Текст книги "Неуемный волокита"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
НЕЖНАЯ ДАЙЕЛЛА
Марго все это время плела интриги при дворе своего брата. Любовные дела ее вызывали ужас и смех; король и королева-мать не знали, что делать с ней.
Другим источником беспокойства оставался младший брат короля, герцог Анжуйский. Он отвернулся от дела гугенотов, повоевал на стороне католиков и всюду вносил разлад. Теперь у него появилась новая честолюбивая цель – стать правителем Нидерландов, и поэтому он готовился снова переметнуться к гугенотам. При этом Франциск понимал, что, поскольку он недавно сражался с гугенотами, вряд ли может надеяться на теплый прием в Нидерландах, но считал, что там охотно примут ту помощь, какую он сможет оказать в борьбе против Испании, хотя и встретят его с противоречивыми чувствами. И когда Марго вызвалась совершить путешествие в Нидерланды – якобы на воды, а в действительности узнать о тамошних настроениях, – это показалось ему хорошей идеей.
Отправилась Марго с пышностью, какой любила окружать себя; носилки ее были обиты красным испанским бархатом с золотым шитьем, стекла на дверцах искусно разрисованы. К любимой роскоши добавлялись интриги, неизменно доставляющие ей радость. В довершение всего в пути она встретила своего давнего любовника, Генриха де Гиза, и оба с огромным удовольствием убедились, что, как бы ни разлучала их судьба, никто не сможет заменить им друг друга. Встреча их вызвала множество слухов. Однако сплетни были столь же неотъемлемой частью жизни Марго, как наряды и драгоценности.
Доставила удовольствие ей и встреча с романтическим героем, испанским полководцем – незаконнорожденным братом Филиппа II Испанского доном Хуаном Австрийским, он устроил прием в честь Марго и пытался прибавить свое имя к списку ее любовников; однако при всем своем внимании и любезности дон Хуан прекрасно знал о целях ее приезда, и добилась она от него меньшего, чем ей хотелось бы.
Но визит во Фландрию оказался не напрасным; хотя кое-кто относился к ней с подозрением, как дон Хуан, Марго очаровала многих и проявила себя замечательным послом. Она достигла б своей цели, если б король Франции, Генрих III, питающий к брату ненависть и видящий – не без оснований – во всех его начинаниях желание возвеличиться над ним, не приказал бы ему отправиться на войну с гугенотами в то самое время, когда Марго так успешно вела его дело в Нидерландах.
Поэтому неудивительно, что, когда Марго вернулась в Париж, братья ее ненавидели друг друга пуще прежнего. Франциск Анжуйский был, по сути дела, пленником в Лувре, и они с Марго стали разрабатывать план его освобождения. С помощью сестры он в конце концов вырвался на свободу, спустясь ночью из окна ее покоев по веревке. Когда все мужчины оказались внизу, Марго и ее фрейлины, опасаясь разоблачения, сожгли веревку в камине.
Обнаружив побег младшего брата, король хотел отправить Марго в тюрьму, но сообразил, что это приведет к новым интригам; поэтому на ее просьбу о разрешении отправиться к мужу в Наварру ответил согласием. Было решено, что с нею поедет королева-мать.
Две королевы не могли путешествовать без большой свиты. В нее вошли кардинал Бурбонский, герцог де Монпасье и мемуарист Брантом, восхищавшийся королевой Наваррской и восторженно писавший о ней стихи. Фрейлин своих Марго отобрала придирчиво, в их числе оказались две неопытные девушки, почти девочки: Франсуаза де Монморанси, дочь барона Фоссе, и мадемуазель де Ребур, дочь дворянина-гугенота из Дофине, пострадавшего во время Варфоломеевской бойни.
Екатерина Медичи, помня о распутстве зятя, решила, что без «летучего эскадрона» ей не обойтись; к тому же дочь постаралась взять в свиту немало красивых мужчин и с ними наверняка собиралась предаваться утехам. Королева-мать неизменно готовилась к непредвиденным случайностям и была уверена, что «эскадрон» пригодится ей и во время путешествия и при беарнском дворе. Из этих соображений она велела ехать и ветеранке Шарлотте де Сов. Ей предстояло заниматься Наваррским; однако возраст Шарлотты, самой опытной при дворе в любовных делах и все еще красивой, перевалил за двадцать пять. Поэтому пришлось, на тот случай, если Наваррский сочтет свою некогда обожаемую Шарлоттту passee [14]14
Поблекшей (фр.).
[Закрыть], взять и других соблазнительниц. Одной из них была девочка-гречанка Дайелла, уцелевшая во время набега на Кипр, очаровательное создание, юное и грациозное.
Они поехали в легких каретах к Орлеану через Этамп, ненадолго задержались в Шенонсо, любимом замке Екатерины Медичи, затем продолжили путь к Гиенни через Тур, Пуатье и Коньяк.
В Бордо Марго въехала с большим шиком – в оранжевом, своего любимого цвета платье, со спадающими на плечи черными волосами; на белом коне она выглядела великолепно, и люди, вышедшие полюбоваться кавалькадой, решили, что во Франции нет женщины, красивее королевы Наваррской, даже знаменитые красавицы «летучего эскадрона» не шли с ней ни в какое сравнение.
Там путешественницам сообщили, что Генрих встретит их в Кастера.
Марго ждала в замке встречи с мужем и думала, сильно ли он изменился; по мере продвижения на юг ее желание увидеться с ним улетучивалось. Она вспоминала, каким грубым казался Генрих по сравнению с ее любовниками, и надеялась, что он постарается обходиться с ней как с королевой.
Муж допустил, чтобы на место встречи она приехала первой. Это было совершенно в его духе. Может, он иначе не мог, однако такой любовник, как Генрих де Гиз, счел бы обязанностью благородного человека приехать первым.
Марго оглядела спутниц. Шарлотта де Сов выглядела самоуверенно. Определенно воображала, что возобновит прежние отношения с Генрихом. Неужели у него хватит глупости опять связаться с этой шпионкой?
Шум за стенами замка возвестил о появлении Генриха, Марго догадалась, что въезжает он без всякого церемониала и, значит, совершенно не изменился.
И вот Генрих предстал перед ней с легкой улыбкой, озорно поблескивая глазами.
– Женушка моя! – воскликнул он, крепко обнял ее и расцеловал в щеки.
«Нет, остался все тем же!» – решила она.
– Добро пожаловать… домой, – сказал Генрих. – Уверен, что мы все тебе понравимся.
– Я рада приезду сюда, – ответила Марго.
Она обратила внимание на человека рядом с ним. Он был высок, красив, и когда они встретились взглядами, в его глазах появился блеск, вполне понятный Марго; ее глаза блеснули в ответ, и она обрадовалась, что приехала в Наварру.
– Представляю вашему величеству своего родственника, графа де Тюренна, – сказал Генрих.
Тюренн низко поклонился; затем взял ее руку и поцеловал.
Марго затрепетала от прикосновения его пальцев; в начале каждого любовного приключения ей казалось, что оно затмит чьи бы то ни было; мало того, она внушала эту веру и своему партнеру.
Теперь эта мысль вдохновляла ее и Тюренна.
Та, чей визит Генрих предвидел, явилась к нему в покои.
– Узнав, что королевы едут в Беарн, я умолила их взять меня с собой, – сказала она.
Красивое лицо ее светилось обещанием наслаждений, но Генрих глядел на него равнодушно. Прошло много времени с тех пор, как он и Франциск Анжуйский – тогда еще герцог Алансонский – соперничали из-за ее благосклонности. Она была красавицей, но уже не юной.
– Правда, дорогая? – беспечно спросил он.
– Неужели ваше величество в этом сомневается?
Генрих, склонив голову набок, насмешливо поглядел на нее.
– Ты стала более серьезной, моя дорогая Шарлотта, более любезной.
– Я всегда старалась угодить вам.
– И очень многим! – Он засмеялся. – А наслаждение, доставляемое одному, не радовало другого. Бедная Шарлотта, твоя задача была невыполнимой.
Бывшая любовница протянула к нему руки. Возьми он их, она притянула б его к себе и принялась целовать. Генрих прекрасно помнил ее повадки. Как они возбуждали его! Но тогда он был младше. Правда, малышка Жанна стала ему надоедать; но он видел среди приехавших несколько соблазнительных созданий и не хотел заменять свою маленькую любовницу прежней. Лучше кем-то из более юных, свежих.
Поэтому Генрих глядел с улыбкой не на Шарлотту, а поверх ее головы.
– Твоя госпожа все такая же требовательная? – спросил он.
Шарлотта широко раскрыла глаза; до чего же неубедителен был наивный взгляд, повидавший так много.
– Королева-мать очень странная, – ответила она, пожав плечами. – Никогда не поймешь, что у нее на уме.
– Да, – ответил Генрих, – никогда не поймешь.
Потом поглядел ей прямо в лицо.
– Очень рад, что ты навестила меня, Шарлотта… в память о былом.
Это значило, что он не желает возобновлять прежние отношения. Придется возвращаться к госпоже и признаваться в неудаче.
Король и королева Наваррские были охвачены любовным пылом, поэтому жизнь казалась им прекрасной. Марго радовалась приезду, иначе она не оказалась бы в обществе Тюренна. Генрих был доволен их приездом в Беарн, потому что с ними находилась очаровательная мадемуазель Дайелла.
До чего восхитительное существо! Почти ребенок, но весьма чуткая к чести, оказанной ей королем Наварры. Не то что глупышка Тиньонвиль! Когда Генрих подошел к ней, она слегка застеснялась и покраснела, но держалась почтительно, и застенчивость ее объяснялась оказанной ей огромной честью.
Весь двор знал об увлечении Генриха этой девочкой; Жанна бесилась от ревности.
– Послушай, дорогая, – сказал ей Генрих, – теперь ты можешь вновь ступить на стезю добродетели, стать хорошей женой терпеливому Панже и заняться благотворительностью.
Жанна помрачнела. Но Генриха это не заботило. Он не мог думать ни о ком, кроме восхитительной Дайеллы.
Королева-мать Дайеллой была довольна.
– Все отлично, – сказала она девушке. – Действуй так и дальше. Имей в виду, чем больше ты ублажишь короля Наваррского, тем больше угодишь мне.
Дайелла опустила красивую головку. Как и большинство людей, она боялась смотреть в лицо Екатерине Медичи.
Королева-мать погладила ее по длинным шелковистым волосам.
– Славное ты создание, – негромко сказала она. И так резко дернула девушку за волосы, что та скривилась. – Что он нашептывал тебе, когда вы лежали вместе?
– Что любит меня, мадам.
– Не упускай его. Не упускай. – Екатерина громко засмеялась. – Может показаться, что это нетрудно, но имей в виду, при дворе много хорошеньких девиц – больше, чем прежде. И он увидит, что те, которых мы привезли, изысканнее его крестьянок. Смотри, Дайелла, чтобы кто-то не отбил его у тебя.
– Постараюсь, мадам.
– Да, девочка, постарайся. Иначе я буду недовольна. Теперь слушай. Тебе надо убедить его вернуться с нами в Париж.
– Понимаю, мадам.
– Это не должно представлять трудности, дитя, потому что ты поедешь обратно вместе с нами. Твоя задача – стать настолько нужной королю Наваррскому, чтобы он не мог расстаться с тобой.
Девушка кивнула. Справится ли она? Попадет ли он снова в ту ловушку, куда так беспечно сунулся, чтобы жениться на Марго?
Екатерина верила в Дайеллу.
– Как я буду жить без тебя?
Нежные слова на сладких устах, подумал Генрих. И поцеловал в ответ эти нежные уста.
– Я слышала, что королева-мать скоро возвращается в Париж. Мне придется ехать вместе с ней.
Он слегка куснул ее за ухо.
– Давай не думать о столь трагичном исходе.
– Но, Генрих, если…
– Не хочу о нем говорить.
– Но ведь этот исход неизбежен.
– Сейчас нам хорошо; и не надо пытаться заглянуть в будущее, оно может оказаться похуже настоящего.
– Генрих, мы не должны этого допустить.
– Это, любовь моя, в руках судьбы.
– Но если мы поклянемся не разлучаться…
Он коснулся губами ее шеи.
– Мне приходит на ум кое-что получше клятв.
– Генрих, я боюсь.
– Скажи, моя малышка, чего.
– Что мне придется оставить Беарн без тебя. Если я уеду… уедешь и ты?
Он негромко засмеялся и снова поцеловал ее.
– Думаешь, я захочу расстаться с моей маленькой Дайеллой?
Эти слова ее успокоили. Она не поняла, что Генрих просто так задал вопрос.
«Дайелле, входящей в состав «эскадрона», велено выманить меня в Париж? – думал он. – Нет, малышка, туда я не вернусь, ни ради тебя, ни ради другой женщины. В Париж меня однажды выманили – и там я лишился слуг, друзей… всего, кроме жизни. Хватит! Не вернусь даже ради самой желанной на свете женщины – женщин много, а жизнь одна».
Прелестная Дайелла! Такая юная и простодушная; очаровательно исполняет свою обязанность. Но он уже не наивный мальчик. Повзрослел с тех пор, как, ничего не подозревая, поехал в Париж жениться.
Положение сложилось непростое. Гугеноты не доверяли Екатерине Медичи, считая ее истинной виновницей резни; вместе с тем все хотели мира, и королева-мать приехала с дочерью в Беарн под предлогом переговоров о мире с Генрихом Наваррским.
Велись переговоры между Генрихом и Екатериной с их советниками; Марго тоже не оставалась в стороне. Она находила множество тем для обсуждения их с графом де Тюренном, поэтому им приходилось часто бывать друг у друга в покоях. Что там происходило, догадывались все, но Генрих был увлечен Дайеллой и не особенно беспокоился о поведении супруги. В интересах его самого, Марго, множества красавцев и красавиц, бравших с них пример, было затягивать переговоры как можно дольше; возвращение королевы-матери в Париж сулило разлуку многим любовникам.
Королевой Наваррской был очарован весь двор: ей доставляло громадное удовольствие поражать тех, кто ею восхищается, и возмущать фанатиков, объявивших ее дочерью сатаны, присланной из ада, чтобы увлечь всех к несчастью. В золотистых или красных париках или с собственными пышными волосами она повсюду оказывалась в центре внимания. Устраивала маскарады и балы, как в Париже; платья ее из красного испанского бархата или из усеянного блестками и самоцветами атласа блистали великолепием; плюмажи развевались на прекрасных, украшенных драгоценными камнями волосах. Все взоры устремлялись к Марго, когда она исполняла итальянские и испанские танцы, столь же модные, как и французские. Иногда она пела, аккомпанируя себе на лютне. Но больше всего поражала общество ее искрящаяся остроумием речь. Может, при французском дворе оно было обычным явлением, но здесь, при простом беарнском, в новинку.
Марго не была бы самой собой, если б не пыталась вносить преобразований. Отсутствие роскоши в замках По и Нерака потрясло ее, а неумение беарнцев вести себя в обществе – огорчило. В этом она винила мужа, как-никак, он король и должен наставлять подданных. Им следует привить хорошие манеры. Указала ему, что, поскольку он ходит в грязной одежде и не принимает ванну, остальные ведут себя так же. Не подпускала его близко к себе, пока он не вымоет хотя бы ноги. После тех редких случаев, когда он проводил с ней ночи, Марго требовала, чтобы белье и драпировки отправили в стирку, а кровать опрыскали духами. Осуждала его манеру ласкать служанок.
Генрих отвечал ей смехом. Говорил, что если она приехала в Беарн с целью сделать из него жеманного француза, то лучше пусть едет обратно. Эта миссия обречена на неудачу.
– Но я заметил, что месье де Тюренн изменился после твоего приезда. Какое-то семя упало не на каменистую почву.
Муж раздражал ее, как всегда; но особых причин для недовольства им не было. Хоть он вел себя, как хотел, и о его связи с Дайеллой говорил весь двор, зато по крайней мере не мешал ее развлечениям.
В По, где царили более строгие нравы, чем в Нераке, у Марго нашлись суровые хулители; легкие осуждения могли только позабавить ее, но попытки заставить вести себя не так, как ей хочется, раздражали.
Переговоры Генриха с Екатериной продолжались больше года и наконец успешно завершились. Королеве-матери удалось добиться мира между сыном, королем Франции, и зятем, королем Наварры, поэтому причин задерживаться в Беарне не было; поскольку ей не терпелось увидеться с любимым сыном и вернуться к парижскому уюту, она объявила, что возвращается на север.
Екатерина вызвала Дайеллу и спросила, как у нее обстоят дела с королем, хотя знала это сама. Генрих был увлечен этой девочкой и очень не хотел расставаться с ней.
– Ты упрашивала его не разлучаться с тобой?
– Да, мадам.
– Так вот, скоро ты вернешься со мной в Париж. Король Наваррский поедет немного проводить нас. Это удобный случай. Приложи все силы. Я хочу, чтобы он уехал с нами.
– Постараюсь, мадам, но, когда я заговариваю об этом, он отвечает уклончиво.
Екатерина так ущипнула девушку за щеку, что та ойкнула.
– Это твоя забота, малышка.
Генрих и Марго сопровождали королеву-мать до Кастельнодари. Там они собирались распрощаться с ней, однако Екатерина не теряла надежды, что оба вернутся в Париж. Пока Генрих находился на свободе в своем королевстве, ни ее сын, ни она не чувствовали себя в безопасности; раньше они заблуждались относительно его – Екатерина в этом убедилась. Он не легкомысленный мальчишка, как представлялось ей; тем более важно не спускать с него глаз.
Она выяснила намерения Марго, неожиданно появившись в спальне, где дочь ее лежала на простынях из черного атласа, оттенявших белизну кожи.
Екатерина поглядела на нее и подумала, кого из любовников она ждет. Шпики заметили, что королева Наваррская слегка поостыла к Тюренну.
«Эта распутница, – подумала Екатерина, – моя дочь!» И ощутила легкую зависть к этой юной, чувственной красоте, с которой, казалось, достаточно поманить мужчину, чтобы он пошел на все ради соблазнительницы. Обладай она хотя бы половиной дочерней привлекательности, насколько иначе сложилась бы ее жизнь.
– Дочка, ты не сможешь жить в этом языческом захолустье, – объявила королева-мать.
– Как я буду скучать по французскому двору! – вздохнула Марго.
Екатерина по своему обыкновению внезапно расхохоталась.
– И по всем любезным мужчинам, обожавшим тебя?
– Меня обожают и здесь, мадам.
– Олухи и простолюдины; ты хотя бы радовала своим обществом культурных людей.
– Простолюдины часто оказываются хорошими любовниками.
– По сравнению с месье де Гизом?
Губы Марго дрогнули; она дерзко ответила:
– Ни один мужчина во Франции, ни один мужчина на свете не может сравниться с месье де Гизом, и вы, мадам, это прекрасно знаете.
– Возможно, когда-нибудь… – Екатерина с задумчивым видом пожала плечами. Марго навострилась. – Все можно будет устроить…
Нет. Это ловушка. Ей никогда не отдадут Гиза. Как это сделать? Развести ее с Генрихом? Гиза с женой? Увы, время, когда их брак был возможен, прошло.
«Бойся итальянки, дающей обещания!» Марго слышала эту поговорку, и ее не заманят в Париж навстречу неведомой судьбе. Во всяком случае, здесь, при дворе покладистого мужа, она может вести себя как вздумается.
– По-моему, жена должна быть рядом с мужем, – твердо сказала Марго.
Екатерина осталась недовольна, однако улыбка ее не выдала раздражения.
Теперь увезти короля Наваррского в Париж было важнее, чем когда бы то ни было. Тогда Марго придется вернуться с ним. Тогда эти двое внушающих тревогу людей будут под надзором.
Генрих нежно поцеловал Дайеллу. Он крепко держал ее в объятьях, словно ни за что не хотел расставаться с ней. Она была очаровательной любовницей – такой юной и ласковой, такой нетребовательной. Единственное, о чем она просила – вернуться в Париж, чтобы им не разлучаться.
– Увы, малышка, – сказал он, – судьба велит нам распроститься друг с другом.
– Не надо. Не надо, – всхлипнула она.
Генрих любовно, страстно поцеловал ее. Прелестная Дайелла! Он будет мучительно тосковать без нее.
Королева-мать и «летучий эскадрон» направились от Кастельнодари к северу, Дайелла уехала с ними; король и королева Наваррские остались.
Марго лежала на черных атласных простынях; в спальне горело множество свечей. Ее черные волосы спадали на плечи, черные простыни оттеняли белизну кожи.
Она улыбалась графу де Тюренну.
– Дорогой мой, – сказала Марго, – прошу больше не приходить ко мне в спальню без приглашения. Сегодня я не хотела принимать тебя.
– Но, моя принцесса, ты же знаешь, я привык…
Она махнула рукой.
– Привычки меняются, мой друг.
– Однако чувства мои к тебе останутся вечными.
– Увы, – ответила Марго, – а мои к тебе угасли.
– Не могу поверить.
– Как же мне тебя убедить?
– Любовь моя…
– Бывшая…
– Настоящая… вечная! – настаивал он.
– Месье де Тюренн, мы провели вместе немало приятных часов. Но знаешь, как бывает. Вспыхивает пламя, кажется неугасимым… а потом вдруг гаснет. Так произошло и у нас.
– Моя любовь неугасима.
– Друг мой, в любви нужна взаимность. И ты прекрасно это знаешь.
Граф поглядел на Марго, сжав кулаки, и ей показалось, что он хочет ее убить. Когда де Тюренн разжал кулаки, она ощутила странное разочарование.
– Если ты покинешь меня, – сказал он, – я повешусь.
Марго отвернулась, а когда вновь повернула голову, графа в спальне не было.
Ей представился безжизненный де Тюренн в петле из-за любви к ней!
В передней, примыкающей к спальне Марго, находилась одна из ее фрейлин, мадемуазель де Ребур. Убирая одежду госпожи, она слышала разговор Тюренна и королевы.
Мадемуазель де Ребур не видела в подслушивании ничего дурного. И даже преуспела в этом занятии. Она ненавидела Марго и мечтала от нее уйти; вместе с тем ей не хотелось возвращаться к французскому двору. После отъезда Дайеллы король слегка грустил, но глаза его все так же блуждали по женщинам двора, и мадемуазель казалось, что останавливаются на ней.
А почему бы нет? Правда, она не красавица, здоровье у нее слабое; но болезнь придает ей хрупкость, способную напомнить королю нежную гречанку. Может, потому взгляд его и задерживается на ней в последнее время? Мадемуазель де Ребур волновалась.
Послышался громкий страдальческий голос де Тюренна. Марго сказала, что не любит его, и бедный влюбленный дурак угрожал повеситься.
Королю бы это не понравилось. Он ненавидит насилие; к тому же Тюренн один из лучших маршалов Франции, перешедших в протестантство, а их не так уж много, боровшихся на его стороне, чтобы король мог позволить себе лишиться одного.
Тюренна надо остановить! Что если пойти к королю…
Она много дней искала способ привлечь к себе его внимание.
Король поднял де Ребур с колен – попросив личной аудиенции, она повалилась перед ним ниц.
– Мне очень жаль видеть тебя в таком горе, – сказал ей Генрих. – Дорогая моя, ты должна рассказать мне о своей беде.
– Сир, я очень боюсь…
– Не бойся. – Он взял ее за руку и подвел к нише, где стояла кушетка. – Сядь и расскажи, что тебя тревожит.
– Это слишком бесцеремонно с моей стороны, сир…
Они сели, и Генрих обнял ее; его ладонь небрежно легла ей на грудь.
– Прекрасным дамам не нужно бояться меня, – беззаботно сказал он. – Ты разве не знаешь, что я всегда готов проявить к ним снисходительность?
– Сир… – девушка вздрогнула, и Генрих обнял ее крепче. Она уткнулась лицом в его камзол. – Сегодня я слышала, как один человек грозился покончить с собой.
Генрих погладил ее по волосам; волосы у нее были красивые; такие же мягкие, как у Дайеллы. Он подумал: «В темноте я мог бы решить, что Дайелла вернулась ко мне».
– Те, кто хочет покончить с собой, не грозятся, моя дорогая. Они действуют. Кто этот человек?
– Граф де Тюренн, сир.
Беззаботность Генриха как рукой сняло.
– Тюренн! Не может быть. Он шутил.
– Не думаю, сир, и, зная, как вы дорожите им, я сочла своим долгом прийти к вам.
– Как ты это услышала?
– Я фрейлина королевы, сир.
– А, да.
– Она… но я не могу вам сказать. Не смею.
– Дитя мое, не бойся выдать мне то, о чем я знаю. Сказать? Королева дала своему любовнику отставку, и он угрожал повеситься, если она не вернет его.
Мадемуазель де Ребур уставилась на короля, чуть приоткрыв губы. Бледные, они не были чувственными, но все же казались манящими.
Генрих поцеловал их. Как и Дайелла, Ребур не возражала. Как и Дайелла, она была очень рада, что ее целует король.
Генрих вошел в спальню жены. Отослал ее служанок. Отбросил одеяло и поглядел на тело, белизну которого оттеняли черные атласные простыни. До чего это в духе Марго – понять воздействие такого контраста! Сколько подражательниц найдется у нее при дворе.
Она злобно посмотрела на него.
– Чем обязана столь внезапному интересу?
– Разве муж не должен навещать жену время от времени?
– Нет, если предается утехам в другом месте.
– Я пришел поговорить о Тюренне.
Марго приподнялась на локте и насмешливо поглядела на Генриха.
– Ты только узнал, что мы с Тюренном были друзьями?
– Я знаю почти обо всем, что происходит в моем королевстве. И, разумеется, знал, что вы были любовниками. Это все знают. Даже твой брат, король Франции, написал мне о ваших отношениях.
– Змея! Это совершенно в его духе.
Генрих пожал плечами.
– Он хотел посеять между нами ссору.
– Повсюду шпики, – злобно сказала Марго. – Как бы мне хотелось добраться до них! И ты, конечно, поверил моему брату.
– Я притворился, что смеюсь над такими предположениями.
– Тогда с какой стати пришел разыгрывать ревнивого мужа?
– Когда я был ревнивым мужем? Не чаще, чем ты ревнивой женой!
– В таком случае, чего ради беспокоиться… и беспокоить меня… из-за Тюренна?
– Потому что я слышал, что он угрожал повеситься, если ты отвергнешь его, а мне нельзя терять одного из лучших генералов.
Марго рассмеялась.
– Тебе весело?
– Существовал ли когда-нибудь такой брак, как у нас?
– А разве жили на свете такие люди, как мы с тобой? – ответил он. – Я позволял тебе вести себя как вздумается. Теперь ты поступишь, как того хочу я. Утешь как-то Тюренна, пока он не выбросит это намерение из головы. Я сомневаюсь, что он пойдет на такой шаг, но как знать, вдруг повесится из бравады.
– Значит, я должна вернуть его ради тебя?
Генрих кивнул. Марго вызывающе сложила губы, он рассмеялся. И она невольно присоединилась к нему.
