Текст книги "Единственная любовь королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
«Вчера, когда ты положила голову мне на грудь и дала волю слезам, моя душа разрывалась от боли. Я не из тех, кто дает волю чувствам, а потому вряд ли ты можешь знать, как дорога ты всегда мне была и какую пустоту оставила, однако не в сердце, ибо там ты будешь и дальше обитать, как и прежде, а в моей повседневной жизни, которая постоянно напоминает сердцу о твоем отсутствии».
БЕРТИ ДЕЛАЕТ УСПЕХИ
Теперь, когда Вики вышла замуж, неотложной проблемой стало будущее принца Уэльского.
– Охо-хо, – вздыхал Альберт, – имел бы Берти хоть половину мозгов своей сестры.
– Неужели он так никогда и не научится работать? – вторила ему королева.
Мистер Гиббс постоянно жаловался на Берти, который никак не хотел «сосредоточиться». Создавалось впечатление, что его сопротивление намеренное. «Мог бы учиться гораздо лучше», – нередко фигурировало в отзывах мистера Гиббса.
Проконсультировались с бароном Штокмаром, который снова оказался в Англии. Людей, которые не желают трудиться, следует заставлять – таково было его мнение. Но попробуйте заставить битьем подчиняться молодого человека семнадцати лет!
Вероятно, настала пора сменить метод обучения Берти. Что, если он теперь будет иметь не преподавателя, а наставника? Сторонник строгой дисциплины – вот кто ему нужен; он быстро выбьет из Берти присущее его натуре легкомыслие. Нужно разработать для него курс обучения, который бы не давал ему возможности понапрасну тратить время.
Наметив как можно более полную программу, которой должен придерживаться принц, Штокмар засобирался в Кобург: его здоровье, о котором он всегда заботился в первую очередь и поправка которого стала у него чуть ли не пунктиком, быстро сдавало, и он хотел побыстрее вернуться в семью, где бы его выходили.
Когда Берти услышал, что старик уезжает, радости его не было предела. Он схватил в охапку Алису и стал кружиться с нею по комнате.
– Смотри, чтобы папа не увидел, что ты вытворяешь, – предупредила она.
– Подумаешь! Что бы я ни делал, по мнению папы, все плохо, так что какая разница!
Эти холодные глаза больше не будут устремлены на него, подвергая сомнению все, что бы он ни делал, а ему самому уже не придется составлять огромные учебные планы (для осуществления которых ему надо было бы быть математиком, теологом, историком и Бог его знает, кем еще), обещать, что он их выполнит, признаваться, что у него буйный нрав (а как насчет маминого?) и что он совершенно никчемный человек.
По сути, все это было напрасной тратой времени, поскольку изменить дурное мнение родителей о себе ему все равно не удастся. Однако далеко не все его разделяли. Например, его братья и сестры, а также некоторые из домочадцев, а старый лорд Пальмерстон, когда королева решила пожаловаться ему на плохой характер сына, дружески подмигнул Берти; он своими ушами слышал, как премьер-министр сказал, что, по его мнению, принц Уэльский весьма неглупый молодой человек.
Но, разумеется, в счет шли только те, кто имел власть над ним, и тому, что самый главный его враг, противный старый барон, вот-вот уедет, можно было только радоваться.
Берти со злорадством смотрел, как он уезжает, тогда как его родители, словно стараясь удержать старикашку, со слезами на глазах обнимали его и без конца повторяли, как они будут по нему скучать. А когда отец сказал, что он с нетерпением будет ждать писем барона, Берти чуть не вскрикнул от досады: Штокмар ведь мог представлять угрозу и на расстоянии. И все же, находясь в Кобурге, он мог принести меньше вреда, чем в Букингемском дворце, а Берти научился быть благодарным судьбе и за малые милости.
Наступил его семнадцатый день рождения. Казалось бы, день празднеств. Но на столе, где он ожидал увидеть нарядные пакеты с подарками, лежал скучный белый лист бумаги с перечнем изменений, которые должны произойти в его жизни. Мистера Гиббса теперь сменял полковник Брюс. Полковник был известен как ярый солдафон, и Берти отныне следовало докладывать ему обо всех своих намерениях, даже если он хотел просто выйти из дворца. Это было равносильно прохождению воинской службы, только без тех удовольствий, которые порой представляет пребывание в армии.
Длинный список требований заканчивался словами: «Жизнь состоит из обязанностей. Вам придется усвоить, что вы можете делать, а чего нет».
Берти был достаточно опытен, чтобы понять, что он попал из огня да в полымя.
Мало им было хлопот с Берти, так начались еще и политические неприятности. Когда Орсини устроил покушение на французских императора и императрицу и обнаружилось, что гранаты для него производились в Англии и там же готовился заговор, по Франции прокатилась волна протестов. Чтобы успокоить французов, Пальмерстон внес законопроект с предложением считать тяжким преступлением заговор с целью убийства, но правительство при голосовании потерпело поражение, и у власти оказался лорд Дерби со своим приспешником мистером Дизраэли. Орсини казнили в Париже, но один из его сторонников, которого судили в Лондоне, был оправдан. Между Англией и Францией установились натянутые отношения, что очень огорчало королеву, поскольку она успела проникнуться по-настоящему теплыми чувствами к очаровательному маленькому императору и его красавице жене.
Но и правительство Дерби продержалось недолго. Когда его члены попытались внести поправку в билль о реформе парламентского представительства, они потерпели поражение. Возникла непредвиденная сложная ситуация, когда за пост премьера стали бороться одновременно и лорд Джон Рассел, и лорд Пальмерстон, и королеве ничего не оставалось, кроме как послать за лордом Грэнвилем. К счастью, он не смог сформировать правительство, и вскоре лорд Пальмерстон, как более удачливый организатор, снова оказался у государственного руля.
– Тот факт, что во главе всех дел у нас снова сильный человек, не может не успокаивать, – сказала королева.
Однако настоящего успокоения не было.
Чуть ли не сразу же после свадьбы забеременела Вики.
Несмотря на поглощенность политическими событиями, мыслями королева была все время с дочерью. Едва та обнаружила, что беременна, как королева принялась писать ей длинные письма с советами. Она выражала дочери сочувствие: теперь, когда та вкусила всех прелестей брака, они могут, вероятно, говорить откровенно, как две женщины. Вики очень быстро успела оценить «теневую сторону» супружеских отношений. Иметь детей все-таки замечательно, писала королева. Пусть они вначале, после рождения, и страшненькие, растут они очень быстро и вскоре становятся просто очаровательными (Вики, наверно, интересно, какие фразы произносит сейчас малышка Беатриса; сейчас она является для них огромным утешением), жаль только, что при родах теряется человеческое достоинство роженицы и бедные женщины становятся больше похожи на коров или собак, от которых, по сути, не очень-то в этот миг и отличаются.
В ответ пришло недовольное письмо Штокмара: поток посланий королевы излишне тревожит принцессу. Правда, Вики приходилось многое терпеть. Замок, в который Фриц ее увез, был очень старым (говорили, что он с привидениями) и очень холодным; горячую воду приходилось носить в спальни по коридорам, в которых гуляли сквозняки, и доходила она до них лишь тепловатой. К иностранке в их среде люди относились подозрительно, и, хотя Фриц был добр и радушен, Вики скучала по дому, в особенности по отцу.
Критические замечания Штокмара породили ссоры между Викторией и Альбертом, и Виктория сказала, что Штокмар слишком уж любит совать свой старый нос в чужие дела.
Через три месяца после отъезда Вики из Англии Альберт решил повидать ее и отправился в Берлин. Он провел с дочерью всего три дня, но и этого было достаточно, чтобы увидеть, что она здорова и так счастлива, как можно быть счастливой при данных обстоятельствах.
Когда он вернулся, Виктория сказала ему, что, ожидая его возвращения, решила, что в следующий раз поедет вместе с ним. Ей очень хотелось увидеть Вики, и было решено ехать в августе.
Так и сделали, и королева безмерно обрадовалась встрече со своим милым чадом. Ей хотелось дать дочери кое-какие наставления по вынашиванию ребенка.
– Как бы я хотела снова попасть сюда, когда родится малыш! – воскликнула она. – Да и кому, как не матери, быть рядом с дочерью в такую минуту. Увы, мне приходится помнить, что я королева.
Вики улыбнулась своей проказливой улыбкой.
– Ах, мама, уж кто-кто, а ты об этом никогда не забудешь, тут папа прав.
Да, говорить с дочерью – молодой замужней женщиной – это совсем не то, что с невинной девушкой, которую вроде бы всегда можно поправить.
Вики призналась ей, что всегда горячо ее любила, но порой бывала капризной и непослушной, она это знает. Мама, возможно, считает, что она ее не очень любила? Со времени отъезда она не перестает об этом думать.
– Все дети могут быть капризными, – ласково сказала королева.
– Значит, ты понимаешь, мама?
– Ну, конечно! – взволнованно отвечала королева. – Возможно, и я не всегда была права: сказывался мой злосчастный нрав. К тому же мне всегда казалось, что вы, мои дети, постоянно становитесь между мной и вашим отцом, а мне так всегда хотелось побыть с ним наедине. Теперь, когда у тебя есть Фриц, ты сможешь это понять.
Вики сказала, что ей понятны чувства матери к дорогому папе.
– Папа ангел, – добавила она.
Виктория заплакала от счастья. Неужели ее дочь все понимает?
Она с нетерпением ожидает рождения внука, сказала она, но только пусть Вики делает все, что ей скажет мать. Она обо всем ей напишет.
– Ах, моя дорогая, – воскликнула она, – как охотно я взяла бы на себя твои страдания!
В январе – через год после свадьбы – Вики родила. Роды были затяжными, и Вики настрадалась гораздо больше, чем когда-либо ее мать. Был момент, когда ее жизнь и жизнь ее ребенка находились под угрозой. К счастью, королева и Альберт узнали об этом, когда опасность уже миновала.
Вики родила сына, назвать его должны были Вильгельмом.
Самые худшие опасения Берти сбылись: он стал настоящим пленником полковника Брюса. Он не мог покинуть Букингемский дворец, не доложив об этом полковнику, а о любом его не очень вежливом ответе и малейшем упрямстве тут же сообщалось родителям. Он должен придерживаться предписанной диеты, есть три раза в день в точно указанное время, а поскольку принц Альберт не признавал никаких излишеств, порции еды были относительно небольшими. Пудинг, например, могли подать, но благоразумнее было его не есть, или, если все же принц Уэльский решался на это, съесть небольшой кусочек.
Королева настаивала на этом: во время выезда за город она и Альберт раз или два заметили, что Берти тошнит от переедания, вот они и сделали соответствующий вывод.
Когда Берти узнал о том, что отец подумывает послать его в Оксфорд или Кембридж, радости его не было предела: он слышал о свободе, которой пользуются студенты, а свобода давно уже манила его.
Но восторг его тут же охладили: никакого посещения лекций, никакого общения с кем попало; полковник Брюс сам выберет студентов, с которыми ему следует общаться, а преподаватель-наставник у него будет собственный. Конечно же, Берти не должен курить.
– Зачем же мне тогда ехать в Оксфорд? – недоумевал Берти. – С таким же успехом я мог бы остаться и дома!
– Назначение Оксфорда в том, чтобы давать молодым людям наилучшее образование, – ответил отец. – А ты, похоже, задумал предаться там разгульной жизни.
Ректор Крайст-Черч [41]41
Крайст-Черч – один из самых крупных аристократических колледжей Оксфордского университета, основанный в 1525 г.
[Закрыть], Генри Лиддел, горячо запротестовал против подобного обращения с принцем Уэльским. Если тому нужно взять от Оксфорда лучшее, ему как раз следует посещать лекции, позабыть о собственном титуле и свободно общаться со своими сверстниками.
Альберт пренебрежительно его высмеял.
– Этот человек, похоже, забывает, что Берти отправляется туда работать.
Оксфорд под надзором полковника Брюса показался Берти очень скучным, и ему захотелось поскорее удрать оттуда.
В Виндзоре царило большое оживление: Вики ненадолго приезжала домой. Альберт как будто сразу помолодел лет на десять. Что касается королевы, то она пребывала в отличном настроении с той самой минуты, как получила известие об отъезде Вики на родину.
И вот она приехала – на вид чуточку старше, чуточку взрослее, Вики-мать.
– Дорогое мое дитя!
Слезы, объятия, обожание милого папочки! Какой же это был радостный день! Дети так и кружились вокруг нее, а Алиса все пыталась отвести сестру в сторонку, чтобы посекретничать.
Малышка Беатриса потешала всех – она была очень смышленая и немножко балованная. Альберт безмолвно созерцал любимую дочь, но ведь чтобы передать свои чувства, слова им были и не нужны.
– Берти я, надеюсь, увижу? – спросила Вики.
– Берти в Оксфорде, – сказала королева, и лицо ее посуровело.
– Я полагаю, пребывание там доставит ему немалое удовольствие.
– Он отправился туда не удовольствие получать, дорогая моя, а работать, – нежно сказал Альберт. – Надеюсь, теперь он уже успел это понять. Когда я слышал о нем в последний раз, он еще, кажется, этого не усвоил.
– Бедный Берти! – вздохнула Вики.
Несколько позже отец заговорил с ней о Берти. Он в отчаянии, сказал Альберт. Принц Уэльский еще больше разболтался, и придется, пожалуй, женить его, иначе не миновать беды. Обсуждать эту проблему с королевой ему бы не хотелось, поскольку она так легко расстраивается, но делать с ним что-то нужно. Может быть, Вики присмотрит для Берти подходящую жену? Если в Берлин будут приезжать члены королевских семей, у нее, возможно, появится возможность познакомиться с ними поближе. Что Берти нужно, так это серьезная молодая женщина – какая-нибудь принцесса, разумеется.
– Твоя мама и я уже обсуждали этот вопрос с дядей Леопольдом, и он представил нам целый список невест. Я тебе его покажу.
Альберт радовался тому, что может разговаривать с любимой дочерью как со взрослой, и улыбнулся, когда она взглянула на бумагу, которую он ей протянул.
– Большей частью это немки, папа, – сказала она.
– Они и есть наиболее подходящие. Из немецких женщин и немецких мужчин получаются самые лучшие супруги, – добавил он, по-прежнему улыбаясь.
– Я слышала о датской принцессе Александре. Она очень красивая.
– Дядя Леопольд поставил ее в самом конце списка.
– Ну, естественно, папа, – сказала Вики, смеясь. – Она же не немка.
– Но ты, мое дорогое дитя, – сказал Альберт, – все же не забывай моей просьбы, присматривай для своего брата подходящую немецкую принцессу.
Вики пообещала, что непременно этим займется.
Еще ей нужно было побыть наедине с матерью.
– Мама, – сказала она, – я должна тебе кое-что сообщить.
Королева уже улыбалась, ожидая, что сейчас состоится один из тех задушевных разговоров, которые доставляли ей такое удовольствие.
– Сядь со мною рядом, любовь моя. Устраивайся поудобней. Ты же знаешь, мое дитя, что мне ты можешь рассказать что угодно.
– Я знаю, мама, но мне больно говорить тебе об этом.
– Вики, радость моя, да о чем ты?
– О младенце. Ты знаешь, что у меня были тяжелые роды.
– Папа и я очень за тебя переживали.
– Хорошо еще, что вас там не было. Роды были такими долгими, мама, и такими… такими…
– Я знаю, моя дорогая. Об этих страстях можешь мне не рассказывать. Подумать только, что я терпела их девять раз!
– Вильгельм рождался при заднем предлежании плода, мама.
– Бедное дитя!
– При родах у него вывихнулась ручка.
Королева в ужасе уставилась на нее.
– Теперь у ребенка изъян. А в остальном он вполне здоровый.
– И ничего уже нельзя сделать?
– Врачи говорят, нет.
– Значит, он так и будет жить с этим… изъяном?
– Вероятно, – кивнула Вики.
– Ах, моя дорогая! И ты только сейчас говоришь мне об этом!
– Я хотела сказать об этом сама, мама. Я не хотела это описывать. Но ты только не волнуйся. Во всем остальном он совершенно нормальный.
Королева кивнула.
Вики сказала, что хотела бы повидать Берти, поэтому было решено, что она навестит его в университете. Она взяла с собой леди Вальбургу Пейджет. Валли, как называли эту леди, приходилась сестрой герцогине Хоентальской, фрейлине Вики. Валли была молодой, живой и очень красивой; Вики в мрачном замке с привидениями дружба с Валли очень помогала.
Радость Берти при виде сестры и ее очаровательной подруги была очевидна. Он оживленно болтал с ними и, смеясь, то и дело посматривал на Валли, к изумлению как той, так и другой.
Их веселье было прервано появлением миссис Брюс, жены полковника. Всем своим видом она выражала неодобрение, а когда Вики и Валли ушли, она сказала принцу Уэльскому, что ей придется доложить о происшедшем мужу, который, несомненно, пожелает проинформировать обо всем ее величество и его высочество принца Альберта.
– Боже милостивый! – вскричал принц, и от этого выражения миссис Брюс поморщилась. – Мне что, уже и с сестрой нельзя повидаться?
Миссис Брюс сделала весьма тревожное открытие: принц Уэльский не только ленив, не может сосредоточиться и как следует заниматься, но еще и готов увлечься первой встречной женщиной.
Когда об этом сообщили Альберту, он глубоко встревожился. Нечто в этом роде он всегда подозревал. Об этом свидетельствовали свободные и непринужденные манеры Берти, столь не похожие на манеры его отца. И Альберт еще раньше заметил, как некоторые дамы из королевского окружения поглядывали на Берти.
Возникла новая опасность.
Нужно было быть вдвойне бдительней.
Ненадлежащее обращение с принцем Уэльским становилось одной из главных тем прессы: его-де лишают достоинства, полагающегося ему по званию; его третируют, как школьника. Людям хотелось бы видеть его чаще.
Было решено, что он посетит Рим. Он вначале обрадовался предстоящей поездке, но радость его оказалась преждевременной. Для него уже был составлен план работы: утром уроки итальянского, с одиннадцати до двенадцати чтение, после обеда посещение художественных галерей и знакомство с памятниками архитектуры, с пяти до шести уроки французского. О том, что вечера окажутся в его распоряжении, нечего было и думать. Их полагалось посвящать самостоятельным занятиям, чтению и музыке.
– Зачем мне ехать в Рим? – недоумевал принц. – Тем же самым я занимаюсь и дома.
Он отправился в Эдинбургский университет, поскольку, сказала королева, шотландцы наверняка сочтут за честь для себя желание принца поучиться в их стране. Однако, едва приехав туда, он тут же принялся ссориться в Холирудхаусе [42]42
Холирудхаус – старинный дворец в г. Эдинбурге, официальная резиденция английских королей.
[Закрыть]с вездесущим полковником, который своей надоедливостью отравлял ему существование.
Однажды Берти пожаловался на него королеве. Последовал ответ: «Берти, так решил твой отец, а все, что он делает, он делает для твоего же блага».
Ну что тут скажешь? Оставалось лишь терпеливо ждать, когда наступит совершеннолетие. Тогда можно будет пойти своим путем. А что дальше? Глаза у него сверкали от предвкушения грядущей свободы.
Альберт сказал королеве, что некоторые из министров ее величества считают, что Берти было бы неплохо съездить в Канаду и в Америку. Когда Альберт спросил об этом Берти, тот охотно согласился: возможно, хоть там, подумал он, у него появится возможность удрать от своих надзирателей.
Сопровождать его поручили герцогу Ньюкаслу, что было Берти только на руку.
Герцог составил обширную программу общественных мероприятий, а когда Брюс, уже произведенный в генералы, заговорил об уроках и занятиях, герцог раздраженно вскричал:
– Никак невозможно! Для этого у нас не будет времени.
Поэтому Берти только и делал, что посещал всевозможные церемонии: он являлся центром всеобщего внимания на парадах и приемах, устраиваемых в его честь. Один раз ему даже пришлось произносить речь. Речь была написана герцогом, но, когда Берти ее произносил, он не стал обращать внимания на текст, а говорил свободно то, что приходило в голову. Выступление имело успех. Обнаруженный им у себя дар произносить речи, привлекать к себе внимание и щедро уделять его другим сотворил чудо: после многих лет неудач гадкий утенок превратился в лебедя.
Берти наслаждался жизнью. Каждый раз, когда генерал Брюс приближался к нему, он махал рукой, говоря: «Нет времени. Слишком много мероприятий!» – и очаровывал всех, с кем общался.
Герцог Ньюкасл одобрительно посмеивался:
– Ваше королевское высочество знает, как находить общий язык с людьми. Это хорошо и с политической точки зрения. Ее величество будут вам благодарны.
Берти сиял и готовился к встрече с американцами. Очаровать их оказалось даже легче, чем канадцев. Они не могли на него наглядеться.
В честь его устроили великолепный бал, на который было приглашено три тысячи человек. Три тысячи! А взглянуть на принца Уэльского желало гораздо больше. Они набились в бальный зал в таком количестве, что прогнулся пол. Все женщины находили Берти красавцем и хотели потанцевать и поболтать с ним. Герцога, однако, возмущало подобное поведение.
– Они просто преследуют вас, – говорил он принцу.
– О-о, такие преследования мне по душе, – отвечал Берти.
Генерал Брюс кипел от злости. Он всегда предполагал, что моральные устои принца Уэльского оставляют желать лучшего, теперь же он в этом удостоверился.
Придется, видимо, применить впоследствии к нему еще более строгие меры.
Королева и Альберт не могли нарадоваться сообщениям о вояже Берти.
– Похоже, хоть раз он преуспел, – сказала Виктория.
– Нужно благодарить генерала Брюса, – ответил Альберт.
– Вы полагаете, его следует каким-то образом наградить?
Альберт счел идею превосходной.
– Возможно, орденом Бани за заслуги перед короной, – сказала королева. – Я поговорю с лордом Пальмерстоном.
Когда Пальмерстон вновь оказался во дворце, она затронула эту тему.
– Поездка Берти по Северной Америке прошла с большим успехом.
Пальмерстон согласился, что успех действительно впечатляет.
– Таланты его королевского высочества начинают проявляться, – заметил он.
– За это следует благодарить генерала Брюса. И мы с принцем подумали, что наша благодарность могла бы быть выражена какой-нибудь наградой… скажем, орденом Бани.
– Но ваше величество забывает, что это не достижение Брюса. Понравился принц Уэльский, а не генерал.
– Берти делал то, что ему велели.
– То, что велят, можно делать по-разному. Ваше Величество это знает. Не что, а как – вот главное. Нам следует быть благодарными не Брюсу, а его королевскому высочеству принцу Уэльскому.
– Мне приятно, когда заслуги вознаграждаются, – строго сказала королева.
– И я могу с радостью сказать, что совершенно согласен с Вашим Величеством. И, как и Вашему Величеству, мне неприятно видеть, когда награды раздаются незаслуженно. Я надеюсь, что буду еще иметь удовольствие поздравить его королевское высочество с услугой, которую он оказал своему отечеству, но не думаю, что правительство Вашего Величества согласится удостоить Брюса ордена.
– Я буду ожидать решения по данному вопросу, – кратко сказала королева.
Пальмерстон поклонился.
Уходя от нее, он внутренне посмеивался. Орден Бани этому старому зануде! Еще чего! Установил над принцем мелочную опеку – шагу не ступи без окрика. А Берти молодчина! Сумел-таки проявить себя.
Нет-нет, сказал он себе, ничего Брюс не получит. Королеве следовало бы знать, что лорд Пальмерстон всегда поступает по-своему.
И действительно, никакой награды генерал Брюс не получил.
После возвращения из Северной Америки, где принц Уэльский пользовался почти неограниченной свободой, жизнь в Кембридже, куда его теперь отправили, показалась ему невыносимой. Генерал Брюс до того ему осточертел, что раза два Берти не смог воспротивиться желанию высказать ему все, что он о нем думает. О вспышках гнева принца тут же подробно сообщили его родителям.
Неужели так и не будет спасения? Он с нетерпением ждал дня, когда станет наконец независимым.
Однажды ему до того надоели занятия и он так устал от своих тюремщиков, что, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, ушел из дома.
Он не имел ни малейшего представления, куда направить свои стопы, но решил, что лучше всего в Лондон. Возможно, удастся немного пожить у кого-нибудь, кто его не выдаст. Когда он учился в Оксфорде, ему разрешали охотиться, и он подружился с двумя молодыми людьми – Фредериком Джонстоном и Генри Чаплином. Можно телеграфировать им и поехать в Оксфорд. Они помогут ему спрятаться. А на всех остальных ему чихать. Эти двое молодых людей в свое время рассказывали ему, что пресса потешается над тем, как его воспитывают. Пресса была на его стороне. Он полагал, что и народ тоже. Его уход будет настоящим вызовом родителям.
Но стоило ему оказаться на лондонской станции, как к нему тут же подошли двое мужчин и встали у него по бокам.
– Карета подана, ваше высочество, – сказали они.
– Карета?! – запинаясь, спросил он. – Какая еще карета?
– Генерал Брюс телеграфировал во дворец, ваше высочество.
Ему не оставалось ничего другого, как сесть в королевскую карету и позволить увезти себя в Букингемский дворец.
Там, конечно же, вышла сцена. Перед родителями снова встал вопрос, что делать с Берти.
После долгих размышлений они решили отправить его в Кэмп-Курраф в Ирландии.
