на меня глаза.

Ну что ты за коряга такая, а? Больно же.

– Водички?

Смотрит ошарашено, из-за чего на лбу четко вырисовываются линии морщин.

– Поняла.

Водочки бы ещё предложила, для обезболивания.

Он уходит в ванную.

А мне стыдно. Прячу лицо руками.

Надеюсь, он не подумал, что я это специально? Просто высоты боюсь. В детстве с крыши свалилась. Благо, что ногами за лестницу зацепилась и повисла, а так бы шею точно сломала. С тех пор боязнь высоты.

Тарас выходит из ванной, к шее прижимает мокрое полотенце. Лицо красное.

– Не туда прикладываете.

– Я тебе сейчас им приложу к той точке, которую ты так оберегала от посягательства моих глаз пятнадцать минут назад, – грубо.

– Я же пошутила…

– А я нет! Запомни, мужчины в некоторых местах довольно хрупкие. И бить туда нужно при крайней необходимости.

– Я не специально, – надуваю обидчиво губы.

Можно подумать, я не знаю про вашу анатомию.

Глеб говорил, что в случае чего – бей по яйцам и тикай. Пока отпустит, ты далеко будешь.

Но я же случайно!

– Ладно… – вздыхает. – Бывает…

Вот! Понял всё-таки.

– Хотите, я обед приготовлю? – всё же чувствую себя немного виноватой.

Пусть отдохнёт немного.

Строгий взгляд из-под бровей.

– И ужин праздничный. Я селёдку под шубой умею готовить и оливье. Любите?

– Люблю, – без эмоций.

– Ну, простите… Я не хотела сделать вам больно…

– Вы прощены. И с вас шуба.

* * *

– А вам не кажется, что для двоих здесь слишком много еды? – ставлю очередной салат на праздничный стол.

– Ещё два дня впереди.

– Как шаблонно.

– Жизненно. Все так делают, кто не хочет в праздники у плиты торчать. В кино и передачи залипают. Помните, что в новогоднюю ночь главное украшение стола?

– Цветы. Кости! – пародирую.

– Телевизор, – лёгкая улыбка.

– Я давно поняла, что вы любите мультфильмы.

– Люблю. С детства.

– А новогодний какой любимый?

– Про мужичка шепелявого.

– И мой! Всё же мы перестарались, – окидываю взглядом стол. – Давайте, ребят из охраны позовём?

– Не положено. У них служба.

– А мы тех, что не на посту. Неудобно как-то… Мы празднуем, а они работают.

– Я тоже работаю.

– Вы совмещаете полезное с приятным. Так что зовите, – поправляю красную праздничную шапку на голове.

Хотела надеть ободок с огромным бантом, чтобы немного поднять настроение, но на моём сантиметре волос он смотрится инородно и по-дурацки.

Тарас достаёт рацию, чтобы связаться с охраной.

– А можно я? – играю бровями вопросительно.

Подумав, отдаёт.

– Помогите, убивают! – истошно кричу в неё, нажав на кнопку.

Быстро надеваю Шипу на голову такую же шапку, как у меня, всовываю в одну руку рацию, во вторую язычок-гуделку.

– Ты что творишь? – гневно. – Они ж сейчас при полном боекомплекте прибегут!

– Зато быстро и все. Не забудьте подудеть, – киваю на свисток.

И минуты не проходит, как в дом вламывается вся охрана с пистолетами в вытянутых руках. Суета и рассредоточение. Но увидев меня в норме, немного охреневают.

– С Наступающим! – дую в дудку.

Ну, ты чего⁈– пихаю локтём Шипа в бок.

Тоже дует, но без энтузиазма.

Парни опускают пистолеты.

– Давайте к столу, – развожу руками, приглашая.

Им неловко, переглядываются.

– Товарищ капитан…– тихо намекаю, чтобы только он услышал.

– За стол сели! – командует.

Быстро и без лишних разговоров усаживаются.

Я занимаю место во главе с одной стороны, Тарас с другой.

Ловлю его недовольный взгляд, готовый меня прибить, потому что я нарушила правила, а его выставила дураком перед подчинёнными.

Расслабьтесь, товарищ капитан! Новый год всё же. Побудьте хотя бы сегодня милым зайчиком.

Весь этот посыл я передаю ему молча, одними глазами.

Стол стоит рядом с ёлкой, замечаю под ней тот самый ободок, который мне не подошёл. Поднимаю и надеваю на ближайшего из парней. А он лысый и мордатый здоровячек.

Все ржут.

– Чиж, упадёт, – поправляет сползающее украшение сосед. – Я в сарае молоток и гвозди видел, надо забить.

Смеются.

Один Шип мрачнее тучи.

– Сними нахрен! – не сдерживается спустя несколько минут непрекращающихся шуточек.

И гробовая тишина.

Злобно свожу брови, глядя на него.

У Тараса мышца на лице дёргается.

– Мальчики, давайте выпьем, – стараюсь разрядить обстановку. – Правда, только сок. Но вам ведь всё равно алкоголь нельзя.

– За вами поухаживать, мадмуазель? – подхватывает графин, сидящий рядом симпатичный молодой парень.

Я даже их имён не знаю…

– Мне будет приятно, – соглашаюсь.

* * *

Шип курит на пороге, вглядываясь куда-то в темноту сада.

Подхожу сзади и присаживаюсь на краешек стоящего у стены плетёного кресла, кутаясь в пуховик.

Полночь прошла, и охрана разошлась по точкам.

– Вы не любите Новый год? – задаю вопрос.

Тихо ругается матом, испугавшись. Я подошла бесшумно.

– Люблю.

– Тогда почему такой смурной?

– А должен радоваться?

– Чуть-чуть бы не помешало… У вас есть семья?

– Есть. Мама, папа, брат. Как у всех.

– А детство у вас было?

– К чему эти вопросы?

– Просто, – пожимаю плечами. – Неужели вы и в детстве были таким серьёзным? Я не поверю. Наверняка верили в сказки и Деда Мороза.

– Верил. Лет до семи, – выбрасывает сигарету.

– А потом?

– А потом увидел, как мама ночью кладёт подарки под ёлку. И перестал.

– Но ребёнком-то вы не перестали быть. И сейчас в вас что-то от него есть, любите же вы за мультики. Выпустите его ненадолго.

– Выпустить? Некого выпускать. Мальчик, живущий когда-то во мне, в жизни столько дерьма повидал, что очень быстро повзрослел. А… – но передумывает продолжать. – Я вам подарок обещал, – достаёт из кармана пухлый конверт, перевязанный красной ленточкой. – Держите.

Дрожащими пальцами забираю. Быстро моргаю, чтобы не заплакать. Улыбаюсь, как ненормальная, и сбегаю в свою комнату.

Забираюсь на подоконник, включаю стоящий рядом торшер. Помедлив немного, разрываю бумагу и достаю стопку фотографий.

Глеб…

Гуляет с Диким, играют на площадке, стоит у машины.

Внутри всё вибрирует и сжимается от радости. Слёзы вырываются и стекают по щекам.

Провожу пальцем по его фото крупным планом.

Изменился немного. Небритый. И глаза пустые.

Целую.

Подожди, я скоро вернусь.

Глава 44

Глава 44

Слепо смотрю на террасу. С долей зависти.

Мишка с Ксюхой целуются, подбадриваемые выпитым алкоголем.

В груди ломит от болезненного спазма.

В горле ком от сдерживаемых слёз.

Мне так уже не светит…

– Внучок, ты решил нас углями вместо шашлыков накормить? – подходит дед и переворачивает начинающее пригорать мясо. – Что с тобой происходит? – вглядывается в лицо, прищурившись.

Дед всегда знает, когда у меня в жизни пиздец случается. С детства. Только взглянет, нахмурится – выкладывай, что стряслось.

И я рассказывал.

А он уму разуму учил.

У него большой жизненный опыт, через год семьдесят стукнет. Афган и Чечню прошёл, куча наград и звёзды генерал-майора лежат на погонах.

Но сейчас его слова не помогут.

– Ничего.

– Это ты матери ври. Она возможно и поверит. А я нет. Обещал на Новый год с невестой приехать, а сам с друзьями, – кивает на Миху и Ксюху.

– Нет больше невесты…– опираюсь спиной на столб навеса, под которым мангал стоит.

– Как это? – растерянно.

– Так это. Умерла от гриппа…

– Что-то ты херню какую-то несёшь, Глеб. Кто от гриппа умирает?

– А ты, дед, статистику посмотри. По шестьсот пятьдесят тысяч людей каждый год. Я тоже думал, что это просто сопли и температура.

– Ты поэтому контракт подписал? – с хитрецой исподлобья, размахивая пластиковой лопаткой над углями в мангале.

– Уже и про это знаешь? Быстро у вас докладывают, – кручу между пальцев зажигалку.

Курить бросил, а нервозность осталась, вот и кручу вечно что-нибудь в руках.

– А ты думал, я не узнаю? Мне военком в тот же день позвонил. И про нюансик твой тоже, – повертел с издёвкой рукой. – Ты понимаешь, куда лезешь?

– Понимаю. Но так надо, дед.

– Для кого надо?

– Для меня.

Так будет проще попасть в то подразделение, в которое я хочу. Если всё сложится, конечно.

– Девушка умерла, но ты-то нет! Любовь, конечно, сильное чувство. Только время пройдёт и забудется. Новую встретишь. Семью, деток заведёшь.

– Я другую не хочу, – чиркаю зажигалкой и смотрю на пламя. – Да и поздно. Я уже всё подписал.

– Блядь, Глеб! Это Сирия! Там воюют.

– И я буду, – тушу зажигалку и прячу в карман.

– А мать? Ей сказал?

– Нет. Завтра расскажу. Не хочу ей праздник портить. Она несколько дней готовилась.

– Она ж не поймёт. А виноваты мы с твоим отцом останемся, что армией своей голову тебе задурили.

– Я постараюсь деликатно.

– Деликатно… С твоей мамой это не пройдёт. Она тут истерила, когда ты ещё в Приморье хотел контракт подписать. Тогда говорила, что не для того тебя рожала, чтобы ты по частям кочевал. А ты в пекло собрался. Её ж инфаркт накроет.

– Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Просто симулирует. У тебя самого сейчас мясо сгорит, – показываю на шашлык.

Дед снимает шампуры с огня.

– Всё же подумай…

– Дед, я уже подписал, – напоминаю.

– Я помогу расторгнуть.

– Нет. Я так решил. И это окончательно. Уезжаю после праздников.

– А этого куда денешь? – указывает глазами на Дикого, бултыхающегося на спине в снегу.

– Хотел тебя попросить, чтобы взял к себе. У родителей – не вариант, они с мамой терпеть друг друга не могут. Мишка бы взял, но у него квартира съёмная, хозяйка не разрешает. А у тебя с ним вроде дружба.

– Ты понимаешь, что для него это будет стресс? – неодобряюще качает головой.

– Да. Я бы с собой взял, но у него должной дрессуры нет. Там другие навыки у собак нужны.

– Навыки выработать можно…– ворчит. – Ладно! Заберу. Вдвоём веселее будет.

– Втроём, – поправляю.

У деда огромный рыжий кот живёт. Но скорее это дед у него живёт, потому что Зевс чувствует себя полноправным хозяином дома.

– Да. Ох, чую, битва будет.

– Харе лизаться, я завидую, – развожу друзей руками, проходя мимо. – За стол пошлите.

У родителей гости. Друзья и коллеги по службе. Всем весело. Только мы с Мишкой и Ксюхой иногда переглядываемся, потому что знаем, что особого повода для праздника нет.

Поэтому в глазах друзей время от времени скользит грусть.

Они из-за меня в отпуск не поехали. А я с собой их взял к родителям. Хочу последние дни с близкими провести.

За столом шумно. Под алкоголь беседы идут бойко.

У меня впервые было желание нажраться до поросячьего визга, но смог проглотить только глоток шампанского. Не лезет. И еда тоже. Стол ломится, но мне почему-то не хочется.

Из-под стола вылезает голова Дикого и ложится мне на колено.

– Попрошайка, – отдаю ему кусочек шашлыка.

Исчезает под скатертью.

– Ты ему только не наливай, а то петь начнёт, – прикалывается Мишка.

– Перебьётся.

Люди празднуют.

А мне вздёрнуться хочется.

После двенадцати все дружно толпой вываливаются на улицу, запускать фейерверки.

Пристёгиваю к ошейнику Дикого поводок, чтобы от выстрелов не начал паниковать. Он бывал на охоте, но когда кругом взрывается, то он кипишует и теряет ориентиры.

Полюбовавшись всей феерией, решаю с ним пройтись.

Пес любопытно заглядывает под каждый куст или дерево, обнюхивает всё, что на пути попадается. Живой восторг в глазах.

Да, здесь частный сектор и для него каждый наш приезд в новинку.

Лается с собаками за заборами, которые почуяли постороннего представителя своей братии.

Из калитки одного из домов выходят четверо мужиков. Хорошо подпитые и шумные. Что-то не поделили между собой.

– Эй! – свист в мою сторону. – Закурить есть?

– Не курю, – понимаю, что это просто причина доебаться. – Сидеть, Дикий, – тихо приказываю.

Он подчиняется.

– В смысле не куришь? – приближается один из четверых, явно самый бесстрашный. – Курить не обязательно, а вот иметь при себе, чтобы дядю угостить – должен.

Зэковские какие-то замашки.

– Шли бы вы, дядя, мимо подобру-поздорову.

– Посмотрите, мужики, какой борзый, – обращается к друзьям.

Ржут.

– Шавку свою убери, и поговорим, как мужик с мужиком.

Оо, началось! Мне угрожать пытаются.

– А мне и с ней неплохо, – поглаживаю Дикого по голове, давая понять, что не боюсь.

Один шаг в нашу сторону, и пес срывается с места, агрессивно скалясь и лая.

Попробуйте, подойдите. Порвёт любого.

И меня этот факт заставляет улыбаться.

– Пошлите нахуй отсюда, – развернул всех самый наглый. – Тут психи одни живут.

Вот и валите!

– Идём, Дикий! – тяну пса по направлению к дому родителей.

Половина гостей уже разошлась.

Ксюха сонно хлопает ресницами, пытаясь смотреть передачу по телевизору.

– Идите в мою комнату, – толкаю Миху в бок.

– А ты куда?

– Посижу пока.

– О’кей, – уводит свою девушку спать.

Иду на кухню.

Бардак. Стопки грязной посуды. И всё это утром маме мыть.

Подумав, открываю кран и приступаю к мытью. Заодно займу себя. Через полчаса всё чистое и аккуратно составлено.

– Ого! – заходит на кухню подвыпивший отец, и осматривает мою работу. – Обычно в детстве ты в доме так всё вылизывал, когда косячил. Что сейчас? – подкуривает у приоткрытого окна.

– Обязательно должно что-то быть?

– Я ж тебя знаю, – с хитрой пьяной улыбочкой.

Медлю.

Хер с ним, всё равно узнает!

– Я контракт подписал, пятнадцатого уезжаю в учебку, а через месяц в Сирию, – выдаю правду.

В дверях звук разбившейся посуды.

Это мама уронила тарелки, которые несла на кухню.

– Ты что такое говоришь, Глеб? – оседает на стул, хватаясь за сердце. – Признайся, сынок, ты пошутил сейчас?

– Нет, мама… Я не шучу.

Глава 45

Глава 45

Слежу через стекло, как снег большими хлопьями застилает двор.

Устроившись на подоконнике, намеревалась почитать книгу, но красота за окном отвлекла внимание.

Жаль здесь нельзя ничего фотографировать, иногда картинки вокруг так и просятся в кадр.

Выйду отсюда, запишусь на курсы фотографии.

Интересно, в Благовещенске есть такие? Наверняка имеются.

Тарас идёт с пакетами от домика охраны. Очередная доставка продуктов.

Приглядываюсь к нему. Есть в нём что-то странное, но не могу уловить что именно.

Вроде обычный, но вот походка… Будто легче.

Оставляю закладку в книге и спускаюсь вниз. Я просила купить мороженое. В стаканчиках. И хочу его прямо сейчас.

Он раскладывает продукты по полочкам в холодильнике.

Непривычно, что он как домохозяйка почти всё делает. Но, по сути, ему тут заняться нечем, только командовать.

Я думаю, он так же, как и я, ждёт не дождётся окончания нашей ссылки, чтобы вернуться к нормальной работе.

– Привезли? – заглядываю в ещё нераспакованные пакеты.

– Что? – смотрит удивлённо.

– Я же просила, – ныряю на дно сумки.

Он словно не понимает о чём я.

– Тарас, деменцией вроде вам болеть рановато. Мороженое.

– Есть такое, – с улыбкой щёлкает пальцами и достаёт из морозилки упаковку.

Он улыбается… Широко и искренне. Так, что ямочки на щеках прорезают кожу.

А у меня мороз по спине.

Я никогда его такого не видела. Засмеялся всего один раз за три месяца, а тут – нате.

– У вас всё хорошо? – разрываю пакетик, наблюдая за ним.

– Да.

Улыбка не сползает с лица. И глаза искрящиеся. У Шипа таких не бывает. Обычно у него в них недовольство и надпись – как вы все меня задолбали.

А тут…

Не глядя, залезаю на высокий стул у барной стойки. Облизываю ледяное и сладкое мороженое.

Хмм… Не очень.

С Глебом мы ели вкуснее.

– На улице очень красиво, – киваю на окно.

– Да, сказка, – воодушевлённо. – В такую погоду гулять хорошо. Или на лыжах.

– А вы мне на залив обещали, но так и не сводили.

– Обещал, свожу, – опять улыбка. – Идите, собирайтесь.

– Серьёзно? – не верю своим ушам.

– Абсолютно! Одевайтесь потеплее, там может быть ветер.

Не доев мороженое, срываюсь наверх, чтобы собраться.

Свитер, колготки под джинсы. Шарф где-то должен быть, – роюсь в шкафу.

Вот он!

Тот самый, что Глеб подарил. И рукавички.

Через пять минут я при полном параде стою в ожидании Тараса у входной двери.

Наконец-то выйду за территорию моей индивидуальной тюрьмы с комфортными условиями.

Внутри всё трепещет от радости.

Шип выходит из кабинета, застёгивая в кобуру пистолет.

– Это обязательно?

– Да.

Ну, конечно… Вдруг меня кто-нибудь за забором караулит. Так и ждёт в сугробе, когда я выйду, чтобы убить.

Ой, да ну вас! – машу рукой и выхожу на улицу.

Глубокий вдох и дебильная радостная улыбка на всё лицо.

Кайф!

Легкие распирает от морозного свежего воздуха. До хрипоты. Кажется, ещё раз вдохну, и они лопнут, как воздушный шарик.

Необъяснимые ощущения.

Тарас выводит меня за ограду дачи, вниз по дороге между деревьев, занесённых снегом.

К ней примыкает дорожка, ведущая вниз по склону к заливу.

– Смотрите под ноги, – предупреждает Шип.

Поздно.

Делаю несколько шагов, поскальзываюсь и еду на жопе вниз по склону, как на горке. Разворачиваюсь назад, Тарас бежит следом, размахивая руками, тоже падает и следом за мной на пузе.

Торможу ногами о большой камень. Сзади налетает капитан. От толчка ударяюсь головой о валун. Не сильно, но ощутимо.

– Ай! – хватаюсь за лоб.

Переползает на коленях вперёд.

– Покажи, – убирает руку. – Шишка будет, – посмеивается.

Взгляд кошачий. Игривый. У Глеба такой был, а у Шипа никогда. Словно подменили человека.

Или он воспользовался советом и выпустил своего внутреннего ребёнка?

Сомневаюсь. Ему и так комфортно. У него есть власть. Над своими людьми. Надо мной. Не меняются люди резко.

Может, заболел?

Снимаю рукавичку и прикладываю ладонь к его лбу.

– Это вы зачем? – сводит глаза к переносице и поднимает вверх.

Смешит.

– Ведёте себя странно, – встаю на колени, а потом поднимаюсь.

Вся в снегу. Отряхиваюсь. Тарас помогает.

– И в чём моя странность? – убирает снег с моей шапки и смотрит внимательно в глаза.

– Вы почти не улыбаетесь, и вдруг такие перемены.

Призадумался. И меняет выражение лица на хмурое.

Но не надолго его хватило. Через пять минут опять лыбится.

– Вы влюбились, – высказываю догадку, подходя к кромке льда. – Надеюсь, не в меня?

– Возможно… И точно не в вас.

– Тогда в кого? Варламову?

– И не в неё тоже, – подходит ближе. – Я давно люблю одну девушку, – с теплотой в голосе.

И немного с грустью.

– А она?

– И она…

– Я рада за вас.

Неловкие взгляды.

Делаю несколько шагов в сторону и вглядываюсь вдаль.

Значит, он здесь тоже как в заточении. Где-то ждёт любимая женщина, ревнует и злится. Я бы так делала. И делаю, думая о Глебе.

Но есть одна большая разница. Он с ней может общаться, а я нет. Мне только сказали, что Морозов жив, здоров, бросил университет и занимается работой.

Всё-таки не стал учиться.

Эх, балбес…

Погулять долго не получается, на побережье ветер и мороз щиплет кожу. Я чувствую, как пальцы начинают замерзать. Даже рукавички не спасают.

– Пойдёмте домой. Холодно, – обращаюсь к стоящему в сторонке Тарасу.

Он мне не мешает, не отвлекает разговорами. Просто стоит и смотрит куда-то в сторону горизонта, скрытого пеленой снега.

Забраться наверх – нелёгкая задача. Съезжать вниз на заднице было гораздо проще. А в горку приходится хвататься за ветки деревьев вдоль дороги, чтобы подняться.

Пока добираемся, я вся мокрая под пуховиком и задыхающаяся.

– Секундочку…– приваливаюсь спиной к дереву, чтобы передохнуть.

Рановато такие нагрузки себе давать, у моего организма к концу дня заряд заканчивается, и я падаю без сил даже в состоянии покоя. А тут…

Сегодня " батарейка" сдохнет раньше. Главное, не на ходу. А то замру как кукла, у которой завод закончился. И придётся товарищу капитану меня на себе тащить.

Отдохнув, возвращаемся на дачу.

Я ухожу в свою комнату спать.

Просыпаюсь около девяти часов вечера.

Тихо.

Тарас обычно в это время новости смотрит.

Улавливаю его голос в кабинете.

Дверь немного приоткрыта. Он стоит у окна и разговаривает по телефону.

Вслушиваюсь.

– Мы же с тобой прекрасно знали, что он будет молчать… Пусть посидит в камере, там ребята знают, как расшатать психику для признания… Но, Тасс, теперь внутренники возьмутся за тебя. Ты затянул с арестом, дав время вывести деньги. Его жена с сыном уже улетели и получают лечение в американской клинике… Я понимаю твои благородные мотивы, но им похуй. Им нужна показательная порка. И боюсь, сейчас даже батя не поможет. За него тоже могут взяться. С его молчаливого согласия мы тянули с арестом Аксёнова…

Что?

Алексея арестовали?

Неужели это всё же он?

Я подозревала, что Тарас думает о его причастности к моему отравлению, но сомневалась.

Как экспериментальный препарат мог попасть к нему? Не думаю, что у него есть такой уровень доступа. Точно нет. Он работает в отделе где-то на краю света.

Но спорить не буду. Пусть сами разбираются.