Текст книги "Любимицы королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
Вильгельм явно находился в добром настроении. Он продолжал:
– Воспитывайте его таким человеком, как вы, и мой племянник никогда не будет нуждаться в достоинствах.
Видимо, в этих словах крылась двусмысленность, но уточнять Джон Черчилл не стал. Он заверил монарха, что с радостью примет эту должность и будет исполнять ее в полную меру своих сил.
Сара, узнав эту новость, обрадовалась.
– Нашим невзгодам пришел конец, – заявила она. – Даже Голландец понимает, что вечно пренебрегать нами нельзя.
Скорее всего, она оказалась права, так как Вильгельм опять вызвал ее мужа, сказал, что он вновь получает свой армейский чин и, мало того, становится членом Тайного совета.
Графиня пришла в восторг.
– Теперь, – сказала она, – когда ты вернулся ко двору, а Генриетта готовится к браку с Френсисом Годолфином, мы уже всерьез можем приниматься за дело.
Принцесса Анна прилегла на кушетку, чтобы дать отдых отекшим ногам. Она с удовольствием слушала рассказ Сары о возвращении Мальборо ко двору.
– Ничто не могло бы обрадовать меня больше, дорогая миссис Фримен, – сказала она. – Будьте добры, подайте то блюдо.
Сара поднесла своей госпоже блюдо с засахаренными фруктами.
– По-моему, они не столь сладкие, как те, что мы ели накануне, не так ли? Попробуйте, миссис Фримен, и скажите, права ли я.
Сара с раздражением повиновалась.
– Мне кажется, миссис Морли, у них тот же вкус. Я думала о герцоге Глостере.
Внимание Анны тут же переключилось, сын являлся усладой ее сердца, и разговор о нем она вела охотнее, чем о чем бы то ни было, даже о еде.
– Что же вы думали о моем мальчике, дорогая миссис Фримен?
– Он быстро взрослеет. Ему девять лет, но честно говоря, миссис Морли, кажется, что гораздо больше.
– По-моему, во всей стране не найти более способного мальчика. Такой ум, и притом добрейшая душа. Знаете, дорогая миссис Фримен, вчера во время моего туалета он употребил выражение, которое мне очень не понравилось, я резко спросила, у кого он научился ему. Наверняка у кого-то из своего окружения. У этого учителя Прэтта… или у Льюиса Дженкинса. Он понял, что я сержусь на человека, который научил его такой фразе, задумался… очень ненадолго, миссис Фримен, он такой сообразительный. Потом сказал: «Я сам ее придумал». Понимаете, он хотел избавить кого-то от неприятностей. Существовал ли когда-нибудь на свете подобный мальчик?
– Он проводит слишком много времени, – сказала Сара, – с этим учителем и Льюисом Дженкинсом. Ему нужно бывать в обществе сверстников, близких по положению.
– Я часто думала об этом, миссис Фримен; но он любит своих солдат, а набирает их невесть откуда. Если какой-то мальчишка захочет вступить в его армию и покажется герцогу хорошим солдатом, он его сразу берет. Моему мальчику невозможно указывать. – Лицо Анны осветилось нежной улыбкой. – У него на все готовы ответы, притом такие, что ставят тебя в тупик.
«Ставят в тупик тебя, – подумала Сара, – и твоего глупого старого мужа, вы оба при нем совершенно дуреете; но будь он моим сыном, я бы нашла, что ему сказать».
И произнесла:
– Он очень напоминает моего Джона-младшего.
Анна заулыбалась, предвкушая приятный разговор о детях.
– Мой Джон хочет быть военным. Только и говорит об армии.
– Значит, интересы у них общие!
– Я часто думаю, что им следует находиться вместе.
– Дорогая миссис Фримен, это замечательно.
– Поскольку у его высочества теперь свой двор, я подумала, не найдется ли моему сыну при нем места. Шталмейстера или чего-то в этом роде.
– Прекрасная мысль. Разумеется, мы должны это устроить. Ничего лучшего и желать нельзя.
– Мой Джон немного старше герцога. Ему уже двенадцать лет.
– Но дорогая миссис Фримен, мой мальчик развит не по годам. Услышав его рассуждения, ему вполне можно дать двенадцать.
Сару переполняло торжество. Ее дорогой Маль вернулся ко двору, не только наставником Глостера, но и вновь генералом, членом Тайного совета, а сын получит первую придворную должность – шталмейстера при недавно созданном дворе маленького герцога.
Бракосочетание Генриетты с Френсисом наметили на январь будущего года. Сара была в восторге; все шло, как она задумала. Теперь предстояло очень тщательно подыскать мужа Анне. Графиня решила создать мощный триумвират, способный прибрать к рукам Англию – треугольник власти с Мальборо на вершине. Годолфин явился превосходным началом, следующий ход требовал серьезного обдумывания.
Граф был доволен не меньше супруги, тем более, что Генриетта была счастлива. Беспокоило его лишь одно – большие расходы на свадьбу, и хоть он соглашался с Сарой, что породниться с Годолфинами – это замечательно, Сидни, будучи завзятым игроком, не мог полностью внести своей доли. Трата денег всякий раз мучила Джона Черчилла; когда он был ребенком, его родители едва сводили концы с концами и просили помощи у родственников. Став пажом при дворе, он вынужден был жить среди богатых и очень остро ощущал собственную бедность. Тогда Джон решил, что если разбогатеет, то будет обращаться с деньгами очень бережно. Когда восхищенная его мужской силой Барбара Кэстлмейн предложила ему пять тысяч фунтов, он, преодолев стыд, принял эти деньги, видя в них начало будущего богатства. Они с Сарой были так преданы друг другу потому, в частности, что для молодого человека его натуры и с таким положением было естественно искать богатую невесту. Встретив Сару, он влюбился в нее и закрыл глаза на ее безденежье. Это так отчетливо показало силу его любви, что все поразились. Сара до конца жизни не забывала об этом, ее муж тоже. Она сама мечтала о выгодном браке, а Джон только начав карьеру, уже проявил свой военный гений. Принеся такие жертвы, они решили, что их брак будет удачным; оба были намерены брать от жизни все, что захочется, и потому жили душа в душу. Как ни любил Джон деньги, он не променял бы Сару на самую богатую наследницу в Англии. Сара же предпочла гения, которому могла помочь сделать карьеру, тем, кто уже достиг всего.
Теперь супруги обсуждали возможности дать за Генриеттой необходимое приданое.
– Беда из-за этого с дочерьми.
– Генриетта должна получить десять тысяч фунтов, – заявила Сара.
При мысли, что придется расстаться с такими деньгами, Джон побледнел.
– Хватит и пяти, – с жалким видом произнес он. – Надо помнить, любимая, что вскоре настанет черед Анны, а у нас еще Элизабет и Мэри.
– Жаль, что Сидни пристрастился к игре. Я слышала, он вечно в долгах. Была б жива Маргарет Блэгг, она бы не позволила ему проигрывать деньги. Сочла бы это грехом. Но… говоришь, пять тысяч, Маль. Раз мы можем выделить ей такие деньги, все будет хорошо. Вот увидишь.
Несколько дней спустя Сара торжествующе сказала ему:
– Генриетта получит десять тысяч фунтов.
Джон изумленно воззрился на нее.
– Дражайшая миссис Морли настояла. Она считает Генриетту очаровательной и просила, чтобы я позволила ей сделать девушке достойный подарок. Знаешь, Маль, она предложила десять тысяч. Я отказалась. Калибан пристально следит за ее доходами. Я уже слышала неприятные намеки, что фаворитки обирают принцессу. И скромно приняла пять. Другую половину получит Анна, когда настанет ее черед. И никто не сможет сказать, что пять тысяч чрезмерная сумма для той, кто заверяет меня в сильнейшей привязанности!
Граф улыбнулся.
– Нет нужды говорить, любимая, что ты лучшая женщина на свете. Ты и так должна это знать.
В Холиуэлл-хаузе только и было разговоров, что о замужестве Генриетты. Эбигейл большую часть времени проводила за шитьем платьев для невесты и ее сестер. Члены семьи много говорили о свадьбах, бросая на Эбигейл жалостливые взгляды, истолковать которые можно было без труда.
«Бедняжка! У нее никогда не будет красивого мужа – да и вообще никакого. Где такому жалкому существу взять приданое; а без приданого кому она нужна?»
«Винить их нельзя, – думала Эбигейл. – Они совершенно правы».
Эбигейл присутствовала на свадьбе, но старалась держаться в тени. Ее кратко представили Годолфинам. «Наша кузина… очень полезная в доме». Этим было сказано все. Годолфины произнесли несколько слов и тут же забыли о существовании бедной родственницы.
Однако кое-кто в доме не забывал о ней.
– Семья стала немного меньше, – заметил граф. – Когда ты и я вернемся ко двору, а юный Джон получит должность у Глостера, в доме останутся три девочки… и, разумеется, Эбигейл Хилл. Как думаешь, нужна им теперь Эбигейл?
– Нужна? – переспросила Сара. – Они прекрасно обходились без нее, правда, насколько я понимаю, она кроткая и безропотная.
– Не сомневаюсь, но все же лишний рот, а эти маленькие существа часто обладают поразительным аппетитом.
– Дорогой Маль, мне здесь это существо ни к чему, но как же с ней быть?
– Подыщи ей какое-нибудь место.
– Ладно. Я понимаю тебя. С какой стати ей сидеть на шее у нас, когда можно пересадить ее на чью-то. Но польза от Эбигейл все-таки есть.
– А ведь когда она приехала, мы не уволили никого из слуг.
– Это верно. Посмотрю, что удастся сделать. Если найдется место, куда не стыдно будет ее устроить, Эбигейл уйдет. Ты прав, зачем кормить ее, раз она не приносит нам выгоды.
В том, что касалось расходов, оба Мальборо мыслили одинаково. Эбигейл была в доме чем-то, без чего можно обойтись; значит, нужно было отдать ее кому-то другому.
С отъездом Генриетты и Джона жизнь Эбигейл стала менее спокойной. Она сознавала, что Мальборо видят в ней чуть ли не дармоедку. Джон уехал ко двору герцога Глостера, приготовлений к свадьбе и разговоров о ней больше не было, в доме поэтому стало немного тише. Анна волновалась, зная, что близится ее черед выходить замуж. Она была более чуткой, чем старшая сестра, но маленькая Мэри становилась все более похожей на мать и Генриетту, переносить ее надменность было нелегко. Говоря об Эбигейл, она называла ее «это хилловское отродье» и всякий раз при этом морщила нос. Эбигейл терпеть не могла девчонку и больше, чем когда-либо мечтала покинуть Сент-Олбанс. Однако совершенно ничем не выдавала своих чувств. В ответ на выходки Мэри она лишь опускала взгляд, словно боялась, что глаза могут выдать ее неприязнь.
– Просто чудо, как она это терпит, – говорили слуги. – Не ответит ни словом, ни взглядом.
– А если ответит, потом – что? Не хотела бы я оказаться на ее месте – хоть она и в родстве с господами.
– Ох уж эти бедные родственники! По мне лучше быть служанкой… самой обыкновенной. Тут уж хотя бы знаешь свое место.
– Она-то свое, похоже, отлично знает.
– Она! Да у нее никаких чувств нет.
«Я не хотела бы поменяться местами с Эбигейл Хилл… даже за все деньги в королевском кошельке!» – такова была заключительная оценка ее положения.
Обсуждения слуг того, как Эбигейл терпит эту жизнь и что станется с ней, когда все дочери Черчиллов повыходят замуж, оборвал приезд леди Мальборо.
Началась обычная суета – долгие объяснения с детьми, громкий голос, то любовный, то ворчливый – смотря по обстоятельствам. Весь дом с приездом Сары оживился.
Вскоре она поинтересовалась:
– Где Эбигейл Хилл?
Эбигейл вызвали в комнату графини. Сара, изысканно одетая, приехавшая прямо из королевского дворца, встретила ее если и не ласково, то без неприязни.
– Вот и ты, Эбигейл. Выглядишь лучше, чем по приезде сюда. Хорошая еда пошла тебе на пользу. Надеюсь, ты ценишь все, что я сделала для тебя?
– Да, леди Мальборо.
– В каком вы были положении, когда я отыскала вас! Эти лохмотья на мальчишках! Не могла же я вас так бросить. Думаю, ты часто вспоминаешь те дни и сравниваешь их с теперешней жизнью.
Сравнивать приходилось нехватку еды с нехваткой свободы, независимость с покровительством. Эбигейл не могла решить, что предпочтительнее. Когда ешь вдоволь, независимость и достоинство кажутся высшими ценностями, но тогда быстро забываешь, каково быть голодной.
Ответила она кротко:
– Да, леди Мальборо.
– У меня, как ты знаешь, много обязанностей в покоях принцессы Анны, они отнимают много времени, и я подумала о тебе. Признайся, ты удивлена.
Какого ответа ждет графиня? Что будь на ее месте кто-то другой, это вызвало бы удивление, но Эбигейл знает, что леди Мальборо очень добра, любезна, предусмотрительна, предана долгу и не забудет даже самую скромную бедную родственницу?
Уловила бы она сарказм в подобном ответе? Нет, разумеется. Непомерная гордость и самоуверенность не позволят ей ощутить насмешки.
– Я всегда знала, леди Мальборо, что вы очень добры…
– Ха! И надеялась, что я не забыла о тебе? Это наглость, Эбигейл Хилл. Разве я забывала? Не следила, чтобы ты была хорошо обеспечена в этом доме?
– Все так, леди Мальборо.
– На что ж тебе жаловаться?
– Я не жалуюсь, леди Мальборо.
Лицо Эбигейл порозовело, на нем появилось тревожное выражение, глаза смотрели испуганно, униженно, обычно неподвижные руки суетливо шевелились.
– Однако все же надеялась на место при дворе, правда?
– Место при дворе? Но леди Мальборо, я…
– О, места бывают разные. Ты ведь не ждала, что я назначу тебя министром его всемилостивейшего величества? А?
– Нет, конечно, леди Мальборо.
Сара усмехнулась, представя, что Калибан принимает Эбигейл Хилл в роли министра.
– Я устрою тебя не к королю.
«Ты и не могла б меня к нему устроить, – подумала Эбигейл. – Уж тебе-то он наверняка не сделает одолжения».
– А к принцессе.
– К принцессе Анне?
– Какой же еще? Принцессу, само собой, видеть ты будешь нечасто. Нам нужна тихая, надежная девушка для присмотра за служанками. Я подумала о тебе. Для тебя это хорошая возможность. Держать тебя здесь всю жизнь я не собиралась. Подбор людей на должности принцесса предоставляет мне, и узнав, что нам требуется распорядительница, я вспомнила про тебя.
Эбигейл с трудом удалось подавить волнение. Она будет поблизости от Джека и Алисы, они станут видеться, делиться впечатлениями. Наконец-то она получит то, что уже есть у них – место при дворе.
– Что скажешь, Эбигейл?
– Не знаю, как благодарить вас, леди Мальборо.
Глаза Сары сузились.
– Найдешь, как. Тебе нужно будет держать в руках служанок. Справишься, Эбигейл Хилл?
– Буду всеми силами стараться, леди Мальборо.
– Это нерадивый сброд… склонный к сплетням и зачастую непочительный к тем, кто выше их. Если услышишь что-то интересное, немедленно передавай мне. Я хочу знать, что они болтают.
– Что-то интересное…
– У тебя хватит ума сообразить, что меня интересует. Любые сведения о принцессе и короле, или если кто-то начнет сплетничать обо мне и графе в твоем присутствии… Понимаешь?
– Да, леди Мальборо.
– Ну хорошо, тогда готовься к отъезду. Для задержки я не вижу причин.
Эбигейл, изумленная, озадаченная, пошла в свою комнату. Она покинет этот ненавистный дом и получит место при дворе.
Но только как шпионка леди Мальборо. Во всяком случае, Сара этого ждет. А может, получив место, не нужно будет выполнять все ее распоряжения? Кто знает?
Через несколько дней после этого разговора леди Мальборо вместе с Эбигейл выехала из Сент-Олбанса. Путешествовать в карете было приятно. Еще приятнее было оказаться в Лондоне.
Леди Мальборо поехала прямо к Сент-Джеймскому дворцу, и вскоре Эбигейл была представлена принцессе.
Она увидала высокую полную женщину со светло-каштановыми волосами и очень румяным лицом. Выражение лица было кротким, возможно, из-за морщинистых век, придававших принцессе беспомощный вид. Красота ее изящных белых рук с длинными, тонкими пальцами бросалась в глаза, видимо, потому, что, кроме них и благозвучного тихого голоса, ничего красивого у их обладательницы не было.
– Ваше высочество, – сказала леди Мальборо, и Эбигейл отметила, что голос ее звучал в Сент-Джеймском дворце так же властно, как в Сент-Олбансе, – это моя родственница. Новая распорядительница служанок.
Близорукие глаза принцессы обратились к Эбигейл. На губах появилась любезная улыбка.
– Рада видеть любую родственницу леди Мальборо.
– Я нашла места для всех членов этой семьи, – продолжала Сара и добавила, будто Эбигейл не было здесь: – Это последняя. Дожидаясь места, она приносила пользу в Сент-Олбансе.
Анна с сонным видом кивнула. Леди Мальборо жестом велела Эбигейл опуститься на колени и поцеловать принцессе руку.
Красивая рука была подана. Эбигейл поцеловала ее. Леди Мальборо кивнула. Это означало, что ей нужно уйти. Ждавшая за дверью женщина проводила Эбигейл в отведенную ей комнату и объяснила, в чем состоят ее обязанности.
Уходя, она услышала голос принцессы:
– А теперь, дорогая миссис Фримен, вы должны рассказать мне все свои новости…
Эбигейл догадалась, что принцесса Анна уже забыла о ее существовании.
В ПОКОЯХ ПРИНЦЕССЫ
Удачно выдав замуж Генриетту, Сара искала подходящего жениха для Анны. Существовала одна семья, которую она считала достойной влиться в задуманный ею триумвират. То были Спенсеры.
Роберт Спенсер, второй граф Сандерленд, был коварным политиком, изворотливым государственным деятелем. Мальборо его недолюбливал. Сара в прошлом ненавидела, чернила всю их семью и убеждала принцессу Анну отзываться о них таким же образом в письмах сестре Марии, когда та находилась в Голландии. Однако у Сары не было и тени сомнения, что с Сандерлендом им нужно состоять в дружбе.
У графа был сын Чарльз, несколько лет назад женившийся на Арабелле Кавендиш. Вскоре после бракосочетания Генриетты Сара узнала, что Арабелла умерла, и решила, что Чарльзу нужна новая супруга. Почему бы ею не стать Анне?
Спенсеры были богаты, правда, Чарльз принадлежал к партии вигов, а Мальборо – тори, но Сара склонялась к либерализму больше, чем ее муж, и не усматривала в этом какого-либо препятствия. Чарльз Спенсер уже сделал себе имя демократичными заявлениями, что, когда придет время, откажется от титула лорда и будет просто Чарльзом Спенсером. По мнению Сары, он являлся педантичным приверженцем партии вигов. Он осуждающе отзывался об отце, чье поведение зачастую бывало скандальным. Однако Сара считала себя способной направить зятя по нужному ей пути.
Возможно, она больше интересовалась колоритной фигурой отца Чарльза. Роберт Спенсер, второй граф Сандерленд, в политике был авантюристом. Изображая преданность Якову Второму, он даже притворялся, что разделяет взгляды католиков, чтобы добиться его благосклонности. В то же время он при посредстве столь же беспринципной супруги вел переписку с двором герцога Оранского, поддерживая план призвать Вильгельма и Марию в Англию.
Вокруг Сандерленда всегда разражались скандалы. Молодой человек с бурным прошлым, он решил жениться на Анне Дигби, дочери графа Бристольского. Союз этот казался благоприятным вдвойне, так как юная леди была не только красива, но и богата. Однако накануне бракосочетания Сандерленд исчез, потому что, как объяснял впоследствии, не испытывал склонности к семейной жизни. Его, правда, вернули, и церемония состоялась. Анна не сердилась на поведение супруга – наоборот, оно давало ей возможность самой вести веселую жизнь. Очень скоро она сошлась с Генри Сидни, дядей Роберта, одним из самых привлекательных вельмож, заслужившим титул «Гроза мужей». Даже герцог Йоркский подозревал, что он был любовником его первой супруги, Анны Хайд, и на какое-то время запретил ему появляться при дворе.
Однако Сандерленда не огорчала неверность жены. И тот и другая соглашались, что одним из способов добиться благосклонности является угождение любовницам короля, поэтому устраивали пышные пиры. А поскольку давались они в честь королевских любовниц, и король сиживал за столом Сандерлендов. Когда Карл влюбился в Луизу де Керуаль, а та, перед тем, как уступить, потребовала гарантий обеспеченности, леди Сандерленд устроила у себя дома так называемую «свадьбу» короля и француженки.
Но Карл умер, и на трон взошел Яков. Всем пришлось сделать выбор между ним и Вильгельмом. Сандерленд оказался двурушником – притворяясь сторонником Якова, он состоял в союзе с Вильгельмом, дабы иметь возможность переметнуться на ту сторону, где будет выгоднее.
Проницательный Вильгельм не доверял Сандерленду; собственно говоря, ему не доверял никто. И вместе с тем пренебрегать графом было нельзя. Когда королева Мария скончалась, и Вильгельм забеспокоился, станут ли подданные по-прежнему признавать его королем, Сандерленд искусно устроил соглашение между ним и принцессой Анной. Впоследствии Вильгельм понял, что то был лучший способ умиротворить его противников.
Сандерленд являлся выдающимся человеком, Вильгельм не мог обходиться без него, и Сара решила, что Мальборо тоже не обойтись.
Она видела все выгоды этого союза. Чарльз Спенсер сам по себе был превосходным женихом. Роберт, старший отпрыск графа, вел распутную жизнь и десять лет назад умер. Чарльз являлся наследником. Третий сын скончался в детстве, из четверых дочерей две умерли. Громадное богатство Спенсеров должно было достаться Чарльзу; он был блестящим политиком, а сам Сандерленд одним из влиятельнейших людей в Англии. Поэтому союз со Спенсерами был необходим.
Когда Сара сказала об этом мужу, тот забеспокоился.
– Выдать нашу маленькую Анну за Чарльза Спенсера?
– Маленькую! Странный ты человек, Маль. До сих пор считаешь ее ребенком. Она уже не ребенок, уверяю тебя. Генриетта вышла замуж, будучи ненамного старше ее, и смотри, каким удачным оказался брак.
– Мне Чарльз Спенсер не нравится.
– Ну и что? Не тебе жить с ним.
– Но ведь наша девочка…
– Она может постоять за себя. И постоит, не волнуйся.
– Нет, – сказал Маль. – Я против.
Сара вздохнула. Мало того, что ей приходится с трудом устраивать этот союз, но еще и убеждать мужа в его необходимости.
По своему обыкновению она усердно принялась за дело.
Поскольку граф не стремился к этому, Сара сама намекнула Сандерленду о выгодах возможного союза, и тот сразу же понял важность ее намерений.
«Господи, – думал Сандерленд, – с Годолфинами они уже породнились. Втроем мы станем непобедимыми».
К радости Сары, он восторженно воспринял ее замысел.
– Моя дочь очаровательная красавица, – сказала Сара.
– Ей невозможно быть иной, имея такую мать, – ответил Сандерленд.
Сара раздраженно отмахнулась от его лести.
– Только милорд Мальборо не особенно стремится к этому союзу.
– Можно узнать, почему?
– Лорд Спенсер – виг, а мой муж – твердокаменный тори.
– Я буду руководить сыном во всех важных делах.
«Удастся ли это ему?» – подумала Сара. Она помнила, как этот педант осуждал поведение отца. Но ее это мало заботило. Если Сандерленд не сможет управиться с сыном, то она управится с зятем. Главное – свести воедино три могущественные семьи.
– Я передам лорду Мальборо ваши слова, – ответила она. – Возможно, они на него повлияют.
Настроение у Сары поднялось. Сандерленд, судя по всему, так стремился объединиться с Черчиллами, что мог сам выполнить ее задачу. Насколько будет лучше, если именно он убедит ее дорогого сентиментального Маля в выгодах этого союза.
– Может, вам повидаться с милордом Мальборо, – сказала она Сандерленду. – Ему будет интересно узнать, что вы думаете по этому поводу. А мне нужно спешить к принцессе. Я уже опаздываю.
Сандерленд ушел, и Сара подумала, что хорошо бы присутствовать при его разговоре с мужем. Но у нее есть обязанности. Вечно это обязанности. Пустяки, ради которых постоянно приходится спешить в покои принцессы.
Насколько больше ей бы удавалось совершить полезных дел, если бы она переложила эти несложные домашние задачи на кого-то, кому можно доверять. Нужна какая-то бесцветная личность, которую принцесса не будет замечать подле себя, способная делать все, что требуется, тихо, расторопно, не привлекая внимания к себе.
Эбигейл Хилл!
Почему она не подумала об этом раньше? Ей нужна именно Эбигейл. И какое продвижение для этой девчонки! Из распорядительницы служанок в горничные самой принцессы. Эбигейл будет признательна своей благодетельнице до конца жизни. И пожелает отблагодарить за доброту единственным доступным способом – трудиться на благо леди Мальборо.
– Эбигейл Хилл, – произнесла графиня. – Ну конечно же, Эбигейл Хилл!
Как распорядительница служанок, Эбигейл имела возможность видеться с братом и сестрой. Алиса была в восторге от своей должности, приносящей ей изрядную сумму денег – двести фунтов в год, а кроме того массу развлечений.
Эбигейл вскоре поняла, что Алиса, как и все при дворе герцога, обожает Глостера. Это был необыкновенный мальчик с хрупким телом и живым умом, с неподдельным интересом к военным делам, с армией из девяноста мальчиков, которых он ежедневно муштровал и инспектировал, с шутками и способностью предсказывать события – Алиса утверждала, что он предсказал смерть своей старой няни, миссис Пэк, а это было давно, еще при жизни королевы Марии.
– Принцесса, – говорила Алиса, – часто приходит к нему, иногда вместе с нашей кузиной Сарой. Знаешь, Эбигейл, принцесса вправду обожает ее. Говорят, Сара управляет ею во всех делах.
– Странно, – задумчиво произнесла Эбигейл. – Она… принцессой!
– Наша кузина красива, смела и умна.
– По-моему, она беззастенчива, – ответила Эбигейл. – Я ни разу не видела ни у кого такой наглости.
– Что ж, за наглость мы должны быть ей благодарны. Не забывай об этом.
– Будь уверена, она не даст нам забыть.
– Знаешь, Эбби, я горжусь родством с ней.
Эбигейл молча кивнула.
Брат Джон взволнованно рассказывал ей о принце Датском.
– Принц добрый, – гласил вердикт Джона, – и жуткий соня. Кто-то сказал, что дыхание у него – единственное проявление жизни. Он и вправду говорит мало; но видела б ты, как он ест и пьет. Что бы ни сказали ему, отвечает «Est-il possible?» Его так и прозвали: «Старый Est-il possible?». Но сердится он редко, и всем нравится служить ему, как и принцессе.
– Часто он бывает у нее?
– Да. Но приходя к ней, засыпает. И она пускается в разговоры с нашей кузиной, которая всегда находится подле нее.
Эбигейл обратила внимание, что разговор постоянно возвращается к Саре.
– Как он относится к нашей кузине? Должно быть, возмущается ее влиянием на свою жену.
– Принц никогда не возмущается. У него самый мягкий на свете характер. Кроме того, принцесса привязана к Саре, и потому он тоже питает к ней привязанность.
Эбигейл задумалась и решила, что никогда не поймет, как можно восхищаться такой властной, ничуть не стремящейся понравиться женщиной.
Но оказавшись лицом к лицу с кузиной, она осознала силу Сары. Произошло это в тот день, когда ей сообщили, что леди Мальборо хочет немедленно ее видеть.
Эбигейл сразу же пошла в покои Сары, соединенные лестницей с покоями принцессы; графиня с нетерпением ждала ее.
– А, Эбигейл Хилл.
Да, она была действительно великолепна: красива, энергична, с резким голосом, внезапным громким смехом, властным взглядом.
– Вы звали меня, леди Мальборо?
Сара кивнула.
– У меня для тебя хорошая новость. Ты успешно справлялась со своей работой, и я не оставлю тебя без вознаграждения.
– Ваша светлость добры ко мне.
Эбигейл ничем не выдавала настороженности. Что ж это будет за вознаграждение? Неужели возврат в Сент-Олбанс?
– Я знаю, что могу доверять тебе. И помещу тебя поближе к принцессе.
– П-понятно.
Лицо Эбигейл порозовело; она понимала, что выглядит при этом еще менее привлекательно, чем обычно.
– Да, – продолжала Сара, – в сдержанности тебе не откажешь. Ты станешь горничной, будешь выполнять несложные дела для принцессы… приносить что-то и убирать. Должность это приятная; в сущности, близкая к моей. Ты будешь не только подле принцессы, но и подле меня.
– Не знаю, как благодарить вас, леди Мальборо.
– Ты угодишь мне, если будешь выполнять работу хорошо. Принцессе требуется, чтобы ей приносили то, что нужно, без ее просьбы. Ты должна предвидеть ее желания. Смотри, чтобы блюдо с засахаренными фруктами всегда было полно, карты находились под рукой, причем чтобы ни одна не потерялась, будешь смотреть, чтобы одежда ее всегда была в порядке, перчатки постоянно лежали наготове. И притом держаться ты должна незаметно. Мешаться ее высочеству нельзя. Понятно?
– Да, леди Мальборо.
– Отлично. Ты возьмешь на себя те задачи, которые раньше выполняла я. Теперь на них у меня нет времени. В сущности, твоя обязанность – создавать видимость того, что я там, когда меня нет. Первая с принцессой не заговаривай. Я сомневаюсь, что она будет обращаться к тебе. Ты вскоре поймешь, что от тебя требуется. Теперь я поведу тебя к ее высочеству и объясню, что ты будешь исполнять самые простые обязанности в спальне. Повторяю, не забывайся, не заговаривай, пока к тебе не обратятся. Помни, что находишься в присутствии особы королевской крови. Справишься?
– Думаю, что да.
– Отлично. Тогда пошли.
Сара решительно вошла к принцессе. Анна писала письмо.
– Дорогая моя миссис Фримен, – сказала принцесса, подняв с улыбкой взгляд. Эбигейл она словно не замечала. – Как я рада вас видеть. Запечатайте мое письмо.
– Это сделает Эбигейл Хилл, миссис Морли. Я привела ее, чтобы она могла быть вам полезной.
– Эбигейл Хилл, – негромко произнесла принцесса.
– Та бедная родственница, о которой я вам рассказывала. Она получит должность горничной. Вы найдете ее добрым, скромным созданием.
– Очень рада, дорогая миссис Фримен.
– Я старательно вышколила ее, так что здесь никаких сложностей не будет. Она станет запечатывать ваши письма. И будет полезной, нисколько вас не беспокоя. Этому я ее обучила.
– И очень хорошо, дорогая моя.
– Миссис Морли известно, что миссис Фримен всегда заботится о ее удобствах.
– Знаю, знаю.
Сара жестом велела Эбигейл запечатать письмо. Пальцы девушки словно бы одеревенели; потом она поняла, что ни Сара, ни принцесса не замечают ее. «Как странно, – подумала Эбигейл, – письмо адресовано королю». Она, скромная Эбигейл Хилл, запечатывает письмо, которое, возможно, окажет влияние на ход истории. Никогда еще девушка не казалась себе столь влиятельной персоной.
Сара рассказывала принцессе о недавно вышедшей замуж Генриетте, о том, что Анна скоро станет невестой. Принцесса кивала, ворковала, время от времени говорила о «своем мальчике» с такой любовью, что Эбигейл сочла ее очень доброй, совсем не страшной, не как леди Мальборо. Можно было подумать, что Сара – королева, а Анна – подданная.
Запечатав письмо, девушка положила его на стол.
– Старайся быть полезной, – сказала ей Сара. – Миссис Дэнверс скажет тебе все, что нужно знать. Она служит принцессе много лет. Но если сочтешь, что принцесса в чем-то нуждается, спроси у меня. И запомни – главное не беспокоить ее. Принцесса не должна ни видеть тебя, ни слышать.
– Дорогая миссис Фримен, – негромко произнесла Анна, – что бы я делала без вас?
Пристроив Эбигейл поближе к принцессе, Сара поздравила себя с хорошо рассчитанным ходом. Все будут знать, что девушка – ставленница леди Мальборо и думает об интересах своей благодетельницы. К тому же, Эбигейл расторопна, это стало ясно еще в Сент-Олбансе. И, что еще более важно, бесхитростна. Будет знать свое место и не станет подлизываться к принцессе, как некоторые. Настолько бесцветная – нос не в счет, со смешком подумала Сара, – и тихая, что ее почти не будут замечать.
