Текст книги "Гордость Павлина"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Я увидел вас и подумал, что нам стоит поговорить. Идите сюда, – сказал он.

Мне показалось более удобным находиться на стороне Оукланд Холла, где меня не могли увидеть из Дауэр Хауза, и повиновалась.

Когда мы направились к тенистым деревьям, он спросил:

– Вы решили?

– Это невозможная ситуация, – воскликнула я.

– Но она существует и поэтому не может быть невозможной. С другой стороны – это честное предложение.

– А сами вы приняли решение? – спросила я.

– Да, я готов идти вперед.

– Вы хотите сказать… жениться на мне?

– Это было предложение. О, не смотрите на меня с таким траурным видом. Вас не ожидает казнь.

– Я испытываю нечто подобное.

Он громко засмеялся. Но затем стал серьезным.

– Боюсь, Бен недолго проживет. Он был очень слаб сегодня утром. А он хочет, чтобы церемония состоялась раньше, чем он умрет.

– Это может быть… скоро.

– Если вы согласны, нет причины откладывать.

Мы стояли около высокого дерева. Он взял меня за руку и потянул, чтобы я села рядом с ним, и сразу же отпустил ее, но я все еще ощущала тепло его ладони. Я почувствовала волнение, которое не могла скрыть.

– Надеюсь, у вас больше никого нет на уме?

– Не понимаю.

– Давайте называть вещи своими именами. У вас нет любимого… Вы собирались за кого-нибудь замуж?

– Нет.

– Значит, все очень просто. Я получу разрешение… ввиду болезни Бена. Мы могли бы очень скоро пожениться.

Я ответила:

– А вы? Вы хотели на ком-нибудь жениться?

– Нет, – ответил он.

– Кажется, вы уже принялись за дело.

– Как еще я мог поступить? Я вижу, что испытывает Бен. У него было сильное чувство к вашей матери. И не только к ней… Ко всему этому – к имению, к людям, ведущим свой род от Завоевателя… И он хочет соединить эти семьи. У него есть дом, но нет голубой крови. Если мы поженимся, у наших потомков часть крови будет такой, а спустя несколько поколений наша семья будет гордиться своим происхождением, – он цинично рассмеялся.

Я почти не слушала его. Меня задело то, что он сказал о потомках. Это было слишком.

Я резко сказала:

– Боюсь, я никогда не смогу…

Он посмотрел на меня внимательно, как бы проникая в мои мысли. Мне стало неловко: я знала, он понимает, что тревожит меня.

– На кон поставлено слишком много, – сказал он. – Бен сделает то, что говорит, я хорошо его знаю. Он понял, что единственный способ поженить нас при таком недолгом знакомстве – это пригрозить. Наш Бен может быть безжалостным.

– Я это знаю.

– Он мне много рассказывал о вас, о вашей семье… Он приговорит вас к пожизненному заключению в Дауэр Хаузе, если вы не выйдете за меня. Ненастье или глубокое синее море – вот ваш выбор. А для меня – потеря компании, которую я создавал вместе с Беном. У меня есть акции, но самая большая часть их у Бена, и он угрожает, что передаст их кому-нибудь. И тогда, если я даже и останусь в компании, я ничего не буду значить, а Бен хорошо знает, что я не соглашусь на это. Он поймал меня, потому что знает – я скорее приму что угодно, чем…

– Даже меня?

– Даже женитьбу, которой я тридцать два года успешно избегал.

– Значит, были такие женщины, которые стремились…

– Бесчисленное количество.

– Может быть, потом они были рады своей неудаче.

– Сомневаюсь в этом. Потерянная награда всегда более желанна, чем та, которую получаешь. Вы не согласны с этим?

– Я не верю в это. Но это не относится к делу.

– Вы совершенно правы. Не будем вступать в ненужные дискуссии, когда перед нами более важные проблемы. Если мы поженимся, то многое выиграем. Если же нет – многое потеряем. Я знаю, что это будет значить для меня. Вам также необходимо подумать над этим.

Я раздумывала о своей жизни и раньше, до того, как узнала Бена, а теперь, став старше и узнав, хотя и немного, какой интересной может быть жизнь, я поняла, что не смогу вернуться к прежней рутине.

– Итак, – продолжал он, – я сделал свой выбор. Я немедленно женюсь на вас, если вы дадите свое согласие.

Он обнял меня за плечи, а я в испуге отшатнулась. Засмеявшись, он сказал:

– Хорошо, я облегчу ваше положение. Мы поженимся, но только формально, пока обе стороны не придут к другому решению. Как насчет этого?

Я молчала, а он продолжал:

– Думаю, вы испытываете облегчение.

Я сказала:

– Бен может не согласиться на такие условия.

– Но такое решение должны принять только мы.

– Не уверена. Ему нужны внуки.

– Он не в состоянии всесделать так, как ему хочется. Послушайте. Мы поженимся, и каждый их нас пойдет своим путем. Вы покинете Дауэр Хауз, а я получу возможность руководить компанией. Вы видите, что это выход из положения.

Я встала. Он тоже поднялся, возвышаясь надо мной. На его лице появилось странное выражение, когда он положил руки мне на плечи.

– Кажется, переговоры движутся успешно, – усмехнулся он. – Ну что же, пойдем и скажем Бену?

– Нет, я еще не решила.

– Не откладывайте надолго. Во всяком случае, это не отказ.

Я оставила его и вернулась в Дауэр Хауз.

* * *

Я пришла навестить Бена и обрадовалась тому, что он один. Он выглядел немного лучше, и я отметила это.

– Да, я намерен дожить до вашей свадьбы. Скажи мне, Джесси, ты еще не думаешь об этом?

– Я очень много думала.

– Не сомневаюсь. Тебе пора проснуться и начать жить. Не спускай глаз с Джосса. Он нравится женщинам.

– Вы просите слишком многого, Бен.

– Так что же, ты останешься в Дауэр Хаузе? Я бы скорее согласился отправиться в тюрьму. Твоя бабушка… Она и сейчас как уксус, а что будет через десять лет? Желчь, горькое алое. Она не похожа на вино, которое с годами становится лучше. Компания… Фэнситаун… Тебе это понравится. Это в твоей крови. Ты будешь время от времени приезжать в Оукланд. Замечательная жизнь!

Я молчала, а он продолжал:

– Джесси, ты станешь другой, повзрослеешь, если уедешь отсюда. Здесь жизнь стоит на месте, но у каждого человека жизнь одна и жить – это великая радость. Я вижу тебя в Павлинах. Джосс любит это место. Оно станет и твоим тоже. Только подумай об этом! Когда ты вернешься в Англию, ты будешь владелицей поместья. Интересно, что скажет об этом старая хозяйка Дауэр Хауза! Хотел бы я видеть ее лицо! А если представить себе малышей, играющих на этих лужайках!

– Я хочу сказать вам только одно, Бен. Если я и выйду за него замуж, я не смогу… я не смогу быть его женой, а это значит, что ваше желание видеть на этой лужайке малышей невыполнимо. Я уверена, что на таких условиях вы будете против нашей свадьбы.

Я ожидала недовольства, но ничего подобного не произошло. Бен только рассмеялся.

– Знаешь, Джесси, – сказал он, перестав смеяться, – ты оживляешь мне последние дни, доставляешь мне радость. Итак, ты решила выйти замуж за Джосса?

– Я не сказала этого. Я только объяснила, почему наша свадьба невозможна.

– Послушай. Я хочу, чтобы вы поженились. Я знаю, Джосс согласится. Он может слишком много потерять. Я надеюсь на гордость моего Павлина. А что касается того, о чем ты сказала, я готов предоставить решение Джоссу.

– Что вы имеете в виду?

– О, опасные сигналы! Пусть так и будет. Я увижу вашу свадьбу и умру, надеясь, что настанет день, когда вы оба поймете то, что ясно вижу я: вы созданы друг для друга. Я дорожил каждым днем, дарованным мне Богом. Я похож на кота, у которого девять жизней. Сейчас я заканчиваю свою девятую жизнь, но я многое почерпнул из остальных жизней и знаю, о чем говорю. Итак, все решено, не так ли? Я принимаю твои условия, а ты принимаешь мои. Я хочу, чтобы была красивая свадьба в церкви, чтобы все узнали об этом.

– Это займет много времени.

– Думаю, что у меня есть это время. Я не уйду, пока не увижу, как вас и моего мальчика соединит святой брак.

– Бен, – спросила я, – если вы любите нас, то как вы можете так много требовать от нас?

– Только из любви к вам обоим я пошел на эту сделку. Через много лет, когда ваша семья будет приезжать в Англию и вы будете сидеть среди этих зеленых лужаек, рядом будет тень Бена, с удовлетворением наблюдающая за вами, потому что все будет так, как он предвидел. Я буду здесь… и в Павлинах… счастливая тень человека, знавшего, что необходимо для вашего счастья.

– Вы устали, Бен.

– Это счастливая усталость. И не забывай в будущем меня.

– Я никогда не забуду вас.

– Джесси, я обещаю тебе, что ты будешь благодарна старому Бену.

Я нежно поцеловала его и убежала. Выходя из Оукланд Холла, я знала, что сожгла мосты. Я согласилась с этой нелепой ситуацией. Я собиралась выйти замуж за Джосса Мэддена.

* * *

Не знаю, что Джосс сказал моей бабушке. Он проговорил с ней и Ксавье в гостиной около часа. Из окна спальни я видела, как он прошел к мостику, прошел с таким видом, как будто все вокруг принадлежит ему. В дверь постучала Мадди и сказала, что они хотят видеть меня. Войдя, я сразу почувствовала перемену в их отношении ко мне: я стала важной персоной. Но моя бабушка не спешила проявлять свое удовлетворение.

– Итак, – начала она, – ты тайно встречалась с этим человеком из неизведанных земель.

– Если ты говоришь о Джосслине Мэддене, то я действительно встречалась с ним.

– И помолвлена! И он не просил нашего согласия, прежде чем объясниться с тобой. Но я считаю, что мы не должны ожидать хороших манер от человека, воспитанного так, как он.

– Он получил образование в Англии.

Она нехотя сказала, что заметила в нем некоторое изящество.

– Конечно, после того, что мы для тебя сделали, мы могли бы рассчитывать на благодарность. После той трагедии, – она бросила на дедушку ядовитый взгляд, – мы вынуждены были пойти на большие жертвы. Затем наша дочь обесчестила нас, а теперь и Мириам обрекла себя на нищету.

– Я всегда думала, что она то же самое всегда испытывала и здесь.

– По сравнению с тем, к чему она привыкла до того, как безответственные поступки разорили нас, Мириам жила достойно в своей семье. Теперь же у нее лачуга, и я думаю, что она сама моет пол, – она вздрогнула. – Оставим это. Не будем расстраиваться из-за глупости Мириам. Дело в том, что ты должна была предупредить меня. После того, что мы для тебя сделали…

– Продали серебряный поднос и чашу для пунша, подаренные Георгом IV.

Она улыбнулась, что случалось крайне редко и указывало на ее истинные чувства.

– По крайней мере, ты избавила нас от унижения видеть, как ты скребешь полы и живешь в бедности. Я только надеюсь, что это подлинное предложение и ты не поставишь нас в такое же трудное положение, как твоя мать. Если предложение реально, все может получиться неплохо. Безусловно, я недовольна тем, что ты будешь общаться с людьми, которые никогда не были друзьями твоего дедушки. Однако, я вижу в этом руку судьбы. Мы пережили огромное несчастье. Мы потеряли Оукланд… но если этот человек говорит правду, он унаследует поместье, и в таком случае ты будешь жить там.

Она напоминала мне орла, приготовившегося спикировать на свою жертву. Оукланд Холл возвращен семье благодаря мне!

Меня эта мысль не могла не взволновать. Я уже знала, что если бы мне предложили отказаться от свадьбы, если бы Бен сказал, что он просто пошутил, я бы не приняла этого. Неожиданным оказалось то, что мне хотелось выйти замуж за Джосса Мэддена, принимая во внимание тот важный договор, о котором он со смехом сказал, что признает его и будет относиться с уважением к моим условиям, а Бен даже не счел нужным обсуждать этот вопрос.

Затем заговорил Ксавье.

– Мистер Мэдден сказал нам, что он попросил твоей руки и ты дала согласие. Мы понимаем, что он наследник мистера Хенникера и что Оукланд, так же как и состояние в Австралии, перейдут к нему. Им не нужно твое приданое, но мистер Хенникер передаст тебе права на ферму Блуберри, которая, как ты знаешь, перешла к нему вместе с поместьем. Управление ею будет возложено на меня. Получится так, что земля возвращена нам. Это очень неплохое соглашение.

Глаза дедушки наполнились слезами.

– Мне кажется, что через тебя нам возвращают Оукланд Холл, Джессика, – сказал он.

Бабушка не могла не вмешаться в разговор.

– Несмотря на твой обман, все получилось лучше, чем мы ожидали, – сказала она. – Надеюсь, твои дети родятся здесь. Может быть, мы уговорим мистера Мэддена принять фамилию Клэверингов. Это бывало в семье и раньше.

– Я знаю, что это будет невозможно.

Бабушка не настаивала, очевидно, считая, что она позже вернется к этому вопросу.

– Мы должны быть практичны, – продолжала она. – Это должна быть свадьба, достойная прежних времен. Я думаю, нам придется продать серебряные подсвечники, чтобы все устроить как подобает. Как ты знаешь, Вильгельм IV подарил их Иеремии Клэверингу в 1832 году. Это очень ценные вещи.

– Тогда, пожалуйста, не продавайте их из-за меня.

– Это не из-за тебя, а чтобы не уронить наше имя. О дорогая, как бы я хотела выдать тебя замуж из Оукланда!

– Ничего, мама, – сказал Ксавье, – может быть, все это будет у дочери Джессики.

– Ради Бога, давай выдадим ее замуж, прежде чем говорить о таких вещах, – сказала бабушка, забыв, что только что сама завела разговор об этом. Я еще никогда не видела ее такой довольной, и то, что это связано со мной, казалось мне смешным.

В следующее воскресенье в церкви было сделано оглашение.

* * *

Казалось, что Бен понемногу поправляется. Было очевидно, что он в восторге, и это придавало ему сил.

– Значит, они сделали оглашение. Надеюсь, семья не возражает. Они понимают, что это означает для них.

Бабушка наняла портниху, чтобы у меня было белое свадебное платье из ткани, за которой бабушка совершила поездку в Лондон. Она купила все необходимое на деньги, вырученные за серебряные подсвечники.

– Надеюсь, Вильгельм IV не будет преследовать тебя за это, – сказала я.

– Какая ты дерзкая, – ответила она, – и всегда такой была. Тебе придется стать более разумной, когда ты выйдешь замуж.

– Мне трудно изменить характер, бабушка.

Она вздохнула, но не стала критиковать меня, принимая во внимание перемену, которую я внесла в наш дом.

Я часами стояла перед портнихой, примеряющей мне платья, потому что, кроме свадебного платья, мне еще шили и приданое.

– Мы не хотим, чтобы в Австралии нас считали дикарями, – говорила бабушка. Она твердо решила, что я должна быть элегантно одета.

Оглашение было сделано дважды, и возбуждение от предстоящей церемонии стало постепенно переходить в осмысление будущего. Джосс Мэдден должен был по какому-то делу провести неделю в Лондоне, и мне было легче, когда он отсутствовал. Однако когда он вернулся, то, казалось, решил проводить большую часть времени со мной.

– Он ухаживает за вами, – говорил Бен.

А Джосс объяснял:

– Если свадьба неминуема, то мы должны лучше узнать друг друга. Как вы держитесь на лошади? В Австралии вам придется много ездить верхом.

Я сказала, что меня учили ездить верхом, но у меня не было возможности тренироваться. Когда-то у меня был пони, но он умер, а мы не могли себе позволить держать лошадей. У нас была только одна лошадь, которая принадлежала Ксавье.

– В Оукланде небольшая конюшня, – сказал он. – Мы будем ездить верхом. Посмотрим, что у вас получится.

Меня обидел его покровительственный тон.

Он выбрал мне бурую лошадку с игривым взглядом, что заставило меня задуматься. Наш пони был стар, и я никогда не ездила на другой лошади.

Я была готова отказаться от его услуг, когда увидела его взгляд – насмешливый, чуть торжествующий, самоуверенный и снисходительный.

Я неловко села на лошадь. Он сказал мне:

– Эти лошади нуждаются в тренировке. Они слишком жирные. Ездить здесь – это не то, что в Австралии. Вам придется привыкнуть к этому, потому что в буше без лошади вы пропадете.

– Значит, этот дом, Павлины, тоже в буше?

– Да, и в двух милях от Фэнситауна. Их окружает довольно дикая земля. Вам надо приучить себя к седлу и чувствовать себя верхом так же, как на ногах.

Мои знания в конном спорте были минимальны, но даже мне было ясно, что лучшую лошадь он выбрал для себя.

Когда мы ехали бок о бок, я чувствовала, что его глаза оценивающе рассматривают мою посадку, руки, пятки, все… и та улыбка, которую я ненавидела, играла на его губах.

– Другими словами можно сказать, что мы живем в седле, – говорил он.

– У вас в Павлинах хорошая конюшня?

– Едва ли можно найти лучшую в Австралии.

– Значит, вы повсюду ездите верхом?

– Да, но есть еще карета, в ней тоже можно ездить. Я редко пользуюсь ею. Могу сказать вам, в той стране все по-другому.

– Я не сомневаюсь.

– Здесь… здесь все напоминает сад. Здесь повсюду жилье. А эти маленькие поля и дороги… все это так отличается…

– Вы уже неоднократно говорили об этом.

– Значит, я должен извиниться за то, что повторяюсь.

– Это бывает со всеми, – сказала я, чтобы напомнить ему, что и он небезгрешен, хотя и считает себя таким. Он перешел в галоп, я попыталась последовать за ним, но моя лошадь отказалась. Вместо этого она внезапно остановилась, опустила голову и начала пощипывать придорожный куст.

– Вперед, – шептала я. – Он засмеет нас.

Но, очевидно, лошадь решила тоже посмеяться надо мной.

Джосс Мэдден обернулся, и я услышала взрыв смеха.

– Вперед, Джокер, – сказал он, и реакция была мгновенна. Хитрый Джокер тотчас же оставил куст и двинулся вперед с оскорбленным видом, как бы говоря: «Что можно ожидать от меня с этой девчонкой на спине?»

– Вы должны управлять своей лошадью, – сказал Джосс, улыбаясь, явно довольный поддержкой Джокера.

– Я это хорошо знаю, – ответила я.

– Он знает, кто его хозяин. Видите, я только позвал его, и он покорился.

– Я никогда прежде не видела эту лошадь, – запротестовала я.

– Он немного шаловлив и думает, что ему это сойдет. Но он понятлив. Итак, Джокер, больше не шали. Делай то, что эта леди приказывает тебе. Вперед.

Мне было ненавистно это утро, потому что я чувствовала, что он старается показать мне, какая я неловкая. Он доказал мне это не один раз. Был случай, когда он, галопируя по поляне, позвал Джокера за собой. Я подумала, что он надеется, что я упаду и сломаю себе шею. Меня бесило, что он командует моей лошадью, а когда она бросается за ним, я знаю, что не смогу удержать ее. Ужасная мысль пришла мне в голову: он пытается убить меня, чтобы не жениться. Если я умру, Бен не прогонит его. Его драгоценная компания достанется ему без женитьбы. О, он так тщеславен! Он самый настоящий павлин… щеголяющий своим превосходством, как павлин своим хвостом.

Внезапно он оказался около меня. Он схватил за узду моего коня, и некоторое время мы скакали рядом. Когда мы остановились, он засмеялся.

– Я должен научить вас ездить верхом, – сказал он, – я сделаю это до отъезда: вы не можете поехать в Австралию без этого.

– Не думаете ли вы, что было бы лучше вообще оставить эту затею? – спросила я.

– Что?! А платье, а оглашение?.. – неожиданно он очень серьезно добавил: – А как же Бен?

– Мне это все ненавистно, – страстно воскликнула я.

– Вы хотите сказать, что ненавидите меня?

– Думайте что хотите.

– Крепкая основа будущего брака, – насмешливо произнес он. – Говорят, что со временем чувства меняются, во всяком случае ваше отношение не может измениться к худшему, так как хуже быть не может.

– Не кажется ли вам все это фарсом?

– Жизнь часто бывает еще нелепее.

– Но не так, как эта немыслимая свадьба.

– А вы не думаете, что это положение довольно пикантно? Вы и я пойдем в церковь и принесем обеты, но все, что мы дадим клятву исполнить, будет ложью, ведь мы обещали себе не делать этого. Женитьба – это ожидание потомства. Это главное. Но для нас женитьба – это… одно название.

– Это ваше выражение, – сказала я.

– Оно подходит. Оно точно передает значение нашего союза. Мы скажем – любить и беречь, а вы объявляете мне, что ненавидите меня.

– У вас не меньше причин желать прекращения этой пародии.

– Но мы же не собираемся делать это, правда? Вы согласны с тем, что мы оба благоразумные люди? Слишком много можно выиграть и слишком много потерять. Сделаем так, как лучше. Кто знает, может, мне удастся сделать из вас неплохую наездницу, а вы сможете держать меня на расстоянии.

Внезапно его глаза заблестели, и я увидела в них гордость, которая, как я начинала думать, была главной чертой его характера. Он вышел из себя, потому что меня не привлекала его мужественность… его сила… или что там еще.

– Позвольте мне сказать, – гневно произнес он, – я думаю, что второго мы достигнем быстрее.

Мы повернули наших коней к Оукланду. Аллюром, как сухо сказал он, потому что это в моих силах. Конечно, я ненавидела его, а он, казалось, презирал меня. Ну что же, значит, не было необходимости волноваться, потому что я могла не бояться его излишнего внимания ко мне. И оттого, что он так откровенно сказал мне об этом, я начала упрямо надеяться на его внимание, безусловно, только для того, чтобы дать ему отпор.

* * *

Слуги были в волнении перед свадьбой. Мириам пекла свадебный пирог, даже бабушка стала добрее ко мне, а дедушка считал меня спасительницей семейного достояния. Бен обычно лежал в постели или сидел в кресле, посмеиваясь про себя. Все ожидали этой свадьбы, – все, кроме невесты и жениха.

Джосс настоял, чтобы я дважды в день ездила верхом.

– Это необходимо, – говорил он, – вы должны научиться управлять лошадью до отъезда в Австралию.

Я поняла, что он прав, и решила не обращать внимания на его покровительственный вид. Я обещала себе, что не буду зависеть от него, как только обучусь этому виду спорта, да и на самом деле езда верхом нравилась мне все больше. Он никогда не хвалил меня, и в душе я обвиняла его в этом. Про себя я всегда называла его Павлином.

Наконец наступил день свадьбы. Как во сне я стояла у алтаря, когда преподобный Джаспер Грей венчал нас.

Я дрожала от волнения, когда Джосс надевал мне на палец кольцо, хотя не могла определить причину.

Конечно, мое состояние можно было понять, но если быть честной до конца, то я должна заметить, что если бы мне предложили отменить мое обручение, я отказалась бы.

Бен был в церкви. Банкер привез его туда. Я видела, что он удовлетворен, его желание исполнилось.

Мириам играла на органе свадебный марш, и когда под руку с Джоссом Мэдденом я вошла в придел, то увидела, что в глазах Ксавье, бабушки и дедушки сияет нескрываемая радость. Я вспомнила слова бабушки, что Бог вернул семье Оукланд за все то, что они сделали для меня. Это награда за их добродетель.

Мы отправились в Дауэр Хауз, где был прием, а позднее Джосс и я перешли мостик и вернулись в Оукланд Холл.

Бен был в спальне, но он просил передать нам, что хотел бы повидать нас, когда мы придем. Он сидел в постели, глаза его сияли.

– Сегодня вы сделали Бена Хенникера счастливым, – сказал он. – Подойдите и сядьте возле меня. Так, хорошо. Дайте мне ваши руки. Когда-нибудь вы будете благословлять этот день. А теперь я хочу вам кое-что сказать.

– Вы измучены, Бен, и вам необходимо отдохнуть, – сказала я.

– Сначала я все вам скажу. Вы знаете историю Зеленого луча. Вы знаете, что я отвез его в Австралию, хотя все думали, что он потерян. Я должен был сделать для него тайник. Только вы оба узнаете, где он. Теперь этот опал принадлежит вам. А тайник… я сделал его сам, так чтобы никто об этом не догадался. Джосс, ты, конечно, помнишь картину «Гордость павлина» в гостиной. На этой картине, Джесси, изображена лужайка перед нашим домом, а на ней великолепный павлин. Картина в прекрасной раме из позолоченного резного дерева. Рама плотная… очень плотная. В правом углу рамы есть пружинка. Никто не знает, что она там есть. Все устроено очень хитро. Вы нажимаете на пружинку, и кусочек рамы открывается, как дверь. Там в углублении, завернутый в вату, лежит опал. Я много раз закрывался в комнате, вынимал его и восторгался им. Итак, теперь этот опал ваш. Вы можете делать с ним что хотите.

Он был очень возбужден. Я так тревожилась за него, что постаралась успокоить.

– Спасибо, Бен. Пожалуйста, отдохните теперь. Все уже решено.

Он кивнул головой. Джосс сжал его руку, и мгновение они пристально смотрели друг на друга. Затем я наклонилась и поцеловала его.

– Да благословит вас Бог, – сказал он, и мы вышли из комнаты.

Для нас были приготовлены свадебные покои. Очевидно, невесты пользовались ими в Оукланде многие века. Я со страхом вошла туда. Джосс закрыл за собой дверь. Он стоял на пороге и насмешливо смотрел на меня.

– Говорят, что все хозяйки Оукланд Холла проводили в этой комнате свою первую брачную ночь, – сказал он.

Я быстро взглянула на огромную кровать. Он следил за моим взглядом, и я знала, что он развлекается.

– Это совершенно особый случай, – сказала я.

– Каждому его случай всегда кажется особенным, – ответил он.

Он прошелся по комнате.

– Здесь есть туалетная комната. Кто ее займет – я или вы?

– Так как вы говорите, что невесты в Оукланде по традиции занимают эту постель, то я и останусь здесь. Туалетная комната будет вашей. Смею сказать, вам будет там удобно.

– Остается только восхищаться вашей заботой об удобстве мужа, – сказал он.

– Итак… спокойной ночи.

Он взял мою руку и поцеловал, но не сразу отпустил ее, и я снова испугалась.

– Я думаю, вы человек слова, – сказала я.

Он слегка покачал головой.

– Было бы глупо слишком доверять мне.

Я вырвала свою руку.

– Но, – продолжал он, – не бойтесь. Я никогда не буду навязываться тем, кому я не нужен.

– Тогда я вновь желаю вам доброй ночи.

– Спокойной ночи, – повторил он и пошел к двери туалетной комнаты. Когда он закрыл ее, я подбежала и, к своему ужасу, увидела, что там нет ключа. Дверь снова отворилась. Он стоял с ключом в руке. Затем подал мне его с поклоном.

– Так вам будет спокойнее, – сказал он.

Я взяла ключ и закрыла дверь. Я была в безопасности.

* * *

Через шесть недель после свадьбы Бену стало хуже, как будто он решил, что, выполнив свою миссию, может уйти. Мы постоянно были с ним. Он много говорил о Павлинах и о том, что его дух будет там с нами.

– Вспоминай меня, Джесси, – говорил он, – ведь все, о чем я мечтал, – это счастье, твое и Джосса. Когда-нибудь вы это поймете. Я всегда это знал. Тебе не по нраву, что кто-то решает за тебя. Но однако иногда ты не видишь леса за деревьями, вот так, как это сейчас происходит с вами обоими. Но все изменится. Мне бы хотелось увидеть вас вместе, как вы спорите, смеетесь. Вы созданы друг для друга. И теперь вы муж и жена. Пусть Господь благословит вас.

Джосс и я ездили вместе каждый день. Я и ненавидела эти уроки, и наслаждалась ими.

Я знала, что совершенствуюсь в езде, и теперь Джокер не посмел бы ослушаться меня.

Это были долгие дни, и с каждым прошедшим днем становилось яснее, что часы Бена сочтены.

Он умер во сне. Ханна позвала меня. Я подошла к его постели и была потрясена спокойствием, которое выражало его лицо. Казалось, он улыбается мне. Я поцеловала его холодный лоб и вышла.

Мы похоронили его в церковном дворе, недалеко от могил Клэверингов. Он хотел этого. Джосс и я стояли рядом у его могилы, и я слышала, как комья земли падали на гроб. Я знала, что закончился какой-то период моей жизни.

Для меня должна была начаться новая эра.

* * *

Необходимо было встретиться с адвокатами. Бен сыграл с нами шутку, он и не собирался менять свое завещание. Я ошибалась. Он все сделал заранее.

Джосс и я объявлялись партнерами и владельцами Оукланд Холла и усадьбы в Австралии. Мне была оставлена часть акций компании, Джоссу тоже. В завещании было кое-что оставлено прислуге, а также экономке миссис Лод и ее семье. Но опал Зеленый луч был оставлен в совместное владение мне и Джоссу.

Казалось, Бен был уверен, что мы должны быть вместе. Получение наследства зависело от нашего брака, и если бы мы не поженились до его смерти, а после похорон, оно все равно принадлежало бы нам. Но он давал нам только год, и если в течение этого срока мы бы не обвенчались, то все состояние и знаменитый опал перешли бы к семье Лод. Адвокаты Бена объявили нам: «У нас нет необходимости обсуждать этот вопрос, ведь ваш брак состоялся еще до смерти мистера Хенникера, поэтому примите наши поздравления».

В течение следующих недель мы готовились к отъезду. Мириам была в восторге, что все прошло так гладко. Эрнст считал, что я поступаю правильно, поэтому ее мнение было таким же.

Ксавье пожелал мне счастья.

– Свадьбы заразительны, – сказал он, и я не знала, имел ли он в виду, что он и леди Клара придут, наконец, к взаимопониманию.

Моя бабушка старалась скрыть свою благодарность под покровом легкого скептицизма, она подшучивала над жизнью в неизведанном, диком краю и говорила о людях со странным вкусом, которые, как глупцы, рвутся туда, где и ангелам не пройти. Если у людей есть дом в цивилизованном мире, то зачем им ехать на другой конец света? Было бы гораздо лучше, если бы я осталась в Оукланде и вела такую жизнь, какая полагается члену нашей семьи.

Я знала, что иногда она поминает меня в своих молитвах, приказывая Богу присматривать за мной и не наказывать слишком строго за то, что я так безрассудно оставляю Оукланд, тогда как семье было бы гораздо приятнее, если бы я осталась.

Я никогда еще так не смеялась, ведь я была свободна.

Джосс отправился в Лондон по делам, и некоторое время я была одна. Было странно чувствовать себя хозяйкой Оукланд Холла, спать на этой огромной постели. Вильмонт и остальные слуги были в восторге. Вильмонт говорил Ханне: «Клэверинги вернулись в Оукланд».

Чтобы усовершенствоваться в езде верхом, я упражнялась каждый день.

Когда Джосс вернулся, он сказал, что наш отъезд назначен на ближайшее время.

Банкер уехал сразу после похорон, сказав, что поселится в Мельбурне. В октябре мы отплыли в Сидней.