Текст книги "Мятежник (СИ)"
Автор книги: Вита Марли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 17
Эолис
– Иллюзионистка? – переспросил командир, выслушав рассказ учителя магии.
На встречу с Аяксом эльф вылез прямиком из шахты. Чумазый и всклокоченный. Коса приобрела землистый окрас, на щеке остались следы сажи, руки дрожали от долгого воздействия магии.
– Неопытная, – подтвердил Аякс. – Сил мало, контроль слабый.
Почесав бровь, эльф перевёл взгляд на Гвилисс, молча следившую за беседой двух дроу. Она выглядела как адепт перед экзаменатором: растерянно теребила рукав и перетаптывалась с ноги на ногу.
– Ты… не знала?
Та мотнула головой.
– Я просто повторяла движения. Думала, ничего не выйдет.
Командиру казалось, он вышел на новый виток подозрительных совпадений. Открытие за открытием. Слишком много странностей для одной эльфийки.
– Покажи, – приказал он, не сводя с Гвилисс глаз. – Сделай что-нибудь.
Она замялась, словно провинившаяся школьница. Оглянулась на Аякса, ища поддержки. Тот лишь пожал плечами, мол, пробуй, терять нечего.
Вздохнув, Гвилисс торопливо повторила пассы, но ничего не произошло. Она попыталась снова, более сосредоточенно, но результат был тем же. Ни искры, ни тонкого призрака.
В глазах эльфийки отразилась паника напополам с разочарованием.
– Спокойно, обстоятельно, – подсказал ей Аякс, снова облачившись в личину преподавателя. – Не торопись, представь хорошенько. Что ты хотела сделать?
– Тоже самое. Цветок.
– Какой цветок? Сколько у него лепестков? Как он выглядит?
Эолис наблюдал, как сосредоточенно эльфийка нахмурила брови, как закусила губу и принялась перечислять детали будущей иллюзии.
– Маленькая незабудка с жёлтой сердцевиной, пятью голубыми лепестками и тонким белым кантом на стыке. – отчеканила, как отличница.
– Хорошо, – кивнул учитель. – Представила? А теперь ещё раз.
Гвилисс потёрла ладони, приосанилась, сделала глубокий вдох и повторила снова. На этот раз за правым ухом Эолиса отразился слабый полупрозрачный морок. Синяя незабудка на его чумазой физиономии. Эльфийка ахнула, на ее лице проступила счастливая улыбка. Командир невольно коснулся уха.
– Ну что? – проворчал он. – Красавец?
– Бесподобный, – заржал Аякс.
Эолис выдал кривую ухмылку. «Бесподобный» цветок, должно быть, выглядел на нем так же органично, как седло на морском коньке.
– А как так вышло, что ты не знала о своих способностях? – дроу видел в глазах эльфийки извинение, как будто тот факт, что она владела магией, мог как-то расстроить его. – Обычно сила проявляется, ещё в детстве. Обидел тебя незнакомый мальчишка, а ты ему со злости поросячий хвост. Нет? Такого у тебя не было?
– Благопристойной девушке не пристало раздавать поросячьи хвосты, – с грустью усмехнулась Гвилисс. – Строгий этикет, сдержанность, воспитание, подавление гнева. Думаю, это сыграло роль. Всех детей в Ливеноре проверяют на наличие магических талантов, но мне чётко врезались в память слова придворного мага о том, что я – пустая.
Аякс растерянно крякнул, Эолис фыркнул, представив себе чопорную эльфийскую девчушку, закутанную в кокон правил и предписаний. Неудивительно, что магия так долго пробивалась сквозь этот панцирь.
– Была, однако, история… – добавила она. – Возможно, сказался переезд в другую страну или усталость с дороги. Однажды, я изменила название на корешке книги. Нечаянно. В тот день мы только прибыли в Вольмонд.
– Как это произошло?
– Случайно. Книга выпала, её поднял муж, я в панике принялась молиться всем возможным силам, чтобы он не ругал меня… И вдруг обложка изменилась на… пристойную.
Пристойную…
Ох уж этот лисёнок, зажатый в тиски приличий. Всё больше муж Гвилисс представлялся Эолису светлокожим тираном с замашками аристократа.
– Ладно, я понял, – командир махнул рукой. – Боюсь, что теперь огородно-полевые работы тебе придётся прекратить. – Затем, сдув прядь волос со лба, мешавшую обзору, обратился к наставнику. – Аякс, займись обучением Гвилисс. Покажи, как контролировать свою силу. В нашем лагере мы обучаем всех тех, кто раньше был лишён этой возможности, она – не исключение.
– Спасибо… командир, – эльфийка произнесла это с такой сердечной благодарностью, скрепив это сдержанным полупоклоном, что Эолис почувствовал себя едва ли не королём, даровавшим высочайшую милость.
Аякс потер руки, предвкушая работу. Уже, небось, вообразил, как собственной рукой впишет в этот чистый лист свои лучшие заклинания.
– Не будем терять времени, – заявил он, подталкивая Гвилисс к выходу из шахты. – Начнем прямо сейчас. Вернёмся на тренировочное поле, день ещё не закончился.
Возвратился и Эолис к своим заботам.
Помочь Гвилисс освоить магию он не мог, иллюзорные цветочки колдовать не умел. Его стихия – земля, он маг трансформации. Тоннели, подземные ходы, обвалы или, наоборот, защита сводов от обрушения – вот его стезя. Он как будто был рождён для лагерей подполья.
Талант, открывшийся у Гвилисс, давал слабую надежду на её освобождение. Единственный маг, способный противостоять чарам менталиста – иллюзионист. Если она научится искажать собственные воспоминания (и не начнёт трепаться о своих навыках), эльф мог бы рассмотреть возможность возвращения её на поверхность. Расположение подземных ходов она не знает, вывести из лагеря можно завязав глаза. Вернуть назад.
К мужу.
При мысли о после командир невольно скривился. Неприязнь к этой персоне поднималась в глубине души зловонной волной.
– Н-да, – упавшим голосом сказал эльф сам себе. – Приступай к обучению, Гвилисс.
Работа не шла.
Вечером, когда эльфийка уставшая и опустошённая вернулась, командир нетерпеливо ждал её. Он поймал себя на мысли, что теперь возвращался домой с большой охотой. Знал, что будет засыпать не один, пусть и не в совсем привычном смысле этого слова.
Близкое соседство Гвилисс походило на горько-сладкую пытку. Увлекаться ею было нельзя, прикасаться – тоже. Но он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться. Её алебастровой кожей, сияющим золотом волос, чуть вздёрнутым носом, тонкой шеей и угловатыми от худобы линиями. Меховые шкуры вобрали в себя аромат её кожи и, едва касаясь лежанки, Эолис предавался фантазиям.
Не мог удержаться и от личных вопросов. Эльф не позволял себе касаться её лица, но беспрепятственно трогал душу. Узнал о её детстве, проведенном в благоухающих садах Ливенора, о строгих правилах, которые она соблюдала, и о мечтах, которые так и не смогла осуществить. Она рассказывала о муже, о его увлечении политикой и о равнодушии к ней самой. Дроу слушал, кивал и чувствовал, как сильно опьяняло её очарование.
Как быто ни было, Эолис не забывал, что он – мятежник. Сегодня жив, завтра – казнён.
– Что за книгу ты читала? Ту… непристойную, – нарочито расслабленно спросил командир.
Пошуршав мехами, Гвилисс повернулась к нему, подложила под голову ладошку и без прежней робости, глядя прямо в глаза, заявила:
– Тебе бы не понравилось её содержание.
– Это ещё почему? – крякнул дроу, не ожидав нападения от этой трепетной пташки.
– Потому что её писала вольмондская женщина для своих… читательниц.
– Ах, вот как… – с хитрой ухмылкой протянул командир. – В таком случае, если она не заканчивается зверской гибелью главного героя, ты меня ничем не удивишь.
Эльфийка мило хихикнула.
– Нет. Всё заканчивается хорошо. Её непристойность в теме, которую она затрагивает и подробно изложенных сценах. Книги ливенорских авторов никогда не повествуют об отношениях мужчины и женщины. Там всё до боли просто – увидел, явился к родителям, сделал предложение. Или сперва совершил подвиг, затем сделал предложение. В той книге был показан жуткий мезальянс, герои мучились, почти выворачивали нутро, чтобы быть вместе. Главный герой страдал и очень старался угодить своей… хозяйке.
– Хозяйке, – повторил Эолис, поиграв бровями. – Уже интригует.
– Подожди смеяться, – Гвилисс отмахнулась. – В этой книге были описаны сцены близости. Так… детально, но в тоже время литературно и изысканно. Не пошло. Слова мастерски переплетались, не вызывая отторжения.
– А что вызывали? – дроу аж дыхание затаил.
– Трепет. Интерес. Любопытство. Недоверие.
– Недоверие? – командир удивился. – В чём может быть недоверие?
– Ох, ты спрашиваешь меня об очень личном, – изумрудные глаза хитро сощурились. – Но я отведу от себя твой вопрос. В одной из сцен герой очень стеснялся и мучился из-за своей… неопытности. От него почему-то ждали каких-то невероятных умений, а он буквально трясся от страха. Ждал и в тоже время ненавидел свой… первый раз. Мне показалось это странным. Мужчины относятся к близости с большим энтузиазмом, им нечего бояться, другое дело женщины…
Эолис беспокойно поёрзал и сглотнул слюну от остроты темы, в которую вылился их разговор.
Что там за варвары живут в этом их Ливеноре? Что значит «нечего бояться»? Да это же страшно до ужаса. До трясущихся поджилок. Когда ты неоперившийся птенец, а тебя оценивают, насмехаются, сравнивают с другими. Это же как первое выступление на сцене. Только вместо зрителей – ты и… ее ожидания.
– Очень понимаю этого парня, – отозвался дроу. – Лично я в свой первый раз качественно… облажался.
Два ошарашенных глаза уставились на него в немом испуге. В глубине изумрудной топи плескалось желание знать подробности, замурованное в саркофаге приличий. От собственного признания Эолис почувствовал лёгкий румянец, но в озорстве охватившего его куража решил всё-таки рассказать…
Глава 18
Эолис
Гвилисс молчала. Разглядывала его лицо в слабом свете и не проронила ни слова. Следом за искрой любопытства в её глазах вспыхнуло сочувствие. Нет, конечно, она не станет расспрашивать. Тактично переведёт тему, но дроу не желал менять направление их беседы. В щепетильных вопросах, которые они обсуждали после отбоя, всякий раз повышался градус.
Это было ещё одной извращённой пыткой, способом притронуться, не касаясь. Если ей вдруг станет некомфортно, Эолис тотчас прекратит, а пока…
Эльф начал издалека. Рассказывая, вспоминал сам далёкие дни, которые к своему облегчению, он оставил позади.
– Как ваши мужчины заявляют о своём желании… к женщине? – спросил он эльфийку. – Что они говорят? Как просят позволения?
Нахмурившись, Гвилисс закусила губу.
– Они… – сощурившись, старалась подобрать слова. – Говорят об обладании. Заявляют что-то вроде «позволь сделать тебя своей».
Ответная откровенность щекотала нервы. Гарцевала по телу уколами сотни невидимых игл.
– Сделать своей… – повторил он, пробуя слово на вкус. – Звучит… безапелляционно. Светлые эльфы не очень дипломатичны в этом вопросе, верно?
Гвилисс усмехнулась без тени смущения или робости. Дроу явно давал понять – рядом с ним ей не требовалось облачаться в доспех благочестия.
– Что же тогда у вас? – поинтересовалась Гвилисс. – Как тёмный эльф выражает свои… чувства?
– О, мы говорим о преклонении, – ответил Эолис с ноткой самодовольства. – Обычно это звучит как «позволь поклоняться у алтаря твоего совершенства».
– Действительно, – хихикнув, эльфийка закрыла рот ладошкой. – Весьма дипломатично и… поэтично. Пожалуй, нашим мужчинам стоит поучиться у вас искусству любовной риторики.
Лёжа на мехах, Эолис изобразил шутовской поклон.
– Добро пожаловать в Вольмонд. Вашему владыке впору задуматься над… обменом знаниями.
Гвилисс тихо рассмеялась.
– Хотела бы я видеть лицо Эрлиона Ливенорского, услышь он твоё экстраординарное предложение.
– У Эрлиона Ливенорского восемь сыновей, младшего из которых он отдал в мужья весьма экстравагантной даме, – о правителе Ливенора командир кое-что слышал. Грех было теперь не блеснуть знаниями. – Что-то мне подсказывает, вашего владыку не напугать щепетильными предложениями. Что касается меня, – напомнил дроу. – Мне юному, едва вышедшему из-под родительского крыла, рассказали о необходимости будущего… преклонения. Но не объяснили, как именно это положено делать. Разумеется, я знал что-то об этом в двух словах, но не более.
– Удивительно, – тихо произнесла эльфийка. – Мне всегда казалось, что мужчины буквально рождаются с этим… знанием. Нет, правда, не смотри на меня так, – едва эльф открыл рот, чтобы возразить, Гвилисс строго зыркнула на него. – Действительно, мужчинам известно больше даже если у них нет опыта.
– Всё может быть, – Эолис поднял руки в капитулирующем жесте, – но мне, знаешь ли, не хватило врождённых данных.
– Не могу не спросить, как ты пережил это? – Гвилисс повернулась на живот и подперла щёку ладонью, выразив готовность внимать повествованию.
– Когда перед… свиданием старшие мужья красили мне глаза, – командир повернулся на спину, заложив руки за голову, и, рассказывая, смотрел на эльфийку снизу вверх. С этого ракурса её молочная шея и чёткие линии подбородка были видны особенно хорошо. – Они, представь себе, мне сочувствовали.
– Сочувствовали?
Дроу ухмыльнулся.
– О, да! Они говорили, что это сложно. Что "богиня" капризна, а алтарь требователен. Что мало кто выходит из этого испытания без шрамов. В прямом и переносном смысле.
В памяти всплывали обрывки фраз, запахи благовоний, насмешливая физиономия со слегка приподнятой бровью и атмосфера опасности. Гвилисс ждала, не торопила.
– Их напутствия ещё больше усилили волнение. Когда меня, дрожащего как лист, подвели к жене, она посмотрела с таким снисхождением, словно я – жалкий птенец, потерявшийся в огромном лесу. Она спросила властно и требовательно «Ну? Чего ждешь, мальчик?», и я окончательно потерял дар речи. Вместо заученных слов, из меня вырвалось невнятное мычание, вместо плавных движений – судорожное подергивание плечами.
Эолис закрыл ладонью глаза и покачал головой.
– Женщина-дроу хочет видеть благоговение перед её красотой и могуществом. Чтобы твои глаза говорили громче любых речей, чтобы каждое прикосновение было молитвой. Меня её красота не трогала, я просто боялся. Хвала Полнолунию, старшие мужья дали мне пузырёк со снадобьем… поднимавшем возбуждение, иначе, клянусь, я бы не справился вообще.
Дроу замолчал, словно вновь переживая постыдные моменты. В полумраке пещеры ловил блеск изумрудных глаз, но к своему облегчению не видел в них жалости. Гвилисс искренне сочувствовала ему.
– Знаешь… мне ещё и не объяснили, где конкретно, прости Богиня, находится этот… алтарь. Это было унизительнее всего. Я копошился как крот под её недовольные всфырки.
– В итоге у тебя… получилось?
– Ага, – Эолис потёр глаза. После отбоя прошло много времени, усталость напоминала о себе. – Быстро и невнятно. Естественно, от моих трепыханий она не получила удовольствия. Но, похоже, ей это было и не нужно. Мои неуклюжие потуги были щедро вознаграждены парой десятков сочных плетей.
– О, высшие силы! – воскликнула Гвилисс и волосы, свесившись, закрыли её лучезарное лицо. – Ну и выбирала бы в мужья особо опытных. Зачем так делать? Для чего?
– Не тревожься, – её искреннее возмущение заставило эльфа улыбнулся. – Это дела давно минувшие. Она была той женщиной, которая брала в мужья невинных, но требовала от них умений, как от бордельных любовников. Логика отсутствует. Не пытайся её найти.
За дверью жилища послышались первые голоса, смех и переговоры. Эолис слышал, как его камрады плелись в общий клозет, образовав очередь, как толпились у бочки для умывания. Лагерь просыпался.
– Похоже, время сна мы потратили на болтовню, – командир присел на лежанке. – Это моя вина. Отдыхай, Гвилисс, сегодня можешь никуда не идти.
– Эй, нет, – эльфийка засуетилась. – Я только обрела свою силу. Прошу, не лишай меня уроков магии.
– Ну, раз так… – Эолис приглашающе протянул руку, – тогда прежде всяких дел раздели со мной завтрак. Пожалуйста.
Глава 19
В какой-то момент я перестала осознавать ход времени.
В подземном городе всегда было темно. Не просыпалось солнце, не алел закат, не мерцали мелкой россыпью звёзды. Мрак разгоняли лишь флуоресцентные огни. В Вольмонд я прибыла в середине лета и полагала, что, с тех пор прошло чуть больше месяца. Мои предположения опроверг Йохан, когда, пробегая мимо, принялся ворчать на скудный урожай осенних яблок…
Дни оказались целиком посвящены уроками магии. Занятия проходили в одно время с воинами, упражнявшимися с мечом, а после на площадку выходили молодые юноши и оттачивали мастерство танца. Мне была понятна необходимость обучения грамоте, я видела смысл в навыках боя и владении магией, но танцы? Какая польза могла быть от танцев? Возможно, отдушина, способ отвлечься от бесконечной работы?
На свой вопрос я не получила ответа. Ни от Аякса, ни от Йохана, ни от Эолиса. Единственное, что они сказали мне – так надо.
Что ж, в детстве меня тоже обучали танцам, потому что так было надо. Эльфийкам надлежало знать фигуры контрдансов, в праздники водить девичьи хороводы и, кроме всего прочего, развиваться в сольном искусстве. Подобные занятия виделись мне изнурительными и сейчас я бы ни за что на свете не променяла мастерство иллюзий, на уроки ливенорской хореографии.
Временами, я предавалась меланхолии, мечтая о свободе. Думала о радостях, которые раньше виделись мне чем-то само собой разумеющимся. Мне не хватало солнца, капель дождя, разноцветной радуги, шелеста листьев, пушистого мха и ласкового ветра. Я рисовала в памяти картины прошлого, вспоминая лица, звуки, запахи и запавшие в душу слова.
Иной раз завидовала разведчикам, которых отправляли на поверхность. Они, подобно рыбе в реке, делали глоток воздуха прежде чем снова уплыть на глубину.
Я так же нуждалась в этом вздохе, хотя жизнь в подземелье отнюдь не была ужасной. Когда разжались тиски страха и притупились опасения, мои дни наполнились новыми мелочами, дарящими радость. По утрам мне нравилось наблюдать за школярами, днём учиться заклинаниям, а во время перерыва пить чай с Йоханом. Но самым особенным шармом были наполнены вечера…
Эолис стал моим личным оппонентом в вопросах высоко философских. Иногда его мнение совпадало с моим, но подчас он рассуждал совсем иначе. Его умозаключения казались ошеломительными, в искривлённой картине мира он видел свою истину. Когда я не понимала его и начинала спорить, дроу восклицал «Шавасх’арин!», что означало «Проклятые небеса!» и принимался объяснять мне, как маленькой.
После подобных дискуссий требовалась передышка и мы начинали болтать о чепухе.
– Скажи ещё что-нибудь на вольмондском, – подначивала я. – Что-то более длинное. Мне хочется понять, каков ваш язык на слух.
Эльф сидел, скрестив ноги, и я впервые близко увидела его стопы. Узкие, чуть вытянутые, аккуратные. Поёрзав, Эолис приосанился и гордо продекламировал:
Н'зет'лоривараун,
К'тикс'кала зан'атир,
Шара'нириэльт'эрталон,
Мелирил'корт'эль'фейт…
– И что это означает?
– Это поэма, – с самодовольным видом ответил дроу. – Стихотворение о двойственности нашего существования, о защитной дымке, которая нас окружает, о солнце, которого боимся, и в то же время о потенциале величия.
– Удивительно, как много ты знаешь! В Вольмонде мужчинам недоступно образование, но ты очень просвещён.
– Меня учили отцы втихаря от матери, – от похвалы дроу, кажется, возгордился ещё сильнее. – Они жили при старой власти, были образованы.
– При старой власти? – нахмурилась я. – То есть так было не всегда?
– Не всегда, – подтвердил он. – Женщины занимали и продолжают занимать главенствующее положение, мужчины носили и продолжают носить одежды, скрывающие лица, но раньше нам было позволено больше. Эльфы, несогласные с положением дел, существовали во все времена и в конце концов образовались группы борцов с… неравенством. Они называли себя «Отшельниками» и занимались примерно тем, чем занимаемся сейчас мы.
– Я читала краткую историю Вольмонда, – на этот раз знаниями захотелось блеснуть мне. – И знаю, чем закончилась их борьба.
– Разгромом, – добавил Эолис не без грусти. – После падения оппозиции, укрепилась власть архаичных политиков и мужчинам ещё сильнее урезали права.
– Они потерпели неудачу, но их дело живёт.
– Несомненно, – заверил дроу. – Мы учли ошибки прошлого, у нас больше сторонников, действуем мы, уж надеюсь, более осмотрительно. Но не грусти, – Эолис улыбнулся, заметив моё состояние. – Оставь прошлое в прошлом. Ты, кажется, хотела составить впечатление о мелодичности вольмондского языка? Так каков твой вердикт?
Искусно переведённая тема заставила меня улыбнуться в ответ.
– Толкование, которое ты привёл мне на всеобщем языке, прозвучало куда поэтичнее вашего квакающего наречия, – поддразнила я.
– Ах, квакающего! – скрестив руки на груди, эльф принял нарочито оскорблённый вид. – По-моему, кто-то не отличает жемчуг от гальки. Тогда прошу, продемонстрируйте, Гвилисс Торальфин, красоту ливенорского говора.
Хихикнув в ладошку, я так же приосанилась и прочитала нараспев короткий отрывок из «Книги звёзд».
– Лариндэ оринге, байилле олоссэ наллоним лима.
– Ну и? – послышался демонстративный фырк. – Что означает это ваше слащавое «лалалэ»?
– «Прощай, прекрасная моя, пусть сияющая звезда ведёт тебя».
Эолис закатил глаза, но тут же рассмеялся, заразив меня своим весельем. Мы долго хохотали, перебрасываясь глупыми шутками и пародируя друг друга. В такие моменты я забывала о своем заточении.
Смех мой быстро прекратился, когда дроу бросил как бы между делом:
– Ах, да, Гвилисс, должен предупредить тебя. Завтра я покину подземелье. Во время моего отсутствия жильё остаётся в твоём полном распоряжении.
Эолис посерьёзнел, в его глазах не осталось проблеска былого ребячества. Исчезла улыбка и с моего лица.
– Наверх? – единственное, что спросила я. – На поверхность?
– Да, – согласился он, заворачиваясь в войлок.
– Надолго?
– Не знаю.
Почему-то в душе зашевелилась паника. Присутствие Эолиса рядом давало ощущение безопасности, никто из мятежников ни словом, ни взглядом не вырызил презрения.
Но что будет с лагерем в отсутствие руководителя?
Заволновавшись, я задала единственный вопрос, который хотела задать тысячу раз.
– Тогда… может… ты отпустишь меня домой?
Дроу замер и посмотрел на меня таким – таким! – взглядом, что я, вякнув глупость, успела пожалеть.
– Нет, – подтвердил он мою догадку. – Пока нет. Ты не пленница, Гвилисс, но сможешь вернуться к своему послу-менталисту, когда будешь готова. Не раньше.
Загадочный ответ не принёс ясности. Зато оттенок ревности в тоне командира улавливался без труда.
