Текст книги "Гордость Павлина"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Это он.

– Тот, кто купил у нас имение?

– Он сам нажил себе состояние, но никогда раньше не бывал в таком месте. Он из тех, кого называют «новые богачи».

– Нувориши, – сказала я.

– Называйте, как хотите, – ответила она, – но это так.

– Он инвалид?

– Несчастный случай. С такими людьми это всегда происходит.

– С такими людьми? С какими?

– Наживает огромное состояние и покупает Оукланд Холл, а те, кто жил там из поколения в поколение, должны отдать ему все.

– Клэверинги играли в карты, пока он трудился, – возразил я. – Все это напоминает муравья и кузнечика. Что пользы проклинать его? Все получили по заслугам.

– Причем здесь насекомые? Вы сами, мисс Джессика, попрыгунчик. Перескакиваете с одного на другое.

– Это части одного целого, – запротестовала я. – Я хотела бы побывать там. Он собирается здесь жить?

– Нелегко передвигаться, если у тебя нет одной ноги. Но он очень богат, хотя богатство стоило ему здоровья. – Мадди покачала головой. – Это только доказывает, что деньги еще не все… хотя в этом доме иногда думают иначе. Миссис Бакет считает, что он здесь останется.

– Кто это миссис Бакет?

– Кухарка в Оукланд Холле.

– Какое превосходное имя. Бакет! Хотя оно больше подошло бы горничной, а кухарка должна быть миссис Бейкер. Итак, Мадди, ты знаешь миссис Бакет, не так ли?

– Если вспомнить, что мы обе работали в Оукланд Холле, то естественно, что я ее знаю.

– И ты иногда встречаешься с ней?

Мадди поджала губы. Я знала, что она посещает миссис Бакет, и была этому рада. Еще немного, и я что-нибудь узнаю.

– Я никогда не сую свой нос в чужие дела, даже если знаю этих людей двадцать лет.

– О, конечно, я понимаю. Итак, он потерял ногу?

– Вы опять ведете допрос, мисс. Это ясно, как день. Я могу побеседовать иногда с миссис Бакет, но не вы. Советую вам не переходить ручей и не задавать вопросы о том, что вас не касается.

Мадди была знакома с миссис Бакет, но я так и не получила никакой информации.

* * *

Был жаркий июльский день. Я сидела у ручья, разглядывая Оукланд Холл, когда случилось непредвиденное: кресло, в котором сидел этот человек, катилось ко мне. Я вскочила и увидела мужчину, приехавшего в экипаже. На коленях у него лежал шотландский клетчатый плед, и было непонятно, одна у него нога или две. Мне казалось, что кресло движется очень быстро, затем я поняла, что оно потеряло управление. Еще мгновение – и кресло достигнет небольшого склона над ручьем и перевернется. В тот же миг я бросилась вниз и перебежала ручей. К счастью, он пересох, воды было мало. Я перепрыгнула его, взбежала на противоположный берег как раз вовремя, чтобы удержать кресло.

– Банкер! Банкер! – кричал человек в кресле, а потом увидел меня. Я повисла на кресле, почти уверенная, что оно перевернется вместе со мной.

Человек улыбнулся; его лицо было краснее, чем всегда.

– Отлично! – закричал он. – Ты справилась с ним. Такая маленькая плутовка и справилась!

Он нажал на ручку управления, и кресло поехало по берегу вдоль ручья.

– Так лучше, – сказал он. – Я еще не привык к этой ужасной штуке. Теперь я должен поблагодарить вас, не так ли? Если бы не вы, я перевернулся бы вместе с креслом.

– Да, – ответила я.

– Где же вы были?

– На другой стороне ручья… на нашем берегу.

Он кивнул.

– Мне повезло, что вы оказались здесь.

– Я часто бываю здесь. Мне нравится это место.

– Раньше я никогда не видел вас. Вы живете поблизости?

– В Дауэр Хаузе.

– Вы не из Клэверингов?

– Да. А кто вы?

– Я Хенникер.

– Вероятно, это вы купили у них Оукланд Холл?

– Конечно я.

Я засмеялась.

– Что здесь смешного? – спросил он довольно резко.

– Такая встреча после долгих лет!

Он рассмеялся тоже. Не знаю, почему это происшествие показалось нам обоим смешным.

– Рад познакомиться, мисс Клэверинг.

– Как поживаете, мистер Хенникер?

– Хорошо. Благодарю вас, мисс Клэверинг. Я хочу немного передвинуть свое кресло туда, под деревья в тень. Давайте познакомимся.

– Разве вам не нужен Банкер?

– Теперь нет.

– Вы звали его.

– До того, как увидел вас.

Я шла рядом с креслом. Какое удивительное приключение! Я всем сердцем радовалась его предложению, потому что не хотела, чтобы нас увидели. Он остановил кресло в тени, и я села рядом на траву. Мы изучали друг друга.

– Вы старатель? – спросила я.

Он утвердительно кивнул.

– Значит, вы ищете золото.

– Нет, опалы.

Внезапная дрожь возбуждения охватила меня.

– Опалы! – воскликнула я. – Меня зовут Опал!

– Так. Значит вы – Опал Клэверинг. Это звучит великолепно.

– Они никогда не называют меня этим именем. Я всегда Джессика. Это довольно примитивно, не правда ли? Я часто удивляюсь тому, что они дали мне имя, которым никогда не называют.

– Вы не могли бы иметь более красивого имени, – сказал он, щеки его еще больше покраснели, а глаза стали ярко-голубыми. – Нет ничего прекраснее опала. Не говорите мне о бриллиантах и рубинах…

– Я и не собираюсь.

– Видите ли, я добывал опалы.

– Как это делается? Расскажите мне.

– Вы рыщете повсюду, надеетесь и мечтаете. Каждый хочет найти самый красивый камень.

– Где их находят?

– В Южной Австралии – в Новом Южном Уэльсе и Квинсленде.

– Вы из Австралии? – спросила я.

– Там я нашел опалы, но начинал в другом месте. Австралия богата опалами, мы еще не исследовали всю эту землю. Кто бы мог подумать, что там есть опалы! Можете представить себе восторг, когда их находят. Вы можете представить себе? Дикие лошади роют землю копытами, а там… опалы! В те дни мы считали, что их добывают только в Венгрии, никто и не думал поискать их еще где-нибудь. Ведь там добывали их сотни лет. Молочного цвета. Очень красивые… Но я предпочитаю черные опалы из Австралии.

Он замолчал и посмотрел на небо. Он забыл обо мне, находясь в другом времени и пространстве, за много миль отсюда, на другой стороне земли, разыскивая свои черные опалы.

– Что такое бриллианты? – продолжал он. – Холодный огонь, вот что это. Бесцветные камни! Посмотрите на опал…

Как интересно было его слушать!

– Лучшие опалы – это австралийские, – продолжал он. – Они тверже, не ломаются, как другие. Опалы приносят счастье. В давние времена люди верили, что опалы приносят богатство. Вы знаете, что императоры и набобы носили их для защиты от нападения? Говорили, что опалы берегут от ядовитых стрел. Другие думают, что они излечивают слепоту. Надо ли к этому что-нибудь добавлять?

– Ничего, – всем сердцем согласилась я.

– Oculus Mundi.Вот как их называли. Вы знаете, что это означает?

Я призналась, что мое образование еще недостаточно, чтобы знать эти слова.

– Око мира, – сказал он мне. – Носите его, и вы никогда не совершите самоубийство.

– У меня никогда не было опала, но мне и в голову не могла прийти мысль о самоубийстве.

– Вы слишком молоды. Вы говорите, что ваше имя Опал? И Джессика тоже. Знаете, оно мне нравится. Джесси, очень дружеское.

– Во всяком случае оно не заставляет думать об излечении слепоты и о спасении от чаши с ядом.

– Безусловно, – сказал он, и мы громко рассмеялись.

– Опал дает еще дар пророчества, – продолжал он. – Так говорят: пророчества и предвидения.

Он снял кольцо с мизинца и показал его мне. Это был прекрасный камень, обрамленный золотом. Я надела его на свой указательный палец, но оно было слишком велико. Я смотрела на переливы камня. Он был темно-синий с красными, желтыми и зелеными искорками. Он протянул нетерпеливо руку за кольцом, и я вернула его.

– Оно прекрасно, – сказала я.

– Новый Южный Уэльс – он оттуда. Говорю вам, мисс Джесси, когда-нибудь там найдут огромные россыпи, больше, чем нашли мы. Но меня там не будет, – он постучал по шали на коленях. – В этом деле есть риск. Нужно быть готовым к нему. Но подумайте о вознаграждении. Я никогда не забуду тот день, когда это случилось. Я думал, что со мной покончено. В тот день я собирал красивые опалы, наверху пещеры они напоминали устриц… да, устриц. Я не мог поверить своей удаче. Представьте меня, выдалбливающего их из камня. Это было в глубокой пещере. Они крепко сидели в красноватых песчаных пластах. Вдруг раздался грохот, рухнул свод пещеры. Меня вытащили только через три часа. Я получил свои опалы и хотя говорил себе, что один из них прекрасен и стоит того, чтобы потерять ногу, все же, между нами говоря, не стоит отдавать свои конечности даже в обмен на такую красоту. И все-таки это моя награда. Сначала я подумал, что это еще один Зеленый луч. Конечно, это не совсем то, но в нем есть удивительный магический зеленый оттенок. Этот камень был первым, что я увидел, когда пришел в себя. Я долго пробыл в больнице после того, как мне отняли ногу. Это было необходимо. Гангрена и все такое. Меня долго не могли перевезти в Сидней, поэтому я и потерял ногу. Первое, что я сказал, было: «Покажите мне тот зеленый опал». И вот он лежал в моей ладони, и хотя я знал, что потерял ногу, я, тем не менее, испытывал гордость, глядя на эту прекрасную вещь.

– Он должен был защитить вас от обвала, – заметила я.

– Видите ли, он еще не принадлежал мне, когда скала начала трещать. Я смотрю на все это так: это моя плата за камни. Они сделали меня миллионером.

– Было бы ужасно потерять ногу ни за что.

– Я знал, что больше мне не быть старателем. Кто видел когда-нибудь одноногого рудокопа? Но, может быть, я вылезу из этого кресла, начну ковылять, хотя прежде я должен привыкнуть к своей деревянной ноге. Мне сказали, что необходим длительный отдых; я подумал, что самое лучшее место – это Оукланд Холл. Здесь я пытаюсь с помощью костыля ходить на деревянной ноге, хотя пока больше полагаюсь на это старое кресло. И видите, что могло бы случиться со мной, если бы меня не спасла некая молодая леди.

– Я рада, что встретила вас, и не только по этой причине.

– А по какой еще?

– Я услышала ваш рассказ об опалах.

– А ведь между мной и вашей семьей существует нечто вроде кровной вражды.

Он громко засмеялся, и я тоже. Казалось, между нами установилась какая-то связь, заставлявшая нас беспричинно смеяться. Нам нравилась необычность нашего знакомства. Кроме того, подумала я, а позднее уверилась в этом, ему была приятна возможность щелкнуть по носу мою семью.

– Видите ли, я купил дом, принадлежавший им несколько веков. Оружие Клэверингов очень красиво, оно развешано по стенам и над каминами, но оно не помогло им. Оукланд Холл был гнездом Клэверингов с 1507 года, пока этот грубиян Хенникер не появился и не выставил их оттуда не огнем и мечом, не порохом и убеждением, а деньгами!

– Если бы Клэверинги очень дорожили своим гнездом, они не отдали бы его. Что же касается вас, мистер Хенникер, вы рисковали жизнью и поэтому получили его. И я рада.

– Странно слышать такие слова от одного из Клэверингов. Но ведь это Опал.

– Я так и не могу понять, почему мне дали это имя. Возможно потому что я родилась в Италии. Думаю, моя мама была тогда совершенно другой.

– Люди меняются, – сказал мистер Хенникер. – В половине пятого я ожидаю посетителя и должен удалиться. Надеюсь, мы снова увидимся.

– О да, мистер Хенникер.

– Может быть, завтра на этом месте в то же время?

– С удовольствием.

– Мне кажется, у нас есть что рассказать друг другу. Значит, завтра в это же время.

Я смотрела, как он повернул свое кресло к дому. Затем в прекрасном настроении перебежала мостик, остановилась на берегу и снова оглянулась. Деревья скрывали дом, но я представила, как он въезжает в него, зовет Банкера и смеется, потому что подружился с одним из Клэверингов.

«Он искатель приключений, – подумала я, – такой же, как и я».

* * *

Я старалась скрыть свое возбуждение, но от Мадди оно не укрылось. Она сказала, что не может понять, кого я ей больше напоминаю – ленивую собаку с двумя хвостами или кошку, укравшую сливки.

– Что-то вы очень довольны собой, – добавила она с подозрением.

– Прекрасный день, – весело ответила я.

– Гром гремит, – проворчала она.

Это рассмешило меня. Безусловно, атмосфера была бы штормовой, если бы стало известно, что я разговаривала с врагом и договорилась о новой встрече.

Я едва могла дождаться утра. Когда я пришла, он уже ждал меня. Он говорил… Он говорил, и как же мне нравилось слушать его! Он рассказывал о своей жизни – о жизни в Лондоне.

– Лондон! – говорил он. – Вот это город! Где бы я ни был, я не мог его забыть. Но остались и тяжелые воспоминания. Мы были бедны. Конечно, бывают и более бедные люди. В нашей семье был только один ребенок – я. Мать не могла иметь больше детей, и это было своего рода благословением. Я ходил учиться к какой-то старой даме, потом я попал в школу оборванцев, где понял, на чем стоит этот мир. В двенадцать лет я закончил образование и был готов к битве с жизнью. К тому времени мой отец умер. Он был пьяницей, и потеря была небольшой. Я решил добиться лучшей жизни для матери.

Меня несколько удивляло, что все это он рассказывает мне. В какой-то мере он был актером. Вспоминая различные эпизоды, он невольно изменял выражение лица, даже голос его менялся. Когда он описывал, как продавал печеную картошку, его лицо морщилось, и он кричал:

– Покупайте этих горячих и рассыпчатых красавиц! Всего два пенни. Набьете желудок и согреете руки.

– Да, мисс Джесси, – становился он самим собой, – вы скажете, что это грубо, но таковы улицы Лондона, а я старался что-нибудь заработать…

– Я больше никогда не видел такой жизни, нет, никогда и нигде. И так было на любых лондонских улицах: это нечто такое, чего не замечаешь, когда живешь этой жизнью, но чего уже не забываешь. Это становится частью твоей крови. Ты уходишь оттуда, но всегда тебя будет тянуть в те места.

Затем он вспоминал о желтокожей женщине, о продавцах булавок.

– Пять пакетиков булавок – пенни, —пел он.

А вот он уже продавал то, что называл овощи.

– Около Портленда было много лугов, лесов, садов и там можно было собрать всевозможную зелень. Я кричал: Овощи! Самые свежие и зеленые!Странно, но когда я говорю об этом, прошлое возвращается ко мне. Лучше всего я помню Пасху. Святую пятницу я называл днем сдобных булочек. В Святую пятницу утром я просыпался с мыслью: сегодня день булочек.

Он начал петь:

 
– Один пенни, два пенни – горячие булочки.
Если дочки не хотят, дайте сыновьям на улочке.
Если нет у вас их, накормите себя самих!
 

Мы бывало распевали это, расхаживая с подносами булочек на голове.

Я была в восторге. Никогда не встречала я такого человека. Он говорил только о себе, но я видела целый мир, совершенно незнакомый.

– Я родился, чтобы делать деньги. «Прикосновение Мидаса», вот что я получил. Вы слыхали когда-нибудь о нем, мисс Джесси? Все, до чего он дотрагивался, превращалось в золото. То же самое произошло и со стариной Беном Хенникером. Если я играл на пирожки, я был всегда в выигрыше. Знаете, как это делается? Вы подбрасываете пенни. Решка,говорит пирожник, и, конечно, если пенни мой, то я говорю: орел,а затем получаю и пенни, и пирожное. А другие… Они только теряли время и деньги. Я же нет. Тогда я был настоящим игроком, да и теперь им остался. Я решил заняться торговлей. Есть люди, которые не могут найти то, что им нужно, и тут появляюсь я и приношу им то, что они ищут, притом хорошего качества и дешевле, чем предлагают другие. Вы понимаете? Мне не было пятнадцати лет, а я уже умел продавать вещи. Я знал, где достать подешевле и получше: бараньи и свиные ножки, щербет, медовое пиво, лимонад. Но хорошие деньги пошли, когда я наладил выпечку пряников. Мне пришла в голову идея делать пряники различной формы: лошадки, собачки, арфы, девочки, мальчики… даже королевы с короной на голове. Мама выпекала их, а я продавал. Их покупали так охотно, что мы открыли прямо на дороге в Рэтклиф маленькую лавочку. Дело наладилось, и мы стали жить лучше. Но однажды мама умерла. Накануне она была здорова, а на другой день умерла. Упала на пол и все.

– Что же вы делали после этого?

– У меня была подруга. Красивая, но с бурным темпераментом. Она не научилась выпекать такие пряники, у нее ничего не получалось, и она бросила меня. Мне было тогда семнадцать лет, и я нанялся к одному джентльмену присматривать за лошадьми. Как-то он отправился в имение к своим друзьям. Мое дело было сидеть на запятках кареты, и когда она останавливалась, я соскакивал, открывал дверь, помогая леди выйти из кареты. О, в те дни я был хорош собой. Посмотрели бы вы на мою ливрею! Темно-синяя с золотой тесьмой. Должен сказать, что все девушки оглядывались на меня. И вот однажды мы поехали в имение, и куда, вы думаете, мы попали?.. в небольшую деревню Хартинмонд. А усадьба называлась Оукланд Холл.

– Вы посетили Клэверингов!

– Совершенно верно. Но в каком смиренном положении! Я никогда не видел дома, подобного этому. Я подумал даже, что это самое прекрасное место на свете. Вместе с кучером мы обошли конюшни, позаботились о лошадях, а затем и сами отдохнули.

– Как интересно! – воскликнула я.

– Это было много лет тому назад. Задолго до вашего рождения, мисс Джесси; тогда мне было семнадцать или восемнадцать, а после этого много воды утекло. Как вы думаете, сколько лет мне сейчас?

– Вы старше Ксавье, много старше, но вы кажетесь мне моложе, – мой ответ доставил ему удовольствие.

– Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. Вот ответ. Неважно, сколько лет вы прожили, главное, каким вы остались. Я считаю, что я прожил эти годы неплохо. Впервые я увидел Оукланд Холл более сорока лет назад и, знаете, я никогда не забывал его. Я помню, как я остановился и ощущал его древность. Мне нравились эти каменные стены и то, что люди жили здесь многие сотни лет. Я сказал себе: «Когда-нибудь у меня будет такой дом, как Оукланд Холл, никто не помешает мне». Через шесть месяцев я был на пути в Австралию.

– Искать опалы! – воскликнула я.

– Нет, я и не думал тогда об опалах. Я, как и все, отправился за золотом. Я сказал себе: «Я найду золото и буду трудиться до тех пор, пока не соберу много денег. Тогда я вернусь обратно и куплю такой дом». Вот почему я отправился в Австралию. Какое путешествие! Стоимость проезда я должен был отработать. Эту поездку невозможно забыть. Мне казалось, я не выживу. Пароход полз как черепаха, и мы попали в шторм такой силы, что нам пришлось всем выкачивать воду и думать о спасении женщин и детей. Я не верил себе, когда сошел на берег. Какое солнце! Какие мухи! Никогда ничего подобного не видел. Но что-то говорило мне, что это место для меня. Тогда я дал клятву, что не вернусь домой, пока не смогу купить такой дом, как Оукланд Холл.

– И вы сдержали свою клятву, мистер Хенникер.

– Зовите меня Бен, – сказал он.

– Но как же? Вы же стары.

– Когда я с вами, мисс Джесси, я чувствую себя молодым и веселым. Мне кажется, что мне семнадцать.

– Как раз столько вам было, когда вы ступили на берег в Сиднее?

– Да, как тогда. Я был уверен, что разбогатею. И вот из Южного Уэльса я приехал в Балларат и там стал золотоискателем.

– Вы нашли его и составили себе состояние.

Он поднял руки и посмотрел на них.

– Взгляните на них, – сказал он. – Они грубоваты, а? Это не руки джентльмена-бездельника. Такие руки не подходят хозяину Оукланд Холла. Но что-то во мне, – он прижал руку к груди, – соответствует этому месту. Я люблю эту усадьбу так, как все важные леди и джентльмены, жившие здесь, никогда не любили. Они получили этот дом в дар, а я завоевал Оукланд и поэтому дорожу им. Никогда не берите ничего бесплатно, мисс Джесси, иначе вы можете все потерять. Если что-то стоит любить, любите. Вспомните, как перехватили Оукланд Холл.

– Буду помнить, – сказала я. – Итак, вы разбогатели.

– Это произошло не в одну ночь, понадобились годы. Разочарования, крушение планов… вот моя судьба. Переезжал с места на место, жил в полях. Я помню переход из Мельбурна. Толпа, вы бы сказали, оборванцев, армия бродяг шла к Земле Обетованной. Мы знали, что кто-то из нас найдет сокровища, а кто-то умрет, разочаровавшись в жизни, но кто именно? Надежда не покидала нас, и каждый думал, что он избранник. У некоторых были тележки, но большинство несли свои пожитки на плечах. Мы шли через равнины, через леса, где внезапно блеснувшие огни кидали нас в дрожь; мы понимали, что они означают. В любое время из чащи на нас могли напасть бродяги и убить, потому что мы изнемогали от усталости, у нас не было сил защищаться. Иногда ночью мы раскидывали лагерь. О, это было замечательно! Мы пели у костра старые песни нашей родины, и я не буду отрицать, что многие радовались темноте, которая скрывала слезы в наших глазах. А потом… в Бендиго, в ситцевой палатке я изнемогал от зноя и мечтал о прохладной погоде, а когда начались проливные дожди, я вновь стремился к теплу. Это были трудные дни, и никакой удачи. Только в Каслмейне я сделал свою первую находку, недостаточную, чтобы разбогатеть, но она меня ободрила. Я сразу же открыл счет в одном из банков Мельбурна. Я не тратил деньги на выпивку и женщин, как многие другие. Я никогда не покупал женщин, я хотел, чтобы они любили меня, а не деньги. Но я выхожу за рамки приличия. Теперь вы понимаете, почему Клэверинги не хотели знать меня.

– Эта Клэверинг хочет, – уверила я его.

– Да, я должен признать, что это самая необыкновенная молодая леди. Где я остановился?

– Ваши женщины…

– Пропустим это. Я уже не был беден, но еще недостаточно богат. У меня было время осмотреться и спросить себя – что теперь? Интересная вещь старательство – ты берешь то, что земля предлагает тебе, затем это впитывается в твою кровь, и тебе хочется знать, что находится под твердой земной корой. И не только ради денег. Когда говорят о деньгах, то думают о золоте. Золото!Но я обнаружил, что есть кое-что еще.

– Опалы! – сказала я.

– Да, опалы. Сначала это были случайные поиски. У меня уже были деньги в Мельбурнском банке, и я собирался отправиться в Новый Южный Уэльс. В буше я остановился в лагере на ночь. Там я встретил людей, которые искали опалы. Они не были старателями, искали просто ради удовольствия. Они приехали на уикэнд и хотели испытать свое счастье. «Что вы ищете, друзья?» – спросил я. Они ответили: «Опалы». Я подумал, это не для меня. Короче говоря, я все же пошел с ними на поиски. Все, что у меня было, – это кирка и мотыга. Еще лопата, веревка и фонарь, чтобы работать в темноте. Нужны были щипцы, чтобы счищать с находок землю. О, я углубился в детали, но с таким именем, как у вас, нужно знать все.

– И вы нашли опалы?

– Ничего стоящего, но это занятие заинтересовало меня. Я знал, что буду продолжать поиски, и через месяц стал настоящим рудокопом. Вот тогда и начались мои первые стоящие находки. И когда я держал их в руках, а они мерцали и переливались, я понял, что буду искать только опалы. Я знаю, что это смешно. Говорят, что в каждом камне своя история. Картины природы. Я мог бы кое-что показать вам… – он посмотрел на меня и засмеялся. – Я намерен показать. Вы придете и посмотрите мою коллекцию, ведь мы не будем встречаться только здесь?

– Здесь хорошо, – сказала я, представляя, что произойдет, если я познакомлю его с родителями или с Мириам и Ксавье.

Он подмигнул мне.

– Мы найдем выход. Предоставьте это мне, – и снова засмеялся. – Я много говорю, не правда ли? И все о себе. Что вы думаете обо мне?

– Думаю, что вы самый необыкновенный человек из тех, кого я встречала.

– Мне пора, – сказал он. – Следующий раз вы придете ко мне домой, да? Я покажу вам свои самые любимые опалы. Вам они понравятся.

– Да, я очень хотела бы прийти, но если они узнают…

– Как они узнают?

– Слуги расскажут…

– Безусловно. Ну и пусть.

– Мне запретят приходить.

Он снова подмигнул.

– Что значит запрет для таких людей, как мы? Мы не позволим им мешать нам.

– Они могут запретить мне видеть вас.

– Предоставьте это мне, – сказал он.

– Когда я снова увижу вас?

– Завтра ничего не получится, у меня много посетителей. Дело есть дело. Договоримся на следующую среду. Вы смело войдете в мой дом с парадного входа. Вас будут ожидать и приведут прямо ко мне; я же постараюсь вас развлечь достойным для Клэверингов образом.

Я была так возбуждена, что едва поблагодарила его.

Позже я подумала, что на этом все и закончится, ведь мы, скорее всего, не сможем скрывать наши встречи. Но всю неделю я ожидала среды.