Текст книги "Посланец небес"
Автор книги: Вирджиния Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Дети, мы должны называть вещи своими именами. Может случиться то, чего бы нам не очень хотелось, но мы должны оставаться храбрыми и спокойными. Я не думаю, что мистер Браттон бросит нас, но если это произойдет, мы должны быть стойкими.
– Что это значит? – спросил Эрик Рамсон, нахмурив свои светлые брови.
– Стойкими? Это значит, что несмотря ни на что, мы не раскиснем. Мы пойдем вперед. Теперь понятно?
– Да. Значит, мистер Браттон больше не будет нам помогать? – ответил за всех Эрик.
– Я не думаю, что он бросит нас, – вздохнув, повторила Ганна. Хотя самой ей уже не очень верилось в это.
Крид не скрывал, что ему не слишком нравится сопровождать их. Он делал это только из какого-то, казалось, глубоко похороненного чувства долга, и это его постоянно злило. Было очевидным, что ему не терпелось догнать тех бандитов, из-за которых он и приехал в Айдахо. Ганна так и не узнала, что за причина гонит его по их следу. Может быть, он просто из их компании? Он сказал, что преследует их из-за денег – может, из-за своей доли награбленного или украденного? Наверное, он предполагал встретиться с Натом Стилманом и остальными, но потерял их след? Это было вполне вероятно. И этим можно было бы объяснить стремление Крида бросить ее с детьми.
Эта мысль обожгла Ганну.
7
Маленький караван продвигался по лесной тропе, поднимаясь на скалы и спускаясь к отлогим долинам. Возвышающиеся вековые сосны и поросший мхом кедровник густо затеняли дорогу.
Дул легкий ветерок. Солнечные лучи пробивались сквозь колеблющуюся листву.
Старшие дети вели под уздцы лошадей, на которых ехали младшие. Ганна шла рядом с кобылой. Она решила попросить Крида остановиться и немного отдохнуть. Ноги болели от усталости. Несмотря на то что было довольно прохладно от ветра, дующего с долины, от быстрой ходьбы, да еще в гору, ей стало жарко. Девушка благодарила Бога за то, что они в основном шли по долине, поняв, что ни она ни дети не смогли бы постоянно взбираться в гору.
Когда они остановились отдохнуть у чистых шумных вод горного водопада, подскакал Крид. Очень устав, Ганна с удовольствием опустила натертые до волдырей ноги в ледяную воду, и ей было совсем не до Крида. Она сидела на влажной земле, болтая ногами; ее чулки и ботинки лежали рядом. Крид был каким-то странным весь этот день. Она видела, как он рассматривал землю, по которой они ехали, слезал с коня, чтобы обследовать сваленные деревья и перевернутые камни. «Что он там хочет найти? Только бы не следы индейцев», – подумала она.
Солнце уже светило, как сквозь перевернутую призму. Она лениво наблюдала, как листик затягивало в крошечный водоворот. Вдруг Крид опустился перед ней на колени. Ошеломленная его внезапным появлением, Ганна, охнув, отпрянула. Он улыбнулся:
– Испугались, да? Так и есть. – Он кивнул головой в направлении тропинки, по которой они шли. – Вы знаете эту старую индейскую тропу? Она будет тянуться все дальше и дальше, лишь с небольшими изменениями, внесенными человеком или природой…
– Что вы хотите сказать, мистер Браттон? – перебила его Ганна, поправив юбку и прикрыв голые ноги.
– Я хочу сказать, что очень многие путники прошли по ней, мисс Макгайр. Некоторые из них хорошие, некоторые – не очень. – Он взглянул на нее и, сорвав травинку, прикусил ее зубами. – Я гоняюсь за кое-какими парнями, которые пали слишком низко. Если я не ошибаюсь, теперь они где-то рядом. Я сейчас стою на распутье: могу забыть о вас и детях и начать погоню за ними, может быть, схвачу их, прежде чем они схватят меня; или мне забыть о них и продолжать играть роль няньки.
– Ну, и что же вы решили? – спросила Ганна, глядя прямо в его черные бархатные глаза. – Я так понимаю, что вы уже сделали свой выбор, а со мной вы советуетесь больше для успокоения совести?
Он усмехнулся.
– Вы не так глупы, как кажетесь на первый взгляд, мисс Макгайр…
– Я должна благодарить вас за ваше открытие? – огрызнулась она в ответ.
– Нет, в этом нет никакой необходимости. – Крид выплюнул стебелек и задумчиво посмотрел на нее: – Просто хочу вас попросить идти по этой тропе, никуда не сворачивая. Я не знаю, как у меня получится, но обязательно вернусь и проведаю вас…
– Нам не надо никаких одолжений!
– Не обижайтесь.
– Вы бросаете женщину с беззащитными детьми и просите не обижаться? – вспылила Ганна.
– Беззащитных? – Крид, подняв от удивления брови, посмотрел в сторону мальчиков, сидевших на берегу: Флетчер, Эрик и Фрог балансировали на сваленном дереве, стараясь с помощью острых палок наколоть проплывавшую рыбу. – Я бы не назвал ни одного из них беззащитным. Скорее, опасным, чем беззащитным.
– Они еще дети, мистер Браттон.
– Мы отклонились от темы, мисс Макгайр. Если не повезет, я вернусь через день или два, но если я на самом деле возьму их…
– То нам придется идти одним, – закончила за него девушка, уже не имея никакой возможности сдерживать дрожь в голосе.
– Я кого-нибудь пришлю за вами.
– Как любезно!
Крид поднялся, его длинная тень легла на нее. Чувствуя себя неловко оттого, что он стоит, возвышаясь над ней, как гнев Божий, Ганна, глядя ему в глаза, тоже встала.
– Не пытайтесь заставить меня чувствовать себя виноватым, – жестко предупредил он. – Вы прекрасно знаете, что какие-то девятнадцать миль назад я не хотел сопровождать вас и до ближайшего дерева!
Ганна посмотрела на него, внутренне борясь с внезапно возникшим и пронзившим ее страхом остаться одной.
– Зачем вы это делаете? – мягко спросила она. – Зачем вам так необходимо охотиться за этими людьми, как за животными?
– Потому что у меня это хорошо получается, – ответил он. – С этим я прекрасно справляюсь.
– Почему бы вам не заняться чем-нибудь другим – не таким опасным?
– Считайте, что это моя работа, ладно? И выгодная. Я не собираюсь оправдываться.
– Понимаю.
– Да нет, не понимаете. Ну да не все ли равно! Мне надо ехать. Я вернусь и проведаю вас. Оставляю вам ружье и кое-что из запасов – это ведь не совсем похоже на то, что я вас бросаю. Я не хотел сопровождать вас в такую даль, – снова повторил он, и в его голосе появились нотки нетерпения, когда он увидел ее испуганные глаза.
– Да, я понимаю, – тихо согласилась Ганна. – Я благодарна вам за то, что вы были столь добры и проводили нас так далеко. – Она тихо вздохнула и в уголке глаза появилась слезинка.
Крид был в смятении.
– Ой, только не это. Идите вперед и там сходите с ума. Рыдайте, кричите и проклинайте меня, как хотите, но только не надо передо мной…
– Я не плачу, – тихо сказала она.
– Вот и хорошо, потому что это все равно не подействует.
– А я никогда и не думала об этом! – взорвалась она, вдруг разозлившись.
Ганна попыталась вспомнить какие-нибудь стихи из Писания, соответствовавшие такой ситуации. Но что можно было процитировать человеку, оставлявшему ее одну на тропе, кишащей опасными животными и людьми. Ничего не приходило ей в голову. Единственным ее чувством была обида, заставившая руки сжаться в кулаки. Ее трясло.
– Никогда не думала, что вы так восприимчивы к женским слабостям и их слезам, мистер Браттон, уверяю вас! – раздраженно бросила она.
Пожав плечами, Крид смерил ее взглядом и вскочил на лошадь.
– Делайте что хотите, – сказал он через плечо. – Я оставляю вам дичь, которой хватит на несколько дней. А мальчики, если постараются, смогут наловить рыбы. Вот еще. – Он кинул ей ружье. – Стреляйте в каждого, в кого посчитаете нужным.
Поймав ружье, Ганна взглянула на блестящий металл и дерево, ощущая их тяжесть в своих руках. Неужели она действительно сможет убить кого-то? Это было очень сомнительно. Только не Ганна Элизабет Макгайр, у которой умер на руках малышка Симпсон: он простудился и она ухаживала за ним как сиделка. Смерть. Нет, она никогда не сможет выстрелить в человека. Ганна посмотрела на загорелое насмешливое лицо Крида.
– Откуда вы знаете, что я не выстрелю в вас? – вызывающе спросила она.
Он усмехнулся.
– Интуиция. Такие, как вы, больше тянутся к палкам или деревянной бадье.
– Предатель. Дезертир. Ренегат. Вас мало убить.
– Возможно. А кроме того, вероятно, так и случится. Но это сделаете не вы. – Он поднял коня на дыбы и в насмешливом прощальном салюте кончиками пальцев коснулся полей шляпы. – До скорого, дорогая.
Ганна смотрела ему вслед, чувствуя себя совершенно несчастной. Она ощущала на себе взгляды детей и понимала, что не должна поддаваться приступу тошноты, заставлявшему подгибаться колени. Сделав глубокий вдох, она повернулась к ним и уверенно сказала:
– Ну, а теперь будем пробираться одни. Свен пойдет в голове колонны, а я замыкающей. Давайте быстро собираться. Флетчер, ты и Эрик, каждый возьмет по сумке, дети, поплотней натяните на себя одеяла, чтобы они не задевали за кусты.
Они пошли молча, и дорога, бывшая для них раньше, если не дружественной, то хотя бы не враждебной, теперь казалась темной, зловещей, и даже солнце над их головами не могло пробраться сквозь густую листву. Им виделась угроза из-за каждого куста, а странные шелесты, стоны, завывания внезапно словно приблизились к ним.
Укутавшись в одеяло, Ганна пыталась не показывать детям своего страха. Время тянулось медленно, часы заполнялись уже полузабытыми воспоминаниями, которые теперь, как драконы, подстерегали ее. Они вгрызались в ее душу, словно съедали ее волю и, казалось, вспенивали ее кровь. От этого ее знобило даже больше, чем от ветра.
Что она будет делать, если они вдруг наткнутся на опасность? На медведя или того хуже? Сможет ли она выстрелить из ружья, которое ей дал Крид? Очень сомнительно. В ее стрелковой практике единственными целями были деревянные щиты и подброшенные бутылки. Джошуа никогда не заботился о том, чтобы научить ее метко стрелять. В его занятия входили только основные правила обращения с оружием – как зарядить и как целиться, принимая во внимание ветер и вертикальную наводку. Он рассуждал так: здравый смысл, но не необходимость, заставляют учиться стрелять. У Ганны сжалось горло. Как Джошуа Макгайр был не прав…
По земле расползались, постоянно меняясь, темные тени, очень красивые, но пугающие. Ганна выбрала место для ночлега недалеко от тропы – узкая лощина у скалы, окруженная деревьями. Побоявшись разжечь костер, чтобы не привлечь внимания опасных хищников – людей или животных, она покормила детей сухими фруктами и вяленым мясом, оставленными Кридом. Они попили воды из кожаных сумок, покривившись от неприятного запаха и вкуса, затем завернулись в одеяла, служившие днем им пальто. Ганна легла, положив ружье себе на грудь, обхватив пальцем курок на случай…
«На случай чего – медведей, волков или разбойников? Что я буду делать? Что я смогу сделать?»
Наконец, незадолго до рассвета, когда лес обычно стоит таким тихим и спокойным, без единого звука, Ганна заснула мертвым сном без сновидений.
Без сновидений, за исключением образа раскачивавшегося Крида Браттона, стоявшего перед глазами. Он возвышался над ней – мрачный, насмешливый и такой красивый. Сон был таким явным, что, когда Ганна проснулась, ей показалось, что он стоит рядом.
– Крид? – ее нежный голос разорвал тишину и в темноте показался намного громче. – Мистер Браттон?
Но ответа не последовало, только ранняя птичка, вылетевшая на поиски завтрака, откликнулась. Ее сердце яростно забилось. Ганна проглотила волну страха, подступившую к горлу. Ничего. Только чуть слышный треск веток и шелест ветра по деревьям. Она успокоилась. Должно быть, это был сон, сменявшийся в калейдоскопе смутных воображений: Крид в шляпе, натянутой на глаза, лежит в канаве, его пистолет нацелен в темный неясный контур. Сцена медленно сменилась на другую, показывавшую Крида, лежавшего под свистом пуль, градом обрушившихся на него. Ганна села и уставилась в темные, до черноты, тени. Она натянула на плечи одеяло и прижала к себе ружье.
В этот момент Крид был практически в той самой ситуации, которая привиделась Ганне во сне. Всю ночь его тревожили мысли о Ганне – все ли с ней в порядке? Теперь он лежал ничком на выступе скалы, дожидаясь, когда побольше рассветет, чтобы послать град свинца в Ната Стилмана и его приятелей. Было очень темно и плохо видно, и оттого Крид рисковал упустить их. Бандиты, видимо, не ожидавшие никаких «гостей», лежали у догоравшего костра в шляпах, надвинутых на глаза. Крид ждал.
Когда первые лучики солнца наконец появились на горизонте и осветили небо, Крид тщательно прицелился и градом пуль разорвал тишину и сон бандитов. Ему не повезло уже во второй раз. Одна пуля попала в ногу Стилмана, другая, не причинив вреда, прошла сквозь одеяло Ропера и вонзилась в седло, служившее тому подушкой. Труэтт был ранен в правую руку. Котелок с кофе, висевший над костром звякнул. Заржали испуганные кони и стали вырываться из поводьев, которыми были привязаны к деревьям. Люди с проклятиями скрылись под защиту горы камней, на бегу доставая свои пистолеты.
– Черт возьми! – выругался Стилман, волоча ногу и рыча от жгучей боли. – Кто?..
Горячие осколки камня врезались ему в щеку и к проклятиям Стилмана прибавились ругательства Ропера. Они лежали за камнями, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.
– Партизан! – простонал Труэтт, лежавший неподалеку от них, качая свою раненую руку. Его бледное мальчишеское лицо искривилось гримасой боли, кровь струилась из маленькой сморщившейся раны и растекалась по рукаву рубашки.
Преодолевая небольшое расстояние, отделявшее его от Стилмана и Ропера, он бережно поддерживал свою руку.
– Я ранен, – сказал он под свист пуль.
– И я! – ответил Стилман.
– И что же нам теперь делать? – вставил Ропер, вглядываясь в утренний смог и выискивая вспышку от выстрела, чтобы определить позицию Браттона. – Позже, когда все успокоится, мы сможем позаботиться о наших царапинах. А сейчас меня больше беспокоит Крид Браттон. Этот человек – прекрасный стрелок, и у меня нет желания быть схваченным за глотку, пока я волнуюсь о каких-то ранках.
– Ты называешь мою рану ранкой? – спросил Труэтт. – Ропер, ты не прав, но даже такой рукой я все равно стреляю намного лучше тебя!
– Тогда почему бы тебе не пробить сейчас Браттону башку? – с презрением спросил бандит.
– Почему бы вам не перестать ругаться между собой и не отследить Браттона? – рыкнул Стилман.
Крид слышал их проклятия, загоняя пули в патронник своего кольта 44-го калибра, надеясь в этот раз не промахнуться. Затем он пристроил свое ружье на гребне скалы и нажал на курок. Но ему не повезло, и шансы на успех сильно сокращались с каждым посланным выстрелом. Он был в безвыходном положении, лежа в узкой лощине на вершине горы и стреляя редкими одиночными выстрелами – достаточными только для того, чтобы прижать, но никак не выбить противников с их позиции.
Поняв, что может теперь сидеть здесь до тех пор, пока не выйдет весь его боезапас или одному из бандитов не удастся обойти его, Крид решил отступать. Еще не раз найдутся время и место для их встречи. Он неплохо поработал. В конце концов в этот раз он ранил одного из них, а возможно, и двоих, судя по крикам от боли, которые он слышал сквозь ржание коней.
Он выстрелил еще раз, чтобы прижать их головы к земле, затем выковырял небольшую лупку и разложил три патрона на небольшом расстоянии друг от друга: они станут взрываться от огня. Он рассудил, что еще немного подержит их в напряжении и заставит думать, что он все еще наверху. Выбравшись из своего укрытия, Крид чиркнул спичкой и поджег порох, затем незаметно проскользнул к оврагу, где спрятал свою лошадь.
Солнечный свет ярко освещал тропу, развеяв все страхи, провоцируемые темнотой. Накормив заспанных детей лепешками с вяленым мясом, Ганна вновь повела их по узкой тропе. Было теплое утро, и день обещал быть чудесным. Она запела, чтобы расшевелить детей и снять с себя напряжение. Во время пения ее чистый мелодичный голос становился намного выше, и это всегда так нравилось ее отцу. Это была песня о вере и любви, которую сочинил отец.
Слова, чистые и нежные, просто звенели в воздухе и были такими же ласковыми, как летний ветерок. Чтобы не споткнуться, все еще напевая, Ганна посмотрела вниз, под ноги. Когда она подняла глаза, слова застыли в ее горле.
Она увидела неясные очертания всадника, стоявшего посреди дороги, и автоматически подняла ружье. Всадник засмеялся.
– Ганна, не стреляйте в меня.
Он сидел в седле, как обычно положив одну руку на лошадь, а другой откидывая назад шляпу.
– И не надо из-за меня прекращать песню, – растягивая слова, сказал Крид, когда она замолчала и уставилась на него. – Мне она так понравилась.
– Правда? – удалось ей выдавить из себя, потому что радость перехватила горло. – Я рада. Это была любимая песня моего отца.
– Представляю.
– Я так понимаю, вам не повезло, – сказала она, не обращая внимания на его насмешливые слова. – Вы бросили затею с убийством и нанесением увечий. Не смогли найти свои жертвы?
– Я нашел их. – Он сверкнул глазами, затем добавил: – Вы можете опустить ружье. Я же сказал вам, что доведу вас до «Сердца стрелы», и сделаю это. Только на этот раз, пожалуйста, не надо мне ничего говорить.
Крид повернул коня и пустил его рысью по тропе. Ганна с облегчением вздохнула и опустила ружье. И действительно, какая разница, почему он вернулся к ним? Главное, что он сделал это. Сейчас даже его резкие смены настроения и грубость не имели никакого значения.
Они с трудом прошли несколько миль. Ветер трепал их одежды и поднимал клубы пыли, толстым слоем лежавшей на тропе, пока легкий дождь, пробившийся сквозь пышную растительность над головой, не прибил ее к земле. Солнце все еще светило ярко, окрашивая верхушки деревьев в желтый цвет.
– Наверное, скоро пойдет дождь, – пробормотала Ганна, натягивая поплотней одеяло на плечи. – Эта погода такая изменчивая…
– А мне нравится, – пропищал Эрик, подошедший к ней и взявший ее за руку. – Где еще можно увидеть дождь под яркими лучами солнца?
Ганна потрепала его по волосам.
– Ты всем стараешься угодить, – поддразнила она его.
Бросив мрачный взгляд вперед, Эрик сказал:
– Да, не то что он!
– Это не так, – поправила она мальчика. – В конце концов он вернулся, чтобы помочь нам, Эрик. Ты должен помнить, что у мистера Браттона есть, кроме нас, еще проблемы, которые ему необходимо решить.
– Такие, как найти и убить бандитов? – спросил Флетчер Харрис, нагнувшись и почти припав к земле, имитируя разбойника, укрывающегося от воображаемых пуль.
– Может, он тоже разбойник? – предположила Джессика. – Мне кажется, да. С длинными волосами и в одежде из буйволовой кожи он очень смахивает на него. И у него столько оружия!
– Я даже рада этому, – встала на его защиту Иви, подняв свое пухленькое озабоченное личико. – Если бы у него их не было, кто бы смог защитить нас?
– Я бы смог! – вставил Свен. – Если бы у меня был пистолет, – добавил он, когда все посмотрели на него. Его бледное, узкое лицо растянулось в застенчивую улыбку, и он пожал плечами.
Фрог, обычно спокойный и сдержанный, мягко сказал:
– Крид опасный человек. Я видел таких и раньше, и это очень хорошо, что он наш друг.
– Да, – пробормотала Ганна, увидев, что Крид повернулся назад посмотреть, что задержало их. – Я согласна с тобой, Фрог.
– Мисс Ганна, – обратилась к ней Ребекка. – Мисс Ганна, как долго нам еще идти до нашего лагеря?
Нечаянно услышав вопрос девочки, Крид коротко ответил:
– При такой ходьбе не меньше двух-трех дней! Если вы, вместо того чтобы болтать, пойдете побыстрей, то это время сократится.
Ганна положила руку на плечо Ребекки и посмотрела на Крида.
– Вряд ли есть необходимость упрекать ребенка за вопрос, который сидит в голове у каждого из нас, мистер Браттон. Для детей, не привыкших к таким дальним переходам, они держатся очень хорошо.
Крид посмотрел на нее из-под шляпы, и она заметила метнувшиеся молнии в его темных глазах. Она не отвела взгляд, пока он не пожал плечами и не ускакал.
– Он ненавидит нас, – нудным голосом сказала Ребекка, откидывая упавшие ей на лицо рыжеватые волосы.
Несмотря на холодный ветер, ее щеки были покрыты румянцем, а волосы влажными. Ганна потянулась и пощупала ее руку, которая была горячей.
– Ты не должна думать, что он ненавидит нас, – ответила Ганна, коснувшись губами лба девочки. Он был горячим, а глаза ее блестели. – Ты не заболела, Ребекка?
Девочка покачала головой.
– Нет, только устала. Я нормально себя чувствую, честно.
– Ребекка, если почувствуешь себя плохо, сразу же скажи мне об этом.
– Хорошо, – пообещала девочка и посмотрела вслед удалявшемуся Криду. – Мисс Ганна, но если он нас так ненавидит, почему же тогда сопровождает нас? Почему он бросает нас, а потом возвращается? – вспылила она. – Я все еще думаю, что в одно прекрасное утро он покинет нас навсегда.
– Ребекка, даже если бы он сделал это, в чем я теперь сомневаюсь, он все равно бы вернулся, – успокоила ее Ганна. – И пожалуйста, говори тише, чтобы не волновать младших детей.
Остальные дети смотрели то на нее, то на удалявшегося Крида, чувствуя, что от этого разговора зависит их будущее. Дальше не было произнесено ни слова, и только топот копыт по утрамбованной тропинке разрывал тишину.
Недалеко от тропинки, лентой извивавшейся между деревьями, в высокой траве журчал ручей. Все устали и хотели нить. В этот день они уже не раз останавливались, к раздражению Крида, который резким тоном просил их поторапливаться.
Прошел еще один день – еще один день пути по густому лесу и крутым склонам. Неожиданно тропинка вывела их на берег озера, в котором отражалось заходящее солнце. В поисках рыбы по его поверхности грациозно скользили журавли. На водяной глади, как в зеркале, отражались деревья и облака.
– Я полагаю, что мы вышли к озеру, на противоположном берегу которого расположено селение «Сердце стрелы», – сказала Ганна.
– Да, в тридцати милях отсюда, – подтвердил Крид. – И нам остается только перебраться через озеро.
Ганна проигнорировала его слова.
– Мы сможем прийти туда только через день или два. Вам понравится «Сердце стрелы», – сказала она, обращаясь к детям. – Это место намного красивее, чем Джубайл.
– Как вы можете все это знать с такой уверенностью, если никогда не бывали там прежде? – проворчал Крид, слезая с коня.
Откинув шляпу, он провел руками по волосам.
– Мы проезжали через поселение, когда три года назад впервые приехали в эту местность. И кроме того, мой отец заезжал в него несколько раз по пути в миссию «Святого сердца» для встречи с тамошними проповедниками. А пастор Аллен, приехавший проповедовать в их новой церкви, рассказывал о лагере. Но в основном я поняла это по глазам местных жителей. И вы должны помнить, что я учительница, мистер Браттон. Я слушала и запоминала. И способна донести свои знания о «Сердце стрелы» до своих учеников.
– Может быть, и так, – задумчиво кивнул Крид, привычными движениями обкручивая поводья вокруг бедер. – Но ваши ожидания могут и не сбыться, мисс Макгайр.
– Я все понимаю, мистер Браттон. Но если пастор Аллен там, все тревоги напрасны.
Он состроил кислую мину, его глаза сузились.
– Может быть, вы слишком многого ждете от этого пастора Аллена. Вы говорите о нем, словно он Моисей.
Улыбнувшись, Ганна покачала головой.
– Я так не думаю. Я помню его как доброго человека, исполненного любви к людям. Он не должен нас разочаровать.
– Может быть, и так, но он может потребовать плату за свою помощь, – ответил Крид.
– Как вы?
– Какую плату! Мисс Макгайр, я когда-нибудь говорил вам об этом?
– Нет, – мягко сказала она. – Но вы заставляли нас страдать от вашей озлобленности и чувства обиды на весь мир и внушили детям страх, что в любой момент можете бросить нас. Это ли не расплата, мистер Браттон? И им это нелегко перенести.
– О них не беспокойтесь. С ними все в порядке, – парировал Крид. – А я каждое утро начинаю с того, что вытряхиваю из ботинок всякую гадость, которая случайно оказывается там, и вместо крепкого виски нахожу в бутылке большое количество воды из озера!
– У… у меня и в мыслях не было, – робко сказала она, безуспешно пытаясь спрятать непрошенную улыбку. – Простите меня…
– Держу пари, что это вы!
– Нет… честно! Я поговорю с ними, – сказала она, еле сдерживая душивший ее смех.
Глаза Крида сузились:
– Не волнуйтесь. Я научился вытряхивать ботинки, и у меня еще есть виски. Но вы можете их предупредить – еще один такой поступок, и они пожалеют об этом!
– Ой, я обязательно поговорю с ними, – пообещала она. – Вы… вы ведь не совершите ничего опрометчивого и необдуманного?
– Не обещаю, – резко ответил он.
Крид потянул за собой Генерала и привязал его к ближайшему дереву. Отстегнув кожаное стремя, он быстрыми уверенными движениями расседлал коня, игнорируя взгляд, уставившийся ему в спину. Ну что из того, что он был груб? В конце концов он ведь помог им. Это намного больше, чем сделали бы многие – больше, чем многие считают своим долгом делать. К тому же, он еще всю дорогу выслушивал разглагольствования и цитаты из Библии этой школьной дамы.
Крид сбросил на землю седло, чтобы просушить его. Затем развесил на кустах мокрое подседельное одеяло и принялся обтирать коня пучком травы. Бока лошади были взмыленными, от них шел пар, и при вечерней прохладе они быстро остывали. Крид потрепал коня по морде.
– Какой хороший запах от лошадей, – произнес детский голос из-под локтя.
– Да? Я полагаю, они пахнут намного лучше, чем многие. – Крид мельком взглянул на мальчика.
– Мой папа говорил, что для него этот запах, как для женщины парфюмерия, – продолжил Эрик и посмотрел на Крида задумчивым взглядом, в котором было столько тоски.
– Ну, я не совсем с этим согласен. Однако от лошадей действительно идет запах, который не слишком уж неприятен.
Крид задержал руку с пучком травы на широкой спине коня, наблюдая, как клубится пар, и раздумывая, сколько раз он проделывал то же в разных местах. В скольких городах? В какие только дебри он не ступал, преследуя преступников?
Но Крид всегда аккуратно ухаживал за своим Генералом. Это было его выбором. Он был одинок, его одиночество началось с двенадцати лет, и ему нравилось это. У него не возникало необходимости и желания повесить себе на шею дополнительный груз. Крид кивнул в сторону двух костлявых кобыл, на которых ехали дети.
– Мальчик, почему бы тебе не заняться теми лошадьми?
– Меня зовут Эрик. Флетчер и Свен уже чистят их, – был тихий неспешный ответ. Он немного помолчал и сообщил: – Мой папа был кузнецом.
Крид вспомнил тело, лежавшее на тлевших руинах кузницы с окровавленным скальпом и остекленевшими глазами, и ничего не ответил.
– Он был хорошим кузнецом, – продолжал Эрик. – Я слышал, как многие говорили, что лучше его не знали.
– Тогда ты должен гордиться им, – неохотно сказал Крид, не желая разговаривать о покойнике.
Он уже успел выбросить эти воспоминания из своей головы. Но, видимо, мальчик не мог никак забыть об этом и постоянно возобновлял разговор. Ему казалось, что мысли об отце смогут оживить его.
– Да, я действительно гордился им. Потому что мой папа мог на скаку поймать лошадь и подковать ее. Он даже однажды вылечил хромавшую лошадь-калеку.
– Правда?
– Да, честно. Я сам видел. Я сидел у него в мастерской, когда он разжег горн и позволил мне немного пораздувать мехи. Потом он взял длинные железные щипцы и вставил подкову в огонь, пока она не накалилась докрасна и не стала сверкать, как солнце. Затем ему надо было очень точно согнуть ее по форме копыта этой лошади. Представляете, и она стала нормально ходить. Это была молодая гнедая кобыла, похожая на вашу.
– Генерал не кобыла, – весело возразил Крид.
– Да, я знаю, но он той же масти. Мистер Браттон! – добавил мальчик, и когда Крид взглянул на него, то увидел горечь в его глазах. Он узнал это состояние, потому что не раз сам испытывал такое: вечная острая боль, которая, казалось, никогда не уменьшится и не уйдет.
– Что? – спросил он, уже зная вопрос.
– Мой папа действительно умер?
Тяжелый ком подкатил к горлу Крида. Что такое с мальчиком? Неужели он забыл, что видел тело отца? Неужели он не помнит тот погребальный костер, от которого исходили густые клубы дыма, перекрасив небо в серый цвет? Крид задумчиво посмотрел на мальчика.
– Да, Эрик. Твой папа умер.
– Да, я знаю это, – сказал мальчик, понурив голову, чтобы Крид не смог увидеть внезапно хлынувшие слезы. – Я просто подумал, что… может быть… он как-то выбрался оттуда или, может быть, еще что… Ну, вы понимаете. Но это ничего не значит.
– Нет, ты не прав. Значит. Это правильно, что ты переживаешь его потерю, – тихо сказал Крид. – И прав в том, что оплакиваешь его смерть и тоскуешь по нему. Кто-то обязательно должен оплакивать его уход.
Эрик поднял на него свои большие голубые глаза; в его голосе появилась маленькая надежда:
– А правда, что сказала мисс Ганна: что вы тоже потеряли своего папу?
Руки Крида сжимали траву: у него защемило сердце. Нет, он не хочет вспоминать, не хочет, чтобы оживали его страшные воспоминания. Они до сих пор стоят перед ним, как только он закроет глаза. До сих пор он отлично видит черный дым и лижущие языки пламени, охватившие деревянный дом и обрушивающуюся крышу, а в ушах стоит крик…
Крид бросил на землю траву, вытер руки о бока лошади и посмотрел на мальчика. По земле разгуливал холодный ветер. Скоро придет лето, на склонах гор трава вырастет густая и зеленая. Олени станут толстыми, а куропатки будут прятаться в зарослях высокой травы. В долинах распустятся цветы всех оттенков радуги, а ленивые бабочки будут опылять их красивые головки. Жизнь оживет.
Что такое смерть, как не переход к новой жизни – дверь, открытая в другой мир?
«Только в ней спасение от страданий; только в ней отдых от утомления».
Руки Крида задрожали: ведь сейчас он вспомнил стихи из Библии!
– Да, – сказал Крид мальчику, – мой отец умер так же, как и твой. Они не вернутся. Смерть вечна.
– Не всегда, мистер Браттон, – сказала Ганна, подойдя. – Она временна. Это просто переход в лучшую жизнь. Небеса ждут…
– Да? Вы знаете кого-нибудь, кто вернулся и рассказал об этом? – спросил Крид с кривой усмешкой на губах. – И не говорите того, что, я знаю, вы собираетесь сказать. Я читал Библию!
– Тогда не забивайте голову ребенка ересью, – огрызнулась Ганна.
– Совсем не ересью, мисс Макгайр, а здравым смыслом. Жизнь – для живущих, и копания в прошлом ничего не изменят. Вам не стоит хранить волшебные сказки для этих детей. Жестокая действительность уже разбила их вдребезги.
– А я и не рассказываю им волшебные сказки, мистер Браттон! Я просто пытаюсь помочь ребятам пережить это трудное время и не потерять веры! – Ганна замолчала и повернулась к Эрику. – Пойди, пожалуйста, и помоги мальчикам разжечь костер. Я сейчас вернусь.
