Текст книги "Тренировочный День 9 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Да, Виктор Борисович!

– Ну вот. Ладно, с технической стороной все ясно. Насчет остального… выспитесь сегодня как следует, не волнуйтесь. Вообще имейте в виду что это не спринт, это марафон, берегите силы. После «Автомобилиста» нам еще с Саратовским «Химиком» встречаться, буквально через две недели, хорошо, что матч у нас в Колокамске будет.

– Ты так говоришь, будто мы уже «Автомобилист» выиграли… – ворчит Светлана Кондрашова, сложив руки на груди.

– Если не выиграем, то тогда весь сезон псу под хвост, так что лучше готовится к тому, что выиграем. – отвечает Виктор: – чтобы не расклеится после победы. Как я уже говорил, вы – страшный сон для команд высшей лиги. Вон у Дюма есть такое сравнение, он там говорит, что первая шпага Парижа должен опасаться не второй шпаги Парижа, а темной лошадки из провинции, потому что никто не знает с кем он там фехтовал и какова его техника. Его не с чем сравнивать. Вот и вы – никогда раньше не были сравнимы ни с кем, кроме как друг с другом. Колокамский волейбольный ад, междусобойчик где выросли такие бойцы как Юля Синицына, Маша Волокитина или Лиля Бергштейн. Поэтому – не волнуйтесь. Просто делайте то, что у вас всегда получалось лучше всего – вселяйте страх и ужас в команду соперников. В первой партии они будут нас недооценивать, так что на площадку выпустим Маслову, во второй и третьей отработает Бергштейн, а когда она устанет – сменим. Исходя из этого в первой партии на площадке будет состав Волокитина-Салчакова-Маслова, а во второй – Синицына-Кондрашова-Бергштейн. Валя! Федосеева! Ты чего там творишь? – повышает голос Виктор.

– Я? Да ничего. – отвечает Валя, всем своим видом демонстрируя что она сама невинность: – Вить, а ты видел что этот вот – прямо жутко на тебя похож, а?

– Валя, отстань от парня, видишь же что он смущается. – говорит Наташа Маркова: – убери от него руки, он же «железновский»!

– Пусть делает что хочет, у меня ещё есть. – заявляет Арина: – а Валя всегда ко мне хорошо относилась. Мы с ней подруги.

– Еще какие. – подтверждает Валя и наклоняется к сидящему рядом парню: – вот видишь, твоя хозяйка разрешила…

– … мамочка!

– Можешь и так меня звать…

Глава 12

Сентябрьское солнце щедро заливало кабинет номер двадцать четыре, где собрался на классный час восьмой «А». Средняя школа номер три после летнего ремонта сияла свежестью – стены дышали новой краской цвета молодой травы, а паркет, натёртый до блеска, поскрипывал под ногами совсем по-новому, празднично.

Тридцать два ученика сидели за партами, ещё пахнущими лаком. Девочки в коричневых платьях с белыми воротничками и чёрных фартуках старательно держали спины прямо, косы и хвосты аккуратно перекинуты через плечи. Мальчишки в синих костюмах то и дело поправляли тугие воротнички белых рубашек – непривычные после вольного лета. Красные галстуки у всех были повязаны с особым тщанием – начало учебного года требовало образцовости.

Альбина Николаевна, временный классный руководитель восьмого «А», стояла у доски, где свежим мелом, красивыми буквами с наклоним было выведено: «Классный час». Её тёмно-синий костюм был строг и не допускал никаких вольностей в толковании, блузка была застегнута на все пуговицы, юбка опускалась ниже колена, а на лице только очень внимательный наблюдатель мог заметить легкий макияж. После недавних скандалов РОНО очень строго следило за моральным обликом учителей и надлежащей формой одежды.

Солнечные лучи играли в её аккуратно уложенных русых волосах, когда она поворачивалась к классу.

– Товарищи учащиеся, – её голос звучал мягко, но властно, заполняя всё пространство класса, – сегодня мы обсудим план работы на первую четверть, а также учебу и поведение некоторых наших учеников. Давайте сперва начнем по мероприятиям. Прошу открыть тетради и записать, чтобы потом не было вопросов.

Зашелестели страницы новеньких тетрадей. Воздух наполнился особым, волнующим запахом – смесью свежей краски, политуры, новых учебников и того неуловимого аромата ожидания, который бывает только в сентябре, только в школе.

За окнами, распахнутыми настежь, слышался шум тополей – огромных, посаженных ещё при открытии школы десять лет назад. Их тени дрожали на свежевыбеленном потолке, создавая игру света и тени. На подоконниках в новых глиняных горшках стояли традесканции и фикусы – подарок от шефов.

– Двадцать второго сентября – сбор металлолома, – продолжала Альбина Николаевна, заложив руки за спину и расхаживая перед доской: – Наш класс должен собрать не меньше трёхсот килограммов. Это наш вклад в выполнение решений двадцать седьмого съезда КПСС. Как вы все наверняка знаете, наша школа взяла на себя повышенные обязательства по сдаче металлолома, а вы теперь уже старшеклассники, соответственно и уровень ответственности на вас лежит немалый. У нас в классе уже трое учеников готовятся вступить в комсомол, и я уверена, что до конца года они обязательно станут комсомольцами.

Альбина Николаевна подошла к окну и выглянула наружу. Окна классной комнаты восьмого «А» выходили прямиком на школьный стадион, было видно, как по беговым дорожкам, расчерченным белыми полосами – бегут школьники в белых футболках и синих спортивных штанах. Послышалась звонкая трель свистка физрука и далекий голос – «Смирнова! Не отставай!».

Альбина Николаевна нашла взглядом злополучную Смирнову и вздохнула. Не всем дается спорт, некоторым он совсем не дается. Раньше она никогда не считала это проблемой, в конце концов она была умной, училась на «отлично», а кому нужна эта физкультура? Однако после того, как она посмотрела на тренировку девушек из команды Виктора… ее охватило странное чувство. Глядя на то, как легко перемещается в пространстве эта невысокая блондинка, как переливаются упругие мышцы под гладкой, загорелой кожей другой, высокой и мускулистой девушки, видя как высоко взмывает в воздух еще одна девушка в очках – она испытала это странное чувство.

Даже просто находясь рядом с этими девушками она невольно напрягалась. Такое чувство человек испытывает, входя в клетку с большим и сильным хищником. Да, дрессировщик может говорить тебе что это животное смирное и не кусается, что этот конкретный тигр – лапочка и никогда в жизни не сожрет человека, а еще он совсем недавно обедал, так что можно подойти к нему и даже погладить… но напряжение не отпустит. Достаточно взглянуть в эти глаза, увидеть грацию движений, размер клыков и даже если хищник просто лежит – ты понимаешь что он может двигаться очень и очень быстро.

Когда что-то или кто-то начинал двигаться очень быстро рядом с ней – Альбина Николаевна замирала. Подсознательно сжималась в комочек. А эти валькирии волейбола двигались быстро и легко, переносились в пространстве словно большие кошки, никогда не смотрели куда наступают и, казалось, могли делать со своим телом что угодно.

Сперва она решила, что это странное чувство – просто настороженность. Быстрые движения вводили ее в ступор, вот потому-то она в свое время так испугалась Давида, когда он начал махать руками и кричать. Однако потом она поняла, что это не только страх от столкновения с кем-нибудь из этих возмутительно красивых и высоких девушек. Это была зависть. Она никогда в жизни не умела двигаться так легко и так грациозно. Наверное, нужно танцами заняться…

– А теперь о важном. В этом году наш класс будет шефствовать над ветераном Великой Отечественной войны Иваном Сергеевичем Комаровым… – отворачивается от окна Альбина Николаевна: – Иван Сергеевич кавалер орденов Славы и Красной Звезды, участвовал в штурме Будапешта и Берлина, а сейчас остался совсем один. Наша с вами задача показать, что страна не бросает своих ветеранов. Староста класса распределит дежурство над ветераном по дням. Что еще? Живой уголок. Девочки, пожалуйста больше не приносите хомячков, их у нас более чем достаточно, можете, наоборот, взять парочку себе домой ну или в зоомагазин отнести. И да, на содержание живого уголка школа денег не выделяет, так что придется скидываться на корм. Лиза, пожалуйста проконтролируй. – взгляд Альбины Николаевны находит Нарышкину, которая сидит за первой партой. Девочка кивает головой, но ее лицо мрачнее тучи. Альбина Николаевна вздыхает. Лиза Нарышкина, лучшая ученица, староста класса, первый кандидат на вступление в комсомол, активистка и общественница в последнее время совсем сдала. Перестала быть активной, не принимала участие в деятельности кружков и внеклассных мероприятиях, начала грубить старшим, да и обязанности старосты стала спустя рукава исполнять. Придется с ней поговорить. В конце концов уж это она обязана сделать как учительница, тем более что частично сама виновата в том, что Виктор уволился из школы. Виду она не подает и самому Виктору про это знать не обязательно, но глубоко внутри она понимает, что он уволился пытаясь защитить ее. Уже второй раз. Хотя… если считать ту гранату в лагере, то третий.

Альбина Николаевна качает головой, думая о том, что если бы Виктор выказал чуть больше интереса, был бы чуть настойчивей, напористей… понимал бы намеки, то…

Она сглотнула. Виктор намеков не понимал, не понимал, что вот сейчас, когда они уже поели торта, попили чай и она пошла провожать его в прихожую, вот именно тогда было самое время чтобы ничего не спрашивать, а просто прижать ее к стене и закрыть ее рот поцелуем, а потом крепко схватить за волосы и… но он не догадался. Что ей было делать? Не догадался взять свою награду, значит остался без нее. Только такой как он поверит женщине, когда она скажет ему что «она не такая» и что «уже время уходить». Рыцарь заслуживал награды, но был слишком недогадлив чтобы взять ее. Бывает и такое. Слишком хороший? Вряд ли… скорее невнимательный. Недогадливый. Или…

– Альбина Николаевна? С вами все в порядке? – раздается детский голос, и она приходит в себя, изгоняя из головы череду ярких картинок. Пожалуй – слишком ярких. Этот Полищук – идиот, думает она, не понимает ничего. Как с ним общаться вообще?

– Да, извините, задумалась. – говорит она, снова взяв под контроль ситуацию: – тише! Лермонтович! Хватит задирать Борисенко! Терехова и Баринова! Делаю замечание! Тишина! Вот так. На этой неделе будет субботник, проведем генеральную уборку классного помещения, явка строго обязательна, кто не придет – получит двойку по поведению. С собой возьмите ведра и тряпки, оденьтесь в рабочую одежду погрязнее. Девочки – моют класс и окна, мальчики – убирают территорию возле школы, где трудовые мастерские.

Она обводит взглядом класс. За одной партой с Лизой Нарышкиной сидит ее подруга Инна Коломиец. Сзади – Оксана Терехова и Яна Баринова, тоже неразлучная парочка.

За третьей партой у окна расположился Володя Лермонтович – рыжий вихрастый парень с россыпью веснушек и неугомонным характером. Его ярко-оранжевые волосы торчали во все стороны, несмотря на все попытки пригладить их водой. Володя постоянно ёрзал на месте, что-то бормотал себе под нос и что-то там делал у себя на парте, прикрываясь спиной впереди сидящего.

А впереди восседал Артур Борисенко – полная противоположность Лермонтовичу. Черноволосый, с правильными чертами лица и холодными тёмными глазами, он сидел с идеально прямой спиной, игнорируя шуршание за спиной. Девчонки тайком вздыхали, поглядывая на его точёный профиль, но Артур оставался безразличен к их вниманию. Он был лучшим учеником по физике и математике, и держался особняком, словно считая одноклассников недостойными своего общества. Кроме того, если старший брат занимался каратэ, все в школе это знали и старались с ним не связываться.

Никиту Теплякова специально посадили через два ряда от Лермонтовича – иначе эти двое способны были превратить любой урок в балаган. Никита – коренастый парень с военной выправкой, унаследованной от отца-полковника, сидел рядом с Серёгой Волковым и тоже что-то чертил, в своей тетради, Альбина могла бы заключить пари на что угодно, что ничего связанного с учебой или расписанием на этом листе нет.

На второй парте у стены, почти незаметная за спиной Галины Кругловой, сидела Наташа Гасленко – тихая девочка в больших круглых очках, которые постоянно сползали на кончик носа. Её тонкие пепельные волосы были собраны в скромный хвостик, а форма висела на худенькой фигурке словно на вешалке. Наташа редко поднимала руку, хотя знала ответы на большинство вопросов. Она предпочитала оставаться в тени, читая под партой толстые книги из городской библиотеки. Сейчас она украдкой поглядывала на Артура Борисенко, но стоило ему случайно повернуть голову в её сторону, как она тут же утыкалась в тетрадь, и кончики её ушей становились пунцовыми.

На последней парте у стены выделялась фигура Зины Ростовцевой – самой высокой девушки не только в классе, но и во всей параллели. Широкие плечи, мускулистые руки, выглядывающие из-под закатанных рукавов формы – Зина была капитаном школьной волейбольной команды и гордостью физрука. Её русая коса, толстая как канат, доставала почти до пояса. Мальчишки побаивались с ней связываться – на прошлогоднем турслёте она одна перетащила через овраг бревно, с которым не справились трое парней.

У стены сидела Галя Круглова – пухленькая девочка с румяными щеками и двумя тугими косичками, перевязанными коричневыми лентами. Она старательно записывала каждое слово Альбины Николаевны, высунув от усердия кончик языка. Рядом с ней – Марина Сидорчук, высокая и угловатая, с длинной шеей и печальными серыми глазами.

На средних партах выделялись близнецы Петровы – Вадим и Вадим. Родители не мудрствовали с именами, и теперь учителя вечно путались, называя их «Петров первый» и «Петров второй». Оба белобрысые, с острыми носами и хитрыми глазами.

– Заканчивая с организационными вопросами. – продолжила Альбина Николаевна: – давайте теперь поговорим о поведении всего класса. Я считаю недопустимым то, что вы устроили на уроке физкультуры. Сергей Игоревич не виноват в том, что Виктора Борисовича уволили, вы же слышали, что Виктор Борисович сам написал заявление на уход по собственному желанию. Никто в этом не виноват. А вы что устроили? Игнорировали его указания, саботировали и сорвали урок! Что это такое? Разве так ведут себя пионеры и будущие комсомольцы? – она снова обвела класс взглядом. Ученики угрюмо молчали.

– И кому вы сделали плохо? – Альбина Николаевна села за стол и сложила руки перед собой, сцепив пальцы в замок: – вот он бы поставил вам всем «двойки» и был бы прав. Хотите с «двойками» ходить, исправлять их потом? Ладно еще если оценки в целом не очень, а отличники? Артур Борисенко! Ты-то у нас отличник! Почему стал Сергея Игоревича игнорировать?

– Потому что несправедливо это. – встает с места Артур Борисенко: – он нас от этого дурака Лермонтовича с его гранатой спасал, а его из школы выкинули за это, и ладно Лермонтович дурак…

– Сам дурак!

– Но Виктор Борисович тут при чем? – продолжил Артур и класс согласно загудел.

– Правда! Уволили человека!

– Он же у нас классным руководителем был!

– И шутки всякие рассказывал!

– Драться учил!

– Тишина! – Альбина Николаевна поднимает ладонь, призывая к порядку: – ребята, говорим по очереди! Прекратите галдеть! Вы же сами себе не даете говорить! Борисенко, помолчи! – гул в классной комнате постепенно сошел на нет, и черноволосый парень упрямо наклонил голову.

– Вы же сами меня спросили, Альбина Николаевна. – сказал он: – сами спросили, а теперь затыкаете.

– Ребята… – говорит учительница, оглядывая возмущенный класс: – еще раз повторяю, его не увольняли, он сам ушел. У Виктора Борисовича теперь другая работа, он старший тренер волейбольной команды Комбината, они сейчас даже в первой лиге выступать будут.

– Если бы не вы, он бы с нами остался! – вскакивает с места Лиза Нарышкина: – это все из-за вас! Из-за ухажера вашего!

– Что? Лиза! – говорит Альбина, но Лиза уже убегает из класса, хлопнув дверью на прощание.

– Да что с ней такое… – растерянно разводит руками учительница, глядя ей вслед: – совсем от рук отбилась…

– Лизка просто чувства к Виктору Борисовичу испытывала. – лениво говорит Артур Борисенко, держа руки в карманах: – вот и переживает. Уж вам-то должно быть понятно…

– Артур, я сказала – сядь и помолчи! – не выдерживает Альбина Николаевна.

– Альбина Николаевна! – тянет руку с места Оксана Терехова и не дожидаясь разрешения встает и начинает говорить: – Альбина Николаевна, так ведь Артур дело говорит. Это же отец Негатива пожаловался на Виктора Борисовича, когда в тот раз он его через плечо кинул, вас защищая. Он вас защитил, а вы его бросили в трудной ситуации. – говорит она и весь класс поддерживает ее согласным гулом.

– Но… – Альбина задыхается от несправедливости обвинения. Она еще и виновата? Да, Виктор конечно же защитил ее, но ведь он и обязан это делать, в конце концов он мужчина, сильный и высокий, крепкий… все так и должно было быть, мужчина защищает женщину. Тем более такую женщину как она. И потом, она не то чтобы была неблагодарной, она же предоставила ему возможность… ему стоило только догадаться что она была не против. В конце концов каждый мужчина хочет только одного, верно же?

– Вы даже не сказали, что он вас защищал. – добавляет Оксана: – у Наташи Гасленко тетя в РОНО работает, она все рассказала, как дело было. Виктор Борисович уволился чтобы вас не уволили.

– Ксюша… – Альбина сглотнула комок в горле: – ты не понимаешь… ты слишком мала для того, чтобы понимать. Вырастешь, станешь взрослой и тогда…

– Чего это я не понимаю? – прищуривается Оксана: – вы же сами говорили, что мы тут скоро комсомольцами станем. Вы же сами учите нас говорить правду и защищать своих друзей. Наверное, вы с Виктором Борисовичем не дружили совсем.

– Как же с ним дружить, если у него же не было папиной черной «Волги»! – выкрикивает кто-то из задних рядов, и Альбина даже не успевает заметить кто именно.

– Черной папиной «Волги» и белого костюма. И часов золотых. – добавляют откуда-то сбоку, и она вдруг понимает, что полностью утратила контроль над классом. Вот только что она была для них авторитет, а они перед ней сидели послушными детьми, как и положено. Но в доли секунды все изменилось и теперь перед ней будто стая диких зверей, учуявших свежую кровь.

– Дети! – повысила она голос, но голос сломался, не вытягивая высокую ноту, она откашлялась, отвернувшись от класса.

– Да чего с ней говорить, пойдем Лизку поищем. – гудит чей-то голос: – чего она нам сказать может?

– В самом деле. – соглашается кто-то: – не дай бог сделает что с собой… она же со своей мамкой теперь в контрах из-за Виктора Борисовича…

– Дети! – Альбина поворачивается к классу, овладев собой и выровняв голос: – прекратите немедленно! Я понимаю, что вы расстроены, но такое поведение недопустимо! Вы не имеете права обсуждать личную жизнь взрослых! Тем более – учителей!

– Правда? Ну тогда о чем с вами говорить? – встает с места Инна Коломиец, убирая тетрадь в свой портфель: – вы тут посидите все, а я и правда пойду за Лизкой, а то удумает чего…

– Я с тобой. – встает вслед за ней Оксана Терехова.

– Извините, Альбина Николаевна. – встает и Яна Баринова, отводя глаза в сторону, стараясь не встречаться с ней взглядом: – надо подруге помочь. Мало ли…

Альбина Николаевна стоит как мраморная статуя, молча и неподвижно, беспомощно наблюдая как восьмой «А» выходит из кабинета. Не торопясь, не шумя, без шуточек и подколов. Молча. Она опускает голову и молча ждет пока последний ученик не выйдет из класса. Когда она поднимает голову то видит последнего оставшегося.

– Володя… – говорит она, голос ее не слушается, она откашливается и повторяет: – Володя. А ты почему остался?

– Вы на них не обижайтесь, Альбина Николаевна. – говорит Володя Лермонтович: – они не на вас злятся. Они понимают, что вы не виноваты. Просто смириться никак не могут.

– Да? А мне показалось что они совершенно четко знают кто виноват. – с горькой усмешкой выговорила она и села на свой стул: – мне показалось что их гнев совершенно адресный.

– Это не так, Альбина Николаевна. – качает головой Володя Лермонтович: – я… мне Виктор Борисович не сильно-то и нравился, но мама сказала что он меня от постановки на учет в детской комнате милиции спас. Меня ребята тоже винят… и не только меня. Маму Лизы Нарышкиной… она же пришла и на него пожаловалась. Вот это Лизу и расстраивает, а не вы. Вы не обижайтесь, у нее пройдет.

Альбина Николаевна смотрит на этого мальчишку, на его рыжие вихры, на веснушчатое лицо. Думает о том, что дети растут удивительно быстро и еще о том, что у него сейчас на удивление серьезный взгляд.

– И когда ты стал таким умным Володя? – вздыхает она: – совсем уже взрослый…

– Ну так жизнь она такая… – многозначительно говорит Володя Лермонтович: – укатали сивку крутые горки. С возрастом становишься циником.

Если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо классной комнаты восьмого «А», то он бы очень удивился звонкому смеху, который серебряным колокольчиком разнесся по коридорам.