Текст книги "Тренировочный День 11 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Тренировочный День 11

Глава 1

Глава 1

– Просто чума! – шмыгает носом девушка в темно-зеленой футболке с цифрой «восемнадцать»: – до сих пор осознать не могу! Мы – крутые! Победить «Буревестник» у них дома! А ведь мы только-только в первую лигу вышли! Первый матч в первой лиге – первая победа! Везде первые! Так мы скоро в высшей лиге появимся, а там и до чемпионского титула рукой подать!

Раздевалка заводского спорткомплекса пахла, как всегда, – резиной от кроссовок, хлоркой с бассейна этажом ниже и чем-то сладковато-затхлым, что въелось в деревянные скамейки за годы. Под потолком гудел старый вентилятор, разгоняя влажный воздух, но толку от него было мало – в углу всё равно сочилась сырость, оставляя тёмные разводы на штукатурке. Кто-то из девчонок уже успел раскидать форму: зелёные майки валялись на скамейках, мокрые полотенца – на батарее, а чьи-то кеды торчали из-под шкафчика, позабытые и заброшенные.

– Остынь, Норка. – подает голос капитан команды Ивановского «Текстильщика», Женя Глебова, она откидывается назад и опирается спиной на дверь своего шкафчика: – то, что мы победили, это конечно чума. Отлично сыграли. Но расслабляться рано. Следующий матч у нас с «Автомобилистом» из Ташкента, слышала же об их репутации…

– Нет, правда, Жень, чего ты все время такая реалистка страшная, уже и помечтать нельзя? И потом, я Элеонора, а не Норка. Норка это у енотов… или у бобров там! На худой конец – Эля, но не Норка! Норка это как-то… слишком физиологически… – складывает руки на груди девушка в зеленой футболке.

– Мы победили три дня назад. – говорит Женя Глебова и протирает шею полотенцем, стирая пот после тренировки: – уже и банкет был и поздравили нас от завода, делегацией у трапа самолета встречали, у нас уже новый тренировочный цикл пошел. Надо сосредоточиться на новом матче.

– А почему ты решила, что именно «Автомобилист» будет нашим соперником? – в раздевалку входит высокая девушка с атлетической фигурой, совершенно голая, вытирая голову белым полотенцем: – там же по результатам матча…

– Прикройся, Меркулова. Хотя бы в полотенце завернись. – советует ей Женя.

– Это женская раздевалка, мы в нашем спорткомплексе при заводе. – пожимает плечами Светлана Меркулова, центральная блокирующая команды Ивановского «Текстильщика»: – а если кто зайдет не вовремя, то так ему и надо. Ты лучше скажи почему думаешь, что мы обязательно с Ташкентом играть будем?

– Потому что в отличие от вас, я капитан команды. – заявляет Женя, стягивая с себя футболку через голову: – и я навела справки. Ташкентский «Автомобилист» – это, млять, жопа. Гульнара Каримова и ее «басмачи», чего только их Воронина стоит, нападающая из Сибири. Или четверка, Цой, тактический гений. Сама Каримова и ее знаменитая «колесница», когда она выпрыгивает из-за спин прикрывающих ее блокирующих. Они, «ТТУ» из Ленинграда и конечно Рижский «Радиотехник» – это стена на пути всех новичков в лиге. Не одна команда разбилась об эту стену. Поговаривают, что «Автомобилист» и грязными трюками не брезгует… вплоть до самых грязных.

– Да как можно в волейболе грязно играть? – не выдерживает Эля: – это ж не футбол и не баскетбол, мы другую команду только через сетку видим, это не контактный вид спорта.

– В позапрошлом году новенькая команда с ними играла… из рук вон плохо. Потом оказалось, что кто-то девчатам в морс слабительное подмешал. А как играть, если живот крутит, а то и похуже… тут и обгадиться прямо на площадке можно. – отвечает Женя Глебова и обмахивается полотенцем: – в общем репутация у Каримовских «басмачей» так себе.

– Ни черта себе… как так можно? – огорчается Эля: – это же советский спорт!

– Советский спорт – это когда ты за область играешь. Вышла в первую лигу – сразу конкуренция по-взрослому. – Светлана заворачивается в полотенце и расправляет мокрые волосы, давая им упасть на плечи: – и все-таки я бы не списывала нас со счетов. В конце концов у нас есть Дуська.

– Точно! – кивает Эля: – у нас же есть Дуська! Как она играет! В какой деревне так учат играть⁈ Она же практически летает над площадкой! А вы видели какие мячи берет? А как бьет сверху вниз, чехляет по тапкам!

– Кстати где она? – спрашивает Женя: – все еще в душе?

– Ты ж знаешь, что она по часу моется. – Светлана разводит руками и полотенце спадает с нее, она подхватывает его и заворачивается снова.

– Странная она. – подает голос до сих пор молчавшая девушка, которая уже почти оделась и сейчас крутится перед зеркалом: – эта ваша Кривотяпкина.

– Вот только не начинай, Рая… – морщится капитан команды: – ты с самого начала ее терпеть не могла. Помнишь? Я еще тогда тебе сказала, чтобы ты девочке шанс дала. И что? Как она играет!

– Нет, играет она и правда хорошо. Слишком хорошо… – отвечает ей девушка, достав из спортивной сумки помаду: – даже слишком-слишком хорошо. Сами подумайте, ну не может девушка из какого-то там уездной Таракановки играть на таком уровне. У нас везде ДЮСШ, такой талант сразу в юниоры продвинули бы, а через год про нее уже все бы в Москве знали. Вон как Железнову – девчонке еще и восемнадцати нет, а ее уже в основной состав «Крыльев Советов» взяли. Рекрутеры от «Динамо» и «ЦСКА» по всем ДЮСШ в поисках жемчужин шерстят, а ей сколько? Двадцать три уже? Где она раньше была? Почему о ней ничего не известно?

– Так она же рассказывала. – Светлана открыла шкафчик и начала неторопливо одеваться: – что в глухой деревне жила, что у них там ни спортзала, ни спортивной школы не было. Где-то на северах! В Астраханской области… или Архангельской? Как Ломоносов!

– А мяч она откуда принимать умеет? Правила откуда знает? Я за ней следила – она ни разу правила не нарушила. – девушка у зеркала изучает свое отражение, открывает тюбик с помадой, крутит его, выдвигая алый язычок и поджимает губы.

– Вот ты даешь, Райка! Ну все же понятно! – всплескивает руками Эля: – может она жила в далекой северной деревне, где они все владеют тайным искусством играть в волейбол! Потому что зимой, когда нечего делать и морозы под пятьдесят градусов – они собираются в большой избе и играют! Поколениями! Стар и млад! И она сама не знала, что так круто играет, пока не попробовала! Ты же сама помнишь какая она в команду пришла! Из чесального цеха, с синяком на полрожи, бедненькая. Но едва мяч в руки взяла – так сразу преобразилась! Спина выпрямилась и глаза такие – молнии мечут! Я сразу поняла что вот она – Богиня Волейбола! А она с первого раза подала в угол, крученый, да так что он едва назад по такой же траектории не вернулся! Как бумеранг! Я эту подачу так и называю теперь «Дуськин Бумеранг»!

– Деревня Волейбола. – хмыкает девушка у зеркала, закрывая помаду и разглядывая результаты своего труда в зеркале: – вот у тебя воображение хорошее, Норка.

– Я Элеонора!

– Чтобы научиться правильно стоять, правильно подавать, правильно просчитывать комбинацию – годы нужны. А она – ни разу даже за линию при подаче не заступила. И одевается стильно, видели, как она одевается? В жизнь не поверю, что в далекой Таракановке чувству стиля обучают.

– Да у нее вся одежда – наша! Вон, на шильдике написано же «фабрика Большевичка». И кроссовки югославские, старые. Мы ей новые предлагали, но ей в них удобнее. И вообще, Рая, ты чего до Дуськи докопалась? Если бы не она мы бы «Буревестнику» продули в одну калитку.

– Ой, да помолчите уже! – повышает голос Женя: – вот если прямо по Гамбургскому счету, то Норка права…

– Я Элеонора!

– Какая разница. – нетерпеливо машет рукой капитан команды: – если бы не Дуська, мы бы продули. Эта игра целиком и полностью на ее плечах была вытащена. Мы все на ее фоне как школьники выглядим, ей-богу! Я понимаю твою зависть, Рая…

– Да я ей и не завидую! Тоже мне, чему завидовать… провинциалка деревенская…

– Я понимаю твою зависть. Мне самой порой завидно становится как я вижу ее подачу или как она режет в нападении… она вундеркинд. Чертов гений на уровне Железновой… нет, даже выше. Видела я как эта Железнова играет, наша Дуська круче. Но это не повод руки опускать! Она – с нами в команде! Мы побеждаем благодаря ей. Я понимаю, что за неделю мы ее не нагоним, а может и за год, может никогда у нас не получится так играть как она, простая деревенская девчонка, которая в жизни в волейбол не играла! Но! Возьмите себя в руки и становитесь лучше! Чтобы ей не приходилось в одиночку всю игру тащить! Рая! Подтяни распрыжку, ты медленная и прыжок у тебя невысокий! Норка – а ты куда смотришь, почему Дуське приходится тебя страховать на подборе? Светка – слишком рано выпрыгиваешь на пайп, не даешь ей преимущества! И вообще!

– Воу, капитан. – поднимает руки перед собой Раиса, отступив от зеркала: – чего ты вскипятилась… ладно, ладно. Я ж ничего не говорю. Хорошо играет. Даже отлично. Просто на ее фоне… правильно говоришь мы как дуры какие-то на площадке. Пока она нас тащит – ну все хорошо, кто бы спорил. Но долго ли она нас тащить будет? Вот потянет чего или заболеет – как играть будем, если вся наша стратегия заключается в том, чтобы Дуську на поле выпустить, а она всех порвет?

– Девчонки! – в раздевалку заглядывает женщина в спортивной форме и со свистком на шее: – вы чего копаетесь? Все, тренировка закончена, по домам. Отдохнуть, выспаться… Шарина! Рая! Постарайся выспаться, а не шляться по городу с какими-то мужиками, у тебя показатели падают потом!

– Нина Сергеевна! – возмущается девушка у зеркала с губной помадой в руке: – что это такое? Никакой личной жизни! Мы и так в Иванове живем, тут девяносто процентов населения – женщины! Как я замуж выйду если гулять не буду!

– Заведи себе постоянного и сиди с ним дома. – советует помощник тренера: – а то на гулянках ты из режима выбиваешься и ешь черте-что, я уже про алкоголь не говорю. Если прямо потребность, то удовлетворяй как положено, а не этими своими гулянками.

– Вот засада. – грустит Рая: – нам бы в команду массажиста, мужика такого с большими крепкими руками и широкими плечами, усатого такого… а что, вон у Колокамской команды есть же! У них там это за «особые тренировки» считается, мне после матча Динара из «Буревестника» рассказала!

– Кто бы чего умного послушал, а вшивый о бане. – вздыхает Нина Сергеевна: – а где Кривотяпкина? Опять в душе утонула?

– Она мировой океан на себя выливает. У них в деревне душа нет, наверное,. – говорит Эля: – вот и намывается.

– В самом деле, Рая, что за манера сплетни разность? – возмущается Женя: – мне про эти «особые тренировки» и что тренер Колокамской команды гарем содержит – все уши уже прожужжали. Это все слухи и никакого толку от этого нет. Кроме того, они вон с «Автомобилистом» попали в первый матч, да еще и в Ташкенте. Каримовские «басмачи» порвут их как тузик грелку.

– Вообще-то «Стальные Птицы» выиграли. – говорит Нина Сергеевна и в раздевалке наступает потрясенная тишина.

– Да быть не может… – протянула Женя Глебова: – но… но ведь, Каримова! И ее «басмачи»… нечестная игра.

– Это особые тренировки помогли⁈

– За них Железнова играла. Та самая Железнова.

– Но она же в «Крыльях Советов», в основном составе!

– За что купила, за то и продаю. Ладно, хватит рассиживаться, ступайте по домам! Завтра обсудим тактику и стратегию. Норка! Вещи свои опять не забудь!

– Я Элеонора!

* * *

Горячая вода била по плечам, размывая границы между телом и пространством. Пар клубился под низким потолком, оседал на кафельных стенах – когда-то белых, теперь желтоватых от времени и ржавчины. Шум воды заглушал всё – голоса из раздевалки, скрип дверей, стук собственного сердца. Здесь можно было не думать. Здесь можно было не быть.

Она стояла под упругими струями воды, поставляя им свое лицо и ни о чем не думала. Какое-то время можно было вот так – просто стоять и ни о чем не думать, ощущая как струи воды стекают по плечам вниз…

Но память всё равно прорывалась. Горло сдавило как тогда – в аэропорту.

Шереметьево. Зал для служебных лиц. Функционер в сером костюме зачитывает приказ, не поднимая глаз: «Исключена из состава сборной СССР. Навсегда.» Перед ней на столе – конфискованные сумки с джинсами, косметикой, пластинками. Всё, что она везла из Парижа. Всё, ради чего рискнула.

– Вы понимаете, что карьера окончена? – сухие, безжалостные слова резанули по живому. Но что она еще может? Она молчала. Понимала.

В один момент струи оборвались, закончились и она услышала чавкающий звук из стока в кафельном полу под ногами, сток жадно поглотил остатки воды.

– У тебя так кожа сморщится и станет некрасивой. – слышит она голос и поворачивается. Нина. Держит в руках полотенце.

– Ты… – говорит она: – а… другие?

– Уже все ушли. – отвечает Нина, закутывая ее в полотенце: – все, выбирайся отсюда и пошли уже домой.

– Хорошо. – кивает она и выходит из душевой. В раздевалке действительно пусто, уже никого нет, только несколько открытых шкафчиков и отпечатки мокрых ног на кафельном полу.

– Знаешь, ты могла бы быть поприветливей. – говорит Нина, прислонясь плечом к стене и сложив руки на груди: – влиться в коллектив. Это не помешает.

– Мне с ними не детей крестить. – отзывается она, вытираясь полотенцем: – была без радости любовь, разлука будет без печали.

– Жесткая ты баба. Всегда такой была. – качает головой Нина: – но тебе же самой легче будет в команде играть.

– Твоя команда отстой. Криворукие дебилы, не умеющие ни взять мяч ни пас передать, ни ударить. Стайка пятиклассниц лучше сыграла бы. – отвечает она, натягивая трусы и надевая майку через голову: – впрочем какие тут тренера – такая и команда.

– Ауч. Было больно. – качает головой Нина: – это камень в мой огород? Не слишком ли ты зазвездилась? Или вспомнила себя прежнюю?

Девушка села на скамейку, устало опустила голову на руки. Вздохнула: – Извини, Нин. Ты и правда стараешься. Просто… просто меня раздражает что все так медленно. И команда… – она бросает полотенце в сторону: – да что тут говорить.

– Слушай. – Нина садится рядом и касается ее плеча: – да, это не сборная СССР, здесь мастеров спорта международного класса нет. Это – обычная областная команда при заводе текстильной продукции. У нас девчонки даже от работы в цехах не освобождены путем. Да, мы намного ниже уровнем чем то, к чему ты привыкла. Но эта команда – твой шанс. Твой последний шанс, Катя.

– Я не Катя.

– Ну да. Дуся. Эта команда – твой последний шанс, Дуся Кривотяпкина. До чего же дурацкое у тебя имя и фамилия. – помощник тренера улыбается: – уж теперь тебе от кличек не отделаться. Будешь Дульсинея! А ласково мы будем звать тебя Дуля…

– Отвали Нинка. Без тебя тошно.

– Кстати. «Стальные Птицы» с Железновой обыграли «Автомобилиста».

– Как я и думала. Эта соплячка талантлива.

– Но не как ты.

– Нет. Не как я. Она – всего лишь соплячка.

– Ну вот и хорошо. Одевайся, я тебя до дома подброшу… – Нина встает и заглядывает в шкафчик: – знаешь, что тебя выдает больше всего, Дуся Кривотяпкина? Не то, что ты играешь на уровне игрока международного класса и даже не то что порой забываешь из себя деревенскую дурочку корчить… а вот это. – она снимает с крючка драповое пальто и разглядывает его с разных сторон: – и кто только на это покупается? Думаешь пришила шильдик от фабрики «Большевичка» и никто не поймет, что это Франция? Или вон, кроссовки твои… наклеила полоски и стерла бока, типа «югославки»? Чтобы в роль вжиться – нужно тряпки советские таскать и кроссовки дубовые… а еще лучше кеды. Чего губу кривишь?

– Знаешь, Нин… вот если бы я тебя не любила, то убила бы. – отвечает девушка: – вот прямо тут.

– Чем? Туфлями французскими, с этикеткой фабрики «Скороход»? Кроме того… Дуся, мы с тобой теперь одной веревочкой связаны… как говорил товарищ Саахов, нам с тобой теперь отсюда две дороги – или в загс, или в прокуратуру. Чего молчишь? А где же «не хочу в прокуратуру», Дусь?

Девушка закрывает глаза и глубоко вздыхает. Открывает их, встречается взглядом с Ниной и хмыкает.

– Не хочу в прокуратуру.

– Сама не хочу, понимаешь… – ухмыляется Нина ей в ответ: – ладно, Кривотяпкина, не ссать. Мы же решили – только вперед. В этом сезоне ты себя покажешь, тебя обязательно рекрутеры найдут. Не найдут – тогда выведешь «Текстильщик» в высшую лигу. Уж тогда заметят, что так, что эдак. Но на этот раз, уж будь добра про меня не забудь. Ты обещала.

– Куда я теперь от тебя денусь.

– Никуда. И это хорошо.

Глава 2

Глава 2

«Москвич» Нины неспешно кружил по вечерним улицам Иванова, города невест. Катя сидела на пассажирском сиденье и смотрела в окно. Мимо проплывали пятиэтажки, фонарные столбы, на вершине которых уже загорелись желтые лампы ночного освещения и опустевшие улицы. Иваново – рабочий город, он живет по рабочему графику, от восьми до шести и засыпает ровно в срок – в десять вечера.

Нина молчала, вела машину, сосредоточенно глядя вперед. Катя откинулась на сиденье и прикрыла глаза.

Нинка, подумала она, кто бы мог подумать, что они вот так… а ведь были не разлей вода, еще в ДЮСШ, вместе все делали, вместе же попали в одну команду области, вместе выиграли региональные, вместе получили мастеров спорта, одним приказом, после чемпионата РСФСР… а потом что-то изменилось. Катя продолжала расти, ее карьера взлетела вверх словно ракета, ее пригласили в московское «Динамо», она сыграла два сезона, дойдя до финала чемпионата, ее заметили, ей предложили место в сборной СССР. Сперва в запасном составе. Тогда же она стала мастером спорта международного класса. А Нинка… у Нинки полетела коленка в ответственном матче против Ворошиловградской «Искры», упала, да еще так неудачно, в толчее у сетки, кто-то приземлился прямо на нее и… травма. Вроде и не фатально, вроде все еще можно восстановиться и играть, но время потеряно безвозвратно, а Катя уже на вершине славы, в газетах пишут, что «Катерина Рокотова – новая надежда советского волейбола!»

Катя открыла глаза, повернула голову, посмотрев на Нину. Та смотрела на дорогу, вела машину, пожав губы и думая о чем-то своем.

– Ты меня извини. – сказала Катя вдруг и сразу же почувствовала себя неловко. Никогда не умела извиниться, всегда была танком, бульдозером, который прет вперед невзирая на обстоятельства. Бульдозеры не умеют извиняться. И у нее тоже не очень получается.

– За что? – Нина бросает на нее быстрый взгляд и снова возвращается к управлению автомобилем: – а, за раздевалку? Да ничего страшного, там всегда бардак, я тебя понимаю. Ничего, скоро снова станешь звездой, будут у тебя чистые раздевалки и персональные массажисты.

– Да не за это. Вообще. За тот раз. – говорит Катя, выдавливая из себя слова: – когда я сказала, что ты слишком мягкотелая и ничего не добьешься… ну тогда.

– Аааа… – Нина взглянула на нее и улыбнулась – чуть-чуть, уголками губ: – ну в общем ты была права. Как видишь я так ничего и не добилась. Помощник тренера в захолустье, в Иваново. И команда, что даже из области выйти не может. Девчонки они хорошие, но таланту у них кот наплакал. Да и не хотят они играть, если честно. Помнишь, как мы с тобой горели? Каждую свободную минуту на площадке отрабатывали, Борис Евгеньевич нас домой ссанными тряпками выгонял, чтобы перетрен не словили. А мы все равно – на улице собирались, на пустыре играли, дома мяч набивали… эти не такие. Им скажешь «тренировка окончена» и через пять минут уже никого нет. Разве что вот в раздевалке могут застрять пока сплетничают…

– Спасибо. – кивает Катя, она понимает, что Нина специально разговор в сторону уводит, вроде как «проехали, Катюх, не было никогда».

– Но знаешь… – продолжает Нина, заруливая во двор: – я все же намерена добиться. Я тоже хочу на чемпионат страны. И у меня есть этот шанс, Екатерина Рокотова, она же Дуся Кривотяпкина. Этот шанс – ты. На этот раз ты меня позади не оставишь… подруга.

– Да куда я от тебя теперь денусь. – вздыхает Катя.

– Никуда. И я бы хотела, чтобы ты это помнила. Ладно. – они остановились у подъезда четырехэтажного дома: – ступай. Отдыхай, готовься. Завтра будет собрание по следующему матчу со «Стальными Птицами» из Колокамска.

Катя кивает, открывает дверцу «Москвича», уже ставит ногу на мокрый асфальт и задумывается. Поворачивает голову.

– Нин? Может зайдешь в гости? – предлагает она: – чаю попьем?

– Ты и чай? – приподнимает брови Нина: – сейчас я уже не уверена, что знаю тебя. Или это Кривотяпкина в тебе заиграла?

– У меня есть хорошее вино. – пожимает плечами Катя: – и венгерские сладости.

– Так тяжело? – сочувственно спрашивает Нина и отстегивает ремень безопасности.

– … порой накатывает. – признается Катя.

Они вместе выходят из машины, Нина запирает дверь блестящим ключом с брелоком в виде олимпийского мишки. Задирает голову, глядя на темные окна.

– Вон там, третий этаж, слева. – говорит Катя, становясь рядом: – Пошли.

Кухня была маленькой, как и положено в хрущёвке – шесть квадратных метров, газовая плита «Брест», холодильник «ЗИЛ», который гудел, словно трактор на холостых оборотах. Под окном – батарея, на которой сушились тряпки. Линолеум на полу – потёртый, с выцветшим рисунком «под паркет».

Но дальше начиналось странное, на подоконнике стояли венгерские банки с кофе – не советский «Московская кофейня», а какие-то заграничные, с яркими этикетками на иностранных языках. Рядом – итальянские конфеты в золотой обёртке, коробка ещё не открыта. На столе – скатерть из ГУМа, белоснежная, с тонким кружевным узором. Явно не ивановская. Рядом – пепельница из чешского хрусталя, тяжёлая, граненая.

На полке над столом – сервиз. Тоже чешский, синий с золотом, «Богемия». Рядом – обычные советские гранёные стаканы и эмалированные кружки с облупившимися цветочками.

Нина огляделась, присела на стул – деревянный, скрипучий, явно из местного мебельного магазина. Катя достала из шкафа бутылку вина – французское, «Бордо», этикетка выцветшая, но узнаваемая. Поставила на стол. Рядом – венгерский шоколад «Szamos».

– Кать, – Нина усмехнулась, кивнув на сервиз, кофе, вино, – ты понимаешь, что если кто зайдёт, вопросы будут? Дуся Кривотяпкина и бордо?

Катя пожала плечами, открыла бутылку штопором – добротным, немецким, с деревянной ручкой.

– Никто не заходит. – коротко обронила она.

– Ну да. И кто же в этом виноват, Катя? Ты людей от себя отталкиваешь… а потом… – Нина посмотрела в лицо Кате и махнула рукой: – ай, да чего говорить. Наливай.

Катя налила вино в два бокала – тоже не советские, тонкие, на высокой ножке. Чехия, наверное. Или Франция. Нина взяла бокал, покрутила в пальцах.

– Блеск и нищета буржуазии. – усмехнулась она: – всегда была выпендрежницей. Помнишь, ты первая в команде на итальянские кроссовки перешла? Да и часы электронные тоже у тебя первой появились.

– Отвали, Петрова, а то я тебе припомню как ты из командировки два арбуза в поезде везла на своей полке. Девушка должна уметь выстраивать свое гнездышко.

– Ну-ну. Ты только новые вещи на тренировку не надевай, не надо. Пожалей девчат, они и правда поверили, что фабрика «Большевичка» шьет такие пальто, с ног сбились разыскивая. Ну, давай! – она подняла руку и тихий, хрустальный звон прокатился по маленькой кухне, когда девушки соприкоснулись стенками бокалов.

– За успех. – серьезно сказала Катя и отпила из бокала. Покатала вино у себя во рту, проглотила и потянулась за шоколадной конфетой.

– Не можешь без этого? – спросила Нина тихим голосом, поставив бокал на стол и оглядевшись. Катя замерла на месте, с рукой, протянутой к коробке конфет. Помолчала. Взяла коробку, безжалостно разодрала упаковку, сняла золотистую фольгу с конфеты, бросила ее в рот. Закрыв глаза, прожевала ее. Открыла глаза, посмотрела на Нину.

– Не могу. – сказала она: – это… понимаешь, это все что у меня осталось. Что не дает мне сойти с ума и превратиться в Дусю Кривотяпкину… боже какая тупая фамилия. И имя – Дуся! Ты понимаешь – Дуся, мать ее, Кривотяпкина!

– Если про это узнают, то тебя посадят. – говорит Нина, поднимая свой бокал и разглядывая прозрачную янтарную жидкость на свет: – но перед тем следователи умрут от смеха. Катя Рокотова, звезда советского спорта – Дуся Кривотяпкина. Ты бы знала, каких трудов мне стоило удерживаться от немузыкального ржача в самом начале при перекличке команды. Кривотяпкина! – она выкрикивает фамилию и строит серьезное лицо: – Здесь!

– Если про это узнают, то и тебя посадят. – морщится Катя, наливая еще вина в бокалы.

– Да, да… – машет рукой Нина: – и тебя посадят и меня посадят. Всех посадят. Я в курсе, Рокотова-Кривотяпкина. Ты лучше скажи, как тебя угораздило в ситуацию такую попасть? Нет, про то, что ты в каждой бочке затычка и всем поперек глотки, а еще в сборную страны попала в основной состав можешь не говорить, я знаю. Газеты читала. Потому что лучшая подруга об этом мне даже сказать не удосужилась. Но у нас есть газеты, Кать. Как говорил Остап Сулейман Берта Мария Бендер-бей, людей, которые не читают газеты нужно морально убивать на месте. Из рогатки.

– Извини. – снова опустила голову Катя: – и правда не очень вышло.

– Да ладно, я ж тебя подкалываю. Мы с тобой как поссорились на региональном, так и не разговаривали. Ты лучше расскажи за что тебя из сборной с волчьим билетом выперли…

Катя вздыхает: – … хорошо. Слушай…

– В прошлом году все и началось. Я попала в основной состав сборной. Олимпиада в Лос-Анджелесе – бойкот, конечно, но нас всё равно возили по Европе. Товарищеские матчи, турниры. Я играла хорошо. Очень хорошо. Газеты писали: «Рокотова – новая звезда советского волейбола». Меня узнавали на улице. Приглашали на приёмы.

– Это я знаю. – сказала Нина: – ты кстати редкостная стерва стала, зазвездилась.

– Я уже попросила прощения!

– Все-все, не перебиваю. – Нина подняла ладони вверх, сдаваясь: – извини. Закон джунглей.

– Вот именно. Закон джунглей. Я за это уже выхватила. Да и ты меня полоскала… – Катя потянулась к шкафчику, открыла его, достала красно-белую пачку «Мальборо», поискала зажигалку.

– Ты Самсонова знаешь? – спросила она, вытащив откуда-то пластиковую одноразовую полупрозрачную BiC: – не тот старичок что в Федерации Волейбола, а функционер от комитета спорта?

– Самсонов, Самсонов… нет, не помню… – откликается Нина и кивает на сигарету в руке у Кати: – ты снова курить начала?

– Закуришь тут. – хмыкает девушка и щелкает зажигалкой. Прикуривает от огонька и выдувает клуб дыма в потолок своей кухоньки: – знаешь, а ведь он вполне себе ничего. Такой… статный. Где-то сорок-сорок пять ему, крепкий, седой, в костюме-тройке. Всегда при галстуке, всегда с портфелем. Белые зубы, обаятельный чертяка – комплименты всегда говорил. Первый раз подошёл после матча с ГДР. Мы выиграли. Я была лучшей на площадке – двадцать три очка, семь блоков. Он подошёл в раздевалке, поздравил, сказал: «Екатерина, вы великолепны. Давайте поужинаем, обсудим вашу карьеру». Я-то дура думала, что все вместе будем ужинать, всей командой, а оно оказалось…

– Так он к тебе подкатывал? – понимающе усмехнулась Нина: – а чего ты ожидала? У тебя ж репутация после расставания с Мерзлоцким… кстати и чего ты в нем нашла? Такая скотина и трепач… вот никогда ты в людях не умела разбираться, Рокотова. Особенно в мужчинах.

– Вот, сука, не надо мне соль на рану сыпать, Нинка. И про Пашку не надо… кто мог сказать, что он такой в начале?

– Я. – твердо говорит Нина, поднимая полный бокал: – я могла. У него же прямо вот на лбу надпись, моя дорогая, боооольшими такими буквами, какими буква «М» на входе в московский метрополитен – вот такими же буквами. Я же говорила, что он мудак!

– Задним числом ты всегда права. – кивает Катя: – ты, кстати, каркала что мне в жизнь в основной состав сборной не попасть. И что умру я под забором, одинокая и забытая всеми, помнишь?

– Ну… ладно, со сборной я погорячилась. А умереть в канаве ты все еще можешь, у тебя все впереди. Выпьем?

– Давай. За тебя, Нинка, хотя ты и стерва редкостная.

– За тебя, Катька. – они чокнулись еще раз и выпили. Катя поставила пустой бокал на стол, протянула руку, взяла тлеющую сигарету из пепельницы. Затянулась. Пожала плечами.

– В общем знаешь что? Если бы он нормально подошел как мужчина, если ухаживал там, знаешь там, цветы, ресторан, свидание… я бы даже наверное и не возражала сильно. Все равно одинокая на тот момент была, а он из комитета по спорту, все время рядом где-то… вроде как коллеги. Сама понимаешь, с гражданскими у нас график не совпадает, никакой личной жизни…

– Да ладно. Мне-то не гони, Рокотова. – говорит Нина, отодвинув от себя бокал, откинувшись на спинку стула и заложив ногу на ногу: – это ты сейчас так говоришь, а тогда устроила мужику гонки по вертикали в своем обычном стиле, да?

– Окей. – сказала Катя, поставив локти на стол и уперевшись лбом в ладонь: – допустим. Вот возьмем, сука, твою точку зрения и допустим. Что я – стерва, что я вредная, высокомерная, наглая… что там еще?

– Зазнавшаяся, напыщенная, деспотичная и невыносимая? А еще – глупая и наивная девочка, которая не знает как крутятся колесики в комитете спорта?

– Ты вообще хочешь узнать, как все было? Или будешь тут меня перебивать через каждые пять минут⁈

– Хорошо, молчу-молчу. Так и что там у тебя с Самсоновым было?

– Я быстро поняла, как всё устроено. Самсонов контролировал всё – составы, премии, командировки, контракты. Хочешь попасть на важный турнир? Договаривайся с Самсоновым. Хочешь квартиру от Госкомспорта? Самсонов решает. Хочешь место в основном составе? Угадай, кто даёт добро. И девчонки знали. Некоторые – играли по его правилам. Ужинали с ним. Ездили на «деловые встречи». Получали квартиры, машины, путёвки в Сочи. Я не осуждала их. У каждой свои причины. Но я – не играла. Потому что я могла себе это позволить. Я была лучшей. Мне не нужны были его квартиры – я зарабатывала. Мне не нужны были его связи – меня и так брали в сборную. Я была лучше всех. Думала, что – неприкасаемая.

Катя усмехнулась:

– Дура.

– Вряд ли тебя из основного состава турнули только потому, что ты с функционером не переспала. – говорит Нина: – понятно, что некоторые себе преференции выбивают таким образом, но площадка все покажет. Неважно сколько раз и кому отсосешь, но если играть не умеешь, то пошла вон из сборной. Это же волейбол, а не бордель по интересам. Давай, колись, Рокотова, что на самом деле произошло.

– А еще на оборудование и мячи для сборной средства через министерство выделялись, в валюте. Распоряжался же деньгами комитет. Ты же знаешь как я кроссовки хорошие обожаю… всегда только лучшие стараюсь достать… и была так удивлена, когда в сборной нам «югославки» выдали, дескать других нет, хотите лучше – сами доставайте.

– Так он…

– Покупал все самое дешевое, со скидками, на оптовых складах. Девчонки не всегда в фирмах и марках разбираются, для многих заграничное это уже круто и неважно какого качества. Черт, да некоторые даже в сборной из такой глубинки что слаще черемши ничего не ели. Им и «югославки» за радость, а я-то сразу все поняла. Устроила скандал, потребовала нормального отношения.