Текст книги "Башни Латераны 3 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Вон тот, – сказал монах, указывая вперёд.

Их корабль назывался «Милость Господня» – и название это казалось насмешкой над его внешним видом. Это был старый когг, повидавший лучшие дни лет двадцать назад. Борта его были испещрены шрамами от непогоды и починок, паруса – латаны в десятке мест, канаты – потёрты и кое-где подвязаны узлами там, где должны были быть целыми. На носу красовалась деревянная фигура какого-то святого, но краска облупилась так давно, что определить какого именно было уже невозможно.

– Вы шутите, – сказала Беатриче.

– Она крепче, чем выглядит, – ответил монах. – И быстрее.

– Она выглядит так, будто утонет, если на неё чайка насрет.

– Она доставляла грузы из Лирии в Альберию и обратно, когда ваши родители ещё не родились. – В голосе монаха скользнула нотка раздражения: – Если вас не устраивает, контракт можно расторгнуть.

– Нас всё устраивает, – быстро вмешался Альвизе, бросив на Беатриче предупреждающий взгляд. – Правда, Гримани?

Та пожала плечами.

– Твои похороны, де Маркетти.

Они поднялись на борт по скрипучим сходням. Палуба «Милости Господней» оказалась чище, чем можно было ожидать снаружи, а команда – молчаливой и деловитой. Человек двенадцать моряков в простой одежде, без знаков принадлежности к какому-либо государству или гильдии. Капитан – худой жилистый старик с лицом, выдубленным солнцем и ветром, – кивнул монаху как старому знакомому и указал на люк, ведущий вниз.

– Груз туда. Каюта для вас – на корме.

Лео спустился по крутой лестнице в трюм, опустил ящик в указанное место – в специальное углубление, явно подготовленное заранее. Кто-то знал размеры груза до того, как его нашли. Он выпрямился, потирая ноющую поясницу, и огляделся. Трюм был почти пуст – несколько бочек с водой, мешки с провизией, какие-то тюки. И много свободного места. Слишком много для торгового судна.

Это не торговый корабль, понял Лео. Это транспорт. Специально для таких вот грузов.

Он поднялся обратно на палубу как раз когда матросы отдавали швартовы. «Милость Господня» медленно отошла от причала, подхваченная течением и лёгким вечерним бризом. Паруса расправились с тяжёлым хлопаньем, ловя ветер.

Лео стоял у борта, глядя как Тарг медленно уплывает назад – сначала порт, потом Нижний город, потом стены, потом башни храмов и дворцов на Холме. Город-Перекрёсток уменьшался, превращаясь в горстку огоньков на фоне темнеющего неба.

– Дурное у меня предчувствие, Штилл. – сказала Беатриче, становясь рядом и смотря на удаляющийся город: – и Змея эта с двумя глазами ушла…

– Два дня. – говорит Лео: – два дня, туда и обратно. Что с нами может случиться?

Глава 8

Это старое корыто называлось «Гордость Тарга»! Чего Лео никак не мог понять, так это навязчивое желание «поплавков» называть свои посудины витиеватыми и изысканными названиями, как будто они не контрабанду через Челюсть таскают, а на светском балу комплиментами обмениваются.

«Гордость Тарга» снаружи представляла из себя старую посудину, которой самое место на дне морском, а не в открытых водах. Изнутри – всё та же старая посудина, только вдобавок тесная, скрипучая и провонявшая насквозь. Запах въелся в каждую доску, в каждый канат, в каждую щель между досками палубы – густой, многослойный, неистребимый. Пахло просмолённым деревом и дёгтем, которым конопатили щели. Пахло солью и гниющими водорослями, что налипли на днище ниже ватерлинии. Пахло прогорклым жиром из камбуза, где кок – беззубый старик с вечно красными глазами – варил что-то мутное в закопчённом котле. Пахло потом дюжины мужчин, которые спали вповалку в кубрике, и мочой из деревянной бадьи, что служила гальюном для тех, кому лень было свешиваться за борт. И в те редкие моменты, когда ветер затихал можно было лишь надеяться на то, что Триада отобьет у грешников, вынужденных путешествовать на «Гордости Тарга» чувство обоняние раз и навсегда.

Лео лежал в крошечной каюте на корме, вернее даже не лежал, а висел, втиснутый между переборкой и, храпящим Альвизе – тот вчера изрядно принял на грудь, прогнав тоску двумя бутылками красного вина. Каюта, пожалуй, слишком громкое слово для чулана размером с собачью конуру. Четыре койки-гамака в два яруса, сундук для вещей, который одновременно служил столом, и крошечное окошко-иллюминатор, затянутое мутным бычьим пузырём вместо стекла. Сквозь него сочился серый утренний свет, и Лео видел, как за окном покачивается горизонт – вверх-вниз, вверх-вниз, в такт волнам. Верхние гамаки пустовали, значит Беатриче так и не ложилась спать, у нее было до смешного острое обоняние, говорят такое помогало ей отслеживать врагов и обнаруживать засады, даже в полной темноте и тишине. Но сейчас это же чувство обернулось против нее, Лео видел, что она так и не спустилась вниз.

Он подумал о том, что за те деньги, которые им платят, можно было бы потерпеть и не такое, подумаешь воняет. Тарг всегда был торговым городом на морском берегу, а в портовых кварталах всегда воняло пропавшей рыбой и… лучше даже не знать, чем еще.

А всего от щедрот святошей со странным грузом он уже получил двадцать пять золотых… и это без учета трофеев, снятых с псов Инквизиции в Катакомбах. И Беатриче тоже получила столько же… и была вынуждена терпеть.

Он поднялся, вылез из гамака, чувствуя, как болит спина, все же не сумел натянуть веревки как положено вечером, а ведь Альвизе вчера все уши ему прожужжал что «если не натянул как следует – будешь спать скрюченным, с утра – будет ныть спина». Он потянулся, стараясь не разбудить Альвизе и не доставить ему удовольствия лицезреть свидетельства его правоты. Действительно, если никогда не натягивал гамак с вечера – с первого раза не натянешь. Ладно, подумал он, все равно осталось полдня, и они подойдут к выходу из Челюсти, а там их высадят на мыс… и оттуда есть нормальная дорога, можно с оказией доехать домой в Тарг, деньги в кармане есть, можно даже карету нанять. Поехать с комфортом.

Он осторожно надел пояс с кинжалом и выбрался на палубу.

Утро было пасмурным – небо затянуто низкими облаками, солёный ветер бил в лицо, заставляя щуриться. Паруса «Гордости» – латаные, выцветшие до грязно-серого цвета – были надуты попутным ветром. Корабль шёл ходко, рассекая носом невысокие волны, и за кормой тянулся белый пенный след.

Команда уже была на ногах. Матросы сновали по палубе, проверяя снасти, подтягивая канаты, драя швабрами доски. Работали молча, без обычных для моряков шуток и перебранок. Лео заметил, как двое у грот-мачты переглянулись, когда он прошёл мимо, – быстро, воровато, и тут же отвели взгляды.

Нервничают, понял он. Вся команда на взводе. Вообще-то «поплавки» Тарга – ребята не из робких, они ходят в любую погоду, не боятся ни бога, ни черта, всегда готовы к встрече с красными мундирами гвардии герцога и голубыми штандартами морских пехотинцев королевства. И если встреча с первыми обычно оканчивалась взяткой и скрипом зубов от потери груза, то встреча с Королевской Береговой Охраной вполне могла закончиться и танцем «Веселого Вилли» в веревочной петле на рее грот-мачты. Береговая Охрана не подчинялась Серому Ворону, как называли в Тарге ленного владыку города, герцога де Вальмера, она подчинялась напрямую Короне, а в период, когда страна была расколота войной между двумя претендентами на трон – не подчинялась вообще никому, кроме самого Бернадо Коста, капитана Охраны по прозвищу «Бешеный Берни» или просто «Крюк». Бешеный Берни ненавидел контрабандистов, считал уничтожение их своим персональным долгом и если мог привести в исполнение Указ Старого Короля о «пресечении беспошлинной торговли путем контрабанды» – то не мешкал лишний раз.

Злые языки, впрочем, поговаривали что Бешеный Берни лютует так не только потому, что он исполняет Указ и даже не потому, что в свое время именно Янис Контрабандист сдал его Короне, и палачи Старого Короля обезглавили всю его команду, предоставив Бернардо нехитрый выбор между топором палача и службой на благо страны. Говорили, что все дело в том, что Бешеный Берни сам использовал корабли Береговой Охраны чтобы доставлять контрабанду в Тарг и лишних конкурентов рассматривал как тех, кто ворует прямо у него из кармана. Так что вздергивая «поплавков» на рее в исполнение Указа Бернардо Коста по прозвищу «Крюк» и «Бешеный Берни» – не только исполнял свой долг и тешил душу местью, но и преследовал собственную финансовую выгоду.

И «Бешеный Берни», и красные мундиры гвардии Серого Ворона и акулы за бортом – все это было лишь малой частью опасностей, что преследовали «поплавков» Тарга. Если увидеть корабль Береговой Охраны заранее – почти всегда можно было успеть избавиться от груза, да, черт возьми, потери, затраты… но все равно лучше, чем на рее болтаться. Красные мундиры Серого Ворона – это уже опасность, грозящая на суше, тоже потери, тоже затраты… эти опасности хоть и явные, но все же «поплавки» могли хоть как-то попытаться предотвратить их. А вот яростные шторма в сезон дождей, волны высотой с башню доброго замка, водовороты, неожиданно появляющиеся на гладкой поверхности моря и утягивающие вниз даже большие корабли… вот это и была настоящая опасность. И ведь «поплавки» всегда ходили в такую погоду и такими маршрутами, где эти опасности были наиболее вероятны… это если у тебя все в порядке с грузом и пассажирами, тогда ты можешь плыть безопасным маршрутом, а если ты «поплавок», то у тебя впереди самый опасный путь. В ночь, в дождь, в шторм…

И эти люди, просоленные морем, дубленные ветром – прятали свои глаза. Репутация Альвизе и «Ослепительной» Беатриче – опережала их… а все то дело о монастырском вине. Как на его взгляд, все конечно же преувеличили, но спорить с людской молвой бесполезно. Наоборот, будешь отрицать – убедятся в обратном. С другой стороны, та же Беатриче и в самом деле была пугающей со своим бзиком глаза вырезать… все-таки что-то ненормальное в этом есть…

Он нашел взглядом неподвижную фигуру дейны Гримани, она стояла на корме, сложив руки на груди и глядя вдаль. «Поплавки» ускоряли шаг, проходя мимо нее, старались не задерживаться рядом, хотя с размерами посудины это было затруднительно.

– Хэй. – сказал он, вставая рядом. Обычно бы он мимо прошел, но на «Гордости» они втроем были сами по себе, команда явно избегала общения, а монахи – спрятались в трюме со своим драгоценным грузом.

– Штилл. – проронила Беатриче, не оборачиваясь: – выспался?

– Выспишься тут. Терпеть не могу море. И корабли. – отзывается Лео.

– Ты ж в первый раз на море.

– Этого достаточно. – говорит он. Наступает тишина. Они молча смотрят за корму, туда, где исчез Город-Перекресток.

– Ты «поплавков» пугаешь. – говорит он: – стоишь тут как статуя. Они, наверное, думают, что ты проклинаешь кого…

– Ветер в корму дует. – отвечает она: – я уже привыкла к этой вони, но все равно так легче.

– Так ты тут стоишь, потому что…

– Заткнись, Штилл. – роняет Беатриче: – не вздумай трепаться. У меня тут репутация. Зловещая и пугающая репутация. Если тебе на свою все равно, то мне нет. Я – безжалостная убийца, скрывающаяся в каждой тени у тебя за спиной, не надо мне образ разрушать.

– Зачем тебе образ? Ты и так достаточно страшная и вполне себе долбанутая. Ты у трупов глаза вырезаешь и в баночку складываешь. Как можно после такого репутацию испортить? Она у тебя и так хуже некуда. – говорит Лео и зевает: – все-таки не выспался. Как в этих гамаках можно спать вообще?

– Не складываю я их в баночки, что ты за бред несешь. – Беатриче оборачивается к нему: – я что, совсем что ли? Зачем мне глаза в баночках держать⁈ Это какой нужно долбанутой быть чтобы так поступать?

– Честно говоря я думал, что ты как раз такая. – признается Лео: – мы тут с Альвизе поспорили зачем ты глаза вырезаешь. Я сказал, что ты их в банках солишь. Или маринуешь.

– Чего⁈ Зачем?

– Откуда я знаю, ты же странная.

– … ты… – Беатриче отворачивается: – если кто тут и псих, так это ты, Штилл. Со мной все в порядке. И знаешь что? Иди-ка ты в жопу.

– О. А ты в настроении с утра…

– И позови капитана этой посудины оттуда. – Беатриче прищуривается: – это же парус на горизонте?

– Где? – Лео прищуривается и приставляет ладонь ко лбу: – точно парус? Ничего не вижу.

– Ты слепой крот. Слепой, глухой и с отшибленным чувством обоняния. Как ты выживаешь до сих пор – ума не приложу. – говорит Беатриче: – вон, видишь? И знак Триады на весь парус.

– Капитан! – крикнул Лео, обернувшись: – есть кто с подзорной трубой? Или заклинанием дальновиденья?

– Чего там? – капитан «Гордости» – жилистый мужик с обветренным лицом и шрамом через всю левую щёку – подошёл к ним, на ходу вытирая руки о засаленную тряпку. За ним ковылял штурман, низенький толстяк с бритой головой и серьгой в ухе – Лео ещё вчера заметил, что тот носит на шее амулет Гильдии Навигаторов, а значит магией владеет.

– Чего орёшь? – буркнул капитан, щурясь в указанном направлении, но встав на приличном удалении от Беатриче: – парус? Где?

– На корме, за горизонтом почти, – сказала Беатриче: – Я вижу черное пятно и что-то, похожее на знак Триады.

– Дейна Гримани… – вздохнул капитан: – извините, но там почти пять морских миль. Вы владеете магией дальновиденья?

– У нее зрение очень острое. – говорит Лео: – и слух тоже. Я бы у нее за спиной шептаться не стал. Интересно… – он задумывается: – может быть ты потому глаза выковыриваешь? Чтобы твое зрение стало острее? Ты их все-таки ешь⁈

– Конечно. С солью и острым соусом. Если скажем там с овощами и под красное вино – самое то.

Капитан только головой покачал, но спорить не стал. Кивнул штурману:

– Гюнтер. Глянь.

Толстяк вздохнул, пробормотал что-то про «и без того пустой резерв», но послушно полез за пазуху и вытащил оттуда небольшой кристалл на кожаном шнурке – мутный, желтоватый, с трещиной посередине. Дешёвый фокусирующий камень, какие продают на рынках по серебряному за штуку. Лео видел такие у деревенских знахарок и бродячих фокусников.

Гюнтер поднёс кристалл к глазу, забормотал что-то на старом языке – слова сливались в монотонный речитатив, и Лео почувствовал лёгкое покалывание в затылке, какое всегда бывает рядом с работающей магией. Кристалл засветился тусклым жёлтым светом.

– Ну? – нетерпеливо спросил капитан.

Штурман убрал фокусирующий камень и взглянул на Беатриче по-другому.

– Гюнтер!

– Дейна права. – сказал он нехотя: – Трёхмачтовик. Идёт на всех парусах, курс – прямо на нас. Главный парус чёрный… нет, не чёрный… тёмно-красный.

– Кто? Береговая Охрана? Купцы? Гильдия?

– Белый треугольник. Глаз посередине. Инквизиция. – Гюнтер потер кристалл: – Я узнаю эти паруса. Корабль Священного Трибунала, капитан. «Молот Веры», если я не ошибаюсь. Или один из его близнецов. «Щит Триады» или «Карающая Длань».

На палубе стало очень тихо. Даже ветер, казалось, притих.

– Ты уверен? – спросил капитан севшим голосом.

– У меня брата эти сожгли, – сказал Гюнтер. – Прямо на палубе, вместе с кораблём. За «пособничество еретикам», во время осады Триполиса. Он им соль вёз. Обычную соль. Я этот парус во сне вижу, капитан. Каждую треклятую ночь.

Лео переглянулся с Беатриче. Та едва заметно кивнула – мол, «я же говорила».

– Как быстро они нас догонят? – спросила она.

Гюнтер снова поднял кристалл, пошевелил губами, что-то высчитывая.

– При таком ветре… часа четыре. Может, пять, если ветер переменится. Они идут быстро, слишком быстро для такой посудины. – Он нервно облизнул губы. – У них маг на борту. Хороший маг. Ветер им в паруса гонит.

– А я говорила, что не стоило с Инквизицией связываться. – пробормотала Беатриче: – особенно с этими фальшивыми монахами…

– С фальшивыми? – капитан обернулся: – дейна Гримани! Не могли бы вы… поделиться своими соображениями?

– Чего там делиться. – Беатриче не сводя взгляда с горизонта достает из кармашка на кожаной перевязи один из своих метательных ножей и проворачивает его между пальцев: – вон у Ножа спросите, он знает.

– Дейн Штилл? – капитан повернулся к нему. Лео вздохнул.

– Знаки Триады. – объясняет он: – слишком яркие, новенькие совсем, не потертые. Монастырские свои знаки не меняют, всю жизнь с ними ходят, какой тебе выдали, с таким и помрешь. Это у них как особый шик – когда медь, потертая так, что изображения не видно. Они же когда молятся – прикасаются к знаку. То, что высеченные словеса на меди стерлись совсем означает что посвященный давно в Ордене. А у нашего старшего святоши знак как бы не новее чем у его бугаев. И… ну по мелочам, мясо он ест, а вчера пост был, день Святого Августина Безкостного. На большом пальце мозоль сбоку… такая от пользования мечом с кольцом бывает, монахи порой берут в руки оружие, но все такое, чтобы крови не пускать, палицы там или булавы… я как-то раз одного с удавкой видел. Но чтобы мечом махать… – он отрицательно качает головой: – хотя какая нам разница… была.

– До того, как этот парус на горизонте появился – никакой. – кивает капитан, соглашаясь с ним: – но теперь, когда выяснилось, что Инквизиция по их душу целый корабль отправила…

– Надо паруса обрасопить, капитан. – говорит штурман: – под углом ходче пойдем. Может выиграем часок-другой. Глядишь маг у них выдохнется, а мы…

– Сам-то в это веришь? – хмурится капитан: – на таких кораблях может несколько магов быть. Кроме того, с последней чистки уже год прошел, у нас днище ракушками обросло, не вытянем. Дейна Гримани, дейн Штилл, насколько вы своему контракту верны? У вас же написано «доставить груз», верно? Будете святош защищать? Они вас обманули.

– Извини, старина. Контракт есть контракт. – качает головой Лео, сразу понявший к чему клонит старый морской волк. Сдать святош и груз Инквизиторам, вымолить себе прощение. Но ни у него, ни у Беатриче с Альвизе такой возможности нет, сдаться в руки Инквизиторам после того, как они в Катакомбах целого Квестора с его людьми убили – это подписать себе смертный приговор с предварительными пытками.

– Нельзя им сдаваться, капитан. – говорит штурман: – никого не отпустят. Я же говорю, брат просто соль вез…

– Демоны вас забери. – вздыхает капитан и поворачивается к Лео с Беатриче: – дейна Беатриче, дейн Штилл, я надеюсь, что ваша репутация заслуженна и правдива. Потому что через четыре часа нас возьмут на абордаж.

– Абордаж⁈ Прекрасно! – на палубе появляется Альвизе, в одной руке он держит початую бутыль с вином: – Беа! Штилл! А вы не хотели плыть!

– Позови-ка мне этих «монахов» из трюма, – говорит капитан своему помощнику: – интересно что он на это скажет…

Глава 9

Глава 9

Из трюма поднялся старший из «монахов», тот самый благообразный в дорогой сутане и с перстнями на пальцах, он прошел на корму судна, окинул взглядом горизонт и хмыкнул.

– Инквизиция. – сказал капитан: – судя по курсу идут на перехват. Мы чего-то не знаем о вашем грузе или вашей миссии, преподобный отец?

– Инквизиция… – повторил монах, его глаза сузились. Про себя Лео отметил, что монах вышел из трюма один, оставив двоих своих спутников внизу. Уверен в себе, подумал он, либо уверен в себе до крайности, либо умен, понимает, что Альвизе и его команда нипочем в лапы Инквизиторам не сдадутся, лучше уж за борт прыгнуть. Но были бы тут какие-нибудь законопослушные – могли бы и скрутить и паруса подобрать, так сказать, проявить сознательность в искоренении ереси. С другой стороны, святоша явно знал с кем связывался, на всем судне законопослушного подданого Короны с огнем не найти… а посудина небольшая, десяток человек экипажа.

– Как по мне так готовиться к абордажу нужно. – говорит Альвизе, небрежно покачивая в руке полупустой кувшин с вином: – шансы у нас есть. Сперва они с инспекцией пожалуют, этих либо в заложники взять, либо прикончить. Пока на нас смотрят – Штилла послать вскарабкаться на их судно с другого борта и всех там вырезать.

– Я плаваю как топор, в одном направлении – вниз. – сухо говорит Лео: – терпеть море не могу.

– Одни недостатки у тебя, Штилл. Вон, посмотри на Гримани – одни достоинства… – Альвизе прикладывается к кувшину с вином.

– Никакого абордажа. – говорит монах в дорогой сутане, выпрямляясь: – груз не должен быть поврежден.

– Не то чтобы я возражала… – говорит Беатриче, легко проворачивая метательный нож между пальцев: – я и сама не сильно хочу опять в кровище перепачкаться с ног до головы… но Инквизиция может не знать о ваших планах. Они нас догоняют.

– Это временно. – говорит «монах» и поворачивается к капитану: – освободите место на палубе, желательно ближе к корме.

– Зачем… – начинает было капитан, но в этот момент в руках у «монаха» появляются два небольших предмета, знакомых Лео по его старой жизни, по учебе в Академии. Черный и белый. Уголек и мел. Ни один студент не выходил из дома без этой пары. Теоретически ты можешь нарисовать магический круг вырезав его на дереве или там начертив на песке, но практически это либо тяжело, либо ненадежно. Рисовать магические круги на земле или траве – проблематично, обычно те, кто не владеет магией Земли и не может утрамбовать площадку до нужного состояния – носили с собой куски парусины, которые растягивали на земле и закрепляли колышками. А уже потом – доставали мел и уголь.

Но на деревянной палубе «Гордости Тарга» можно было рисовать прямо так.

– Преподобный отец Северин – магикус. – объясняет вслух Лео, на случай если кто-то не понял: – давайте отойдем с кормы, дадим ему возможность поработать.

– Магикус? – капитан хмурится, но отступает. Альвизе, Беатриче. Лео и штурман – также делают несколько шагов назад, освобождая место для круга.

Северин опустился на одно колено, и мел в его руках заскользил по доскам палубы – быстро, уверенно, без единой заминки. Лео следил за его движениями с интересом недоучившегося студента. Внешний круг, около двух шагов в диаметре. Внутренний – поменьше, на ладонь от края первого. Между ними – руны, и Лео узнал несколько знакомых символов: спираль движения, три волнистые линии водной стихии, стрела направления. Остальные были ему незнакомы – то ли из высших кругов посвящения, то ли из какой-то закрытой традиции. Компактный круг, походный вариант, искусная наработка, слишком много каналов для Первого Круга… да, пожалуй, и для Второго тоже. Он такое даже в учебниках не видел.

Монах работал молча, сосредоточенно, его губы беззвучно шевелились – то ли молитва, то ли мнемоническая формула для удержания структуры заклинания в памяти. Мел сменился угольком, и поверх белых линий легли чёрные – дополнительный контур, усиливающий и стабилизирующий основную схему. Двойная прорисовка, отметил про себя Лео, это не студенческая поделка. Такое учат на третьем-четвёртом круге посвящения, не раньше. А святоша опасен… если он носит компактные круги нарисованные на шелковой подкладке его сутаны, он вполне способен на одно-два мощных заклинания в бою без предварительной подготовки…

Корабль качнуло на волне, но рука Северина не дрогнула. Он закончил последний символ, выпрямился в центре круга и вытянул руки в стороны, ладонями вниз.

– Не рекомендую смотреть прямо на круг, – бросил он через плечо: – берегите глаза.

Лео прищурился, но отводить взгляд не стал.

Северин заговорил – не на торговом наречии и не на церковной латыни, а на чём-то более древнем, гортанном, с шипящими согласными и долгими гласными. Слова падали тяжело, как камни в воду, и с каждым словом линии на палубе начинали светиться – сначала едва заметно, потом всё ярче, пока весь круг не вспыхнул холодным голубоватым сиянием.

Запахло озоном и почему-то – морской солью, хотя они и так были посреди моря.

Корабль вздрогнул. Не от волны – изнутри, словно огромный зверь, которого пришпорили. Паруса, до этого лениво ловившие слабый ветер, вдруг натянулись как барабанная кожа, канаты заскрипели от напряжения. За бортом вода вспенилась, расступаясь перед носом судна.

Лео схватился за ближайший канат, чтобы не упасть. Рядом выругался кто-то из матросов. Беатриче присела, упершись рукой в палубу.

– Благословение Триады! – выдохнул капитан, глядя на паруса: – ходко пошли!

Ветра не было. Точнее – не было никакого ветра вокруг них. Лео чувствовал это по тому, как спокойно висели его волосы, как не шевелились полы его куртки. Но паруса – паруса были надуты так, словно в них дул штормовой порыв.

– Не ветер, – сказал Лео, не отрывая взгляд от светящегося круга: – Или направленный поток четко в парус… или создаёт разницу давления на границе ткани. – он покачал головой, мысленно прибавив пару плюсиков в рейтинг опасности святого отца Северина, у того, судя по всему, был уже третий круг посвящения, не меньше.

Монах стоял неподвижно, с закрытыми глазами. На его висках выступили капли пота, скулы заострились от напряжения. Поддержание заклинания требовало постоянной концентрации.

«Гордость Тарга» рванулась вперёд, разрезая волны как нож – масло. За кормой вскипел пенный след. Горизонт впереди стремительно приближался, а корабль Инквизиции за кормой – так же стремительно уменьшался.

– Ха! Так значит абордажа не будет! – расстроился Альвизе и поднял свой кувшин с вином: – какая жалость. Вы ничего не хотите нам сказать, преподобный?

Северин не ответил. Только его губы продолжали беззвучно шевелиться, удерживая заклинание, что гнало их прочь от погони. Потом – повернулся к Альвизе.

– Планы меняются. – сказал он: – они не отстанут от нас и после прохода через Челюсть. Извините, дейн Конте, но мы не сможем высадить вас на мысе, как договаривались.

– Это понятно. – Альвизе отпил из кувшина и оперся рукой о борт судна: – это как раз ясно. Черт с ним, с мысом на Челюсти, я уже понял, что придется чуть подольше вас сопроводить. В связи с этим возникает вопрос – кто вы такие и что вы перевозите. – он опустил кувшин вниз и вопросительно наклонил голову.

Лео сделал шаг чуть в сторону, так чтобы «преподобный отец» не смог одновременно атаковать всех троих. Он видел, как ладонь левой руки виконта Конте, урожденного де Маркетти – легла на рукоять кинжала. На таком расстоянии магия не имеет преимущества, имеет значение скорость… между ними примерно шесть футов. Альвизе одинаково хорошо владеет обеими руками, об этом в Тарге все знают.

Беатриче нарочито расслабленно оперлась спиной о мачту, на ее губах играла легкая улыбка. Лео знал, что обманываться выражением лица Беатриче Гримани не стоит. С такой же улыбкой она тебя выпотрошит, выколет глаза и помочится в пустые глазницы, об этом на улицах Тарга тоже все знают.

– Вы наемники. – роняет «отец» Северин: – вам платят деньги, вы – исполняете контракт. Я заплатил вам за сопровождение груза. Вы – сопровождаете груз. У вас какие-то проблемы в понимании сути контракта, виконт Конте?

– В контракте ни слова про Инквизицию не было. – говорит Беатриче, которая чистит ногти на левой руке кончиком острого ножа: – ни про Инквизицию, ни про Старого Змея Чинатру. И про то, что с вами придется плыть непонятно куда – тоже. У меня дела в городе.

– Должно быть уважаемая дейна Гримани невнимательно читала пункт «сохранность груза», – уточняет «преподобный» Северин: – там как раз сказано «и от иных угроз». Даже если гладь морская сейчас расступится и оттуда выйдет сам Повелитель Демонов – вы обязаны сохранить груз. Таков контракт.

– Никто в здравом уме не будет связываться с Инквизицией. – говорит Беатриче, отрываясь от чистки своих ногтей кончиком ножа: – ты же нас в Катакомбах подставил под полную декурию с Квестором во главе.

– И вы получили причитающуюся вам премию.

– Ал, давай расторгнем контракт. – девушка перехватывает свой нож особым хватом: – никто и не узнает. Какого черта…

– Не кипятись, Беа, преподобный Северин конечно же прав, контракт подписан, – Альвизе поднимает руку и оборачивается: – Штилл! Ты так и будешь стоять? Кто у нас книги читал и в Академии учился?

Лео вздыхает и делает шаг вперед.

– В контракте есть и пункт «чрезвычайные обстоятельства», которые освобождают нас от обязательств в тех случаях, когда заказчик намеренно чинит препятствия выполнению условий контракта. – говорит он: – ваши действия могут подпадать под это определение.

– Вот! – торжествующе тычет пальцем в «преподобного» Альвизе: – как мы будем вас охранять, если не знаем кто вы такие и кто за вами еще охотится⁈ Я бы знал, что вы у Инквизиции в черном списке, так я бы за работу не взялся… ну или потребовал бы раз в пять больше. Тарг – портовый город, указам Церкви может не следовать, Инквизиторы поддержки Серого Ворона не имеют, но они все равно туда поперлись! Значит вы важная птица, «преподобный».

– Хорошо. – вздыхает Северин: – пожалуй вы правы, дейн Конте. Давайте так – на самом деле мы не монахи.

– Какая, сука, неожиданность… – бормочет себе под нос Беатриче, снова привалившаяся к мачте и занявшаяся своими ногтями.

– Мы – рыцари Ордена Истинной Триады.

– Схизматики. – прищуривается Альвизе. Лео кивает. Орден Истинной Триады… сторонники Истинной Триады полагают что Церковь искажает постулаты веры и слишком буквально толкует заветы, вознося букву Веры, но не дух. В некоторых аспектах истинноверцы не терпят компромиссов, но основа их расхождений с Церковью – это постулат о том, что вера – важнее ритуалов, а также о том, что индульгенциями греха не искупить. Земли к северо-западу от Гельвеции почти полностью находятся под влиянием Истинной Триады, туда нет пути Инквизиторам.

– Мы не раскалывали веру. – отрицательно качает головой Северин: – это Святой Престол в Альберио исказил учение и ушел с пути Истинной Триады, Святой Августин писал: «Вера без дел мертва, но и дела без веры – лишь прах». Патриарх Альберийский и его прихвостни извратили эти слова, превратив веру в торговлю. Начертано в заветах – «горе вам, законоучители и фарисеи, лицемеры! Потому что вы отдаёте десятую часть урожая укропа, мяты и тмина Всеблагой Триаде, но пренебрегаете более важными учениями закона: справедливостью, милосердием и преданностью. Но именно это следует исполнять, не пренебрегая и теми учениями.». О чем же эти слова? О том, что дух завета важнее чем буква его и о том следует не забывать а…

– Вот теперь верю что ты схизматик. – кивает Альвизе.

– Индульгенции. Отпущение грехов за золото. Как будто Триада – это меняла на рынке, который взвешивает монеты и отмеряет прощение. В среду преподобные преломляют хлеб, испивают вина и тешат плоть свою блудницами, а в пятницу они уже снова чисты перед Триадой, потому что оплатили грехи свои⁈

– Очень трогательно, – Альвизе отпил из кувшина. – Но мне плевать на ваши теологические разногласия. Чума на оба ваши дома.

– А зря, – Северин повернулся к нему. – Потому что именно из-за них Инквизиция преследует нас с такой яростью. Святой Бернард учил: «Господь смотрит на сердце, а не на кошелёк». Мы следуем этому завету. Церковь же… – он покачал головой. – Церковь давно забыла, что храм Триады – это душа человека, а не каменные стены, украшенные золотом.