Текст книги "Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов) (СИ)"

Автор книги: Виталий Иволгинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Под коричневой тканью, которая все еще сохраняла очертания человеческой фигуры, не было абсолютно ничего – через горловину Делия видела только внутреннюю сторону робы...

Четверо умерших и один при смерти

Самый зеленый город Соединенных Штатов уже пробудился ото сна. С раннего утра на улицах славного Портленда уже вступили в свои права автомобили – негласные, но признанные всеми горожанами короли улиц. Помимо автомобилистов, владельцы магазинов также недолго нежились в своих постелях и уже выходили на работу.

Гэлбрайт стоял у витрины продуктового магазина и от скуки пялился на вывеску, на которой рукой неизвестного художника хоть и несколько аляповато, но вполне правдоподобно были изображены сосиски и сыры, рядом с которыми лежали одинокий помидор и кочан капусты. Подобное сочетание продуктов служило двум целям – уведомляло потенциального покупателя о том, что тот может купить в этом месте, а также (что, по сути, являлось сутью всего рекламного искусства) вызывало у него чувство голода и желание купить это как можно скорее.

В конце концов Гэлбрайт все же не смог устоять перед очарованием рекламы и вошел в большие стеклянные двери. Взяв корзину из стопки, расположенной прямо у входа, он направился вглубь магазина, где незадолго до открытия невидимый для покупателей мерчендайзер разложил всевозможные мясные деликатесы. Бродя между полками, Гэлбрайт немного съёжился от холода в помещении – кондиционеры работали на полную мощность. Он не особенно опасался подхватить простуду, но всё же, с мокрой от пота шеей, он не мог сказать, что ему было очень приятно ощущать такую разницу температур.

Несмотря на богатый ассортимент, представленный в этом продуктовом магазине, Гэлбрайт не смог найти то, что искал. Ему просто нужно было быстро перекусить на ходу каким-нибудь вкусным сэндвичем, но в этом магазине, к сожалению, предлагались продукты только для домашнего застолья в кругу семьи. Поэтому Гэлбрайт, сожалея, что зря потратил время на посещение этого заведения, поставил корзину возле кассы и уже собирался уходить, как вдруг его внимание привлек тучный человек, стоявший возле отдела, где в пластиковых ящиках были навалены орехи. Этот господин, одетый в серый демисезонный плащ длиной до колен, украдкой огляделся по сторонам и, зачерпнув ладонью горсть арахиса, сунул руку в свой бездонный карман.

Гэлбрайт, будучи полицейским инспектором, не мог не проигнорировать такой факт нарушения закона. Он обменялся взглядами с продавцом, молодым парнем, который стоял за прилавком со скучающим видом. После этого Гэлбрайт быстро подошел к нарушителю закона и, стараясь придать своему голосу как можно более суровое выражение, сказал:

– Ну-ка, молодой человек, покажите мне, что у вас в карманах!

«Молодой человек» выглядел старше самого Гэлбрайта лет эдак на десять, но суть подобного обращения заключалась в том, чтобы застать преступника врасплох, что инспектору удалось в совершенстве. Толстяк в плаще потрясенно обернулся и уставился на Гэлбрайта своими крошечными глазками, которые, казалось, пытались спрятаться посреди складок жира на его широком лице.

– Кто вы такой, чтобы так говорить со мной? – человек, застигнутый на месте преступления, пытался скрыть свой страх под маской грубости.

– Это не имеет значения, – спокойно ответил Гэлбрайт, – попрошу вас положить орехи обратно.

– Какие ещё орехи? О чем вы говорите? – с этими словами толстяк отступил на шаг назад, всё ещё держа руку в кармане плаща.

– Я не хочу применять силу, поэтому рассчитываю на вашу добросовестность, – сказал инспектор, не повышая голоса.

Тучный и неуклюжий мужчина трусливо прислонился спиной к стеллажу с консервами, стоящему у него за спиной. Консервные банки грохнулись на бетонный пол магазина, и вор чуть было не поскользнулся на банке с консервированными ананасами.

– Что вам от меня нужно? – теряя самообладание, воскликнул мужчина в плаще, балансируя на одной ноге.

Вместо ответа Гэлбрайт вытащил из-за пазухи свое полицейское удостоверение и невольно улыбнулся, когда увидел, как вытянулось лицо толстяка, который сумел-таки сохранить равновесие посреди разбросанных консервов. Поняв, с кем ему пришлось иметь дело, толстяк наконец-то достал из кармана эту злополучную горсть жареного арахиса и уже собрался было уходить, но властный окрик инспектора «Стоять!» заставил его застыть на месте.

– Ваше имя? Адрес? Место работы? – на автомате Гэлбрайт произнес обычную для таких случаев скороговорку.

– Ирлес... Меня зовут Ирлес Нахт, – словно провинившийся школьник, начал отчитываться этот жалкий человек.

– В огороде бузина, а в Ванкувере граф, – язвительно процитировал инспектор какую-то пословицу.

Гэлбрайту было трудно сдержать свой взрыв веселья – на этого магазинного воришку невозможно было смотреть без смеха. Когда Ирлес уже объявил свое место работы, Гэлбрайт вдруг услышал свое имя и обернулся – в дверях магазина стоял мужчина, который выглядел лет на пять моложе самого инспектора.

– Что, Гэлбрайт, карманника подцепил? – жизнерадостно сказал этот парень, подходя к ним.

– Как видишь, приятель, – ответил Гэлбрайт, стараясь не расслабляться на глазах у Ирлеса.

– Эй ты, старикашка! – молодой человек повернулся к вору. – Тебе так трудно законно приобрести эти несчастные орешки?

Гэлбрайт попытался сдержать своего экспрессивного друга, но тот уже подошел вплотную к трясущемуся от страха толстяку и схватил его за воротник.

– Слушай меня, дурачьё, – злобно прошипел он прямо в лицо магазинному вору, – воровство – это грех! Разве тебя не учили этому в детстве?

В ответ Ирлес издал едва слышный хрип, и молодой человек ещё сильнее сжал его шею.

– Ты плохой ученик! – продолжил он. – Если ты не усвоишь мой урок, я тебе моргалы выколю!

Сказав это, друг Гэлбрайта выставил вперед мизинец и указательный палец правой руки. При виде этого жеста глаза толстяка едва не вылезли из орбит.

– Остановись, ты же полицейский! – крикнул Гэлбрайт, всерьез испугавшись за судьбу вора.

– Как хочешь, – с явным раздражением сказал молодой человек.

Он отпустил Ирлеса Нахта, который не преминул воспользоваться возможностью покинуть магазин от греха подальше. Глядя вслед удаляющемуся человеку в плаще, Гэлбрайт положил руку на плечо своего друга.

– Бог с ним, Фаркрафт. Конечно, я не позволил ему совершить кражу, но и сажать его в тюрьму тоже не собирался.

– Как бы я хотел дать ему пинка на прощание, чтобы он, сарделька варёная, усвоил наконец что воровать нехорошо...

В спокойном голосе этого человека чувствовалась внутренняя сила. «Как у тигра, повелителя джунглей», – невольно подумал инспектор.

– Ты действительно этого хочешь? – Гэлбрайт сделал вид, что принял эти слова за чистую монету.

– Я пошутил, – сразу расслабился Фаркрафт.

Выходя из прохладного помещения продуктового магазина, Гэлбрайт не смог удержаться от взгляда на продавца. У парня за кассовым аппаратом было выражение лица, чем-то похожее на то, которое бывает у зрителя в кинотеатре, когда на экране происходит что-то остросюжетное. Очевидно, он никогда раньше не был свидетелем того, как магазинный вор получает по заслугам...

– Взгляни на это! – вдруг услышал Гэлбрайт голос своего друга

Фаркрафт вытащил из кармана газету и протянул её инспектору, который немедленно взял ее в руки.

– Зачем ты мне показываешь... – Гэлбрайт вопросительно посмотрел на него.

– ...самые свежие новости! – перебил его Фаркрафт. – Не моргай глазами, прочти что, и все будет ясно.

Гэлбрайт бегло просмотрел текст. Представленная с характерным журналистским пафосом история об аварии, после которой тяжелораненая жертва была доставлена в больницу, не произвела на мужчину никакого впечатления.

– Кто-то разбил свою машину, что такого необычного? – спросил инспектор, поднимая слегка разочарованные глаза на своего друга.

– А ты только взгляни на его фамилию, – Фаркрафт ткнул пальцем в газету

Гэлбрайт прочитал газетную статью чуть внимательнее. Жертвой этой аварии оказался аптекарь, фамилия которого всего на две буквы отличалась от названия некоего английского города...

– Да какая мне разница? Я никогда не встречал этого человека, – резковато воскликнул инспектор.

– Но я-то его знаю, – улыбнулся его собеседник, – не по-дружески, конечно, но по долгу службы. Ты помнишь как два года назад я ездил за город, чтобы задержать одного инфантильного чудака?

– Хм... Я кое-что припоминаю, – задумчиво произнес Гэлбрайт, – ты тогда сказал мне, что дело было довольно грязным.

– А каким еще может быть дело, в котором замешан маленький ребёнок? – холодно изрёк Фаркрафт.

И Гэлбрайт вспомнил. Да, был случай, как в их полицейское управление поступила жалоба из пригорода о том, что сосед некоего фармацевта подозревается в домогательствах к его несовершеннолетней дочери. Они тогда послали туда фургон с пятью полицейскими и назначили на это дело инспектора Фаркрафта, с которым у Гэлбрайта сейчас как раз был этот разговор...

– Ну да, ублюдка задержали, и что с того? – Гэлбрайт все ещё не мог понять, чем так возбуждён его друг.

– Мне просто кажется странным, – начал Фаркрафт, – что через некоторое время после этого случая с отцом этой девочки произошел несчастный случай.

– Ах, опять эти твои заскоки на мистике, – вздохнул Гэлбрайт, – помнится, ты болтал что-то о каком-то духе...

– Дух Возмездия, да, – кивнул Фаркрафт, – но я думаю, тебе следует навестить этого джентльмена.

– Ты хочешь, чтобы я бросил все свои дела и поехал в больницу? – поморщился инспектор.

– Не ври, последнюю неделю ты ничем не был занят, – справедливо заметил Фаркрафт.

Гэлбрайту пришлось согласиться с этим утверждением.

– Ладно, ладно, по старой дружбе... – будто бы делая одолжение, произнес он. – Но позволь мне спросить, какая тебе польза от того, что я расскажу по возвращению?

– Польза? – удивился Фаркрафт. – Честно говоря, я сам этого не очень понимаю. Знаешь, у меня такое чувство на душе...

Фаркрафт, не сумев выразить свои мысли в понятной другу форме, пожал ему руку и, сказав на прощание «Ни пуха ни пера!», перешел дорогу и зашел в небольшое кафе – видимо, ему хотелось омочить пересохшее от волнения горло. А Гэлбрайт, послав ему в спину полный недоумения взгляд, встал спиной к стене продуктового магазина и принялся внимательно изучать газету. Изучив как следует заметку об аварии, он запомнил адрес больницы, куда была доставлена жертва, и, выйдя на оживленное шоссе, поймал такси. Гэлбрайт задумался о том, что вызвало беспокойство Фаркрафта. Он воспринял слова своего друга о некоем духе мести как мистическую чушь, в которую сам бы никогда не поверил. Здесь явно было замешано что-то иное...

Вскоре Гэлбрайт решил, что лучше не ломать голову над тем, что находится за пределами его понимания. Он просто сказал себе, что, возможно, у него просто нет необходимой информации, и именно из этого обстоятельства проистекает ореол таинственности всей этой ситуации. Поэтому, не зная, что еще предпринять, инспектор решил завязать разговор с таксистом, но из этого мало что вышло, потому что водитель, в машину которого он сел, был на редкость мрачен и не особенно горел желанием общаться с пассажиром. Поэтому Гэлбрайт, который в ответ на свой наводящий вопрос о погоде получил лишь сухое «Я жив, и это главное», решил, что лучше будет просто посмотреть в окно.

Наконец, машина доставила инспектора в Портлендский адвентистский медицинский центр, где находился фармацевт, пострадавший в утренней аварии. Гэлбрайт расплатился с таксистом и направился к парадным дверям больницы. К нему тут же подбежала женщина, одетая в форму сестры милосердия.

– Сестра, вы не знаете, куда поместили мистера по фамилии Йонс? – обратился к ней инспектор.

– Вы имеете в виду того, который пострадал в аварии сегодня утром? – спросила женщина.

– Да, конечно, – нетерпеливо сказал Гэлбрайт

– Его определили в хирургическое отделение, это на втором этаже.

– Я смиренно благодарю вас, сестра.

– Подождите, сегодня не приемный день!

Гэлбрайт показал ей свое полицейское удостоверение и решительно вошёл во входные двери. Сестра милосердия последовала за ним с молчаливым недовольством. Поднявшись на второй этаж, Гэлбрайт встретил какого-то врача и попросил его сказать ему, в какой палате лежит нужный инспектору человек. Врач, сказав ему, что беспокоить этого пациента крайне нежелательно для его здоровья, проводил Гэлбрайта до нужной двери и, приложив палец к губам – видимо, это был знак, чтобы тот не повышал голос в палате – впустил его внутрь.

Гэлбрайт увидел огромного и коренастого немолодого мужчину, который лежал на больничной койке под белым одеялом. Его мощная грудь медленно вздымалась от шумного дыхания. Посетителю показалось, что мистер Йонс немного похож на старого медведя, который вот-вот впадет в спячку. Возможно, инспектора натолкнуло на подобную мысль странное выражение лица этого человека – левая сторона лица бедняги онемела, из-за чего его рот искривился в ужасной гримасе.

– У него паралич Белла, – прошептал доктор Гэлбрайту.

Инспектор даже не повернулся в сторону медика – вместо этого он тихо приблизился к больничной койке, стараясь ступать как можно тише.

– Мистер Йонс, – стараясь не повышать голос, обратился он к мужчине, лежащему на кровати, – я из полиции Портленда...

– Полиции, – вдруг послышался глубокий бас пациента, который, не мигая, продолжал смотреть в потолок.

Гэлбрайт ожидал услышать от него ещё хоть что-нибудь, но, видимо, мистер Йонс просто отреагировал на это волнующее слово и автоматически повторил его. Постояв так с минуту, посетитель повернулся и вышел из палаты.

– Мы постараемся приложить все свои усилия, но в лучшем случае он не сможет мыслить здраво, – сказал доктор. – На самом деле он не был серьезно ранен – на его теле не было обнаружено никаких повреждений, но у него серьёзные проблемы с психикой...

– Могу я позвонить отсюда? – Гэлбрайт прервал эту малоинтересную для него тираду.

– Да, конечно, телефон в конце коридора.

По голосу врача было видно, что он рад узнать, что полицейский уже закончил свой визит и скоро покинет больницу. Гэлбрайт подошел к телефону, размышляя по пути, куда бы ему позвонить, чтобы Фаркрафт определенно мог ответить ему. Его определенно сейчас не было дома, и вряд ли ему что-нибудь было нужно в полицейском участке в это время... В конце концов, Гэлбрайт решил позвонить в кафе, куда, как он помнил, его друг зашел после их встречи в магазине. И он не ошибся – спросив, может ли владелец позвать Фаркрафта к телефону и получив «Да, подождите немного», Гэлбрайт оживился. Через полминуты его друг взял трубку.

– Здорово, приятель, это ты?

– Привет, сейчас я нахожусь в Портлендском адвентистском медицинском центре.

– Спасибо, что исполнил мою прихоть.

– Не знаю, расстроит ли тебя то, что я скажу, но, короче говоря, мистер Йонс получил повреждение мозга.

– Мои соболезнования... Так ты узнал что-нибудь из его уст?

– Всё, что он смог сказать, лишь как попугай повторить за мной слово «полиция». Мне показалось, что это оттого, что у него была какая-то психическая травма, связанная с этим.

– Ну, ну, если бы ты был отцом маленькой девочки, ты был бы ещё не так расстроен, когда твою... Кхм-кхм...

– Это совсем вылетело у меня из головы.

– Ах ты дырявая башка. Ладно, чёрт с ним. Кстати, как ты догадался, что я в кафе?

– Я видел, как ты туда зашёл.

– И ты подумал, что я застрял здесь надолго? Ха-ха, ты был совершенно прав.

– Что ж, удачи с этим.

– Мы еще встретимся!

Гэлбрайт повесил трубку. И в самом деле, увлекшись изучением газеты, он совершенно забыл о том, что Фаркрафт помимо всего прочего напомнил ему о прошлогоднем инциденте. «Ладно», – подумал он, выходя на улицу, – «я выполнил просьбу моего друга, так что же дальше»? Инспектор спросил сестру милосердия, где здесь остановка общественного транспорта...

Добравшись до ближайшей к полицейскому управлению автобусной остановки, Гэлбрайт вышел из автобуса и, размяв затекшие от стояния ноги (все места были заняты), сразу же направил их туда.

Щурясь от солнечного света, Гэлбрайт подошёл вплотную к фасаду трехэтажного здания, выходящего на величественную зеленую площадь. Он протянул руку к медной ручке двойной двери, но в следующую секунду ему навстречу вышел сержант в синей фуражке на голове. Гэлбрайт резко шагнул в сторону, уступая ему дорогу, но молодой человек замер на месте и посмотрел на инспектора, слегка прищурившись.

– Добрый день, мистер Гэлбрайт, – сержант поднес руку к фуражке.

– Привет, Соссюр, – ответил инспектор с некоторым недоумением.

– Вас желает увидеть господин главный инспектор Сеймур, – сообщил он бодрым тоном

Услышав это, Гэлбрайт невольно пал духом.

– По какому такому поводу? – спросил он молодого человека слегка запинающимся голосом.

– Он ждет вас в своем кабинете, – Соссюр проигнорировал его вопрос и пошел дальше.

Гэлбрайт не смог отказать себе в удовольствии проследить взглядом этого жизнерадостного молодого человека, который, на ходу надевая свою фуражку, быстро шёл вверх по улице, слегка наклонив вперед свою кудрявую голову. «Интересно», – подумал Гэлбрайт, – «отчего этот молодой человек так счастлив»...

Инспектор вошел в двери полицейского управления, но он не спешил сразу подниматься наверх – для начала он решил проверить правдивость слов сержанта и заглянул в комнату дежурного офицера, где обнаружил старину Полинга, который, как всегда, сидел за своим столом. В этот момент он наливал себе кофе, а чуть поодаль на диване у окна дремали двое полицейских. При появлении инспектора Полинг слегка вздрогнул и, поставив кофейник на стол, поднял голову.

– Простите, я действительно нужен господину главному инспектору Сеймуру сейчас? – спросил Гэлбрайт старика.

– Конечно, – ответил дежурный офицер, – или вы забыли, что сегодня заседание по делу Фаркрафта?

– Что? – услышав имя своего друга, Гэлбрайт оживился.

– Все остальные уже в кабинете главного инспектора, только вас не хватает, – старик моргнул два раза, будто от яркого света.

– Почему меня никто не предупредил об этом заранее?

– Я хотел, чтобы Дэвид уведомил вас, – сказал Полинг, имея в виду своего помощника, – но господин главный инспектор Сеймур убедил меня не беспокоить...

Гэлбрайт не стал выслушивать старика до конца и покинул кабинет дежурного офицера. Надо же, Сеймур специально не предупредил его заранее о важной встрече. Похоже, господин главный инспектор хотел выставить своего сотрудника идиотом, который якобы вечно не у дел. С этими мыслями Гэлбрайт взбежал по лестнице на второй этаж и первым делом вбежал в свой собственный кабинет. Беспорядок, царивший на письменном столе, указывал на то, что владелец не прикасался к своим бумагам уже несколько дней, но инспектора это не волновало – сняв свой светло-серый пиджак, он повесил его на спинку стула и, поправив галстук, вышел обратно в коридор.

Подойдя к двери, ведущей в кабинет главного инспектора, Гэлбрайт немного поколебался. Переведя дыхание, он тихо постучал и, осторожно приоткрыв дверь, просунул голову внутрь. Как и следовало ожидать, во главе письменного стола из красного дерева восседал сам господин главный инспектор Сеймур. Ему было около пятидесяти лет, но его аккуратно зачесанные назад черные волосы и тщательно выбритое лицо делали его моложе. Под его строгим черным сюртуком виднелась белая манишка с галстуком кофейного цвета.

Сеймур, казалось, не заметил, как вошел инспектор. Он даже не оторвал глаз от открытой папки, лежащей перед ним, лишь слегка приподнял брови и перелестнул страницу – было очевидно, что этот документ вызывал у него неподдельный интерес. Гэлбрайт пожал плечами и направился к длинному столу, на котором стояли графин с водой и четыре полных стакана.

Он отодвинул свой стул и собрался было сесть, но в этот момент господин главный инспектор оторвал взгляд от документов и сделал знак всем присутствующим встать со своих мест. Остальные участники совещания, которыми были инспектор Фаркрафт, медик Морис и молодой лейтенант Нелиссен, немедленно подчинились. Сеймур поднялся со своего места и, вежливо кашлянув, заговорил:

– Итак, джентльмены! – он поднял свою анемичную руку. – Настоящим я объявляю заседание открытым. Предоставляю инспектору Фаркрафту возможность кратко изложить факты.

После этих слов Сеймур опустился в глубокое кресло и легким кивком головы подал знак молодому инспектору. Фаркрафт вытащил из-под стола свой черный кожаный портфель и, открыв его, вытащил из него толстую папку. Гэлбрайт принял из рук своего друга увесистую стопку белоснежных листов формата А4 и начал их просматривать. Они были сверху донизу покрыты машинописным текстом. Типографская краска еще не высохла и поэтому немного размазалась под пальцами Гэлбрайта. Все остальные тоже получили по стопке бумаг, и Фаркрафт, закончив раздачу, вернулся на свое место и встал рядом со своим стулом.

– Внимание, джентльмены, не спешите читать эти бумаги, – сказал инспектор, заметив, как медик Морис начал нетерпеливо перелистывать страницы.

Все присутствующие оторвали глаза от стопки бумаг, лежащих перед ними, и с интересом уставились на молодого инспектора. Гэлбрайт не мог не заметить, как Фаркрафт прикусил губу и смутился, когда толстый Морис шумно зевнул, прикрыв рот рукой.

– Итак, – начал Фаркрафт немного нерешительно, – на повестке дня у нас стоит одно дело. Бумаги, которые я вам роздал, представляют собой ксерокопии черновиков моего материала, который я пишу в рамках расследования. Сейчас я хочу вкратце донести до вас суть этого дела, а с деталями вы ознакомитесь в удобное для вас время.

После этих слов Фаркрафт протянул руку к графину, стоящему посреди стола, и налил себе полный стакан. Выпив воду залпом, инспектор поставил ее на стол и, вытерев губы тыльной стороной ладони, внимательно оглядел собравшихся.

– Все началось примерно в начале июля. Первая смерть была зарегистрирована через пять дней после Дня независимости Соединенных Штатов Америки.

– Вы забыли упомянуть, где это произошло, – перебил его медик Морис.

Фаркрафт бросил на толстяка недовольный взгляд и продолжил.

– Специально для мистера Мориса я объясняю, что все четыре случая произошли в разных местах нашего города. Сначала я назову вам имена жертв – Теодор Бекель, Пенелопа Конвей, Александр О'Брент и Деннис Лэнг.

Гэлбрайт заметил, что, когда Фаркрафт произносил третье имя, в его голосе прозвучали нотки враждебности, как будто он говорил о каком-то низменном и презираемом человеке. Перечислив имена, его друг вернулся к своему обычному беспристрастному тону, но инспектор почувствовал, как тому было трудно сдерживать свой гнев.

– Прежде чем начать рассказ, я вынужден сделать небольшое отступление. Я бы ни за что не объединил эти четыре смерти под одной крышей, если бы не один любопытный факт – имена всех жертв были греческого происхождения.

Сказав это, Фаркрафт перевел дыхание, словно собираясь с силами. Морис скривил рот и сказал с заметным раздражением:

– Вы опять несете свою сверхъестественную чушь!

Это замечание привело молодого инспектора в ярость. Глядя на медика и стараясь сохранить официальный вид человека, выступающего на совещании, Фаркрафт сказал:

– Если мистер Морис полагает, что я придаю этим смертям какую-то антинаучную форму, то пускай он продолжает так думать, но лично я не собираюсь прекращать свое расследование.

В этих словах Фаркрафта чувствовалось, что он конкретно устал от замечаний толстяка – несомненно, он уже ненавидел его всем сердцем. Медик невольно опешил от этих слов, но, встретившись взглядом с господином главным инспектором, смог проглотить упрек и даже попытался сделать безразличное лицо, что у него не очень хорошо получилось.

– Я попрошу инспектора Фаркрафта вернуться к изложению его дела, – заговорил господин главный инспектор.

После этих слов он внезапно повернул голову к Гэлбрайту. Взгляд Сеймура был странный, как будто полный скрытого веселья. Гэлбрайт невольно поежился – казалось, глаза главного инспектора говорили ему «Учись на ошибках своего друга, контролируй свои эмоции!».

Фаркрафт же был более чем доволен эффектом, который произвели его слова на Мориса. Взяв себя в руки, он вернулся к своей речи.

– Итак, начну по порядку. Первой жертвой стал Теодор Бекель, уборщик в «Юнион Уэй». На первый взгляд, то, что с ним произошло, было не более чем несчастным случаем – возвращаясь домой с вечерней смены, бедняга попал под машину.

– Где это произошло? – спросил главный инспектор.

– Прямо на пешеходном переходе перед торговым центром, – вежливо ответил Фаркрафт, – смерть наступила мгновенно, колеса машины превратили его голову в кашу из костей и крови.

Внезапно в кабинете раздался тихий крик. Все повернули головы в сторону Нелиссена – лицо лейтенанта приобрело мертвенно-белый оттенок. Молодой человек быстро заморгал и открыл рот, но не мог произнести ни звука.

– Что с ним? – еле слышно пробормотал Гэлбрайт себе под нос.

Эти слова не остались незамеченными дородным медиком, который тут же наклонился к инспектору.

– Гематофобия, парень боится одного упоминания крови, – громко храпя, прошептал Морис Гэлбрайту.

«И как только таких юнцов берут на работу в полицию», – подумал Гэлбрайт, глядя на Нелиссена. Молодой лейтенант наконец смог взять себя в руки и, сглотнув слюну, посмотрел на Фаркрафта, по лицу которого было видно, что тот был крайне недоволен реакцией молодого человека на его рассказ. Тут господин главный инспектор Сеймур снова заговорил.

– Как вам удалось опознать тело? – обратился он к Фаркрафту.

– Понять, что тело принадлежало пятидесятилетнему уборщику «Юнион Уэй», было детской забавой – к его рабочей форме был прикреплен значок с надписью «Т. Бекель».

– Очень хорошо, – казалось, Сеймуру понравилась логика этого объяснения, – что было дальше?

– Теперь приступим к описанию случая со второй жертвой – Пенелопой Конвей, двадцатилетней продавщице в магазине беспошлинной торговли, специализирующуюся на всевозможных порошках – стиральных, от насекомых и тому подобных.

Гэлбрайта немного позабавило то, как Фаркрафт преподнёс своим слушателям профессию этой женщины – складывалось ощущение, что его друга так и подмывало назвать покойную метким словом «повелительница порошков», но официальный стиль, которого он вынужден был придерживаться, не позволял ему ввести подобные слова в свою речь.

– Продавщица была найдена мертвой в своей квартире, её тело было обнаружено её собственной тетей, которая пришла к ней, чтобы подарить ей некую книгу, рассказывающую о древнегреческих мифах.

– Причина смерти? – сухо спросил Сеймур.

– Это сложный вопрос с медицинской точки зрения, – вздохнул рассказчик, – на теле погибшей не было обнаружено никаких признаков насилия или видимых телесных повреждений.

– Что-то подсказывает мне, что тут имело место быть отравление, – высказал Морис свою догадку вслух.

– Вы думаете, что Пенелопа Конвей покончила с собой? – похоже, Фаркрафту не понравилось это предположение

– Я не видел труп этой женщины, откуда мне знать наверняка? – медика задели слова инспектора. – Я просто строю предположения.

Гэлбрайту было немного забавно наблюдать, как толстяк, который ранее перебивал Фаркрафта, теперь сам начал оправдываться перед молодым инспектором. Его невольно охватило чувство гордости за своего друга.

– Во что была одета женщина, когда было обнаружено её тело? – неожиданно задал вопрос Сеймур.

Этот вопрос смутил Фаркрафта, который начал рыться в карманах своего пиджака, прежде чем ответить. Секунду спустя он поднял голову, и Гэлбрайт заметил, что щеки его друга покрылись легким румянцем смущения.

– Ну... На покойной было легкое белое платье, – пробормотал он, запинаясь, – стянутое атласной лентой.

– Во что она была обута? – неумолимо продолжал спрашивать господин главный инспектор.

– У продавщицы на ногах были альпаргаты с завязками вокруг щиколоток, – ответил Фаркрафт, глядя вниз.

«Как будто смущение молодого человека доставляет Сеймуру удовольствие», – подумал Гэлбрайт, глядя на главного инспектора, лицо которого выражало одновременно интерес и скрытую веселость.

Нетрудно догадаться, что Фаркрафту хотелось как можно быстрее уйти от темы покойной продавщицы. Несомненно, дело было в том, что, будучи холостяком, ему было трудно отвечать на вопросы господина старшего инспектора относительно предметов женского гардероба. Поэтому он немедленно перешел к описанию следующего несчастного случая.

– Далее речь пойдёт о тридцатидвухлетнем Александре О'Бренте, – продолжил он свою речь, – он был, как бы помягче выразиться... – Фаркрафт сделал паузу, подыскивая слова.

«Кем был этот человек при жизни, если полицейский испытывает смущение, пытаясь описать его?» – думал Гэлбрайт, рассеянно прислушиваясь к тому, что происходило в кабинете старшего инспектора.

– Он был проводником ночных фей, – выдавил из себя его друг.

Гэлбрайт понял, какую профессию имел в виду Фаркрафт, и решил прийти ему на помощь.

– Пимпф, он был пимпфом, – впервые за всё время этого заседания он подал свой голос.

Все присутствующие дружно повернули головы и в изумлении уставились на инспектора. В кабинете воцарилась тишина, но он только улыбнулся в усы.

– Вы, наверное, оговорились, – заметил Морис с дрожью в голосе.

Гэлбрайт не ответил медику, лишь кивнул в сторону Фаркрафта, как будто говоря всем остальным прислушаться к его другу и не обращать на него никакого внимания. Положив руки на стол, инспектор подумал, что если бы кто-нибудь из присутствующих разделял его предпочтения в музыке, то никому бы и в голову не пришло удивляться его фразе.

– Я хочу добавить, – после минутной паузы продолжил докладчик, – что мистер О'Брент был родом из Атланты, штат Джорджия, где до этого он работал кассиром в ресторане быстрого питания «Чик Фил Эй».

– Ха, – внезапно перебил его Нелиссен, – сначала этот недоучка продавал курочек поджаренных, а потом переключился на цыпочек наманикюренных!

Видимо, этой пошлой шуткой молодой лейтенант хотел разрядить обстановку, но успеха в этом ему добиться не удалось – все сидящие за столом хранили молчание и неодобрительно смотрели на молодого человека. Фаркрафт был недоволен больше всех – казалось, еще немного, и он подойдет к лейтенанту и схватит его за шею. Но, к облегчению Гэлбрайта, его друг смог взять себя в руки.

– Определить, от чего умер Александр О'Брент, было несложной задачей, – продолжил Фаркрафт, – его тело было найдено в номере «Истсайд Лодж», куда его вызвала одна из его подчиненных.

– Имя девушки лёгкого поведения? – спросил Сеймур, чеканя слова.