Текст книги "Рок царя Эдипа (СИ)"

Автор книги: Виктория Ростокина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Да, – пролепетала Надя. – Я потом покажу.

– Ну, потом так потом, – недовольно согласились хозяева. – Давайте выпьем за наших молодых.

– Я Лешу позову, – встрепенулась Надя.

– Вы уж ее там не обижайте, – сказала Алевтина Ивановна, когда Надя выбежала на улицу. – Она одна у нас девочка, тихая, скромная…

– Ну что вы? – растерялась Инна. У хозяйки в глазах стояли слезы.

– Уж очень ваш Леша строгий, – пожаловалась теща. – Ему Наденьку обидеть ничего не стоит.

– Вы не правы, он не такой, он добрый… Он…

– Нет его! – влетела Надя. – Я искала везде – нет его.

У Инны сжалось сердце. Именно чего-то такого она и ждала. Неизвестно почему, но была уверена – Алексей что-то выкинет.

– Да он, наверно, к реке пошел. Пусть прогуляется, – успокоил дочку Василий Степанович.

– Не надо бы ему к реке, – встала Инна. – Пойдем, Надюша, поищем его. Мы сейчас, мы быстро.

– Ну прогуляйтесь, позволил хозяин. – У нас еще горячее будет.

– Знаешь что, – сказала Инна, когда они оказались с Надей на улице, – ты сходи к реке, а я зайду… У вас тут где ближайший магазин?

– Ой, зачем, не надо ничего…

– Надо, Надюша, мне надо…

– А вот по улице направо.

– Ну беги, я скоро.

Как только Надя скрылась за домами, Инна подняла руку и неожиданно быстро остановила такси. Она знала, где искать сына. Она надеялась, что еще не поздно…

Глава 8
Стропы

Взревел мотор, и машина запрыгала по глубоким ухабам разбитого асфальта.

«Мальчишка… Пацан… Нельзя же быть таким максималистом», – проносились в голове Инны бессвязные мысли.

Водитель на сей раз попался словоохотливый.

– Да, – сказал он, видимо, в качестве предисловия. – Дороги у нас, конечно, неважнецкие. Как бы не забуксовать. Жди потом у моря погоды…

Машину сильно тряхнуло, и Инна чуть не ударилась головой о потолок.

– Держаться надо, дамочка. А то у меня тут один пассажир на ухабе умудрился в заднее стекло головой врезаться. И как это его угораздило? Так я его прямо в больницу и отвез. Стекло, понятно, менять пришлось…

«Приятная история», – подумала Инна.

– …Конечно, из своего кармана выложил. Вот так и живем. За помывку – плати, механику – плати, даже вохровцы на въезде в парк по пятерке сшибать повадились. А тут еще пассажиры стекла бьют… Не работа, а сплошной расход.

– Не беспокойтесь. Я ваше стекло не трону, – сказала Инна.

– А я на вас и не думаю. Вы женщина нежная, слабая. Вот давеча вез одну такую же. А у меня машина на газу, так техник, паразит, шланг неплотно привинтил. Во-от. Ну в салоне – сами понимаете, какой горный озон. Я-то привыкший, а она через пять минут в обморок – хлоп. Так я ее прямо в больницу и отвез.

Инна слушала его вполуха. «Весь в отца. Такой же упрямый…»

– Или вот случай был, – с остервенением крутя баранку, не унимался шофер. – Тормозит меня как-то мужик солидный с бо-ольшой такой коробкой. В салон она не влазит. Пришлось в багажник запихивать. «Ну, – говорю, – за сохранность не отвечаю. Сам крышку привязывай». Даю ему строп парашютный – у меня в багажнике был припасен для таких случаев. «Не волнуйся, командир, говорит, – все будет о'кей». А мне-то чего волноваться? Завязал как мог, поехали. А по дороге строп развязался, коробка выпала. Очнулись, только когда на место приехали. Пассажир – ну сразу за сердце хвататься. «Там же телевизор был, – говорит, – штуку баксов стоит, сыну на свадьбу вез. У меня сейчас инфаркт, – говорит, – будет». Ну я его сразу в больницу и отвез. Жаль, строп тогда упустил. Тонны полторы выдерживал. С армии память. Я-то в парашютных служил…

На глаза Инны навернулись слезы. Она приложила ладони к вискам и сильно сжала их.

– Вам плохо, дамочка? – забеспокоился таксист. – Может, в больницу? Здесь районная рядом.

– Нет, не надо, – прошептала Инна.

Стропы… Парашютные стропы… Если бы они не были такими прочными… Если бы их можно было разорвать руками… Может, все было бы иначе. А ведь она знала, какая это опасная штука – парашютные стропы…

Несмотря на то что Юра был вполне сформировавшимся мужчиной, в его характере оставалось что-то детское. Например, он очень любил мороженое. Любил возиться с игрушечной железной дорогой. Обожал парки, где было много разных аттракционов.

Обычно по воскресеньям они с Инной отправлялись в Парк имени Горького. Вдоволь накатавшись на каруселях, поотбив бока в огромной вертящейся бочке, нахохотавшись в комнате смеха, они пускались в неспешное путешествие на колесе обозрения. У Инны дух захватывало, когда она смотрела с самой высокой точки на изгиб Москвы-реки, на золотой купол Ивана Великого вдалеке…

Спустившись вниз, наевшись мороженого в кафе, они шли в Нескучный сад, где, найдя свободную скамейку вдали от главной аллеи, становились одной из многих появляющихся здесь с закатом целующихся парочек. И это было упоительно – ощущать теплое дыхание, чувствовать прикосновение рук, губ, оставаться лишь вдвоем на целом свете, несмотря на то что в воскресный день в парке обычно бывало много гуляющих.

В тот день в ЦПКиО яблоку негде было упасть. Еще бы – несколько дней назад здесь открылся чехословацкий луна-парк. У Юры заблестели глаза, когда он увидел обилие разноцветных флажков и ярких огоньков, украшавших невиданные аттракционы. Конечно же он потащил Инну испробовать все. Однако после американских горок, на которых в один из моментов Инне показалось, что стремительно надвигающийся тоннель запросто может снести ей полголовы, она решила отдохнуть.

– Ты уже пойди сам покатайся. А у меня что-то голова кружится. Я тут на скамеечке посижу.

– Инна, я быстро. Только вот на «высокогорном спуске» прокачусь – и сразу вернусь. А ты пока мороженое купи. Лады?

Длинный хвост к лотку с мороженым терялся где-то в глубине аллеи. Инна, вздохнув, побрела искать конец очереди.

– Инна! – вдруг услышала она чей-то голос.

Обернувшись, Инна не обнаружила поблизости никого из своих знакомых и, решив, что это кричат не ей, собралась было идти дальше, но услышала снова:

– Инна! Соломина!

Примерно в середине терпеливо стоящей за мороженым очереди размахивал худыми руками, унизанными множеством плетенных из бисера браслетов, Пашка Хиппа – ее одноклассник и давнишний поклонник. Пашка был влюблен в Инну с седьмого класса, страстно и безнадежно.

– Ин-на! – заорал он снова. – Иди сюда!

– Привет, – сказала она, подойдя к нему.

– Привет… – неуверенно ответил Пашка, закладывая за ухо непокорную прядь длиннющих черных волос. В присутствии Инны Пашка всегда чувствовал себя неуверенно.

– Ну что, Хиппа, гуляем? В гордом одиночестве? – Инна знала о Пашкиных чувствах и не упускала случая поддеть его.

– Да… – улыбнулся он.

– Монеток у метро набрал?

– Набрал.

– Про потерянный билет в Каунас небось рассказывал?

– Не-а. В Тарту.

– И не стыдно тебе, Паша, деньги у прохожих клянчить?

Пашка ничего не ответил, он только смотрел на Инну и теребил висящий у него на шее кожаный шнурок с какими-то деревянными бусинками.

– Бездельничаешь, – строго продолжала Инна. – Что это такое?

– Скоро автостопом в Питер поеду, – сказал, подумав, Хиппа. – У Крокодила бездник. День рождения, значит.

– Взрослый человек, – покачала головой Инна, – а ума ни на грош. «К Крокодилу».

Пашка сделал жалобное лицо.

– Инна, может, со мной поедешь? А? Там весело будет. Хавка, Вайн…

Инна покрутила пальцем у виска:

– С ума сошел? Сам езжай к своему Крокодилу. Юра! – замахала она руками, завидев знакомую фигуру.

Пашка Хиппа вздохнул и погрузился в глубокое молчание.

– Ну как дела? – После «высокогорного спуска» Юра был явно в приподнятом настроении. – A-а, наш волосатый тут, – заметил он Пашку.

Тот нехотя пожал протянутую ему руку.

– А чего без настроения? – весело спросил его Юра. – Может, паспорт потерял?

Пашка содрогнулся. Потеря паспорта для хиппи означала катастрофу – нужно было идти в милицию, фотографироваться, а значит, стричься, расставаться с «хайром» – тщательно оберегаемыми от каких-либо посягательств длинными волосами. Поэтому он судорожно ощупал «ксивник» – висящую на шее небольшую сумочку из джинсовой ткани, где хранил свой серпастый-молоткастый.

– Не надо так шутить, – пробурчал Хиппа.

– Да ладно, – потрепал его по плечу Юра, – не обижайся.

Подошла их очередь.

– Нам два эскимо. Паша, тебе взять? – спросил через плечо Юра.

– Я сам заплачу, – обиженным тоном сказал тот и принялся пересчитывать мелочь.

– Куда пойдем дальше? – спросил Пашка, когда они доели мороженое и смотрели с гранитной набережной в темнеющие воды Москвы-реки.

Юра и Инна молчали. Обычно в это время они отправлялись в Нескучный сад, но там Пашка Хиппа был явно лишним. Пока они соображали, как бы им потактичнее от него отделаться, Пашу вдруг осенило:

– А пойдем силой померяемся.

Недалеко стояла небольшая будка, где любой мог измерить силу своих рук. Достаточно было ударить специальным молотком по железной блямбе – и тогда на деревянной планке поднималась вверх стрелка, указывающая количество затраченных килограммов.

Первым бил Пашка. От его удара стрелка едва поднялась до отметки «20».

– Эх, – ничуть не огорчившись, сказал он, – в детстве каши недоел.

Вслед за ним молоток взял Юра. Он примерился, замер на секунду и вдруг резким движением опустил его на блямбу. Стрелка взлетела и застряла у самой верхней отметки. Загорелась красная лампочка, и зазвенел звонок.

Аккуратно положив молоток на стол, Юра не без мальчишеского бахвальства небрежно бросил:

– Жаль, планка низкая…

Потом они пошли в тир. И тут неожиданно отличился Пашка. После серии его быстрых выстрелов дальняя стена тира ожила. Лопасти ветряных мельниц закрутились, задвигали ногами коровы и лошади, задергали ушами зайцы. Чех, хозяин тира, даже вручил Пашке приз – небольшую коробку импортных шоколадных конфет, которые сразу же поступили в полное распоряжение Инны.

– Где это ты так научился? – спросила она у Хиппы, когда они вышли из тира.

– Врожденная способность, – скромно ответил Пашка. Его настроение существенно улучшилось.

Зато Юра помрачнел. Инна чувствовала, как нервно подрагивает его бицепс, знала, что после неудачи в тире он будет искать случая взять реванш.

«Интересно, что он придумает?»

В дальнем углу площадки возвышалась старая, покрытая рыжими пятнами ржавчины, стоящая тут чуть ли не с послевоенных лет парашютная вышка.

– О, – вдруг заметил ее Юра. – Никогда на парашюте не спускался. Пойдем-ка туда.

– Я – пас, – быстро сказал Пашка Хиппа. – С детства высоты боюсь. Так что я лучше снизу посмотрю.

Юра свысока глянул на него – слабак, дескать. И, взяв Инну за локоть, зашагал к вышке.

– А может, лучше в кафе, – робко предложила Инна, – или на колесо обозрения…

Но Юра уже принял решение.

Конечно же старая парашютная вышка никак не могла составить конкуренцию новеньким, сверкающим огоньками и никелем чехословацким аттракционам. Поэтому пожилой смотритель мирно дремал на стуле у металлической лестницы, ведущей на верхнюю площадку. Пришлось его будить.

– Папаша, – тронул его за плечо Юра, – просыпайся. Парашютист пришел.

– А, – очнулся тот. – Желаете опуститься? Все трое?

– Нет, только я.

– А вы почему не хотите, молодые люди? Масса ощущений. Полная имитация спуска на парашюте с высоты тысяча метров над землей.

Инна и Паша замялись и, не сговариваясь, спрятались за широкой спиной Юры.

– Жаль, жаль. А вы, значит, решили? Правильно. А то чего на этих каруселях вертеться? – Он с неодобрением кивнул в сторону освещенных конструкций луна-парка. – Только голова закружится – и никакого толку. А у меня – аттракцион старый, проверенный. К тому же развивает силу, ловкость и… сообразительность, – ни к селу ни к городу добавил он.

И смотритель подтолкнул Юру к лестнице.

Глядя на поднимающиеся наверх темные фигуры, Инна забеспокоилась. Тревога медленно, исподволь нарастала в ней, и теперь больше всего на свете ей хотелось броситься за ним, схватить за руку и увести в глубину Нескучного сада, где нет шума, гогота, мигающих огней и толпы развлекающихся после трудовой недели москвичей.

Впрочем, у парашютной вышки было совсем безлюдно.

– Высота-а, – с восхищением поднял голову Пашка. Ему тоже очень хотелось спуститься на парашюте. Но желание хотя бы несколько минут побыть наедине с Инной было сильнее. А насчет боязни высоты он наврал.

Юра уже был на верхней площадке. Смотритель помог ему натянуть брезентовый жилет, спереди и сзади которого были накрепко вшиты толстые металлические кольца, в которые продевались стропы.

– Ну вот, – сказал он, проверив прочность креплений. – Сейчас я спущусь вниз и отпущу трос. А ты следи за вот этим флажком. Как только повернется – прыгай. Но не раньше. И держись вот за этот поручень.

Стоя на самом краю площадки, Юра помахал рукой Инне. Вдруг внезапный порыв ветра ударил ему в спину. Он отступил, не глядя протянул назад руку и… не нашел поручня.

– Батюшки! – закричал смотритель, кинувшись к своей будке. – Что же это он раньше времени-то… Ну ничего, сейчас я трос отпущу.

Раскачивающийся под безжизненно повисшим парашютом Юра как-то странно дергал ногами. И руки почему-то держал у шеи.

– Что это с ним? – встревожился Пашка.

А Инна уже бежала наверх. С Юрой было что-то неладно, она это видела. И возможно, могла чем-то помочь…

– Трос заклинило! – донесся снизу крик смотрителя.

Но это было еще полбеды. Сквозь железные прутья внутри вышки ей удалось разглядеть, что один из стропов обмотался вокруг Юриной шеи. С трудом засовывая пальцы между стропом и шеей, он тщетно пытался освободиться.

Инна со всех ног кинулась наверх.

Нужно было как можно быстрее разрезать трос, чтобы Юра смог упасть на большие пружинящие маты, расстеленные внизу. Выскочив на площадку, она схватила строп и попыталась его разорвать. Она пустила в ход ногти и зубы. Все было напрасно. Скрученный из прочных шелковых волокон строп мог выдержать и не такие нагрузки…

Прошло долгих четыре или пять минут, прежде чем появился смотритель с топором. Одним ударом он разрубил злополучный строп. С легким свистом его конец исчез в прорези двухметрового металлического шеста. Секунду спустя снизу донесся глухой удар. Это Юра упал на маты. Живой или…

Машина «скорой помощи» уже стояла рядом.

– А вы кто будете? – холодно спросил Инну врач, когда она попыталась влезть в машину.

Инна не нашлась что ответить.

– Невеста она его! – вдруг раздался рядом голос Пашки Хиппы, совершенно неожиданно выпалившего эту горькую для себя фразу.

– Невестам не положено, – хмуро сказал врач. Бросив окурок на асфальт и затушив его носком туфли, он бросил водителю: – Поехали.

В Склиф пришлось добираться на метро с пересадками. Инна не плакала, нет. Словно металл сковал все ее чувства. «Только бы выжил… Только бы не задохнулся», – крутилось у нее в голове.

Всю дорогу Пашка Хиппа держал ее руку в своей. Это было все, что он мог сделать для Инны в эту минуту. И, надо сказать, это было немало.

Юру выписали через несколько дней. Если бы он не обладал недюжинной физической силой и не удержал бы строп, петля просто раздавила бы шейные позвонки.

– Ну, герой, считай, с того света вернулся, – напутствовали его немало повидавшие на своем веку врачи «скорой помощи».

У выхода из больницы его встречала Инна. Поодаль, подперев спиной стенку, стоял Паша Хиппа, держа в руках три порции эскимо в шоколаде.

Поцеловав Инну, Юра подошел к нему, и они обменялись крепким рукопожатием.

«Ах, если бы знать наперед! – не раз потом думала Инна. – Это же был знак! Предупреждение… Не заметили… Упустили…»

– Эй, дамочка! – гаркнул водитель, которому показалось, что Инна уснула. – Вы что?

– Нет-нет, все в порядке, – очнулась Инна. Она хотела отогнать воспоминания, но они навалились страшной длинной чередой…

Глава 9
Предательница

Она предала его.

Много лет назад она бросила его маленького, пытаясь устроить свою изломанную жизнь.

Ее можно понять. Ее можно простить. Но забудет ли это предательство сын?

Как объяснить ему, что она сама была еще девчонкой, даже моложе, чем он сейчас? Как поведать о той злобной тоске и ненависти, с которыми она смотрела на окружающий мир? Ничего несправедливее придумать было нельзя. Смерть Юры стала концом всего. Доброты, любви, надежды, радости… Жизни. Она действительно не могла жить с постоянно подступающими к горлу рыданиями, истериками, ночными кошмарами, со все растущей глухой и гадкой неприязнью ко всему, что окружало ее. И с пустотой, темной пустотой внутри… Из нее, открытой и чистой, судьба одним ударом вышибла веру и искренность. Она терпеть не могла людей, улицы, дома, деревья. Она терпеть не могла эту страну, которая ни за что убивает своих сыновей. И от отчаянного решения прекратить все это, бросившись из окна на твердый бетон двора, ее спасла расчетливая мысль бежать. Уехать навсегда.

Она ничего не ждала здесь, все хорошее осталось в прошлом, а память отказывалась вызывать счастливые воспоминания, только холодные строчки телеграммы: «Погиб при исполнении воинского долга…»

И ее разум, единственное, чему она теперь верила, подсказывал циничные трезвые ходы.

Уехать из страны можно было только одним путем – в Израиль, став женой собиравшегося эмигрировать еврея.

И Инна целенаправленно принялась искать такого, через знакомых и полузнакомых, каждый разговор сводя к тому, не собирается ли кто-либо из их ровесников покинуть пределы «ненаглядной» родины.

И однажды Танька вдруг сказала, что готова познакомить Инну с очень милым и умным мальчиком.

– Только… боюсь, он тебе не понравится… – прошептала она. – Он совсем не похож на…

– И не надо, – отрезала Инна. – Мне все равно, какой он: хромой, косой или заика. Он точно уезжает?

– Да.

– Тогда знакомь.

Они встретились на углу у телеграфа, чтобы пойти в молодежное кафе. Как оно называлось? Хоть убей, теперь не вспомнить.

Худенький и тщедушный, с огромными глазами и жесткими черными кудрями, закованный, несмотря на жару, в строгий костюм с галстуком, кандидат в женихи маялся на ступеньках Центрального телеграфа, вглядываясь в спешащую по улице Горького толпу.

О коварных Инниных планах он абсолютно ничего не знал. Танька сообщила ему только, что есть у нее подружка, скромная, красивая и ни с кем не встречается… А Женя был довольно робким, считал, что не вышел внешностью, и не мог самостоятельно подойти и познакомиться с приглянувшейся девушкой. Бывало, что его посылали грубовато:

– Отцепись, пацан…

И тогда он не находил что ответить, хотя знал наверняка побольше этих накрашенных профурсеток…

Женя был гордостью школы и родителей, с медалью окончил десятилетку, поступил в медицинский на стоматолога и сейчас готовился к защите диплома.

Родители разумно решили, что ехать можно, только обзаведясь специальностью и… женой. Вряд ли их Женя сумеет так быстро адаптироваться, чтобы подыскать подходящую партию в Израиле, если он и в родной Москве до сих пор не смог этого сделать.

Втайне от сына мать ходила к синагоге с его фотографией, вела долгие задушевные переговоры с родителями потенциальных невест, но Женя, едва лишь заходила речь о возможном браке, набычивался, хмурился и… начинал нести такую чушь, что помолвки расстраивались, так и не начавшись.

– Прекратите, – гневно говорил он родителям. – Я сам выберу себе жену. А не найду – так не женюсь. Мир не перевернется…

Мягкий, покладистый Женя в этом проявлял завидную твердость характера.

– Ты-то мне выберешь, будьте спокойны… – вздыхала мама, думая про себя, что ей, пожалуй, не суждено дождаться внуков.

Вот такой странный субъект томился в ожидании Инны.

Она подошла, растягивая рот в улыбке, и разом отметила и заметно обозначившиеся надо лбом залысины, и сутулые плечи, и нескладные руки, которые женишок не знал, куда деть, вытирая о брюки вспотевшие ладони… Только глаза привлекали внимание. Они лучились теплым медовым цветом и были беззащитно-добрыми…

– Женя… – Он ткнул ей потную ладонь и растерянно глянул на Таньку.

– Ну вы знакомьтесь, а я побегу, – неожиданно заявила она, хотя предполагалось, что в кафе они пойдут втроем. – У меня еще дел куча…

И она предательски смылась, бросив их на произвол судьбы.

Но судьбе было угодно, чтобы эта встреча оказалась небесполезной.

Вернее, так было угодно Инне, а она собиралась отныне сама диктовать своей судьбе то, что будет происходить с ней дальше.

«По крайней мере, он добрый, – разглядывая избранника, подумала Инна. – И кажется, не дурак. Вот только внешность…»

– Кажется, мы собирались в кафе? – проводив Таньку взглядом, произнесла она вслух.

Инна взяла инициативу в свои руки. А то этот тюфяк так и будет стоять столбом, не сводя с нее глаз.

Надо сказать, что Женя действительно впал в ступор. Увидев Инну, он просто обалдел. Ожидал невзрачную, робкую девчонку, а явилась фея, пава, царица… Дерзкие глаза, независимый носик, гордо вытянутая шея… Да разве такая согласится с ним разговаривать? Сейчас повернется на каблучках, фыркнет презрительно и исчезнет как сон.

– Мы долго так будем стоять? – нетерпеливо сказала Инна. – Или я вам не понравилась?

– Нет… – с трудом выдавил из себя Женя.

– Нет – да или нет – нет? – прищурилась она.

– Очень… – совсем запутался в словах Женя.

Она холодно улыбнулась и взяла его под руку. Он был чуть-чуть, на полсантиметра, повыше нее. Правда, Инна была на каблуках. Но рядом с Юрой она всегда казалась такой маленькой…

Женя не понял, почему вдруг потемнели ее голубые глаза, словно туча набежала.

– Заочно мы знакомы, так что представляться не имеет смысла, – заявила она. – Я слышала, вы стоматолог?

И продемонстрировала ровный ряд безупречных зубов.

– Я вам не нужен, – попытался пошутить Женя.

– К счастью, да. В смысле как врач…

Он нужен был ей в качестве мужа. Вот только как дать ему понять, чем он для нее интересен?

«Заткнись, – приказала себе Инна. – Молчи и слушай. Мужчины любят, когда им внимают с раскрытым ртом… – И фыркнула: – Особенно стоматологи…»

И она «внимала» весь вечер, давая Жене возможность понемногу разговориться и делая вид, что все это ей безумно интересно.

И все следующие встречи она терпеливо молчала, ограничиваясь короткими «да» и «нет», красноречивыми взглядами и тихими вздохами.

И Женя вдруг почувствовал, что только с ней может быть таким речистым, так свободно выражать свои мысли, рассказывать о себе то, чего прежде никогда никому не говорил, и рассуждать на излюбленные философские темы… Воистину его еще никто никогда не слушал так, как Инна.

Он пригласил ее на защиту диплома, и она пришла в строгом сером костюме вместо летнего платьица, с изящной «американской косичкой», делающей ее похожей на школьницу.

Женя встретил ее у входа и подвел к блистающей золотом полноватой женщине и сухопарому лысому мужчине в очках.

– Мама, познакомься, это Инна…

У его мамы едва не отвисла челюсть от неожиданности.

Что за Инна? Откуда взялась?! Почему я ничего не знаю?!

Все эти панические вопросы Инна разом прочла в ее смятенных глазах. И демонстративно сразу же взяла Женю под руку, привычно, как свою собственность.

– Очень приятно, – первым справился с шоком отец. – Вы вместе учитесь?

– Нет, – мило улыбнулась Инна. – Я не учусь и не работаю. А что?

– А… вы давно знаете Женю, нет? – выдавила мама.

– Очень давно… – Они переглянулись, и Женя серьезно кивнул, подтверждая ее слова. – Целый месяц…

– О, это будьте спокойны… – с трудом произнесла мама.

Господи, как же смотрит на эту девицу ее серьезный, разумный сын… Вот она, беда… подкралась, откуда не ждали…

– Гинзбург! В аудиторию! – подлетел к ним симпатичный юноша. – Тебя референт ищет… – И затормозил, засмотревшись на Инну.

И это тоже не укрылось от пристального взгляда матери.

«Слишком хороша для него… – Мысли путались в голове. – Слишком. Чего она хочет? Он сказал ей, что уезжает, нет? Ой, бросит она его, разобьет Женечке сердце, будьте спокойны. Не потащится русская девочка за ним в Израиль. И зачем он полюбил русскую?!»

Женя торопливо убежал куда-то, бросив их одних, молчащих и настороженных.

Отец что-то сказал матери на непонятном языке, она ответила, он кашлянул и обратился к Инне:

– Сегодня по случаю защиты диплома у нас будет семейный обед. Женя пригласил вас? Тогда позвольте исправить его оплошность. Мы ждем вас к пяти.

– Спасибо, – грациозно нагнула голову Инна. – Непременно буду.

В этой паре мужчина, естественно, был на ее стороне.

Уж этот чопорный семейный обед с многочисленными родственниками, дядями, тетями и племянниками… Целый клан собрался за столом, в нетерпении поджидая ту, которая сумела-таки вскружить Евгению голову и заставила глотать валерьянку деловую и мужественную Руфину Львовну.

Женя после блестящей защиты не поехал с родителями домой, а бросился провожать эту загадочную, опасную Инессу… И вот все в сборе, а их до сих пор нет. И это все она, ведь Женя так пунктуален.

Наконец раздался долгожданный звонок.

Руфина Львовна тихо охнула и опять схватилась за сердце.

Смущенный и сияющий Женя ввел в дом совершенно другую девушку. Только приглядевшись, она поняла, что девушка та же самая, только…

Куда подевался изысканно-элегантный вид? Где строгий костюм и гладкая прическа? Немыслимо измалеванные глаза, взбитая копна пшеничных волос и обтягивающее короткое платье…

И главное, что ему это нравится! Он уверен, что его Инесса прекрасна и неотразима. Где его вкус? Как он не видит этой вопиющей пошлости?!

Инна осталась довольна произведенным эффектом. Она уселась рядом с Женей во главе стола. Сейчас она испытает его на вшивость. По виду его мамочки уже ясно, что против их брака будут приведены все доводы, какие только изобретет ее изворотливый ум. Теперь слово за Женей. Сумеет он пойти против всех своих родственников? В чью пользу сделает он выбор? Тонким женским чутьем она заранее знала ответ. Но нелишне в этом убедиться наверняка.

Женя поднялся с рюмкой в руке, опередив желающего произнести тост отца.

– Я хочу сказать… – Он посмотрел на Инну и собрался с духом: – Мы решили пожениться. Час назад мы подали заявление.

Разорвавшаяся бомба не произвела бы большего эффекта.

– На… этой? – выдавила, задохнувшись, Руфина Львовна.

– Мама! – твердо сказал Женя. – Это моя невеста.

А Инна как ни в чем не бывало осматривала стол, накладывая на тарелку салаты.

– Это рыба-фиш? – спросила она в гробовой тишине. – Вкусно… Вы дадите рецепт?

– И… когда свадьба? – напряженно спросил отец, выпив рюмку, так и не дождавшись тоста.

– Через месяц. Кстати, завтра мы с Инной уезжаем в Крым и вернемся перед регистрацией.

«Однако… – с невольным уважением подумала Руфина Львовна. – Ловко она его окрутила, будьте спокойны. Лишила нас возможности повлиять…»

– А вы не боитесь, Инна, нет? – с деланной сердечностью спросила она.

– Чего? Замужества?

– Менять привычный образ жизни, расставаться с родными и друзьями… Вы все взвесили, принимая решение? Или Женя не сказал вам?

– О чем? – Инна прекрасно сыграла удивление.

– Ведь мы уезжаем. В Израиль.

– Как?

Инна охнула очень натурально и крепко стиснула под столом Женину руку.

Он покраснел, побледнел и пролепетал жалко и умоляюще:

– Прости… Я не мог тебе сказать… Я не решился… Ты… поедешь?

Инна зажмурилась, посмотрела на него, на обращенные к ней напряженные лица, опять на Женю… И чуть не ляпнула: «Естественно, иначе ради чего вся эта комедия?»

Но она еще крепче сжала его подрагивающие пальцы и словно только что приняла отчаянное решение:

– С тобой? Куда угодно!

Это было чуть-чуть пафосно, но никто не заметил.

– Вот только… – Инна заколебалась. – Я смогу взять с собой сына?

– Кого?

– Сына, – безмятежно улыбнулась она. – Разве Женя вам не говорил? У меня мальчик, Алешка, ему второй год пошел.

Женя сам слышал об этом впервые. Но отступать было уже некуда. Мосты сожжены, свадьба объявлена, невеста представлена всей родне.

– Да… – мужественно пролепетал он. – Сын… Он… немного похож на меня…

– О чем ты говоришь?! – вскричала мама. – Вы же месяц назад познакомились!

Женя обалдело хлопал глазами, и Инна решительно взяла инициативу в свои руки:

– Он действительно на него похож. Знаете, так бывает… Я уверена, что Женя будет прекрасным отцом.

– Конечно… – подтвердил он.

– Но у нас же нет вызова на ребенка! – перебил его отец. – О чем ты думал раньше? Все бумаги оформлены полгода назад!

– И невозможно ничего исправить? – искренне ужаснулась Инна.

– К сожалению, будьте спокойны, – с надеждой проговорила мать.

Господи, она же и свои мосты сожгла! Теперь она либо едет одна, либо…

– Мы можем забрать его позже, – сказал ей Женя.

Он никогда прежде не видел, чтобы у Инны дрожали губы…

– Позже? – не поняла она.

– Конечно. Мы устроимся, и ты привезешь его к нам. Это называется «воссоединением семьи», нам не откажут… А сейчас просто не успеть… Мы так долго ждали этого вызова…

– Ладно, – решилась Инна. – Как только приедем, сразу же начнем оформлять. Это долго?

– Ну… может, год или полгода…

«Год! – ужаснулась она. – Целый год без Алешки!»

Знала бы она, что это растянется почти на всю жизнь…

– Замуж?! В Израиль?!

Отец кричал и брызгал слюной. Мама плакала.

– Шлюха! Подстилка! Предательница! И даже не надейся, что мы отдадим тебе сына! Я тебя материнства лишу! Ты мне больше не дочь!

Он махал у Инны перед носом скрюченным пальцем.

– Доченька, опомнись, – причитала мама. – Неужели тебе этот Женя дороже, чем мы… Дороже ребенка?.. Ты вспомни Юру…

Лучше бы она этого не говорила!

Инна выпрямилась напряженной струной.

– Меня здесь больше ничто не держит. Я решила, и я уеду… – Голос был сухим и презрительным. – Я ненавижу все это. Вы понимаете? Не-на-ви-жу!

– Нас ненавидишь? – задохнулся от ярости отец. – Страну, которая тебя растила, кормила, учила? Ах ты, тварь неблагодарная! Ты послушай, мать! Она за красивой жизнью гонится! А на нас ей плевать! Сына бросает! Память его отца предает!

– Хватит! – взвизгнула Инна. – Я приеду за Алешкой! И только посмейте мне помешать!

Она круто развернулась и ушла в свою комнату собирать вещи.

Алешка проснулся от криков и сидел в кроватке, сонно тараща глазенки.

– Мама… – сказал он басом и заревел.

Инна подхватила его на руки, привычно стягивая мокрые штанишки.

– Ты не плачь, – как взрослому, спокойно и тихо говорила она малышу. – Я скоро вернусь… И мы поедем с тобой туда, где всегда тепло и растут мандарины… Ты же любишь мандарины? Мы будем рвать их прямо с дерева… И у тебя будет папа… Он тебя будет любить… Обязательно будет…

Она переодела и укачала сынишку, болезненно морщась от громких скандальных голосов родителей за стеной. Потом упаковала чемодан и легла рядом с Алешкой на диване, крепко прижав его к себе…

Утром они с Женей улетели в Крым.

Солнце, море, номер на двоих в хорошем пансионате…

Инна старалась наслаждаться отдыхом, подставляла лицо солнцу, плескалась в ласковой соленой воде. И старалась не смотреть на гомонящих у кромки воды малышей. Как здорово было бы вывезти сюда Алешку. Он бы загорел и облопался безумно дешевыми фруктами. Лучше не думать об этом…