Текст книги "Сплетающие сеть"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– А здесь и понимать нечего. От этого места до областного центра примерно восемьдесят километров. Мы накинули приличный крюк. Что, собственно, и нужно было сделать, – чтобы нас не вычислили и не подмели… к примеру, те молодцы, которые прилетали на "вертушке". Теперь мы пойдем четко по прямой.

И никаких отклонений от курса. По моим подсчетам, нам нужно продержаться максимум неделю. И для этого необходимо мобилизовать все наши внутренние ресурсы.

– Но как ты подсчитал?.. – Зосима растерянно развел руками.

– Элементарно. Карта пути, дружище, здесь. – Я постучал пальцем по голове. – Мне и считать ничего не нужно. Когда-то меня этому учили. Хорошо учили, смею утверждать.

– Тогда зачем мы столько плутали? – растерянно спросила Каролина.

– Ну, не так уж много мы плутали. Но это уже другой вопрос. Я на него может быть отвечу… как-нибудь потом.

– Я давно заметила, что ты большой путаник, – сердито сказала девушка. – Правда в твоем понятии – сплошные недомолвки и притворство.

– Кто бы говорил… – Я был сама невинность. – С какой стати ты считаешь меня притворщиком?

– А кто изображал из себя интеллигентного болвана, которого можно соплей перешибить!?

– Фи… – Я наморщил нос. – Мадмуазель, зачем так грубо. Этот спектакль заставили меня сыграть вы.

– Я? – Она сделала большие глаза. – Не поняла…

– Что здесь непонятного? Разве с неба на голову простому обывателю (ладно, дачнику – пусть так) каждый день падают дельтапланы с девушками?

– Это была случайность, несчастный случай!

– Если на то пошло, то в моей прошлой жизни подобные "несчастные случаи", которые ты именуешь случайностями, всегда считались закономерными и вызывали подозрение и опаску.

– В твоей прошлой жизни?..

– Именно! – Я завелся и плохо соображал, что говорю и что делаю; похоже, голодание и усталость сыграли со мной злую шутку. – И опыт этой самой прошлой жизни подсказывает мне немедленно вывести тебя на чистую воду. Тебе придется предъявить нам содержимое твоего рюкзака. Хватит нам тайн! А если нет…

Или мы играем в открытую, или скатертью дорожка. Можешь составить компанию Пал Палычу. По-моему, вы друг друга стоите. Станешь этому "вождю могикан" его скво, а по-нашему – подругой жизни, телкой, чувихой, шваброй или как там еще.

Я говорил очень обидные слова, и другая на месте Каролины просто разрыдалась бы. Но она на некоторое время лишь оцепенела, не сводя с меня лихорадочно блестевших больших глаз. Я тоже смотрел на нее в упор, угрюмо и зло, раздираемый противоречивыми чувствами.

Мне хотелось немедленно ее поколотить, и в то же самое время обнять и приласкать, – чтобы ее пушистая головка лежала у меня на груди. Я спрашивал себя: а что ты будешь делать, если она не согласиться выложить все начистоту? Неужто и впрямь бросишь ее в лесу?

Ответа на эти вопросы я не находил. Меня просто сжигали изнутри злобные импульсы – производные той катавасии, которую затеял неизвестно кто и по какой причине, а отдуваться приходится мне. И это при том, что я так мечтал о покое, о жизни на природе, не затронутой человеческой злобой и стяжательством, о месте на земле, где не льется человеческая кровь…

К черту все! Или она наконец прояснит ситуацию, или… Или я просто не знаю, что с ней сделаю!

– Ты это серьезно? – спросила Каролина очень тихо.

– Да! – жестко и непреклонно отрезал я, не обращая внимания на испуганного Зосиму.

Он беззвучно жестикулировал, пытаясь что-то сказать, но у него, видимо, не находилось слов.

– Хорошо, – покорно сказала девушка и начала возиться с застежками рюкзака. – Пусть будет, как будет.

Мне ничего иного не остается, как надеяться на твою порядочность.

– Надейся… – Я упрямо боднул головой, хотя чувствовал себя абсолютно отвратительно.

Глаза бы мои не видели и уши не слышали того, что сейчас происходит. Господи, какой же ты идиот, Иво Арсеньев!

– Смотри… – Она вытряхнула содержимое рюкзака мне под ноги. – Смотри!

Я опустил глаза – и едва не ахнул. На земле валялись пачки долларов и какие-то бумаги вперемешку с тонким и ажурным дамским бельем. Много, очень много долларов. Все это добро (за исключением белья) было хорошо упаковано в прозрачные полиэтиленовые пакеты. Я глазел в полном безмолвии на сокровище у моих ног не менее минуты.

– Так ты еще и воровка, милая. – Я наконец нашелся, что сказать.

– В другое время и при иных обстоятельствах, МИЛЫЙ, – это слово она произнесла протяжно и с нажимом, – за такое оскорбление ты получил бы от меня по морде. Пардон – по физиономии. Но сейчас я всецело в твоей власти, так что пользуйся моей беззащитностью сколько хочешь. Я буду покорна, как рабыня.

– Только не нужно изображать из себя роковую женщину, которая влипла в очередную трагедию.

– Что ты обо мне знаешь!? – Ее голос пресекся, и она закусила нижнюю губу.

– Раньше я бы сказал, что ничего не хочу знать. Но сейчас не до сентиментов и хорошего тона. Среди нас есть только одна темная лошадка, и это ты. Как человек здравомыслящий и много повидавший, я просто не имею права всецело доверять такой скрытной особе. Так что колись, подруга. Облегчи свою душу, и может быть тебе будут отпущены все твои грехи.

– Ты не падре, а я не на исповеди! – огрызнулась Каролина, но тут же сбавила тон. – Извини… нервы…

– Все мы несколько взвинчены, – сказал я миролюбиво, чтобы еще больше не усугублять ситуацию. – Говори, мы внимательно слушаем. Надеюсь, Зосима может присутствовать на нашем брифинге?

– Да, конечно… – Она ласково улыбнулась Зосиме, который смотрел на нее как на кающуюся Марию Магдалину. – Я тебе не соврала. Только я дочь не полковника, а генерала. Но он когда-то был полковником.

– Это извинительно, – сказал я с иронией.

– И еще одно: я не была женой Ильхана. – Видимо, Каролина решила принципиально не обращать внимания на мои выпады. – Ни законной, ни гражданской. Знаю, о чем ты думаешь. Нет! И в его любовницах я не числилась – Начало обнадеживающее… – буркнул я себе под нос.

– Мой папа до развала Союза был начальником тыла… В общем, не суть важно, какого военного округа.

Когда началась распродажа армейского имущества, он с приятелями организовал что-то наподобие акционерного общества…

– С очень ограниченной ответственностью, – подхватил я, саркастически ухмыляясь.

– Не знаю. Тогда я ходила в школу и в основном интересовалась нарядами, спортом и модными в то время рок-группами – уж не помню сейчас, какими именно. Когда же я подросла и стала кое-что соображать, акционерное общество обанкротилось, а отца вежливо попросили подать в отставку.

– Повезло…

– Еще как повезло… – Каролина нахмурилась. – Кое-кто из членов акционерного общества так и не дожил до почетной отставки. У кого сердце внезапно отказало, кто попал в автомобильную аварию. А один, самый хитрый и подлый, стал доносчиком, за что получил свинцовый привет от бывших товарищей по оружию, не дожив два дня до суда, где был свидетелем. Ну, а потом… Потом отец, у которого, как я впоследствии узнала, остались немалые деньги, зарегистрировал совместное предприятие. Поначалу дела шли очень хорошо. Пока не появился ОН…

Каролина с трудом проглотила застрявший в горле комок. Зосима сочувственно кивал. Я слушал без особых эмоций, мысленно подсчитывая, какую сумму "зеленью" Каролина таскала в рюкзаке. Выходило, что больше чем до хрена. Ай да девка…

Верить Каролине или нет? Вдруг она сочиняет очередную небылицу? А что, запросто. Ей не впервой. С ее фантазией можно сочинять женские романы – те, что в розовых переплетах, неестественно слезливые, пахнущие дешевой косметикой и грязным бельем.

– Ильхан предложил отцу, как теперь называют, "крышу". Нет, нет, не совсем бандитскую! У него были очень большие связи в Москве и за границей. Отцу пришлось согласиться… уж не знаю, что именно подвигло его на этот союз.

– Догадаться об аргументации, предъявленной Ильханом, не составляет труда.

– Ошибаешься. У отца были телохранители, против которых бандиты Ильхана ничто, пыль. Парни из диверсионных подразделений ГРУ, воевавшие во всех горячих точках бывшего Союза и даже дальнего зарубежья. Отца охраняли не хуже, чем самых крутых бизнесменов страны. Несколько лет предприятие работало как часы. Ильхан стал просто незаменимым. Отец был им очарован. А затем наступило прозрение.

– Но слишком поздно…

– Увы, ты прав. Отец готов был порвать с ним отношения, и даже успел перевести основной капитал и часть договоров на дочернее предприятие, президентом которого уже была назначена я, но тут случилось непоправимое: его личный самолет разбился на взлете. Отец… он погиб вместе с охраной и коммерческим директором, другом детства. Так я осталась совсем беззащитной.

Я попытался изобразить сочувствие, но у меня не получилось. Скучно, братцы, ей-ей, скучно… Все эти разборки между богатыми из-за дележа денег и собственности волнуют меня в такой же мере, как проблемы глобализации, о которой все уши прожужжала западная пресса. Эка невидаль: кто-то кого-то обобрал или хочет обобрать, но уже в массовом порядке. Мне от этого ни холодно, ни жарко.

– Первое время Ильхан был предупредительным, шел на уступки. Мы продолжали работать как при отце. На удивление, я быстро освоилась с новой ролью, и дела на наших предприятиях шли неплохо. Ильхан почти каждый день выводил меня в свет: на разные презентации, приемы, концерты, в рестораны. По поводу и без.

Я, дура, все гадала: к чему весь этот балаган? Думала, что он пытается таким образом облегчить мои страдания из-за смерти отца. Ведь из родни у меня больше никого не осталось…

Она вдруг всхлипнула. Но не заплакала. Если говорит правду, подумал я, то нужно отдать ей должное – характер у нее закаленный. Молодец, девка. А если врет, то и в этом случае можно поаплодировать: играет свою роль на уровне народной артистки.

– Но он задумал другое. В один прекрасный момент Ильхан предложил мне руку и сердце… сволочь, чтоб он издох! Подлый урод. К тому времени в России он развелся третий раз, а где-то в Турции у него был целый гарем. Каково, а!?

– И что тебя расстроило? Неужели гарем? Напрасно. Была бы молодой, любимой женой. Кстати, а почему его гарем находится в Турции?

– Так ведь Ильхан по национальности турок. Он имеет двойное гражданство. Или два паспорта – я в эти вопросы особо не вникала.

– Турок, говоришь. Интересно…

В моей голове что-то мелькнуло, больно царапнув по спящим воспоминаниям. Стамбул, звездные южные ночи, кофейни, дым кальянов, разноязыкий говор припортовых кабаков, – и подлый удар ножа из глубины темной подворотни.

Нет, нет, ничего этого не было! К свиньям собачьим услужливую память, готовую в любой момент выдать на дисплей незримого монитора картины, которые приятными никак не назовешь.

– Кстати, не вижу ничего необычного в том, что Ильхану захотелось на тебе жениться, – сказал я с неожиданной ревностью в голосе; сказал, но дальше развивать эту тему не стал.

– Ему не я была нужна, а мое предприятие, – ответила Каролина. – Он так мне и заявил, когда получил от ворот поворот.

– Тогда этот Ильхан точно сукин сын. Нежели он даже не предложил тебе выходное пособие – приличную сумму "зеленью" с многими нулями?

– Предложил. Сущий мизер. Но я не согласилась бы на такой вариант ни за какие коврижки. Так я ему и ответила.

– И тогда он начал тебе угрожать…

– Что ты, нет! Он начал планомерную осаду. Поначалу ко мне подобраться было трудно, так как меня продолжали охранять парни отца (правда, их уже насчитывалось гораздо меньше). Но Ильхан нашел способ убрать и эту преграду – он стал уничтожать моих телохранителей поодиночке. Вскоре половина парней погибла, а остальные решили не рисковать ни своей жизнью, ни будущим своих семей…

– После этого ты решила бежать. Но почему на мотодельтаплане и так неудачно? Ведь у тебя были и другие возможности.

– Не было. Верные люди донесли мне, что Ильхан перекрыл все пути. За мной постоянно следили – как явно, так и тайно, прослушивали все телефонные разговоры, перлюстрировали переписку. Я была в самой настоящей осаде. Я знала, что еще неделя-другая, и он нанесет последний удар. Какой именно? Догадаться было несложно… Но я его опередила.

На лице Каролины появилось выражение торжества.

– Я сумела вытащить наличные, которые были в обороте, и поменяла их на доллары. Но это еще цветочки.

Самым главным было то, что я заблокировала все личные счета, а большую часть денег предприятия перевела в другие банки. Затем моя школьная подруга увезла меня из офиса в багажнике своей машины на аэродром, где я всегда держала наготове мотодельтаплан, предполагая, что он может когда-нибудь понадобиться. И все было бы хорошо, но случилось непредвиденное: какой-то сукин сын из обслуживающего персонала слил авиабензин, хранившийся в запасных канистрах, которые я намеревалась взять в полет, и наполнил их простой водой. К несчастью, это обнаружилось уже в воздухе, когда бак был почти сухой. Своими руками удавила бы того гада!

– И совершила бы большую ошибку. Менталитет, дорогая, не задавишь слабыми женскими ручками. Наш человек, если хоть чего-нибудь не сопрет, считает день потерянным. Даже товарищ Сталин со своими драконовскими законами оказался бессильным что-либо изменить.

– Может быть, – ответила Каролина неприязненно.

Мне показалось, что, пока мы с Зосимой слушали ее историю, она состарилась как минимум на десять лет.

– Значит, ты и впрямь очень нужна Ильхану, – сказал я задумчиво. – Притом, живая. Он мог вычислить, куда именно ты летела?

– Вряд ли. Я ведь не дура. Меня он должен был ждать в областном центре, и поначалу я держала именно такой курс. А потом, как раз неподалеку от вашей деревни, я хотела снизиться, чтобы исчезнуть с поля зрения радаров, сделать разворот и уйти в сторону… – Она назвал город, который находился за пределами нашей области.

– Очень неглупо, – похвалил я девушку. – Но теперь получается, что мы идем прямо в пасть тигру.

– Шакалу, – поправила мена Каролина со злобной непримиримостью в голосе.

Она умеет ненавидеть, подумал я. Интересно, а как насчет любви?

– Пусть так. От этого нам все равно не станет легче.

– У меня там есть надежные люди. Они помогут нам уехать из города.

– Нам?

– А разве ты хочешь вернуться?

– Конечно. И Зосима тоже. У нас нет такого рюкзачка, как у тебя, и крупных счетов в заграничных банках. В переплет мы попали благодаря вам, милая леди, как я теперь понимаю. Когда найдешь надежное место, сделаешь ложную засветку (например, позвонишь Ильхану или отправишь ему письмо), и блокада с деревни будет снята. А мы в свою очередь что-нибудь придумаем.

– Тебя убьют!

– Как ты уже убедилась, это не так просто сделать. Должен тебе доложить, уж коль мы играем в открытую, у меня тоже есть кое-какие связи. И этот твой Ильхан со своими братками мне до лампочки.

– Он не мой!

– Прости. Вырвалось… Но с рюкзаком все равно что-то нужно делать. Путь у нас неблизкий и очень нелегкий. Спроси Зосиму, если мне не веришь. Ты просто рухнешь под этой ношей на четыре кости, и поднять тебя можно будет только краном.

– Я не могу его оставить. Ведь здесь не только деньги, но и акции, ценные бумаги…

– Можешь. Найди приметное место, где посуше, и завали рюкзак камнями. Он будет лежать там до нового пришествия. Мы с Зосимой на твои деньги не позаримся. Не сомневайся. Возьмешь себе тысяч двадцать, на первое время хватит. Потом, когда все утрясется, наймешь вертолет, прилетишь сюда и заберешь свой "клад". По-моему, это разумно.

– Наверное, да… – Каролина задумалась.

Где-то неподалеку ухнул филин, а затем закричала выпь. В костре затрещало догорающее полено, и из огня вылетел уголек, перечеркнувший черное небо золотой чертой. На Кадью опустилась ночь.

Глава 32

Сооружений и зданий я насчитал немного, и все они имели заброшенный вид. Но чутье, благодаря которому я заставил свою команду не высовываться, меня не подвело. Спустя какое-то время между зданиями мелькнула фигура в камуфляже, а затем и другая. Обе личности (физиономий я не смог рассмотреть из-за большого расстояния) имели боевое оружие – автоматы Калашникова. Похоже, это были часовые.

– Как ты догадался, что там не все чисто? – удивленно спросил Зосима, с тревогой глядя на обветшалые приземистые здание, похожие на воинские казармы, которые перекрывали нам прямую дорогу на областной центр.

– Ничего сложного, – ответил я, поняв, о чем спрашивает мой приятель. – Комплекс заброшен, а дорога, которая ведет к нему, в таком состоянии, будто по ней ездили еще вчера.

– Верно… – несколько сконфуженно почесал в затылке Зосима. -А я и не заметил. Старею, глаза уже не те…

– Глаза здесь ни при чем. Просто у меня большой опыт в таких делах. Посмотри левее. Там на бугре стоит домик с мансардой. В нем, единственном, все окна целы. А труба как будто с зонтиком и сильно закопчена.

Догадываешься, что это значит?

– Дык, это… никак нет, – почти по-военному ответил Зосима и от смущения крякнул.

– В домике сторожка и наблюдательный пункт. Металлический зонтик на трубе служит рассекателем дымных струй. Это чтобы ни с земли, ни с воздуха дым нельзя было заметить. Кстати, и крыша на сторожке недавно покрыта толем. А теперь внимательней присмотрись к мансарде. Что-нибудь видишь?

– А как же! – обрадовался Зосима. – С биноклею кто-то там сидит. Зайчики от оптики бегают.

– Вот видишь, оказывается все не так и сложно. Поэтому не высовывайтесь, чтобы нас не заметили. Зосима, а ты, случаем, не знаешь, что здесь раньше было?

– Разное люди говорили… – уклончиво ответил Зосима.

– Что значит – разное?

– Местные боялись сюда ходить. Тут до перестройки военные были.

– Ракетный гарнизон?

– Не знаю, объект шибко засекреченный был. Помню, в этих местах еще в начале восьмидесятых один наш косолапых промышлял. Тогда их здесь было много. Ему, дураку, говорили, чтобы он поостерегся и не лазил там, где его не просят. Дык, разве вставишь кому-нибудь свой ум. Однажды пошел он на охоту – и сгинул.

Кинулись искать – куда там. Дошли мужики до того места, где подъем на первый перевал, – помнишь горушку? – а там их уже военные ждали. Повернули кругом, надавали пинков под зад и предупредили, что в следующий раз накормят их свинцовым горохом. Такие дела… А тот, который на медведей ходил, так и не объявился. Исчез без следа, будто его и не было.

– Может, в трясине утонул или лесной хозяин задрал? Такое бывает.

– Бывает. Но не в нашем случае. С ним была его собака, лайка. Хороший породы кобель, медведя брал.

Редкий пес, дорогой. Так его потом видели. Спустя два или три года, на охоте. Но хозяин у него был другой, какой-то военный в больших чинах.

– И что из этого следует?

– Дык, разве непонятно? – искренне удивился Зосима.

– Мне – нет. Уж извини, я не всегда бываю востер.

– Пес не мог допустить, чтобы медведь заломал хозяина. Сначала косолапый должен был задрать кобеля.

Лайка, которая идет на медведя, так обучена. Это не человек, она не предаст и не струсит. Пес сражался бы до последнего. А если все-таки охотник попал в трясину, кобель должен был вернуться в деревню. Но не вернулся.

– Выходит, вашего охотника военные приговорили. А пса пожалели из-за его породистости. Весьма возможно… Лайка легко привыкает к другому хозяину.

– И мы все так думали.

– А в правоохранительные органы не обращались?

– Вдова обращалась…

– Ну и каков результат?

– Отписку прислали. Пустышку. Деревенские не удивились. Ежели в наших лесах кто пропадал, то всегда с концами. Опосля того случая мы лет двадцать сюда не ходили. Потом, правда, осмелели, – это когда магазинные полки стали пустыми – и начали рыскать по лесам в поисках дичи где попадя. Но Кадья все равно стояла особняком. Если сюда и забредали, то не дальше того озера, где был наш первый привал. Там много рыбы, – ну, ты сам видел, жаль, что клев был плохим – и мы ее ловили сетью, в основном зимой. Что касается чужих охотников и рыбаков, не местных, то про них мне ничего не известно.

– Значит, бывший военный объект…

Я достал из рюкзака бинокль и начал внимательно разглядывать строения, благо солнце находилось за моей спиной, и я мог не бояться, что меня выдадут блики от оптики. Комплекс явно был построен военными, но, руководствуясь своим опытом, я мог точно сказать, что это не наземные сооружения ракетной базы.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Каролина, которая мыкалась позади меня.

– Опасность, миледи, – ответил я, не отрывая глаз от бинокля. – Здесь находится объект повышенной опасности. Очень нехорошее место. И самое скверное заключается в том, что нам нужно его как-то обойти, а это большой крюк, притом по жуткому бездорожью. Печально. Дорога, вон она, рукой подать. Выходи на нее и топай, как по проспекту. Мечта, кто понимает.

– Неужели пойдем в обход? – с тоской спросила Каролина, которая совсем выдохлась, несмотря на то, что теперь шла налегке.

– Погоди чуток, дай подумать…

Объект, несмотря на запущенный вид, и впрямь был очень серьезный. Присмотревшись, – уже со второй или третьей попытки – я едва не уронил бинокль от удивления: посреди квадратной площадки, похожей на армейский плац, окруженный длинными зданиями барачного типа, стоял, накрытый маскировочной сеткой, самый что ни есть настоящий вертолет! Только четырехместный, если судить по габаритам.

Это открытие мне совсем не понравилось. Час от часу не легче, подумал я. Теперь у меня почти не осталось сомнений, что нам преградили короткий путь к областному центру не военные, а сотрудники какой-то коммерческой структуры, возможно, криминального плана. И было их там явно больше, чем двое.

Но что они забыли в этой глухомани? Неужели грибы и ягоды заготавливают? А казармы приспособлены под консервные цехи? Весьма сомнительно… Тогда что им здесь нужно, черт возьми!?

А вдруг это база бандитов Ильхана, которые заняли пустующие помещения брошенного армией спецобъекта на время поисков Каролины? Расположение очень удачное, прямо у нас на пути, из областного центра можно по дороге легко доставить продукты и горючее для вертолета, комплекс хорошо укрыт от нескромных глаз…

Нет, не получается. Сторожка явно обжита давным-давно. И не простыми людьми. Чего стоит один "зонтик" над печной трубой. Хитро устроено. Несомненно, здесь поработали специалисты по маскировочным мероприятиям.

Видимо, людям, которые заняли объект, есть что скрывать. Все это, вкупе с вооруженной охраной, вызывало даже не опасения, а самый настоящий мандраж. Нам только и не хватало наступить на мозоль еще одной организации, которая не будет церемониться в выборе средств, чтобы сохранить втайне свое месторасположение.

– Делать нечего… – Я тяжело вздохнул. – Все-таки придется искать обходной путь. Охрана объекта с автоматами нас точно не будет встречать пирогами.

– Дык, это и ежу понятно, – подтвердил Зосима.

У него была старческая дальнозоркость, поэтому он видел все, что творилось возле зданий, не хуже, чем я в бинокль.

– Я этого не переживу… – простонала Каролина, с отчаянием глядя на свои когда-то шикарные спортивные тапочки, превратившиеся в лапти дореволюционного крестьянина-бедняка, каким его рисовали художникипередвижники. – Лучше добейте меня здесь, на этом месте.

Рваные донельзя тапочки держались у нее на ногах только благодаря многочисленным веревочкам и проволочкам, которые отыскались в карманах "охотничьих" шаровар Зосимы. Впрочем, наша с Зосимой обувь тоже каши просила. Особенно ей досталось на Кадье, где было много участков с каменной щебенкой, имеющей острые края.

– Не опережай события, – буркнул я раздраженно. – Если нас поймает охрана этой шарашкиной конторы, твое желание может исполнится гораздо раньше, чем ты думаешь.

Зосима притворился, что не расслышал моих слов. Он сосредоточенно разглядывал свою трубку, будто надеялся, что вот-вот она превратится в сестру скатерти-самобранки и задымит ароматным дымком. Табак в его кисете уже закончился, и он налегал на мои сигареты, которые я экономил, как только мог.

Я положил ему норму – три штуки в день. Как себе и Каролине; ее тоже пришлось пожалеть. Зосима вздыхал, маялся, особенно на привалах, заискивал, но я был неумолим, так как мой табачный НЗ, блок сигарет, таял на глазах.

– Ладно, поднялись… – Я спрятал бинокль. – Обойдем это осиное гнездо с правой стороны. Прошу вас – будьте предельно осторожны. Общаться придется условными знаками. Показываю…

Обучение длилось не более двух минут. После этого мы углубились в лесок, который карабкался на крутой склон. Мне почему-то думалось, что охранники таинственного комплекса поленятся лезть на верхотуру.

Я ошибся. Ах, как я ошибся! Усталость и недоедание сыграли со мной злую шутку. Я мог бы догадаться, заметив вертолет, что охраняют это подозрительное место весьма тщательно и профессионально. Но не догадался…

Нас взяли элементарно. Небольшая полянка, по которой мы шли, неожиданно вздыбилась, и перед нами словно из-под земли выросли три фигуры в маскхалатах, утыканных ветками и пучками травы.

Я даже не пытался что-либо предпринять: на нас смотрела черными пустыми глазами автоматных стволов сама смерть. У меня не было ни капли сомнений, что эти парни с бандитскими физиономиями, раскрашенными сажей, будут стрелять, не колеблясь.

Они деловито и сноровисто обыскали нас, связали руки и, грубо подталкивая, повели вниз по едва приметной тропинке. Все это охранники таинственного комплекса проделали практически безмолвно и без эмоций, словно они ловили таких клиентов, как мы, каждый день.

Время от времени, улучив момент, я с тоской поглядывал на свою команду. Это не веревкой были связаны мои руки, а любовью. Я неожиданно понял, что и Зосима, и Каролина мне очень близки и дороги.

Конечно, не будь их, я бы внес в диспозицию некоторые коррективы. Парней где-то неплохо обучили, но до волкодавов-ликвидаторов ГРУ им было далеко. Это я видел и по походке, и по тому, как они обращаются с оружием, и по другим, очень мелким, нюансам поведения, которые в состоянии разглядеть только весьма искушенный взгляд.

Увы, я не мог неразумным поведением подставлять друзей по несчастью. Не имел морального права. К тому же в глубине души у меня еще теплилась надежда, что все обойдется: что эти парни все-таки военные, что теперь зона не такого уровня секретности, как была прежде, и что доллары Каролины послужат нам пропуском.

Нынче все покупается и продается, так почему не скрасить скучную, полуголодную жизнь солдатиков и их командиров такой козырной мздой? Нам не нужны тайны, о которых знают все, кому не лень, за рубежом, но которые недоступны нашим гражданам из-за косности бывших парторгов, этих уникальных и живучих, как тараканы, приспособленцев, до сих пор продолжающих хранить штамп на все случаи жизни с надписью "НЕЛЬЗЯ".

Вблизи здания и сооружения имели еще более запущенный вид, нежели когда я наблюдал их через бинокль.

То, что в оптику гляделось невинными пятнышками на стенах, превратилось в проплешины от обвалившейся штукатурки.

Металлические фермы и эстакады, казавшиеся ажурными и стройными, вблизи представляли собой переплетение немыслимо ржавых элементов конструкций, готовых вот-вот рухнуть на землю. А мозаичный зеленый ковер, устилавший плац, оказался сорной травой и мелкими кустиками, взломавшими потрескавшийся и вздыбившийся асфальт.

Нас завели в сторожку и оставили в пустующей комнате без окон. Это было пределом моих мечтаний в создавшейся ситуации. Мне край нужно было пошептаться с Каролиной и Зосимой, чтобы на грядущем допросе придерживаться какой-то одной версии.

Пока мы шли под конвоем, такой возможности я был лишен. Нам не разрешали даже чихнуть. В какой-то момент, не выдержав большого внутреннего напряжения, Каролина попыталась заговорить с одним из парней, но тут же получила пинок, от которого у нее едва дух не отшибло.

Сторожка и впрямь содержалась в отменном состоянии. Даже в нежилом помещении, куда нас определили, пол был покрашен, а стены побелены. Мебели в комнате не оказалось, и мы уселись прямо на пол.

– Иво, кто эти люди? – спросила Каролина немного надтреснутым от волнения голосом.

– Не знаю, – ответил я громко. – Какие-то военные. Хорошо, что мы все-таки выбрались из леса. Надо же так заплутать… – Я перешел на шепот: – Сидите тихо и слушайте. Придвиньтесь поближе. В комнате могут быть микрофоны. Слушайте и запоминайте: мы пошли в лес на пикник, попали в трясину, еле выбрались, потеряли ружье и съестные припасы, заблудились. В общем, почти так, как на самом деле. Это чтобы не завраться. Держитесь за эту версию руками и ногами!

– Дык, это понятно… – Зосима изо всех сил старался держаться с достоинством.

– Деньги нашли? – спросил я Каролину – все так же шепотом.

– Нет, – ответила она, касаясь губами моего уха; это было очень приятное ощущение. – Деньги в нагрудном кармане комбинезона. Они там не искали.

– Постеснялись, – ухмыльнулся я в темноту. – Придется нам раскошелиться – дать взятку, чтобы нас отпустили.

– Нам?

– Извини, не так выразился, – тебе. Ты у нас будешь выступать в качестве богатенького Буратино.

– Мне сейчас хочется быть не Буратино, а черепахой Тортиллой. Залезть бы в ее панцирь, лечь где-нибудь на дно тихого пруда и чтобы глаза мои не видели подлых и злобных Карабасов.

– Да ты, оказывается, романтическая натура. Никогда бы не подумал.

– Перестань шутить! Мне не до шуток.

– Все, умолкаю. И прошу вас, друзья: успокойтесь и будьте предельно сосредоточенными. Будьте естественными и не забывайте ни на миг, что мы самые обычные граждане, забредшие сюда в силу обстоятельств.

Каролина прижалась ко мне потеснее (я и не подумал возражать), а Зосима шумно вздохнул. Больше говорить было не о чем. Каждый остался наедине со своими мыслями.

Мне вдруг показалось, что в наступившей тишине я отчетливо слышу, как моя жизнь, словно вода из ладоней, по капле утекает в вечность. Это было пронзительное чувство, сродни прозрению. Я вдруг понял, что все наши ухищрения ни к чему не приведут и нас отсюда живыми не выпустят.