Текст книги "Странное наследство"
Автор книги: Виктория Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Когда-то бабушка втыкала свечки в мой именинный пирог! – и, вспомнив о совсем недавней смерти милой сердцу Абигейл Гибсон, она вздохнула, вытерла глаза тыльной стороной ладошки и тут же попыталась оправдаться: – Простите мои слезы, мистер. Бабушка умерла недавно, еще и двух месяцев не миновало со дня ее смерти.
Продавец посмотрел на клиента с сочувствием:
– Сожалею. Видимо, она очень любила вас, молодой человек. Возможно, вы были у нее единственным утешением в старости?
– О, да. Теперь я остался совершенным сиротой.
– Для сироты ты уже достаточно взрослый, малыш, – неожиданно продавец перешел на <ты>, почувствовав, что мальчик доверчив, точно совсем юная девушка. – У тебя есть опекун? До тех пор, пока ты станешь совсем взрослым?
– Есть… Бернард Дуглас, мустангер. Почему-то бабушка выбрала мне в опекуны этого грубияна! И совсем скоро я стану владельцем ранчо <Клин Крик>, мистер, – не удержавшись, Оливия недовольно поморщилась.
– Поздравляю! Это уважаемый и честный джентльмен, – горячо вступился за Дугласа продавец. – Он грубоват, это правда, но честен и порядочен. Многие девушки мечтают о таком муже, как Берни Дуглас. Не вздумай, малый, сбежать от него. Жизнь на Западе такая трудная, что пропадешь! Ты находишься под надежной защитой. Берни Дугласа боятся даже мексиканские повстанцы, с окончания войны засевшие по лесам и каньонам.
– А что, мексиканцы все еще не смирились с договором? – Оливия испуганно уставилась на парня своими синими глазами. – И случается, разбойничают? Вы, мистер, знаете такие случаи?
– Недавно сожгли постройки на ранчо <Сан Хуан>! Увели коней и вырезали всю семью переселенцев, а заодно и партнеров нового хозяина.
– Господь Милосердный! А может, это не мексиканцы? – Оливия растерялась и разволновалась. Как же теперь она вернется домой? До ранчо полчаса пути верхом, но Лили уже не побежит так быстро, как бежала сюда. – Не подскажете, сэр, где можно купить какое-нибудь оружие? Я умею с ним обращаться! – неподдельный ужас охватил ее. Мало того, что приходится терпеть разные ужасные сцены дома, так теперь опасность, возможно, угрожает ей из-за какого-нибудь куста, поворота дороги или скалы!
– Возможно, в оружейном магазине мистера Мэтью Остина можно что-нибудь подобрать, малыш… Как же ты осмелился отправиться в дорогу один и без оружия? – ужаснулся продавец и протянул бумажные пакеты Оливии, которая рванулась к выходу, чуть было не забыв о покупках: – Твои пакеты! Спасибо за покупку!
Схватив упакованные сладости и засунув их в переметную сумку, девушка выбежала из бакалейной лавки, не оглядываясь. Было страшно оставаться наедине со скучающим продавцом. Он с таким удовольствием нагонял на нее ужас, быть может, оттого, что в лавочке в этот час не было покупателей и больше не с кем оказалось переговорить. Но, возможно, он в чем-то был прав. Опасность существовала для глупого юного путешественника, а уж для путешественницы – и подавно.
– Бабушка, милая бабушка, как ты была права. Права в том, что только рядом с мистером Берни Дугласом мне ничего не угрожает… – шептала Оливия, готовая зарыдать. Зачем, зачем она покинула надежный дом на ранчо? И миссис Мартин тоже была права. Обошлись бы простым пирогом с яблочным джемом, без цветных свечек и цукатов, без изюма.
И сто раз прав Берни Дуглас, когда считает ее наивным и глупым ребенком, готовым довериться первому встречному. Может быть, заночевать в Смоки-Хилл? Но где? В гостинице? На дорогой отель, где бы обеспечили уважительное отношение к ней, пятидесяти долларов не хватит, а в дешевых номерах опасно. Отправить Лили одну домой? Но если кобыла вернется на ранчо без нее, что подумают люди, ставшие ей, Оливии, близкими? А Рони Уолкотт? Он же сойдет с ума! Помчится ее искать в Смоки-Хилл и даже не отдохнет после тяжелого дня. И ей опять попадет от Берни и Рони за самоуправство. Рони ведь дал слово отцу Оливии, что не будет спускать с нее глаз. А миссис Лиззи получит неприятный выговор от обоих покровителей Оливии. И все только лишь потому, что ей захотелось приготовить для всех настоящий именинный пирог. Дождалась момента, когда осталась без надлежащего присмотра Берни Дугласа, и влипла в очень неприятную историю.
Нет, пока еще не влипла. Но теперь необходимо принять какое-то решение. Да, конечно, она сплоховала, что не взяла с собой в дорогу карабин и хотя бы дюжину-другую патронов. Но хватит ли у нее денег, чтобы приобрести хоть что-нибудь из оружия?
Она шагала по главной улице Смоки-Хилл и поглядывала по сторонам, рассматривая витрины и то, что в них выставлено. На них все пестрело от товаров, но пирожные и конфеты в кондитерских и кафе не привлекали ее внимания. Она больше любила сухие печенья, фруктовые цукаты и засахаренные орехи, и их здесь тоже было великое множество: в жестяных банках и картонных коробках. Великолепный английский чай из восточных колоний – дорогой и подешевле, вразвес и расфасованный. Отборные изюм и курага без косточек. Тростниковый сахар и канадский кленовый сироп, английская карамель и испанский мармелад…
Ткани тонкие, словно паутина, прозрачные и воздушные, плотные, словно ночная чернота в горах. Готовая одежда всевозможных фасонов. Изящная и грубая обувь.
Наконец Оливия увидела то, что искала: в одной из витрин лежало оружие. Она открыла прозрачную дверь и вошла в помещение, густо пропахшее ружейной смазкой и порохом. Звякнул колокольчик над ее головой. В витринах лавочки были выставлены напоказ револьверы – с инкрустацией на рукоятках, отделанные слоновой костью, и простые пистолеты, скромные и плоские, которые, наверное, ловко и удобно держать. Встречались и индейские луки и томагавки – для любителей настоящей, подлинной экзотики.
За прилавком стоял грузный мужчина лет тридцати пяти и курил трубку.
– Добрый день, мистер Мэтью Остин, – вежливо поздоровалась Оливия, так и прильнув к витрине, где помимо пистолетов и револьверов были выставлены патроны, ершики для очистки стволов от порохового нагара и шомпола разной толщины и длины.
– Можно купить у вас вон тот карабин? – ей приглянулся легкий пятизарядный карабин. Похожий ей однажды подарил отец, именно с ним она и выехала тогда на первую и, как теперь считала, последнюю охоту за мустангами.
– Откуда ты такой прыткий взялся, парень?
– Приехал с ранчо <Клин Крик>! – четко и честно отрапортовала Оливия.
– Сколько тебе лет? – продолжал допрос владелец лавки.
– Завтра исполнится восемнадцать, мистер.
– У тебя есть опекун, малыш?
– О, да. Его зовут Берни Дуглас, он укротитель мустангов, мистер.
– Берни? Дуглас?
– Именно. Да вы не волнуйтесь, у меня дома уже есть такой карабин, но мне придется возвращаться одному, а в городе только и слышны разговоры о какой-то банде… Мне очень нужен карабин!
– Не указывай, волноваться мне или нет. Все равно я не смогу продать тебе карабин, юноша.
– Почему? Разве у меня какие-то совершенно неправильные деньги?
– У тебя правильные деньги, молодой человек. Совершенно правильные американские доллары, но продать оружие не могу! Тебе нет двадцати одного года.
– Если мне нет двадцати одного года, то я не имею права на защиту своей жизни от диких зверей или бандитов? Тогда продайте мне индейский лук и две дюжины стрел. – Оливии порядком надоело пререкаться с продавцом и выслушивать его нудные слова, и она раздраженно рявкнула: – Я не собираюсь никого убивать, мистер Мэтью Остин, но защищать свою жизнь во время нападения – это мое священное право!
– Согласен, парень! – тупо кивнул владелец лавки. – А если ты кого-то убьешь без надобности?
– Не убью, мистер Мэтью Остин. Сколько можно пережевывать одно и то же? А если убью, то отвечать за меня будет мой опекун Берни Дуглас, в конце концов! – заорала совершенно разозленная Оливия. – Понятно?!
– Чего ты орешь, парень? Все понятно… Как тебя зовут, кстати? – продолжал тянуть владелец магазинчика. – Слишком уж ты горяч.
– Меня зовут Оливер Гибсон. – Оливия удивлялась, как у нее все-таки хватает терпения разговаривать с этим тупым занудой. – А если на меня нападут хищные звери?
– Когда ты собираешься возвращаться на ранчо, Оливер Гибсон?
– Я выехал бы прямо сейчас, если бы вы продали мне карабин, мистер.
– Поедешь верхом?
– Верхом, на моей кобылке Лили. Мне кажется, что беседа с вами отняла у меня не меньше часа времени. Берни Дуглас растерзает вас, если меня разорвут хищные звери.
– Возможно, – вяло и тупо согласился Мэтью Остин.
– То есть, вам все равно?
– Хорошо! – наконец-то решился мужчина. – Возьму на себя ответственность и оформлю на твоего опекуна этот карабин и две дюжины патронов. Согласен, парень?
– Благодарю. Вы спасли мне жизнь, и мой опекун этого не забудет.
Оливия рассовала по карманам куртки блестящие патроны и радостно схватила карабин. Отсчитав необходимую сумму, она вдруг сообразила, что в карманах у нее остается всего три доллара с небольшим. А впрочем, мысли о предстоящей дороге отбили у нее желание слоняться дальше по магазинам и торговым рядам.
Закинув карабин на плечо и придерживая его за ремень, Олив зашагала по улице в сторону коновязи. Время шло к вечеру, и солнце уже склонялось к западу.
– Эй, парень! – окликнул ее грубый голос.
Оливия оглянулась, с недоумением обнаружив на другой стороне улице двух мужчин неприветливого вида. – Ты слышишь, к тебе обращаются джентльмены.
– Ко мне? Джентльмены?! А где они? – очень удивилась девушка. Однако сердце екнуло, как тогда, когда раздался выстрел, и вороной жеребец в каньоне вскинулся на дыбы в последнем желании сохранить свою жизнь. – Что вам нужно от меня, джентльмены?
– Ты говорят, парень, с ранчо <Клин Крик>?
– Да! А с кем я говорю? – пыталась хорохориться Оливия. Они подошли ближе, и один из них схватил Оливию за локоть. Второй попытался сдернуть с ее плеча карабин, но девушка изо всех сил старалась удержать при себе оружие.
– Уберите, пожалуйста, руки! – Оливия беспомощно озиралась и пыталась отстраниться от молодых людей. Прохожие шли по мостовой, не спеша, и никому не было дела до нее. Все, наверное, считали, что серьезные джентльмены поймали воришку или насолившего им сорванца-хулигана, поэтому предпочитали не вмешиваться в происходящее. – Я позову полицию, джентльмены! Уберите свои руки, – снова попыталась вырваться Оливия. – Я к вам, обращаюсь, джентльмены!
Один из мужчин лишь довольно оскалился:
– Мы слышали, что ты с ранчо <Клин Крик>, гаденыш. А я ищу свою жену – Мэган Матайес. Ты ведь тоже валялся с ней на ранчо под одним одеялом, щенок? Она очень горячая штучка, верно? – и он вновь попытался схватить ее карабин.
Оливия сообразила, что этот неприветливый <джентльмен> и есть муж Мэган, продавший ее в публичный дом. Неприятный тип, право слово! Мэган была права, что называла его ублюдком.
– Не знаю я никакой Мэган, тем более Матайес! – Оливия хотела выругаться в адрес проститутки, подставившей ее, но сдержалась и, как только молодой человек ослабил хватку, рванулась вперед.
На ходу Оливия соображала, как быстрее добраться до Лили, стоящей возле коновязи. Патроны оттягивали карманы и колотили по бедрам. К тому же на пути Оливии часто оказывались леди с длинными шуршащими юбками, их тянущиеся по земле подолы все время попадали ей под ноги и мешали бежать. Да и эти господа оказались не промах. Прохожие расступались перед бегущим подростком и сочувственно подбадривали криками:
– Парень, поддай-ка жару! Подстегни коней, малыш!
Длинные ноги Оливии не знали усталости и покрывали пространство длинными прыжками. Девушка понимала лишь одно: похоже, эти подонки не знают дороги на ранчо. Это немного утешало и радовало, но значило так же и то, что они постараются не упустить ее из вида и отправятся в погоню. А она не имеет права привести их с собой. Там никто ничего не знает об агрессивно настроенном муже Мэган, который прибыл с партнером по подлости.
Наконец впереди показалось место, где были расположены коновязь и поилка для лошадей. Лили приветливо вытянула шею ей навстречу и фыркнула.
– Парень, твоя кобыла, похоже, вот-вот потеряет подкову. Кузница за углом! – крикнул ей вслед сторож на коновязи, охотно принимая последние три доллара. Девушка торопливо отвязала повод, почти не обратив внимания на слова конюха.
Оливия немного опережала своих преследователей. Она быстро вскинула на спину кобылы вьючные сумки с покупками, вскочила в седло и помчалась прочь из города, с места пришпорив Лили. Не сбавляя хода, Лили выскочила за окраину городка и помчалась по дороге в горы.
Солнце скатилось совсем низко. Теперь оно словно зависло над снеговыми вершинами хребта Элберта. Дорогу Оливия хорошо запомнила, еще когда ехали первый раз с караваном. У нее была замечательная память, она даже мысленно представляла каждый поворот и каждую развилку, поэтому совершенно не боялась заблудиться.
Но внезапно Лили оступилась и захромала. Преследователи быстро теперь приближались к ней, и уже был слышен их довольный хохот:
– Никуда не убежишь теперь, ублюдок. Чего ты бросился бежать, парень? Как видно, ты валялся с Мэган! Ну, и как тебе показалась моя венчанная жена, парень? Ты мой должник теперь!
– Верно, ты знаешь, где эта стерва Мэган? – вторил его напарник.
Девушка поняла, что если они ее поймают, то не станут церемониться, и дела ее совсем плохи. А Лили все больше и больше прихрамывала. Похоже, у нее и правда сорвалась подкова. Острые камешки попадали под копыто и причиняли кобылке неудобства. Если все же Оливия доберется до ранчо невредимой, то Берни снова прочтет ей нотацию о том, что перед дорогой всегда проверяют у лошадей подковы, и будет тысячу раз прав!.. Но сначала ей необходимо выпутаться из этой истории без особых потерь. Страшно подумать, что будет, если они откроют, что она девчонка!.. Воспользуются ее слабостью и беззащитностью? И Оливия решила, что будет бороться за себя и свою честь до последнего.
Скрывшись от преследователей за очередным скальным выступом, Оливия спешилась и хлестнула Лили. Кобыла поскакала быстрее, лишившись тяжести седока, а Оливия вскарабкалась на скалу. Теперь дорога была у нее как на ладони. Положив карабин на камень и старательно прицелившись, она теперь напряженно ждала. И как только всадники показались из-за поворота, Оливия выстрелила передней лошади прямо под копыта. Пуля попала в камень, искры посыпались в разные стороны. Жеребец мужа Мэган заржал и поднялся на дыбы. Преследователи резко осадили коней и закружились на месте, догадавшись, что мальчишка спрятался где-то рядом.
– Я стреляю так же метко, как Робин Гуд! Даю вам шанс выбраться живыми! Если вернетесь в Смоки-Хилл, останетесь целыми и невредимыми, – прокричала она со скалы. – Если же не прекратите меня преследовать, сначала пристрелю ваших коней! – она вдруг вспомнила, как Пабло Гомес пристрелил вожака. И поняла, что теперь ради сохранения даже не жизни, а чести готова застрелить жеребца под всадником.
– Сэм! Может, подумаем и вернемся? – предложил более осторожный напарник мужа Мэган.
– Молчи, Фрэнк! Я все-таки доберусь до этого щенка. И он за все мне ответит. – Сэм снова стал перекликаться с Оливией: – Мэган любит обслуживать молодых красавчиков, ты мой должник теперь на всю жизнь, Оливер Гибсон. Слышишь?
– Сэмми! Сначала попробуй доберись до меня… Я даже пальцем к ней не прикоснулся.
– Я тебе не Сэмми! А к ней и не надо пальцем прикасаться! Когда попадешь мне в руки, оторву тебе член.
– Жену держат при себе, Сэмми, а не продают разным мисс Слоут! – орала в ответ Оливия, понимая, что ей надо как можно дольше тянуть время. Конечно, она могла бы в два выстрела ухлопать этих подонков, и очень жаль, что они сами этого никак не поймут. Но если она не смогла видеть, как убили жеребца, то нетрудно понять, что выстрелить в человека для нее гораздо труднее. Да и за что? За то, что эти так называемые <джентльмены> погнались за ней и пытались отнять карабин?
– Поучи еще меня, щенок, как обращаться с женой. Своя появится, тогда и будешь распоряжаться, – не уступал горячий и заводной Сэмми. Ему было неважно, с кем проводит время в постели его жена. Главное, содрать с ее клиента деньги.
Сэм спешился и попытался под прикрытием крупных камней добраться до скалы. Оливия старательно прицелилась и вторым выстрелом сшибла у него с головы шляпу.
– Сэмми, будь осторожен, – предупредила она, вставляя новый патрон. – Повторяю, что я стреляю, как Робин Гуд. В следующий раз буду целить прямо в причинное место. Останешься на всю жизнь без детей, Сэмми, и будешь никому не нужен.
– Может быть, все-таки договоримся, парень?
– Не хочу договариваться с ублюдками! – недовольно парировала Оливия.
– Скажи, сколько долларов заплатили мустангеры за Мэган мисс Роззи Слоут и все!
– Да ты просто Иуда, Сэмми…
– Повторяю, я тебе не Сэмми. Мы с тобой на одной улице не росли, хорек! – злился преследователь.
– Да нет, Сэмми, это ты – хорек и вонючий ублюдок.
– Фрэнк, этот парень меня доведет до настоящего зверства. Я разорву его в клочья, когда доберусь до него, – и он снова начал приближаться к скале короткими перебежками.
– Предупреждаю в последний раз. – Оливия прицелилась, используя удобное расположение скалы. Она прекрасно видела преследователей сверху и теперь старательно прицелилась в ногу Матайесу ниже колена, зная, что попасть в бедро или торс легче, но здесь рана может быть более опасной и даже смертельной.
Однако Сэмми снова сорвался с места и побежал к скале. Тогда она нажала спусковой крючок. Раздался выстрел. Эхо повторило звук выстрела многократно.
Дикий крик, похожий на крик раненого зверя, прокатился по горам, умноженный эхом. Ожесточенная брань сорвалась с губ Сэма Матайеса. Он сыпал проклятиями с такой скоростью, что Оливия не успевала все понять. Он орал так громко, что Фрэнк сжался в комок, притаившись за выступом, защищающим его от выстрелов Оливии.
Глава 11
Мустангеры уже отобедали, а Оливия все не появлялась на ранчо. Вечернее солнце склонилось над снежными вершинами, окрасив их в нежно-розовый цвет. Берни Дуглас недовольно косился на миссис Мартин. Старушка чувствовала себя провинившейся и потому особенно старательно мыла тарелки и делала уборку на кухне. Мэган молча помогала ей. Все напряженно молчали. Становилось понятно, что с Оливией произошла какая-то неприятность.
– Она пообещала мне не встревать в неприятные истории и не лезть на рожон, Берни Дуглас, дорогой. Прости меня, Берни.
– Как вы могли поверить обещаниям этой маленькой лгуньи, миссис Лизи. Я за нее отвечаю! И только я мог разрешить или не разрешить ей отправиться в город. Опасностей там гораздо больше, чем в горах рядом с дикими зверями, особенно, если учесть ее вздорный характер.
Миссис Мартин сокрушенно кивала, соглашаясь с ним. Рони же молчал. Он понимал, что старой миссис и так досадно, и потому не встревал в разговор. Он думал. Его сестрица не могла пропасть бесследно. Не могла оказаться жертвой дикого зверя. Но она не взяла с собой никакого оружия! Однако если у нее были с собой деньги, то, почуяв опасность, она не отправится в обратную дорогу, не вооружившись хоть чем-нибудь.
– Что она собиралась делать в городе, миссис Мартин? – поинтересовался Рони Уолкотт, совершенно, казалось, не разделяя беспокойства Берни Дугласа. – Не злись, патрон. Старушка ни в чем не виновата. К тому же Оливия хоть и сумасбродное существо, но не безрассудное до глупости!
– Она сказала, что у нее завтра день рождения. Оливия хотела сделать праздник. Такой, какой делала для нее всегда в этот день бабушка… А у нас не осталось изюма и цукатов для пудинга и яблочного пирога. И еще она хотела купить праздничные свечки для торта! – объясняла миссис Мартин, чуть не плача от обиды. Она была благодарна, что Рони Уолкотт не упрекает ее ни в чем.
– И теперь мы все будем проклинать себя, если Оливия погибнет из-за какого-то пудинга и яблочного пирога! – горячился Берни Дуглас, шагая по столовой из угла в угол. – Не надо было поощрять ее странные желания, миссис Мартин, – снова и снова упрекал он пожилую женщину.
– Какой же ты толстокожий, мистер Берни Дуглас. – Мэган выпрямилась перед Берни и замерла в вызывающей позе с посудной тряпкой в руке: – По-моему, все понятно. Оливия хочет, чтобы ранчо стало ее домом. Вот она и создает для всех хотя бы видимость тепла и уюта, а ты только и знаешь, что рычишь на нее, точно хищный зверь… Она же хрупкое существо, а не укротитель мустангов, суровый и жестокий покоритель Скалистых Гор и каньонов Гранд-Ривер. Ах, Берни! Рони Уолкотт в тысячу раз понятливее тебя, хотя и вырос, как считаете вы, белые, в менее цивилизованном обществе. Или же это ваша хваленая цивилизация делает ваши души невосприимчивыми для обычных человеческих чувств?
– Мэган, дитя мое! – миссис Мартин восхищенно посмотрела на девицу. – А я считала, что вы с Оливией недолюбливаете друг друга.
– Женщина не может быть злой, ее вынуждают к этому обстоятельства или жестокость мужчин, находящихся рядом.
Во дворе тревожно заржали кони. Мимо кухонных окон промчалась Лили с пустым седлом и наброшенной на луку седла уздечкой.
– Лили вернулась! – Берни выскочил на крыльцо.
Он догнал кобылу, которая мчалась бы и дальше без остановки до самого обрыва Гранд-Ривер, подвел ее к крыльцу и заглянул в переметные сумки:
– Оливия купила все, что хотела. Но почему-то осталась без Лили. Наверно, она где-то на пути к <Клин Крик>… Поехали, Рони! Надо взять свежих коней и запасного под седлом… Лили потеряла подкову! И Оливия спешилась, чтобы Лили бежала быстрее. Теперь эта лгунья идет пешком, в ковбойских сапогах на босую ногу. Она сотрет в кровь свои нежные пяточки и пальчики! – возмущался Берни Дуглас то ли неосмотрительностью своей подопечной, то ли собственным невниманием к ее нуждам: – Давно надо было купить ей несколько пар новых носков! – упрекнул он непонятно кого.
– Можно, я с вами поеду? – попросила Мэган.
Рони Уолкотт подвел Мэган смирную кобылу. Коренастую, пегую в яблоках.
– Заодно приучишь ее ходить под седлом.
Мэган похлопала лошадку по шее, успокаивая. И кобыла покорно позволила ей положить себе на спину седло.
Берни отметил про себя, что Мэган все чаще удивляет его, проявляя способность усмирять лошадей и успокаивающе действовать на мужчин. Что за выродок этот ее муж, если не сумел оценить женщину, которую выбрал в жены? И почему она позволила ему манипулировать собой?
Очень скоро вооруженная карабинами троица выехала со двора ранчо. Миссис Лиззи, стояла на крыльце, бледная и растерянная. Она тихо читала молитву, сложив руки на животе.
Дорога на Смоки-Хилл была пустой. Косые тени от одиночных сосен, стоящих вдоль обочин, расчертили ее поперечными полосами. В глазах мельтешило от чередования темных полос и светлых просветов между стволами. Там проглядывало светящееся от закатного солнца розовое небо. Кругом не слышалось ни человеческих голосов, ни звуков выстрелов. Всадников сопровождал равномерный топот конских копыт и заливистое пение лесных птиц, собирающихся в гнезда и распевающих приветливые песни подросшим птенцам.
До окраины Смоки-Хилл оставалось около четверти часа пути, когда где-то впереди за крутым поворотом раздался выстрел, помноженный эхом. И следом – чей-то душераздирающий крик. Затем всадники различили грубый мужской голос, несусветно поносящий Оливию на чем свет стоит:
– Оливер Гибсон, подлый крысеныш, ты еще попросишь у меня прощения. Спускайся-ка вниз, я тебе надеру твою тощую задницу… Уоу! Какая боль!
– Фрэнки, перевяжи своего дружка! – Берни Дуглас первым понял, что это откуда-то сверху насмешливо кричит Оливия. – Чего же ты разинул рот, словно карп на крючке, Фрэнки? Спасай своего дружка, а не то я тебя пристрелю! – Снова раздался выстрел, и пуля высекла искры из камня у ног Фрэнка. – Что за подлость бросать друга на произвол судьбы.
– Эй! Не стреляй, не стреляй, щенок! Уже иду…
– Оливия! Господь Милосердный! Ты жива, девочка? – Берни Дуглас подъехал поближе к скале. – Слезай, дикарка, слезай, моя хорошая! Мы привели для тебя лошадку, малышка! – он был рад, что с ней ничего страшного не случилось и разговаривал с Оливией, точно с маленькой девочкой, предупредительно и ласково.
– Берни дорогой, из-за этих вонючих хорьков мне пришлось купить карабин, и я не смогла выбрать себе подарок ко дню рождения! – пожаловалась Оливия. – На оружие я истратила целых полсотни долларов… Мэган, прости, я немного подстрелила твоего Сэма Матайеса, но у него все цело, кроме ноги! – продолжала орать Оливия в возбуждении. – Гони его в шею! Он недостоин тебя.
– Мэган, сучка! – заорал раненый, увидев жену. – Я истекаю кровью. Я умираю… А ты не шевельнешь и пальцем! Да я и не подпущу тебя к себе, грязная тварь…
Мэган спешилась и покорно склонилась над раненым. Сэм капризно отталкивал ее руки, но делал это расслабленно и очень неубедительно. Он привык куражиться над покорной и преданной ему женщиной. Поведение Мэган очень возмутило Оливию:
– Как ты можешь, Мэгги. Плюнь на него! Любой нормальный священник признает ваш брак недействительным. Я первая стану свидетелем.
– Оливия! – Рони Уолкотт отозвал сестру в сторону, подвел коня. – Поехали домой! Прошу тебя, не встревай в дела мужа и жены. Их брак освещен церковью и законом, Оливия.
Оливия с сочувствием глядела на индейца и неожиданно предложила: – Пристрели его, Рони, прошу тебя. Мы похороним его, а вы с Мэган будете жить вместе тихо и спокойно.
– Как всегда моя сестренка не лишена оригинальности в решении жизненных проблем, но совершенно лишена разума. Помолчи немного, Оливия, не тарахти.
– Ты делаешь мне больно! – продолжал капризничать Сэм. – Осторожнее, Мэган. Это нога твоего мужа, понимаешь? Нежнее, осторожнее…
– По-моему, Сэму пора отрезать его поганый язык! – Рони все же не выдержал и, спокойно спешившись, достал из ножен индейский кинжал. – Как ты считаешь, Мэган? Или он заткнется сам и без этого?
– Сэмми, дорогой, помолчи, пожалуйста. Ты не у мамочки дома, дорогой мой, любимый мой! – уговаривала терпеливая Мэган.
Она как-то сразу поникла в присутствии мужа и превратилась в забитое, покорное существо. Мэган низко склонила голову, внимательно осматривая сквозную рану.
– Дайте нож! – вдруг потребовала женщина, по-прежнему не поднимая головы.
– Ты, сучка, хочешь отрезать мне ногу и сделать калекой? – опять заорал Сэм, толкая ее здоровой ногой. – Ты хочешь смеяться надо мной со своими любовниками и похотливыми клиентами? Но тогда тебе придется всю жизнь кормить меня.
– Нет, Сэмми, нет! – нежно бормотала Мэган. – Я хочу вынуть пулю. Если она останется в мышце, то рана на ноге может воспалиться, Сэмми. Потерпи, дорогой, потерпи, мой любимый. – Мэган продолжала уговаривать раненого, точно ребенка.
Оливия с неприязнью наблюдала за разыгравшейся сценой. Обиженный, оскорбленный подонок и покорная, умная, терпеливая, любящая жена… Странно, что никто больше этой сценой не был возмущен.
– Нас одурачила девчонка! – заорал Фрэнк, до которого наконец дошло, что его друга подстрелила Оливия, а не Оливер Гибсон.
– Кроме меткого глаза у Оливии еще и острый язычок! – Берни Дуглас прямо-таки сиял, разглядывая невредимую и веселую девушку, которая была все еще в сильном возбуждении и никак не могла успокоиться:
– Возьмем их с собой или сдадим шерифу сэру Питеру Хиддингсу? Тут совсем недалеко до Смоки-Хилл.
– Сэр Хиддингс давненько мечтает встретиться с Фрэнки Смиттом. Именно с этим Фрэнком Смитом, а вовсе не твоим отцом… – постепенно Мэган приходила в себя, хотя все еще ощущала неловкость и скованность. – Вроде бы, не принято сдавать полиции своего венчанного мужа и его друзей, но, может быть, стоит нарушить это негласное правило?.. – она задумчиво посмотрела на Сэма: – Как ты считаешь, дорогой Сэмми?
– Пожалуй, стоит перевязать твоему мужу рану, Мэган, – Оливия тоже начала успокаиваться. – Этот Фрэнки – криворукий и жадный. Не мог даже сделать хорошую перевязку – пожалел рубашку!.. Прости, что прострелила Сэму ногу. Иначе их невозможно было остановить. Но зла на них я не держу, и… наверно, нам придется взять их с собой на ранчо! – неожиданно великодушно простила Оливия своих преследователей. – Сэму стоит подлечиться и немного утихомириться.
– Мы не будем сдавать вас полиции, джентльмены! – Берни Дуглас был так же в благодушном настроении. Он с любовью смотрел на живую и невредимую Оливию и не понимал, отчего так весел и доволен. Совсем недавно он собирался задать Оливии примерную трепку, а теперь не мог выдавить из себя ни одного бранного слова. И только глупо улыбался, глядя на девушку. Он должен был сознаться, что его злость пропала, как только он услышал ее язвительный голосок, переругивающийся с Сэмом и Фрэнки. – А за это вы поможете отогнать наш табун до Райфла. Согласны?
– Вы погоните их в армию? – поинтересовался Сэм, сообразивший, что никто не собирается чинить над ним и Фрэнком расправы. Ему стало легче после того, как Мэгги сделала надрез, извлекла пулю и туго перевязала ногу, остановив кровотечение. Он понял, что в создавшемся положении многое сейчас зависит от его жены, и потому жалобно заныл: – Мэган, прости меня. Прости меня, дорогая! Ты же знаешь, что я очень люблю тебя. Ты – самое дорогое, что есть в моей жизни… – и он принялся нервно целовать руки Мэган, испачканные его кровью.
– Уже на днях приезжают еще четверо погонщиков, так что скоро мы отправляемся.
Оливия с удивлением смотрела на Берни Дугласа, способного в такой ситуации обсуждать свои дела. Девушка сейчас с огромным удовольствием отвесила бы Берни приличную оплеуху. Плюнув со злости, она отвернулась от внезапно опостылевшей ей компании.
Брат подвел ей незнакомого жеребчика, и Оливия поспешила забраться в седло.
До ранчо всадники добирались почти два часа. Фрэнк Смитт боязливо озирался от каждого шороха в кустах или стука случайного камешка, скатившегося с отвесного склона. Сэм и Мэган отстали от остальной компании: стоило Мэган пришпорить свою кобылку, как за ней торопливо устремлялся его жеребец, а Сэмми сразу же начинал ныть и причитать:
– Мэган, ты меня не жалеешь и совершенно не бережешь.
Замолчать его заставили лишь полная темнота, сгустившаяся над горами, и отчаянный крик голодной пумы, вышедшей на охоту.
Чета Мартинов, Эндрю Гилмер и Пабло Гомес встретили всадников стоя на крыльце. Оливия и Рони появились первыми. Миссис Мартин кинулась с распростертыми объятиями прямо к девушке:
– Малышка, как твои дела? – она радостно улыбалась. – Судя по виду, ты в полном порядке?
– Но мне пришлось подстрелить мужа Мэган! – гордо сообщила Оливия.
– Мы остановили тебя, чтобы только спросить про Мэган, а ты кинулась бежать! – обиженно заявил Фрэнк Смитт, рассматривая дом.
