Текст книги "Неуемный волокита"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ГАБРИЭЛЬ
В фамильном замке Кэвр Габриэль д'Эстре ждала любовника. Она была счастлива, поскольку не сомневалась в привязанности Бельгарда; оба они убедились, что устраивают друг друга во всем, и Габриэль считала, что они скоро поженятся.
За свои двадцать лет она многое узнала о мужчинах; мать ее позаботилась, чтобы дочь в этом отношении получила высшее образование, и теперь Габриэль была довольна этим, она знала наверняка, что Бельгард вполне для нее подходит.
Жизнь у Габриэль была бурной, полной событий.
Первые ее воспоминания были связаны с этим замком, где она появилась на свет пятым ребенком; детей в семье было восемь – шесть девочек и два мальчика, один из них умер. Когда семья приехала в Париж, детей прозвали «Семь смертных грехов», и не без причины. В каждом было что-то, что пробуждало влечение противоположного пола, и вокруг «семи грехов» возникали скандалы, ходили слухи, в том числе и безосновательные, но таких было немного.
Нравственные представления детей, очевидно, были сформированы матерью. Франсуаза Бабу де Бурдезьер была до того чувственной, что большую часть времени тратила на утоление плотских вожделений. Маркиз Антуан д'Эстре был прекрасным главой семьи, губернатором, сенешалем, занимал еще несколько доходных и почетных должностей, однако супруга его решила – в полной уверенности, что с ней все согласятся: мужу не удовлетворить ее потребностей, ей нужны любовники.
При такой матери было трудно ожидать, что дети вырастут добродетельными. Франсуазу саму позабавила бы подобная мысль.
При своей расточительности она нуждалась в деньгах почти так же сильно, как в любовниках, поэтому, имея шестерых прекрасных дочерей, не видела ничего дурного в том, чтобы они помогали ей добывать деньги и сами захватывали места в мире мод и роскоши.
Габриэль хорошо помнила тот день, когда в замок приехал герцог д'Эпернон и ее сестру Диану выкупали в молоке, обрядили в просторный халат и отвели к нему в покои.
Диана нашла время рассказать сестре, как мать представила ее этому известному аристократу, как она расхаживала перед ним, а мать расписывала ее достоинства, словно дочь была выставленной на продажу лошадью. И продала Диану за большие деньги. Наскоро прощаясь с сестрой, Диана только пожала плечами. Это неизбежно, думали и она, и Габриэль. Диана устроилась хорошо; стала любовницей королевского любимчика, это означало, что она будет появляться при дворе; она даже могла найти там мужа, когда надоест Эпернону; менее знатный дворянин мог пожелать взять ее замуж и хвастать, что его жена в прошлом любовница столь близкого к королю человека.
Когда эта сделка завершилась, хитрая мадам д'Эстре позволила Эпернону увидеть Габриэль, первую красавицу в семье; золотистые волосы ее спускались волнами к талии; глаза голубели на лице ослепительной красоты. Эпернон обладал громадным богатством и влиянием, но практичная Франсуаза д'Эстре лелеяла для самой красивой дочери весьма честолюбивые планы.
Незадолго до отъезда Эпернона с новой любовницей ко двору Франсуаза подвела его к окну, откуда была видна девочка, почти ребенок; в синем платьице и широкополой шляпке выглядела она очаровательно.
– Младшая сестра Дианы, – объяснила Франсуаза.
– Восхитительная, – негромко произнес Эпернон.
– Еще ребенок.
– Но слишком хорошенькая, чтобы держать ее дома.
– Вы так полагаете, месье герцог? Ах, моя малышка! Мне так не хотелось бы ее отпускать. Она почти не знает жизни, и уговорить меня расстаться с ней будет трудно.
– Очень трудно, мадам? – цинично спросил Эпернон.
– Еще бы. Моей Габриэль достоин только король. И даже в этом случае ей потребуется небольшое приданое.
– Приданое?
– Это просто риторическая фигура, месье герцог.
– Да-да, конечно.
– Вы получили в моей Диане настоящее сокровище. Я с восторгом думаю о наслаждениях, которые она вам доставит.
Эпернон задумался. Короля окружали любимчики, но иногда он был не прочь позабавиться с девочкой. Придворными красотками король не увлекался, но любил создавать впечатление, что время от времени заводит любовницу. Опытные женщины зачастую утомляли его, но очень юной девочкой он мог слегка заинтересоваться.
– Приданое, – протянул герцог. – Что скажете о тысяче экю?
Франсуаза презрительно рассмеялась.
– Это благородное юное создание, месье; это девственница.
– Хотите две тысячи?
– Нет, месье, не хочу. Я не отпущу от себя мою нежную юную девочку меньше чем за шесть тысяч.
Франсуаза знала, что об этом разговоре Эпернон не забудет, и не удивилась, когда в Кэвр приехал королевский гонец. Это был другой любимчик, месье де Монтиньи.
– Его величество хочет видет вашу дочь при дворе, – сказал он Франсуазе.
Та хитро улыбнулась.
– Значит, красота моей дочери так прославлена, что о ней знают в Лувре? А как же ее бедная мать? Она будет скучать по дочери.
– Его величество готов возместить вам утрату.
– Такую громадную утрату! Мне будет нелегко утешиться.
– Покажите мне девушку.
– Да-да, конечно.
Габриэль навсегда запомнила, как ее привели в комнату, как изящный молодой человек пристально оглядел ее и слегка зевнул, словно находя скучной.
– Она не лишена грации, – наконец сказал он.
– Не лишена грации! – воскликнула Франсуаза. – И это все, что вы можете сказать, стоя лицом к лицу с прекраснейшей девушкой во Франции?
– Его величество предлагает вам три тысячи.
Франсуаза покачала головой.
– Габриэль, дитя мое, иди к себе в комнату. Этот разговор не для твоих ушей.
Габриэль ушла, понимая, что они торгуются из-за нее. Если сделка состоится, она уедет с этим скучающим молодым человеком. И задумалась, каким он окажется любовником.
А торговля продолжалась, и о ходе ее Габриэль узнала только впоследствии.
– Даю вам три с половиной тысячи, и по рукам.
– Нет. Я вела с месье Эперноном речь о шести тысячах, и хочу их получить.
– Мадам, вы торгуетесь с королем.
– Он вполне может платить за свои удовольствия.
– Осторожнее, мадам. Помните, о ком вы говорите.
– Я не забываю. Королю нужна моя дочь, потому что месье д'Эпернон, наслаждающийся ее сестрой, рассказал ему о несравненной красоте Габриэль. Цена ее шесть тысяч экю.
– Буду откровенен с вами, мадам. Король послал меня сюда поторговаться. Но больше четырех тысяч он не заплатит. Возьмете эту сумму?
– Нет, – ответила Франсуаза.
– В таком случае мне больше нечего сказать.
– Кроме слов прощания, месье де Монтиньи. Всего доброго.
Монтиньи вздохнул и собрался уезжать. Франсуаза не сводила с него пристального взгляда. Когда он спустился во двор и сел в седло, она послала за ним пажа.
– Месье де Монтиньи, – сказала она, когда он вновь предстал перед ней, – я хочу поговорить с вами о небольшом деле.
В результате Габриэль д'Эстре уехала из Кэвра вместе с королевским гонцом. Мать продала ее королю Франции за четыре тысячи экю.
Король несколько недель был доволен Габриэль, не отходил от нее и обращался с ней очень нежно. Его любимчики не беспокоились, они знали своего повелителя.
Король учил Габриэль, как подружиться с его обезьянками и собачками, как помогать ему обучать попугаев разговору. Это была приятная жизнь, потому что многого он не требовал. Любовные утехи утомляли короля, и он редко предавался им, чем Габриэль была довольна. Король казался ей очень старым, и она радовалась, когда его уводили любимчики или когда он часами говорил с ней о своих нарядах и драгоценностях.
Потом Габриэль заметила, что король часто зевает в ее обществе и нередко забывает о ней в разговорах.
Эпернон спросил его, не надоела ли ему эта маленькая хорошенькая любовница.
– Дорогой мой, – ответил король, – ты же знаешь, как я отношусь к этим девчонкам. Они очаровательны, но особого интереса к ним у меня нет. У нее прекрасная белая кожа, она стройная. И королева такая же. Честно говоря, мне такие куколки не нужны.
– Жаль. Вы заплатили за нее четыре тысячи.
– Четыре? Я заплатил шесть.
– Правда? Но мать ее говорила мне о четырех.
– Значит, солгала.
– Не думаю. Мне показалось, она говорит правду.
Король послал за Монтиньи, смущенным неудачей скрыть, что слегка нажился на этой сделке.
– Это обычное комиссионное вознаграждение, ваше величество, – попытался оправдаться он.
– Прочь с моих глаз, – сказал король. – Я дал тебе шесть тысяч экю для платы за девушку; ты заплатил четыре, а две оставил себе. Терпеть не могу подданных, выполняющих мои поручения таким образом.
Монтиньи лишился королевского расположения, Габриэль тоже. Казалось, она стала менее желанной королю, потому что и стоила всего четыре тысячи, и что из-за нее он стал жертвой обмана.
Мадам д'Эстре, узнав о случившемся, вышла из себя. И поспешила ко двору выложить месье де Монтиньи все, что о нем думает. Тот почти не слушал ее, его очень печалила утрата королевской благосклонности из-за Габриэль.
У мадам д'Эстре были свои заботы. Ее расстроило, что король так быстро потерял интерес к ее дочери; говорили, что девушка, несмотря на красоту, лишена чувственной привлекательности, поэтому любовник, заплативший высокую цену – хоть и был обманут, – так быстро ею пресытился.
Мать поспешила заключить сделку с кардиналом де Гизом – человеком благородной крови, по знатности едва ли не равным королю, и притом церковным деятелем. Все знали, что им угодить нелегко.
Король уступил девушку без возражений, и мадам д'Эстре осталась довольна – две сделки все же лучше, чем одна.
Кардинал де Гиз оказался более страстным любовником, чем Генрих III, и Габриэль обнаружила, что с ним ей лучше. От нее не требовалось ни заводить дружбу с животными, ни обсуждать, какие драгоценности лучше пойдут ее любовнику, ни слушать болтовню молодых людей и терпеть их завистливые взгляды.
– Конечно, лучше всего иметь любовника королевской крови, – сказала ей мать, – но Гизы считают, что у них в жилах ее не меньше, чем у Валуа. К тому же месье де Гиз сделает из тебя женщину.
Габриэль почти год была обожаемой любовницей кардинала и с каждым днем становилась все привлекательней. По мере исчезновения ее наивности становилось ясно, что она чувственная женщина, и молодой герцог де Лонгвиль безумно влюбился в нее. Однако Габриэль считала, что, раз мать получила за нее от кардинала крупную сумму, она должна быть верна ему, и скрепя сердце отвергала ухаживания красавца Лонгвиля. Тот, будучи не в силах это сносить, отправился к ее матери и заключил с ней тайную сделку. Мадам д'Эстре после этого объявила дочери, что принимать Лонгвиля – ее долг, но, поскольку с кардиналом сделка не расторгнута, чувства его ранить нельзя.
Габриэль обрадовалась, что Лонгвиля не надо отвергать, потому что он ей очень нравился.
Жизнь с кардиналом и Лонгвилем казалась ей прекрасной, но такое положение не могло продолжаться долго. Кардинал вскоре обнаружил, что она его обманывает, и разгневался; однако тогда его брат, избранник судьбы Генрих де Гиз, стремился завладеть короной Франции, и каждый член рода должен был его поддерживать. Генрих де Гиз нуждался в своем брате-кардинале, поэтому кардинал присоединился к Генриху, а Габриэль уступил Лонгвилю.
Габриэль счастливо жила с ним, пока мадам д'Эстре не узнала, что дочь ее привлекла внимание мавра-банкира по имени Замет. Благодаря богатству он часто бывал при дворе. Франсуаза быстро заключила с ним сделку, очень выгодную; она сказала, что дочерью ее восхищался король Франции, а разве может быть для девушки большая честь?
И Габриэль пришла в дом Замета. Какое-то время она пребывала там. Однажды король увидел ее в Лувре и, заметив, что проданная им наивная девочка превратилась в чувственную женщину, проявил к ней интерес.
– Сир, от кардинала де Гиза она ушла, – сказал ему Эпернон. – По-моему, ее покровителями стали Лонгвиль и Замет.
– Ко мне она пришла такой наивной девочкой, – нахмурился Генрих. – Странная мать… торгует дочерью. И кажется, не только ею одной.
– Мадам д'Эстре, сир, порочная женщина. Она ведет распутную жизнь, и это ей еще можно простить. Но она продала своих дочерей, и хотя вы заключали с ней сделки, поскольку дочери у нее самые красивые во Франции, но делали это с отвращением.
– Дорогой мой, ты высказал мою мысль. Я жалею эту несчастную девушку, потому что ко мне она пришла девственницей.
– У вашего величества нежное сердце.
– А теперь она с Заметом. У меня есть план, дорогой мой. Мы подыщем ей мужа.
Габриэль часто бывала при дворе, и король с большим удовольствием навязывал ей общество одного из своих любимчиков. То был Роже де Сент-Лари, герцог де Бельгард, главный конюший Франции, хранитель королевского гардероба и главный постельничий короля.
Бельгард был молод и красив, несмотря на желтый цвет лица. Он танцевал с Габриэль и постоянно находился подле нее. Таков был королевский приказ, и он никогда еще не повиновался с такой охотой.
Очень скоро Габриэль и Бельгард влюбились друг в друга. Отвергать любовников было не в натуре Габриэль, и не успел король предложить им пожениться, как они стали искать возможности провести ночь вместе.
Король собрался заняться приготовлением к их свадьбе, но в Париж приехал Генрих де Гиз, на улицах появились баррикады, и Генриху вскоре пришлось уехать.
Мадам д'Эстре, боясь за жизнь дочери, оказавшейся таким щедрым источником доходов, забрала Габриэль и поспешила с ней в безопасный Кэвр.
Вскоре у мадам д'Эстре возникло столь важное дело, что она предоставила дочерям самим заботиться о себе. Покинув давно болеющего месье д'Эстре, она бежала с любовником, Этьеном д'Алегром, маркизом де Турзелем, губернатором Иссуара.
Наконец-то Габриэль получила возможность жить по своему желанию; больше всего ей хотелось возобновить связь с Бельгардом. Это оказалось нетрудно: он так же стремился к Габриэль, как она к нему, и когда избавлялся от своих обязанностей, то приезжал к ней.
Важные события последовали одно за другим. Генрих де Гиз был убит по приказу короля; король был убит сумасшедшим монахом по подстрекательству сестры Гиза; появился новый король Франции, и он склонен был оставить высоких должностных лиц на своих местах.
Питая симпатию к герцогу де Бельгарду, Генрих сделал его главным конюшим; потому-то Бельгард и неосторожно похвастал красотой своей любовницы перед новым королем Франции.
Скача бок о бок с Бельгардом, король увидел бастионы замка д'Эстре; с поднятым мостом и башенками они выглядели в солнечном свете очаровательно.
Бельгард самодовольно улыбался.
– Надеюсь, мой друг, ты не разочаруешь меня, – негромко произнес король.
– Сир, вы, ручаюсь, еще не видели такой красавицы.
– Ни слова больше, – сказал Генрих. – Ты слишком высоко возносишь мои надежды.
Они спешились, и по тому, как Бельгард фамильярно обратился к грумам, стало ясно, что в замке он частый гость. Слугам он не сказал, кто его спутник, – Генрих запретил.
Они вместе вошли в прохладный холл, навстречу им вышла молодая женщина. Очень грациозная, Генрих готов был согласиться с Бельгардом, что она несравненная красавица.
Женщина узнала короля, опустилась перед ним на колени, но он поднял ее, обнял и слегка отстранил, вглядываясь в лицо. Бельгард стоял, продолжая самодовольно улыбаться.
«Очаровательная, – подумал король, – и опытная, хотя, пожалуй, слегка огрубела от опыта».
В этот миг его внимание привлекла другая. Она спускалась по лестнице, волосы ее в падающих из окна солнечных лучах сверкали, как золото, она была помладше первой, хрупкой, с почти детской грацией и такой красоты, какой король действительно не видел прежде.
Стоящая перед ним женщина слегка повернула голову.
– Сир, – сказала она, – это моя сестра Габриэль.
Генрих направился к девушке, та остановилась на лестнице и вопросительно глянула на него. Первая резко крикнула ей:
– Габриэль! Его величество оказал нам честь.
Та сбежала вниз и направилась прямо к Генриху; опустилась перед ним на колени, и он не поднял ее, как сестру, но стоял неподвижно, глядя на ее золотистые волосы.
Поднявшись, Габриэль робко взглянула на него, и ей показалось, что перед ней старик. Генриху было тридцать восемь, ей – двадцать. От него не пахло духами, как от Бельгарда, и одет он был не так изящно. Взгляд его был острым, настороженным; лоб высоким и широким; густые грубые волосы, как и бородку, тронула седина. Он совершенно не походил на кардинала де Гиза, покойного короля Франции и других ее любовников. Ей захотелось сморщить нос от отвращения.
– Дорогие мои дамы, – сказал Бельгард, – его величество проехал вместе со мной несколько миль. Ему надо подкрепиться.
– Я распоряжусь, чтобы приготовили еду, – сказала Габриэль и повернулась, собираясь уйти, но король удержал ее, взяв за руку.
– Останьтесь, поговорите со мной.
– Но если ваше величество голодны… – Габриэль обратилась к сестре. – Диана…
– Я распоряжусь, – сказала та; и король не стал ее задерживать.
– Может, его величеству хочется полюбоваться садом, – предложил Бельгард.
– Хочется, – ответил Генрих, – притом в обществе мадемуазель Габриэль.
– Пойдемте, я поведу вас, – весело воскликнул герцог.
Генрих улыбнулся ему.
– Ты забыл о мадемуазель Диане? Поболтай с ней, пока мадемуазель Габриэль покажет мне сад.
Бельгард стоял, глядя им вслед.
«Как мог я так сглупить? – спрашивал он себя. – Обратить внимание первого волокиты Франции на первую красавицу в стране, и волокита этот – король!»
Габриэль поняла, что король Франции влюбился в нее и с наивностью, которая была бы смешной, не будь опасной, ждет взаимности.
Гуляя с ней по саду, он намекал, что приедет еще повидать ее, и притом один.
Генрих горячо целовал руки Габриэль, хотел поцеловать ее в губы, но если он полагал, что, поскольку у нее уже были любовники, она легко уступит ему, то ошибался. Она становилась любовницей тех, с кем ее мать заключала сделку, а по любви сошлась только с двумя. Одним был Бельгард, другим Лонгвиль; оба они обожали ее, и она не могла решить, кого из них любит больше. Оба обладали изысканными манерами, белье у них бывало надушено, кожа пахла свежестью, оба одевались изящно. Правда, король являлся более сильной личностью, но этого следовало ожидать.
Перед собой Габриэль не кривила сердцем. Король ей не нравится, и она очень любит Бельгарда; Лонгвиля любит тоже, и не будь ее натура такой страстной, с радостью любила бы одного из этих людей до конца жизни.
– Вы счастливы, живя в этом замке вместе с сестрами? – спросил ее Генрих.
Габриэль ответила, что да.
– Нехорошо укрывать здесь такую красоту.
– Красоту мою, – ответила она, – часто видят те, кто ее ценит.
– Значит, у вас уже есть любовник?
Габриэль широко раскрыла свои голубые глаза.
– Неужели месье Бельгард не сказал вашему величеству, что мы хотим пожениться? Отец одобряет мой выбор, и я не вижу, что может помешать нашему браку.
– Зато вижу я, – сказал король.
– Что ваше величество имеет в виду?
– Бельгард хороший человек, но для вас, моя очаровательная Габриэль, он недостаточно хорош.
– На мой взгляд, хорош вполне, – ответила она. И с достоинством, которое трудно было не заметить, направилась к замку. Генрих пришел в замешательство. Его внимание не внушает этой девушке благоговейного трепета, и на робкую девственницу она не похожа. Он был обеспокоен, но не подавлен; за нее придется побороться. Ну что ж, это он умеет; после борьбы победа будет слаще – как и тогда, когда он сможет назвать Париж своим городом, то станет любить его больше тех, что достались ему с легкостью.
На обратном пути король сказал Бельгарду:
– Ты прав, Сухой листок. Габриэль д'Эстре – самая прекрасная женщина во Франции. Она достойна любви короля.
В сердце Бельгарда закрался холодный страх, но при взгляде на едущего рядом и воспоминании о своем отражении в зеркале он воспрянул духом. Ему тридцать – королю тридцать восемь; он красив и элегантен; о короле этого не скажешь. Габриэль уже влюблена в него и, в отличие от своей матери, непродажна. Бельгард решил, что для Габриэль он более подходит, чем король Франции.
– Сир, она достойна самого лучшего в этой стране, однако предпочтение отдает тому, кому отдано ее сердце.
– В следующий раз, а он будет скоро, я поеду в Кэвр один.
Бельгард не ответил.
– Улыбаешься, Сухой листок. Думаешь, не смогу отбить ее у тебя?
– Сир, я хорошо знаю Габриэль. Она решит сама.
В замке Диана испытывала желание задать трепку сестре, не понявшей значительности происшедшего.
– Он готов немедленно сделать тебя своей любовницей, а ты сидишь с кислой миной.
– У меня есть любовник.
– Два, если на то пошло, – возразила Диана, – потому что ты не верна Бельгарду.
– Верна, когда он рядом.
Диана рассмеялась.
– И Лонгвилю, когда он рядом. Ты просто образец верности, сестрица. Будет тебе. Это король Франции.
– Он не нравится мне.
– Не нравится! Ей не нравится король! Ты в своем уме?
– Мне неприятен мужчина, который не любит мыться. Значит, я лишилась разума?
Диана разразилась чуть ли не истеричным хохотом.
– Дурочка! Если король Франции не любит мыться, значит, это модно.
– Я ни за что не приму эту моду.
– Знаешь, постарайся изменить к нему отношение. Я видела решительность в его глазах, а он, как известно, умеет добиться, чего хочет.
– Женщины не королевства.
– Разумеется. Их легче заполучить. Вот увидишь, ты станешь его любовницей меньше чем за неделю.
– Нет.
– Дурочка! Неужели отвергнешь такую возможность ради своих надушенных франтов?
– Я не вижу тут замечательной возможности.
– Будь здесь наша мать…
– Ее нет, и как нам жить, теперь мы решаем сами.
– Только не бросай королю вызов, сестричка. Вот увидишь.
Генрих не смог продолжать добиваться Габриэль, как собирался. Лига начала наступление, и ему пришлось с головой погрузиться в военные дела. Но о девушке он не забывал, постарался, чтобы Бельгард был полностью занят при войсках и не имел возможности навестить свою любовницу.
Со временем театр военных действий передвинулся в Пикардию, и Генрих внезапно осознал, что находится в нескольких милях от Кэвра. Однако, чтобы попасть в замок, требовалось проехать по территории, находящейся в руках Лиги, а для него это означало почти неминуемый плен.
Все же ему очень хотелось повидать Габриэль, о которой он постоянно думал, и произвести на нее хорошее впечатление, поэтому Генрих разработал план, как увидеться с ней.
Сгущались сумерки. Расчесывая волосы при свете свечей, Габриэль размышляла, кого из своих двух любовников любит больше. Рано или поздно это надо было выбрать, и ей казалось, что она пришла к решению. Бельгард наверняка любит ее глубже, нежнее. Лонгвиль замечательный любовник, она будет скучать по нему. Но выбор надо остановить на Бельгарде.
Раздался стук в дверь, в спальню вошла одна из кухонных служанок. Вид у нее был взволнованный, и Габриэль испуганно подскочила. Когда вблизи стоят войска, может произойти всякое.
– Мадемуазель, на кухне какой-то грубиян. Вломился, говорит, что у него есть какое-то сообщение для вас и только для вас.
– Грубиян?.. – переспросила Габриэль.
– Да, мадемуазель. Крестьянин. Очень грязный, с вязанкой соломы на голове.
– Но что ему может быть от меня нужно?
– Не знаю, мадемуазель. Я не пускала его, но он ворвался. Вел себя заносчиво, и я почему-то повиновалась ему. Боюсь я его, мадемуазель…
Габриэль прошла мимо служанки и тихо спустилась. Заглянула в приоткрытую кухонную дверь, увидела очень грязного, неряшливого мужчину. Отвернулась и хотела было позвать на помощь, но тут дверь распахнулась, и ее ухватила сильная рука.
Девушка намеревалась закричать, но мужчина сказал:
– Габриэль, это я. Не бойся. Мне надо было тебя увидеть.
Она уставилась на него и с трудом узнала в этом грязном крестьянине короля Франции.
Он втащил ее в кухню.
– Неужели это вы? – запинаясь, спросила она.
– Я. Пренебрег опасностью ради встречи с тобой. Проехал по вражеской территории. Если б внимательно пригляделись к старому крестьянину…
Габриэль вырвалась и, опустив взгляд, увидела следы грязных ладоней на руке и платье.
– Вашему величеству нужно помыться, – услышала она свой холодный голос.
– Это и все, что ты можешь сказать, хотя я смотрел в лицо смерти ради встречи с тобой?
– Безрассудный поступок.
– Значит, твой король дурак? Ты права. Все влюбленные мужчины дураки. А этот никогда не был так влюблен, как сейчас.
– Сир, я не хотела, чтобы вы приезжали.
– Габриэль, как можешь ты быть такой жестокой?
– Я не жестока, сир, но должна быть правдивой. Конечно, иначе вы не увидели бы меня. Но что, если ваши враги узнают, что вы в Кэвре? Что, если они схватят вас по пути обратно в лагерь?
– Раз я достиг своей цели, добрался сюда, то умру счастливым.
– Думаю, вашему величеству правда подобает больше, чем любезности.
– Ты отправляешь меня без всякой надежды?
– Я отправляю вас с большой надеждой, что вскоре в королевстве воцарится мир и все признают вас законным королем.
Генрих поцеловал ей руку.
– Так и будет, но я должен достичь и другой цели, если хочу быть счастливым королем; а у счастливых королей и королевства счастливые. Пожелай мне удачи в этой другой цели.
– Не могу, пока не узнаю, в чем она заключается.
Король притянул ее к себе. Она ощутила запах конского пота, навоза и попятилась, стараясь не показать, какое отвращение он у нее вызывает.
– Эта цель – ты, – сказал Генрих. – Я сделаю тебя королевой Франции. И до тех пор не успокоюсь.
– Я не могу стать вашей, – сказала Габриэль, – однако накормлю вас. Потом отправлю, вам нужно добраться до лагеря в целости и сохранности.
– Для тебя это важно?
– Сир, я хочу служить королю Франции в меру своих сил.
– А любить ты его не в силах… пока что?
Больше он не говорил о любви, но поданную еду съел. Потом отправился в опасное четырехмильное путешествие через вражеские позиции.
Генрих не сомневался, что произвел на Габриэль хорошее впечатление и она вскоре станет его любовницей.
Покинувшая семью мать Габриэль не могла воспользоваться влюбленностью короля в ее дочь, но у нее была сестра, маркиза де Сурди, тоже с любовниками, убежденная в том, что плоды удачи должны разделять все члены семьи.
Узнав, что король увлекся Габриэль, а та отвергла его, что Генрих с риском для жизни ехал к ней через вражеские позиции, мадам де Сурди решила взять инициативу в свои руки.
По приезде в Кэвр она повела себя совершенно в духе мадам д'Эстре. Сразу же потребовала к себе племянницу и сурово объяснила ей, в чем ее долг перед семьей.
– Правда, – смягчилась она под конец, – ты хорошо сделала, что не уступила сразу, он теперь только распалится еще больше.
– Дорогая тетя, – стала оправдываться Габриэль, – мне король не нравится. А месье де Бельгард обещал взять меня в жены. Возможно, месье де Лонгвиль тоже захочет стать моим мужем. Я не хочу быть любовницей короля.
– Ну, это глупость. Бельгард и Лонгвиль… замечательно. И я бы сказала – лучше выйти за кого-то из них, чем становиться чьей-то любовницей. Но тут король. Думала ты, что из этого может выйти? Говорят, он обещал Коризанде жениться на ней. А почему бы не на тебе?
– Что проку Коризанде от этого обещания?
– Она дура. Позволила себе располнеть, подурнеть, вот король и смотрит на сторону. А ведь могла бы в свое время стать королевой.
– Но ведь у короля есть жена!
– Не глупи, милочка! Он мог бы развестись с Марго. И развелся бы, если б Коризанда настояла. Нет, женщина получает только то, что просит, не больше. Теперь король решил заполучить тебя. И получит… за определенную цену.
– Меня уже слишком много раз продавали.
Мадам де Сурди весело улыбнулась.
– И прекрасно. Послушай, дитя мое, ты очень красива. В нашей семье все женщины привлекательны. Мы любим мужчин, и они тянутся к нам. А чем опытнее мы становимся, тем больше можем предложить. Покуда мы молоды и красивы, опыт делает нас вдвойне желанными. Ты молода и опытна. Что может быть лучше? Его величество будет рад заплатить высокую цену. А поскольку твоя мать уже не может исполнять свой долг по отношению к тебе, этим займется тетя.
– Но я люблю Бельгарда.
– Бельгарда! – Мадам де Сурди щелкнула пальцами. – Место при дворе для моего мужа. Место для твоего отца. А для тебя все самое лучшее. Наряды, драгоценности… Возможность просить все что захочешь. Нужно будет только прошептать просьбу ему на ушко в постели.
– Нет! – воскликнула Габриэль.
– Да, милочка, да, – твердо произнесла мадам де Сурди.
Король смотрел на двух стоящих перед ним людей.
– Понял, Сухой листок?
Бельгард угрюмо кивнул.
– К мадемуазель д'Эстре больше не приближайся. Иначе навлечешь на себя мое недовольство.
– Понимаю, сир.
– И ты, Лонгвиль, понимаешь?
– Да, сир.
– В таком случае, – удыбнулся Генрих, – с этим пустяком покончено. Теперь мы снова добрые друзья.
Энергичная мадам де Сурди велела приготовить в замке Кэвр пир. Он должен был походить на свадебный.
– Я знаю свой долг, – пыхтела она, носясь по замку и отдавая распоряжения как слугам, так и племянницам.
С ней приехали муж, месье де Сурди, и любовник, месье де Шеверни; у них были причины радоваться; она обещала обеспечить обоим хорошие должности.
– И это, – торжествующе объявила мадам де Сурди, – будет только началом.
Габриэль служанки обряжали в спальне, как невесту. Выглядела Габриэль очаровательно, с лица ее сошло холодное выражение, не покидавшее его с тех пор, как она поняла, что должна стать королевской любовницей и забыть о Бельгарде с Лонгвилем. Мадемуазель д'Эстре смотрела на случившееся трезво; ее уже продавали, а интуиция подсказывала, что с Генрихом IV ей будет лучше, чем с Генрихом III. Нынешний король, в отличие от прежнего, страстен и влюблен в нее. Он будет добрым, она это чувствовала. Семья ее рада такому обороту событий, поэтому особо печалиться не стоит.
К тому же Бельгард в прощальном письме намекнул, что легко от нее не откажется. Сердце ее начинало учащенно биться при мысли о том, что когда Генрих будет далеко – король, которому нужно сражаться за королевство, не может проводить все время с любовницей, – Бельгард станет тайно приезжать к ней. Запретные встречи будут еще более восхитительными.
Поэтому она позволила одеть себя как невесту и даже заразилась волнением, охватившим весь замок.
Сидя у окна, Габриэль услышала снаружи шум и, выглянув, увидела Генриха. Одет он был как король, едущий на свою свадьбу. И совершенно не походил на того человека в крестьянской одежде! Однако тогда он рисковал жизнью ради встречи с ней. Разве могли Генрих III, кардинал де Гиз, Замет… любой из ее любовников рисковать ради нее жизнью? Бельгард, может быть, и да. Лонгвиль слишком эгоистичен. Нет, никто, кроме Генриха, на это бы не пошел.
Вбежала мадам де Сурди в сбившемся набок огненном парике, с капельками пота на переносице.
