Текст книги "Единственная любовь королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
ВИКИ ДЕЛАЮТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Однажды, когда они гуляли, рука в руке, в садах Букингемского дворца, Альберт поделился с Викторией своими планами.
– Я хочу, чтобы вы попросили нанести нам визит наследника прусского престола… в ближайшее же время.
– Ничего не имею против, Альберт. Гостям я только рада.
– Времена меняются. Пруссия стояла в стороне от крымского конфликта, а я бы хотел видеть ее и Англию союзниками.
– Ну да.
– Я не доверяю Наполеону. Я вообще не доверяю французам.
Королева улыбнулась, вспомнив комплименты, которые ей расточал Наполеон.
– Да что вы!
– Они легкомысленны. На них ни в чем нельзя положиться. Император пытался подольститься к нам. Я полагаю, что с ним нужно проявлять осторожность. А союз с Пруссией как раз то, что нам нужно. Я хочу увидеть нашу Вики на прусском престоле.
– Но ведь ей всего четырнадцать, Альберт!
– Я же не говорю, что прямо сейчас. Может же быть какая-то договоренность?
– Помолвка, вы хотите сказать?
– Договоренность. А затем, возможно, через год…
– Когда ей будет пятнадцать?..
– Возможно, через два…
– Просто сердце разрывается, когда дети вырастают, – сказала королева, но втайне она даже обрадовалась, ведь именно он предложил это бракосочетание, означавшее, что Вики уедет. Порой то, что он так носился с нею, раздражало Викторию. Словно никто в мире не мог сравниться с его дочерью.
– Мы пригласим Фрица, – пообещала она.
Когда Фриц прибыл в Балморал, и королева, и Альберт встретили его очень радушно.
– Если не считать усов, придающих ему мужественность, он совершенно не изменился: все тот же милый мальчик, который водил наших детей на выставку, – сказала королева.
Альберт с этим согласился.
На другой же день Фриц отправился с Альбертом выслеживать оленя и подстрелил отменного самца. Он с нежностью говорил с королевой о своей родне, а с принцем Уэльским об армии, он играл с детьми, которые души в нем не чаяли, но, разумеется, основное внимание он уделял Вики: он не отходил от нее ни на шаг, старался беседовать с ней наедине, рассказывал ей о прусском дворе, и Вики слушала его с необычайным вниманием.
В общем-то Вики и всегда была склонна к кокетству, как считала королева. В некотором роде она отличалась такой же непокорностью, как и принц Уэльский, только на свой весьма очаровательный манер. Достаточно было Альберту показать свое неудовольствие – проступки Вики не столько злили его, сколько огорчали, – как она тут же раскаивалась в содеянном. Несомненно, существовала глубокая привязанность Альберта и Вики друг к другу; часто видели, как они о чем-то шепчутся, словно делясь какой-то тайной, в которую не посвящена даже королева.
Вики отдавала себе отчет в том, что Фрица интересует только она, и сознание этого доставляло ей несказанное удовольствие.
Что касается Фрица, он действительно находил Вики привлекательной, а поскольку ему уже было двадцать четыре и он вовсе не было святошей, он хотел узнать ее получше, прежде чем связать себя обязательством относительно брака. Вики, однако, всегда казалась старше своих лет, потому-то бедный Берти так невыгодно смотрелся на ее фоне.
После нескольких дней пребывания в Балморале Фриц пришел к выводу, что, поскольку Вики девушка веселого нрава и необычайного ума, из нее получится хорошая жена.
Он решил поговорить с королевой и Альбертом и выбрал для этого время завтрака, когда они были одни.
– Ну, Фриц, – спросила королева, – как вам нравится Балморал?
Фриц ответил, что никогда еще не получал большего удовольствия от визита. Затем рискнул:
– Я хотел бы поговорить с вами на весьма щекотливую тему.
Королева бросила взгляд на Альберта, который сидел с таким видом, как будто совершенно не догадывался, о чем пойдет речь.
– Мне было очень приятно пожить в вашей семье, – продолжал Фриц. – Я, право, счел бы за счастье к ней принадлежать.
Глаза королевы наполнились слезами, она наклонилась к нему и, взяв его за руку, тепло пожала ее.
– Мой дорогой Фриц, – сказала она, – то, что вы войдете в нашу семью, для нас тоже большая радость. Вики, однако, всего четырнадцать лет, хотя она и выглядит старше. Никакого объявления о помолвке пока сделано быть не может.
– Она и впрямь еще очень молода, – добавил Альберт. – В следующем году у нее будет конфирмация, после чего можно сделать и предложение. Но, я думаю, Вики об этих планах знать пока не следует.
Фриц сказал, что прекрасно все понимает, и выразил надежду, что его пригласят приехать еще раз, и тогда он сделает Вики формальное предложение.
– А это, – сказала королева, – как раз то, чего принц и я желаем больше всего.
Когда они остались одни, королева обратила внимание, как мрачен Альберт. Он казался совершенно больным. Его ревматизм причинял ему сильные боли, а накануне он обнаружил, что ему трудно держать ручку. Черный парик, который он иногда носил, чтобы голове было теплее, сейчас подчеркивал его бледность. Предстоящий, хоть еще и не скоро, отъезд любимой дочери расстроил его.
– Но вы же сами стремитесь устроить этот брак, – напомнила ему королева.
– Ну да, – грустно ответил Альберт.
– Штокмар не видит причин, почему бы этому бракосочетанию не состояться, причем в скором времени. Он полагает, что союз между нами и Пруссией будет на благо всей Европе. Надеюсь… вы с ним согласны?
– Штокмар один из мудрейших в мире людей.
– Всего лишь одиниз них? – иронически заметила королева, которую порой раздражало излишне сильное, как она считала, влияние барона на мужа. – Иногда я думаю, что политика его интересует больше, чем человеческие чувства. Если у Вики нет любви к Фрицу, я не соглашусь на их брак.
– По-вашему, я соглашусь? Мое желание – видеть ребенка счастливым.
– Да нет, я так не думаю. Само собой, вы в ней души не чаете. Это очевидно. Возможно, потому-то вы всегда так резки с Берти. Бедное дитя никак не может вам угодить, а все потому, что он не Вики.
– Любовь моя, что вы такое говорите?
– Но вы же оказываете ей предпочтение, разве нет? А ведь она не менее капризна, чем Берти. Порой она проявляла непокорность и, случалось, кокетничала с конюшими. Мне приходилось ее одергивать. А вы, Альберт, со своим олимпийским спокойствием старались не замечать ее недостатков. Она до крайности избалована.
– Слишком уж вы с ней строги, – сказал принц. – Похоже, что вам не по себе из-за того, что ваша дочь взрослеет и становится женщиной.
Она в слезах посмотрела на него.
– Да, Альберт, вы правы. – Она протянула руку, и он сжал ее в своей. – Она уедет от нас, и наш дом… ее родной дом станет… лишь местом, которое она будет время от времени навещать. Как тут не расстроиться.
Альберт тоже приуныл. Мысль о том, что он лишится любимой дочери, действовала на него гораздо сильнее, чем на Викторию.
– Такова жизнь, любовь моя, – скорбно сказал он.
– Но, что бы ни случилось, Альберт, у вас остаюсь я, а у меня – вы.
– Это, моя дорогая, и есть то, за что нужно благодарить судьбу.
Он нежно улыбнулся ей, и мир был восстановлен.
На другой день Альберт почувствовал себя лучше, его ревматические боли унялись, и они решили, что следует совершить поездку верхом на Крейг-на-Бан. Вся семья, кроме самых маленьких, а также Фриц должны были отправиться туда на пони в сопровождении Джона Гранта и доброго Джона Брауна, а когда они поднимутся в горы, на месте, которое определит принц, их подберет карета.
Едва выехали из Балморала, сразу стало заметно, что Вики и Фриц все время стараются держаться сзади.
Королева и Альберт обменялись многозначительными взглядами.
– Пока что они у нас на виду, – пробормотал Альберт.
Вики и Фриц вели беседу.
– Правда, красивые места? – говорила Вики. – Мама считает их самыми красивыми в мире. Папа тоже любит Балморал, потому что он напоминает ему Розенау. Дядя Эрнест, правда, сходства с Германией не находит. А что скажете вы?
Фриц серьезно на нее посмотрел.
– Не знаю… В данный момент я могу уделять внимание только одной вещи.
– Фриц, – вскричала Вики, – не считаете же вы менявещью?
Фриц восторженно засмеялся. Так умна и оживленна! Кто поверит, что ей всего четырнадцать? Она почти готова к браку… или будет… через год.
Вики пришпорила своего пони, и тот побежал чуть быстрее. Фриц догнал ее и вложил ей в руку стебелек белого вереска.
– Я только что его сорвал, – сказал он. – Мне сказали, он означает удачу.
– Спасибо, Фриц.
– А ваша удача, – совершенно серьезно сказал он, – станет моей.
– Почему? – спросила Вики.
– Я надеюсь, – ответил Фриц, – что в один прекрасный день вы станете моей женой.
Вики широко раскрыла глаза. Она, разумеется, знала, зачем он приехал, ей даже пришлось выслушать немало шуток от братьев и сестер по этому поводу. И все-таки она была взволнована: Фриц такой красивый и, конечно же, в один прекрасный день станет королем Пруссии.
– Ну, – сказал Фриц, – вы удивлены, испуганы или, может быть, рады?
– Скорее рада. Это слово больше подходит к данному случаю, чем любое другое.
«Вики меня, безусловно, волнует, – подумал Фриц. – Хорошо, что я заговорил с ней об этом».
Как только они вернулись в замок, Вики направилась в комнату матери.
– Золотко ты мое! – вскричала королева, обнимая ее.
– Ах, мама, ты уже знаешь!
– Любовь моя, – улыбнулась королева, – мне приятны чувства к тебе дорогого Фрица. Папа и я решили, что он будет для тебя хорошей партией. Но, поверь мне, будь он тебе безразличен, принуждать мы тебя ни за что бы не стали. Ему не следовало пока говорить с тобой об этом.
– Я знаю, но у него сорвалось с языка. А может, я из него выудила.
Королева засмеялась.
– Ах, милая, милая мама!
– Конечно, до свадьбы еще далеко. Вот исполнится тебе семнадцать…
– Ах, мама, целых три года!
– Это не так уж и долго, голубка моя, – снова засмеялась королева.
– Целых три года без Фрица!
– О-о, у вас, я вижу, дело уже далеко зашло?
– Ах, мама, как только Фриц протянул мне стебелек белого вереска, я поняла, что это на всю жизнь.
Вошел Альберт.
Вики бросилась в объятия отца, и королева ощутила укол ревности, заметив, с какой нежностью смотрит на нее Альберт.
– Выходит, любовь моя, ты нас всех опередила? – сказал Альберт.
– Папа, дражайший папочка, я только что подумала – и мне стало жутко: ведь когда я выйду за Фрица, мне придется расстаться с тобой.
– Любовь моя, так уж устроен мир. Дочь когда-нибудь должна оставить отца и мать своих и прилепиться к мужу своему.
– Но, папа, оставить тебя… – Наступила краткая пауза, и Вики, кажется, вспомнила о матери. – …И маму… – добавила она.
– Моя дорогая, – сказала королева, – ты же будешь часто к нам приезжать, а возможно, и мы с папой к вам приедем. Но я уже ей сказала, Альберт, что пока о бракосочетании думать нечего. Наша дочь, похоже, забыла, что она пока еще ребенок.
Вики недовольно посмотрела на мать и вздохнула.
Через несколько дней Фриц уехал, уже обрученный с Вики. При расставании были слезы, и вообще молодые люди уже открыто вели себя как влюбленные. Альберт тут же сел писать Штокмару, зная, что эта новость очень ему понравится. Вот и еще двое, чей брак был намечен заранее, полюбили друг друга.
О себе Альберт сообщал, что его мучает ревматизм и он едва может держать в руке перо.
Пока он писал, вошла королева.
– Спешите порадовать барона? – спросила она.
– Конечно, ему будет приятно узнать о случившемся, но я-то как рад за нашу дочь! Уверен, что лучшей партии для нее не найти. Да ведь в глубине души и ты так считаешь, милая.
При этом ласковом обращении королева улыбнулась. Милый Альберт! Он так любит дочь и все же сам готов расстаться с нею ради ее счастья.
МЯТЕЖ
Принц Уэльский совсем отбился от рук. Строгость правления мистера Гиббса, похоже, не пошла ему на пользу, и успехов в учебе он почти никаких не достиг. Он нарочно делал все наоборот. А после того как его любимого брата Альфреда отправили в Королевское военно-морское училище, с Берти вообще стало невозможно сладить.
Леопольд тоже не отличался послушанием и иногда становился очень капризным и противным; не раз случалось так, что в припадке гнева он царапал себя, и кровь долго нельзя было унять. И тут ничего не помогало. Только порка. Мать королевы, которая обожала детей и баловала их, сказала, что не выносит, когда наказанные дети плачут. Ей становится так же больно, как и им, добавила она.
– У меня их слишком много, чтобы расстраиваться из-за слез одного или двух, – мрачно ответила на это Виктория. – Смею сказать, Феодора и Чарлз были хорошими детьми и не было нужды их наказывать. Что касается меня самой, то не думаю, чтобы и я нуждалась в порке.
– У тебя бывали свои бури, – сказала герцогиня. – А маленький Лео – хороший мальчик. Просто он очень слаб, из-за чего становится раздражительным. По сути, в глубине души все дети хорошие.
– Даже Берти? – спросила королева.
– Даже Берти, – твердо ответила герцогиня.
Виктория вздохнула.
– И все же, надеюсь, больше детей у меня не будет.
И вдруг, к своему ужасу, она узнала, что снова забеременела.
Неприятностям не было конца. Очередная пришла с Востока: китайцы захватили английский корабль и, арестовав команду, сорвали британский флаг. Хотя корабль был приписан к Гонконгу и никому не удалось установить, имел ли он право ходить под британским флагом, флаг все равно не должны были оскорблять, и поэтому британский полномочный представитель в Гонконге решил применить репрессии.
Адмирал Сеймур получил от него приказ разрушить несколько китайских фортов, в результате чего произошло покушение на этого полномочного представителя.
В палате общин из-за противоправных действий правительства разгорелся спор. Кобден и Брайт подготовили предложение вынести ему вотум недоверия. Лорд Пальмерстон считал, что предложение может пройти. При мысли о том, что лорда Пальмерстона вынудят подать в отставку, королеву охватила паника.
Она уже успела забыть, что сравнительно недавно всячески пыталась не допустить Пальмерстона к власти. С окончанием Крымской войны она поняла, что ее прежний недруг и есть тот сильный человек, который нужен Англии. Так же было и с сэром Робертом Пилем. Сначала она его ненавидела, а потом вынуждена была признать его достойные восхищения качества. И вот это повторилось с Пальмерстоном.
– Он не может уйти! – вскричала она. – О Боже, как ничтожны эти люди! Когда во главе их стоит сильный человек, они делают все, чтобы от него избавиться. Нет, я совершенно не готова к кризису.
Альберт пытался ее успокоить: ее беременности были столь же трудными, как и она сама. Через месяц ожидался ребенок. Из-за большого живота она стала неуклюжей, что очень ее раздражало.
– Любовь моя, вотум недоверия может вынудить премьер-министра подать в отставку, – сказал Альберт.
– Нужно ему сказать, что я этого не желаю. И не вынесу, тем более в такое время. Как они не поймут, что через три-четыре недели мне предстоит тяжелое испытание. А тут этот кризис, о котором я не могу думать без страха. Я чувствую себя такой униженной.
– Предоставьте все мне, – сказал Альберт.
– Ах, ради Бога, Альберт, сделайте одолжение!
Альберт написал премьер-министру:
«Уважаемый лорд Пальмерстон!
Королева только что получила ваше письмо со столь неблагоприятной перспективой сегодняшнего вечернего голосования. Она весьма сожалеет, что состояние ее здоровья требует незамедлительного отъезда за город на несколько дней… Королева физически не в состоянии испытывать тревоги правительственного кризиса и наблюдать бесплодные попытки сформировать новое правительство из разнородных элементов, кои составляют теперешнюю оппозицию, в случае, если нынешнее правительство сочтет нужным подать в отставку. В создавшемся положении королева предпочла бы любую другую альтернативу».
Однако лорд Пальмерстон и сам не думал сдаваться. Когда его правительство потерпело поражение, он распустил парламент и назначил новые выборы, на которых одержал внушительную победу.
Королева была в восторге. К тому времени она родила девятого ребенка, Беатрису, и снова роды ей облегчил «благословенный хлороформ».
В тот год она еще не раз с благодарностью вспоминала лорда Пальмерстона. Мало того, что престиж Британии за границей за последние годы из-за трудностей в Афганистане и превратностей войны в Крыму пошел на убыль. А тут еще начались волнения в Индии. Причин для этого хватало: ослабла дисциплина, предпринимались излишне ретивые попытки обратить индийцев в христианство, был узаконен повторный брак для индусских вдов. Ходили слухи, что последней каплей, переполнившей чашу терпения индусов, было смазывание патронов жиром коров, считавшихся священными животными. Начались бунты.
Когда королева узнала об этом, она пришла в отчаяние. Она плакала, возмущенная зверствами против женщин и детей, чиновничьей бестолковостью, вызвавшей резню. Неужели ее нельзя остановить? Почему не принимаются никакие меры?
Она послала за лордом Пальмерстоном: она желала знать, чем объяснить подобную бездеятельностьправительства.
Лорд Пальмерстон представил факты в обычной для него отстраненной манере: происходящее достойно сожаления, управление Индией будет, разумеется, налажено, но сейчас туда нужно отправить военные силы, чтобы как можно быстрее подавить восстание. Пусть все поймут, что британцы не потерпят подобного отношения к себе.
– Будет сделано то! Будет сделано это! – кричала королева. – Но что вы делаете сейчас? Будь я в палате общин, лорд Пальмерстон, я бы высказала свое мнение о некоторых из вас.
– Повезло, значит, некоторым из нас, что Ваше Величество не в палате общин, – сказал лорд Пальмерстон с улыбкой.
Но она была уверена, что если и есть человек, способный справиться с возникшими трудностями, так только лорд Пальмерстон.
Она написала дяде Леопольду:
«Мы переживаем из-за Индии, которая поглощает все наше внимание. Никак не соберем войска. А зверства и издевательства, которым подверглись несчастные женщины и дети, сводят с ума. В общем все гораздо больней и мучительней, чем было в Крыму, там ведь военные действия не затронули мирного населения…»
Лорд Пальмерстон не признавал уступок, которые могли истолковать как слабость, поэтому мятеж был подавлен силой армии.
Королева по-настоящему тревожилась за лорда Пальмерстона.
– Он такой старый, – сказала она Альберту. – Но что же мы будем без него делать?
Она не раз корила лорда Пальмерстона за то, что он не бережет себя.
Но на старом подкрашенном лице лишь появлялась плутовская улыбка, и случались мгновения, когда королева готова была видеть его где угодно – даже, если на то пошло, и на смертном одре, – где угодно, только бы подальше от парламента.
СВАДЬБА ВИКИ
После обручения Вики с нею обращались как со взрослой, а это означало, что в дни, когда не было гостей, королева и Альберт садились за стол в обществе старшей дочери. До обручения Вики ела в детской вместе с братьями и сестрами. При этом почти все разговоры касались предстоящих перемен в судьбе старшей дочери.
Альберту и всегда-то ничего не доставляло большого удовольствия, чем обсуждение всякого рода планов. Можно себе представить его пыл, когда дело коснулось любимой Киски. Вики должна лучше изучить историю Германии – он составит для нее примерный курс. С ее умом она найдет предмет очень увлекательным. Конечно же, надо больше практиковаться и в языке, чтобы овладеть им в совершенстве; того немецкого, на котором она говорила в детской, явно недостаточно.
Неудивительно, что на этих обедах втроем королева порой чувствовала себя забытой.
– Скорей бы, – заметила она как-то вечером Альберту, когда Вики уже ушла, – состоялась свадьба. Хоть тогда-то, надеюсь, вы снова будете принадлежать мне.
– Но я же всегда с вами, – возразил Альберт.
– Нет-нет, вы либо сидите за своим рабочим столом, либо устраиваете различные дела во всяких комитетах.
– Любовь моя, это наш труд… ваш и мой.
– А когда мы остаемся вдвоем, – продолжала она, не обращая внимания на то, что он ее прервал, – у вас не находится для меня ни одного слова, поскольку все ваши мысли заняты дочерью.
– Вы, верно, будете рады избавиться от нее, – сказал он с некоторой иронией.
– Альберт, как вы смеете говорить такое!
– Такое у меня по крайней мере создается впечатление.
– Моя дочь… моедитя, о котором я постоянно думаю! Я боюсь за нее… боюсь, что она, как и я, начнет рожать одного ребенка за другим. Девять! Вы только представьте себе, Альберт! Беатриса девятая.
– Мне и представлять не надо, – спокойно ответил Альберт. – Я всегда помню, сколько у меня детей.
– У вас! Да, но кому приходится их рожать… и терпеть все муки, которые с этим связаны?
– К сожалению, никто другой не может перенести за вас ваши страдания. Только вы сами, бесстрашно, смело глядя в лицо испытаниям. И не нужно печалиться, не нужно предаваться грустным размышлениям.
Она вдруг почувствовала раскание, так как вспомнила о его здоровье, и заплакала. Альберт, как всегда, принялся успокаивать ее.
Наступил новый год, а 25 января должна была состояться свадьба Вики. На Рождество королевская семья собиралась в Виндзор, но на свадьбу предполагалось возвращение в Букингемский дворец. Медовый месяц должен был пройти в Виндзоре, как в свое время у королевы, и, готовясь вернуться в Лондон, она тепло вспоминала о том счастливом времени. Только бы Вики была счастлива, как ее мать, ничего больше не нужно, твердила она себе. Только, разумеется, пусть у нее будет поменьше детей.
Она пошла взглянуть на апартаменты, предназначенные для молодых, и вновь задумалась о судьбе дочери: «Дай Бог, чтобы она была счастлива!»
Войдя туда вслед за нею, Вики увидела в глазах матери слезы.
– Ах, Вики, мое дорогое дитя! – вскричала Виктория, позабыв о собственной ревности, позабыв обо всем на свете и помня лишь, что это ее любимая Киска, которая, кажется, совсем недавно была грудным ребенком.
Вики бросилась в материнские объятия, словно ища защиты.
– Дражайшее дитя мое, – пробормотала королева, стараясь не думать о том, что она называла теневой стороной брака: о томительных месяцах вынашивания ребенка, заканчивающихся родовыми муками. Она молилась, чтобы ее дочери не пришлось страдать столько, сколько ей. – Дорогая моя, – сказала она, – ты же любишь Фрица?
– Да, мама, но мне не дает покоя мысль о том, что придется покинуть дом и папу… и тебя.
– Ты будешь счастлива, дражайшее дитя мое, и постепенно смиришься с этим, – сказала королева.
Дворец был полон гостей. Приехал и дядя Леопольд, и, разумеется, родители Фрица. На обеде присутствовало около девяноста человек.
Бедный Альберт не мог скрыть своей грусти. Чем ближе было расставание с дочерью, тем тяжелее он переживал его. Даже приезд брата Эрнеста, хотя Альберт и обрадовался ему, не смог развеять его печальных мыслей.
Эрнест был, как всегда, галантен.
– Господи, – воскликнул он, здороваясь с королевой, – кто бы мог подумать, что прошло уже восемнадцать лет с тех пор, как вы стояли под фатой! Просто невероятно. Вы кажетесь такой молодой!
Ах, как приятно, когда тебе льстят! Она так любила комплименты, а Альберт из-за своей сдержанности на них скупился.
25-е выпало на понедельник, а в предшествующую субботу Альберт должен был встретить Фрица по его прибытии в Англию. Перед его отъездом королева гуляла с ним и с Вики, рука в руке, в саду, и они с Альбертом всячески подбадривали Вики, которая из-за предстоящего отъезда чувствовала себя подавленно.
– Повезло Берти, – с завистью сказала Вики. – Когда он женится, его невесте придется ехать сюда.
«Бедные маленькие принцессы, – подумала королева, – им так рано приходится покидать родное гнездо! За Вики наступит очередь Алисы».
Но, когда Альберт вернулся с Фрицем, Вики встречала их, стоя наверху лестницы вместе с Алисой; ослепительность ее улыбки успокоила королеву.
На следующий день состоялся смотр подарков, среди которых оказалось несколько великолепных бриллиантов и изумрудов. Вики и Фриц пришли в восхищение, разглядывая их.
– Мама, у меня для тебя маленький подарок, – сказала Вики, входя через некоторое время в комнату королевы и протягивая ей брошь с вложенным в нее локоном своих волос.
В свое время Виктория и еемать тоже обменивались такими подарками. Вики, вероятно, это запомнила и со слезами на глазах сказала, что надеется не уронить достоинства королевской дочери, что́ глубоко тронуло Викторию, и она расплакалась: как же она теперь будет жить без своей дорогой Вики?
Наступила последняя ночь перед свадьбой.
Виктория и Альберт зашли напоследок с Вики в спальню, которую она разделяла с Алисой. Бедная Алиса! Она будет так скучать по сестре! Сознавая, видимо, значительность мгновения, Вики вдруг повернулась к Альберту и бросилась в его объятия.
– Ах, папа, дражайший папочка! – всхлипывала она.
И Альберт, обычно такой спокойный, разволновался и сказал, что мысленно он всегда будет с нею и она не должна забывать, что он любит ее беззаветно, а если он когда-нибудь ей понадобится, то он обязательно приедет.
Королева вытерла глаза. Как она могла ревновать к любви друг к другу дорогих ей мужа и дочери?
Солнце, несмотря на январь, светило вовсю. Герцогиня Кентская в расшитом платье и горностаевом меху на белом шелке, отороченном пурпуром, выглядела величественно. Годы смягчили ее, и теперь она стала такой, какой и следует быть доброй бабушке; ее любили все дети. Она пришла, чтобы шепнуть дорогой Вики слова утешения, в которых та, похоже, совсем в это утро не нуждалась. Вики была влюблена.
На улицах собрались толпы, чтобы посмотреть, как будет проезжать процессия от Букингемского дворца до королевской часовни в Сент-Джеймсском дворце. «Интересно, – думала Виктория, – вспоминает ли Альберт тот день, когда они дали друг другу брачную клятву восемнадцать лет тому назад? А ведь я люблю его сейчас больше, чем тогда».
В часовне она почему-то сразу же обратила внимание на лорда Пальмерстона, державшего «меч милосердия» [40]40
«Меч милосердия» – меч со срезанным лезвием, который несут впереди короля во время коронации или во время торжественных процессий как эмблему милосердия.
[Закрыть], и ей на мгновение вспомнился лорд Мельбурн. Бедныйлорд Мельбурн! Когда-то она думала, что любит его, пока не узнала, что такое настоящая любовь.
Берти и Альфред стояли рядом с Вики, а королева держала по обеим сторонам от себя Артура и Леопольда.
Слезы набежали ей на глаза, когда Вики прошла вперед между Альбертом и дядей Леопольдом – три человека, подумала королева, которые так много для меня значат. Вики, отметила она, казалась совершенно спокойной, а Фриц таким сосредоточенным и нежным.
– Ах, пусть ей выпадет столько же счастья, сколько и мне! – молилась королева. – Если Фриц будет хотя бы вполовину так же хорош, как мой благословенный Альберт, я успокоюсь.
Как только эта часть церемонии завершилась, Альберт и королева обняли Вики, а стоявшая рядом герцогиня Кентская запечатлела на ее щеке напутственный поцелуй. Затем принц и принцесса Пруссии поцеловали Вики, а королева – Фрица. Часовню заполнила музыка «Свадебного марша» Мендельсона.
На улице уже собрались огромные толпы. Люди приветствовали королеву, приветствовали Вики, они приветствовали даже Альберта и Фрица.
Кто бы поверил, что это те же самые люди, которые еще совсем недавно шикали на королеву, направлявшуюся в Вестминстер!
После свадебного завтрака молодые уехали в Виндзор.
Как одиноко показалось Виктории и Альберту без любимой дочери! Альберт притих и ушел в себя, и Виктория как могла утешала его.
– По крайней мере они глубоко любят друг друга, Альберт, – сказала она. – Так же было и с нами. И это самое главное, правда? Новая страна может показаться ей странной, и им, конечно, не избежать трудностей. Были они и у нас. Но, как говорится, только бы совет да любовь.
Альберт сжал ее руку, слишком взволнованный, чтобы говорить.
Два дня спустя двор тоже переехал в Виндзор.
– Как похоже на мою свадьбу и на мой короткий медовый месяц! – вздохнула королева.
На другой день по приезде она торжественно вручила принцу Фридриху орден Подвязки, после чего молодожены вместе со двором вернулись в Букингемский дворец.
Когда в тот же вечер они отправились в театр смотреть «Соперников», публика неистовствовала. Надо было слышать, с каким чувством все пели национальный гимн! «Людей всегда можно привлечь на свою сторону королевской свадьбой», – цинично сказал когда-то бедный лорд Мельбурн, и, кажется, не без оснований.
Однако час расставания приближался.
Королева и Альберт пытались утешить себя, постоянно повторяя, что молодые любят друг друга. Однако, как записала в своем дневнике королева, разлука «нависла над нами подобно грозовой туче».
У бедной Вики глаза то и дело были, что называется, на мокром месте.
В минуту слабости, прильнув к матери, она чуть слышно сказала:
– Прощание с папочкой, наверно, убьет меня.
Они обе и плакали, и утешали друг друга.
И вот он настал, этот ужасный день, второе февраля. Королева поднялась с постели с тяжелым сердцем. За окном было холодно, скучно, туманно.
Принцесса пришла в комнату родителей, и все трое отчаянно пытались делать вид, что им ни капельки не грустно, оживленно болтали обо всем, кроме отъезда, пока наконец принцессе не пришлось оставить их, чтобы собраться в дорогу.
Альберт убедил королеву не ездить в порт.
– Для вас это будет слишком тяжело, – сказал он. – Вы не сможете сдержать свое горе.
Она знала, он говорит правду. Так что пусть Альберт берет с собой Берти, Альфреда и свиту, а она останется дома.
В зале для аудиенций вся в слезах ждала вместе с остальными членами семьи герцогиня Кентская. Ах, как трудно сказать «до свидания»! Мать и дочь напоследок прильнули друг к другу в прощальном объятии.
– Нам пора, – сказал Альберт и прошептал королеве: – Я скоро вернусь. Мне больно видеть вас в таком состоянии.
И вот под звуки оркестра все отправились в путь, а королева, бросившись к себе в комнату, упала на кровать и забилась в рыданиях.
Пошел снег. Как грустно стоять у окна и смотреть на падающие снежинки! Скоро они превратятся в большие хлопья – все небо уже заволокло тяжелыми тучами, снегу будет много. Но даже тучи не такие тяжелые, как тяжело у меня на сердце, подумала королева. Алиса принесла матери крошку Беатрису, но и ее присутствие не смогло успокоить Викторию.
– Еще вчера, – рыдала она, – Вики так весело с ней играла.
Наконец вернулся Альберт с мальчиками: они немного задержались, ожидая, пока корабль отплывет.
Ни он, ни она старались не говорить о Вики, но их мысли были заняты только ею.
Именно Альберт сказал:
– Наша девочка с нами. Мы не лишились ее. Господи, да вскоре она уже начнет собираться к нам в гости. Ох и славный же будет денек, когда она приедет!
– Да уж, наверное, – сказала королева и взяла Альберта за руку. – Я могу вынести что угодно, – добавила она, – пока вы со мной.
Альберт пошел к себе в комнату и написал Вики:
