Текст книги "Любимицы королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
– Простите, ваше величество, я предпочел бы получить ваш портрет.
– Дорогой полковник, – рассмеялась Анна, – ваше желание будет исполнено.
На другой день полковник Парк получил украшенный бриллиантами миниатюрный портрет королевы. Анна, осознав, что это – крупнейшая победа за весь период ее царствования, присовокупила к портрету тысячу фунтов, чтобы человек, доставивший ей эту весть, был вознагражден вдвойне.
Сара, излучающая радость, гордая тем, что о победе под Бленхеймом узнала раньше всех в стране – даже раньше королевы, – поспешила в Виндзор. Там она торжествующе взяла дела в свои руки, язвительно смеясь в лицо посмевшим порицать герцога. Она старалась показать, кто тут повелевает всем – в том числе и королевой.
– Мы должны, – заявила Сара, – немедленно вернуться в Лондон. Пусть люди поймут, что это поистине блестящая победа. Надо будет устроить празднества…
– И благодарственный молебен, – перебила ее Анна. – Надо возблагодарить Господа, которому мы обязаны этой победой.
– Знаете, миссис Морли, – с громким смехом воскликнула Сара, – я считаю, что этой победой мы обязаны мистеру Фримену.
Анну покоробила подобная непочтительность. Она, правда, знала, что «дорогая миссис Фримен» не отличается благочестием.
– Мы будем вечно признательны мистеру Фримену, – с достоинством сказала королева, – однако нельзя забывать, что и победа, и поражение – в руках Всемогущего.
– Конечно, нужно отслужить молебен в соборе Святого Павла, – согласилась Сара. Ее изобретательный ум уже строил планы. В карете они поедут вместе с королевой. Это необходимо! Пусть знают все, что победу одержал герцог Мальборо.
Королеву обрадовала перспектива молебна, и ей очень захотелось поговорить о нем.
– Вам следует нарядиться в самые красивые одежды, – сказала Сара, – и надеть самые изысканные драгоценности. Выберу я их сама. Мы обе должны блистать великолепием.
– Дорогая моя, я слегка беспокоюсь о мистере Морли. Надеюсь, астма не будет его сильно донимать. Официальные церемонии очень утомляют Георга, а усталость может вызвать приступ скорее, чем что-либо.
– Речь шла о нас, миссис Морли. Считаю, что мне следует ехать с вами в собор. Мистеру Фримену наверняка хотелось бы этого. Не забывайте, что первой получила я весть о победе!
– Ну конечно же, дорогая миссис Фримен должна ехать вместе с ее несчастной Морли.
– Не думаю, чтобы король Франции сейчас назвал вас несчастной, – рассмеялась Сара. – Ладно, я выберу украшения. Думаю, молебен надо отслужить как можно скорее.
– Согласна с вами, – ответила Анна.
Они вернулись в Лондон вместе с Эбигейл – вновь низведенной до горничной. Герцогиня как распорядительница гардеробной выбрала то, что следует надеть королеве.
Королевской роскоши Сара достичь не могла, а поскольку была не из тех, кто довольствуется вторым местом, решила привлечь к себе внимание простотой наряда.
Они ехали от Сент-Джеймского дворца к собору Святого Павла – Анна в роскошном платье, Сара в простом. Но драгоценности Анны не шли ни в какое сравнение с красотой Сары, и в данном случае она была супругой виновника торжества.
Анна пребывала в хорошем настроении, как всегда, когда отправлялась в церковь, а благодарственный молебен по случаю выдающейся победы был вдвойне вдохновляющим.
Когда они вернулись и Сара отпустила служанок, королева сказала ей:
– Я и все англичане будем неизменно благодарны мистеру Фримену.
Сара грациозно поклонилась.
– И думаю, – продолжала Анна, – что нам надлежит выразить свою благодарность. Лучше всего будет пожаловать мистеру Фримену и вам хорошее поместье.
У Сары заблестели глаза.
– Это будет щедрый подарок, – сказала она, – если только мы убедим мистера Фримена принять его.
– Я уверена, – улыбнулась Анна, – что если миссис Фримен захочет этого, то мистер Фримен тоже не будет против.
– Постараюсь убедить его, – согласилась Сара. – Какое поместье миссис Морли имеет в виду?
– Вудсток, восхитительное место с очаровательным ландшафтом. Хочу выстроить там дом… дворец… ничто другое не достойно ознаменовать это великое событие… для супругов Фримен и их наследников.
– Вудсток, – негромко произнесла Сара, на сей раз помягче. – Место прекрасное.
– Да, дворец, – продолжала королева, – план которого вам нужно будет составить вместе с мистером Фрименом.
Глаза у Сары засверкали. Дворец! Каменный, изящный, впечатляющий, который на века станет родовым поместьем Мальборо.
– На строительство вам тратиться не придется, – сказала королева, видя, какой радостной становится ее обожаемая миссис Фримен. – Это будет дар нации, признательной своему величайшему генералу. Я прошу только одной уступки.
– Уступки? – переспросила Сара.
– Да, миссис Фримен, позвольте, чтобы этот дворец назывался Бленхейм, пусть никто не забывает этой выдающейся победы и человека, который ее одержал.
– Дворец Бленхейм, – повторила Сара. – Мне нравится. Очень!
ИНТРИГИ В ЗЕЛЕНОМ КАБИНЕТЕ
Роберт Харли сидел на своем излюбленном месте в клубе «Аполлон», предаваясь своему излюбленному времяпрепровождению – винопитию. Он любил ночную жизнь Лондона. Ему нравилась атмосфера клубов, возникавших по всему Сити. Он даже бывал в кофейнях и тавернах, чтобы поговорить с посещающими их знакомыми литераторами. На втором месте после выпивки у него стояли разговоры, а когда Харли говорил, все слушали с удовольствием; речь его, несмотря на неблагозвучный голос и запинание, была остроумной, блестящей, убедительной.
После нового назначения – он недавно сменил Ноттингема на посту министра северных территорий – Харли все же находил время для встреч с друзьями-литераторами и бывал если не в «Аполлоне», то в «Роте». Его неизменно сопровождал ученик и друг Генри Сент-Джон, вполне естественно, получивший должность одновременно со старшим другом. Ему достался пост военного министра.
Когда они шли по улицам, празднества по случаю бленхеймской победы были в самом разгаре. В переполненных кофейнях люди пили кофе, шоколад и нантское бренди. В тавернах уже слышались пьяные голоса, но гуляния продолжались. Харли и Сент-Джону приходилось протискиваться сквозь толпу.
Относительная тишина «Аполлона» доставила им удовольствие, вкус хорошего бренди тоже.
Взглянув на своего ученика, Харли язвительно сказал:
– Можно подумать, что сегодня День Герцога. Когда победоносный воин возвратится, это остервенело вопящее стадо увенчает его лаврами. Но учти, будь сражение проиграно, они с таким же остервенением требовали бы отрубить ему голову и выставить у Темпл-Бара, чтобы можно было плевать на нее. Таковы нравы толпы, Генри.
– Они всегда были такими.
– Совершенно верно. И я, говоря об очевидном, не собирался открывать тебе ничего нового. Просто обрати внимание на эту толпу и пойми, что раз ее настроение можно предвидеть, то ею легко можно управлять.
Сент-Джон пристально поглядел на своего наставника.
– Мальборо! – продолжал Харли. – Это имя у всех на устах. Великий герцог! Неодолимый герцог! Победитель при Бленхейме! Он пренебрег указаниями правительства и по великому – для него – счастью выиграл битву. А если бы проиграл? Этот невежественный народ растерзал бы его. Но теперь, похоже, страной будут править Мальборо.
– Они и правят с тех пор, как Анна взошла на трон, ведь нами управляет королева, а ею – Сара.
– Нами управляют женщины. Разве это нормальное положение дел, Генри? Могу еще с прискорбием добавить, что герцогом Мальборо управляет его супруга – поэтому все мы можем называть себя подданными Сары.
– Неужели у королевы совершенно нет воли?
– У нее есть лишь упрямство. Если Анна приняла решение, никому не удастся сбить ее с намеченного пути – даже, полагаю, Саре. В ответ на все доводы она твердит и твердит одну и ту же фразу. Мне иногда кажется, что в таких случаях даже Сара бывает бессильна. И я возлагаю на это все надежды.
– Надежды, учитель?
– Хочется тебе оставаться подданным Сары?
– Я ненавижу эту женщину, но пока королева одурманена ею, что мы можем поделать?
– Всегда есть какие-то способы, мой дорогой друг. Мальборо сейчас на высоте… в сущности, они достигли вершины. Подняться выше им не удастся. Теперь настало время определить их силу, чтобы отыскать их слабости.
– Но…
– Знаю, знаю. Мы люди Мальборо. Его подопечные. Своим продвижением мы обязаны ему. Он нам доверяет. Вот в чем его слабость! В политике неразумно доверять кому бы то ни было.
– Вам я доверяю.
– Дорогой друг, мы с тобой попутчики. Мне полезна твоя поддержка, тебе – моя влиятельность. Мы идем бок о бок. Соперники наши – Мальборо. Если не быть начеку, то придется соглашаться с герцогом во всем – то есть повиноваться Саре. А если откажемся, то распростимся с политикой.
Сент-Джон пожал плечами.
– Мириться с таким положением дел? Громадная ошибка, Генри. Никогда не мирись с тем, что тебя не устраивает.
– Значит… вы намерены выступить против Мальборо?
– Ты выражаешься слишком резко. Скажу так – если мы хотим чего-то добиться, то нельзя сидеть сложа руки. Надо идти вперед. Исследовать территорию, искать выгодные позиции. Вот этим я и намерен заняться.
– Каким же образом?
Харли засмеялся.
– Не догадываешься? Тогда скажу, потому что мы союзники. Ты ведь знаешь, что, продвигаясь вперед, я поведу с собой тебя?
– Мы действовали заодно; вы помогали мне, ободряли меня.
– И оба одновременно получили места в правительстве. Мы в одной упряжке, Генри. Не забывай этого. Теперь, на какой территории стал бы ты вести разведку, готовясь к предстоящей битве? Не знаешь, что ответить, Генри. С тобой это случается редко. В спальне королевы, дорогой мой друг, вот где! И время настало. Ты увидишь, что я готов приняться за дело.
«Замечательное время!» – думала Сара. Маль писал ей о своих планах и любви. «Я охотно отказался бы от честолюбивых устремлений, от будущей славы ради зеницы моего ока». Они вновь вместе и никаких глупостей больше не допустят. Герцогиня не сомневалась, что если в слухе, который передал Сандерленд, и была какая-то доля правды, то Маль получил хороший урок. Он в жизни не посмеет взглянуть на другую женщину.
Сара ездила осмотреть местоположение будущего дворца. Вудсток был восхитительным и романтичным. Когда-то Генрих Второй проводил там время с красавицей Розамундой Клиффорд и, чтобы избежать ревности королевы Элеоноры, решил построить для любовницы коттедж в лабиринте, ходов которого почти никто не знал. Элеонора, с целью уничтожить соперницу, велела подложить в карман Розамунде клубок шелковых ниток, чтобы он разматывался при ходьбе по лабиринту. Эта нить привела Элеонору к коттеджу, где она предложила сопернице на выбор кинжал или чашу яда.
«Слухи!» – насмешливо подумала Сара, знающая, как они возникают. Однако же Розамунда скончалась вскоре после того, как о ее связи с королем стало известно. Королева, несомненно, была к этому причастна.
Сара прекрасно понимала королеву. «Я бы отравила или заколола любую женщину, которой Маль отдал бы предпочтение передо мной! – думала она. – Хотя, что за глупые мысли! Он любит только меня. Лежащее в кармане письмо красноречиво говорит об этом».
Романтическое прошлое Вудстока возбуждало ее. Здесь родился Черный Принц; здесь томилась в заключении Елизавета; здесь скрывался Карл Первый после битвы при Эджхилле. Но теперь в этом месте будет выстроен дворец Бленхейм, и никто даже не вспомнит ни о Елизавете, ни о Карле, ни о красавице Розамунде. Будут говорить: «Это Бленхейм, построенный в память одной из величайших побед в истории Англии, одержанной величайшим из английских полководцев».
Место было великолепное: парк в две тысячи акров у реки Глайм. Саре не терпелось начать строительство, и, возвратясь из Вудстока, она предложила сэру Кристоферу Рену спроектировать дворец.
Правда, Рен уже состарился, и возможно, лучше обратиться к другому архитектору? Сара слышала, что Джон Вэнбру прекрасно перестраивает замок Ховард, принадлежавший графу Карлайлу. Он шел в гору, Рен – под уклон.
– Разумеется, вашей светлости надо обратиться к Вэнбру. Он не только архитектор, но и остроумный комедиограф, – советовали все вокруг.
– Пусть покажет, на что способен, – сказала Сара, и в результате проекту Джона Вэнбру было отдано предпочтение перед проектом Рена.
Ходом строительства Сара была довольна. Но начались осложнения дома, и опять из-за Мэри, шестнадцатилетней красавицы, пожалуй, самой красивой в этой блистающей красотой семье.
После того злосчастного романа в Сент-Олбансе Сара поняла, что ее нужно поскорее выдать замуж.
С Джоном она не говорила о Мэри. Он слишком потакал дочерям и мог бы даже объединиться с ними против нее. Но нет, Сара исключала это. При ее бурных отношениях с членами семьи Джон всегда старался всеми силами примирить с нею детей. «Вы должны слушаться маму. Она лучше знает». И эти наглые девчонки – Генриетта и особенно Мэри – висли у него на шее со словами: «Папа, только ты нас понимаешь. Мы это видим!» Если бы Маль не был всецело предан жене, в семье бы возник конфликт.
Мэри оставалась мрачной, дулась на мать. Сара сказала дочери, что, будь у нее время, она поддалась бы искушению задать ей порку.
Губы Мэри скривились в презрительной усмешке, и Сара едва сдержала желание ударить ее.
Ясно, что девушку следует выдать замуж побыстрее.
Соискателей ее руки было много. Во-первых, кто не хотел бы породниться с Мальборо? Во-вторых, Мэри, несмотря на ее нынешнюю угрюмость, была очень привлекательна.
Лорд Таллибардайн делал осторожные подходы к Саре, и она была бы отнюдь не против подобной партии. Наследник графа Питерборо был определенно увлечен девушкой, лорд Хантингдон намекал, что интересуется ею. Существовали и другие, но Сара даже не принимала их во внимание. Было ясно, что выдать Мэри замуж проще простого.
Однако едва герцогиня заговаривала с дочерью на эту тему, та упрямилась.
– Не хочу выходить за того, кого для меня выберешь ты.
– Значит, намерена умереть старой девой?
– Я этого не говорила.
– Выйдешь за того, кого выберу я, или не выйдешь вовсе.
– Значит, остается только умереть старой девой, – ответила эта наглая девица.
– Лорд Хантингдон – сын графа Кромарти, – напомнила дочери Сара.
– Знаю.
– Стало быть, ты считаешь, он недостаточно хорош для тебя?
– Мне еще рано замуж – ты сама недавно говорила.
– Рано выходить за неподходящего человека.
– Не понимаю, какую роль играет здесь возраст.
– Зато я понимаю, что для меня твоя наглость.
Так у них обстояли дела. Вечно шли ссоры, к Мэри стал проявлять интерес лорд Монтимер, сын графа Монтегю.
– Лорд Монтимер весьма достойный человек, – сказала Сара.
– Потому что должен унаследовать отцовский титул?
– Тем, кто отвергает лучшее, зачастую приходится довольствоваться худшим.
– Мне еще мало лет, мама, и я не интересуюсь ни лучшими, ни худшими.
Кому только нужны дочери!
Жизнь шла своим чередом. Саре пришлось увезти Мэри в Сент-Олбанс в надежде, что вдали от двора удастся вложить немного умишка в ее глупую голову. Она навещала Вудсток, встречалась с Джоном Вэнбру. На это уходило столько времени, что она бывала у Анны реже, чем той хотелось бы.
«Миссис Морли должна понять, как я занята, – говорила себе Сара. – Во всяком случае, Эбигейл Хилл присмотрит, чтобы в мое отсутствие все шло гладко. Именно для того она туда и приставлена».
Таким образом, в те недели, когда Харли обдумывал свою стратегию, Сара, погруженная в свои дела, оставила ворота крепости широко распахнутыми для противника.
Королева собиралась в зеленый кабинет. Георг пришел сопровождать ее туда и стоял у окна, отпуская ядовитые замечания в адрес прохожих. Ему нравилось указывать на недостатки других, хотя, думала Эбигейл, его собственную тучность вряд ли можно назвать привлекательной. Поэтому он и радуется чужим физическим несовершенствам.
– Мы готовы, дорогой, – сказала ему Анна.
Принц нехотя отвернулся от окна и зевнул.
– Подремлешь в зеленом кабинете, милый. Потом Хилл приготовит чаю, он тебя взбодрит.
– Молочный поросенок был хорош, – сказал Георг. – И, кажется, я съел слишком много.
– Дорогой, ты вечно переедаешь молочного поросенка – а ведь потом еще подали диких уток и фрикасе! Ничего, не беспокойся, поспишь, и тяжесть в желудке пройдет. Хилл, кто будет сегодня в зеленом кабинете?
– Мистер Харли, мадам, мистер Сент-Джон… и еще кое-кто.
– Оба они приятные люди, – сказала Анна; и все отправились в зеленый кабинет.
Эбигейл, прислуживая королеве, ощущала интерес мистера Харли к себе. Когда он обращал на нее взгляд, глаза их встречались. Улыбка его была теплой, дружелюбной; девушка недоумевала, чем вызвано его внимание к ней. Она не тешила себя мыслью, что понравилась ему, так как не была привлекательна – разве что для Сэмюэла Мэшема, определенно увлеченного ею. Но Сэмюэл не выдающийся политик, он просто-напросто скромный слуга, как и она, кроткий, не забывающий о своем положении. Роберт Харли совсем не такой. Это один из самых влиятельных людей в правительстве, и причина его интереса к скромной горничной могла быть лишь одна.
Сплетен о его связях с женщинами не было. Он состоял в браке и, судя по всему, был верен жене. Правда, много пил и увлекался ночной жизнью Лондона. Но что из того?
Девушка наблюдала, как Харли разговаривал с королевой. Он умел делать комплименты, и Анна была явно довольна его обществом. Мистер Сент-Джон время от времени блистал остроумием.
День был приятным – принц Георг уютно спал, храпя не слишком громко. Анна пила чай и с удовольствием слушала, как мистер Харли говорит об успехах Англии за время ее правления. Правда, о Бленхейме он не упоминал.
Перед уходом Харли нашел возможность подойти поближе к Эбигейл и шепнуть:
– Мог бы я поговорить с вами наедине?
На лице девушки отразилось удивление, и он продолжил:
– Хочу обсудить с вами один вопрос, представляющий большой интерес… для нас обоих.
– Да… конечно, – негромко ответила она.
– Я подожду в передней. Приходите, как только сможете.
Вскоре Эбигейл вышла. Харли терпеливо ждал ее.
– Я знал, что вы придете.
Голос его звучал тепло, дружелюбно.
– Вы хотели обсудить со мной один вопрос.
– Да. Я сделал очень приятное открытие.
– Это касается… меня?
– Нас обоих. Мы – родственники.
– Неужели?
– Вы находитесь со мной в той же степени родства, что и с герцогиней Мальборо. Ваш отец был моим двоюродным братом.
– Мистер Харли, неужели это правда?
Он засмеялся.
– Я могу это доказать. Но вы, кажется, больше удивлены, чем обрадованы.
– Поверьте, я польщена… таким родством.
– Мое внимание привлекло ваше имя. Мою мать зовут Эбигейл. В нашей семье оно распространено.
– Тут нет ничего необычного.
– Однако ваше имя заинтересовало меня. Потом… я обнаружил родство. Очень… обрадовался и не мог удержаться, чтобы не сказать вам.
– Для меня это лестно, – сказала Эбигейл, – но для вас…
– Вы действительно скромны, как о вас говорят. Я хотел сказать вот что: родственники должны время от времени видеться, так ведь? Родство обязывает. Согласны? Поэтому надеюсь, что мы часто станем видеться в зеленом кабинете ее величества.
– Королева, я уверена, будет рада видеть вас в любое время.
– И вы тоже?
– Конечно, – залившись румянцем, ответила Эбигейл.
Вернулась она к королеве несколько озадаченной, но в хорошем настроении. Какие у нее высокопоставленные родственники! И конечно, мистер Харли приятнее герцогини Мальборо. Он говорил с ней по-дружески – не то, что Сара, которая видит в ней бедную родственницу, годящуюся только в служанки.
Эбигейл не могла успокоиться. Почему, задавалась она вопросом, мистер Харли так доволен их родством? Ведь это не восторженный юноша, а весьма честолюбивый человек средних лет.
«Возможно ли, – мелькнула у нее мысль, – что Роберт Харли, один из ведущих политиков, ищет дружбы какой-то горничной?»
Чего он добивается? Эбигейл была неглупа. Он хотел войти в ближайшее окружение королевы и счел, что сможет этого добиться с помощью своей родственницы. Люди заметили привязанность королевы к ней. Дело, должно быть, в этом. Поэтому-то Харли и снизошел до признания ее родственницей.
«А иначе, – размышляла Эбигейл, – почему он не потрудился выяснить это раньше?»
Она только и думала о том, как был доволен Харли этим открытием, о любезности его тона в разговоре с ней.
«Я тоже влиятельная персона, – думала девушка. – Не только прислуживаю королеве, но могу оказывать на нее влияние. Становлюсь несколько похожей на кузину Сару.
Что, если когда-нибудь я займу место Сары?»
Сэмюэл Мэшем заметил в Эбигейл перемену.
– Что-то произошло, – сказал он ей, когда девушка вернулась к нему в переднюю после того, как королева с мужем отправились спать. – Ты стала другой.
«Неужели, – подумала Эбигейл, – я выдаю свои чувства, хотя всегда гордилась тем, что умею их скрывать?» Она пристально поглядела на Сэма. Они близкие друзья, он постоянно ищет ее общества, она доверяет ему, как очень немногим.
– Ничего не произошло, – ответила Эбигейл. – Правда, у меня появился новый родственник.
– Кто? – резко спросил Мэшем.
– Мистер Харли.
– Министр северных территорий?
– Да, он вызвал меня на разговор и сказал, что обнаружил между нами родство. Похоже, он рад этому. Я не могу понять, почему.
– Люди начинают ценить тебя, Эбигейл. Я боялся…
– Чего же?
– Что… кто-то ухаживает за тобой… и тебе это приятно.
– Нет, Сэмюэл, за мной не ухаживает никто.
– Ошибаешься, – с жаром возразил молодой человек. – Именно этим я и занимаюсь вот уже долгое время.
Девушка подняла на него взгляд своих зеленых глаз.
– Но, Сэмюэл…
– Эбигейл, мы можем быть с тобой счастливы.
– Ты хочешь сказать…
– Хочу сказать – в браке.
В браке! Девушка задумалась. Паж принца и горничная королевы. Их дети станут расти при дворе. Ей вспомнились замужества дочерей Черчиллов и щедрое приданое, которым королева одаривала каждую. Дети ее и Сэмюэла вступят удачно в брак… если родители будут играть значительную роль при дворе. Нет, не родители. Мать. Сэмюэл никогда не станет влиятельным. Возможно, он это понимает. Возможно, потому и восхищается ею. Если она выйдет за него – а кто еще захочет на ней жениться? – то придется устраивать и его судьбу, и свою собственную, и судьбу будущих детей.
Анна к ней привязана. Не в той мере, конечно, как к Саре Черчилл, но королева способна испытывать сильные чувства к близким. Люди замечают… Роберт Харли стремится заявить ей о родственных отношениях, потому что люди замечают ее, Эбигейл Хилл.
– Эбигейл, – сказал Мэшем, – я ведь не противен тебе?
– Нет, конечно. Ты же знаешь, я к тебе очень привязана.
– Настолько, что согласна выйти за меня?
– Мне бы хотелось подумать.
Сэмюэл остался доволен.
Какая восхитительная жизнь открывалась перед Эбигейл Хилл! Ей предложили выйти замуж – она даже не надеялась на это. Более того, честолюбивые люди искали ее дружбы – благодаря влиянию, которое она, по их мнению, имела на королеву.
– Добрый день, кузина.
Эбигейл гуляла по саду и готова была поклясться, что Харли поджидал ее.
– Добрый день… кузен.
– Вы запинаетесь.
– Родство у нас дальнее. Вы – двоюродный брат моего отца.
– Ну что ж, я ведь говорил, что довожусь вам почти таким же родственником, как герцогиня Мальборо. Только обещаю, что не стану относиться к вам с таким пренебрежением, как Сара.
– Она видит во мне бедную родственницу, – сказала Эбигейл.
– Миледи не всегда была богата, но она умеет добывать деньги, так ведь?
– Герцогиня определенно очень умна.
– В том, что касается набивания мошны? Иногда мне кажется, что она вовсе не так умна, как мнит о себе. А знаете, маленькая кузина, что переоценивать свои способности весьма опасно.
– Уверена, что так.
– Может настать день, когда королева спальни лишится своей короны.
– Вряд ли.
– И невозможное становится возможным. Притом очень часто!
– Вам, конечно, хотелось бы это увидеть.
– Я этого не говорил, кузина. Но мне было бы приятно видеть вознагражденную добродетель. Скажите, королева пойдет сегодня в зеленый кабинет?
– Полагаю, да.
– И кто еще там будет?
– Только королева и принц. Она плохо спала, поэтому мне придется играть на клавесине, и, возможно, что-нибудь спеть.
– Мне хотелось бы послушать вашу игру. А ваше пение меня всегда восхищало.
Эбигейл несколько секунд смотрела ему в глаза.
– Вы хотите получить сегодня аудиенцию у королевы?
– Аудиенцию? Это нечто официальное. Я бы хотел посидеть там… поговорить с королевой… спокойно… без помех.
Сердце Эбигейл забилось чаще.
– Возможно это? – спросил Харли.
– Не исключено.
– Если вы предложите ее величеству? Я не стану утомлять королеву деловыми разговорами. Просто попьем чаю…
– Может, и удастся.
– Я расценю это как родственную услугу.
– Поговорю с ее величеством. Приходите, и если… если это будет возможно, вас пригласят.
Харли взял руку девушки и любезно поцеловал.
– Как приятно иметь родственников в высоких сферах.
Легкая насмешка? Может быть. Однако глаза его блестят, и он просит об одолжении.
Эбигейл начинала понемногу понимать его. Он ненавидит Черчиллов – и она тоже. Как можно любить тех, кто сделал тебе столько добра и постоянно об этом напоминает.
Неудивительно, что ее охватило волнение. Она вступила в связь – странную и пока что таинственную – с одним из ведущих министров. Возможно, она, Эбигейл Хилл, будет принимать участие в решении судеб страны.
«Восхитительный человек этот Роберт Харли, – думала Анна. – Такой приятный разговор». Негромко играл клавесин, Хилл исполняла Перселла, одного из ее любимых композиторов. Георг блаженно дремал, а мистер Харли говорил о том, что ей было всего приятнее слышать – как счастливы люди, имея подобную монархиню. В кофейнях и тавернах ее постоянно называют доброй королевой. Возрождение обычая лечить от золотухи наложением рук глубоко их тронуло. Как умно выражается мистер Харли. Намекает, что англичане радуются своей королеве и считают ее восшествие на престол промыслом Божьим. Это отрадно, ее совесть постоянно омрачала память об отце, который любил ее и которого ее склонили предать.
Склонили предать. Миссис Фримен была так яростно настроена против него, а в те дни она верила, что ее дражайшая подруга всегда права.
Миссис Фримен до сих пор остается ее лучшей подругой, но проводит много времени вдали от двора. Постоянно ездит в Сент-Олбанс, ухитряется бывать в Виндзорском замке, когда королева и придворные покидают его. Если не знать, как тяжелы ее семейные обстоятельства, можно было б решить, что она старательно избегает своей бедной несчастной Морли.
Как легко бегут ее мысли, как приятно говорит мистер Харли.
Он узнал, что Хилл его родственница, и, кажется, очень этим доволен. Анна тоже довольна. Для Хилл хорошо иметь такую родню, как Харли.
– Нас, мадам, связывает не только родство, но и желание вам служить – так сильно этого не жаждет никто в королевстве.
Очаровательно! И после его ухода она сказала Хилл, как рада тому, что у нее обнаружился такой знатный родственник. Да, конечно, у нее существует дальнее родство с миссис Фримен, но та всегда обращалась с ней как с последней из бедных родственниц. Мистер Харли, наоборот, питает к ней только уважение.
Анна вдруг забеспокоилась. Не изменится ли Хилл, если обретет знатность? Не сочтет ли ниже своего достоинства выполнение тех обязанностей, которые выполняет сейчас так охотно? Вдруг станет надменной, требовательной… как некоторые?
«Ерунда, – сказала себе королева, – с моей Хилл этого не произойдет!»
То была первая из многих последующих встреч. Вошло в обычай, что, когда королева говорила: «Никаких гостей», Эбигейл приводила мистера Харли, и они с королевой разговаривали – не обязательно о государственных делах, но о них тоже иногда заходила речь, и Харли никогда не говорил утомительно или скучно. Он все так прекрасно объяснял, понятно и без высокомерия. Анна втайне предпочитала его Сидни Годолфину, всегда сухому и холодному, несмотря на робость и желание угодить. Мистер Харли говорил занимательно, очень мягко высмеивая людей, и невольно заражал своим весельем.
Приступы астмы беспокоили Георга все чаще. Ночью он не спал, все больше дремал днем – пожалуй, и к лучшему, так как после Бленхейма стал до того ярым сторонником Фрименов, что не мог оценить некоторых острот мистера Харли.
Они не то, чтобы метили прямо в Мальборо и его герцогиню, но как-то задевали обоих; Анна, несмотря на решимость быть верной своей дражайшей подруге, невольно признавала справедливость некоторых замечаний своего гостя.
Мистер Харли был предан церкви, а в каждом, кто так сильно заботился о духовном здоровье нации, Анна видела друга. Дорогая миссис Фримен никогда не была набожной; и до чего же приятно было слушать разговор умного политика, так благоговеющего перед церковью!
– Церкви, – говорил Харли, – может грозить опасность от некоторых слоев населения. Я уверен, ваше величество больше всего хочет видеть церковь крепкой, свободной от конфликтов.
– Это мое главное желание, мистер Харли.
– Я так и думал.
– Вы действительно считаете, что церкви могут угрожать… определенные круги?
– Думаю, что да, и когда буду иметь доказательства этому, то попрошу разрешения представить их вашему величеству.
– Сделайте это как можно скорее.
Харли говорил ей о блестящем будущем, открывающемся перед Англией. Сказал, что в истории страны бывают времена, которые можно назвать блестящими. Например, время правления Елизаветы; а теперь на трон взошла еще одна выдающаяся королева, и блеск ее времени становится очевидным благодаря расцвету литературы.
– Но кое-кто хочет помешать этому. Один из величайших писателей в настоящее время томится в тюрьме.
– Кто этот писатель? – поинтересовалась Анна.
– Даниэль Дефо. Обвинение против него сфабриковано. Времена, когда великие писатели сидят в тюрьме, омрачают себя.
Анна захотела побольше узнать об этом человеке. Харли стал рассказывать о его таланте, его уме, его трудах. О том, что люди рассердились, когда Дефо приковали к позорному столбу. Что они украшали этот столб цветами, пили за здоровье Даниэля и оберегали его.
Анна слушала и негодовала.
Хорошо, что мистер Харли посещает ее неофициально и рассказывает обо всем, что происходит, потому что от правителей скрывают много важного.
Харли радовался обнаружению новой родственницы. Он надеялся, что Эбигейл поймет, как это важно. И она определенно понимала, в ее сдержанной улыбке сквозила проницательность. Девушке предстояло сыграть свою роль. Эбигейл была ему совершенно необходима, и он при каждой возможности говорил ей об этом. Взгляд его был ласкающим, и Эбигейл недоумевала. Он очаровывал ее больше, чем просто родственник или заговорщик. Она осознавала, что это заговор. Ей еще никогда не встречался подобный мужчина. Девушка видела, что он непомерно честолюбив, хочет стать во главе правительства, управлять страной. Самым лестным для Эбигейл было то, что он избрал ее в сообщницы. Ей было сложно разобраться в своих чувствах, она стала беспокойной и, хотя скрывала свое волнение, думала, что в отношениях с Харли все еще впереди. Харли держался с нею почтительно. Кто раньше с уважением относился к Эбигейл Хилл, кроме Мэшема? Вопрос о браке с Сэмюэлем она пока отложила, потому что ее волновал Роберт Харли. Он говорил ей тонкие комплименты – даже относительно ее внешности. Она непохожа на смазливых куколок с их красотой, пудрой и нелепыми прическами. У нее есть характер. И Эбигейл становилась другой. Алиса, ее сестра, обратила на это внимание.
