Текст книги "Мятежник (СИ)"
Автор книги: Вита Марли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 23
Эолис
– Командир, вот, – Юан принёс стопку книг, перевязанную верёвкой, – всё что нашёл по твоей просьбе. Есть совсем ветхие книжонки, а есть новьё, даже жалко такое на растопку. Тебе же на растопку?
Дроу забрал книги из рук товарища, обернул куском ткани и убрал в седельную сумку.
– Нет, – угрюмо бросил он. – Мне… для другого.
Юан так и крякнул. Пепельные брови взлетели вверх и два рубиновых глаза уставились на командира с недоумением. Эолис ничего объяснять не стал. Эльф был мрачен, как туча, налитая свинцом, и последнее, что ему хотелось – объяснять зачем главе мятежников понадобилась любовная беллетристика.
Главное – не себе. И не важно, что подумает товарищ.
Разжав кулак, дроу посмотрел на серебристые завитки метки, мерцавшие на ладони, свидетельство магического контракта. Дриадская вязь походила на проклятье и Эолис поспешил натянуть перчатки, как будто прятал опасную хворь.
– Погрузка завершена, командир, – отрапортовал товарищ, накрыв последнюю телегу брезентом. – Можем отправлять.
– Везите в Первый, оттуда рассредоточим по остальным лагерям. Юан! – окликнул товарища. – Проследи.
– А ты? – друг вытаращил глаза. – Разве мы не планировали вернуться вместе?
Эолис затянул ремни седельной сумки, поправил флягу с водой, положил в карман пузырьки репеллента от ядовитых пауков и быстрым движением взобрался на лошадь.
– Поеду по другому пути. Прибуду на три дня позже, не более. Хочу проверить состояние тоннелей.
… и заодно побыть наедине с собой. В голове у эльфа творился кавардак: душа выла, сердце ныло и гребаная метка жгла ладонь.
– Всё в порядке? – Юан нахмурился, посмотрев пристально командиру в глаза.
– В полном, – отчеканил эльф.
Ответу товарищ не поверил, но всё равно утвердительно кивнул.
Отсалютовав собратьям, Эолис тронул поводья и направил лошадь в сторону Южных тоннелей. Эльфы-дроу почти не использовали эти тропы из-за обилия пауков. Этот путь мятежники создали для того, чтобы запутать следы. Лазутчик, впервые оказавшись в подземелье, не сможет самостоятельно отыскать дорогу, скорее попадёт в ловушку шепчущего ткача, мелкого паукообразного, чьи шёлковые нити обладают гипнотическим эффектом.
Вспомнив о ткаче, командир достал репеллент, капнул на одежду и на гриву лошади. Запах этого снадобья, отпугивал всех восьмилапых тварей, кишащих в подземелье.
Эолис поморщился. Гадкая вонь ударила в нос.
В глубине тоннеля воздух был особенно затхлым, паутина липла к одежде и волосам. Свет флуоресцентного кристалла выхватывал из темноты склизкие стены, увешанные коконами. В особо узких проходах приходилось прорубаться мечом сквозь паучьи гобелены.
Пробираясь по подземным коридорам, Эолис погрузился в свои мысли. Он думал о метке на ладони, о дриаде, наложившей её, о договоре, который ему пришлось заключить. Думал о борьбе, о мятеже, о надежде на свободу, которая с каждым днем казалась все более призрачной. И вспомнил о книгах, спрятанных в седельной сумке. Вернее о той, кому он эти книги вёз.
С Гвилисс у него не было будущего. Она не поддержит его дело, не останется в подземелье добровольно. Да и зачем? Такой, как она, не нужно воевать. Вернее сказать, Эолис не хотел бы рисковать её жизнью даже ради самых благих целей.
Весной. Она вернётся весной. Дроу возьмёт с неё клятву, что она не покажет послу-менталисту лиц, не раскроет имён. Исказит воспоминания. Промолчит, соврёт. Уедет в Ливенор вместе с мужем и будет далеко от Вольмонда, когда мятежники начнут своё кровавое предприятие… Если Эолис выживет – что вряд ли – он будет вспоминать Гвилисс.
О, да, непременно будет.
Богиня Полнолуния мудра. Она показала Эолису женщину, о которой он мечтал. Которой, как он полагал раньше, не существовало в мире. Великая Богиня сбила с эльфа спесь, подразнила сладким и спрятала так высоко, что не достать.
Что ж, воспоминаний ему будет более чем достаточно.
Под копытами лошади перекатывались камни, звуки далеко и громко отдавались эхом.
Кристалл впереди вспыхнул ярче, озаряя небольшой грот. В центре его росла колония светящихся грибов, источавших мягкое, фиолетовое сияние. Эолис спешился, позволив лошади отдохнуть и пощипать мох у подножия, сам же он присел на сырой камень, достал из седельной сумки флягу и сделал несколько жадных глотков. Вода была теплой, чуть солоноватой, но жажду утоляла.
Командир собирался глотнуть ещё, но услышал знакомый ползучий отзвук. Судя по медленному перебору лап – тварь приближалась крупная. Тарантул или пещерный кноп.
Дроу похолодел. Резким движением он защелкнул флягу и отставил её в сторону. Пальцы сами собой нашарили эфес меча. Лошадь встревоженно заржала, вскинув голову, и Эолис, тихо шикнув, приказал ей замолчать.
Огромная неуклюжая тень показалась из-за поворота. Восемь чёрных бусин уставились на эльфа, клацая мохнатыми хелицерами.
– Иди прочь, – дроу направил на тарантула светящийся кристалл. – Я не трону тебя. Дай мне уйти, иначе останешься без лап и с распоротым брюхом.
Тишина, нарушаемая капелью, давила на уши. Или это пульс барабанил так неистово?
– Иди прочь, – повторил командир и дважды рассёк мечом воздух для устрашения.
Тварь попятилась. Не от испуга, скорее, от непривычного света, которым Эолис тыкал пауку в морду. Эльф достал из кармана репеллент и, откупорив зубами пробку, вылил себе прямо на голову.
Вонь стала ещё ужаснее. Тарантул замер, издал не то хрип, не то писк и, отступая назад, вытолкал лапами кокон размером с человеческий рост.
– Что это? – командир нахмурился в тревожном предчувствии. – Что ты хочешь мне показать? – повторил эльф, срываясь на крик. – Ты… Ты убил кого-то?
Паук медленно уходил, перебирая мохнатыми лапами. Восемь бусин, следящих за дроу, сливались с тенями подземелья.
Дальше и дальше. Тише и тише.
Эолис опасливо приблизился к кокону, ощущая липкий страх. Опустил меч, осторожно пронзил им шелковистую оболочку. Раздался глухой треск и кокон развалился, обнажая содержимое. Это был не эльф. Эльфийка.
Женщина-дроу, иссушенная, как мумия.
Командир раскрыл кокон, чтобы рассмотреть лучше. Дорожный плащ, сапоги, одежда удобная для боя, на поясе кошель, поясная сумка и лёгкий клинок. Эта дама – лазутчик. Слуга канцлера или её прихвостней, вероятнее всего, была магом трансформации, как и сам Эолис.
В голенище сапога эльф обнаружил сложенный вчетверо лист пергамента, на нём – карта, где красными кругами было отмечено примерное расположение пяти крупных подземных городов. Не перевалочных пунктов, как Третий, а полноценных с казармами, школами и теплицами. Места, в которых жили дети и обучались отроки.
Лазутчица отмечала пути от одного города к другому, изучала сеть тоннелей. Исследовала подземелье, чтобы потом доложить.
– Шавасх’арин! – стиснув зубы, выругался дроу. – Проклятый дезертир. Разумеется, этот ублюдок рассказал обо всём, что знал.
Единственный город, неизвестный беглецу – Одиннадцатый. Последний, который строили мятежники.
Эолис забрал у эльфийки всё, что могло пригодиться: монеты, фиалы, оружие, даже пуговицы с камзола срезал, – мало ли? – проверил потайные карманы, вытащил из ушей серьги в виде золотых колец. Затем, отряхнувшись, посветил кристаллом в пустоту.
– Спасибо, приятель, – крикнул восьмиглазому монстру, притаившемуся в темноте. – Ты нам очень помог.
Глава 24
Эолис
– С сегодняшнего дня начать сборы, – приказал командир, едва главные ворота закрылись за его спиной. – Отправить детей, раненых и всех, кто не может воевать в Одиннадцатый.
– Что ты узнал? – нахмурился Оассис, эльф, которого Эолис оставил за главного. – С чего такая спешка?
– Лазутчики, – протянул товарищу карту, найденную у шпионки. – Знают. Скоро нападут. Нужно обеспечить безопасность, отправить реактивы и провиант. Иначе рискуем всё потерять.
Оассис пробежал глазами по листу пергамента, лицо его потемнело.
– Первый эвакуируем, – поджав губы, он разочарованно скривился. – Что делать с остальными?
– Всех, – Эолис повёл лошадь в конюшню, товарищ последовал за ним. – Всех в Одиннадцатый.
На это заявление Оассис фыркнул, как строптивый конь.
– Не влезем.
– А придётся, – расседлав скакуна, командир снял сумку и, перекинув через плечо, понёс в комнату. – Остальные города укрепить, магам трансформации держать уши востро.
Товарищ хмуро смотрел ему вслед. Организовать такую масштабную эвакуацию в кратчайшие сроки казалось невозможным, но спорить с главным – себе дороже. Особенно когда дело касалось безопасности.
– У нас бардак, Оассис, – обернувшись, Эолис похлопал камрада по плечу и тот поморщился от вони паучьего репеллента, которым всё ещё «благоухал» командир. – Пора исправлять. Скажи наставникам, чтобы собирали детей в дорогу. Завтра этот вопрос будет поднят на совете.
– Почему не сегодня?
– Чтобы обдумать.
Оассис, мрачный, как тень, наблюдал за суетой командира. Молча. Решением был недоволен, но ничего не мог возразить.
– Понял, сделаю, – ответил упавшим голосом, возвратив командиру лист пергамента. – Вести скверные.
Эолис отпер дверь своего дома и переступил порог. Гвилисс в комнате не оказалось, но дух её недавнего присутствия окутал его уютным коконом. Педантичная ливенорская дева сложила одеяла стопкой, подняла упавшие на пол листы с его записями, разложила перья, закрыла пузырёк с чернилами и даже вымыла кружку эльфа, отскоблив с неё тёмный налёт.
Дроу опустил сумку на пол, устало прикрыв глаза. Его ждали.
Он чуть не заскулил от блаженства, разлившегося внутри от ощущения уюта. Как будто вернулся не в лагерь, а пришёл домой. Теперь его жилище, – не просто земляные стены, – место, где пахло теплом и спокойствием. Где была она.
Вымыв руки, эльф развернул ткань и поставил стопку книг на сундук рядом с половиной лежанки Гвилисс. Сам разделся, сложил вещи в мешок и выставил за дверь, чтобы противный запах не распространился по комнате. Следом – сам отправился в душ.
Вода смывала усталость. Стоя под холодными струями, Эолис намеревался ни о чём не думать, но вопрос будущей эвакуации не давал покоя.
Гвилисс он отправит в Одиннадцатый вместе со всеми, кто не держал оружия.
Эльфийку нужно сберечь, а когда придёт время – отпустить. В неё нельзя было влюбляться, хотя Эолис, пожалуй, уже вляпался по самые уши. Но пусть хоть сама Богиня Полнолуния поразит его скверной, он не станет усложнять отношения, а заодно и жизнь.
От этой мысли тоска царапала душу. Дроу маялся, но сделать ничего не мог.
Выйдя из душа, обернул бёдра полотенцем. Обычно он одевался сразу за шторкой, но сейчас позволил себе вольность. Немного лени.
Взглянув на входную дверь, отметил, что Гвилисс ещё не вернулась, хотя близилось время отбоя.
Эльф фыркнул.
Освоилась поди! Шляндает по лагерю. Водит дружбу с Йоханом и Аякс, любитель поучительных лекций, нашёл в ней свободные уши.
Эта мысль отчего-то злила.
Возможно потому, что не он один, такой умный, разглядел в ней особый шарм. Не оттого ли, что её непохожесть на женщин-дроу очаровывала всех вокруг, а не только его самого?
Эолис нахмурился, рывком открыл сундук и принялся перебирать вещи. Чувствовал себя немного глупо, словно юный гаремный мальчик, которого ревность застигла врасплох. В голове роились мысли. Теперь он думал о том, где сейчас могла быть Гвилисс, с кем разговаривала, и не слишком ли любезны с ней его парни…
Почему, достав из сундука одежду, эльф отложил её в сторону и подошёл к двери в одном полотенце? Почему именно сейчас командир решил проверить, не закрыт ли засов?
Почему был так нервозен и непоследователен?
На эти вопросы он не успел найти ответа, поскольку спустя миг дверь открылась и Гвилисс, не ожидая столкнуться с ним на пороге, налетела на дроу, едва не сбив с ног.
Руки сами собой обвились вокруг её талии.
Глаза нашли глаза.
Мужчины в Вольмонде не целовали первыми. Это было неправильно. Выбор всегда делала женщина и ускорять события считалось неприличным.
Но в её глазах плескалось удивление, смущение и… что-то ещё. Что-то, что заставило сердце Эолиса забиться чаще, сомнения улетучиться и все упорядоченные решения свалиться в одну бестолковую кучу. Как будто кто-то взорвал все его правильные мысли и отправил прямиком в Бездну.
Взгляд Гвилисс задержался на его мокрых от воды волосах, скользнул к губам, пересохшим от волнения, а затем снова вернулся к его лицу. Тишина в комнате стала почти осязаемой. Снаружи доносились приглушенные голоса, но здесь, между ними, существовала только искра. Момент, когда мир сузился до размеров их дыхания.
Дроу не удержался. Склонив голову, он коснулся ее губ своими. Легко, невесомо и нежно. Он не углублял поцелуй, давая ей возможность отстраниться, но эльфийка не двинулась с места.
Напротив.
Она прижалась к нему всем телом, обрисовала ладонями плечи и обвила руками шею.
Тогда Эолис поцеловал крепче. Смелее. Словно боялся, что этот миг исчезнет, растворится во мраке подземелья. В душе поднялось ликование, в чреслах полыхал пожар, а полотенце…
… а полотенце, скользнув, упало к ногам, поскольку хозяин не успел вовремя поймать его.
Глава 25
Говорят, идеальную пару помогает определить поцелуй. Один поцелуй – и ты понимаешь, подходит ли тебе избранник.
Эолис целовал долго и упоительно. Он исследовал языком мой рот, касался зубов, прихватывал нижнюю губу, тут же успокаивая место укуса мягким прикосновением. Поцелуй был восхитительно вкусным. Невообразимо сладким. Чувственным. Когда его дыхание сбилось, он ненадолго отстранился, чтобы одарить ласками мою шею, плечи и скулы, но после короткой паузы наши языки вновь сплелись в пленительном танце.
Мы не торопились.
Каждый из нас понимал, что дальше – пропасть. Мы непременно в неё упадём и сейчас, стоя посреди комнаты рядом с постелью, мы словно застыли в невесомости. Остановили ход времени.
Эолис был волнующе обнажён, я – застёгнута на все пуговицы. Он был прекрасен в своей дикой, экзотической красоте, но как будто сам не осознавал этого. Сильный, решительный, но бесконечно уязвимый. И немножко, пусть даже временно – мой.
Мне не было стыдно шагать навстречу греху. Мои прежние сомнения, которым я не очень-то терзалась и раньше, были вспугнуты этим идеальным поцелуем. Эльфом, который, демонстрируя наготу, словно говорил мне «Вот он я – бери, если хочешь».
Нужно было показать. Наверное, я должна продемонстрировать согласие или как-то дать понять ему, что готова. Я расстегнула пуговицу, затем вторую, третью. Ворот рубашки, которую выдали мне, оказался слишком широк и сполз, оголив плечо.
– Возьми меня, – шепнула я эльфу в губы, немного стыдясь откровенных слов. – Возьми. Я не против.
Отстранившись, он посмотрел мне в глаза. Провёл большим пальцем по линии подбородка и выдал то, чего я совсем не ожидала:
– Я не умею.
– Что…? – растерявшись шепнула я, но мой вопрос утонул в очередном коротком поцелуе.
– Не умею брать, – пояснил дроу, смешивая наши дыхания. – Но если ты позволишь. Если ты разрешишь мне, я хотел бы поклоняться у алтаря твоего совершенства так, как ты этого заслуживаешь.
Если бы можно было опьянеть от слов, то это был он – хмель, растёкшийся внутри. Его ответ поднял волну нежности, сметая остатки смущения, мне стоило больших усилий не застонать от этой фразы, ласкающей слух.
– Разрешаю, – прошептала я, и он улыбнулся. Не победной, не хитрой, а какой-то совершенно искренней, трогательной улыбкой, от которой защемило в груди. Он медленно опустился на одно колено, не отрывая от меня взгляда. В фиалковых глазах плескалось обожание, такое явное, такое неподдельное, что у меня перехватило дыхание.
Он медленно расшнуровал обувь, помог разуться, затем поставив мою ногу себе на колено и принялся целовать ступню. Каждый его поцелуй обжигал кожу, но не огнем страсти – теплом благоговения. Словно я и вправду стала богиней, которой он поклонялся. Он провёл языком по подъёму стопы, затем перешел к щиколоткам, задирая штаны и поднимаясь выше, к коленям, осыпая мои ноги нежными прикосновениями губ. Я не знала, куда деть руки, как себя вести. Стоять неподвижно казалось кощунством, но и прервать этот странный ритуал я не решалась. Не хотела. Словно завороженная наблюдала за ним, за тем, как его пепельные волосы касались бледной кожи моих ног. Как падал свет на его антрацитовую грудь. Как качнулся возбуждённый член.
То, что он делал, в Ливеноре назвали бы извращением. Такое внимание было мне чуждо, но оно пьянило, дарило наслаждение.
Я робко провела ладонью по его волосам. Подобно шёлку они оказались тонкими и мягкими, а по бокам – короткими и колючими. В ответ Эолис потёрся о мою руку, словно требующий ласки кот.
– Можно, моя королева? – потянулся руками к поясу штанов, прося разрешения раздеть меня и от этого обращения прогарцевали мурашки.
Звякнула пряжка ремня, зашуршала ткань и брюки, которые были мне велики, сползли на пол. От рубашки я избавилась сама. Теперь фиалковые глаза изучающе скользили по моему телу снизу вверх. Этот взгляд возносил меня на пьедестал, делая чем-то большим, чем просто женщиной.
– Совершенна! – улыбнувшись, дроу подал мне руку и пригасил на мягкое ложе.
Мех коснулся кожи.
Эолис скользнул рядом, не касаясь, лишь обдавая горячим дыханием. Затем кончиками пальцев очертил линию плеч, медленно спускаясь к груди. Каждый его жест был выверен, наполнен трепетом и благоговением.
И поцелуев было много, как я люблю.
Он стелил дорожку от шеи к груди, ласкал языком сосок, а после не забыл уделить внимание его близнецу. Спустился ниже, покружил вокруг пупка, а потом ещё немного…
В голове промелькнула вздорная мысль. Пугающая, но сладкая. Может быть он, не обременённый приличиями, сможет поцеловать меня ещё ниже…?
По старой привычке я напрягла спину и втянула живот.
– Почему ты так напряжена? – вдруг, отстранившись, спросил он. – Что-то не так? Скажи, как тебе нравится и я сделаю.
Он заметил. Заметил, как застыла в красивой позе, боясь пошевелиться. Для него.
– Мне хорошо, – ответила я, смущаясь. – Но если совсем расслаблюсь, моё тело уже не будет так совершенно, как ты говоришь об этом.
Эолис навис надо мной, заслоняя свет, и его фиалковые глаза горели нескрываемой страстью. Он нежно провел рукой по моему животу, опускаясь к развилке бедер, и я невольно выгнулась навстречу его прикосновениям.
– Занятие любовью не подразумевает эстетики, моя Гвилисс, – пальцами коснулся нежной плоти у меня между ног. – Этому занятию сопутствуют шлепки, всхлипы, стоны и прочие непристойные звуки. – Принялся кружить вокруг входа, ласкать нежный бугорок. – Волосы липнут, лезут в рот, тела потеют. Ты совершенна, просто потому, что это ты. Не думай ни о чём, моя королева. Позволь себе заблудиться и скажи мне только одно – как ты хочешь, чтобы я поклонялся тебе сейчас?
Интимный дебют, или даже последующие разы, часто скованы ограничениями. Стеснение мешает озвучить желания. Боязнь показаться странным подавляет спонтанность. Напряжение не дает раскрыться. В итоге, первая близость, не важно первая ли вообще, редко приносит удовольствие.
Но рядом был мужчина из чуждого мне мира. Он не боялся говорить со мной о том, о чём я не могла вести беседу даже с самыми близкими. Не требовал хорошего тона и даже сейчас просил меня забыть обо всём, кроме его ласк.
То, что творил Эолис руками заставило меня поскуливать. Я почти не слышала его поучительный монолог, двигая бёдрами навстречу. Расслабилась, как он и просил.
В этом расплавленном мареве, я, обожающая поцелуи, рискнула сказать ему о своей смелой фантазии, на которую он сам же меня и вдохновил. Ахнув от ласк, шепнула ему прямо в губы:
– Хочу, чтобы ты поклонялся мне своим… языком.
Глава 26
Я знала, что Эолис не оскорбится. Даже бровью не поведёт. Он был открыт к экспериментам и настойчиво тянул меня за собой. Полагаю, в Ливеноре такие ласки находились под негласным запретом. Предложи я подобное Альверону, он бы…
Нет!
Не хочу о нём вспоминать в этот блаженный час. Нет, нет и ещё раз нет. Вон из моей памяти, все вон!
На мой ответ Эолис отреагировал мгновенно. Его глаза вспыхнули лиловым пламенем, и он, словно хищник, получивший разрешение на охоту, провел дорожку из поцелуев от шеи вниз по ложбинке между грудей, а потом и дальше. Мир сузился до точки, где его горячее дыхание ощущалось на моей коже, а пальцы играли мелодию нарастающего безумия.
В этот раз поцелуи были спешные, смазанные. Он торопился низложить себя до положения добровольного слуги и выполнить мой «приказ».
Каждый выдох обжигал, каждое касание вызывало сладкую дрожь. Меня всё ещё сковывал стыд, но он целовал с таким упоением, с таким сладким стоном, – мужчины тоже умеют стонать? – что я отважилась отпустить. Отпустить всё. Мысли, страхи, невольные сравнения, установки, заложенные воспитанием.
Его язык ласкал и терзал, дразнил и обещал, томил и исследовал. Внутри меня разгорался пожар, опаляющий всё на своём пути. Хотелось кричать, комкать простыни, дёргать его за волосы, царапать. Царапать! О, Высшие силы, дайте терпения, чтобы не впиться ногтями в расчерченную шрамами спину.
Время остановилось. Существовали только его губы, его язык, его руки, творящие со мной нечто невообразимое. Лаская, он иногда поднимал взгляд и ох… Как порочно выглядел. В его глазах – обожание, смешанное с первобытным голодом и немой – но весьма распутный – вопрос «тебе нравится?»
Безумец! Он играл со мной, как виртуоз с драгоценной скрипкой, извлекая из моей души мелодию, о существовании которой я и не подозревала. Каждое движение было отточено, каждое касание – выверено, словно он веками практиковался в искусстве обольщения. Он превратился в художника, мое тело стало его холстом, на котором он создавал своё творение. Шедевр, который никто не увидит. Вершина мастерства, доступная мне одной.
И в тот миг, когда я чувствовала себя на пределе возможностей, когда казалось, что ещё немного – и я разлечусь на множество мелких частиц, он отстранился.
– Можно? – шепнул, поцеловав внутреннюю поверхность бедра. – Я пьян тобой, моя Гвилисс… Так нестерпимо мне, моя королева. Если бы ты только позволила… Мне хочется чувствовать твоё наслаждение всем своим существом.
Он запинался. Запыхаясь, подбирал слова.
Всё это время, пусть его ласки и были откровенными, я висела на тонком волоске от греха. В полушаге от настоящей близости. Уже порочна, но ещё не до конца…
Сейчас он умолял о соитии. И пусть я буду навеки проклята, если мое желание не было таким же сильным.
– Иди ко мне, – потянула его за волосы. Почувствовала вкус собственной эссенции на его губах и языке, когда мы слова слились в поцелуе.
Его член упирался мне в бедро. Моя ладонь скользнула по всей его восхитительной длине, и рукой я направила его в себя. Последние сомнения исчезли. Нить, удерживающая от падения в пучину греха – оборвалась. Эолис замер, давая мне время привыкнуть к его присутствию, в ответ я обхватила ногами его талию, притягивая ближе, желая ощутить целиком.
Он откликнулся на мой безмолвный призыв.
Задвигал бёдрами сначала медленно и аккуратно, а затем – настойчивее и резче. Каждый вздох, каждый стон, каждое касание становились молитвой, вознесенной запретной любви.
– Ты – мой грех, Эолис, мой сладчайший грех, – прошептала я, и он в ответ прикусил мочку моего уха, оставляя на коже огненный след.
– Мне нравится, как ты зовёшь меня, – проговорил дроу, углубляя толчки. – Твой.
Эолис был не просто любовником. Он был моим соблазном, моей погибелью, моей упоительной тюрьмой, из которой я не стремилась сбежать. Я провела ладонями ему по спине, ощущая бугристые шрамы под кончиками пальцев.
Обожаю!
Всё, что есть в нём – обожаю. Глаза, губы, экзотический цвет кожи, длинные волосы, выбритые виски, кольца серёжек в ушах, по несколько штук в каждом. Его тело, его шрамы, его прошлое – всё моё. Целиком и полностью.
Двигаясь навстречу, стремясь оттолкнуться как можно сильнее и быстрее, я громко стонала эльфу прямо в рот. И вот оно – долгожданное освобождение. Взрыв, разнесший меня на мириады частиц, каждая из которых сияла неземным светом. Я кричала, извивалась в его объятиях, чувствуя, как все мое существо наполняется экстазом.
Эолис не выдержал.
Резко вышел из меня и, сделав несколько движений кулаком, излился мне на живот.
О, да, разумеется. Даже сейчас, даже со мной он всё держал под контролем. Возможно, он был так же влюблён в меня, как я в него, но своё дело он несомненно любил больше. Эолис не был бы собой, если бы не думал наперёд о возможных рисках…
Лёгкое разочарование утонуло в очередном поцелуе. Его семя стекало с моего живота, капая на мягкие шкуры.
Я дышала часто и сбивчиво.
Он приподнялся на локте, смахнул прилипшие пряди волос. Фиалковые глаза, теперь уже без страстного пламени, смотрели на меня с нежностью и какой-то робкой надеждой.
– Твой, – повторил он. – Богиня Полнолуния смеётся надо мной, если я – Я! – добровольно стал твоим наложником. О, как я счастлив, моя Гвилисс, что ты взяла меня в свой гарем.
Дроу опустился рядом, обнимая меня так крепко, словно боялся, что я исчезну. Уткнувшись лицом ему в плечо, я вдыхала его запах – смесь мускуса, пота и секса. Запах, который стал для меня самым желанным и родным.
Запах Эолиса. Моего Эолиса.
