Текст книги "Посланец небес"
Автор книги: Вирджиния Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
– Повернись-ка ко мне, чтобы я мог видеть твое лицо, – прорычал он. – Вот так лучше. Ты очень многого не знаешь, Браттон, и это факт. Ты не знаешь, например, того, – сказал он, садясь на землю, чтобы его лицо оказалось рядом с Кридом, – что я был привязан к тому мальчишке, который подставил себя под пулю из-за твоей девки.
– Моей девки?
Не обращая на него внимания, Стилман продолжал:
– У меня и в мыслях не было стрелять в него. Я целился в нее. Черт меня возьми, если он не подставил себя. Я должен был послушаться Ропера, но теперь уже все кончено. Я должен расплатиться по своим долгам, Браттон. Ты первый, девчонка – вторая. Я хочу сказать, что сначала хочу увидеть вас обоих мертвыми, а потом уже забрать свое золото и убраться отсюда подальше.
– Что мне очень интересно, – начал Крид, вытянув свои длинные ноги и скрестив их, – так это, почему ты не умер?
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, – ухмыльнувшись отпарировал Стилман. Он покопался в кармане рубашки и достал сигару. – Теперь не оборачивайся, потому что я чувствую, что девчонка вот-вот появится. Мне не хочется, чтобы она меня заметила, а ты меня прикроешь. Ты моя приманка, понимаешь?
– И что, ты предполагаешь, она подумает, увидев меня, сидящим вот так на солнцепеке, что я принимаю солнечные ванны? Я не из тех. Дай мне сесть на коня или…
– Никаких трюков, Браттон. Я это тоже продумал. Вот. – Он вставил незажженную сигару в рот Крида. – Ты же куришь. Я видел. Когда она почувствует дым сигары, она подумает, что ты сидишь здесь, куришь и наслаждаешься жизнью. – Довольный собой, Стилман добавил: – Я бы мог заставить ее думать, что кошка разодрала тебя, но она может испугаться. А если она увидит, что все в порядке, она обязательно подойдет.
Зная Ганну, Крид был уверен, что Стилман прав. Он пошевелил руками, проверяя прочность кожаной повязки вокруг его запястий. Она была тугой. Его пальцы нащупали узел. Стилман чиркнул спичкой и поджег длинную сигару во рту Крида.
– Нечего сказать, Браттон? Я польщен. Теперь, если ты вздумаешь не курить, я тебя убью и выслежу девчонку без твоей помощи. Не так, что ли? Может, ты надеешься, что сможешь изменить что-то? Ну ладно. Пойду-ка я вон в те кусты и подожду. Немного похоже на охоту пумы или бобра. Приманивать, выжидать и нападать, Браттон, приманивать и нападать.
Пот струился по лбу Крида, и он так жалел, что потерял где-то свою шляпу. Наверное, она там же, где и пистолеты. Он выругался. День был на редкость неудачным. Его рубашка была мокрой от пота и прилипла к спине. Ему было жарко в высоких до колен мокасинах, и он пошевелил пальцами ног и прикрыл глаза. В любое другое время он только получил бы удовольствие от сигары, но только не теперь. Его взгляд скользил, передвигаясь по поляне к тому месту, где стоял Стилман.
– Итак, скажи мне, почему же ты не умер? – спросил он с сигарой в зубах. – Тот выстрел должен был убить тебя.
– Ты промахнулся, Браттон. Знаешь, твой выстрел был всегда смертельным, пока ты не связался с этой распущенной шкурой. Это напоминает мне Библейскую историю, которую я слышал, когда был ребенком. О сильном мужчине и женщине…
– Самсон и Далила, – сказал Крид. – Тебе бы неплохо обратить внимание на мораль этой истории.
– Я это сделал, и никогда поэтому не связываюсь с женщинами. – Стилман почесал правую руку и оглянулся, осматриваясь вокруг. – Браттон, кури эту чертову сигару. Может быть, дым притянет ее сюда.
– Как ты выбрался? – Крид отвлекал его от постоянного наблюдения за поляной.
– Вылез. Я бы вас уже тогда пристрелил, если бы вы не забрали мое оружие, – мрачно сказал Стилман, и лицо его искривилось в злобной усмешке. – Единственное, что я тогда смог, это взять коня и ускакать. Никто из вас не заметил: ты крутился и вертелся в коме, а девчонка была так нежна, ухаживая за тобой. Если бы я не был слаб от потери крови, я нашел бы другой способ убить тебя. Но в тот момент я бы не справился даже с этой костлявой вертихвосткой. Ты попал мне в правый бок, видишь? И еще до сих пор торчит пуля в моей ноге, рядом с задницей. Доктор сказал, что операция очень рискованна, потому что когда он станет разрезать ткани, пуля может сдвинуться и парализовать меня, поэтому я теперь должен быть очень осторожным. Две пули, Браттон, ты всадил две пули в меня.
– Давай не будем считаться, – заметил Крид. Сквозь дым, застилавший ему глаза, он заметил, что мрачная фигура Стилмана стала еще темней.
– Нет уж я посчитаюсь! – прорычал Стилман. – Я приобрел новый пистолет и испробую его! В тот раз я промахнулся, но не сейчас, это факт!
– Уверен, что ты расстроишься, если я скажу тебе, что ты преувеличиваешь! – вежливо произнес Крид.
– Как смешно, Браттон! – Стилман сменил позицию, и кусты зашевелились. – Знаешь, ты единственный в мире такой упрямый. Все остальные отступались от нас через неделю-другую, а ты вот нет. Ты шел по нашему следу день и ночь, ночь и день, зависая над нами, как черная туча. Твое преследование очень портило настроение Роперу. Труэтт был очень скор на руку и не позволил бы тебе плестись за нами. В честном бою мальчишка убил бы тебя.
– Не сомневаюсь. Очень жаль, что он попал в дурную компанию. – Крид затянулся сигарой, разглядывая ее кончик с красным огоньком. – А какой интерес у Плюммера во всем этом? Полагаю, ты догадался, что эти акции для…
Пожав плечами, Стилман сказал:
– Да, естественно, они фальшивые, не настоящие. Это прекрасная подделка. Их специально для этого возили в Калифорнию.
– Муллэн?
Стилман кивнул.
– Муллэн. Но Плюммер сказал, что Муллэн стал очень жадным: он потребовал войти в долю, да еще получить свой гонорар.
– И поэтому тебе приказали убить его.
– А ты ко всему еще и не глуп. Только мы решили сделать это под видом ограбления, понимаешь, чтобы не было никаких подозрений. А потом распределили доли: Плюммер оторвал бы себе большой кусок компании, а мы бы забрали акции. И все были бы счастливы.
– Это никогда бы не сработало, – уверенно сказал Крид.
– Но это уже так и есть.
– У тебя нет ни доли, ни золота, Стилман.
– Скоро будут. О, погоди! Мне кажется, что маленькая кошечка поддалась на приманку. Браттон, не вздумай предостеречь ее! Я убью ее не раздумывая.
Медленно повернув голову, Крид увидел, как Ганна остановилась на гребне поросшего травой холма. Натянув вожжи, она оглядывала склон, решая, спуститься ей или нет. Ветер развевал ее волосы, прекрасные медные локоны, сейчас похожие на крылья. Подол ее голубого платья сбился у ног, и из-под него выглядывала кружевная нижняя юбка.
Генерал поднял голову, узнав Ганну, и ее лошадь зазывно тихо заржала. Казалось, это подтолкнуло ее на решение, она ударила каблуками в бока лошади и мелкой рысью стала спускаться со склона. Когда она приблизилась, Крид увидел, как она с легкостью держится в седле, одной рукой управляя лошадью. На ее лице играла улыбка. Его горло сжалось, и он в ярости задергал связанными руками.
Высокие травы расступились перед ней, как легендарные волны Красного моря, и она предстала перед Кридом.
– Все покуриваешь? – окликнула его Ганна, находясь в нескольких ярдах от него. – Ты старый бездельник, Крид Браттон, – весело добавила она.
Задыхаясь от страха за нее, Крид решил, что было бы лучше, если бы она рискнула убежать. Может быть, пуля и не достала бы ее. Он наблюдал, словно в жутком сне, как Стилман вышел из тени кустов, и Ганна увидела его. Бандит ухмылялся.
Раздался выстрел. Крид решил, что Ганна убита, а он бессилен что-либо предпринять. Он не спас ее, он не сделал ничего для спасения любимой.
«О, Боже, я знаю, что я человек не очень высокой морали, но если Ты не дашь ей умереть, я переменюсь. Я клянусь в этом!»
Опустив низко плечи, на полусогнутых ногах и с молитвой в душе, Крид, ничего не видя перед собой, спотыкаясь, пошел сквозь высокие густые травы. Его глаза были устремлены на Ганну, на ее прекрасное лицо. Он удивлялся, почему она не вскрикнула и не упала с коня, и решил, что Стилман промахнулся.
Но пуля точно нашла свою цель, попав прямо в сердце… бандита. Нат Стилман – его рот был открыт от удивления – стоял у дерева мертвым, так и не успев выстрелить. Когда он наконец упал лицом вниз, Крид, ошарашенный, рванулся к Ганне.
Сначала ему показалось, что длинный подол ее голубого платья дымится. Но когда она подняла руку, Крид увидел пистолет и еле видимый дымок, поднимавшийся из горячего дула. Она прицелилась и выстрелила через платье. Стилман так и не заметил пистолета, из которого вылетела роковая для него пуля.
– Ганна! Ганна! – воскликнул Крид, бросаясь к ней. Ее лицо было мертвенно бледным, губы бескровными, а глаза были похожи на два голубых блюдца. – Ты убила его! – закричал Крид, охваченный восторженным порывом. – Пожалуйста, спустись и развяжи меня, и я… Ганна.
Не проронив ни звука, Ганна Элизабет Макгайр бросила пистолет и грациозно соскочила с лошади. Она была в шоковом состоянии.
– Ну, черт меня возьми! – восхищенно воскликнул Крид, вставая перед ней на колени со связанными за спиной руками.
8
Горел, потрескивая, костер, и ночной воздух был насыщен приятным ароматом жареной птицы.
– Ну, и как же ты узнала, что я не один, а со Стилманом? – спросил Крид, передавая Ганне горячий сочный кусок куропатки.
Оживившись, Ганна сняла мясо с Палки и, резко вздохнув, стала перебрасывать его с ладони на ладонь.
– Очень просто, – сказала она, когда мясо слегка остыло и ей удалось откусить большой кусок. – Его выдала сигара.
Крид с недоумением уставился на нее.
– Сигара?
– Ты забыл? Ой, как вкусно, Крид. А есть еще?
Механически передав ей еще кусок, Крид спросил:
– Видимо, моя память слабей твоей. Какая сигара?
Она засмеялась, и в нем возникло желание одновременно и поцеловать и задушить ее.
– Сигара! Сигара, которой у тебя не было. Ладно, ладно, – поспешила добавить она, заметив, что он нахмурился. – Я все объясню. Тогда, в пещере, ты как-то достал свой кисет и сказал, что у тебя кончился табак. Теперь вспоминаешь? Ты говорил еще что-то о… забыла это слово.
– Кинникинник. Да, вспомнил. Итак, когда ты увидела, что я курю сигару…
– Я поняла, что ты не один. И если бы это был друг, ты бы не сидел, как курица на яйцах. А по пути, на горе, я видела твою шляпу. Я знаю наверняка, что ты мог бы курить свой киннику… кинникик… опять забыла, но бросить шляпу – никогда.
– И я должен верить этому?
– Я правду тебе говорю.
– Держу пари, ты…
– Хорошо. Еще один ключик, и тогда ты можешь делать свои выводы. – Она взяла еще кусочек куропатки и, лениво пожевав, сказала: – Справа от дороги, по которой мы ехали, трава была здорово истоптана. Я и подумала, что здесь прошла еще какая-то лошадь. Это не была наша вьючная, потому что она рванулась вперед и ускакала Бог знает куда. Потом я вспомнила, что прямо перед тем, как пума решила нами пообедать, ты видел Стилмана. Два плюс два равняется…
– Пять, в твоем случае, – закончил за нее Крид. – О'кей. Я верю тебе. Отлично, мисс Макгайр. Твои умозаключения превосходны, как твоя стрельба. Я думал, что ты не умеешь целиться.
– Я никогда не говорила тебе, что не умею. Я только говорила, что очень не люблю убивать.
С удовольствием облизывая жирные пальцы, Ганна не заметила выражения лица Крида. Это был тот взгляд, который не раз заставлял ее чувствовать себя уверенней, отбрасывая все дурные мысли. Но она не увидела этого, и Криду ничего не осталось, как сделать невозможное, чуждое его натуре, – признаться вслух в своих чувствах.
– Ганна, ты когда-нибудь была в миссии «Святого сердца»? – как бы между прочим спросил он.
Ганна подняла на него глаза.
– Ты же знаешь, что нет. А что?
– Мне кажется, тебе понравится она. Старый проповедник с помощью друзей индейцев отстроил прекрасное гнездышко.
Равнодушно пожав плечами, Ганна сказала:
– Не думаю, что мне очень хочется туда. Зачем?
Мельком взглянув на ее удивленное лицо, Крид подсел к ней. Его близость заставила сильнее биться ее сердце.
– Потому что ты, как и все остальные, должна ценить время, усилия и любовь, потраченные для постройки этого почитаемого места, – мягко сказал он.
Ганна отвернулась, ее ответ был очень тихим и произнесен почти шепотом:
– Еще один сказочный дворец? Карточный домик? Замок на песке? Это ты хочешь показать мне, Крид?
Взяв ее за подбородок, Крид нежно повернул ее лицо к себе.
– Ты плутовка, Ганна Элизабет Макгайр, милая, прекрасная плутовка, и я больше не дам тебе прикрываться своими шарадами, как ширмой. Хватит.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – оправдываясь, начала она, но его пальцы сжали ее подбородок.
– Пусть они уйдут, любимая. Тебе не надо больше притворяться. Я понимаю, это нелегко и тебе надо помочь.
Ганна вывернулась, не выдержав его прямого взгляда.
– Пусть тебя не касается то, что я чувствую, – начала она.
Он взял ее за руки и прижал к своей груди.
– Может, ты и права, – пробормотал он в ее продымленные костром волосы и глубоко вздохнул, – но я так не считаю.
Ганна вся сжалась в его руках.
Вдавившись носом в его грудь и засопев, она сказала:
– Если ты говоришь о моей вере в Бога, то она на самом деле не ушла. Я не смогла избавиться от нее: это уже неотвратимо. Сначала я подумала, что больше не верю, но как-то поймала себя на том, что разговариваю с Ним – кричу Ему, что не верю Ему. А потом удивилась: с кем же это я говорю? – Она робко засмеялась. – Джошуа Макгайр был бы так рад, услышав это. Он обычно так волновался, что я буду, как мокрая губка, если столкнусь с настоящими искушениями и несчастьями.
– Джошуа Макгайр гордился бы тобой, Ганна, – сказал Крид. Затем, помолчав, добавил: – Как и я горжусь.
Не осмеливаясь пошевелиться и посмотреть на него, боясь увидеть в его глазах только дружескую поддержку вместо глубокого чувства, Ганна стояла, все так же упираясь носом ему в грудь. Так было безопаснее.
– Ганна, Ганна, посмотри на меня, – проговорил Крид. Блики костра отражались в ее глазах. – Ганна я… я… – Слова, казалось, застряли у него в горле. – Я люблю тебя.
И несмотря на то, что она так долго ждала этого признания, она растерялась от неожиданности. Она молчала, не зная, что сказать, и закрыла глаза. Затем открыла и, глубоко вздохнув, спросила:
– Почему?
Крид не ожидал такого вопроса.
– Почему? – наконец повторил он. – Почему. Ну… ну, я не знаю конкретно, почему, это просто то, что я чувствую.
– Этого недостаточно, – непреклонно отозвалась Ганна. – Мне необходимо знать, почему ты меня любишь.
Крид, не признававшийся в любви ни одной женщине, расстроился и разозлился. «Эта красотка с медными волосами и огромными глазами все-таки смогла испортить даже такой сердечный момент», – подумал он.
– О, ради Бога! – взорвался он, вскочив на ноги. – Чего ты от меня добиваешься?
Ганна встала, выдержав его взгляд; ее лицо было бледным и печальным.
– Я сама не очень знаю. Я только знаю, что необходимо, чтобы все было должным образом, иначе… иначе у нас ничего не получится.
Покачавшись на каблуках, Крид направился в темную глубину зарослей, потом остановился и большими шагами вернулся к Ганне. Он подхватил ее на руки.
– Черт возьми! Я люблю тебя потому, что ты смешная и глупая, отважная и ранимая, и потому, что ты берешь на себя ответственность за все и требуешь того же от других. Я люблю тебя, потому что ты веришь в добро даже тогда, когда другие отчаиваются, и я люблю тебя… черт возьми, потому что ты – Ганна. И одно только то, что я рядом с тобой, делает меня счастливым. А теперь, если это не то, что ты хотела услышать, то очень плохо, потому что…
Он не успел больше произнести ни слова. С тихим возгласом счастья Ганна бросилась в его объятия, обвила руками вокруг шеи и задушила поцелуями. Хрустальные ручейки слез устремились из ее глаз, когда она сказала:
– Это то, что я так хотела услышать, Крид Браттон! Мне кажется, что я люблю тебя сейчас так, как никогда ни одна женщина не любила мужчину…
А потом не осталось места для слов. Впервые за все время Крид понял, что такое заниматься любовьюс женщиной.
Медленно с необычайной нежностью Крид поднял ее маленькую руку и прижался губами к ее ладони. Его прикосновение пронеслось возбуждающим, обжигающим током по ее телу, и Ганне почудилось, что под ней загорелась сухая трава. Его губы двигались по-кошачьи маленькими скачками по ее ладони, по ее руке. Ее дыхание превратилось в мелкие отрывистые вздохи, и, когда его язык дотронулся до ее локтя, она вздрогнула.
– Замерзла, любимая? – прошептал он, и Ганна больше почувствовала, чем услышала его слова.
«Нет, я пылаю в огне от страсти к тебе», – про себя крикнула она, и этого было достаточно, потому что и он это услышал. Лицо его сияло от счастья. В его глазах блестел огонь, проникавший в душу Ганны. Крид нежно, почти не касаясь, взял ее руку в свою, в его взгляде отражалась безграничная страсть и любовь. Это была сказочная минута для Ганны. Она почувствовала, что ее сердце переполнено любовью, и поняла, что он может слышать ее чувство, как она слышала щебет ночных птиц на деревьях, у них над головами.
Подул легкий ветерок, и юбки Ганны затанцевали вокруг Крида и окружили его. Бриз нежно, как пальцы влюбленного, шевелил ее волосы. Медленно нежное возбуждение любви перерастало в другое пламенное чувство, захватившее Ганну.
Когда он молча, не проронив ни звука, повел ее к одеялам у костра, Ганна поймала себя на том, что разглядывает его гладкие мышцы под тонкой тканью рубашки. Повязки уже были сняты, и ей были видны его плечи, изгиб его спины и упругая полоска мышц вокруг его талии. Свет от костра создавал золотые блики и превращал все вокруг в очаровательную сказку.
Камни – грубые и серые при ярком дневном свете – превратились в сморщенных гномов. Ганна почувствовала, как его пальцы нежно коснулись ее губ, щек.
– Мед, – прошептал он, – сладкий нектар.
Раскачивая ее ослабевшее тело в своих объятиях, Крид поднял ее и осторожно положил на мягкую постель из одеял.
Встретившись с его горящим взором, в Ганне взбунтовалось отрицаемое и отвергаемое ею страстное желание. Чувственная линия его рта и нежное касание его рук только усилили ее смятение. Она стала судорожно и торопливо расстегивать его рубашку, но пальцы не слушались ее, и Крид пришел ей на помощь. Тонкая ткань отлетела в сторону. Ее руки легко, словно перышки, заскользили по его телу, будто бы не она, а ветер ласкал его с неистовым нетерпением.
Когда ее движения замедлились и стали более чувственными, Крид тяжело вздохнул. Ганна встала на колени. Сквозь полуопущенные ресницы он наблюдал, как она стала раздеваться, борясь со своими маленькими перламутровыми пуговицами. Она зачарованно посмотрела на него, и ее руки снова принялись ласкать его тело.
Приветствуя своим телом ее, освобожденное от одежды, Крид притянул Ганну к себе и спрятал свое лицо в сладостную впадину между Маленькими холмиками ее грудей. Он вкушал запах ее тела. Он называл ее имя, а она целовала и целовала его голову.
Его возбуждение передалось Ганне. Ее глаза были закрыты, ее руки прижимали к себе его голову. Когда на смену его рукам пришли и его губы, прикоснувшиеся к ее груди, Ганна затрепетала. Это было выше ее сил. Крид лег рядом с Ганной. Он прижал ее к себе. И ей было так хорошо с ним!
– Крид, – наконец прошептала Ганна ему в грудь. – Я хочу тебя.
Ласково улыбнувшись и ощутив свое собственное неистовое желание, Крид сбросил брюки и прижал ее к себе. Их губы слились в страстном поцелуе. Слегка разведя ее бедра, он медленно вошел в нее и тут же вышел, и снова вошел, сгорая от желания взорваться на тысячи крошечных осколков наслаждения и шепча:
– Я люблю тебя, я люблю тебя.
Впервые в жизни он позволил таким огромным чувствам проникнуть в темную мглу своей души, и это было как оживляющий солнечный лучик, согревающий и обновляющий ее.
А Ганна, увидев сияние в его темных глазах, поняла, что нашла большее чем только любовь. Ее вера возродилась, а со временем, может быть, и Крид обретет свою.
Потеревшись кончиком носа о его подбородок, Ганна прошептала:
– Я люблю тебя, Крид Браттон.
– И я люблю тебя, Ганна Макгайр.
Небо, затянутое кудрявыми облаками, было темно-синего цвета. Дикие розы тянулись вдоль бревенчатых стен домов и изгородей, их нежный аромат смешивался со сладковатым запахом фруктов и свежего сена. Массивная каменная стена тянулась вдоль только что скошенной травы и нежных цветов, окружавших небольшой домик. Кусты черной смородины под тяжестью ягод склонялись до земли, в траве кивала головками черника. Смеялись и играли дети. Несколько мальчишек с раскрасневшимися от бега лицами молчаливо наблюдали за людьми, остановившимися у шестиколонного здания миссии.
Миссия «Святого сердца» расположилась в живописнейшем месте на вершине холма. Сначала она была в долине на берегу реки, но из-за частых наводнений ее пришлось перенести повыше. Спроектированная отцом Равальи, итальянским миссионером, скульптором и врачевателем одновременно, а также проповедником Евангелистской церкви, крошечная миссия стала оазисом в дикой пустыне Айдахо.
В своем проекте отец Равальи, видимо, позаимствовал некоторые наиболее простые элементы европейских соборов. В строительстве ему помогали местные индейцы племени «Сердце стрелы», дружелюбно относившиеся к новым поселенцам и приложившие немало усилий, чтобы эта миссия могла выжить.
Срубленная из бревен, миссия была покрыта решеткой из стволов молодых деревьев, связанных травой и обмазанных глиной, что защищало здание от сильных дождей, снега и порывистого ветра. Обои, украшавшие гладко оштукатуренные стены, были куплены в форте Вала-Вала. Из узких жестяных банок изобретательный проповедник соорудил люстру в классическом европейском стиле. Позолоченные кресты вырезаны из сосны, а деревянный алтарь был выкрашен под мрамор.
Недалеко от этой миссии находилась деревня, живущая в полном уединении и достатке.
Вот такое уютное мирное местечко выбрали Ганна и Крид для своего венчания.
Они обменялись долгим взглядом и, взявшись за руки, поднялись по каменным ступенькам. Голову Ганны украшал венок из диких роз. На Криде была чистая белая рубашка, темно-серый сюртук и черные брюки. Его единственным украшением, на которое он с большой неохотой согласился, был крошечный бутон розы в петлице.
Вступив в приятную прохладу, они вдохнули восковой запах горящих свечей и лимонный аромат полировки. На полу рядами стояли скамейки, а в центре – покрытый тканью алтарь.
– Как давно я здесь не был, – пробормотал Крид.
Его голос был тихим, но в этом окутанном благодатью храме слова его прозвучали громко. Ганна успокаивающе слегка сжала его руку. Они остановились под арочным сводом и ждали, прислушиваясь к звукам храма.
Их ожидал мир; спокойствие возвращалось к ним, как старый друг, и Крид поддался этому соблазну. Да и как же иначе? Его сомнения отпали прочь, как ветхие лохмотья, и теперь на нем были новые одеяния – веры и любви. Может быть, он так и не сможет обрести свою веру в Бога, но, держа руку Ганны в своей, он чувствовал, что сможет противостоять любым неприятностям.
Время вылечит любые раны – время и всепоглощающая любовь к этой хрупкой девушке с сияющим лицом и чистой душой. Очень сложно выразить все чувства словами. Крид не знал, сможет ли когда-нибудь рассказать о своих переживаниях, но то, что он зашел так далеко в своих мыслях и поступках, уже говорило само за себя.
Он оторвался от созерцания церкви и взглянул на нежное личико своей любимой. Ничто больше не имело никакого значения.
Ганна почувствовала его взгляд и посмотрела на него; ее улыбка была робкой, трепетной, как полет бабочки. Она была в розовом кружевном платье, облегавшем ее стройную изящную фигурку. Она дрожала от ощущения будто стоит на краю высокой скалы, а где-то внизу нет ничего, кроме лепестков роз и мягких облаков. Если она сделает шаг, то упадет на эту мягкую перину, как ребенок на роскошный пуховый матрац.
Она любила Крида – любила его всем сердцем, всей душой, умом и телом. А остальное не имело для нее никакого значения.
Наверное, именно о таком счастье, которое она испытает, когда встретит свою любовь, говорил ей отец.
Неожиданно за их спиной тихо открылась дверь, и вошел человек в черной сутане. Ганна от страха нащупала руку Крида, и на этот раз он успокоил ее.
Полчаса спустя Крид и Ганна вышли на солнечный свет, получив на свой союз благословение Господа.
– Ты чувствуешь какую-нибудь разницу? – сияя, спросила Ганна.
Крид молча взглянул на нее.
– Нет, – сказал он, немного поразмыслив. – Но я чувствую, что страшно голоден.
Ганна, не мигая, широко распахнутыми глазами посмотрела на него и рассмеялась. Это привлекло внимание прохожих, улыбнувшихся красивой паре, стоявшей на пороге церкви. Волосы Ганны переливались на солнце. Она прильнула к Криду и прошептала о своем желании уйти в рай, в их воздушный замок.
Очарованный ее словами и горячим порывом любви, Крид ласково улыбнулся. Он взял ее маленькую ручку, повернул ладонью вверх, прикоснулся к ней губами и с наигранным сожалением вздохнул:
– Наши единороги еще не прибыли. А они единственные знают дорогу в эту страну.
Обрадовавшись, что он с таким пониманием откликнулся на ее призыв в страну фантазий, Ганна встретилась с ним взглядом, сияя от счастья. Казалось, ее сердце разрывалось от безграничной любви.
Но их ждали неотложные дела.
– Полагаю, теперь мы уже сможем отправиться в «Сердце стрелы»? Там нас ждет наш новый дом.
– Да, теперь уже пора, – покорно согласился он. Насмешливая улыбка тронула уголки его губ, и он добавил: – Не думаю, что Генерал когда-нибудь простит меня за то, что я запряг его.
Ганна посмотрела на гнедого, запряженного в арендованную повозку. Конь тряс пышной гривой, и в глазах его, казалось, был упрек. Она ласково рассмеялась и сказала:
– Он должен привыкать к этому.
– Полагаю, ты права. Ведь мы теперь оседлые люди и не только муж и жена, но еще и родители. Кроме того, наши дети нас ждут.
Ганна на минуту задумалась, вспомнив, как они пришли к решению забрать Эрика и Иви Рамсон, единственных сирот, оставшихся без родственников. Всех остальных ребят приняли в семьи. Она прильнула к нему и с волнением посмотрела ему в лицо.
– Крид, ты хорошо все обдумал? Я имею в виду, они такие маленькие, хотя и хорошо воспитанные…
Брови Крида поднялись.
– Хорошо воспитанные? Мне кажется, что моя память лучше твоей, любимая. Я-то отлично помню этого маленького озорника с прискорбным пристрастием к большим шалостям. А как он безжалостно дразнит свою сестренку?
– Но Эрик любит Иви. Он никогда…
– Не позволит никому ее обидеть, – закончил Крид, взяв Ганну под локоть. – Но это не значит, что мы позволим ему самому обижать ее.
– Ты уверен? – не смогла сдержаться она от вопроса, когда он подхватил и надел на голову свою старую, видавшую виды шляпу.
– Уверен, в чем? В дожде? В солнце? Как ты обо мне думаешь, дорогая?
– Нет, Крид. Ты уверен, что это именно то, что ты хочешь?
Помедлив, он взял ее руки в свои. Его голос был мягким, нежным и преисполненным любви к ней.
– Я уверен, как никогда в жизни, Ганна. Я уверен в этом не меньше, чем в том, что орлы летают по небу, а облака по Небесам. Это наша новая жизнь, и вместе мы сможем сделать все.
С замирающим сердцем она задала ему свой последний вопрос в надежде на то, что он решит его, как и все остальные.
– А как насчет золота? Оно…
– Это ерунда. Я уже обо всем позаботился. Кстати, Генри Плюммеру вынесли общественное порицание за его нелегальную связь с преступниками, и он был вынужден публично покаяться в своих делишках. Кажется, это стоило ему больше, чем акции и несколько мешков золота. – Крид погладил жену по руке. – Это сейчас имеет какое-то значение? Неужели ты еще не убедилась, что жизнь так прекрасна?!
Ганна покачала головой, и копна медных локонов рассыпалась под венком из роз.
– Нет. Мне просто нужно было еще одно подтверждение.
– Это? – И Крид подставил ей свои губы.
Ее прикосновение было едва ощутимым, как золото утренней зари, как полет колибри, как нежный запах розы. Поцелуй сопровождался чувственной лаской ее прекрасных волос его лица, сладким залогом любви. Этот нежный поцелуй обещал счастливое будущее, и Крид с радостью ответил на него.
– Ты знаешь, куда мы едем, любимый?
Улыбнувшись, Крид поправил ее выбившийся локон.
– Да, любимая. Я знаю, куда. На Небеса.
