Текст книги "Странное наследство"

Автор книги: Виктория Джоунс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Оливия с жалостью и сочувствием склоняется над ним.

– И тебе скоро исполнится уже тридцать два года, дорогой.

– Мне тридцать два года? – Берни изумлено переспрашивает и озадаченно задумывается. – И ты моя жена – Ливи? – вспоминает он. – Мы с тобой обвенчались?.. Но, к сожалению, я не помню, когда это произошло!

– Нет! Мы с тобой так и не обвенчались, Берни Дуглас. Ты обещал вернуться из Райфла через две недели. Но не вернулся… Сначала я считала, что ты обманул меня и бросил навсегда. Я очень горевала, потому что люблю тебя, Берни! – в ее синих глазах сверкнули слезинки. – А потом узнала, что ты не обманул меня и купил на мое имя это ранчо, Берни.

– Не плачь, Ливи, любимая моя. Я не собирался обманывать тебя. И не обманул! Я вернулся к тебе, Оливия. Вернулся!

– Ты еще не вернулся окончательно, Берни! Ты впадаешь в забытье и где-то бродишь в прошлом, на какой-то неведомой мне грани между жизнью и смертью… Но я никому не отдам тебя, любимый! Никому. Может быть, ты хочешь поесть, Берни? Что ты хочешь, дорогой?

Берни снова задумывается, озадаченно наморщив лоб. Сердце Оливии сжимается от любви и жалости к нему. Она изо всех сил старается сдержаться, чтобы не зарыдать.

– Пока ничего не хочу. Только спать. – Берни смыкает веки и дышит ровно и глубоко. И не видит, что Оливия нежно, улыбается, утомленная, но все же успокоенная.

– Поспи, дорогой Берни Дуглас. Отдохни, ты так утомился.

Но любимый уже не слышит ее тихих слов, он уже провалился в глубокий, ровный сон без сновидений и бредовых кошмаров.

Отныне жизнь его превращается в череду коротких периодов бодрствования и длительных оздоровляющих снов. Однажды проснувшись ночью, он застает Оливию сидящей у его постели. Она не заметила, что он пришел в себя и продолжает сидеть в прежней позе, слегка покачиваясь, и подпирая кулачком подбородок. В щель между неплотно задернутыми шторами заглядывает лиловый мрак ночи. Комната освещена слабым светом ночника. Крохотный огонек подмигивает, оттого что фитиль почти утонул в масле.

Над Оливией склонилась негритянка, протянула руку, осторожно встряхнула за плечо:

– Мисс Оливия, мисс Оливия, проснитесь. Идите, прилягте, дорогая. Вы не ложились в постель уже две ночи подряд. Ну, одно дело, если бы в доме некому было вас подменить, мисс Оливия. Так невозможно! Невозможно, понимаете? Я посижу, а если мистер Дуглас придет в себя, тотчас же разбужу вас, даю слово! – она попыталась приподнять Оливию, подхватив ее под мышки. – В конце концов, мистера Дугласа уже вторую ночь не мучают кошмары.

– Вдруг Берни проснется или придет в себя, а рядом нет меня? – противится Оливия.

Но негритянка продолжает настаивать на своем, и девушка подчиняется. Она потянулась, раскинув руки в стороны, потрясла отерпшими от неловкой позы кистями. Выгнулась, точно кошка, и вздохнула:

– Спасибо! Только, если что, обязательно разбудите меня, мисс Томсон!

Покачиваясь, она поднялась и тут же чуть не упала, сонно споткнувшись о стоящие у кровати шлепанцы.

– Осторожнее, мисс Оливия. Вы перебудите весь дом!

Тут негритянка заметила, что Берни внимательно смотрит на них блестящими в полумраке глазами. Тайком от Оливии она приложила палец к губам, и Берни Дуглас дал ей понять, что согласен с ней – он на секунду сомкнул веки и тут же снова открыл глаза, в упор разглядывая мисс Сару.

Когда негритянка проводила Оливию в другую комнату и вернулась, плотно притворив дверь в коридор, Берни тихо спросил:

– Оливия заснула?

– Слава Господу! Может быть, отдохнет хорошенько… Я вижу, вам сегодня значительно лучше, мистер Берни Дуглас? Значит, вы обойдетесь без мисс Оливии! Бедная девочка сидит круглыми сутками возле вас, а ведь ей необходимо отдыхать. Все мы очень беспокоимся о ней. И это вредно ребенку, которого она носит…

– Оливия беременна? – переспросил встревоженный Берни Дуглас. – Но я не знал этого!

– Возможно, вы не знаете и того, отчего женщины становятся беременными? – съязвила мисс Сара. – Вы далеко не юноша, мистер Дуглас. Это Оливия могла не знать! Но вы-то понимали, в какую игру втягиваете бедную малышку! Могли бы побеспокоиться о ней.

– Мисс Томсон, а как вы оказались на ранчо? Я мог бы предположить более естественным появление Мэган. В Райфле я слышал, что ее муж, которого однажды немного подстрелила Оливия, скончался в больнице… Кстати, я давно здесь?

– О, сколько вопросов разом, мистер Берни Дуглас! Я не знакома с женщиной по имени Мэган, но мисс Оливия рассказала, что эта женщина постриглась в монахини и стала сестрой Мэри. А историю про Сэмми я тоже успела выслушать. Ваша невеста мужественная и смелая девушка, мистер Дуглас. Как мы с дочерью Роззи появились в вашем доме – история долгая. Отложим рассказ на другое время, мистер Берни. У меня и так достаточно неспокойно на сердце! Мы с нетерпением ждем, когда наконец-то закончится индейское лето, и выпадет снег. На ранчо в любой момент может нагрянуть полиция.

– А что по этому поводу говорит Рони Уолкотт? – оживился Берни. – Если бы я мог быстро выздороветь, то мы раздобыли бы для вас документы, мисс Сара.

– Хозяин выкупил меня и Роззи у своей жены, которой я когда-то досталась в приданое, мистер Дуглас. Но после его смерти вдова опротестовала эту сделку. Суд принял решение в нашу пользу, потому что она живет в Канзасе… Но леди не успокоилась и организовала поиски и охоту на нас с Роззи, словно на диких зверей! А вы, оказывается, сторонник аболиционистов, мистер Берни?

– Я просто нормальный человек, мисс Сара. И сам три года пробыл на плантации в Алабаме! И вспоминать о том времени не хочу!

– Несладко пришлось, мистер Берни! – негритянка смотрела понимающе и сочувственно. – За нами миссис Хаммонд отправила агентов с обученными собаками. Тут мы и встретились с мисс Оливией. Она сразу же накормила нас и спрятала. А Рони Уолкотт пристрелил этих собак!

– Насколько я знаю Рони Уолкотта, он расправился, скорее всего, не только с собаками… Хозяйка преследовала вас из-за Роззи? – Берни Дуглас оказался понятливым. – Мы не отдадим вас на расправу, мисс Томсон, ни за что.

– Ну вот, теперь вы видите, что неприятности могут начаться в любой момент. Я чувствую себя виноватой, мистер Берни. Да, наша бывшая хозяйка боится, что мы с Роззи станем претендовать на часть наследства сэра Джорджа Хаммонда. Роззи имеет на это полное право, мистер Дуглас, но только на бумаге! Отец упомянул свою дочь в завещании… Вы не поверите, но он очень любил меня! Только кто в суде примет наше дело к производству? – женщина была расстроена, но спохватилась, заметив, что больной снова сонно закрывает глаза и зевает. – Да вы уже совсем засыпаете, мистер Дуглас!

Сара накрыла его вторым одеялом, заметив, что Берни вздрагивает от ночной прохлады, поправила подушку.

– Отдыхайте, мистер Дуглас. Благослови вас Господь!

Берни проснулся с ощущением легкости во всем теле. За время болезни он совершенно разучился ориентироваться во времени и не понимал, сколько дней пролежал в состоянии немощности. Сегодня впервые он почувствовал прилив сил и желание выйти посмотреть на белый свет. Не приглашая никого, он сбросил пижаму, натянул рубашку и брюки, ставшие удивительно свободными в поясе. Подтянув ремень на одну дырочку, он застегнул пряжку и довольно потер ладони.

В доме никого не было. На пустой кухне царили чистота, порядок и тишина. От плиты шел ровный жар, что свидетельствовало о том, что ее топили утром. Наверное, все позавтракали и ушли на улицу.

Берни осторожно вышел на парадное крыльцо. Ноги вздрагивали от слабости, словно у старика… От свежего воздуха слегка кружилась голова. Придерживаясь за перила, он присел на чистую ступеньку.

Стояла сладкая пора бархатного индейского лета. Кончался сентябрь. Он понял это по реющим в воздухе серебристым паутинкам. Они сверкали в воздухе, уносимые ветром на запад, сверкали на земле, траве, кустах, на стене дома. Серые паучки на длинных ножках семенили куда-то, спешили, словно торопливые, целеустремленные путешественники. Воздух был чист и до невозможности прозрачен. Сильно пахло прелыми листьями и грибами, которых в сосняке росло великое множество.

Вдыхая и выдыхая чистый воздух, Берни Дуглас чувствовал, что каждый вдох наполняет организм необычайной легкостью и бодрит. Сидя на верхней ступеньке крыльца, молодой человек щурился от солнца, блеска паутинок, золота осенних листьев кизила, бересклета, папоротников и неспешно осматривался.

Звуки присутствия людей доносились со стороны кузницы и загонов. В ближнем к мастерской загоне бегали и суетились молодые лошадки. Прогретая за лето земля щедро отдавала свое тепло. Берни расправил плечи и сладостно с хрустом потянулся. Решительно поднявшись, спустился и сделал первый шаг по земле, поросшей невысокой травой. Ботинки почти тотчас же покрылись налетом золотистой пыльцы. Это цвела и пылила карликовая полынь. Она будет цвести и пылить до первого снега, и даже осенние заморозки ей нипочем.

Подойдя к кузнице, молодой человек заглянул в темный проем, привыкая к полумраку помещения, освещенного всего лишь пламенем раскаленных углей в кузнечном горне. Фрэнк Смитт, нахлобучив старую фетровую шляпу и прикрывшись длинным кожаным передником, поворачивал на наковальне кусок раскаленного добела железа. Рони Уолкотт с размаху бил по намечаемым Фрэнком местам. Мужчины изготавливали подкову из бесформенного куска раскаленного метала. Оливия стояла на рычагах мехов, нагнетая воздух в горячий горн. Мисс Сара и Роззи отдыхали, сидя на деревянных обрубках, расставленных в помещении вместо стульев.

Увидев Берни в дверном проеме, все замерли. Первой опомнилась Оливия. Она соскочила с рычагов и бросилась к мужчине.

– Берни, дорогой мой, ты пришел в себя?! Я так рада! – она подбежала к нему, приветливо улыбаясь.

Берни бережно обнял ее за плечи, заботливо заглянул в раскрасневшееся лицо, отвел со лба намокшие от пота кудряшки.

– Ливи, крошка моя, ты не устала? – потом обвел взглядом всю компанию и поинтересовался: – Скажите джентльмену, отставшему от жизни, какой сегодня день недели?

– Суббота! – послышался в ответ ему дружный хор.

– Может быть, мы немного раньше начнем новую неделю и объявим после обеда самый длинный в году первый день недели. Начнем воскресенье уже сегодня?!

– Повод вполне серьезный, – согласился Рони Уолкотт. – Босс вернулся с того света!

– Бросай молоток, папа!

Оливия подбежала к отцу, взяла у него из рук молоток и положила на наковальню. Несформированная подкова постепенно остывала, металл покрывался темной окалиной.

Рони Уолкотт отставил молот в сторону. Подошел к Берни, пожал ему руку:

– С возвращением, патрон.

– Спасибо, брат!

Компания выбралась на улицу из тесного полутемного помещения.

– Завтра воскресенье, Рони! – многозначительно глядя на индейца, сказал Берни Дуглас. – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Все понял, босс!

Рони, как всегда, был спокоен, и его бесстрастное лицо не выражало никаких эмоций.

Утром в воскресенье Рони Уолкотт оседлал двух лошадей и отправился в Смоки-Хилл. Ничего не понимавшая Оливия с удивлением проводила его взглядом:

– Мисс Сара, вы не знаете, куда отправился Рони?

– Не знаю, мисс Оливия! – но при этом негритянка загадочно улыбнулась, сидя на табурете и сбивая свежее масло.

Спустя час после отъезда Рони мисс Сара, закончив все дела на кухне, постучала в дверь комнаты Оливии.

– Мисс Оливия, можно войти? – негритянка приоткрыла дверь и, осторожно заглянув, вновь поинтересовалась: – Можно войти, мисс Оливия? Я не помешаю?

– Входите, пожалуйста, мисс Сара, мисс Роззи! – Оливия сидела на стуле возле кровати и отбирала белье для починки.

– Мисс Оливия, оставьте это все! Прошу вас, давайте лучше пересмотрим все ваши платьица. Возможно, у вас есть что-нибудь подходящее к данному событию?

– Что вы имеете в виду, мисс Томсон? – Оливия отложила вещи в сторону и в удивлении поднялась: – Какое событие вы имеете в виду?

– Мисс Оливия, не волнуйтесь! Рони Уолкотт скоро привезет священника, и тот вас обвенчает. Негоже вам оставаться незамужней, мисс Оливия.

– А Берни знает об этом?!

Сердце Оливии застучало тревожно. Голова закружилась от волнения.

– Надо найти Берни Дугласа. Может быть, он больше не хочет жениться на мне, мисс Сара?!

– Хочет, хочет! – в дверях появился сам Берни Дуглас в черном нарядном костюме, белой рубашке и черном галстуке с блестками. – Еще как хочет!

Он обнял Оливию за плечи и нежно поцеловал в щеку.

– Видишь, Оливия, я уже готов!

– А почему я о собственном венчании узнаю последней?

Оливия обиженно посмотрела на Берни. Она не знала, что сказать. Девушка даже не знала – была ли она сейчас счастлива. Горло сжимало от подкативших слез. Не так она представляла свою свадьбу и свое венчание, но все-таки была тронута.

– Прости меня, любимая моя Ливи! Свадьбу мы отметим немного позднее, возможно, к Рождеству. Я понимаю, что для девушки это очень и очень важное событие! Не думай, что оно неважно для меня! Но я так люблю тебя, что не могу больше жить без тебя, а ты в последнее время сторонишься и не хочешь оставаться со мной наедине… Ты меня разлюбила, Ливи, дорогая?!

– Берни Дуглас, скажи, ты собираешься венчаться со мной только потому, что я жду от тебя ребенка?!

Оливия замерла, отведя взгляд в сторону и напряженно ожидая ответа.

– Ливи, девочка моя! Посмотри мне в глаза, дорогая моя, прошу тебя.

Берни крепко сжимал ее руки, и она чувствовала, что его пальцы вздрагивают от волнения… Медленно вздохнув, Оливия посмотрела ему в глаза. Взгляд его выражал нежность и обожание. Он отлично понимал, какого ответа она ожидает. Ожидали его ответа и мисс Сара с Роззи. И отец Оливии Фрэнк Смитт, который замер в дверном проеме, напряженно глядя на молодую пару.

– Да, я хочу венчаться поскорее, потому что ты ждешь ребенка. Но не это главная причина. Больше всего на свете я хочу просыпаться и каждое утро видеть тебя рядом, Оливия. Хочу видеть свою любимую и самую близкую мне женщину на всем белом свете! И еще я понял, что жены вернее тебя мне никогда и нигде не найти… А сейчас я ухожу, потому что жених до венчания не должен видеть своей невесты в свадебном наряде. Пусть это условности, но давай все сделаем так, как принято. Ты согласна, Ливи, крошка моя?

Оливия огляделась. На нее с напряжением уставились три пары любящих глаз. И тоже с нетерпением ожидали ее ответа.

– Ты согласна стать моей женой? – Берни сделал ударение на двух последних словах.

– Согласна! Я согласна! – еле слышно прошептала Оливия.

– Громче, громче, нам совсем не слышно, мисс Оливия, – негритянка хлопнула в ладоши и весело закружилась по комнате.

– Я согласна! – глаза Оливии радостно засветились. – Согласна! Но ты же знаешь, Берни Дуглас, какая я глупая, скандальная, вздорная! И еще притворщица. Помнишь? – она покраснела, вспомнив их прошлые стычки и баталии.

– Я все равно люблю тебя, Ливи! И рад, что мы, наконец, пришли к общему согласию. Мы с мистером Фрэнком Смиттом будем ожидать на крыльце.

Мужчины вышли, оставив женщин в комнате. Оливия дрожащими руками распахнула дверцы встроенного в стену шкафа. Там висели все платьица, которые отец подарил ей в предвкушении того дня, когда ей исполнится восемнадцать лет.

Они выбрали белое платье с отделкой из кремовых кружев. Оливия надела белье, в котором когда-то так неожиданно предстала перед сраженным ее видом Берни Дугласом, попутно рассказав об этом знаменательном событии Саре и Розе. Они слушали ее и весело смеялись.

Но Оливия помнила тот день, когда всем на ранчо было не до смеха, и понимала, насколько изменила ее жизнь за последние два месяца. Она теперь с трудом верила, что прошла этот тернистый путь рождения их отношений с Берни. И не знала, смогла бы когда-нибудь снова повторить это все!

Глава 20

На дворе послышалось всполошенные крики, топот подков, выстрелы. С гиканьем и ржанием к крыльцу мчались оседланные лошади.

– Мисс Сара, этот сумасшедший опять что-то натворил!

Оливия кинулась на улицу в подвенечном платье и белых туфельках, но Сара отстранила девушку от двери:

– Стойте, мисс Оливия! – и сама выбежала на крыльцо.

Оливия распахнула окно. Выглянуть ее подталкивало нестерпимое любопытство.

Рони Уолкотт, остановив коней, уже помогал спуститься с вороного скакуна джентльмену в черном сюртуке, со связанными впереди руками. Лицо приезжего было закрыто платком, только глаза сверкали негодованием и гневом:

– Что вы хотите от меня, молодой человек?! – заговорил он, как только Рони развязал платок и надел на голову этому мужчине его широкополую пасторскую шляпу. – Меня ждут прихожане! Зачем вы привезли меня сюда? Немедленно верните назад!

– Обвенчаете молодых людей, и я доставлю вас на место в целости и сохранности, святой отец! И волоска не упадет с вашей драгоценной головы!

Рони Уолкотт по-прежнему хранил бесстрастное выражение лица, но Оливия видела давно знакомый ей лукавый блеск серо-зеленых индейских глаз.

– Я подам на вас в суд, негодяй! – пастор разгладил полы сюртука, поправил белый галстук под воротником черной рубашки. – Я не готов к совершению таинства, мистер охотник!

– Господь милосердный, Рони Уолкотт, ты похитил пастора из церкви перед воскресной службой? – мисс Томсон всплеснула своими пухлыми руками и хлопнула в досаде себя по бокам.

– Не перед, а во время воскресной службы! – недовольно сообщил священнослужитель. – У меня полная церковь прихожан! А этот дикарь врывается в подсобное помещение и начинает уговаривать меня поехать на какое-то горное ранчо, милочка! Что я должен был подумать?! – продолжал негодовать мужчина. – Это возмутительно! Скоро сюда явится полиция! Я уверен, что за нами отправят погоню. Вас растерзает толпа возмущенных прихожан…

Когда же Рони подошел к нему со склоненной головой, священник прекратил шуметь и поинтересовался слегка испуганно:

– Что вы хотите от меня, сын мой?

– Раскаяться в грехах и попросить благословения!

– Похвально, сын мой, что вы раскаялись!

Но священник уже не смотрел на индейца, замершего перед ним в покорной позе кающегося грешника. Он смотрел на крыльцо дома, откуда спускалась по ступенькам невеста с просительной и нежной улыбкой на юном лице. Рони Уолкотт проследил за взглядом священника и замер, также зачарованный.

– Добро пожаловать в наш дом, ваше преподобие, сэр Джон Калверт! Меня зовут Оливия Эстер Гибсон, святой отец. Простите во имя Христа моего горячего и непредсказуемого брата. Вы ведь не хотите, чтобы будущие прихожане вашей церкви сожительствовали во грехе? Вот он и сделал это только ради меня, а не по злому умыслу! И прошу вас, ваше преподобие, благословите это непредсказуемое дитя Господне – Рони Уолкотта, а также благословите и освятите наш брак с мистером Берни Дугласом, – и Оливия с милой улыбкой повернулась к застывшему возле крыльца Берни.

Фрэнк Смитт смотрел на свою дочь с изумлением и гордостью. Его божья коровка, козявочка, так прекрасна и обходительна! Он никогда и не подозревал, что в ней столько мужской уверенности (как это ни странно!) и прелестного женского обаяния. Она все больше удивляла его и ставила в тупик – эта маленькая, но решительная хозяйка горного ранчо <Клин Крик>. И, по всей видимости, ей очень нравилась ее новая роль.

Совершенно растаявший от умиления, пастор при всем своем возмущении не смог ей отказать:

– Конечно, конечно, дочь моя. Вы правы… Куда пройти, чтобы подготовиться?

– Мисс Роззи, пожалуйста, проводите его преподобие Джона Калверта в столовую.

Шагая за Роззи, священник Томсон скрылся в доме. Следом за ними направились Берни Дуглас и Рони Уолкотт.

Оливия огляделась и протянула свою маленькую горячую и шершавую от работы руку отцу:

– Веди свою козявочку к новобрачному, папа! Давай запомним навсегда этот незабываемый день на ранчо <Клин Крик>!

– Как жаль, Оливия, что твоя мамочка Эстер не видит сегодня тебя! – отец внезапно смутился и поцеловал руку дочери, чего давно уже не делал. – Пойдем, малышка.

– Папа, как ты можешь говорить такое? Мама всегда со мной рядом! Она видит и знает каждый мой шаг.

– Конечно… Идем, нас ждут, дитя мое.

Они торжественно и неспешно поднялись по ступенькам крыльца, миновали просторный коридор и вступили в столовую. Мисс Сара еще раньше помогла Оливии украсить комнату букетами осенних крокусов – оранжевых и снежно-белых, с полными душистой пыльцой тычинками. А сейчас негритянка подошла к Оливии и приколола к ее вьющимся волосам неизвестно откуда появившийся на ранчо венок из крохотных искусственных цветов из шелка, а затем легонько подтолкнула девушку в спину:

– Благослови вас Господь, мисс Оливия.

Пастор благословил и освятил молитвой красное виноградное вино и пресный хлеб, выпеченный Роззи специально для венчального дня. Сара застелила маленький столик белой скатертью, поставила распятие и зажгла свечи. Роззи встала рядом с Оливией в качестве подружки. Она была удивительно привлекательна в светло-голубом платье.

После хлебопреломления и причащения каждого присутствующего священник приступил к таинству венчания:

– Оливия Эстер Гибсон, согласна ли ты взять в мужья Бернарда Дугласа? – спросил его преподобие Оливию, как когда-то предсказывал в этой комнате ее суженый.

– Согласна! Да, согласна! – Оливия немного задыхалась от волнения и торжественности момента. – Обещаю хранить ему верность до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

– Бернард Дуглас, согласен ли ты взять в жены Оливию Эстер Гибсон?

Берни проглотил слюну, собравшуюся во рту от волнения. Слегка нервничая, молодой человек глубоко вздохнул и с силой выдохнул слова:

– Согласен! Я люблю эту женщину, ваше преподобие. И обещаю хранить ей верность до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

– Волей Господа нашего Иисуса Христа объявляю вас мужем и женой, дети мои!

– Аминь! – дружно завершили присутствующие.

Оливия и Берни обменялись кольцами и поцеловались, принимая поздравления.

– Примите и мои поздравления! – в столовую вошел сэр Питер Хиддингс.

– Проходите, прошу вас, шериф! – Берни Дуглас удивленно смотрел на шефа полиции. – Мы не слышали, как вы подъехали к дому, сэр. Для нас это большая честь!

– Простите, мисс Гибсон, я приехал узнать: было похищение священника или нет! Я знаю, что именно вы хозяйка ранчо. Потому и обращаюсь к вам, мисс.

– Извините, сэр Хиддингс, с этой минуты я миссис Дуглас! – Оливия гордо смотрела на шерифа.

– Простите, мэм! Я не сообразил сразу! Миссис Дуглас, можно я задам вам несколько вопросов? Дело в том, что я приехал не один. Возле поворота на ранчо меня ждут десятка полтора крепких парней… С вами все время связаны какие-то таинственные истории, мэм!

– Я слушаю вас, сэр!

Оливия насторожилась, но держалась очень сдержанно и спокойно.

– Говорят, на вашем ранчо скрываются беглые чернокожие женщины и Фрэнк Смитт, главарь банды гангстеров. Это правда?

– На нашем ранчо ни беглых, ни бандитов нет, сэр Хиддингс! И даже предположения об этом оскорбительны! Можете так и передать этим господам. И еще – если они сунутся со своими подозрениями на мою землю, то пусть знают, что я умею стрелять не хуже Робин Гуда! И моя рука не дает промаха. Точно так же стреляют и все мои близкие.

– Хорошо, миссис Дуглас. Но недавно пропали два агента миссис Хаммонд. Их тела обнаружили в Гранд-Ривер. Этих бедолаг кто-то сбросил с обрыва в воду, вероятно, в окрестностях Смоки-Хилл!

– Сочувствую миссис Хаммонд, но не имею чести быть знакомой с ней или, тем более, с ее агентами, сэр Хиддингс… Неужели вы подозреваете меня, сэр Хиддингс? А вам в моем доме всегда рады, сэр.

– Благодарю, миссис Дуглас, – расшаркался шериф.

Он был сражен обаянием Оливии и понимал, что этой юной женщине многое по плечу.

– Вас проводить, сэр Джон Калверт? – предложила Оливия священнику. – Прихожане будут рады видеть вас живым и здоровым! Надеюсь, подаренная церкви Святой Троицы лошадь компенсирует ваше непродолжительное отсутствие?

– И небольшое пожертвование в церковную кассу?.. Примите это от нашей домашней церкви для вашей – приходской! – и Рони Уолкотт протянул пастору заранее приготовленный конверт.

– Сейчас я переоденусь, сэр Калверт, и мы все с удовольствием прокатимся до границы ранчо! Берни, дорогой, тебе тоже пора размяться! – Оливия пристально посмотрела на мужа.

– Хорошо, дорогая! С удовольствием!

Берни Дуглас внимательно наблюдал за юной женой. Его удивляло, как переменилась эта девочка за прошедшие месяцы. У него было ощущение, будто она повзрослела внутренне на десяток лет, внешне оставшись такой же нежной и прелестной! Словно само время властвовало над ее душой и сознанием, выковав столь скоро твердый характер при все той же внешней уязвимости и беззащитности.

Оливия появилась на крыльце в прежней мужской одежде. Мягкие замшевые индейские брюки с бахромой теперь только подчеркивали ее изящество и грацию. Она самостоятельно оседлала гнедую кобылку.

– А почему не Лили? – поинтересовался Берни, взнуздывая своего Презента.

– Лили нужно поберечь, Берни! Ей предстоит ожеребиться первый раз, – как видно, Оливия заботилась и беспокоилась о своей любимой кобылке.

– А тебе не вредно ездить верхом, Оливия? – Берни не менее беспокойно оглядывал ее немного изменившуюся фигуру.

У Оливии слегка раздались бедра и чуть-чуть пополнела грудь. Но талия все еще оставалась гибкой и тонкой.

– Не беспокойся, родной! – Оливия провела ладонью по плечу мужа. – Я знаю, что малыш сам подаст мне знак! Дорогой, это не болезнь, а нормальное состояние зрелой замужней леди! – и она легко вскочила в седло.

Кавалькада всадников растянулась по дороге. Длилась золотая пора индейского лета. Бархатное солнечное лето растворилось в воздухе, нежным ветром ласкало разгоряченные лица, перебирало волосы.

Оливия ехала во главе вереницы верховых. Мужчины как-то смущенно и немного суетливо улыбались ей, явно любуясь молодой амазонкой. И, само собой, Берни, слегка придерживая своего Презента, тоже не сводил с нее восхищенных глаз. В ней его пленяло все – гордая посадка в седле, развернутые неширокие плечи, залихватски сброшенная на затылок коричневая бархатная шляпка, изящные ковбойские сапожки и перчатки из тонкой замши.

<Она выглядит, словно настоящая леди!> – думалось ему. Кто мог бы подумать о том, что его подопечный – тощий неловкий подросток – на деле обернется для него, сурового, неподкупного и жесткого мустангера, самой любимой и самой драгоценной женщиной на всем белом свете? И он мысленно корил себя, прежнего, за грубость, несдержанность, презрительность и, порой, беззастенчивую насмешку. А уж о возникающих подозрениях ему совестно было и вспоминать!

Они подъехали к ажурной арке с надписью <Клин Крик>, молчаливые и спокойные. Сэр Джон Калверт выехал вперед вместе с сэром Питером Хиддингсом. Толпа прихожан застыла в напряженном молчании, только под копытами коней хрустел утрамбованный гравий дорожного полотна, негромко позвякивали уздечки.

– Джентльмены! – сэр Джон Калверт торжественно поднял руку. – Никакого похищения не было. Я совершенно забыл, что обещал мистеру Берни Дугласу и его невесте Оливии Гибсон посетить их ранчо, чтобы совершить таинство венчания. Отныне эта молодая прекрасная пара – мистер и миссис Дуглас. А брат новобрачной мистер Рони Уолкотт вежливо напомнил мне об этом! Забудем это недоразумение, джентльмены, и разойдемся с миром.

– Спросите шерифа! – попытался подстрекать какой-то недоброжелатель из толпы. И встревоженные прихожане сразу же загудели, точно пчелиный рой.

– Джентльмены! – принялся увещевать и сэр Питер Хиддингс. – Успокойтесь и разъезжайтесь с миром! Кто из вас сомневается в честности его преподобия сэра Джона Калверта, человека безупречной репутации и авторитета? Я не вижу повода нарушать границы частного владения добропорядочных граждан Соединенных Штатов Америки.

– Нам поговорить бы с хозяином ранчо, сэр Хиддингс! – от толпы неожиданно отделился всадник.

Оливия с удивлением узнала в нем Пабло Гомеса.

– Сеньор Гомес, вы вновь хотите поработать у меня? – Оливия с вежливой улыбкой смотрела на мексиканца. – Я владелица ранчо! Надеюсь, мой управляющий не обидел вас при расчете? Но, к сожалению, мне пока что не требуются работники. А вот в июне следующего года – милости прошу, сеньор Гомес!

– Простите, мэм! – Гомес застыл, точно статуя с раскрытым ртом и остекленевшими от изумления глазами. – Черт меня подери, сеньоры!

– Не советую никому оставаться вблизи моей земли, джентльмены! Я стреляю не хуже Робин Гуда, господа!

– Сущая правда, парни! Мэм однажды с первого выстрела ранила в ногу одного хорька, который собрался отнять у нее карабин! – радостным голосом подтвердил лицемерный Пабло, гарцуя на одном месте.

– Со второго! – голос Оливии зазвучал твердо, с металлическими нотками.

– Что вы сказали, мэм?! – Пабло все еще не переставал изумляться.

– Первый выстрел был предупредительным, сеньор Гомес! Мой карабин находится у меня за плечом, и потому прошу возбужденных господ покинуть принадлежащее мне частное владение и его окрестности. Сэр Питер Хиддингс подтвердит, что на моем ранчо нет посторонних людей. Здесь не совершается ничего противозаконного. Всего доброго, джентльмены, – она игриво приподняла шляпку и повернула кобылку к дому:

– Домой!

Мужчины повернули лошадей и неспешно потянулись за Оливией. Она знала, что Рони Уолкотту не терпится посчитаться кое с кем из собравшихся. Он лишь раззадорился произошедшими событиями. Но Оливия хотела, чтобы на ее ранчо все конфликты, насколько возможно, разрешались мирными путями. Здесь предстояло жить ее детям, и их судьба была ей важнее всего на свете.

Она дождалась, когда Берни Дуглас нагонит ее коренастую, немного неуклюжую кобылку.

– Мистер Берни Дуглас, вы ничем не хотели бы поделиться со мной? Если у вас возникло такое желание, то давайте немного отстанем от всех и прогуляемся! Сегодня такой замечательный день, Берни, дорогой мой!

– Я не хотел бы рассказывать о самой темной полосе в моей жизни именно в этот день, Оливия! – Берни с надеждой смотрел ей в глаза, как приговоренный смотрит в глаза судье. – Но, клянусь тебе всем, что есть в моей жизни самого святого, я не сделал ничего такого, за что мне было бы стыдно перед тобой, Оливия. Ошибки совершает каждый молодой человек. Только один раскаивается в содеянном половину жизни. А другой забывает о своем проступке спустя минуту.

– Прости меня, Берни, но мы не сможем начать совместную жизнь до тех пор, пока я не узнаю, кто такая Хелен, и что она означает в твоей жизни. Потому что теперь твоя жизнь принадлежит мне, так же, как моя – тебе.

– Согласен! Но снова и снова прошу тебя, моя любимая, не суди строго… Когда мне исполнилось пятнадцать лет, – начал он свое печальное повествование, – я решил, что пришла пора узнать все о женской любви, хотя некоторые из моих друзей и говорили мне, что еще рано выяснять не совсем приятные стороны жизни, и меня ждет одно только разочарование. Другие, напротив, убеждали в том, что мне давно следует найти женщину хотя бы на одну только ночь для того, чтобы познать сладость женских ласк. Они считали, что смысл жизни именно в этом.