Текст книги "Любимицы королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
ПАДЕНИЕ ГОДОЛФИНА
Джонатан Свифт ждал у себя в Челси важного гостя. Уныло поглядев на зажженный камин, он взял перо и стал писать Эстер Джонсон в Ирландию. Для него это было одним из самых приятных занятий. Стелла, как он называл ее, так же восхищалась им, как его дорогая подруга миссис Ваномри – Ванесса. Вспыльчивый, угрюмый Свифт был недоволен жизнью, поскольку вынужден был продавать свой незаурядный талант другим людям, иногда недостойным, так как они благодаря знатности, богатству или напористости прорвались к власти. Он ненавидел свою бедность, свою осторожность, свой дурной характер. Каким было бы утешением, если б сейчас с ним находилась Стелла – или Ванесса. Они обе восхищались им, обе были готовы осыпать его похвалами, которых он жаждал. Ни та ни другая не были бедными. У Стеллы было полторы тысячи фунтов, и она считала, что в Ирландии они принесут ей большую прибыль, чем в Англии. Ванесса находилась поблизости.
Но у Свифта было много причин для недовольства. Он не женился, так как считал, что ему это не по средствам, он не писал, как хотелось, из страха оказаться у позорного столба, подобно бедняге Дефо. Ему бы вряд ли удалось так легко отделаться.
Холодными ночами, когда слабый огонь в камине не мог согреть его кости, а слуга-ирландец бывал бестолковее, чем обычно, ему доставляло удовольствие писать Стелле. Он живо представлял, как она с радостью вскрывает его письмо и читает новости об английском дворе, какие ему удалось узнать. Все последние слухи он собирал в кофейнях – о падении вице-королевы Сары, о возвышении Эбигейл Мэшем. Он писал Стелле, что это прекрасное положение дел, так как считал вигов зловредными жабами, Роберт Харли был его другом, следовательно, и Эбигейл Мэшем тоже. Великая герцогиня сошла с политической арены, можно ожидать, что герцог последует за ней. Джонатан Свифт был на стороне своего доброго друга Роберта Харли, которого ждал теперь.
В дверь постучали. Свифт отложил перо, а его слуга пошел впустить гостя.
Увидев Роберта Харли, Свифт поднялся.
– О, дорогой друг! – воскликнул гость. – Замечательные новости! Наконец-то наши дела пошли на лад.
Он попросил хозяина сесть, придвинул себе стул, достал из кармана бутылку вина и крикнул слуге, чтобы тот подал бокалы. Вино Роберт Харли приносил с собой, так как его друг Свифт не мог покупать того, что ему по вкусу.
Свифт смотрел, как его благодетель смакует вино. Потом Харли заговорил.
– Сара изгнана, – сказал он. – Окончательно. Бесповоротно.
– Остается герцог.
– Мой дорогой Свифт, вы, как всегда, настроены мрачно. Конечно же, герцог остается. Герой Бленхейма, Рамийи, Ауденаре и Мальплаке! Не будем забывать, в последней битве от понес такие потери, что это вряд ли может считаться победой. Герцог остается, но, дорогой мой друг, мы должны постараться, чтобы он поскорее последовал за своей доброй женушкой.
– Сара сама напросилась, чтобы ее удалили от двора. Эта фурия играет на руку своим противникам. А герцог, как я слышал, считается одним из самых обаятельных мужчин в Англии, и королева, несмотря на разрыв с его супругой, по-прежнему питает к нему привязанность.
– Джонатан, вы пессимист. Есть разные средства и способы. У Мальборо, помимо военной славы, две слабости – Сара и деньги. Сару он станет оправдывать, откажется признать, что она сама во всем виновата. Это сработает против него. А деньги? Герцог очень богат. Как он разбогател? Так вот, готов поклясться, женушка его очень ловко торговала должностями. А он вымогал деньги у своей любовницы. Сара разбогатела благодаря близости к королеве. Мальборо же всегда был нечист на руку. У меня повсюду есть друзья, и они поведали мне массу любопытных подробностей. Знаете, что за время пребывания на своей должности герцог скопил около пятидесяти тысяч фунтов? Каким образом, Джонатан? Миледи, несмотря на все былое благоволение королевы, отстала от мужа. Скопила всего двадцать две тысячи.
– Возможно ли, что она стащила их из общественных фондов?
– А откуда же еще? – рассмеялся Харли.
– Это позор!
– Несомненно. Теперь нам надо позаботиться, чтобы эти сведения больше не оставались в тайне. Мы раздуем общественный скандал.
– Понятно, – сказал Свифт, – для этого вы и приехали ко мне сегодня.
Мальборо с побледневшими губами вошел в спальню и протянул Саре номер «Экзаминера».
– Черт возьми, – сказал он, – этот Свифт обмакивает перо в яд.
Сара прочла статью Свифта и, стиснув журнал в кулаке, дала такую волю ярости, что герцог за нее испугался.
– Успокойся, любимая, – попросил он.
– Успокоиться! Когда о нас пишут такое. Как только ты можешь оставаться хладнокровным?
Хотя герцог внешне был невозмутим, ему очень не понравилось то, что он прочел. Они с Сарой скопили значительное состояние, и видеть напечатанными подобные сведения было досадно.
– Сара, нас окружают враги. Мы живем среди волков и шакалов.
– Пусть так, – ответила герцогиня, – но они скоро поймут, что имеют дело со львом и львицей.
– Сара, нужно быть осторожнее.
– Ты уже много лет проповедуешь осторожность.
– Дорогая, если б ты прислушивалась к моим проповедям, этого бы не случилось.
– Я не вытерпела и выказала свои истинные чувства к этой особе.
– Не стоило забывать, что она королева.
– Королева! Толстая дура! Нет, Джон, если ты стерпишь эти оскорбления, не стерплю я.
– Сара, что ты задумала?
– Я задумала предпринять кое-что, Джон Черчилл. Показать нашим врагам – будь они королевами по крови или продажными писаками, – что опасно вступать в поединок с Сарой Черчилл и пытаться очернить победителя при Бленхейме.
– Сара… Сара… прошу тебя.
Герцогиня вышла. Она не желала слушать никого – даже Джона.
Открыв ящик стола, Сара достала письма. Их накопилась толстая пачка. Герцогиня взяла одно наугад и прочла.
О, изобличающие письма! Выдающие глубокую, странную привязанность – неосторожные, похожие на послания любовника. Их писала королева Саре Черчилл в дни нелепой привязанности миссис Морли и миссис Фримен.
Сара взяла другое. Написанное в те дни, когда принцесса предала отца, когда она плела против него заговор вместе с сестрой Марией и ее мужем Вильгельмом. Королеве не захочется, чтобы такое письмо прочли ее подданные. Вот еще одно – красноречиво говорящее о ненависти Анны к сестре, тогда королеве Марии, и ее мужу «Голландскому недоноску».
Глупая Анна, толстая, безмозглая королева, так неразумно оттолкнувшая женщину, способную сделать столько разоблачений.
Советоваться с Джоном Сара не собиралась… милый, но слишком уж осторожный Джон! А она покончила с осторожностью.
«Сколько раз, – обратилась герцогиня к себе с вопросом, – я унижалась… дожидалась в одной из приемных, будто шотландец, приехавший с петицией? Сколько раз слышала, что ее величество не может меня принять… а они сидели с этой бледнолицей Мэшем, хихикали, радуясь тому, что оскорбляют герцогиню Мальборо?»
Сара знала, как поступить, и ничьего совета ей не требовалось.
Она пригласила к себе сэра Дэвида Гамильтона, одного из врачей королевы. Когда он приехал, она любезно встретила его и попросила присесть для разговора.
Сэр Дэвид, удивленный ее вызовом, удивился еще больше, начав понимать его причину.
– Терпение мое истощилось, – властно сказала Сара. – Я просила у королевы аудиенции и постоянно встречала отказ. Враги сумели восстановить ее против меня. Вы часто с ней видитесь?
– Да. Ее величество нуждается в постоянном внимании.
– Поэтому вам будет нетрудно передать ей то, что я попрошу.
– Сомневаюсь, что ее величество пожелает…
– Она определенно не захочет выслушать это послание. Но тем не менее наверняка захочет узнать, что я намерена сделать… однако пока воздерживаюсь.
– Не понимаю, о чем ваша светлость ведет речь.
– Все очень просто. Ее величество изволили повернуться ко мне спиной. Если она будет оставаться на таких позициях, я опубликую все письма, которые она писала мне с самого начала нашей дружбы. Передайте это ей. Думаю, она всеми силами постарается не допустить публикации.
– Ваша светлость, неужели вы это всерьез?
– Конечно.
– Вы угрожаете королеве.
– Я только угрожаю опубликовать ее письма.
Сэр Дэвид простился с герцогиней и немедленно отправился к Анне.
Анна встревожилась. Ей вспомнились годы неразумной привязанности, полнейшего доверия. Как она могла быть такой откровенной? Тайные подробности ее жизни станут достоянием подданных. Они прочтут о ее предательском отношении к членам своей семьи. Хоть она и осудила свое предательство, поняла, что причиной его были главным образом наущения Сары, оправданием это служить не могло.
Как она могла обмануться в этой женщине? И что теперь делать?
Королева призвала к себе сэра Дэвида Гамильтона и графа Шрусбери.
– Любой ценой, – сказала она, – не допустите публикации этих писем. Найдите способ остановить герцогиню Мальборо.
Поскольку статью Свифта обсуждали при дворе, в каждой таверне, в каждой кофейне, Сара тревожилась за себя. Ее вполне могли обвинить во взяточничестве и казнокрадстве. Как защищаться от этих обвинений, она не представляла. Ей помнилось, что при Вильгельме Джон был заключен в Тауэр и едва не лишился жизни.
Когда Шрусбери и Гамильтон приехали для разговора о письмах королевы, в душе Сары преобладал страх. По своей прямоте она тут же выдала его, и визитеры увидели в этом средство достижения желаемого.
– Против вашей светлости выдвинуты серьезные обвинения, – сказал Шрусбери.
– Вы приехали сообщить мне об этом? – с испугом спросила Сара.
– Нет нужды, ваша светлость, сообщать вам то, о чем вы уже знаете, – сказал Гамильтон.
И выдвинула условие: не будет обвинений – не будет публикации.
Поскольку предъявлять обвинения пока никто не собирался, визитеры сочли свое поручение исполненным. Они могли сказать королеве, что Сара не станет публиковать письма, если ее не привлекут к суду за хищение из общественных фондов.
Простые люди ненавидели властную герцогиню. И любили королеву. Способы обогащения Мальборо обсуждались и обрастали домыслами. Герцог – приверженец войны, а какую пользу принесла война беднякам? И все знали, что поскольку королева больше не благоволит герцогине, та грозится опубликовать ее письма.
У дома Мальборо собралась толпа. Сара прислушалась. Что там кричат эти люди?
И пришла в трепет.
Если герцогиня опубликует что-то во вред королеве, они возьмут приступом этот дом, вытащат ее на улицу и разорвут на куски.
«Кто мог бы подумать, – задалась вопросом Сара, – что в царствование Анны она, так много сделавшая, дабы возвести ее на трон и помочь ей там удержаться, окажется в таком положении?»
На улицах говорили, что блаженству Мальборо пришел конец. Кое-кто мог считать так. Но только не Сара.
Харли постоянно виделся с королевой. Близилось время, когда парламент, контролируемый вигами, будет распущен. Потом все решат выборы, но Харли в победе тори не сомневался. Суд над Сэчверелом нанес вигам непоправимый урон, и поскольку обоих Мальборо обвиняли в том, что они нечисты на руку, правительство, несомненно, должно было пасть.
Анне никогда не нравился Сандерленд, и ему пришлось уйти первым.
Сара была вне себя от бешенства. Ее зять лишился должности! Следующим будет Годолфин, а затем и Мальборо.
Каково ей было видеть крушение всех своих планов?
Она послала за Годолфином и Сандерлендом. Когда те приехали, Джон находился с ней.
– Нам остается только один выход, – объявила она и, когда все выжидающе уставились на нее, сказала: – Надо заставить Анну отречься от престола.
– Отречься? – промямлил Годолфин.
– Не принимайте такой испуганный вид, – презрительно сказала Сара. – Заставили ж католика Якова… почему не поступить таким же образом с его глупой дочерью?
– А на ее место?.. – спросил Годолфин.
– Маль может призвать ганноверского курфюрста… и провозгласить его королем.
Все изумленно воззрились на нее. Сара увидела, что ее зять Сандерленд, неизменно склонный к безрассудным авантюрам, заулыбался.
Годолфин понимал, что конец его карьеры близок. Он постарел, он всегда серьезно относился к своим обязанностям, но по робости позволил Саре Черчилл властвовать над собой сильнее, чем над мужем. Теперь Сара лишилась благоволения королевы, и правительство, которое он возглавлял, шло к падению. Королева, некогда расположенная к нему, искала возможности избавиться от него, и причиной всего этого было властное поведение Сары.
Ему не давали покоя мрачные мысли о том, какое сильное влияние может оказать на государственные дела женская ссора.
С этими мыслями Годолфин явился на заседание Тайного совета, где присутствовала королева. Он прекрасно знал о враждебном к нему отношении большинства членов совета. Ему они представлялись стервятниками, парящими над его головой… дожидаясь падения.
Шрусбери, один из самых сильных его врагов, начал атаку саркастическими замечаниями, которые нельзя было пропустить мимо ушей. На них, разумеется, следовало отвечать в том же тоне, но Годолфин был усталым, обеспокоенным и поймал себя на том, что возражает Шрусбери по-старчески сварливо.
– Милорд, – запротестовала Анна, – прошу вас сдерживать свое раздражение. Здесь оно неуместно.
Годолфин повернулся к королеве.
– Ваше величество, работать мне с каждым днем становится все труднее. Я окружен врагами, ведущими под меня подкоп. Чего можно ждать хорошего, когда монархи отворачиваются от законного правительства и прислушиваются к тайным советчикам?
Это был прямой выпад против королевы. Оскорбленная Анна промолчала. Но все присутствующие поняли, что это должно стать концом Годолфина.
Анна сидела в дубовом кабинете Кенсингтонского дворца.
Королева была печальна. В прошлом она питала искреннюю привязанность к Годолфину – мистеру Монтгомери, как любила называть его. Чувствовала себя с таким министром словно за каменной стеной, у него были родственные связи с герцогом, таким преданным и обаятельным. Но Сара отравила эти отношения, как и все, к чему приближалась.
Куда бы Анна ни обращала взгляд, он натыкался на Сару. Пришла пора избавляться от всего, связанного с ней. Она взяла перо и стала писать:
«Ваша неловкость в течение долгого времени доставляла много неприятностей, но я справилась с ними. Будь Ваше поведение таким же, как в первые годы моего царствования, у меня бы не возникало сомнений, как поступать. Однако после многих ваших нелюбезностей, особенно сказанных мне на заседании Тайного совета слов, я не могу оставить Вас на службе. Жалую Вам пенсию – четыре тысячи фунтов в год. Прошу не возвращать мне свой жезл, а сломать его. Думаю, так будет легче для нас обоих».
Сандерленд ушел! Годолфин ушел! С вигской администрацией было покончено. Оставалось ждать выборов, хотя в исходе их сомнений быть не могло.
В парламенте большинство составили тори. Роберт Харли стал канцлером казначейства, а его друг и подопечный Генри Сент-Джон членом Тайного совета и государственным секретарем.
Это явилось поражением Черчиллов, и они с трепетом ждали, что последут дальше.
ЗОЛОТЫЕ КЛЮЧИ
Нужда тайком проводить Харли в зеленый кабинет отпала. Как премьер-министр он мог приходить к королеве открыто. Эбигейл казалось, что он стал относится к ней менее любезно. Иногда она замечала, что винным перегаром от него разит сильнее, чем раньше. Перемена в его поведении сердила ее, она вновь и вновь задавалась вопросом – если б не благорасположение королевы к ней, признал бы он ее своей кузиной?
«Он использовал меня», – думала Эбигейл.
Какого она добилась успеха? Давно ли благодарила Черчилл за обноски ее дочерей? Теперь ее муж полковник. Вскоре она выхлопочет ему титул. У нее скоро вновь появится ребенок, если родится мальчик, она обязательно сделает его лордом Мэшемом.
Какой становишься честолюбивой, попадая в окружение честолюбцев!
Роберт Харли находился у королевы. Эбигейл знала, о чем он ведет речь. Герцогиня Мальборо лишилась дружбы Анны, однако сохраняла должностные ключи. Пока они у нее, их нельзя никому пожаловать. Анна все еще побаивалась герцогини, так как отменила требование их вернуть. Казалось, мысль о Саре была ей невыносимой, и она вела себя так, будто этой женщины не существовало.
Но мистер Харли объяснял, что надо повелеть герцогине вернуть ключи. А кому они достанутся потом?
Эбигейл знала это почти наверняка.
Дверь покоев королевы отворилась, вышел Харли. Он был очень доволен собой в последние дни.
Когда Эбигейл подошла к нему, Харли обратил на нее взгляд. Какой-то тусклый. От выпивки… или от безразличия? Не мог же он явиться к королеве пьяным? Это нелепость. Харли пьяным не бывает. Он привык к вину.
– Встреча прошла успешно? – спросила она. – Вполне.
– И…
Харли улыбнулся ей чуть ли не насмешливо. Он не собирался посвящать ее в свои дела.
– Буду у ее величества завтра, – сказал Харли и, откланявшись, пошел дальше.
Эбигейл поглядела ему вслед, закипая обидой. Он получил должность и больше в ее помощи не нуждается. Разве она не знала, что будет так? Знала, естественно. Тогда почему сердится, почему страдает?
Мальборо не знал, как быть. От разочарования и беспокойства он был сам не свой. Требовалось поговорить с Сарой, объяснить, в каком положении они очутились. Посмотреть правде в глаза Сара откажется. Так было всегда. Она считала себя гораздо лучше других, гораздо сильнее, гораздо умнее и, даже потерпев поражение, отказывалась его признать.
Он, честолюбивейший из людей, мечтал править Англией. Когда-то эта мечта казалась осуществимой, военные диктаторы уже существовали. Он проявил свой гений на континенте, его имя повергало врагов в трепет, однако в родной стране его уделом стало поражение. Отчего?.. Незачем обманывать себя. Из-за Сары.
В происшедшем повинна она. Ее властность, грубость, надменность, убежденность, что может не считаться ни с кем, в том числе и с королевой. Случилась катастрофа! Все беды навлекла на себя и на родных ослепленная самомнением Сара.
Сара навсегда утратила расположение королевы. Верить в это она отказывалась, но дело обстояло именно так. В ней больше не нуждались при дворе, однако стране требовался ее муж, великий полководец. Это понимал даже Харли, его злейший враг. Потому-то и прислал к нему Сент-Джона.
Им был нужен Мальборо… но не его супруга.
Сент-Джон повел разговор резко. «Сохранить свое положение ваша светлость может, лишь расставшись с женой».
Отвергнуть Сару! Расстаться с ней! Пусть все знают, что он противник ее властности.
Он любил Сару. Ему вспомнились страстные встречи после долгих разлук, дни, проведенные вдвоем в Сент-Олбансе или Виндзорском парке. Семья… дочери, так много для него значащие, внуки.
Расстаться с Сарой! Сделать выбор между женой и честолюбивыми устремлениями!
Никаких сомнений здесь быть не может. Разве он не любит Сару? Разве она ему не дороже всех на свете? Однако он – гениальный полководец, мечтавший править Англией. И ему предлагают выбирать между любовью и честолюбием.
Сара вошла в комнату – бодрая, решительная, воинственная.
– Дорогой Маль, что случилось? У тебя нездоровый вид.
– Старею я, Сара.
– Что за ерунда?
– И все мои надежды рухнули… пошли прахом.
– Опять ерунда. Ничто не может омрачить славу Бленхейма.
– Новое правительство заключит с Францией мир. Решит, что свергнуть внука Людовика с испанского трона невозможно. Скажет, что войну нет смысла продолжать. Таким вот образом, Сара, блестящие победы обращаются в ничто.
– Ты в дурном настроении. Тебя что-то расстроило. Кажется, здесь был этот червяк, Сент-Джон.
– Да, Сара, был.
– Что ему нужно?
– Он требует, чтобы ты вернула должностные ключи.
– И не подумаю.
– Сара, Бога ради, будь рассудительна. Раз королева решила тебя уволить, тебе на этих должностях не удержаться.
– Думаешь, я уйду, как испуганная горничная, попавшаяся на краже чая?
Попавшаяся на краже! Какие у нее вульгарные выражения! С искаженным от ярости лицом Мальборо взглянул на Сару и, слушая ее пронзительный голос, обливающий всех грязью, выдающий нежелание встать на чужую точку зрения, задумался… заколебался, хоть и презирал себя за это.
Перед его мысленным взором возникло множество неожиданных картин. Герцог представил себя – без Сары – в новом правительстве. В душе он был тори, пока Сара не склонилась на сторону вигов и не сочла, что ему нужно поступить так же. Представил себя продолжающим войну, одерживающим победы… без Сары.
Но она стояла перед ним – его Сара, ради женитьбы на ней он, пренебрегая мнением родителей, навлек на себя их гнев, хоть они оба были бедны, а честолюбивому человеку следовало б жениться на богатой невесте.
Как он мог бы жить без Сары? Поговаривают, что, постоянно находясь вместе с ней, долго бы он не выдержал. Что продолжительные разлуки спасли их брак. Возможно, однако он знал, что без Сары ему не жизнь.
Она дерзка и безрассудна, она привела их всех к катастрофе, но все равно это его любимая Сара.
– Ты улыбаешься. Я не вижу повода для улыбки.
– Мне вспомнились все прожитые вместе годы.
– Самое время об этом думать.
– Вполне подходящее. – Джон взял ее за руки и взглянул ей в лицо. – Ты все еще прекрасна. Наши дочери красавицы, но им не сравниться с тобой.
– К чему ты это, Маль? – нежно спросила она.
– Если нам придется жить в безвестности… даже в изгнании… я подумал, что по крайней мере мы будем вместе.
Губы Сары дрогнули, и она бросилась к нему в объятия.
– Дорогой мой Маль!
Он с самого начала знал, что здесь никаких сомнений не будет. Они неразрывно слиты до конца жизни.
Отведя от себя ее руки, герцог сказал:
– Ключи тебе придется отдать.
Нежность Сары как рукой сняло.
– Маль, ты слишком легко готов признать поражение. Предоставьте это мне. Я еще не рассчиталась с моей толстой подругой… и не позволю ей рассчитаться со мной.
– Сара, уверяю тебя, это конец. Она с тобой не помирится.
– Я напишу ей, – упрямо сказала Сара.
– Королева не станет читать твоего письма.
– Станет, если отвезешь его ты.
– Сара, неужели ты не видишь, что потерпела поражение?
– Нет, мой храбрый генерал, поражения я не потерпела.
– Сара…
Но герцогиня обняла мужа и засмеялась. Она, как всегда, настоит на своем, и герцог знал, что ему лучше крушение вместе с Сарой, чем успех без нее.
Сара закрылась в комнате и стала писать королеве. «Только ради Маля, – думала она. – Ему просто покоя нет. Если так и дальше пойдет, он сляжет».
Перо ее, как и язык, всегда бывало бойким, и теперь она старалась обратить его бойкость к своей выгоде. Ей припомнилась непринужденная болтовня еще при жизни принца Георга, они с Анной сидели, словно две кумушки, перемывая косточки своим мужьям. Мистеру Морли и мистеру Фримену. Анне мистер Фримен нравился. Он очаровал ее, как и всех. Маль очаровательный мужчина.
Теперь нужно растрогать королеву, напомнить ей о тех днях. Анна всегда отличалась сентиментальностью, и если сыграть на этой ее слабости, то, возможно, удастся сохранить ключи. Лишиться их – значит, навсегда проститься со двором, с надеждой вернуть былую власть.
Писала королеве она в необычайно смиренном тоне, темой письма было беспокойство о герцоге. Если он будет так волноваться, то не проживет и полугода. Давала слово не говорить Анне ничего неприятного, если та позволит ей остаться у себя на службе.
Письмо дышало покорностью. Сара не сомневалась в успехе.
Дописав, она отправилась к мужу. Тот лежал на кушетке. Войдя, Сара внезапно ощутила беспокойство. Кажется, она ничего не преувеличила в письме.
– Дорогой мой, ты нездоров.
Герцог поднялся и тут же стал выглядеть лучше.
– Когда пройдут все эти неприятности, я выздоровлю.
– Я написала письмо. Отвези его Анне и потребуй, чтобы она прочла.
– Я не могу приказывать королеве.
– Оставь, ты понимаешь, что я имею в виду. Попроси как следует, ты прекрасно это умеешь, и она не сможет тебе отказать.
– Сара, она твердо решила…
– Я знаю ее лучше, чем ты. Она прочтет письмо и расчувствуется. Когда я вернусь к ней, то уж постараюсь остаться там.
– Я не хотел бы…
– Вперед, мой доблестный полководец. Мы еще одержим победу.
С Сарой не было сладу. Пришлось нехотя повиноваться. Так поступали и Годолфин, и даже Сандерленд.
– Без этого не обойтись, – убежденно сказала она. – Если б курфюрст ознакомился с нашими планами, все было бы по-другому.
Мальборо покачал головой.
– Он считает, что через несколько лет корона сама свалится ему в руки, поэтому не видит причин сражаться за нее сейчас.
– Напрасно он так уверен. В Англии немало якобитов. Они призовут Претендента… и тогда курфюрст пожалеет, что не прислушивался к своим друзьям.
– Сара, он не желает рисковать и не готов начать войну за английскую корону. И я его не осуждаю.
– Кажется, я окружена трусами, – гневно воскликнула Сара, – что ж, остается только попытаться вернуть расположение Анны. Маль, она прочтет это письмо, а потом вспомнит старую дружбу. И тогда у нее не хватит решительности уволить меня.
Мальборо в этом сомневался, но тем не менее поехал во дворец и попросил аудиенции.
Анна его приняла, однако, когда он достал письмо, заявила, что не желает читать посланий от герцогини.
– Прошу ваше величество прочесть, – сказал Мальборо, встав на колени и умоляюще глядя на нее. Анна печально покачала головой. Такой красавец, по крайней мере, всегда был очень скромным. В прежние времена она считала мистера Фримена одним из самых обаятельных мужчин. Мистер Морли тоже держался о нем высокого мнения. Какие то были счастливые времена! Но даже тогда миссис Фримен была властной, указывала, как поступать. Ослабленную водянкой и подагрой Анну нередко мучили ночные кошмары. Во сне отец укорял ее за роль, сыгранную в его падении. В этих снах подстрекающая ее Сара всегда бывала рядом.
Нет, ей не хочется вспоминать о прошлом, она не станет читать письма Сары.
– Мадам, – сказал герцог, – если вы оставите Сару на ее должностях до тех пор, пока у вас не исчезнет необходимость в моем служении, это избавит ее от многих страданий. Надеюсь, в будущем году война завершится, и мы вместе с герцогиней уйдем на покой.
– Я не могу изменить своего решения, – твердо сказала Анна.
– Герцогиня глубоко сожалеет о беспокойствах, причиненных вашему величеству, и мечтает о возможности оживить те чувства, которые вы когда-то питали к ней. Клянется, что, если такую возможность вы предоставите, будет служить вам со всей смиренностью и усердием, дабы загладить те огорчения, что могла причинить.
Анна молчала.
– Прошу вас, прочтите письмо, – взмолился Мальборо.
Королева прочла, но не сказала ни слова.
– Я вижу, ваше величество растроганы. И хотели бы положить конец страданиям герцогини.
– Я не могу изменить своего решения, – повторила Анна.
Герцог вздохнул, пустив в ход все свое обаяние, чтобы тронуть ее, но королева лишь сказала:
– Ключи должны быть возвращены мне через три дня.
– Три дня, ваше величество! Прошу вас, дайте герцогине десять дней, чтобы уладить дело без кривотолков.
– Нет, – сказала королева, – и без того ключи находятся у нее слишком долго. Они должны быть возвращены мне через два дня.
– Два… но ваше величество сказали – три.
– Через два, – твердо повторила Анна. – Я не могу изменить своего решения.
Оставалось только вернуться к Саре с рассказом о неудаче.
Мальборо предстал перед женой.
– Ну? – спросила она, хотя по выражению его лица было ясно, чем окончился разговор.
– Бесполезно.
– Письмо она прочла?
– Да, и осталась непреклонной.
– Поговорил бы с нею.
– Я говорил.
– Небось ползая у ее ног.
– Я всеми силами старался смягчить Анну и, по крайней мере, уговорил прочесть письмо, хотя она поначалу не хотела.
– Позволяешь ей обращаться с тобой так, будто ты слуга.
– Мы и есть ее слуги.
– Что? Этой толстой дуры? Если б мне удалось вернуться, я бы показала ей, что такого обращения не потерплю.
– Ты именно этим и занималась, потому-то мы и находимся в таком положении.
– Значит, виновата я?
– По-твоему, кто-то другой?
– Да, эта мерзкая особа… с ее грязными собачонками, фавориткой-горничной, картами, шоколадом и пустой болтовней. Не могу передать, что я вытерпела от нее. Она чуть с ума не свела меня своей глупостью. А теперь… смотри, как со мной обращается!
– Сара, ради Бога, успокойся. Ключи придется отдать.
Глаза герцогини сузились.
– Если б ты поговорил с ней…
– Это невозможно. Она уперлась. Твердила, что не может изменить своего решения.
– Старая дура!
– Сара. Смирись. Отдать ключи придется. Она не хочет больше ни о чем со мной разговаривать, пока их не получит. Если не вернешь, я тоже лишусь должности.
Сара сорвала ключи с пояса, где постоянно носила их. Два золотых ключа, символы завидных должностей: распорядительницы гардеробной и хранительницы королевского кошелька.
Она едва сдерживала рыдания.
Давая волю чувствам, герцогиня швырнула ключи в мужа. Они ударились ему о голову, потом упали на пол.
Герцог поспешил подобрать их, пока Сара не передумала, и не теряя времени повез королеве.
Анна поглядела на два золотых ключа – это освобождение. Больше она никогда не станет ничьей рабыней. Даже дражайшей Мэшем – правда, Эбигейл никогда не вздумает управлять ею.
К Мэшем она привязалась сильнее, чем к кому бы то ни было, но тепло относилась и к герцогине Сомерсетской. У них был одинаковый цвет волос. Кое-кто мог бы назвать его морковным, однако Анна находила восхитительным. К тому же она прониклась симпатией к леди Сомерсет, когда та предоставила ей свой Сион-Хауз – после одной из ссор с зятем, Вильгельмом Оранским. Теперь ей вспомнилось, как Вильгельм не хотел этого допустить и как герцог с супругой настаивали, чтобы она жила там. Тогда они показали себя истинными друзьями, и она никогда этого не забудет.
Но Эбигейл стала ей дороже всех на свете. Позвякивая ключами, Анна улыбнулась при мысли, как та обрадуется.
– Миссис Мэшем.
Эбигейл подскочила и уставилась на человека, вошедшего к ней в комнату. Он слегка пошатывался, глаза его были мутными.
– Мистер Харли.
«Он становится безалаберным, – подумала она, – камзол в пятнах. Возможно, он явился прямо после пирушки с литераторами, которые рады работать на него за возможность называть себя его друзьями».
Харли дыхнул на нее перегаром.
Улыбался он ей чуть ли не пренебрежительно, как бы напоминая, что, хотя с другими она может напускать на себя важность, при нем этого ей позволять себе нельзя.
В душе Эбигейл вспыхнула обида. Она находила его привлекательным – этого авантюриста в политических джунглях. Теперь ей стало понятно, что завидовала она в Сент-Олбансе не столько положению Сары, сколько обожанию, которое она вызывала у такого человека, как ее муж. Вот чего ей хотелось. Сэмюэл не Мальборо, но Харли мог сравниться с ним. Блестящий политик… хоть и пьяница. Вместе они могли бы безраздельно властвовать – как намеревались Черчиллы – ведь она никогда не лишилась бы своего места, в отличие от Сары. И смогла бы привести Харли к величию. Но вместо него ей достался Сэмюэл – покладистый, мягкий, заурядный Сэмюэл. А Харли – премьер-министр – лишь приятно удивлялся тому, что она – никто и ничто – приносила ему пользу. Теперь же, когда он достиг своей цели, она стала ему не нужна.
