Текст книги "Тренировочный День 11 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Альбина Николаевна вздохнула: – Раиса Ивановна, я… я звонила. По всем домашним телефонам. Никто не отвечает. Может, они заболели?

– Все четверо? Одновременно? – Директор сложила руки на столе. – Терехова Оксана, Нарышкина Елизавета, Баринова Яна, Коломиец Инна, четыре девочки из вашего класса, одновременно испарились. И вы мне говорите – заболели?

– Ну… может, они вместе куда-то…

– Куда? – Раиса Ивановна подалась вперёд. – Куда могли пойти четыре старшеклассницы в учебное время? В кино? На каток?

Альбина Николаевна развела руками в стороны: – Раиса Ивановна, пока я знаю столько же сколько и вы.

– Меня волнует успеваемость и дисциплина в вашем классе, Альбина Николаевна. А эти конкретные девочки… по ним тоже есть вопросы. Например, эта неприглядная история с Нарышкиной и физруком. Нам только романов между преподавателями и учениками не хватало! Знаете, что со мной потом РОНО сделает?

– Бывшего физрука. – отмечает Альбина: – Виктор Борисович уволился по собственному желанию и теперь тренирует команду Комбината. Насколько я слышала у него все хорошо.

– То, что у него все хорошо не означает что у нас в школе все хорошо. Альбина Николаевна… – директор снимает очки и разминает пальцами переносицу: – давайте будем говорить без прикрас. То, что ученица восьмого класса начинает выражать столь… явную симпатию к взрослому мужчине – это ненормально. В ее возрасте девочка должна думать об играх в куклы, о том, как провести вечер с подружками и конечно же о том, как внести свой вклад в развитие комсомола и нашей страны, а не о всяких… непристойностях!

– Понимаю. – кивает Альбина: – думать о непристойностях можно только после выпускного.

– Вот вы смеетесь, Альбина Николаевна, а я ничего смешного в том не вижу. О чем они будут думать после выпускного – об этом пусть голова у других болит. До тех пор, пока они в школе учатся, их поведение – наша ответственность. То, что девочек сегодня в классе нет – это тревожный звоночек и в первую очередь тревожный звоночек вам, как классному руководителю. И потом – вот у вас в классе постоянные драки между мальчиками. Володя Лермонтович и Артем Борисенко…

– Артур.

– Да, Артур Борисенко. Эти двое постоянно дерутся. Какая кошка между ними пробежала? Если вы ничего поделать не можете, давайте переведем этого Лермонтовича в другой класс.

– Раиса Ивановна, они уже старшеклассники, – вздохнула Альбина Николаевна: – Переводить сейчас… это же их дестабилизирует перед экзаменами. Я с ними поговорю, разберусь. – она не стала говорить вслух всего что знала про непростую ситуацию в классе. Это директору хорошо сверху указывать, а на деле… на деле Володя Лермонтович влюблен в эту самую Лизу Нарышкину, влюблен так, что все это видят кроме самой Лизы Нарышкиной, которая втрескалась в Виктора по уши, первая любовь, нет ничего более безнадежного и трагичного. Артур Борисенко в свою очередь неровно дышит к Оксане Тереховой, она любит читать фантастику, он ей книги из домашней библиотеки таскает, а сама Оксана почему-то прямо с ума сходит от Лили Бергштейн, либеро команды «Стальные Птицы», называет ее Ирией Гай и поет дифирамбы. Альбина видела эту Ирию Гай и могла смело сказать, что та ей не соперница, хотя бы потому что Альбина всегда женственная и красива, а эта Лиля – в трениках и кроссовках. Правда двигается она потрясающе, словно пантера какая-то и в окно выпрыгивает словно каскадер, но мужчинам рядом нужна не пацанка а настоящая женщина. Такая как она, Альбина, например. Этот Виктор просто пока не понимает в чем его счастье, вот и крутится в своей волейбольной команде… ну и пусть. Пожалеет еще потом. И ничего удивительного нет в том, что Лермонтович постоянно с Борисенко дерется, потому что Володя видит влюбленность Нарышкиной и из-за этого бесится. Сказать ничего толком не может, вот и ведет себя по-детски – обзывается на четверку «Аристократок», как их прозвали в школе, потому что у Яны фамилия Баринова, значит Барыня. А Нарышкина – старая фамилия, боярский род, значит – Боярыня. Результат – Володя на них обзывается и задирает, а Артур вступается. В первую очередь за Оксану, конечно же, но чтобы со стороны не так видно было – за всех «Аристократок» сразу.

Был бы Володя Лермонтович повзрослее – не маялся бы дурью, а подошел к Лизе Нарышкиной и признался бы. Может и получилось что. А не получилось бы – так забыл бы и нашел себе другую. Но Володя просто школьник, как и все остальные, а потому подойти и сказать он не может, будет обзываться и злится. В ответ девочки будут платить ему тем же, а Артур Борисенко будет за них вступаться, и они с Лермонтовичем опять пойдут «разбираться» за гаражи.

И это только верхушка айсберга. Инна Коломиец тоже завела себе роман, со старшеклассником из выпускного, из другой школы, а у нее оказывается уже есть поклонник в нашей школе. Как результат – опять драка, на этот раз групповая. Хорошо хоть до директора это не дошло. Равно как и то, что Зина Ростовцева сохнет по недавно переведенному в школу учителю географии, Марату Романовичу, который сам крутит роман с Анастасией Евгеньевной, преподавательницей пения, они запираются у нее в кабинете на переменах, а потом Анастасия Евгеньевна щеголяет с синяками-засосами на шее. Поговаривают что Марат Романович даже хочет развестись со своей женой, однако до сих пор никакого заявления в загс от него не поступало. То ли потому что у него уже было трое детей, то ли потому что после занятий он наведывался в кабинет к «химичке», а ведь Ларисе Павловне уже почти сорок!

Альбина Николаевна вздохнула. И как после этого порядок в классе навести?

Глава 6

Глава 6

Виктор зашел в прихожую и остановился, удивленно осматриваясь вокруг. В прихожей царил идеальный порядок, вся многочисленная Лилькина обувь была выстроена по ранжиру и почищена, раньше она лежала кучей, и он серьезно предполагал, что такое количество обуви может носить только сороконожка.

Теперь же кроссовки стояли парами у стены, столько кроссовок, что аж голова кругом шла, босоножки – чуть поодаль. Даже зимние сапоги были аккуратно расставлены в углу и вычищены. На вешалке висели куртки – не свалкой, как обычно, а каждая на своём крючке. Зеркало было протёрто до блеска, половик – выбит и расстелен ровно посередине.

За его спиной вошла Лиля, следом – Маша Волокитина, а замыкала процессию Арина Железнова, которая увязалась за ними, несмотря на все попытки её отговорить.

– Вить, ты чего встал? – Лиля протиснулась мимо него, сбрасывая куртку. – Проходи давай, чего в дверях… – она осеклась, оглядываясь. – Ой.

– «Ой» – это мягко сказано, – заметил Виктор, пропуская вперёд Машу. – Лиль, у тебя тут что случилось? На твою квартиру напала банда Чистой Кошки и выдраила ее?

– Не знаю такой банды, – вздохнула Лиля. – Девочки, наверное. Я же говорила, что они тут…

– Погоди, погоди, – Маша Волокитина остановилась рядом с Виктором, внимательно разглядывая прихожую. – Это те самые девочки навели порядок? Школьницы?

– Ага, – кивнула Лиля: – наверное. Больше некому. Я когда уходила, все было, как всегда. – Какая у тебя квартирка тесная! – встрепенулась Арина Железнова, заглядывая через плечо Маши: – ко мне в гости приходи, у меня два этажа!

– Железнова, заткнись, – не оборачиваясь, сказала Маша: – с толку сбиваешь.

– Вот странно у вас в команде. – сказала «гений поколения»: – вроде и ругают все время, а в то же время и не обидно. Мне бы так в прошлой команде сказали я бы на говно извелась, а от тебя Маш как-то нормально такое выслушивать. Наверное, это у вас привычка. А я решила, что буду лучшим человеком и перестану на людей злится, так что я на тебя зла не держу, Маш.

– Вот уж спасибо, – ворчит Маша Волокитина: – а теперь заткнись наконец.

Арина надула губы, но промолчала. Виктор торопливо скинул с ног обувь и прошёл дальше, в комнату, снова замер на пороге.

Лилькина квартира всегда напоминала поле боя после особо ожесточённой оккупации вероятным противником с последующими боями за освобождение родной земли: книги валялись стопками на полу, спортивная форма сохла на батарее, на столе теснились кружки с недопитым чаем, тарелки, учебники, тетради, какие-то записки. В углу обычно высилась гора немытой посуды, (Лилька могла есть прямо перед теликом, а потом ленилась относить на кухню), на диване – гора одежды, которую Лиля вечно собиралась разобрать, но так и не разбирала.

Сейчас в комнате было чисто. Книги стояли на полке – не просто стояли, а выстроены по размеру. На столе – ни одной лишней вещи, только аккуратная стопка тетрадей и учебников. Пол был подметён, ковёр – пропылесосен. Диван застелен покрывалом, подушки взбиты. Даже шторы выглядели так, будто их недавно встряхнули.

На подоконнике стоял хомяк в клетке – тот самый, который обычно жил на холодильнике. Клетка была чистой, внутри свежие опилки, мисочка с водой и кормом.

– Боже мой, – выдохнула Маша Волокитина, оглядываясь. – Лиль, это правда твоя квартира? И… у тебя было два хомяка?

– Вроде моя, – почесала затылок девушка. – Номер на двери мой, да и ключ подошел. Хомяк мой точно… может он размножился?

– Хомяки делением не размножаются.

– Вон на стенке фотка ее в голом виде, значит точно ее хата. – кивает Арина: – ух ты! Я тоже так хочу – голой сняться! Лиля, а у тебя номер фотографа сохранился?

– Железяка, ты-то куда лезешь, ты еще несовершеннолетняя, тебе и смотреть на такое нельзя…

– Мне уже через три дня восемнадцать будет! А Лильку без трусов постоянно в раздевалке вижу!

– Вот через три дня и спросишь!

– Тиранша… – буркает Арина себе под нос, но негромко, чтобы не вызвать огонь перекрестных репрессий от Виктора и Маши одновременно.

– У тебя тут можно есть с пола, – продолжила Маша, проходя к окну. – Я серьёзно. Лиль, может, ты этих девочек оставишь? Навсегда? Теперь как честный человек ты просто обязана на них жениться.

– Они мне нравятся. – пожимает плечами Лиля: – а Лиза моя соседка по лестничной клетке. Ей Витька нравится, она сказала, что, когда я стану старой, сморщенной и у меня сиськи отвиснут – она его у меня заберет, а пока вручает на ответственное хранение – временно.

– Ты ее не поощряй. – говорит Виктор: – девочке пятнадцать, а ты ее фантазии поощряешь. Что еще за «ответственное хранение»?

– Джульетте, между прочим, было тринадцать! Жанна Д’Арк в тринадцать первое виденье получила и пошла на войну! Набоковской Лолите тоже где-то тринадцать! И в «Молодой Гвардии» тоже. – замечает Арина Железнова: – вообще, что за дискриминация по возрасту! Получается, что «нас кидала молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на Кронштадтский лед», как воевать или там гибнуть за родину – так пожалуйста! А как личную жизнь построить – так рановато еще. Вы там не охренели, старичье?

– Вот, полезла наконец из Железяки столичная избалованная девчонка. – кивает Маша Волокитина: – но ты не переживай. Юный возраст – это единственный твой недостаток, который гарантированно со временем пройдет.

– А? – зависает Железнова: – такое ощущение будто ты меня сейчас оскорбила, но где именно… но неважно! Лиль, что еще за история с какой-то школьницей, которая Витьку хочет на «ответственное хранение» взять⁈ Почему я в первый раз об этом слышу⁈

– Нет никакого ответственного хранения. – отзывается Виктор: – не выдумывай тут.

– Хорошо. – покладисто соглашается Лиля: – пусть будет безответственное.

– Это точно. – вмешивается Маша: – чтобы у Лили да ответственное что-то…

Виктор медленно обвёл взглядом комнату, прошёл на кухню и остановился в дверях, не веря своим глазам.

Лилькина кухня напоминала место, где проводились химические эксперименты группой сумасшедших ученых гномов: кастрюли с остатками пищи громоздились в раковине, на плите красовались пригоревшие следы от чего-то, что когда-то было едой, столешница была завалена пакетами, банками, крошками. Холодильник был украшен магнитиками вперемешку с какими-то записками, а на его верхушке традиционно восседала клетка с хомяком, окружённая пакетами с кормом и прочей мелочью.

Сейчас же кухня сияла чистотой.

Плита была отдраена до блеска, все конфорки протёрты, ни единого пятна. Раковина пустая, начищенная, кран блестел. Столешница расчищена – на ней только разделочная доска, аккуратно сложенные полотенца и ваза с какими-то полевыми цветами. Полы вымыты, линолеум просто сиял. Холодильник тоже протёрт, магнитики выстроены в ровную линию, записки исчезли. Клетка с хомяком переехала на подоконник, и зверёк сидел в свежих опилках, что-то деловито жуя.

На столе, накрытом свежей скатертью с вышитыми по краям цветочками (Виктор даже не знал, что у Лили такая есть), стояли: заварочный чайник, прикрытый вязаной грелкой, четыре чистых стакана в подстаканниках, сахарница, блюдце с лимоном, аккуратно нарезанным дольками, и та самая тарелка с бутербродами под полотенцем.

– Лиль, – позвал Виктор, не отрывая взгляда от этого чуда, – у тебя когда-нибудь было настолько чисто на кухне?

– Когда въезжала, – призналась Лиля, заглядывая через его плечо: – но ненадолго.

– А тут ничего – заметила Арина: – и мне никто не ответил за школьницу. Что за школьница?

– То-то. – усмехается Волокитина: – почувствовала конкуренцию? Думаешь если ты молодая, то тебе достаточно чуть подождать чтобы динозавры вымерли? Следующее поколение будет ждать, когда ты вымрешь. Давай вот у них спросим сейчас, уверена, что они на тебя как на старуху посмотрят.

– Да они просто сами мелкие! Школота!

– Ага, ага, на себя в зеркало посмотри. И вообще, Железнова, ты у себя дома хоть раз убиралась? – спросила Маша.

– Ну… у меня есть кому убираться, – призналась Арина. – чего зря эти проводники за мной по всей стране катаются что ли?

– Вить, смотри, – Лиля открыла холодильник. – Они ещё и продукты разложили. У меня обычно всё как попало валяется, а тут… – она показала на полки: колбаса в контейнере, сыр – тоже, овощи в отдельном ящике, молоко, кефир, масло – всё на своих местах. – Даже срок годности проверили, просроченное выкинули.

– Сколько выкинули? – поинтересовался Виктор.

– Не хочу знать, – вздохнула Лиля. – Наверное, половину содержимого.

– Где они? – спросил Виктор, оглядываясь.

– Наверное, в спальне, – Лиля кивнула на дверь в дальнем конце коридора.

– Девочки? Это я. Можно войти? – Виктор постучал согнутым пальцем в дверь.

Из-за двери донеслось шуршание, приглушённые голоса, потом – неуверенное:

– Да…

Лиля открыла дверь и вошла первой. Виктор и Маша последовали за ней, Арина попыталась протиснуться следом, но Маша решительно загородила ей путь рукой.

– Стой здесь, – тихо сказала она. – Не лезь.

Арина обиженно надула губы, но осталась в коридоре, вытягивая шею, чтобы хоть что-то разглядеть.

Спальня Лили была огромной и как всегда больше напоминала склад чем жилую комнату, однако на этот раз это был склад, где царил порядок – многочисленные ящики не были убраны или расставлены, все же это было бы довольно тяжело для четверых девочек, но в остальном в комнате было чисто. Была заправлена кровать, убраны и сложены в шкаф залежи одежды, которые обычно громоздились на тумбочках и стульях у кровати, даже окна были вымыты.

А на кровати, тесно прижавшись друг к другу, сидели четыре девочки.

– Ну здравствуйте, гвардейцы кардинала. – сказал Виктор, подтащил за собой стул, перевернул его спинкой от себя и уселся на него, оседлав словно ковбой жеребца: – давно вас не видел. Как всегда, цветете и пахнете. С вами тремя все понятно… Лиза, там Янина мама волнуется, вы ей позвоните, успокойте, а то ей уже мерещится что ее похитили капиталисты и везут на чайные плантации или на рисовые поля или куда там везут капиталисты молодых девушек? Маме Инны тоже позвоните. Хорошо?

– Позвоним. – кивает Лиза: – здравствуйте, Виктор Борисович. Вы же теперь не наш учитель больше, да? Я могу… могу же…

– Можно и без отчества. – кивает Виктор: – в конце концов ты права, вы у меня больше не учитесь. Да и вообще взрослые все уже. Почти.

– Они взрослые уже, а я все еще соплячка. – бормочет Арина Железнова из коридора: – несправедливо!

– А как вы съездили в Ташкент, Виктор Борисович? – вежливо спрашивает Яна Баринова: – хорошо? Поздравляю вас всех с победой.

– Спасибо! – сияет Лиля и подталкивает вперед Арину Железнову: – это она у нас звезда! Видели бы вы как она – БАЦ! И потом…

– Думаю, что Витя хочет наедине с ними поговорить. – говорит Маша Волокитина, мягко но настойчиво выталкивая девушек за дверь, в коридор: – Вить, я с ними на кухне посижу пока, ладно? – дверь за ними закрывается.

– Думал я что больше не буду дел с вашими проблемами иметь. – говорит Виктор, проследив взглядом как закрывается дверь за Машей: – но как говорится зарекался кувшин по воду ходить…

– Это неправильная пословица, Виктор Борисович. – робко поправляет его Яна: – если кувшин, то не зарекался, а повадился. А если зарекалась, то это свинья.

– Вот как. Значит я повадился. Как там дальше?

– Ээ… повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить. А про свинью это когда зарекалась свинья в грязь лезть, грязь лежит, свинья бежит. – объясняет Яна.

– Народная мудрость. – вздыхает Виктор и разводит руками: – вся народная мудрость говорит мне не лезть во… все это. В конце концов есть же у нас РОНО, есть комиссия по надзору за несовершеннолетними, есть органы опек и куча всякого бюрократического хлама. А я к вам отныне никакого отношения не имею, а если поважусь по воду ходить, то тут и с головой всякое приключиться может.

– Ясно. – говорит хмурая Оксана Терехова: – мне все ясно, Виктор Борисович. Извините что побеспокоили. Я тогда пойду. – она встает с места.

– Сиди ты! – шипит на нее Яна Баринова: – сиди, куда опять поперлась⁈ Опять на вокзале ночевать собралась⁈

– Надо будет – и на вокзале переночую. – вздергивает голову девушка: – извините что доставили проблем вашей подруге, Виктор Борисович, мы сейчас же уйдем.

– Ох. – качает головой Виктор: – да садись ты. – он обводит девочек взглядом и вздыхает: – ладно, неправильно я начал. Тут видимо вся история в том, что физиологически и ментально вы уже взрослые люди, а с точки зрения социальной пока еще дети. Извини, Оксана, я не хотел тебя ни в чем обвинять. Ты правильно сделала что пришла сюда. Более того, я скажу так – ты всегда можешь прийти ко мне или к Лиле если у тебя будут проблемы. Вы больше не мои ученики, но вы не перестали быть моими друзьями, хорошо?

– Правда⁈ – Лиза Нарышкина подскакивает на кровати: – значит мы друзья! И… мы уже взрослые! И… я могу теперь к вам на «ты» обращаться! И без отчества!

– Господи, да сядь ты уже, Боярыня! – одергивает ее Инна Коломиец: – мы про Ксюху говорим, а ты со своим энтузиазмом нездоровым…

– Я… я не хочу причинять никому никаких проблем. – заявила побледневшая Оксана, все еще стоя с выпрямленной спиной.

– Ты никому никаких проблем не доставляешь. – говорит Виктор, встает и делает к ней шаг. Обнимает ее. Гладит по спине.

– Извини, если неправильно выразился. Если дал тебе возможность подумать что я от тебя отрекаюсь. – сказал он: – это у меня старческое – ворчать. Ну знаешь там «эх молодежь пошла нынче» и все такое. Я с тобой, на твоей стороне. И не только я. Мы все. Мы обязательно справимся.

– Вы… вы его не знаете, Виктор Борисович… – тихо бормочет девочка: – он большой. И сильный. И работает в дурдоме…

– У меня иногда такое впечатление что я не только работаю, но и живу в дурдоме. – вздыхает Виктор еще раз и отпускает Оксану: – в перманентном состоянии дурдома, понимаешь. Ну что, стало легче? Сядешь уже? Садись. Сейчас Альбина Николаевна подойдет, и мы…

– Вы Альбину позвали⁈ – вспыхивает Оксана: – зачем⁈

– Да успокойся ты… – морщится Виктор: – я уже сказал, что с этого момента ты под моей личной защитой…

– И нашей! – дверь приоткрывается и туда просовывается Лилькина голова: – под личной защитой «Стальных Птиц»! Мы как летающие обезьяны Урфина Джюса, все нас боятся! Лорики-ерики, бамбара-чуфара, пикапу-трикапу, скорики-морики! Вить, тут твоя училка пришла, девочек выдать требует! Я ей сказала, что «с Дону выдачи нет» и кто вольный казак, тот им и останется…

– Вообще-то летающие обезьяны были вольным народом, подчиняющимся тому, кто наденет Золотую Шапку. А Золотую Шапку носила Бастинда. – машинально поправляет ее Яна.

– Какие школьники умные стали. – косится Лиля на Яну: – и в объемах тоже… – она опускает голову, смотрит на свою грудь и вздыхает: – ну не дал боженька… Так что с ней делать? Сказать Аринке чтобы выставила на лестничную клетку и придала ускорение пинком? Она пока несовершеннолетняя, ей срока за рукоприкладство не будет…

– Мне через три дня восемнадцать будет! – раздается крик из коридора.

– Вот и используем ее пока нет восемнадцати. – кивает Лиля.

– Отставить пинки под зад. – командует Виктор: – ведите Альбину сюда.

– Но… Виктор Борисович!

– Да знаю я про ваши проблемы. Знаю. Лиля рассказала уже. – говорит он. В комнату втискивается Альбина Николаевна, «англичанка» и классный руководитель. Она старается прижаться к стенке, обходя стоящую Лилю. Альбина Николаевна, как всегда, выглядит безупречно – одета в брючный костюм бордового цвета и в белой блузке, у нее высокая прическа и строгий макияж на лице.

– Виктор Борисович! – говорит она высоким, поставленным голосом: – это что такое⁈ Родители Бариновой и Коломиец места себе не находят!

– Ого. – поднимает бровь Виктор: – а вот и тяжелая артиллерия подъехала.

– Что тут происходит вообще⁈ Девочки! – Альбина поворачивается к ним: – мало того что пропустили учебный день, так еще и это! В каком-то… – она оглядывается стоящие вокруг ящики с мадерой и джинсами: – притоне! С сомнительными личностями!

– Это между прочим моя квартира. – складывает руки на груди Лиля.

– А сомнительные личности – это я! – заявляет Арина Железнова, копируя ее жест.

– Говорила я тебе, Железяка – помолчи, сойдешь за умную… – вздыхает Волокитина.