Текст книги "Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов) (СИ)"

Автор книги: Виталий Иволгинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Этюд в вечерних тонах

Джо завели в маленькую комнату с серыми стенами, в которой кроме стола и двух стульев больше ничего не было. Охранник слегка подтолкнул заключенного в спину и, убедившись, что тот послушно сел на ближайший к выходу стул, закрыл за собой дверь. Мрачные мысли витали в голове Джо. Он отбывал наказание в этой тюрьме целых два года, и это составляло лишь одну девятую всего срока. За это время он почти забыл, каково это – быть свободным, дышать свежим воздухом и свободно общаться с другими людьми...

В голову Джо закралась безумная мысль, что его вызвали в эту комнату для того, чтобы освободить отсюда пораньше, но здравый смысл подавил эту мысль. С тех пор, как охранник вышел за дверь, прошло восемнадцать минут. Джо, хотя и привык к долгому и утомительному сидению в камере, уже устал сидеть на этом жестком стуле, и ему хотелось встать – не для того, чтобы выйти, а просто размять затекшие ноги, – как вдруг входная дверь, которая располагалась сразу позади его стула, открылась, и заключенный услышал размеренные шаги за своей спиной.

Незнакомец обошел стол и сел на стул напротив Джо. Заключенный начал разглядывать этого мужчину. На вид ему можно было дать лет тридцать с небольшим, ну максимум сорок. У него были короткие чёрные волосы и аккуратные усики под орлиным носом. Он был одет в серый и явно поношенный пиджак, под которым виднелась белая рубашка в черную клетку. Вид этого мужчины дополнял изящный чёрный галстук, висевший на его шее. Поведение незнакомца, или, скорее, то, как уверенно он держался, могло свидетельствовать о том, что ранее ему довелось служить в армии.

Джо, скучавшему в стенах этого унылого места, хватило всего двух минут, чтобы в общих чертах понять, кто сидит перед ним. Впрочем, незнакомец не спешил начинать разговор – автоматически произнеся сухое приветствие, он стал молча сидеть на стуле и просто смотрел на пленника, явно чего-то ожидая. Наконец он нарушил повисшее в душном воздухе молчание:

– Итак, я имею честь видеть перед собой Джордана Тёрлоу, того самого человека, который два года и пять месяцев тому назад был приговорен окружным судом Соединенных Штатов по округу Орегон в связи с уголовным делом касательно некоей Делии Йонс? – вкрадчиво и с тихой торжественностью сказал этот человек.

Когда незнакомец закончил свое на редкость длинное вступление, Джо почувствовал, как у него внутри всё перевернулось вверх ногами. Дело было не в несколько грубоватой интонации баритона собеседника, но в том, что этот человек, которого Джо видел перед собой впервые, произнес дорогое ему имя – пускай даже оно и не было секретом для всех, кто находился в этом здании, но лично для него, двадцатишестилетнего Джордана Тёрлоу, эти два сокровенных слова вызвали в его организме неконтролируемое учащение сердцебиения и некоторые проблемы с дыханием, которые проходили только с течением дня. Было ясно как день, что сердечная рана оставалась свежей даже после стольких месяцев, проведенных в унылых подземельях этого бетонного гроба.

Тема, которую затронул незнакомец, заинтересовала Джо. Минутное замешательство, вызванное произнесенным именем, вскоре уступило место спокойствию и решимости. Джо подтвердил, что незнакомец не ошибся в своих догадках, внутренне понимая, что на самом деле этот человек уже всё знал заранее, если уж ему поручили беседу с ним. Поправив усы, инспектор Гэлбрайт – именно так собеседник представился заключенному – дал понять, что сейчас им двоим предстоит долгая беседа.

Полицейский попросил Джо начать рассказ о том, как тот оказался за решеткой, и в частности сосредоточиться в своём повествовании на всем, что касалось личности Делии Йонс, потому что это послужит основой для последующего рассказа, но уже с его, Гэлбрайта, стороны. Джо спросил, почему господин инспектор вообще назначил ему эту встречу, но, получив в ответ сухое «Ваши слова, Джордан, помогут моему расследованию», он решил не терять времени и приступил к делу.

Итак, два года тому назад... Те благословенные времена для Джордана Тёрлоу имели такой ореол в его глазах, что казалось, будто ту жизнь прожил совершенно другой человек, и лишь по какой-то непонятной причине в его голову пришли чьи-то чужие воспоминания. Такое положение дел не было вызвано с течением времени – на самом деле с самого первого дня своего тюремного заключения Джо намеренно пытался абстрагироваться от все того, чем жил раньше, дабы его сердце не страдало от боли утраты. Но как бы сильно ему ни хотелось задвинуть все воспоминания подальше на чердак своего сознания, Джо, слыша это дорогое имя из уст других людей, впадал в состояние, когда его сердце готово было выпрыгнуть из груди от тоски. Делия... Он нежно произнес её имя. Оно звучало так красиво и утонченно одновременно...

Готовясь изложить интересующую инспектора информацию, мистер Тёрлоу, как он всегда делал, начал собирать в единое целое свои мысли, беспорядочно разбросанные в голове, а также попытался почувствовать, будто заново переживает события давно минувших дней. Если бы не это, ему вряд ли удалось бы связать воедино хотя бы два слова, и поэтому он, выпросив у господина инспектора немного времени – четыре минуты, если быть точным, – начал настраиваться на волну прошлого. Отбросив нелепость высокопарных суждений, Джо, казалось, застыл на одном месте – устремив взгляд перед собой, он, казалось, начал медитировать и отдал свои мысли предначертанному.

Когда Джо наконец собрался с мыслями, тишина в комнате для свиданий наконец-то была нарушена. Его собеседник, слегка размяв затекшие руки, приготовился ловить каждое слово, которое слетит с уст этого пленника...

Август того года выдался на редкость жарким. Джордан Тёрлоу отмечал, что в его районе такого раньше никогда не случалось. После смерти матери он ни разу не выезжал за пределы своего родного города Портленда, и в связи с этим Джо, который и раньше не любил путешествовать по миру, теперь уже точно прочно пустил корни в почву своего родного дома. Большую часть своего свободного времени, которое было доступно ему при выбранной им профессии культуролога, тогда ещё двадцатичетырехлетний Джо проводил, гуляя в лесу, раскинувшимся за его жилым районом.

Там он медленно, можно даже сказать, меланхолично, бродил по тропинкам со своим верным псом и, подобно поэтам-романтикам, его мысли и чувства были почти полностью отданы окружающей его природе. Моционы такого рода обычно затягивались до поздней ночи, и поэтому, когда Джо шёл домой с Буффало, последний несколько раздражал соседей своим звонким лаем, который пёс издавал по любому поводу – будь то мышь, пробегающая в кустах, или крик ночной птицы, сидящей на ветках.

Собственно говоря, из суммы всех этих обстоятельств вытекало то обстоятельство, что среди всех жителей района Паркроуз Джордан Тёрлоу имел репутацию беспринципного и ленивого гедониста, которого, как он сам порой думал, терпели только потому, что в современном мире нельзя просто так взять и сказать человеку всё, что вы о нём думаете, и в идеале задать ему крепкую трепку – ибо буква закона нависает над каждым гражданином государства, подобно дамоклову мечу, а значит, каждому волей-неволей приходится, стиснув зубы, жить в соответствии с принципами, предписанными Высшими Мира Сего...

Но в один прекрасный день перемена, произошедшая в жизни всего посёлка, казалось, перевернула весь распорядок жизни последнего отпрыска семьи Тёрлоу с ног на голову. Именно с этого момента Джо понял, что, формально говоря, его схватили за ноги и начали утягивать под землю, и даже если бы он действительно захотел этому воспрепятствовать, всё, что он мог бы сделать, это слегка ослабить хватку цепких рук этого странного чувства, называемого «привязанностью», ибо не было никакого способа остановить её намерения относительно его окончательного падения к центру Земли. От этого священного – или всё же проклятого? – момента, когда имя «Делия» навсегда запечатлелось в его сознании, фактически всю его жизнь можно было с лёгкостью разделить на два этапа – до встречи с этой девочкой и после...

Джордан Тёрлоу пропустил тот момент, когда семья Йонс переехала в его район, потому что как раз в то время он застрял на работе в центре. Так что перед возвращением домой Джо успел увидеть только самого дородного мистера Йонса – как раз в ту минуту, когда тот расплачивался со старым Харрисом Шервиндом. Джо и раньше слышал от торговцев в посёлке, что этот коренастый мужчина с невероятно хмурым выражением лица планирует переехать сюда на постоянное место жительства, но его это не особо волновало. Затем они встретились взглядами, но, не сказав ни единого слова своему будущему соседу, гориллоподобный мистер Йонс, поморщившись от отвращения, сел в свою машину, припаркованную у ворот дома Харриса, и уехал. На следующий день Джо также покинул район Паркроуз – правда, у него не было личной машины, поэтому ему пришлось сесть в автобус, который всегда курсировал по расписанию между сельской местностью и центром.

Джордан пробыл в центре около пяти дней. Там ему было где ночевать – специально для таких целей он снимал номер в самом дешевом отеле, где, конечно, не было таких удобств, как у него дома, но какая ему на самом деле разница, где ему отдыхать после не такого уж и напряженного рабочего дня? Собственно, его жизнь всегда текла подобным образом – он бездельничал в своем доме, иногда принимал звонки от своего босса и, отправляясь в центр, выполнял, по сути, бессмысленную работу, которая, однако, приносила ему ровно столько денег, чтобы мог жить – без роскоши конечно, но и бедняком Джо никогда себс не ощущал.

Проработав те пять дней, мистер Тёрлоу вышел из здания, где располагался его офис, и, ускорив шаг, направился к автобусной остановке, где, как всегда, ему нужно было сесть в автобус, который перевозил людей по уже описанному выше маршруту. Однако в тот конкретный момент машина немного опоздала, и поэтому Джо сидел на скамейке со скучающим видом, глядя на других людей, которым тоже нужно было уехать за город. В основном это были пожилые дамы, у которых были небольшие торговые точки в районе Паркроуз. Кто-то из них был с сумкой, а кто-то с корзинкой. Прошло пять минут, и Джо посмотрел на свои наручные часы – чёрт, этот водитель опаздывает уже на целых четырнадцать минут! Мистер Тёрлоу не знал, какое обстоятельство вынудило старину Мартина совершить такое, казалось бы, незначительное отклонение от правил, предписанных дорожной администрацией, но в глубине души у него было желание хоть как-то с ним поквитаться. Впрочем, Джо понимал, что эта мысль была не только совершенно бессмысленной затеей, но и тот факт, что он сам, будучи хилым и низкорослым молодым человеком, никоим образом не может конкурировать с этим бывшим спортсменом, который на старости лет решил выбрать профессию водителя междугороднего автобуса.

К счастью, когда время на часах Джо уже показывало около шести часов вечера, из-за поворота наконец-то показался знакомый белый автобус, который остановился неподалеку от остановки. Мистер Тёрлоу не спешил садиться в автобус, потому что, будучи мужчиной, к тому же молодым, он был просто обязан пропустить вперёд почтенных пожилых женщин, которые, толкая друг друга, входили в переднюю дверь автобуса. Когда последняя женщина, в которой Джо узнал торговку, у которой он всегда покупал всевозможные принадлежности для ванной комнаты, скрылась в чёрном дверном проеме, он встал со своего места и под торопящие крики старого Мартина вошёл в переполненный салон автобуса.

Увы, торговки успели занять все места. Даже те сиденья, на которых на самом деле никто не сидел, были заняты тяжелыми сумками. У Джо не было другого выбора, кроме как провести всю поездку, держась за поручни, с которых из-за частого трения местами облупилась желтая краска, обнажив скрытую под неё блестящую алюминиевую поверхность. За большими окнами автобуса мелькали виды на раскинувшиеся возле шоссе деревья, среди которых изредка попадались одинокие постройки – как жилые, так и всевозможные кафе, магазины и тому подобные атрибуты современного американского городского пейзажа.

Мистер Тёрлоу видел всё это в миллионный раз, поэтому от нечего делать углубился в свои мысли – в такие моменты его глаза останавливались на одной точке и ничего не фиксировали. Люди вокруг него могли подумать, что у него какой-то припадок, но на самом деле его разум просто начинал уплывать куда-то вдаль от тела. Во время той поездки в автобусе предметом его размышлений был, как нетрудно было догадаться, тот факт, что незнакомый джентльмен переезжает в его родную деревню. Джо спросил себя, чего искал этот человек за городом, и что двигало им, когда, не торгуясь, тот заплатил старому Харрису Шервинду значительную сумму денег за тот двухэтажный дом, где в былые времена происходили пьяные дебоши Харриса и его друзей...

В мыслях мистера Тёрлоу возникла теория, что, возможно, этот угрюмый мужчина был семьянином, и он купил дом в глубинке с той целью, чтобы дать своей жене и ребенку – Джо почему-то был уверен в том, что у мистера Йонса есть наследник – возможность жить на природе. Но, с другой стороны, как это могло повлиять на его работу? Перед глазами Джо стоял мистер Йонс, садящийся в неприглядный легковой автомобиль. Очевидно, этот джентльмен заключил пари со своей семьей, что они переедут из города, зная, что на личном автомобиле он сможет без каких-либо проблем ездить на работу. Мистер Тёрлоу почему-то представил себе, как этому мужчине, похожему на старого медведя, приходится вставать с утра пораньше, чтобы успеть не только позавтракать, но и добраться до своего рабочего места, которое, как был твёрдо уверен Джо, располагалось в богатом районе центра.

Мистер Тёрлоу не смог удержаться и рассмеялся над своим видением. Пожилые женщины, сидевшие по обе стороны от него, содрогнулись в унисон. Джо услышал недовольное шипение какой-то продавщицы – кажется, той, что торговала фруктами. Но ему, уставшему от этого дня культурологу, почему-то было всё равно, что подумают о нем эти необразованные клуши. Он не пытался сдержать этот внезапный поток веселья, который обрушился на него, и так он и смеялся до тех пор, пока старый Мартин внезапно не обернулся к нему и не помахал своим волосатым кулаком прямо у него перед носом. Неконфликтный – и, честно говоря, трусливый – Джо тут же перестал ржать как лошадь, а водитель, пробормотав грубые слова в адрес невоспитанного юноши, снова положил руки на руль.

Пять минут спустя автобус наконец доставил всю массу людей, спешащих домой, в их родную деревню, и мистер Тёрлоу, которому посчастливилось стоять прямо у выхода, тут же выпрыгнул из автобуса, подняв клубы пыли. Шедшие за ним торговки начали громко ругаться ему вслед, но он, находясь в весёлом настроении, которое кулак Мартина никак не мог полностью погасить, чуть ли не полетел к своему дому. Почему Джо так веселился? Действительно ли нарисованный его разумом образ гориллоподобного человека, встающего ранним утром, вызвал у него такой пароксизм экстаза? Мистер Тёрлоу не разбирался в психологии, поэтому перестал думать о собственном поведении и, отойдя на безопасное расстояние от автобусной остановки, слегка сбавил скорость.

Как бы то ни было, усталость давала о себе знать. Подходя к своему дому все ближе и ближе, озорная искорка веселья внутри Джо наконец погасла, и он, опустив голову, казалось, уже через силу заставлял себя идти вперёд. Дойдя до забора дома старого Харриса, он вдруг остановился как вкопанный. Сначала Джо сам не понял, почему это произошло – он продолжал смотреть себе под ноги, но всем телом вдруг ощутил странное чувство, как будто на него смотрела одновременно сотня человек. Ноги не слушались своего хозяина, и пару секунд Джо не мог даже пошевелить шеей. «Что за напасть?» – подумал он.

Время, казалось, замерло вокруг мистера Тёрлоу – и две секунды протянулись так медленно, словно два тысячелетия. Кроме того, он почувствовал, как жар начал распространяться по всему его телу, и казалось, что ещё немного, и его кожа, не выдержав высокой температуры, начнет плавиться. Но, слава Богу, это чувство наконец покинуло его. Джо, казалось, очнулся от кошмара и огляделся по сторонам. Солнце уже село, а тьма ещё не опустилась на землю. Птицы сидели на дереве по другую сторону дороги.

Благодаря их успокаивающему щебету, Джо смог избавиться от этой странной болезни. Он уже решил было подойти к воротам своего дома, но что-то заставило его взглянуть на дом старого Харриса. В нижних комнатах ещё не включили свет, поэтому окна первого этажа не выделялись на общем фоне дома, в то время как верхние были освещены оранжевым светом ламп накаливания. Не обладая хорошим зрением, мистер Тёрлоу уже собирался было повернуть голову назад, когда внезапно увидел маленькую человеческую фигурку в крайнем левом окне второго этажа.

Это была маленькая девочка. Было неясно, во что она была одета, потому что отсюда мистер Тёрлоу мог видеть только её голову. У неё были длинные и взъерошенные чёрные волосы, собранные в небольшой пучок на макушке. На лице юной незнакомки был намек на какое-то едва уловимое коварство. Девочка с любопытством смотрела прямо на Джо. Что её привлекло? Может быть, дело было в его растерянном виде? Джо показалось, что именно так всё и было, потому что её губы растянулись в улыбке. Как долго они так смотрели друг на друга? Мистер Тёрлоу больше не помнил этого. Но пронзительный взгляд этой пары глаз, казалось, сверлил его насквозь. Он неловко пошевелился, всё еще глядя в окно. Маленькая девочка что-то сказала (мистер Тёрлоу не мог расслышать её слов с такого расстояния), после чего её голова исчезла из квадрата окна, все пространство в котором теперь занимали серые занавески.

Джо подошел вплотную к своей калитке и, уловив ухом лай своего верного пса, который бегал по другую сторону забора, трясущимися руками вытащил ключ и вставил его в замочную скважину. Он переступил порог и, прикрикнув на Буффало, который радостно прыгал на своего хозяина, запер калитку за собой. Положив ключи в карман, он присел на корточки и погладил собаку по голове.

– Ну, приятель, настрадался я сегодня... А у тебя как дела? – словно обращаясь к ребёнку, пробормотал он.

Буффало попытался лизнуть своего хозяина, но Джо вовремя встал и, вытирая руки о носовой платок, схватил охапку белья, которое он со вчерашнего дня развесил на бельевой веревке, и пошёл с ним в дом. У него в голове вертелись мысли о том, что он, растяпа этакий, забыл купить своей собаке что-нибудь поесть, но усталость взяла верх над всеми остальными чувствами, и в конце концов Джо направился в ванну. Там он открыл кран и, пока ванна наполнялась, аккуратно разложил высушенную одежду так, чтобы по окончанию мытья она была в пределах легкой досягаемости. Затем Джо поспешно снял с себя всю одежду и, в чем мать родила, плюхнулся в свой собственный океан, который состоял из горячей воды и мыльной пены. Ему казалось, что весь стресс, который он пережил за этот день, начал покидать его тело и уходить в воду. Отмокая в ванне, он мог наконец с чистой совестью забыть обо всех своих заботах и уподобиться в своём поведении беззаботному тюленю.

Джо продолжал лежать в уже остывшей воде, пока внезапно из соседней комнаты не донеслась трель телефонного звонка. С некоторой ленцой он начал вылезать из ванны и, надевая чистую одежду, задумался о том, кто мог позвонить ему в такое очень позднее время. Одевшись, Джо натянул на босые ноги свои любимые тапочки и пошёл в спальню. Прежде чем взять трубку телефона, который стоял на тумбочке возле двери, Джо заметил, что несколько дней назад забыл задернуть шторы на окне.

Ругая себя за свою оплошность, мистер Тёрлоу поднес телефон к уху. На другом конце провода был Джафет, его близкий друг и коллега по работе одновременно. Как оказалось, причина, по которой он звонил Джордану, заключалась в том, что, уходя с работы, он случайно перепутал папку со своими материалами с папкой Джо. Последний, пообещав на днях заскочить к другу домой (который находился в том же посёлке), закончил этот разговор и повесил трубку.

«Не очень хорошо получилось», – подумал мистер Тёрлоу, тупо уставившись на телефон. Как он мог видеть, плоды его прострации не приносили никакой пользы, а наоборот причиняли неудобства, причём не только самому Джо, но и окружающим его людям. Направляясь на кухню, он перебирал в голове варианты, чем бы занять себя, чтобы не давать своему телу повода расслабиться. Его выбор был невелик – дело в том, что спорт ненавидел всеми фибрами души, да и о физическом труде на огороде он тоже думал со злостью – из-за чего после смерти матери этот крошечный клочок земли на его участке зарос сорняками – и поэтому, доставая яйца из холодильника, Джо пришел к выводу, что, как бы сильно ему не хотелось, но выше своей глупой головы ему прыгнуть не удастся.

Зажгя газ, он начал перебирать в памяти события прошедшего дня. Утром он открыл глаза в том крошечном гостиничном номере и, набив живот какими-то дешевыми полуфабрикатами, отправился в офис, где он на автомате выполнил предписанные уставом действия – Джо заметил про себя, что даже не может толком вспомнить, чем именно занимался на работе, – после чего, отчитавшись перед своим начальником, направился к автобусной остановке. Мистер Тёрлоу пропустил в памяти фрагмент, связанный с поездкой на автобусе, и остановился на том, как его внезапно охватил жар, когда он уже подходил к своему дому.

Так что же это было? Неужели взгляд этих детских глаз действительно привел его, двадцатичетырехлетнего мужчину, к такому заболеванию? Очертания лица той маленькой девочки снова промелькнули перед его внутренним взором. Джо решил изменить ход своих мыслей и начал прикидывать, кем бы она могла быть. Пять дней назад он видел, как мистер Йонс заплатил за дом Харриса Шервинда, и теперь, как мог видеть Джо, мистер Йонс уже переехал туда вместе со своей семьей. Звучит логично, подумал Джо. Эта маленькая девочка, как нетрудно было догадаться, была дочерью нового владельца дома. Получается, он был прав насчет того, что у его нового соседа был ребёнок.

Джо испытал чувство неуместной гордости за свои «удивительные» дедуктивные способности, но он напрягся и смог подавить это глупое ощущение. Понятное дело, что люди не могут читать мысли друг друга, но мистер Тёрлоу нутром чуял, что человеческие мысли могут проникать в умы других людей подобно звуковым волнам, ввиду чего он изо всех сил старался не думать о таких вещах, которые, будь они высказаны вслух, вызвали бы как минимум пару недовольных взглядов в его сторону. Джо понятия не имел, почему в его собственном понимании мысли были подобны прозрачной стеклянной витрине магазина, за которой любой проходящий мимо мог легко заглянуть, но ему приходилось жить с этим с самого детства.

Как бы то ни было, во время той поездки на автобусе ему удалось попасть в самую точку относительно семейного положения своего нового соседа. Джо начал задаваться вопросом о том, что изменится с этого дня в его жизни. Ну, во-первых, теперь, когда он будет выходить на улицу, он будет сталкиваться с этим полным мужчиной либо на дороге, либо в магазине. Вспомнив недобрый взгляд, которым наградил его мистер Йонс пять дней тому назад, Джо ясно дал себе понять, что эта семья с высокой долей вероятности назовет его бездельником и тунеядцем. Впрочем, так думают абсолютно все, кто его знает, так что в этом не было ничего особенного – мистеру Тёрлоу не привыкать к подобному отношению со стороны окружающих.

Его больше беспокоило, как он будет вести себя в присутствии молодой наследницы своего нового соседа. Джо до сих пор помнил её взгляд – ощущение, что на него одновременно смотрела толпа из сотен людей, не могло быть приятным. Будучи по натуре довольно застенчивым человеком, концентрация внимания на его персоне со стороны других людей всегда повергала Джо в какое-то странное оцепенение, и в данном случае дело было не только в самом ребёнке – по какой-то причине мистер Тёрлоу всегда боялся детей, думая, что они обладают возможностью читать мысли взрослых, – но и в том, что эта девочка жила настолько близко от его дома...

Джо всю свою жизнь избегал смотреть другим людям в глаза – человеческий взгляд в его понимании был подобен яркому прожектору, который освещает все уголки души. В случае с дочерью его нового соседа все приняло еще более серьезный оборот. Мистер Тёрлоу мог даже поклясться, что из глаз той девочки исходили вполне осязаемые лучи... Пытаясь найти объяснение этой вечерней загадке, он остановился на копьях. Его воображение нарисовало длинные прозрачные шесты, словно вырезанные из стекла, с острыми кончиками, выходящими из глаз ребёнка.

– Да что за чушь я несу, – сказал Джо вслух, – ведь я просто столкнулся взглядом с незнакомой девочкой. Но нет же, я, простите меня, чуть не подох от этого прямо на месте ! Ну и раскис же я!

Внезапно мистеру Тёрлоу захотелось пнуть себя, ну или просто ушибиться – здесь действие не было важно, всё дело заключалось в результате – Джо твёрдо верил в то, что сильный болевой шок принесёт свой желаемый эффект. С этой целью он посмотрел перед собой – на плите стояла сковорода, накрытая крышкой. Полностью отдавая себе отчет в своих действиях, Джо протянул левую руку вперед и двумя пальцами коснулся раскаленного железа, после чего он тут же помчался в ванную, подставив обожженную руку под сильную струю холодной воды из-под крана. Он улыбнулся «Да, я преподал себе хороший урок, однако...» Кончики его мизинца и безымянного пальца были очень красными и болели. Ничего особенного, возложение каких-то несчастных пальцев на алтарь социализации было сущим пустяком.

Мистер Тёрлоу направился в спальню, заметив, что к тому времени на улице уже совсем стемнело. Он включил свет и начал искать в шкафу мазь от ожогов. Найдя заветную баночку, он окунул в нее оба пальца и, завинтив крышку, поставил мазь на её законное место. «Два, может быть, три дня рука будет немного побаливать, но вскоре всё будет в порядке», – подумал он. Но про себя он понял, что не стоит падать в обморок от того, что на него пялятся всякие малолетки. Джо рассмеялся собственной шутке и наконец-то пошёл ужинать.

Джо быстро покончил с яичницей-болтуньей – можно сказать, что он даже не утолил свой голод, но, как однажды ему сказал один знакомый врач, это было не так уж и плохо, потому что, ложась спать, лучше не наедаться досыта, чтобы не давать нагрузку своему желудку. Мистер Тёрлоу не понимал, чем переваривание пищи может помешать сну, но зачем ему спорить с дипломированным последователем учения Эскулапа? Поэтому, проглотив этот практически диетический ужин, Джо встал из-за стола и, ополоснув тарелку под проточной водой, поставил её в кухонный шкаф и медленно пошёл в спальню, готовясь ко сну. Он успокаивал себя тем, что, в сущности, новый сосед ни в коем случае не был катастрофой, напротив, новые люди в окружении – это всегда хорошо. Поддавшись объятиям Морфея, перед внутренним взором Джо снова мелькнула пара хитрых глаз...

Он встретил следующий день совершенно другим человеком. Нет, дело было не в том, что внешность мистера Тёрлоу претерпела какие-то изменения – он по-прежнему оставался дистрофиком с чахоточной грудью, – суть заключалась в том, что в его мозгу словно щёлкнул переключатель. В тот день Джо, казалось, был охвачен эйфорией, и казалось, что всё его естество излучало энергию. За завтраком он размышлял о том, чем бы себя занять. Наметив план, по которому он будет действовать сегодня, мистер Тёрлоу покончил со своим скудным завтраком и направился в ванную, где, подставив лицо под струю холодной воды, Джо немного ополоснулся и посмотрелся в зеркало. Его непослушные волосы были растрепаны во все стороны, и в сочетании с несколько безумным взглядом он выглядел как сердитый и голодный студент. «Значит», – подумал он, – «мне следует подстричься, а то с такой прической только людей пугать...»

Недолго думая, Джо вошел в свой кабинет, где, схватив со стола свой бумажник, на ходу сунул его в карман. Уже выйдя из дома и закрывая за собой калитку, мистер Тёрлоу вспомнил о том, что не кормил Буффало уже шесть дней подряд, если считать те пять дней, которые он провёл в центре. «Всё в порядке, приятель, я сегодня принесу тебе поесть, не забуду», – подумал он. С этими мыслями Джо положил ключ в карман рубашки и, слегка поправив волосы, отправился на прогулку в парикмахерскую, которая находилась на другом конце района Паркроуз. Однако Джордан не забыл отметить про себя, что со двора его новых соседей доносились весёлые женские крики – один голос был постарше – как он понял, это была миссис Йонс, – а второй помоложе. Обладательницу этого голоса он уже знал в лицо со вчерашнего дня.

Мистер Тёрлоу подумал о том, что женская половина семьи Йонс в это время наслаждалась своим первым днём на новом месте, и, мысленно представив себе их прогулку по двору, продолжил свой путь. Казалось, от мысли об этих двоих Джо почувствовал себя немного лучше. Не останавливаясь ни на секунду, он начал тихонько насвистывать мелодию, которая, как ему показалось, была подсказана ему пением птиц, которые сидели на том самом дереве, у которого он стоял вчера, играя в гляделки с юной леди Йонс. Так идти было веселее, и, кроме того, сосредоточившись на попытке воспроизвести птичье пение, он, наконец, избавился от навязчивых мыслей о своих новых соседях. Увлекшись этим делом, Джо не заметил, как уже подошел к жилому зданию, на первом этаже которого находилась парикмахерская. Закончив свою своеобразную арию, Джо недолго полюбовался цветущими кустами сирени, росшими возле входа, и, глубоко вздохнув, вошел в помещение парикмахерской.

В крошечном фойе, которое предшествовало самому залу, его скромную персону сразу заметил сидящий на диване парень. Это был Келси Петтипас, сын владелицы этой парикмахерской, который, собственно, и исполнял обязанности парикмахера в заведении своей матери. Увидев Джо, он вскочил, и они с клиентом пожали друг другу руки, после чего последний начал говорить Келси, что ему на самом деле нужно – всего-то лишь просто убрать лишние волосы по бокам и спереди, дабы не выглядеть на людях каким-то огородным пугалом. Парикмахер рассмеялся над этими словами клиента и приступил к делу.

Мистер Тёрлоу с интересом наблюдал в зеркале, как умелые руки Келси Петтипаса приводят его прическу в цивилизованный вид. Было настоящим удовольствием видеть, как ножницы в руках профессионала спасали Джо от колтунов, которые вызывали у него отвращение и производили плохое впечатление на остальных людей. Несмотря на то, что Джо отмокал в ванной почти каждый день, он почти никогда не думал о своих волосах, из-за чего они, можно сказать, жили своей собственной жизнью. Джордан, сидя в парикмахерском кресле, вспомнил о том, что в детстве ему не нравился процесс стрижки, якобы из-за того, что ножницы могли случайно задеть кожу на его голове. Как бы то ни было, детские фобии наконец-то покинули его сознание...