Текст книги "Во власти ночи (СИ)"

Автор книги: Виктория Щабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

   – А разве это не так? – с горечью спросила я, – я здесь, чтобы заманить моего отца. А что потом? Убьете нас обоих? Так просто: никто нас не ищет.

   – Разве что-то угрожало твоей жизни рядом со мной? – вкрадчиво поинтересовался Алекс. Я перебрала в мыслях эпизоды нашего с ним общения и поняла, что он прав. На этот раз.

   – А как же мой отец?

   – Он должен отдать то, что взял у нас и может катиться на все четыре стороны. Будем считать, что он заслуженный пенсионер и заработал право на спокойную старость.

   Алекс криво усмехнулся, и я почувствовала, как меня захлестывает неприязнь к нему. Он манипулятор, привык играть всю свою жизнь, но где в его словах правда, а где ложь?

   Технический персонал работал и жил в здании Конторы. По крайней мере, они оставались здесь на всю неделю, и лишь на выходных им предоставлялась возможность вернуться домой. Со временем я убедилась что многие сами не желали отлучаться из Конторы далеко и надолго даже после окончания смены. Они действительно были фанатами своего дела. Оперативники жили на съемных квартирах в разных точках страны, готовые в любую минуту сорваться с места на очередное задание. Пока что я не выяснила для себя, какого рода задания они выполняли, но судя по тому, чему я успела стать свидетельницей, по крайней мере, Дмитрий и Сева не гнушались мордобоем и даже убийством.

   Алекс поселил меня в комнате на третьем нижнем уровне здания Конторы. Она была средних размеров, с собственной ванной и туалетом, скрытыми за низкой дверью. Узкая кровать, два стула и журнальный столик составляли все ее убранство. На стене, напротив кровати висела картина. Разумеется, мы с Алексом оказались соседями. Мой статус в моих собственных глазах был не определен и довольно шаток. Кто я? Пленница? Заложница? Ценный кадр, с которым не хотят расставаться? Папа просил меня держаться подальше от Конторы и всех, кто с ней связан. У меня не получилось. Что же, придется это пережить.

   Я смотрела на лампу под самым потолком, светящуюся чуть желтоватым светом. Если не сводить с нее взгляда, можно было уловить как она мигает. Лампа не была бледной, и не окрашивала обстановку в безжизненные, холодные оттенки. И все же эта комната, обстоятельства, приведшие меня сюда, напоминали мне о том, к чему я не хотела возвращаться даже в воспоминаниях.

***

   Я с трудом приподнялась с койки – сил ходить или стоять не было. Но и лежать больше не могла. Присев и обняв себя за ноги я уткнулась подбородком в колени. Я все еще была в сознании, как это не странно. После последнего сна, казалось, что я не скоро приду в себя. Сколько же он длился, мой сон? День? Два? Мне кажется, что я что-то говорила... Нет, не так. Я говорила с кем-то. И этот кто-то мне отвечал. Не помню что, но его голос и тон действовали на меня успокаивающе. Гораздо лучше тех голубых таблеток, что приписал мне добрый доктор. Меня снова что-то тянуло прочь. Я хотела вырваться из этих стен, которые давили на меня с четырех сторон. Но дойдя до двери и убедившись, что она снова заперта, я присела на пол, облокотившись на нее спиной. Вот тогда я снова услышала этот голос, который сказал мне в тот, первый раз, что я не сумасшедшая. Мне так нужно было услышать эти слова. Даже из уст незнакомца... Или призрака. Я так и прозвала его – Призрак. Где же ты, мой собеседник из снов? И почему ты никогда не приходишь когда я бодрствую. Я даже голоса твоего не помню. И не уверена, был ли ты на самом деле?

   Призрака говорил такие простые и естественные вещи, но в его устах они звучали как откровения. Может быть, на меня действовали лекарства, на которые был так щедр мой лечащий врач? Он говорил, что я могу быть опасна для себя и окружающих, когда не контролирую себя, не осознаю, что делаю. Но мне так хотелось верить моему Призраку, который убеждал меня, что я не способна кому-то навредить. Мне так хотелось ему верить

***

   Даже не заметила как уснула. Пробуждение было мгновенным. Я открыла глаза, еще не до конца поняв, что могло меня разбудить. И лишь прислушавшись в темноте и не спеша открывать глаза, поняла, что я не одна.

   – Прости что разбудил, – мне не нужно было особо гадать, кто еще мог пробраться ночью ко мне. Вот только зачем? В романтические побуждения своего преследователя я больше не верила. Психологическая обработка? Быть может он считает что после сна я буду растерянной и на меня легче повлиять?. Что же, посмотрим...

   – Зачем ты пришел? – голос был вялым, а вот мысли я постаралась очистить ото сна.

   – Захотелось увидеть, как ты спишь, – просто ответил Алекс.

   – Ты считаешь этого достаточно, чтобы проникнуть в мою комнату? – я нахмурилась, и хотя в темноте этого нельзя было увидеть, тон был недовольным.

   – Не мог себя перебороть, – Алекс встал и подошел к кровати. Присев на корточки у изголовья, он коснулся пальцами моих спутавшихся после сна волос, – я сам все испортил. Мне нужно было рассказать тебе с самого начала о том, кто я такой. Возможно, сейчас ты бы смогла мне доверять.

   – Что сделано, то сделано, – мне хотелось отвернуться, это было бы правильным и честным по отношению к самой себе. Вот только обижаться и дуться у меня не было времени. Нужно было действовать и как можно скорее.

   – Значит, у меня нет шансов? – настаивал Алекс. И куда только делся его насмешливый тон и шутки. Как будто передо мной совершенно другой человек, который искренне хочет понравиться и исправить то, что он совершил. Вот только... Мне плевать. Из-за него я здесь, а не рядом с отцом. Он преследовал меня, обманул. Теперь моя очередь.

   – Я просто не могу... Не могу забыть того, что слышала. Как ты с Ростовским холодно и по-деловому обсуждаете мою участь, словно я товар, который должен переменить хозяина. Ты бы смог дать шанс человеку, для которого ты всего лишь задание?

   – Мне жаль, что ты оказалась тому свидетельницей, – вот сейчас Алекс напоминал мне гуляющего мужа, которого подловили на измене. И он сокрушен, убит, раскаивается. Но гнетет его не сам факт измены, а то, что она раскрыта. Я готова была рассмеяться, но сдержалась, боясь оскорбить его в лучших чувствах. В конце концов, без Алекса мне не выбраться отсюда. Но чтобы сделать его своим невольным союзником, не нужно задевать и насмехаться над его попытками быть хорошим.

   – Мне будет сложно тебе поверить, – я вздохнула, словно сдавшись и смиряясь с неизбежным. Если он надеется на скорую и безоговорочную капитуляцию, пусть наберется терпения. В конце концов, он не знает, насколько мне нужен. И в этом мой главный козырь.

   – Рано и поздно я заставлю тебя поверить себе, – прозвучало это неожиданно, даже с угрозой. Словно Алекс на мгновение снял маску и явил, наконец, свою истинную сущность, о которой я подозревала, но в которую боялась поверить. В то же мгновение, Алекс выпустил мою прядь и склонился надо мной. На мгновение мне показалось, что он задумал... Но к счастью, ошиблась. Он "всего лишь" приник ко мне губами, награждая страстно-злобным поцелуем, терзая и прикусывая зубами мои губы, заставляя их гореть. У меня перехватило дыхание и я начала вырываться из его навязчивых объятий изо всех сил. Но Алекс не обращал на мои потуги никакого внимания, ломая всякое сопротивление, заставляя покориться его силе и страсти. Меня захлестнула злость, а вместе с ней осознание своего бессилия. Здесь мне никто не поможет. И, возможно, желая использовать Алекса, я забыла, что он слишком давно в этой игре и не принимает чужих правил. Я даже не поняла что плачу. Это осознал Алекс, когда провел языком по моим щекам, слизывая слезы. Внезапно, он отстранился и странно посмотрел на меня, как будто до этого пребывал в каком-то забытьи.

   – Не плачь, злодейка. Я... просто я так долго этого хотел. Я сейчас уйду. А ты спи. Как будто меня здесь и не было.

   Меня отпустило напряжение лишь когда за ним захлопнулась дверь. Вскочив с кровати, я исследовала место, где когда-то был запор, поняв, что на это полагаться не стоит. Подхватив два стула, привалила их к двери, оглядев комнату еще раз, решилась для надежности воспользоваться журнальным столиком, повалив его набок. Возможно, это никого не остановит, но шуму наделает.

   Завершив дело, я улеглась в остывшую постель, пытаясь воспользоваться советом Алекса и уснуть. Как будто, после всего, что произошло это было возможно.

   Неделю спустя...

   – Ты можешь нам помочь. Заметь, я не настаиваю. Просто не имею права. Но если ты хочешь...

   – Хочу, – я была готова согласиться на что угодно, лишь бы не бесцельно слоняться из угла в угол в своей комнате.

   Алекс больше не пытался повторить свой ночной визит. Напротив, казалось, он старательно избегал меня, препоручив Севе. Сева встретил поручение без особого энтузиазма, однако, добросовестно снабдил одеждой на первое время и показал мне все, к чему я могла получить доступ. Кухня, буфет, спортзал, комнатка технарей – ребят с ненормальным чувством юмора, и, разумеется, кабинет самого Алекса. Туда я могла попасть по первому требованию, однако желания общаться пока что не испытывала.

   Сейчас, именно Сева обратился ко мне с просьбой о помощи, но я не сомневалась, что за ним стоит Алекс.

   – Что я могу сделать? – за несколько дней Сева стал более дружелюбным и разговорчивым. Моя компания перестала его напрягать. Его рассказы о Конторе были весьма поучительны и информативны. И хотя я до сих пор не знала, кто же ею руководит и кому подчиняется Алекс, но, со временем надеялась это выяснить.

   – К нам попала вещица, которую нужно проверить.

   – Проверить? – непонимающе переспросила я.

   – Она с предполагаемого места преступления. Ничего необычного, но парни почему-то не могут определить было ли убийство.

   – Эта вещь принадлежала жертве? – мне стало немного не по себе. Нет, не так. Мне стало слишком не по себе от того, что я услышала. Сама мысль о том, что мне придется коснуться чего-то, что было на мертвом человеке приводила меня в ужас.

   – Да. Небольшая поправка: мы до сих пор не знаем, есть ли жертва. Парнишка учится в частной школе. Ему четырнадцать, но, судя по фотографиям, выглядит намного младше. Щуплый и болезненный. Родители все время проводят за границей. Кстати, он приемный ребенок в семье. Сперва боялись что не смогут родить своего, а как усыновили чужого, спустя пару лет родился их собственный. Сейчас живет с ними, за границей. Там бабок немерено, а за приемным смотреть некому. Они вернулись на пару дней на его день рождения, пожелали забрать ребенка домой. Вечером поужинали и легли спать, а утром парнишка исчез вместе со школьным рюкзаком. Наши прочесали местность, нашли этот самый рюкзак, но ни следа Валерия Чернова, так зовут пропавшего.

   – И этот рюкзак сейчас у тебя?

   – Да. Родители обратились к нам, когда сообразили, что от милиции мало толку. Папаша знал когда-то нашего главного, поэтому дело поручили поисковикам.

   – Неужели они не смогли его найти?

   – Они подозревали похищение. Но требование выкупа так и не поступило. Возможно это заказное убийство, у отца мальчика есть недоброжелатели. Но не понятно, где тело? В любом случае, родители не думают, что парень еще жив. Там крутой обрыв, за сотню метров от их дома, и море. Разумеется, все огорожено, но если убийца сбросил тело в воду, его могло унести приливом.

   – Нет, – возразила я.

   – Что нет? – удивился Сева.

   – Не говори о парнишке "тело". Это как будто бы ты заранее предрекаешь ему смерть.

   – А ты думаешь, что он жив? Прошло пять дней. Он не умеет плавать. Иначе бы давно оказался где-нибудь на другом берегу. При условии, что не ударился при падении. Если же его похитили... Где требования выкупа? Была версия что парня могли убить случайно при похищении. Это бы объяснило все. Его родители уже потеряли надежду. К тому же, отец не может слишком долго задерживаться в стране. У него бизнес и все такое. Так что наша задача – найти тело.

   – Давай сюда рюкзак, – я произнесла это спокойно, не желая демонстрировать, как внутри меня клокочет ярость. Меня покоробила от такого простого и разумного пояснения наших действий. Родителям надоело искать живого сына, им достаточно всего лишь его труп. Тогда они погорюют, успокоятся и вернуться к прежней жизни. Наверное, я судила о них предвзято, и они действительно его любили и переживали. И все же...

   – Сейчас принесу, – Сева вышел из моей комнаты, а я уставилась на единственную картину, по-видимому, служившую своеобразной заменой виду из окна. Грозовые облака собрались над полуразрушенной старинной крепостью. В небе сверкали молнии, и скоро должен был пролиться дождь. Я почти чувствовала запах грозы, ощущала как наэлектризованный воздух окутывает меня со всех сторон. По коже пробежали мурашки, словно я уже находилась там, в ожидании бури.

   Сева вернулся спустя четверть часа, но его отсутствие для меня осталось незамеченным. Я сосредоточилась на деле, сама боясь того, что смогу почувствовать. Разумеется, для меня было бы легче не чувствовать ничего. Но был еще мальчик, в которого больше никто не верил. И, возможно, был похититель, который удерживал его силой. Мне было недостаточно просто держать рюкзак в руках. Вывалив его содержимое на столик, стала перебирать обычные школьные принадлежности, задержала в руках дорогую ручку, скорее всего, подарок родителей, сотовый, который паренек оставил вместе с остальными вещами. В его списке контактов были лишь папа, мама и брат. И все. Больше никого. Были ли у него друзья? Нравилась ли ему какая-нибудь девочка? Валерий Чернов казался одиноким и брошенным подростком. Каково ему было в школе, где занимались богатые, успешные, любимые дети, о которых вспоминали не только по праздникам? В дорогом кожаном портмоне я заметила маленькую любительскую фотографию: мужчина за сорок, интересный, с седыми висками и морщинками вокруг глаз. Молодая женщина модельной внешности и ребенок лет семи, которого оба родителя нежно обнимали. Почему-то я решила, что этот ребенок не Валера. Возможно, в тот момент он их снимал? И где-то еще есть фотография, где изображены все четверо – счастливые и улыбающиеся?

   – Мне нужно осмотреть то место, где нашли рюкзак, – внезапно решилась я.

   – Не думаю, что Алекс позволит тебе выйти, – вырвались у Севы слова, разом пояснившие мне, непонятливой, мой статус в Конторе.

   – Ты же сам попросил меня о помощи. Я знаю, без участия в этом Алекса не обошлось. Он хочет чтобы я была в деле? Хорошо, я в деле. Тогда не нужно мне мешать.

   Я знала, что за мной наблюдают. Чувствовала это с самой первой минуты, как оказалась в комнате, наедине с собой. И хотя до сих пор не обнаружила следящее устройство, у меня не было причин не доверять собственным ощущениям. Я только что сделала первый шаг навстречу. Теперь ответ был за Алексом.

   У Севы зазвонил сотовый и я невольно улыбнулась. Он говорил с собеседником недолго, и когда закончил, с хитрецой посмотрел на меня:

   – Собирайся. Вылетаем через час.

XXV

   Несколько недель назад...

   Тимур сжимал вспотевшей ладонью камень, который он засунул в карман брюк. Он стал замечать в себе эту привычку, когда его тюремщик вернулся откуда-то рассерженным. Он не видел в тот момент его лица, лишь слушал, как нервно тот ходит за дверью. Словно не может найти себе места. Тимур не знал, радоваться ли беде его пленителя, или огорчаться. Ужин запаздывал, а молодой, растущий организм требовал калорий. Наконец, шаги замерли около его двери, и Тимуру явился совершенно спокойный и собранный тип с неизменным подносом. Поведя носом в воздухе, парень уловил традиционную кашу и слегка приуныл. Похоже, его тюремщик не особо сведущ в кулинарном искусстве. Но почувствовав довольное урчание желудка, тут же отбросил неблагодарную мысль.

   – Как нога? Повязка не жмет? – заботливо поинтересовался тип.

   – Не жмет, – жуя, ответил Тимур.

   – Рука не болит?

   Тимур лишь отрицательно помотал головой, решив, что чем меньше этот странный человек будет знать о его состоянии, тем лучше.

   – Мне придется уехать. Надолго. – Тип говорил так, будто всецело доверяет Тимуру и ищет с его стороны поддержки.

   – Мне-то что? Уезжай, – щедро отпустил его Тимур.

   – Если я этого не сделаю, твоя сестра может погибнуть, – словно не слыша слов парня, продолжал мужчина. Эта фраза заставила Тимура перестать жевать и с опаской посмотреть на собеседника.

   – Ты хочешь ей помочь? – недоверчиво спросил он.

   – В последнее время я только этим и занимаюсь – пытаюсь вытащить из очередной передряги твою неугомонную сестру.

   – Но почему? – удивился парень.

   – Я ей это обещал, – просто ответил мужчина.

***

   Ты сильная, и не нуждаешься в чьем-то одобрении. Если они тебя не понимают – плевать. Главное про себя ты знаешь – ты не сумасшедшая. Ты особенная. Ты бесценна! И для кого-то однажды станешь целым миром. Живи и борись ради этого. Терпи, притворяйся, если нужно, но никогда не сдавайся!

   Слова Призрака неожиданно всплыли из глубины памяти. Это то, что позволило мне тогда пережить страшные недели "лечения". Но я действительно исцелилась, утратив наивность и доверие к себе самой. Мама была рада получить эту обновленную версию своей дочери, а мне предстоял нелегкий путь, сотканный из лжи, притворства и лицедейства.

   На мне была теплая не по сезону куртка, однако я все равно чувствовала озноб. От волнения или страха – не знаю. Я согласилась на эту авантюру повинуясь глупому порыву, и сейчас сожалела об этом. Найти того, кого уже никто не надеялся увидеть живым. Почему я решила, что приехав туда, где мальчик пропал, я смогу что-нибудь узнать, почувствовать? Контора, да и мой отец были уверены, что я Искатель. Я же по-прежнему испытывала по этому поводу сомнения. Мне «повезло» увидеть кошмар, благодаря которому удалось спасти пациентов разрушенной больницы. А что если это была просто случайность? Папа говорил, что главный мой враг – неуверенность. Проблема многих людей, но в моем случае она станет непреодолимой преградой для силы, которой я, быть может, обладаю. Все на грани предположений и допущений. Как можно быть уверенным, что дочь искателя может родиться с талантом своего отца? С чего они все взяли, что я способна развить в себе эту силу? Что я вообще хочу это делать? Разумеется, толчком для меня было исчезновение Тимура, и я действительно пыталась его почувствовать через Странника. Несколько раз мне даже казалось, что он близко. Но как я могу быть уверена, что это не причуды моего воображения?

   Мы с Севой прибыли на место около пятнадцати минут назад, но я все еще не решалась войти в дом. Мой временный "напарник" наслаждался теплом и гостеприимством семьи Черновых, я же предпочла остаться на улице, невольно оробев под суровым, немного уставшим взглядом отца пропавшего паренька. Я сразу это почувствовала – он переживает за приемного сына. Искренне. И как бы ни выглядели со стороны их попытки поскорее закончить с делом, я вполне могла предположить, что оба родителя подвержены некоторым человеческим слабостям. Они боялись, что как прежде уже не будет никогда. Исчезновение или смерть ребенка что-то переворачивает внутри любого человека умеющего чувствовать. А эти люди усыновили парня, когда он был еще крохой. Возможно, когда-то они и были ему настоящими родителями. Давно, наверное, уже и забыли, как это делается в нормальных семьях.

   Я шумно выдохнула и только собралась постучать, как мне открыли дверь. Меня ждали, и я это знала. Пройдя вглубь роскошного коридора, я оказалась в очень светлой и довольно уютной комнате, в которой уже находились Сева и супруги Черновы. Глава семьи держал в руках стакан, предположительно с водкой, его жена словно отстраняясь от того, что здесь происходит, сидела с бледным холодным лицом, на котором было затруднительно прочесть какие-то эмоции.

   – Могу я увидеть его комнату? – обратилась я к хозяину дома.

   – Зачем? – его жена как-то отстраненно и неприязненно посмотрела на меня. Я не знала, что могла ответить на ее вопрос. Почему мне так важно увидеть комнату ее пропавшего сына? Потому что мне хотелось больше узнать о ребенке, которого быть может, уже нет в живых. Почувствовать как он жил, возможно, даже понять. Сделать для него то, что когда-то не сделали для меня.

   – Это часть нашей работы, – донесся до меня голос Севы.

   – Если вы считаете, что это необходимо... – женщина мазнула по мне взглядом и потеряла ко мне всякий интерес. Что же ты за существо? Чем живешь? О чем мечтаешь? Умеешь ли чувствовать хоть что-то? Я вспомнила фотографию, на которой эта пара обнимала своего сына. Тогда эмоции били через край. Они действительно любили и были счастливы. Но что теперь? Неужели приемный сын ей настолько безразличен? Или она привыкла скрывать от чужих людей свои настоящие чувства?

   Я не стала дольше задерживаться в гостиной и прошла наверх за главой семьи, все еще держащим в руках стакан. Он шел твердой, уверенной походкой, предпочитая не задавать мне лишних вопросов, видимо полагаясь на репутацию Конторы.

   – Это здесь, – мужчина толкнул незапертую дверь и пропустил меня вперед.

   Комната Валерия Чернова не отличалась ничем от тысяч других комнат подростков. Она была выдержана в сероватых тонах, на мой взгляд, слегка унылых. Чувствовалось что здесь, как и во всем доме, поработал дизайнер. Да, разумеется, все в комнате выдавало то, что подросток ни в чем не нуждался. Здесь было строго, со вкусом... серо и беспросветно. Единственная стена, где парень позволил себе проявить фантазию, тем самым нарушив "гармонию" минорного настроя, были плакаты с любимыми исполнителями и спортивными кумирами и цветные, совершенно не соответствовавшие выбранному стилю полки с книгами. Я провела пальцами по корочкам, успевая прочесть названия. Оказывается, мальчик любит фэнтэзи. Его сознание стремится хоть ненадолго покинуть серость будней, чтобы погрузиться в бесконечные приключения любимых героев. Покинуть эти холодные, неприветливые стены, забыть о частной школе и мечтать. Мое сердце защемилось от жалости: неужели иллюзии еще одного ребенка будут разбиты?

   Я прошла мимо отца, внимательно наблюдавшего за мной, и не спешащего задавать вопросы. Делового человека видно сразу. Возможно, он чувствует, когда людям лучше не мешать. Выйдя из дома, медленно, словно очень устав от непосильной работы, я побрела к месту, где был найден рюкзак. От дома меня отделяло метров двести. Глава семьи остановился в дверях, будто не решаясь следовать за мной. Мне было это на руку. Терпеть не могу находиться рядом с малознакомыми людьми, да еще с теми, к кому не испытываю симпатии.

   Не знаю, зачем я сюда приехала. На что рассчитывала? Убедить родителей, что их сын жив? Убедиться самой, что живой он им дороже мертвого? Не знаю, как глубоко в их душах была запрятана любовь, но она там должна быть.

   Из дома вышел Сева и направился ко мне. Видимо, обеспокоенный моими действиями Чернов старший пригласил моего напарника, чтобы прояснить мои намерения.

   – Мерзкая погодка, – сева кивнул на сгущающееся тучами небо. Где-то вдалеке прогремел гром. Несколько капелек дождя упали мне на лоб, и я прикрыла глаза. Дождь совершенно мне не мешал, и эта погода не была мерзкой. И тучи, и гром как будто предупреждали меня о чем-то. Сама природа стала отражением событий, которые произошли здесь почти неделю назад. Пять дней... Алекс, Искатель людей не нашел его в мире живых. Неужели все, что мне оставалось, найти парня среди мертвых?

   Глаза открывать не хотелось, но двигаться вслепую к обрыву было глупо. Я отдернула руку, которую Сева пытался удержать. Нет, мне не хотелось, чтобы он до меня дотрагивался. Никто не должен прикасаться ко мне. Чужие руки, человеческое тепло, забота. Где они были, когда мне так этого не хватало? Сейчас мне хотелось прикасаться к чему-то холодному. Пусть это всего лишь мертвый камень. Мертвый... но у него есть душа. Всегда была, ее нужно лишь почувствовать. И тогда все встанет на свои места.

   Я опустилась вниз на одно колено и провела рукой по темному каменному выступу, которым был огражден обрыв. Внизу плескалось море. Мне казалось, я слышу как капли дождя бьют по его поверхности. Эти звуки мешали мне сосредоточиться... что-то понять. Или напротив? Разве можно постичь разумом то, что ему не подвластно?

   Прежний кошмар нахлынул на меня, едва не сбив с ног и заставив пошатнуться. Рана на теле Земли. Огромная, пульсирующая, трепещущая и живая. Огненные потоки лавы, грозившие вылиться за ее края. Монотонный звук, заглушающий стук собственного сердца. Звук почти оглушал, заставлял стонать от боли. Земля... камни... шум... этот шум... монотонный и нескончаемый. Но в следующую секунду слабый и едва уловимый. Как будто стук двух сердец. И одно из них скоро смолкнет навсегда.

   – Он жив! – мне казалось, что я закричала, но губы отказывались мне повиноваться. Мой всхлип Сева не услышал. Стук становился все тише.

   – Сева! – на этот раз мне удалось привлечь внимание мужчины. Он приблизился ко мне, видимо решив, что я не в силах встать без его помощи, – он жив!

   Повторяя это снова и снова, я схватила Севу за рукав. Он обалдело уставился на меня, стараясь понять, в своем ли я уме.

   – Он жив! Ты слышишь? Но нужно торопиться. Мальчик умирает.

   – С чего ты взяла? – на лице Севы проступили следы мыслительных потуг. Но мне некогда было ждать. Оставались считанные минуты, а спасение парня могло занять много времени. – Его же искали и не нашли.

   – Его тело искали в воде, – безжалостно, игнорируя подошедшего Чернова напомнила я. – Мальчик попал в расщелину. Он сейчас метрах в шести от нас. Возможно без сознания и сил. Ему очень плохо.

   Я говорила быстро, скорее всего производя впечатление ненормальной, но не могла остановиться. Я его нашла! Почувствовала! Услышала!

   – Вы в этом уверены? – сомнения в голосе отца едва не заставили меня ответить ему очень грубо, но я сдержалась. В его тоне была надежда и искреннее волнение, а, значит, мальчик, когда его спасут, окажется в надежных руках.

   – Да! Я уверена! И вам бы не помешало хоть немного этой уверенности, – все-таки не сдержалась. Но меня можно понять. Трудно кричать в пустоту, когда дорога каждая минута.

   И все-таки было потрачено еще немало времени. Разумеется, деньги семьи решили много проблем, и спасатели приехали быстро. Я отошла подальше, не в силах следить за подготовкой к операции. Лишь надеялась, что трос выдержит в самый ответственный момент, и никто не пострадает. А еще мне хотелось верить, что мальчик больше никогда не испытает такого разрушительного, губительного для него отчаяния, заставившего его среди ночи сбежать из дома и попытаться покончить с собой. Я до сих пор чувствовала его отчаяние в каждом затихающем ударе сердца. Но теперь это было отчаянием другого рода. Он хотел жить. Не смотря ни на что. Вопреки всему. Он надеялся, и лишь эта надежда позволила продержаться ему так долго одному, без еды.

   – Что вы сказали ему той ночью, – я почувствовала приближение Черновой. Запах ее духом. Осторожные шаги по гравию.

   – С чего вы решили, что я что-то ему сказала? – ее губы искривились, делая похожей на капризного ребенка. Вся искусственная красота вмиг слетела с нее, и я увидела на миг ее истинное лицо: лицо алчной, злобной бабенки. Ей не было знакомо чувство любви. Но в совершенстве овладев талантом притворства, она могла казаться любящей, и даже нежной. Как же я сразу ее не поняла? Быть может, вынужденная играть в свою игру, я просто не замечала, когда то же самое делают остальные? Не желала замечать...

   – Возможно, не лично ему. Его отцу. Но ваш сын мог это услышать. Он наверняка все слышал. Ведь вы не стеснялись в выражениях. И не старались говорить тише.

   Мое допущение, скорее, даже фантазия. Но оно оказалось истинным. Стоило лишь взглянуть на изменившееся лицо женщины. Она действительно испугалась. Нет, не за сына, которого нашли. А за мужа, точнее, самого мужа, который, поняв, что они оба стали причиной несчастного случая с их ребенком, мог бы среагировать довольно резко по отношению к жене. Да, не все было гладко в их королевстве. Но это меня совершенно не касалось.

   – Я сказала, что мне надоел этот кретин, на которого было потрачено столько времени, сил и денег. Частная школа, а он учится и ведет себя как босяк! Лучше бы мы никогда его не брали из того вонючего приюта.

   – Ты как всегда права, дорогая, – глава семьи неслышно подошел к нам. – Ты как никто другой чувствуешь, что нужно нашей семье. Жить за границей – пожалуйста! Оставить Валеру здесь, здесь, ведь он успел подружиться с ребятами из школы? Пожалуйста! Новую шубку? Машину? Дом? Ты все знаешь, и все умеешь. И ты прекрасна. Жаль, что мертва. Уже давно мертва внутри.

   – А сейчас извините, мне нужно быть рядом с сыном, – на этот раз он обратился ко мне, и я, молча проводила взглядом его удаляющуюся спину. Женщина, что-то зло буркнув, направилась к дому. Среди спасателей было заметно оживление – медленно и очень бережно они поднимали из расщелины спасенного ребенка. Смахнув со щеки капли дождя, я поняла, что плачу.

   – За твое первое дело! Ты просто чудо! – Сева с громким хлопком открыл бутылку шампанского, но я отказалась от бокала. Через несколько минут самолет должен был доставить нас в здание Конторы, а мне так и не представилась возможность совершить побег. Мне и в голову это не пришло! Сначала была взволнована судьбой ребенка. Когда его достали из расщелины, куда он свалился, пытаясь прыгнуть в море, врач бегло обследовал повреждения, чтобы тут же погрузить ребенка в ожидавшую машину скорой помощи. У мальчика была сломана нога в двух местах, возможно, задет шейный позвонок. Парень кричал, ненадолго придя в себя, но его никто не слышал. Он продержался так долго благодаря дождевой воде и вере – что его найдут. Ведь любому ребенку нужно во что-то верить.

   Когда я вошла в здание Конторы, решила не терять лишней минуты. Он был здесь, я это знала. Возможно, следил за ходом поисков со своего большого экрана. Тем лучше. Теперь он знает все. И должен понимать, что некоторые проступки простить невозможно.

   – Поздравляю! – Алекс встал, как только я ворвалась в его кабинет. Он сделал попытку меня обнять, поэтому не успел среагировать, когда я с размаху влепила ему звонкую пощечину. Зло глянув на меня, он тут же перехватил мои руки, заведя их мне за спину.

   – Что ты себе позволяешь, злодейка? Неужели я успел тебя чем-то обидеть? – тон был шутливый, однако, судя по глазам, он был в ярости.