Текст книги "Сплетающие сеть"
Автор книги: Виталий Гладкий
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Глава 27
Я долго не мог уснуть – маялся: ходил по горнице с угла в угол, пил чай и успокаивающий напиток из засушенных трав, которые уже не помню когда принесла мне мудрая бабка Дарья, пытался читать и даже занимался китайской гимнастикой, располагающей к расслаблению организма. И все это помогло мне как мертвому припарки.
Забылся я далеко за полночь. Мой сон был тревожным и чутким.
Я проснулся мгновенно – будто и не спал. За оком едва проклюнулся рассвет, окрасивший в серый цвет тонкую линию на горизонте. Было раннее утро. Весь напряженный, как струна, я вслушивался в тишину, царившую над деревней.
Кто-то шастал по подворью. Нет, я не слышал шагов, но мог поручиться головой, что возле избы происходят какие-то события.
Предчувствие, так называется это состояние. Оно сродни предвидению, только первое срабатывает за несколько мгновений до появления опасности, а второе работает на более длительную перспективу.
Я не ошибся: сначала под самыми окнами раздался шорох, а затем кто-то тихо и дробно постучал в стекло.
Меня будто вымело из постели. В один момент я схватил заряженное ружье и выскочил в сенцы.
– Кто? – Я спросил очень тихо, но меня услышали.
– Это я, Каролина… – раздалось за дверью.
Дура! Ну какая дура! Расхаживать возле моей избы, когда за нею денно и нощно смотрят столько нехороших глаз…
Нет, женщин понять невозможно. Нужно просто не иметь головы на плечах, чтобы поступить таким образом. Неужели Каролина не понимает, чем могут закончиться ее ночные путешествия? Интересно, какую сейчас она придумает причину очередного своеволия?
Я отодвинул засов.
– Входи! – буркнул я гневно и поторопился закрыть дверь.
Каролина мелькнула мимо меня тенью и растворилась во мраке горницы. Я последовал за нею.
– Какого черта ты бродишь по ночам!? – не сдержал я эмоций.
– Иво, миленький, прости! Там… там мыши!
– Что-о-о!? Какие мыши, где? – Я опешил.
– В погребе. Понимаешь, я сплю, а она, подлая, прямо на лицо… бр-р! Я едва с ума не сошла. Думала, умру от разрыва сердца. Уж не помню, как выскочила наружу. Иво, я очень боюсь мышей… Прости меня, ладно.
Ну, пожалуйста! Я боюсь…
В ее голосе звучала мольба. Глаз девушки я не видел, только светлый овал лица, но почему-то был уверен, что они были круглыми от страха как пятаки.
Ах, эти женщины… Поди, пойми их. Временами они способны просто на эпические подвиги, а иногда, как в случае с Каролиной, до смерти пугаются крохотной безвредной зверушки.
– Тебе нельзя быть здесь, – сказал я, понемногу оттаивая.
– Но куда я пойду?
– Обратно. И чем скорее, тем лучше.
– Нет! Только не в погреб! Пока в нем мыши, я не смогу быть там ни минуты. Честное слово! Я не обманываю, Иво…
– Ладно, я решу эту проблему… чуть позже.
У меня совершенно не было желания среди ночи заниматься охотой на мышей. Бред сумасшедшего – играть роль кота, когда добрые люди досматривают третий сон.
– Пока не рассвело, попьем чаю, перекусим, – ты, наверное, проголодалась с испугу? – а потом примемся за дело, – сказал я, протирая слипающиеся глаза.
Возбуждение, вызванное внезапным приходом Каролины, прошло, и меня вдруг неудержимо потянуло на сон. Нужно было как-то взбодриться, и я, не зажигая света, начал хлопотать возле плиты, при этом двигаясь будто сомнамбула.
Мы закончили чаепитие, когда начала заниматься заря. На дворе опасно посветлело, и я, скрепив сердце, решился, наконец, спровадить Каролину в ее убежище. Что было весьма нелегкой задачей – от благодарности за мое гостеприимство, она прямо излучала женское тепло и немыслимое обаяние. Девушка была податлива, как воск, и соглашалась со мной во всем.
Ах, если бы!.. М-да… Мечтать не вредно.
В дверь постучали громко и требовательно. У меня даже сердце екнуло. Ну, все, приехали… Но тут же голос Зосимы восстановил мое душевное равновесие:
– Иво, это я…
– Ты чего это с утра пораньше!? – спросил я возмущенно, открывая дверь. – Бессонница замучила? Или похмелиться захотел?
– Дык, это… – Зосима смотрел на меня совершенно безумными глазами.
– Что случилось!?
Объяснение столь раннего визита пришло моментально: Зосиму отшвырнули в сторону, и на пороге появился человек в камуфляже. В руках он держал пистолет, направленный точно мне в грудь.
– Не шуми, – сказал он внушительно. – Подними руки, чтобы я видел их, и топай в избу. Только не делай резких движений – буду стрелять без предупреждения.
Я поверил ему сразу и бесповоротно. Тем более что за его спиной маячила еще одна массивная фигура, и тоже со стволом в руках. Момент, когда я мог бы что-то предпринять, был безнадежно упущен, и мне не оставалось ничего иного, как покориться своей участи. Интересно, какой именно?
В избе никого не было. Неужели Каролина испарилась? А что, с нее станется. Я уже дошел до такой кондиции, что мог запросто поверить в мистические чудеса. Например, в то, что она ведьма. Которая использовала вместо помела мотодельтаплан.
Когда я обернулся, в горнице уже находились Зосима, два парня в камуфляже и… я глазам не поверил – Пал Палыч! Он стоял с гордо поднятой головой, как декабрист перед казнью.
Что касается Зосимы, то он представлял собой жалкое зрелище: плечи опущенные, лицо помятое, а в несчастных глазах дрожали слезы. Похоже, он считал себя предателем.
Бедный старик… Никого ты не предавал. Тебе ли тягаться с этими хитрованами. Они поступили, как должно – использовали тебя в качестве живца. Знали наверняка, что я чужому не открою. А под дулом пистолета иногда совершаешь такое, что в обыденной жизни и представить себе не можешь.
– Успокойся, Зосима, все нормально, – подбодрил я своего приятеля.
– Дык, я тут ни при чем. Это они…
– Все. Забудь. Кто вы такие и что вам нужно? – резко спросил я незваных гостей.
У меня еще теплилась слабая надежда, что эти парни принадлежат к какой-нибудь государственной структуре.
– Кто мы такие, скоро узнаешь, – отрезал один из них, повыше, с резкими чертами ястребиного лица. – А вот что нам нужно… Где девка?
В груди у меня все оборвалось. Неужели Ильхан существует на самом деле? И это его люди? Ах, как скверно… Хуже не придумаешь. Лучше попасть в лапы хищников, нежели к этим отморозкам.
У них разговор короткий – утюг на живот или свинцовый горох на закуску. Черт побери! Надо же так влипнуть…
– Какая девка? – Я прикинулся валенком.
– Шутник… – покривился второй, плосколицый и мохнатый, как обезьяна; кудрявые рыжие волосы выползли из-под распахнутого ворота куртки и окольцевали толстую шею. – Люблю шутников… – Он нехорошо ухмыльнулся.
– Значит, темнишь… – Его напарник хищно оскалился. – Ну-ка, все в угол! Быстро! Повернитесь лицом к стене!
Мы сгрудились в углу. Высокий держал нас под прицелом, а мохнатый начал обыскивать избу.
Значит, все-таки Каролину засекли. Выследили, чтобы им пусто было. А ведь я предупреждал… Увы. Но где же девушка?
Ответ пришел одновременно с этой мыслью.
– Вылезай! – раздался торжествующий голос мохнатого. – Мать твою, она кусается! Еще раз так сделаешь, зубы выбью.
Я повернул голову. Каролина пряталась под кроватью, и теперь мордоворот вытаскивал ее оттуда за руку.
Девушка отчаянно упиралась, но грубая сила одолела отчаяние, и ее выдернули из-под кровати как морковку.
– Ну-ка, ну-ка… – Парень с ястребиным лицом не скрывал радости; он осмотрел Каролину с головы до ног и цинично ухмыльнулся. – Давно не виделись…
– Сволочи! – с ненавистью сказала Каролина. – А ты, Ренат, – обернулась она к мохнатому, – еще получишь свое.
– Ой, напугала… – Ренат шутливо отскочил назад. – Ваха, слышь, нас берут на понт. Совсем оборзела. Дай я ей пасть порву. Она давно это заслужила. – Он сделал короткий замах, намереваясь ударить Каролину по лицу.
– Попридержи поганки! – прикрикнул на него Ваха, закрывая собой девушку. – Забыл наказ босса? То-то.
– Помню, – разочарованно буркнул Ренат. – Везет же сучке…
– Ты меньше разговаривай, а больше делай, – назидательно сказал Ренат; похоже, он был старшим. – Зови остальных. Нужно прояснить еще один вопрос…
Пока они препирались, я оглядел свою бравую команду. Зосима немного приободрился и бросал косые взгляды на ружье, которое я повесил на крюк.
Мне его мысли были понятны. Нет, милый друг, не успеешь. Эти парни битые, их на мякине не проведешь.
Шлепнут на месте без особых раздумий.
Пал Палыч по-прежнему пребывал в каком-то ступоре. Я бы не сказал, что он отчаянно трусил, отнюдь.
Просто Пал Палыч, как мне показалось, уже распрощался с жизнью, и, будучи достаточно цельной натурой, приготовился встретить смерть достойно. Видимо, он думал, что парни явились по его душу. Похоже, Пал Палыч здорово кому-то насолил.
– Лады, – ответил Ренат. – Я пошел.
Но выйти он не успел. Послышались чьи-то шаги и в дверь постучали. Доступ к телу продолжается, подумал я с горечью, но рот не раскрыл, так как Ваха зашипел ползучим гадом:
– Молчать! Ни звука, иначе всем кранты!
– Кто это может быть? – шепотом спросил Ренат – то ли меня, то ли себя самого.
– Хрен его знает, – так же тихо ответил Ваха. – Но уверен, что не наши.
– А ты чего молчишь!? – вызверился на меня Ренат. – Кто пришел, знаешь?
– Откуда? – Я тоже не стал повышать голос – так сказать, во избежание. – Наверное, народ решил, что у меня не изба, а музей. Вот и торопятся занять очередь на посещение с утра пораньше.
– Нет, я точно отрежу язык этому умнику, – злобно буркнул Ренат.
В дверь постучали снова – уже гораздо сильней. И вслед за стуком раздался знакомый голос:
– Извините, это снова я! Откройте, пожалуйста. Есть дело.
Это был мужик, которому я перевязывал порезанную ладонь. Я беспомощно посмотрел на хищно насторожившихся Рената и Ваху, и молча, с соответствующей моменту гримасой, развел руками: мол, понятию не имею, кто это и что ему нужно. Впрочем, почти так оно и было.
Наверное, Ваха что-то надумал, даже рот открыл, чтобы отдать приказ Ренату, но словами оформить свою мысль так и не успел. Дверь, которую незваные гости забыли запереть, неожиданно открылась, и в горницу быстро вошел давешний "топограф".
В руках он держал оплетенную разноцветными пластиковыми полосками бутыль с длинным горлышком.
Обычно в таких раньше продавалось болгарское вино.
– Смотрю, дверь не заперта, – сказал мужик, широко улыбаясь. – Я слегка толкнул, она и отворилась. Это вам, – он поднял бутыль на уровень груди. – Отличное сухое вино. Друзья с Молдавии оказией передали.
Мы сегодня рано уходим, дай, думаю, заскочу к своему спасителю. Уж не побрезгуйте. Это в знак благодарности. Здесь почти нет алкоголя. А для желудка очень полезно. Не будете пить сами, угостите друзей.
Едва раздались шаги в сенцах, Ваха и Ренат с похвальной слаженностью заняли позиции по сторонам двери, ведущей в горницу. Мужик поначалу их не заметил, – одного скрывала вешалка, а второй спрятался за книжный шкаф – а когда, наконец, сообразил, что в избе творится неладное, было уже поздно что-либо предпринимать.
Надо отдать ему должное – он сделал все, что мог. "Топограф" был обучен весьма прилично, но на свою беду, в самый главный момент своей жизни, напрочь забыл основную заповедь специалистов по тайным операциям: "Бди всегда, бди везде, бди в любое время дня и ночи. Не дай застать тебя врасплох. Все люди делятся только на две категории – врагов явных и врагов тайных".
Он швырнул бутыль, как спортсмен ядро – от плеча, и попал Ренату в грудь. А затем резко развернулся, чтобы отразить удар Вахи – тот не стал стрелять, чтобы не наделать лишнего шума, и целил ему рукояткой пистолета в висок.
Выпад Вахи он все-таки успел блокировать. Но тут подоспел Ренат, на которого сильный удар в мускулистую грудь произвел такое же впечатление, как на слона комариный укус, и с размаху вогнал "топографу" нож точно под левую лопатку.
Теперь или никогда! Мысль пронзила мое сознание словно молния. Мирный дачник в одно мгновение исчез, и в горницу ворвался дикий кровожадный зверь.
Я рванулся к Вахе (для меня он был наиболее опасен, так как держал в руках пистолет, в отличие от своего приятеля, видимо, привыкшего орудовать ножом) и с мстительным упоением ударил ребром ладони с разворота по горлу.
Бандит (теперь я имел полное право называть его именно так), срывая одежду с вешалки, завалился навзничь. Он еще падал, а кровь уже хлынула изо рта, выплескивая на пол последние частички едва теплившейся жизни.
Удивительно, однако, Ренат на секунду, может, чуть больше, опешил. Не думаю, что он был плохо обучен, просто бандит слегка расслабился, празднуя "победу".
Эта задержка помогла мне перегруппироваться. И когда Ренат, не помня себя от ярости, попытался пырнуть меня ножом, я успел отскочить на безопасную дистанцию. Я взглянул на его руку; он перехватил нож подругому и я вынужден был отметить, что Ренат знает кое-что о подобных единоборствах.
Но и он понял, что перед ним серьезный противник. Для этого не нужно было иметь большой ум; стоило лишь взглянуть на Ваху, бившегося на полу в конвульсиях.
Нужно отдать ему должное – Ренат даже не пытался достать пистолет, который засунул в наплечную кобуру. Для этого он должен был переложить нож в левую руку, что было смертельно опасно. Это опытный бандит знал наверняка.
А еще он думал, что сумеет справиться со мной, не прибегая к огнестрельному оружию. Наивный… Знал бы этот сукин сын, сколько часов и дней я потратил на изучение самообороны без оружия.
Я не дал ему много времени на мыслительный процесс. Главное в таких схватках вывести противника из равновесия, ошеломить его, навязав свой темп, свой ритм борьбы и предложив максимально возможную скорость. У специалистов высокого класса обычно такие номера не проходят, но я был уверен, что Ренат к ним не относится.
Я подловил его, когда он пытался провести атаку в филиппинском стиле – с отвлекающими фехтовальными выпадами и связками, которые обычно исполняются в вихревом темпе. Ему не хватило ни скорости, ни ловкости. Он элементарно запутался в сложной вязи, которую должен был выписывать клинок.
Наверное, бандит так и не понял, почему нож вдруг изменил направление движения и по самую рукоятку вошел ему в живот. Бывает такое в схватке на ножах: человек уже мертв, потому что получил смертельный удар, но все происходит настолько быстро, что сигнал о смерти поступает в мозг с опозданием. Какое-то время человек мыслит и даже двигается, но все это происходит уже по другую сторону жизни.
Я обернулся к невольным зрителям кровавой постановки. Они стояли, даже не дыша. И почему-то смотрели не на тела бандитов, как должно в таких ситуациях, а на меня. Похоже, я здорово их удивил.
Я попытался улыбнуться им, но вместо улыбки получилась нелепая гримаса. Тогда я подошел к "топографу" и приложил два пальца к его шее. Пульс не прощупывался. Он был мертв, в чем я и не сомневался. Но проверить свои выводы я должен был.
– Собирайтесь! – сказал я, снимая со стены ружье и патронташ. – Нужно уходить. И чем быстрее мы покинем деревню, тем больше у нас будет шансов выжить. Зосима, возьми мой рюкзак. Он в шкафу, ты знаешь где. И бинокль не забудь!
– Мне… тоже?.. – наконец подал голос и Пал Палыч.
– Не советую. Ваше дело – сторона. Возвращайтесь в свою норку. Забаррикадируйтесь и ждите, пока не явится милиция… или служба безопасности. А они, по идее, должны прибыть очень скоро, – вспомнил я про "топографов".
Теперь я был почти уверен, что в старой конюшне расположилась оперативная база какой-то из спецслужб.
Конечно, можно было пойти к ним и попросить о помощи, если бы не одно "но" – смерть их сотрудника.
Плюс еще два трупа.
Попробуй доказать, что все это трагическая случайность. Попадешь под горячую руку коллегам мужика – "и никто не узнает, где могилка моя…" Ко всему прочему, я сомневался, что мы сумеем пробраться к конюшне незамеченными. Где-то неподалеку бродят другие волки Ильхана, как можно было понять из разговоров Вахи с Ренатом.
А мне очень не хотелось попасть в руки бандитов еще раз. И потом – кто может дать гарантию, что "топографы" и люди Ильхана не работают, сами того не зная, на одного и того же заказчика?
– Куда направимся? – глухо спросил Зосима, пытаясь унять вполне естественную дрожь.
Ему объяснять ситуацию не нужно было. Он всегда боялся властей, а теперь, после случившегося, готов был спуститься хоть в пекло, лишь бы не встречаться с людьми в погонах и не стоять перед судом. Так что вопрос с проводником разрешился сам собой.
– На ту сторону.
Зосима с пониманием кивнул. Уйти "на ту сторону" у деревенских означало пересечь труднопроходимый участок заболоченного леса, напоминающий огромный аппендикс. Железная дорога, а значит и цивилизация, служили границей этому выступу.
Если от нашей деревни проложить прямую линию точно на юг, то она другим концом упрется в областной центр. Туда я и стремился, потому что только там имел шанс связаться с кем нужно, чтобы попросить оказать содействие в разрешении весьма нелегкой проблемы.
Нет, я не собирался просить за себя. Как-нибудь обойдусь. Меня волновала судьба Зосимы. Это по моей вине (или почти по моей) он попал на старости лет в такой переплет.
Что касается Каролины, то здесь все обстояло гораздо сложнее. Мне она тоже стала небезразлична, но не настолько, чтобы я мог, не задумываясь, положить из-за нее на алтарь жертвоприношений свою самую большую драгоценность – жизнь.
Мы выскочили во двор. Я держал ружье на изготовку. Пистолеты бандитов я не взял – вдруг стволы "меченые"? Если нас поймают с ними, тогда будет совсем худо. К тому же пистолет в лесу полезен в такой же мере, как и отбойный молоток.
– Идем по тропе? – спросил Зосима.
– Опасно. Берем курс на косу. Это направление никто перекрывать не будет.
– И то… – охотно согласился Зосима, поняв, что я задумал.
– Пригибайтесь пониже, – приказал я своей "команде". – Направление – через огороды в лесок. Держите уши и глаза широко открытыми. Чуть что – падайте на землю. Только тихо!
Неожиданно Каролина метнулась за сарай.
– Ты куда!? – вызверился я шепотом.
– Я сейчас… – прошелестело в ответ, и она исчезла с поля зрения.
Ну, блин, девка! Электровеник, право слово. Что она еще надумала?
Разъяснение последовало спустя минуту, может, две. Когда девушка возвратилась, у нее за плечами висел рюкзак. Тот самый, "знаменитый". Кроме того, она переобулась в элегантные спортивные тапочки.
– Оставь его в тайнике! – сказал я, накаляясь.
– Ни за что!
– Хрен с тобой!– выругался я и сплюнул в досаде. – Делай, что хочешь. Только запомни: тащить твой рюкзак я не буду.
– А я разве прошу об этом?
– Попросишь. Еще как попросишь, – ответил я с мстительным удовлетворением.
Девочка, подумал я, ты еще не знаешь, что нам предстоит…
– Все, баста! Вперед! И больше никаких задержек. – Покрепче сжав приклад и пригибаясь как можно ниже, я побежал к недалекому леску.
Мне показалось, что в этот момент я перерезал пуповину, которая связывала меня с самым лучшим периодом моей жизни. Я даже ощутил боль. Только она была не физического свойства, а какая-то другая.
Но мне от этого легче не стало.
Глава 28
До косы мы добрались без приключений. Если не считать того, что Каролина шарахалась от каждой лягушки. Пока я не показал ей кулак и не сказал несколько «ласковых» слов.
Лодка была на месте, и мы уже начали грузиться, как вдруг затрещали камыши, и на сухое место вывалился взмыленный Пал Палыч. Видимо, он шел вслед за нами.
Я поневоле отдал ему должное – он лихо преодолел небезопасный путь, при этом не наделав лишнего шума.
В руках Пал Палыч держал мой кухонный топорик для рубки мяса.
– Я с вами, – безапелляционно заявил он, и плюхнулся на дно лодки.
– Зачем?.. – тупо спросил я.
От неожиданного явления в моей голове произошло короткое замыкание, и у меня просто не нашлось других слов.
– Так надо.
– Что значит – "так надо"? Нет уж, извольте объясниться. Только покороче – у нас пятки горят.
– Они приходили за мной.
– Здравствуйте, я ваша тетя! Пал Палыч, вы им нужны, как прошлогодний снег. Возвращайтесь и сидите тихо. Поверьте, так будет лучше.
– Нет. В деревню я не вернусь. Меня убьют. – Он говорил монотонно и глухо.
Я присмотрелся к нему внимательней. У него были совершенно безумные глаза. Похоже, схватка в моей избе потрясла его до глубины души. Я, наконец, понял, что Пал Палыча не вытащишь из лодки и бульдозером. Он принял решение, и теперь никакие доводы его не убедят.
– А топорик вам зачем? – спросил я обречено, лишь бы что-то сказать.
– Обороняться.
– Ну, если так… – Будь наше положение не настолько трагичным, я бы расхохотался. – Ладно, куда вас денешь. Теперь у нас есть свой вождь могикан Чингачгук Большой Змей с томагавком, – обратился я к остальным, взирающим на Пал Палыча с удивлением и неприязнью. – Прошу любить и жаловать.
Я их понимал: и Зосима, и Каролина небезосновательно считали, что Пал Палыч будет для нас обузой. Но не убивать же его, чтобы освободить место в лодке?
– Все, кончаем базар! -решительно прекратил я прения. – Рассаживайтесь. В тесноте, да не в обиде. Зосима, бери весла. Держи лодку так, чтобы коса закрывала деревню. Правь к зимней тропе.
Зимняя тропа так называлась потому, что до нее можно было добраться только по замерзшему озеру, зато напрямик, минуя лесные заросли и камыши. Она шла по мелководью, а затем поворачивала в ручей, в холода покрывавшийся не очень толстым льдом. Идти по льду было одним удовольствием.
Но в то же самое время это было самое опасное место тропы, тянувшейся на многие километры вглубь лесного раздолья. Однажды я имел возможность в этом убедиться, когда среди зимы провалился почти по пояс в обжигающе холодную воду ручья.
Чтобы не обморозиться, пришлось срочно разводить костер и сушить мокрую одежду и обувь. Хорошо, что тогда морозы как раз пошли на убыль…
Мы вошли в устье ручья словно по маслу, удачно миновав мели и коряги. Теперь нужно было пройти на лодке вверх по ручью как можно дальше, чтобы не чесать пехом по сильно заболоченной местности.
Мы – то есть, я и Зосима – упирались, как ломовые лошади, перетаскивая лодку через порожки на более глубокие места. Каролина больше бестолково суетилась и путалась под ногами, нежели помогала.
Поэтому я цыкнул на нее и приказал сесть в лодку. Что она и исполнила с величайшим удовлетворением.
Пал Палыч поначалу не хотел покидать свое место ни в какую. И лишь когда я пригрозил, что мы сейчас уйдем, а его оставим торчать посреди ручья, как памятник упрямству, он живо спрыгнул в воду и начал изображать усердие.
Но толку с него было, как с козла молока. Пал Палыч все еще пребывал в ступоре, и всю свою оставшуюся силу употреблял на преодоление течения, а также на ходьбу по заиленному дну ручья.
Правда, в этом вопросе нам немного повезло. Ил на дне располагался карманами, и при известной сноровке можно было находить твердые каменистые участки, по которым идти одно удовольствие…
– Все, – сказал Зосима, смахивая рукавом пот со лба. – Тут мы лодку и оставим. Дальше с нею хода нет.
– Тогда перекур… – Я вылез на берег изрядно сузившегося ручья и буквально рухнул на землю.
– Обсушиться бы… – блаженно прищурившись, посмотрела на уже взошедшее солнце Каролина.
– Мечтать не вредно, – буркнул я, закуривая.
Хорошо, что у меня хватило ума положить сигареты и спички в целлофановый мешок. Блок "Мальборо" из НЗ в рюкзаке я решил до поры до времени не трогать.
– А мне? – жадно вдыхая дым от моей сигареты, сказала Каролина.
– Свои нужно иметь, – ответил я намеренно грубо, чтобы проверить (в который раз!) ее реакцию.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и обиженно отвернулась. Молча! За это полагается премия, решил я, и протянул ей открытую пачку:
– Держи. Я пошутил.
– Шутки у тебя… – Она жадно затянулась. – Как у поручика Ржевского.
– Согласен. Я всегда подозревал, что в моих жилах есть примесь голубых дворянских кровей.
– Сдай анализы. Может, на самом деле в твоей крови… или еще в чем-нибудь, найдут голубизну.
– Ты свой язык затачиваешь, когда намереваешься съязвить, или он у тебя действительно похож на шило?
– Это моя маленькая женская тайна.
– Мне кажется, ты вся соткана с тайн, – ответил я несколько раздраженно.
Она промолчала – сделала вид, что не расслышала.
– Каким берегом пойдем, левым или правым? – переключился я на Зосиму, который не стал раскуривать трубку, лишь держал ее во рту.
Когда его и Пал Палыча подняли из постелей, им повезло, что бандиты дали возможность одеться.
Чиновный дачник был облачен в легкий спортивный костюм, а сам Зосима, будто предчувствуя дальнейшее развитие событий, натянул на себя походные, так называемые "охотничьи", шаровары.
В них была уйма карманов, где старик держал кисет с табаком, походную трубку, спички, соль во флакончике из-под лекарств, шило в чехольчике, крохотный мелкозернистый оселок, иголку с ниткой, рыболовные крючки, леску, перочинный нож и еще черт знает что.
Короче говоря, шаровары успешно играли роль вещевого мешка. Очень удобно: и руки свободны, и разные мелочи, весьма необходимые в скитаниях по лесам, всегда с собой. Поэтому забыть что-либо из этого перечня, отправляясь на охоту, просто невозможно.
– Пойдем по правому, – глубокомысленно наморщив лоб, ответил Зосима – Почему?
– Ну… я так думаю, что по правому берегу идти будет легче.
– Блажен, кто верует, – буркнул я, не хуже Зосимы представляя, что нам предстоит.
Впереди нас ждала, пожалуй, самая тяжелая часть пути. Тропа только называлась тропой. По ней почти никто и никогда не ходил. За редкими исключениями, и то в основном зимой.
Главная ее прелесть (для нас) заключалась в том, что с обеих сторон тропы находились практически непроходимые топи. Поэтому устроить на нас засаду или застать врасплох было очень трудно, если не сказать невозможно.
Тропа шла по узкой, местами каменистой гриве, поросшей лесом. Однако она не представляла собой сплошную прямую линию, удобную для ходьбы. Сухие участки тропы перемежались болотистыми прослойками, нередко коварными и непредсказуемыми, с кочками, ямами и трясинами.
Мне довелось побывать здесь не только в зимнее время, но и по весне, когда земля уже оттаяла, и начали возвращаться из южных стран дикие гуси. Зосима сагитировал меня поохотиться на дикарей, соблазнив рассказами о необычайно вкусном гусином мясе.
В наши края прилетали на гнездовье гуси какой-то редкой и крупной породы; паштет из печени этих дикарей считался большим деликатесом. Не говоря уже обо всем остальном. В чем я, собственно говоря, и убедился.
Во время перелета гуси кормились на заброшенных колхозных полях (фиг его знает чем), и отдыхали на крохотных озерках, разбросанных вдоль тропы как бусины жемчужного ожерелья. Иногда они так плотно набивались на эти водяные пятачки, что стрелять их можно было с закрытыми глазами, просто наставив в сторону озерка ствол заряженного ружья и нажав на курок.
Тогда Зосима не рискнул идти далеко по тропе. Впрочем, в этом и не было необходимости. Облюбовав одно из ближних озер, мы за два часа взяли семь птиц, на чем и успокоились.
А зачем нам больше? Тем более что охота в весеннюю пору была самым настоящим браконьерством. Но разве человек виноват в том, что ему хочется кушать, притом каждый день?
– Подъем, друзья по несчастью! – скомандовал я, озабоченно посмотрев на небо. – Хватит прохлаждаться, пора в путь.
Солнце почему-то не ползло по небосводу, а летело. Если так пойдет и дальше, нам придется заночевать посреди топи под открытым небом. Зная размеры и кровожадность местных комаров, мне вовсе не хотелось, чтобы они подвергли нас экзекуции.
Нам нужно было до наступления темноты выйти к безымянному ручью, где стоял один из моих шалашей.
Там можно будет развести костер, подбросив в него побольше сырых веток и листьев, – чтобы едкий дым разогнал крылатую нечисть.
На мое удивление, команда подобралась очень даже ничего. Зосима шел ходко, легко, будто и не было у него за плечами семи десятков прожитых лет – может быть, с перепугу.
Каролина проявляла чудеса стойкости и выносливости. Она и впрямь была хорошо подготовлена физически, но ходьба по бездорожью, в особенности по болотам, требует несколько иных навыков и методов подготовки, нежели гимнастические упражнения, пусть и регулярные.
Иногда я замечал, что она превозмогает усталость, стиснув зубы. Но даже в сложных ситуациях, когда Каролина проваливалась в невидимые подо мхом ямины, заполненные жидкой грязью, она терпеливо, как муравей, старалась выбраться из них сама. При этом девушка даже не заикалась о том, чтобы мы ей помогли.
Пал Палыч по-прежнему был заторможен. Он все делал чисто механически: шагал посуху, почти не сгибая ноги в коленях, – как робот – шел вброд, следуя указаниям Зосимы, обходил топкие места без малейших колебаний, а когда попадал в трясину, терпеливо и безмолвно ждал, пока его не выдернут оттуда как репку.
Короче говоря, мне его состояние не нравилось. Я не имел перед ним никаких обязательств, в нашу команду Пал Палыч напросился сам, вопреки здравому смыслу и добрым советам, но ведь он был человек, живое существо, а значит спасти ему жизнь (какой бы паскудной она ни была) – мой долг.
Если, конечно, мне удастся сохранить свою…
А вот такой пакости от тропы мы не ждали. Природа часто приносит сюрпризы, но чтобы так… Зосима смотрел на меня обиженно и с недоумением, а я отвечал ему взглядом, полным печали.
Печалиться и впрямь было от чего. Во время весеннего половодья один из ручьев изменил русло, и там, где раньше была более-менее сухая низинка, теперь маслянисто блестела широкая лента грязи.
– Не пройдем, – сказал Зосима и безнадежно вздохнул.
– Не пройдем, – подтвердил я и снова посмотрел на неожиданную преграду.
– Вообще-то попробовать можно… – почесав в затылке, сказал через некоторое время Зосима.
– Можно… – Я по-прежнему изображал эхо.
А что делать, если в голове нет ни единой толковой мысли? Лезет лишь разная бредятина: мечты, фантазии и прочее. Эх, если бы крылья… или ковер-самолет… или хотя бы чудо спецтехники, РРД – 5С, реактивный ранец диверсанта, в определенных кругах именуемый "русской рулеткой".
– Но как? – спросил я осторожно.
– Дык, если бы я знал… – Зосима полез в карман за кисетом; когда он курил, ему думалось лучше.
Я тоже задумался. Обратно ходу нам не было. Это и без особых объяснений понятно. Сойти с тропы? Как бы не так. Здесь как в зоне во времена культа личности: шаг влево, шаг вправо – побег. Тогда была пуля в спину, а в нашем случае прощальное буль-буль, если угодишь в трясину.
А здесь она, пожалуй, самая коварная, самая опасная в округе – не успеешь крикнуть "мама!", как ты уже с головой окунулся в жидкую грязь, которая засасывает с неимоверной быстротой.
Тупик. Мы попали в самый настоящий тупик.