Текст книги "Обреченный убивать"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Киллер

Шеф встретил меня на удивление любезно. Я не видел его чуть больше месяца, но за это время он здорово похудел и осунулся, хотя и до этого был похож на трость с набалдашником в виде птичьей головы с большим клювом.

– Здравствуй, здравствуй, курортник. – Шеф изобразил подобие улыбки, отчего морщины обозначились еще резче. – Наслышан, наслышан о твоих приключениях.

– О чем это вы? – безразлично поинтересовался я.

– Ну как же – любимая женщина… Это всегда приятно. В свои молодые годы я тоже был далеко не безгрешен, хе-хе… – будто не замечая моего скверного настроения, игриво продолжал шеф. – Симпатичная мордашка… – Он достал из письменного стола пачку фотографий и протянул мне. – Возьми. На память.

Я посмотрел на фотографии и от неожиданности вздрогнул: ах, сволочь, пустил по моему следу шакалов! На снимках красовались мы с Ольгушкой.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я, хотя внутри все закипело.

Шеф внимательно наблюдал за моей реакцией на "подарок".

– Но впредь прошу этого никогда не делать, – продолжал я. – Вычислю и шлепну. Будь то фотограф или "хвост" – любого.

– Серьезная заявка. Верю, – благодушно согласился шеф; меня его тон насторожил.

Он встал, прошелся по кабинету и вдруг резко обернулся ко мне и зашипел, брызгая слюной:

– Пацан, желторотик! С бабой связался, мозги сразу набекрень съехали. Да тебя можно было голыми руками брать – ходил, будто слепой, на столбы натыкался. Я тебе свою жизнь доверяю, а она у меня одна. Слышишь, одна!

Я молча, с отсутствующим лицом смотрел в окно, где виднеются стволы столетних сосен в солнечных веснушках (мы находимся на даче шефа, в сосновом бору).

– …Понял ты, наконец, или нет? – Шеф выкрикнул эти слова прямо мне в лицо.

Я брезгливо отодвинулся: от него разило перегаром. Сегодня он явно был с глубокого похмелья, что для меня внове – шеф никогда не злоупотреблял спиртным. Что бы это могло значить?

– Надоело… Все надоело… – Полнейшее безразличие вдруг овладело мной, я ссутулился в кресле, будто мне на плечи лег стопудовый груз. – Будь я проклят – надоело…

Шеф выпрямился, и некоторое время пристально изучал мою физиономию. Затем, коротко вздохнув, сел и закурил. – Тебе, я вижу, отдых не пошел на пользу. Только расслабил. Учтем на будущее. А пока…

Голос шефа стал жестким, неприятным, как крупный песок на зубах.

– Пока есть одно дельце по твоему профилю. Серьезное. Оно поможет тебе снова набрать форму.

Я отрицательно помотал головой.

– Нет. С меня довольно. Сыт по горло.

– Удивил… – Шеф поморщился, будто жевал лимонную дольку без сахара. – Решил завязать?

– Возможно…

– Хорош гусь… – Шеф покривил тонкие злые губы. – Почуял, что паленым запахло, – и в кусты?

– Просто устал… От всего устал… – Ну тогда еще можно с тобой разговаривать…

Он открыл сейф, вмонтированный в тумбу письменного стола, достал пачку полусотенных и бросил ее на стол.

– Это задаток. По окончании получишь вдвое больше.

Похоже, дело и впрямь не из легких. Такую сумму предложили впервые, а шеф особой щедростью не отличался. Деньги хорошие…

Но я снова упрямо мотнул головой.

– Послушай… – Шеф нервно пригладил седые виски. – Я не хочу что-либо от тебя скрывать. У меня сейчас серьезные осложнения и могут быть большие неприятности. Они затронут, случись что, и тебя. Поверь, я говорю правду. Нужно выпутываться. Я все продумал, рассчитал. И очень на тебя надеюсь. Мы можем выплыть или утонуть только вместе. Другого не дано. Решай.

– Почему не Додик, почему я?

– Додик… – пренебрежительно махнул рукой шеф. – Тупоголовое быдло. А здесь нужен ум, опыт, смекалка. Ты просто незаменим.

– Кто? – Грубая лесть шефа меня не тронула, но, похоже, дело действительно дрянь, коль он так запел.

– Твои знакомые, Коберов и Заскокин.

– Ну? – удивился я и впервые за время моей работы на шефа поинтересовался: – Это за что же им такой приговор?

– Резонный вопрос… – бесстрастно посмотрел на меня серыми холодными глазами шеф. – За них мертвой хваткой вцепился угрозыск. А им известно кое-что такое…

– Как узнали, что их "пасут"?

– У нас есть свои люди и там, – покривился в улыбке шеф. – Мы проверили. Все точно. Обложили их по всем правилам.

– Надо предупредить.

– Зачем? И как? Они теперь будто инфузории под микроскопом. Но так продолжаться не должно! Иначе это дубье приведет уголовку, куда не следует. Если уже не привели… А потом прихватят их и расколют, как гнилой орех. Тогда хана всему и всем. Теперь понял, что только ты способен спасти нас?

"Понял, понял… Впрягся ишак в телегу – тяни… Кому какое дело до моих переживаний? И вообще – чего я скис? Шеф хорошие деньги платит…"

– Если потребуется, я тебе дам ребят для прикрытия, – кольнул меня острым взглядом шеф.

– Не нужно. Вы ведь знаете, что я всегда работаю один.

– Вот таким ты мне нравишься, мой мальчик, – благосклонно похлопал он меня по плечу. – А теперь давай перекусим…

Что Коберова и Заскокина «пасли», я убедился только на вторые сутки после разговора с шефом. Наблюдение было поставлено на высоком уровне, не мог я не отдать должное своим «конкурентам»; за моими клиентами и днем и ночью шли спецмашины, замаскированные под такси, продовольственные фургоны, «скорую» и частников. Машины постоянно менялись местами, и временами мне было трудно определить, кто есть кто. А это уже опасно…

Все это время Коберов и Заскокин мотались по городу с утра до ночи, как мне показалось, совершенно бесцельно. Неужто они чуяли "хвост"? А если нет, то что им давали эти гонки?

Увы, выяснить это я не мог, ведь в моем распоряжении были только две машины шефа – "Волга" и "Лада", и "засветиться" мне не позволяла элементарная осторожность. И все-таки, как мне показалось, я нашел уязвимое место у моих конкурентов по слежке за Коберовым и Заскокиным.

На этот раз я вооружился до зубов: кроме нагана и десантного ножа, прихватил и презент шефа – пистолет "лама-автомат" с глушителем. Где уж шеф откопал эту заграничную штуковину, трудно сказать, но пистолет мне понравился своим внушительным видом.

Торговое помещение кооператива "Свет" было построено год назад на месте пивного ларька, по которому отцы города в ретивой спешке прошлись бульдозером, чтобы он не портил общую картину отчетности в период глобальной трезвости населения. Сложенное из красного кирпича с двумя или тремя оконцами, забранными решетками, и металлической входной дверью, довольно просторное помещение кооператива напоминало хорошо подготовленную к длительной осаде крепость.

Внутри всегда толпились люди, в основном глазели на импортную электронику баснословной цены. Большая часть людей толклись у прилавков с комиссионной одеждой и тканями заграничного происхождения. Здесь торговля шла живее.

Я вошел в торговый зал, чуть опередив Коберова и Заскокина. С трех часов пополудни пришел их черед сменить напарников по охране кооператива – двух тяжеловесных апатичных верзил, изнывающих от скуки у входа.

Не задерживаясь в зале, я неторопливо и деловито, как свой, прошел мимо довольно миленьких продавщиц в глубь помещения, туда, где находились подсобки и контора кооператива.

Дверь кабинета председателя Фишмана была приоткрыта. Он сидел вполоборота и что-то быстро говорил в телефонную трубку, энергично взмахивая рукой. Был он тучен, лысоват и чернокудр. Я быстро натянул свой шлем-маску и неслышно проскользнул внутрь.

И все же он меня заметил боковым зрением:

– Одну минуту… – в трубку и, поворачиваясь ко мне: – Вы к кому?

Не знаю, какие мысли появились у него в голове при виде моей особы, но он выпучил мгновенно остекленевшие глаза и беззвучно зашевелил большими полными губами. Я несильно ударил Фишмана ногой в висок, чтобы только оглушить на некоторое время – за его жизнь мне зарплата не причиталась.

Он задергал ногами, будто кролик на бойне, и ткнулся лицом в бумаги на столе. Не теряя ни секунды, я подхватил его под мышки, оттащил в угол кабинета, к массивному сейфу, а сам спрятался за дверью. В коридорчике уже звучали шаги – это топали Коберов и Заскокин.

Я знал, был уверен, что это именно они: за неделю распорядок их рабочего дня мне пришлось изучить досконально. Перед тем как занять свой пост у входа, они обычно заходили минут на пять к Фишману.

"Ну, не подведи…" – мысленно взмолился я, сжимая в руке пистолет. Наган я тоже приготовил, но стрелять из него было равносильно смертному приговору самому себе: такой грохот услышат не только в торговом зале, но и менты, окружившие со всех сторон эту мышеловку.

– Пора его за жабры брать… – послышался мне голос, кажется, Заскокина.

– Сволочь… – согласился Коберов. – Сколько можно нас за нос водить. Вот и поговорим…

– Угу…

Первым зашел в кабинет Коберов.

– Где его нечистая носит? – проворчал он, подходя к столу.

– Наверное, в подсобке товар получает. Подождем… – Заскокин прикрыл дверь – и увидел меня.

Я нажал на спусковой крючок. Нет, "лама-автомат" – машинка что надо: раздался тихий хлопок, Заскокина будто кто сильно толкнул в грудь, он отшатнулся и сполз по стене на пол.

Нельзя не отдать должное реакции Коберова – еще звучал в ушах выстрел-хлопок, а он уже выбросил кулак, целясь мне в скулу. И достал бы, в этом нет сомнений – уйти в сторону мне мешала стена, а сблокировать я уже не успевал.

Оставалось одно: резко мотнув головой назад и подогнув колени, я упал на спину. И уже в падении вогнал ему пулю меж глаз…

В торговом зале все было спокойно: галдели покупатели, на экране японского телевизора полицейские в каком-то видеофильме ловили гангстеров, щебетали улыбчивые продавщицы, зевали охранники, одуревшие от теплого спертого воздуха…

Не останавливаясь, я прошел мимо них с группой студентов, живо обсуждавших последние видеоновинки, и очутился на улице. Сначала я шел рядом с ними, а затем, когда они свернули за угол, направился к своей машине.

Опер

В пивбаре «Морская волна» штормило – привезли свежее пиво.

Этот бар был одним из последних островков прежнего пивного изобилия, влачащих жалкое существование после известных указов и постановлений. Любители пива всех возрастов – от юнцов с нежным пушком на щеках до стариков-пенсионеров с орденскими планками на потертых пиджаках – брали на абордаж массивный дубовый прилавок, за которым с невозмутимостью старого морского волка важно правил бал знакомый доброй половине города Жорж Сандульский.

Основная масса страждущих, получив вожделенный напиток, толпилась у длинных стоек, сверкающих удивительной, немыслимой для наших баров чистотой. Две или три девушки в белоснежных халатах, словно пчелки, сновали по залу, убирая пустые кружки и рыбьи остатки в рваных и мокрых газетах, – Жорж терпеть не мог грязи и беспорядка.

Приколотый на видном месте призыв "У нас не курят" здесь исполнялся неукоснительно. Редких нарушителей этого приказа (в основном приезжих) сначала вежливо предупреждали, а затем брали под локотки и выводили вон. И после такому горемыке путь в "Морскую волну" был заказан – Жорж имел отменную память.

Меня Сандульский узнал сразу – мы учились в одной школе и даже какое-то время дружили; знал он и где я теперь работаю. Любезно улыбнувшись, Жорж кивнул, приветствуя меня.

Но его большие выпуклые глаза вдруг стали холодными, а взгляд – жестким и вопросительным. Я показал ему на дверь подсобки. Он понял.

– Вера! – позвал Жорж одну из девушек. – Смени…

Подсобка оказалась весьма уютным кабинетом с мягкой мебелью, цветным телевизором и импортным видеомагнитофоном.

– Шикарно живешь… – не удержался я, усаживаясь.

– Ты по этому поводу пришел? – насмешливо посмотрел на меня Жорж.

Я неопределенно пожал плечами. Жорж несколько изменился в лице, хотя по-прежнему держался раскованно, по-хозяйски.

– Пива выпьешь? – спросил он. – Есть свежая тарань. Пальчики оближешь.

– Увы, не могу. На службе.

– Пренебрегаешь?

– Что ты, Жора… Просто через часок мне надобно появиться на глаза шефу, а он у нас мужик принципиальный. Не ровен час, учует запах…

– И то… – согласился Жорж, испытующе глядя на меня.

Я рассмеялся:

– Не узнаю тебя, Жорж. Ты стал похож на Штирлица во вражеском тылу. Расслабься, меня твои пивные нюансы не щекочут.

– Будешь тут Штирлицем… – Сандульский с видимым облегчением откинулся на спинку кресла. – Проверки да комиссии через день. Замахали. Тяну на голом энтузиазме. Жду лучших времен.

– А они предвидятся?

– Тебе лучше знать. Ты ведь в начальстве ходишь. А мы народ простой…

– Да уж… Ладно, не про то разговор, Жорж. У меня к тебе один вопросик имеется. Но только чтобы между нами…

– Обижаешь, – серьезно ответил Жорж. – С длинным языком в торговле не держат, ты должен об этом знать.

– Надеюсь… Жорж, тебе известен некто Додик?

Сандульский вдруг побледнел. Он быстро встал, подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в зал. Затем не спеша вернулся на свое место и осторожно спросил:

– Какой… кгм… Додик?

– Не темни, Жорж, ты знаешь, о ком идет речь.

Мой уверенный тон смутил Сандульского.

– В общем… конечно… Приходилось видеть…

– Выкладывай, – требовательно сказал я. – Все, что тебе о нем известно. Что слышал, что народ говорит.

– А что я могу знать? Ну иногда заходит в пивбар с компанией. Пьют пиво. Не дебоширят, солидные ребята…

– Маловато. Другому бы, может, и поверил, тебе – нет. У тебя глаз наметан, ты своих постоянных клиентов наперечет знаешь, всю их подноготную. Не так? Убеди меня в обратном, если сможешь.

– Не хочу о нем говорить! – окрысился Жорж, потеряв на миг самообладание. – Не хочу, не буду! И не заставишь.

– Своя рубаха ближе к телу – это мне понятно… Вот что, Жорж: или мы с тобой здесь, так сказать, не для прессы, побеседуем, или я тебе повесточку в зубы и в управление. А там официально: вопрос – ответ. С твоей личной подписью. Устраивает такой вариант?

– Ну и что? Да знаю, на какую статью УК намекаешь. А я ничего не видел, не знаю, не помню!

– Смел ты, однако… – прищурился я. – Раз ты стал такой непонятливый – объясню. Расскажешь чтолибо интересное для нас или нет – не суть важно. Додика мы и без тебя вычислим. Но это, видимо, будет уже после того, как до Додика дойдет слушок о наших с тобой посиделках. А слухи, сам понимаешь, бывают разные…

– Не просекаю твою мысль…

– Это на тебя и вовсе не похоже. Не строй из себя умственно недоразвитого. Короче: кто такой Додик и где он обретается? И учти, Жорж, времени у меня в обрез.

– Нет покоя честному человеку в этой стране… – Сандульский страдальчески скривился. – Линять нужно отсюда… Да понял я твои намеки, понял! С какой стороны ни подойди, а я окажусь крайним. Право выбора, так сказать… Если Додик случаем узнает, что я тут язык распустил, он мне его вырвет с корнем. И никакая милиция меня не спасет.

– Если узнает… Не волнуйся, Жорж, тайну исповеди я тебе гарантирую. Даю слово.

– Слово к делу не пришьешь… – Сандульский мрачно, с явным сомнением посмотрел на меня. – Да и знаю я, в общем, всего ничего…

– А что знаешь, то и выкладывай.

– Опасные это люди, Серега. У Додика такие связи и такие знакомства. Ого! Большими деньгами ворочает. А эти его мордовороты… Бр-р! – Жоржа передернуло. – Тут их все стороной обходят, боятся связываться, даже самые отпетые.

– Фамилия?

– Дергачев… Эдуард Дергачев… Где живет – не знаю. По-моему, на Лиговке. Извини, за достоверность не поручусь.

– Он сидел?

– Черт его знает. Шарит под делового, но, думаю, это просто поза.

– Почему?

– Те, кто тянули срок, не общаются с ним. Побаиваются, это, конечно, факт, но и презирают. Сам слышал, как они его в разговоре между собой сявкой обзывали. Короче, у Додика с ними нейтралитет…

Побеседовав с Сандульским еще минут пять, я поспешил в управление.

– Серега, женюсь! – встретил меня сияющий Баранкин. – Деваха – во! – показал большой палец. – Одевается – закачаешься. Вчера с ее стариками познакомился. Мать – завмаг, папахен – в райисполкоме…

– Будущий зять в милиции, – прервал я его щенячьи восторги. – Все при дефицитах. Дружная советская семья, в которой полный ажур и благоденствие. Поздравляю. Карьера тебе обеспечена. И жратва от пуза.

– Ты… ты что, Серега? Какая тебя муха укусила? Я ведь не на деньгах женюсь. Да и на кой ляд мне они. Ну нравится она мне, влюбился…

– Это твои дела, Славка. А сейчас вали отсюда. Смойся с моих глаз. Дай мне возможность спокойно поработать. Кстати, Слав, не в службу, а в дружбу, выполни мою просьбу. Запиши, будь добр… Дергачев Эдуард, примерно тридцати лет, предположительно живет в районе Лиговки. Нужен точный адрес и прочие данные, если они имеются. Зайди в картотеку, может, он уже проходил по нашему ведомству.

– Сделаю… – Баранкин торопливо собирает бумаги, запирает сейф и уходит.

Я закрываю дверь на ключ, раскладываю свои записи: Лукашов, Коберов, Заскокин, В.А., Додик, Фишман, Лабух… Пасьянс. Но для начала неплохо…

Рапортички службы наблюдения. Фотографии. Коберов и Заскокин, так сказать, в препарированном виде. Какие-то девицы, пивбар "Морская волна", гриль-бар, ресторан. Но это не "Дубок". Понятное дело, воспоминания о нем не из приятных.

Далее – ресторан, мотели…

А вот это уже интересно. Если верить рапортичке, Коберов и Заскокин явно кого-то ждали. Дождались ли? Непонятно. К ним подсел незнакомый мужчина с девушкой.

Незнакомый? Фотографии ответа не дают, но седьмой отдел утверждает, что, судя по их поведению, встретились впервые.

Эта парочка за столиком вела себя отчужденно, ворковали только друг с другом. Правда, когда девушка выходила из зала по своим делам, "объект № 2", то есть Коберов, все же перекинулся несколькими ничего не значащими фразами с незнакомцем. Потом заиграл оркестр. А девушка не возвращалась долго…

Ничего странного. Если не считать маленькой, но весьма интересной подробности: незнакомец с девушкой, не дожидаясь закрытия, буквально испарились из ресторана.

Случайность? Или низкий профессиональный уровень сотрудников седьмого отдела? Поди, разберись…

И все-таки кого он мне напоминает, этот незнакомец? Это лицо… Где-то, когда-то… Нет, не вспомню. Нужно увеличить изображение.

Наконец напомнил о себе и телефон.

– Слушаю, – снял трубку. – Старший лейтенант Ведерников?

Голос совершенно незнакомый, слегка глуховатый, но солидный, обстоятельный.

– Так точно. С кем имею честь?

– Вот что, опер, послушай добрый совет: не копай так глубоко, иначе себе могилку выроешь. Понял, о чем речь?

– Кто это, черт возьми?

– Не важно. Доброжелатель… – В трубке смешок. – Случай на мосту мы тебе прощаем. Что поделаешь, ты выполнял профессиональный долг, – покашливание. – Но впредь умерь свой пыл и служебное рвение. Мы знаем, что ты не трус, но жизнь так коротка и так прекрасна…

Гудки. Все, разговор окончен. Я ошеломлен, взбешен. Ах, сволочи! Быстро накручиваю телефонный диск.

– Алло! Говорит Ведерников, горУВД. Проверьте срочно, кто только что звонил по номеру… – диктую. – Записали? Да, срочно! Жду…

Ну и дела… Даже в пот бросило… Открываю окно, дышу глубоко, стараюсь успокоиться. Кто бы это мог быть? Глупый вопрос…

Но откуда им известен мой номер телефона? Моя фамилия и звание?

Снова телефон.

– Да! – слушаю, а на душе становится совсем муторно. – Понятно, спасибо. Хорошо, звоните…

Подключение к линии где-то в районе цирка. Выехали, чтобы проверить на месте. Час от часу не легче. Фирма веников не вяжет… Мертвого осла уши они там найдут, мне уже известно, как работают эти мерзавцы мафиози.

Замигала сигналка селектора. Я нажал на клавишу.

– Ведерников! – Это Палыч.

– Я, товарищ подполковник.

– Срочно ко мне, выезжаем.

– Куда?

– Коберов и Заскокин убиты.

– Что?!

– Не кричи… Лучше поторопись…

Я долго сидел будто пришибленный. Затем достал авторучку и поставил против фамилий Коберова и Заскокина в своих записях два крестика…

В кабинете председателя кооператива "Свет" эксперты ЭКО. Коберов и Заскокин лежат валетом; у Заскокина открыты глаза, и от этого мне почему-то становится жутко.

– Гильзы нашли? – спрашиваю у Кир Кирыча, который с лупой ползает по полу.

– Чего нет, того нет…

Снова наган? Не похоже. Значит, гильзы даже не забыл собрать… Опять профи?

Прибыл следователь прокуратуры. Новенький, видно, только с университетской скамьи. Салага.

Иван Савельевич после моих приключений слег в больницу. Сердце, говорит, пошаливает. Микроинфаркт. Поди проверь… Похоже, хитрит, хочет дело сбагрить этому ретивому да молодому несмышленышу. Хитер бобер…

Фишман охает и ахает. Голова его обмотана мокрым полотенцем.

– …Нет, нет, ничего не помню… – со стонами рассказывает он мне. – Обернулся, смотрю – стоит такой огромный, в маске… И все…

– Как – все?

– Что-то мелькнуло – и все… – Фишман нервно потирает пухлые короткопалые руки.

Я уже слушал разъяснения врача опергруппы, поэтому мне состояние Фишмана понятно. Убийца без всякого сомнения прекрасно владеет приемами каратэ или кунфу – с того места, где он стоял, нанести такой точный и молниеносный удар может только незаурядный мастер.

Но почему он оставил в живых именно Фишмана?

– Наблюдение "засветилось"… – хмуро буркнул Палыч, будто подслушав мои мысли.

Да уж, в седьмом отделе нынче траур – пролетели они со своими подопечными, как фанера над Парижем. А такие проколы у них случаются очень редко, и бьют за них очень больно. Представляю, что сотворит с их шефом генерал…

Я ловлю взгляд Палыча: он, сощурив и так узкие глаза, будто держит на прицеле Фишмана. И я понимаю нашего зубра.

– Мне нужно задержать потерпевшего, – говорю я следователю вполголоса, отведя его в сторону.

– Зачем? – Тот удивлен. – К тому же он не совсем здоров…

– Хотя бы на сутки… – умоляюще шепчу.

– С какой стати? – колеблется салажонок. – И под каким предлогом?

– Предлог будет, – подходит Палыч. – Ты пока его поспрашивай, – говорит он мне, кивая на Фишмана. – Заболтай. А я… э-э… поищу Хижняка.

Ах, зубр – голова! Нет, я в старика все-таки влюблен…

Через полтора часа все уладилось. На нашу удачу Хижняк вернулся из своей "ссылки" и подбросил нам кое-какие документы по торгово-закупочному кооперативу "Свет", которых оказалось достаточно для задержания Фишмана (правда, с большой натяжкой; ну да семь бед – один ответ).

Конечно, Ивана Савельевича нам уломать бы не удалось ни под каким предлогом. Но молодой его коллега просто не мог представить, в какую кашу он может угодить по нашей милости…