Текст книги "Сплетающие сеть"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

Как земной шар вертится вокруг своей оси, так теперь деревенские события последних дней вращались вокруг Каролины. Куда не повернешь, везде натыкаешься на неприятности, так или иначе связанные с девушкой. Кара небесная, право слово.

Меня теперь точно не оставят в покое, в этом я был абсолютно уверен. Интересно, почему они не пришли ко мне сразу, а начали издалека? Расспросы, слежка…

Объяснение могло быть однозначным – через меня они хотят выйти на след Каролины. Возможно, они считают меня ее другом или телохранителем. Поэтому пока они не увидят ее воочию, вся эта бодяга может тянуться достаточно долго.

Нет, здесь я ошибаюсь. У них просто терпения не хватит. А значит… То и значит, что могут применить ко мне жесткий вариант – мордобитие и горячий утюг на живот. С них станется.

Но что совершила Каролина? И почему Усольцев так настойчиво расспрашивал меня о рюкзаке? Кстати, а где он теперь? Девушка пришла ко мне без своей ноши. Спрятала? В каком месте? Скорее всего, в избе или на подворье стариков Коськиных. Возможно и в лесу – в дупле дерева или под каким-нибудь пнем.

А может спросить Каролину напрямую об истинных причинах ее побега? Хотя бы для того, чтобы знать, чем может закончится моя товарищеская помощь беглянке. По крайней мере, тогда я точно буду знать, как действовать дальше.

Спроси, Иво, спроси… Так она тебе и ответит. Это еще тот фрукт. Женская душа – сумерки. А душа Каролины – вообще темная ночь; только не северная – холодная, а южная – горячая и страстная.

Удивительная девушка. Отчаянная, бескомпромиссная, напористая и в то же время хитрая, по-змеиному гибкая, обладающая способностью мгновенно менять ориентацию и ускользать из расставленных ловушек.

Опасная особа…

Так размышлял я, сидя над удочками на своем самом заповедном месте. Это была узкая длинная коса, напоминающая огромный коготь ископаемой птицы. Ее начало терялось в камышах, произрастающих из топи. Поэтому пробраться на косу без опасений за свою жизнь мог лишь человек, которому была хорошо известна ведущая туда единственная тропа.

Конечно, к косе можно подплыть. Но лодки деревенских стариков давно пришли в негодность. Их никто не ремонтировал, не конопатил, а потому они годились разве что на дрова.

У меня тоже была лодка. Но в отличном состоянии. Мне продал ее Зосима – не без задней мысли: и деньги получил, как с куста, и за лодкой есть кому ухаживать, и в любое время он мог использовать ее для личных нужд.

Я потратил две недели, чтобы собственноручно привести ее в порядок. С лодки я ловил рыбу покрупнее – когда на меня находил такой стих. А это случалось редко.

Обычно мне хватало той мелочи, которую я брал без особых усилий, прямо с берега. Впрочем, мелочью карасей с ладонь длиной назвать было трудно.

Свою лодку я держал на косе, в камышах. Не рассохнется, всегда под рукой и главное – хорошо спрятана от чужих нескромных глаз.

Иногда я переправлялся на другой берег. Но только для того, чтобы изучить местность. Вдруг эти знания когда-нибудь пригодятся.

Сегодня песчаную косу для рыбной ловли я выбрал не случайно. Мне хотелось побыть наедине со своими мыслями и в полной безопасности. Я не думал, что наблюдатели (вдруг они по-прежнему следят за мной) еще раз сунутся в камыши, не зная брода. Если они, конечно, не полные идиоты.

Меня нельзя было увидеть с берега, так как коса поросла деревьями и кустами. Я сидел в тени на окоренном топляке. В свое время я выволок его на берег и приспособил под скамью. На удивление, клев был отменным, несмотря на полуденные часы.

Но меня волновали совсем иные проблемы, нежели заполнение садка. Все операции, сопровождающие рыбную ловлю, я проделывал чисто механически. Мои мысли витали в немыслимых далях…

Домой я вернулся, когда стемнело. Рыба лежала в садке уже готовой к жарке. Как-то поначалу я занялся потрошением и чисткой улова в избе. И после этого выгребал рыбью чешую из комнаты почти месяц. Все это время чешуйки появлялись в самых неожиданных местах, даже в постели.

Избу обыскивали. Я это понял сразу, как только переступил порог. Обыскивали вполне квалифицированно, но не настолько чисто, чтобы я не смог это определить.

После недавних событий я начал ставить заметы. Не стану их перечислять, однако смею уверить, что даже мышь не сможет пробежать по избе, не оставив видимых следов. Для меня видимых, но не для тех, кто пытался их не оставлять.

Вот гады, подумал я беззлобно. Ну что можно было найти в избе? Деньги и документы я держал в сейфе, который сейчас "сторожила" Каролина, а ружье взял на рыбалку, завернув его в кусок старого пледа (чтобы не бросалось в глаза). Остальное я считал барахлом.

Оружие я прихватил с собой на всякий случай, когда распрощался с Пал Палычем. Его сообщение о наглых и любопытных сверх всякой меры незнакомцах еще раз напомнило мне, что даже в деревне, средь бела дня, меня могут настичь большие неприятности. Я не хотел, чтобы меня захватили врасплох и взяли тепленьким, голыми руками.

У меня начало произрастать твердое убеждение, что вокруг нашего "острова" сплетается сеть. Возможно, я ошибался: сеть была гораздо больших размеров. Не суть важно. Мне не хотелось попадаться даже в маленький сачок. Но кто эти мастера по ловушкам? И что им, черт побери, нужно!?

Нет ответа, нет ответа… Мой компьютер в голове явно был не в состоянии решить эту задачу.

Я не стал мешкать и принялся готовить ужин: сварил уху и поджарил рыбу с разными специями, но уже без приевшейся сметанной заливки; так сказать, для разнообразия. Мне рыбные блюда нравились и никогда не приедались, чего я не мог гарантировать в отношении Каролины.

Впрочем, меня ее гастрономические вкусы в данный момент волновали мало. Пусть ест, что дают. Я не подписывался снабжать затворницу разнообразной и вкусной едой.

Я стряпал и напряженно размышлял. При этом мимолетом отметил, что если так пойдет и дальше, – в смысле усиленной работы мозгами – то у меня есть шанс стать великим мыслителем, почти Спинозой.

Значит, за мной по-прежнему ведется достаточно серьезное наблюдение. И теперь оно перешло во вторую фазу, когда к объекту подходят вплотную, не особо волнуясь, что он заметит слежку. Ну, а третья фаза обычно начинается и заканчивается одновременно. Это когда вступает в дело группа захвата.

Кто? Неужели люди Усольцева? Нет, не похоже. Он не мог не отреагировать на гибель своего оперативника в трясине. Это было бы чересчур. У милиционеров нет такой психологической закалки.

Она нарабатывается годами, в специальных учреждениях. Человек должен научиться отключать эмоции от сознания, что неимоверно трудно. Каменная маска вместо лица бывает только в книгах. На самом деле опытный физиономист может заметить волнение по биению жилки на виске, по суженным или расширенным зрачкам, по капельке пота, как будто без видимых причин появившейся на челе.

Значит, бойцы Ильхана, чтоб его?.. А если нет? Если топтунов интересует не Каролина, а моя светлая незапятнанная личность?

От таких мыслей мне мгновенно стало не по себе. Дела давно минувших дней? Или меня вычислили кавказцы, которые облюбовали найденное мною зимовье? И теперь ждут удобного момента, чтобы спрятать концы в воду? В прямом смысле этого слова.

Да, брат, попал ты в переделку… Нужно что-то делать. Иначе будет поздно. Гадать можно до бесконечности, но толку с этого мало. Хуже нет сидеть на бочке с порохом и теряться в догадках – подожжен фитиль или нет?

В такой ситуации даже самый твердокаменный человек теряет уверенность в своих силах и возможностях. А что тогда говорить обо мне, праздном прожигателе жизни, размягченном дачными прелестями до состояния примитивного обывателя…

Я понял, что сюрпризы продолжаются, едва спустился по ступенькам в погреб. Устроившие обыск открыть дубовую дверь погреба вряд ли смогли бы, так как замок был настоящим чудом, сотворенным кустаремодиночкой, притом в далекие времена, – скорее всего, в годы первых пятилеток. Большой увесистый ключ поражал вычурностью и сложностью бородки. Теперь такие не делают.

Обычно ключ от погреба я хранил в сенцах, на притолоке, в специальном углублении, закрытом планкой.

Найти его как будто и не трудно, но только не горожанину, незнакомому с маленькими крестьянскими хитростями. Притолока с внутренней стороны входной двери являлась последним местом, где неискушенный в сельских реалиях человек искал бы тайник.

Ключ никто не трогал, замочная скважина была девственно цела, в погреб никто не входил, но что-то в нем изменилось – почти неуловимо, на интуитивном уровне. И главное – я не мог понять, что именно.

Весь во власти сомнений, я огляделся, но все было на своих местах; и только возле бочки с солеными груздями виднелась свежевырытая мышиная норка. Я тихо ругнулся: опять нужно ставить мышеловку. Или заводить кота. Мыши для нашей деревни были настоящей напастью, особенно к осени, когда серая братва начинала искать укромные уголки для зимовки.

И лишь когда я очутился в тайном помещении, мне стали понятны мои колебания. Каролина исчезла.

Некоторое время с остолбенелым видом я смотрел на смятую постель, пытаясь восстановить события, произошедшие здесь в мое отсутствие. Но следов борьбы или насилия я так и не заметил.

Я быстро нырнул в лаз и осмотрел крышку люка запасного выхода. Она была не заперта. Значит, Каролину не забрал нечистый, она не испарилась и не выпала в осадок, а просто смылась. Или, что совсем худо, ее умыкнули.

Но каким образом? С поверхности люк нельзя было заметить. Он находился под стожком старой соломы, образовавшим шалаш. Выход из шалаша (небольшое отверстие – только чтобы человек мог протиснуться) закрывал густой рябиновый куст. То есть, все было сделано, как говорится, тип-топ.

Итак, таинственная мадмуазель решила не искушать судьбу и помахала мне ручкой. Мысленно. Ну что же, каждый человек сам себе хозяин-барин. Скатертью дорожка, кара небесная…

А может, она просто вышла погулять, как это уже было? И это после моих предупреждений… Тогда она просто дура. Нет, нет, Каролина точно ушла с концами!

Я невольно вздохнул с облегчением. Похоже, большая часть моих проблем решилась сама собой. Что не могло меня не радовать.

Прежде, чем покинуть лаз, я некоторое время размышлял над проблемой: запирать люк на засов или нет? Я как-то не подумал, что в крышку нужно врезать еще и какой-нибудь простой замок. Чтобы можно было входить в тайник с двух сторон – по ситуации.

Решение пришло неожиданно. И совсем не такое, как можно было предположить. Я не стал трогать засов.

Уж не знаю почему. Воры в деревне не водились, а те, кто топчут за мной тропинку, если будет нужно, или взломают люк, или взорвут. Они особо церемониться не будут.

Уже закрывая дверь погреба, я неожиданно подумал: Иво, неужели ты надеешься, что Каролина вернется?

Что она лишь вышла куда-то на часок; ладно, пусть на несколько? Вот идиот…

И все-таки люк я не запер.

Едва я вошел в избу, как кто-то постучал в окно. Каролина! Я метнулся в сенцы и, не спрашивая, как это положено в глухомани (и не только) "Кто там?", рывком отворил дверь.

Во дворе стоял Зосима. Он почему-то кряхтел и массировал правый бок.

– А, это ты, – сказал я разочарованно. – Заходи…

Зосима, полусогнувшись, потопал в горницу. Что у него там, прострел? – подумал я с удивлением. На моей памяти Зосима никогда на спину не жаловался. Израненные в войну ноги ныли, это да, чаще всего осенью, в сырую погоду. Но остальные части тела работали как часы. Пусть старые, изношенные, иногда скрипучие, а все-таки безотказные.

– Как насчет свежей ушицы? – спросил я, когда Зосима уселся возле стола и достал кисет с табаком и трубку.

– Насыпай…

Я быстро накрыл на стол и достал бутылку водки. При виде благословенного напитка тусклые глаза моего приятеля будто зажглись изнутри. Мы быстро выпили по рюмке и принялись за уху.

– Что с тобой стряслось? – спросил я, когда мы выпили по второй. – Эхо войны?

– Какой там войны! – с негодованием воскликнул Зосима. – Кто-то шалит в деревне.

– Это как понимать? – Я насторожился.

– А так и понимай. Зашел я где-то час назад к Никифору, смотрю, на подворье никого, дверь открыта, а свет не горит. Я позвал – никто не откликается. Испужался, думал что-то с соседями стряслось. Я на порог, а из двери мне между глаз как засветит кто-то… Я навзничь и кувырком. Ударился. Пока пришел в себя и поднялся, он сбежал. Я слышал топот. Теперь вот бок болит… и колено.

– Даже не спрашиваю, узнал ты этого сукиного сына или нет…

– Дык, и ежу понятно. Не узнал. Темно уже было. Но молодой он, это точно.

– Почему так думаешь?

– Шибко шустрый.

– Что-нибудь украдено?

– Нет. Пока я бока чесал, Федора домой заявилась. Я ей рассказал. Крику было… Потом вошли в избу. Все на месте.

– Ну, это еще как сказать… – буркнул я себе под нос.

– Что? – спросил Зосима, приставив к уху ладонь.

– Мысли вслух, – ответил я раздраженно. – Чтобы узнать, все ли на месте, нужно потратить не менее двухтрех часов. Тем более в избе Коськиных, где царит форменный бедлам.

– Радиоприемник на месте.

– А, ну да… Главное сокровище. Тогда не о чем беспокоиться.

– Дык, непорядок. Раньше такого не случалось.

– Приедет майор, твой лучший друг, заявишь.

– Сивому мерину он друг, – сказал Зосима, стараясь не встречаться со мной взглядами.

После того, как под нажимом Усольцева он выдал "большую" тайну – назвал майору меня, как главного своего советчика в деле с найденышем – Зосима ходил, словно в воду опущенный. Он просто зациклился на своей мнимой вине. Я потратил немало времени и усилий, чтобы убедить его в обратном. Это мне удалось, но не до конца.

– Ты до завтра выздоровеешь? – наконец решился я привести в исполнение свой план противостояния неизвестному противнику.

– А что, это очень нужно? – осторожно поинтересовался Зосима.

– Не то слово… Жизненно необходимо.

– Зачем? – не сдавался Зосима, в котором мгновенно проснулся патентованный лентяй.

– Поедем в райцентр.

– Ну-у… – недовольно протянул мой приятель. – Прошло всего два дня, как я там был.

– А я почти год назад. Уважь мою просьбу, свези на экскурсию.

– Ежели так… – согласно кивнул, смирившись с неизбежностью Зосима. – Тогда плесни чуток – и на боковую.

Завтра нужно встать очень рано.

– Это мы мигом. Только не забудь взять ружье и патроны, снаряженные картечью.

Зосима промолчал. Лишь посмотрел на меня очень внимательно и сокрушенно покачал головой. В ответ я так же молча развел руками.

Иногда мы понимали друг друга без слов.

Глава 22

Лесная дорога по болотистой низменности – очень неприятная штука. Даже если тебе известны все ее колдобины и повороты. Это только в фильмах герой, дыша полной грудью свежим лесным воздухом, любуется великолепными пейзажами, бегущими по сторонам телеги.

На самом деле и возчик, и пассажир заняты лишь одним, весьма важным делом: пытаются определить, как сильно их тряхнет на очередной ямине, чтобы поберечься, и куда прыгать, если подводу начнет засасывать трясина. Такое вот получается веселенькое путешествие.

Я попросил Зосиму, чтобы он положил на телегу побольше сена. У меня были на этот счет свои соображения.

– Зачем столько? – ворчал мой приятель, которому лень было лишний раз сходить к стожку. – Мы что, собираемся ехать на Северный полюс?

– Не бухти. Я помогу, – ответил я, и направился за сеном.

В дальнейшем мои манипуляции нужно было видеть. Доставив охапку сена к подводе, я начинал заботливо ее укладывать – не абы как, а словно сооружая укрытие в виде шалашика. И все это проделывал, демонстративно изображая большую степень осторожности. Со стороны могло показаться, что я готовлю тайник.

Зосима, которому вдруг срочно захотелось покурить, пыхтел трубкой и с недоумением наблюдал за моими манипуляциями. Но помалкивал. И только когда я, перетащив на телегу полстожка, завел Машку в конюшню и на некоторое время закрылся в ней, Зосима не выдержал.

– Ты чего это творишь!? – спросил он, недоуменно хлопая ресницами.

– Что, стало интересно? – ответил я вопросом на вопрос не без самодовольства.

– Дык, понятное дело. Думается мне, что ты затеваешь какой-то шахер-махер.

– Правильно думаешь.

– И что именно?

– Тебе приходилось охотиться на уток с приманкой в виде резинового селезня?

– Ну…

– Аналогичный случай.

– Хочешь сказать, что сено в телеге – это приманка? Для кого? Если для сохатого, то здесь ты, паря, маненько начудил. Это зимой его можно взять на корм из засады. А сейчас для него еды полно.

– Ошибаешься, водитель кобылы. Сено действительно является приманкой, но только не для лося. Есть звери, которые просто мечтают попробовать сено на зуб. Несмотря на то, что они плотоядные.

– Загадками говоришь, – обиженно надулся мой приятель.

– Никаких загадок. Ты ружье снарядил?

– А то как же. – В глазах Зосимы вдруг появилось понимание. – Ну, ты даешь…

– Не дрейфь, – ответил я с преувеличенной бодростью. – По моему уразумению, только так можно решить некоторые деревенские проблемы. Или хотя бы попытаться найти верные пути к их решению. Все, едем.

Ружье держи под рукой. И вообще – не зевай, Фомка, на то ярмарка…

Они должны были клюнуть на мою хитрость. Даже обязаны. Такая у них работа. Если, конечно, топтуны следили за деревней, и моей избой в частности, с надеждой заполучить Каролину. Они просто не могли позволить ей беспрепятственно покинуть контролируемую зону. А что еще могло быть под сеном на нашей телеге, как не беглянка?

Так что наше маленькое путешествие в райцентр никак нельзя было назвать приятным. Мы в прямом смысле этого слова сидели на мягкой сенной подстилке как на ножах.

Зосима вообще измаялся в ожидании небезопасного приключения. Он почему-то сразу и безоговорочно поверил, что его нам не избежать.

И теперь мой бедный приятель, согнувшись в три погибели и нервно ерзая, неустанно передвигался с одной стороны телеги на другую и обратно. Сразу видно старого солдата; такими ухищрениями Зосима старался затруднить прицеливания, если где-нибудь в кустах сидит засада.

– Сороки, – вдруг сказал Зосима и для верности приставил ладонь к уху. – Да, трещат…

Я тоже услышал сорочий гам впереди и кивнул. Несомненно, там кто-то был. Сорока в лесу – что дворовой пес. Все увидит, услышит и всех обругает. Спасу от нее нет, если намереваешься пройти лесом без шума.

– Смотри в оба, – сказал я, поглаживая приклад ружья, прикрытого дерюжкой. – В случае чего – сигай под телегу.

Зосима был дальнозорким и вполне мог разглядеть то, что мне было недоступно.

– Думаешь, пальнут? – спросил он с дрожью в голосе.

– А фиг его знает, кто они и что у них на уме.

– Ядрена вошь… – обречено выругался вполголоса Зосима, и прикипел взглядом к пригорку, где попрежнему раздавалась сорочья трескотня.

Мы так и не заметили их, пока подъезжали к месту предполагаемой засады. И это при всем том, что Зосима был опытным лесным следопытом, способным по сломанной веточке определить, что за зверь прошел, в какое время суток и куда он направлялся.

Но те, кто нас поджидал (если мы, конечно, не ошибались; ведь у страха глаза велики), замаскировались отменно. Возможно, они даже прошли школу выживания в каком-нибудь секретном подразделении. (Естественно, это были мои домыслы).

Наши ощущения нельзя было отнести к разряду приятных. Лично мне казалось, будто я совершенно голый и стою, обвеваемый леденящим ветром, на вершине горы под обстрелом многочисленных глаз. Паскудное чувство. А что поделаешь?

Они выросли перед телегой словно из-под земли. Да, методам маскировки парни обучены и впрямь неплохо, подумал я отстранено.

Один из них был рослым, широкоплечим – ну вылитый рекламный спецназовец. Второй оказался пожиже – ни ростом не вышел, ни статью. Но как раз он держал в руках автомат – десантный вариант "калашникова".

У крепыша из оружия был только пистолет в кобуре, однако, его доставать он не стал.

Оба были в вязаных шлемах-масках с прорезями для глаз и рта. Пятнистые комбинезоны дополняли их угрожающий облик. Будь я более впечатлительным, немедленно попросился бы в кусты по малой нужде.

Я еще раз быстрым внимательным взглядом окинул лесные заросли. Неужели всего двое? Не верю. Должен быть еще как минимум один – на подстраховке. Парни, судя по всему, битые, таких на мякине не проведешь.

Битые или изображают битых, что в нашем случае все едино.

Конечно же, я оказался прав. К моему глубочайшему сожалению. Третьего я не разглядел, но блики от оптического прицела не мог увидеть разве что слепой. Ну что же, брат Иво, ты получил, что хотел.

– Кто такие? – резко спросил крепыш – наверное, старший группы.

Я взглянул на Зосиму. Он молчал, как партизан на допросе – с перепугу заклинило. Чудак человек… Восьмой десяток разменял, а все туда же. Смерть ему, видите ли, страшна…

– Местные мы, – ответил я неторопливо, с ленцой. – А у вас что, учения? Или ловите кого?

Они переглянулись. Какое выражение появилось на лицах парней, я не видел, маски мешали, но в том, что своим спокойствием мне удалось сбить их с панталыку, у меня сомнений не было.

"Спецназовцы" хреновы… Развелось нынче этих пятнистых хамелеонов – пруд пруди. Величают себя секьюрити – и никак иначе. А коснись чего, первыми в кусты ломятся. Тоже мне спецы… по метанию пельменей.

– Это не ваше дело. Документы! – наконец опомнился крепыш, и с места в карьер бросился доигрывать свою роль – ткнул указательным пальцем в сторону заледеневшего Зосимы.

– Нет проблем… – Я быстро достал паспорт и протянул его рослому "спецназовцу" – чтобы выручить онемевшего Зосиму.

– Понятно… – Небрежно пролистав документ, он вернул его обратно. – А вас что, все это не касается? – спросил рослый Зосиму.

– Дык, это… Ну… – Зосима беспомощно развел руками.

– Что значит "ну"? Паспорт есть?

– Дома, – ответил я за своего приятеля. – Он никогда не берет с собой документы.

– Почему?

– А его тут каждая собака знает.

Я ответил с подтекстом: мол, если кто здесь и чужой, так это вы, господа хорошие.

– Ладно, дед, вопрос с документами замнем для ясности… Что везете?

Вот и дождались главного, ради чего затевался весь этот сыр-бор.

– Себя везем. – Я постарался улыбнуться как можно простодушней.

– А сена зачем столько?

– У нашей кобылы аппетит, как у сказочного дракона. Не поест вволю – не поедет.

– Ну-ка, дед, подвинься… – С этими словами крепыш заставил Зосиму слезть с телеги. – Сейчас мы посмотрим, что там у вас под сеном.

Я уже давно стоял на земле, краем глаза не забывая следить за снайпером, пытавшимся держать нас на прицеле. При этом я черепашьим шагом постоянно перемещался, стараясь, чтобы между ним и мною, на линии огня, всегда находился хмырек с автоматом.

Низкорослый действительно был лохом, так как забыл все наставления своего дружка, засевшего в зарослях с винтовкой. Держа автомат наизготовку, он бестолково топтался рядом со мной, закрывая меня своим телом; правда, не без моей помощи. А ведь, по идее, не безобидный старик Зосима, а я был главной целью.

Крепыш переворошил выстроенный мною на телеге шалашик основательно; он даже не доверил это "важное" дело своему напарнику. Наверное, старший полагал, что Каролина (искали ее, а не меня, в этом я теперь был уверен на все сто) была родной сестрой робота-терминатора, который мог принимать любые формы; в данном случае – деревянного дна телеги.

На наше счастье до ружей он не добрался, так как они были прикрыты мешковиной и лежали впереди, где сена было всего ничего. Видимо крепыш все-таки не был до конца уверен, что девушка способна истончаться до толщины дерюжки.

Когда старший закончил обыск, в его голосе зазвучала неуверенность вместе с раздражением:

– Все, свободны! Отваливайте.

– Слушаюсь, гражданин начальник! – Я шутливо козырнул – будто попался на уловку и считаю их людьми военными. – Зосима, очнись. Бери кнут и разогревай Машку. Пусть наддаст ходу – по этой паршивой дороге путь к полустанку не близкий.

Последнюю фразу я сказал с нажимом. Чтобы они хорошо ее услышали. Дело в том, что примерно через два-три километра находилась развилка; одна дорога вела на полустанок, а вторая – в райцентр и на станцию. Вот пусть и гадают, в случае чего, куда мы свернули. Фактор времени – серьезный фактор…

Когда мы уже готовы были скрыться за поворотом, я оглянулся. Здоровяк, прижав к уху мобильный телефон, что-то говорил, для убедительности жестикулируя. Наверное, докладывал боссу результаты проверки и советовался с ним, правильно ли он сделал, отпустив нас на все четыре стороны.

– Зосима, включай пятую скорость! – рявкнул я на ухо своему приятелю, который никак не мог отойти от стресса. – Дай Машке под хвост, чтобы она ракетой полетела!

– Зачем?

– Эх, деревня… Рви быстрее когти, пока эти костоломы не передумали.

– Понял… Но, пошла! Но! – Зосима со всего размаху огрел Машку кнутом. – Давай, родимая, давай, жми!!!

Телега с грохотом понеслась по дороге, на поворотах едва не задевая растущие возле дороги деревья.

– Другой компот… Следи за дорогой!

Машка была очень обидчива. Обычно Зосима обходился без кнута, в основном действовал уговорами. Но иногда они ссорились, и кобыле, как младшей по рангу, а значит безответной, доставалось по полной программе.

Но Машка была еще та скотинка. Злопамятная, как сиамская кошка, и вредная, словно злонравная жена, кобыла выбирала своеобразный способ мести обидчику – то есть, Зосиме. Прижав уши к голове, и закусив удила, Машка перла, не выбирая дороги, с такой скоростью, что становилось жутко.

Я однажды имел возможность прокатиться на телеге, когда кобыла показывала свой норов. Как живым остался, не знаю…

Однако сегодня мне было до лампочки, расколошматит она телегу о пни или нет. Главное заключалось в другом: мы должны были убраться подальше от липовых "спецназовцев", которые могли в любой момент изменить свое решение.

Значит, ищут все-таки Каролину. Похоже, я не представлял для них никакого интереса, что меня воодушевляло.

А ведь я был на грани срыва… Я зябко передернул плечами и покрепче вцепился в телегу.

Был. Несмотря на браваду. Меня так и подмывало забрать у хлюпика, подошедшего чересчур близко, автомат, чтобы окропить заросли, где засел снайпер, свинцом. А затем разобраться с крепышом. У меня не было полной уверенности, что нас отпустят живыми, и в какой-то момент я уже намеревался пойти на безрассудный шаг.

Однако не пошел. Испугался? Возможно. Не боится только дурак. Когда смерть рядом, в двух шагах, ситуация видится несколько по-иному, нежели ты разбираешь ее в тиши кабинета за письменным столом, читая в книге описание эпизода.

Как бы там ни было, но гроза прошла стороной. Как долго продержится затишье? Не знаю. Мало того – даже не предполагаю.

Затишье… Затишье перед бурей.