Текст книги "Странное наследство"
Автор книги: Виктория Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Большой деревянный дом расположился рядом с лесной грядой. Возле самого крыльца росли посаженные кем-то горные цветы. Пионы уже отцветали, усыпав землю вокруг малиновыми лепестками. А вот несколько грядок с петрушкой, укропом и чесноком, одичавшие и заросшие сорняками, все-таки порадовали Оливию пышной ароматной зеленью.
– Здесь даже есть небольшой огород! – вместе с ней обрадовалась и миссис Лизи.
– Пабло, Эндрю, Рони! Мы едем на разведку! Остальным – осмотреть дом и летние постройки. Сделайте уборку и приготовьте хороший ужин. Думаю, до ливня вы все успеете? – Берни внимательно осмотрел горизонт, затянутый тучами и недовольно нахмурился. – Боюсь, что ночью и в самом деле начнется затяжной дождь.
Фургоны загнали под навес возле задней двери. Лошадей отправили в один из загонов, где они тут же принялись с веселым ржанием кататься по траве. Они резвились и играли, точно дети, оставшиеся без попечения и присмотра взрослых.
Оливии тоже захотелось пробежаться по траве, поваляться вволю среди живого разноцветного ковра. Словно прочтя ее мысли, Берни Дуглас предупредил:
– Надо быть настороже, здесь водятся гремучие змеи. Не ходите босиком по траве.
– А лошади? – Оливия испуганно уставилась на Берни синими глазами.
– Лошади отлично чуют появление змеи и прогоняют со своей территории. – Берни Дуглас, поторапливая жеребца, направился в сторону ближних каньонов. Эндрю Гилмер, Пабло Гомес и Рони Уолкотт помчались следом за ним.
Оливия быстро обошла все комнаты, распахивая ставшие скрипучими двери и ставни. Дом оказался достаточно вместительным. Просторная кухня с раковиной и подведенной водой порадовала большой удобной плитой и довольно приличным набором шкафов и полок для продуктов и оборудования. Но стекла в окнах сильно запылились, на потолках висела паутина, пол был затоптан. Вероятно, в доме давно никто не жил.
– Начнем уборку с кухни и столовой, – миссис Мартин приняла на себя обязанности домоправительницы. – Честно говоря, мне здесь и впрямь нравится! Мы с Никласом отлично проведем время, – пожилая женщина привычно повязала темный рабочий фартук, открыла кладовую рядом с кухней и обнаружила там швабру, несколько тряпок для мытья пола и пару старых ведер. – Никлас, дорогой, раз уж тебя Берни оставил на хозяйстве, проверь, хорошо ли работает насос. Олив, сходи наломай полыни, необходимо сначала хорошенько обмести потолки! Мэган, ты останешься мне помогать.
– Похоже, семья здесь жила большая… – молодая женщина замерла возле арки, отделяющей кухню от столовой, в середине которой стоял большой дубовый стол, а вокруг него – полтора десятка некрашеных табуретов. – Да, как видно, работы в доме хватит не только до вечера.
Принимаясь за работу, Мэган закатала рукава темного платья и повязала волосы простой косынкой. За время дороги она успела освоиться и подружиться с миссис Лиззи Мартин, да и к Оливии больше не приставала. Оливия немного завидовала возникшей дружбе женщин, но сблизиться с ними по-настоящему себе не могла позволить, это значило бы выдать себя с головой. И теперь она только тяжело вздохнула, оправляясь за полынным веником.
Когда Оливия вернулась с пустыря, где, судя по засохшим стеблям, еще недавно росли фасоль и кукуруза, работа в доме кипела. Из крана над раковиной уже вовсю лилась вода. Мэган наполнила ею ведра и замочила в них тряпки для мытья окон и пола.
– Олив, полезай на стол и хорошенько обмети потолки и стены сверху. – Мэган смотрела испытующе, словно ожидая отказа или протеста.
– Хорошо, – покорно согласилась Оливия.
Она решила быть сговорчивой, да и в отсутствие Берни Дугласа поводов для протеста было гораздо меньше. Девушка сбросила ботинки, закатала до колен брюки, затем пододвинула хозяйственный столик и босиком взобралась на него.
– Что случилось?.. – Оливия заметила изумленный взгляд Мэган, искоса брошенный на ее стройные, совершенно не мужские икры, нежные маленькие ступни и узкие розовые пяточки.
– Да так, ничего! – Мэган тут же равнодушно отвернулась, но Оливия ощутила себя так, будто она предстала перед проституткой совершенно обнаженная.
К вечеру кухня приобрела жилой вид. На дощатых полках, отдраенных и светящихся белизной, сияли начищенные кастрюли и сковороды. На крючках были развешаны полотенца, половники, мутовки и прочие поварские приспособления.
Миссис Мартин с довольным видом помешивала что-то в большом котле. Оливия, горбясь, допекала лепешки. Все в ней заглушила невыносимая боль в натертых подмышках. Бабушка Абигейл Гибсон уже давно заставила бы ее принять душ, поменять присохшие к телу, пропитанные липким потом повязки…
– Мэган, – старушка обратилась к молодой женщине, – выйди, посмотри, не возвращаются ли наши разведчики. Никлас, принеси еще немного дров.
Как только Никлас и Мэган скрылись за дверью, она сочувственно тронула Оливию за плечо. Девушка ойкнула и почти упала в объятия пожилой женщины.
– Боже, дитя мое! – миссис Лиззи почувствовала жар, исходящий от тела девушки. – Да ты вся горишь, малышка.
– А что делать, Лиззи?! – у Олив зубы стучали от озноба. – У меня болит голова и истерты все бока. Мне больно, невыносимо больно!
– Присядь, малыш! – старушка услышала чьи-то шаги на крыльце и усадила Олив на стул. – Мэган! Наш мальчик, кажется, заболел! Никлас, надо поставить кровать в комнату за кухней и принести вещи Оливера. Его необходимо уложить в постель и напоить чаем из лекарственных трав.
За окнами, как назло, в это время послышалось ржание коней и мужские голоса. Мэган насмешливо и вместе с тем испытующе посмотрела на неловкого, невезучего подростка. Недовольно хмыкнула:
– Сейчас Берни Дуглас рявкнет и моментально вылечит нашего юного неженку или возможного симулянта. Миссис Мартин, вы решили заменить мальчишке избаловавшую его бабушку? – она хотела, вероятно, добавить еще колкость, но пожилая женщина тут же бесцеремонно оборвала:
– Мэган, ты ведь женщина! Хоть у тебя пока и нет детей, нельзя же быть столь жестокой и нетерпимой к слабостям других. Ну, что сделает твой хозяин, твой босс? Накажет мальчика только за то, что тот занемог? – от негодования женщина раскраснелась, ноздри у нее раздувались.
Мэган отступила, растерянно глядя на Лиззи.
– Если бы это случилось с тобой, Мэган, я также вступилась бы за тебя. Будь милосердной. Ведь не настолько же ты озлоблена, чтобы забыть о том, что такое сострадание…
– Что за шум? – в дверях стоял Берни Дуглас, разгоряченный быстрой скачкой, пропахший конским потом и ветром. – В этом доме никому не положено ссориться!
Он с изумлением осмотрел преображенное помещение, озаренное светом трех масляных ламп.
– Кажется, тут теперь живут люди! Милая миссис Лиззи, вы замечательная хозяйка! Я хотел бы заключить с вами соглашение… – тут он заметил Олив.
Лицо подростка пылало от жара, губы запеклись, глаза помутнели. Кожа на лице стала одутловатой с синюшным оттенком.
– Что с нашим мальчиком, миссис Мартин? – в его словах и действии не ощущалось прежней издевки и злости. Оливии даже почудилось, будто Берни Дуглас озабочен ее болезненным видом.
– Малыш совсем разболелся, Берни, – миссис Лиззи с надеждой взглянула на молодого человека. – Надо уложить Олив в постель. А мы не успели занести вещи.
– Хорошо. Сейчас мы все сделаем, Лиззи! – Берни с нескрываемой тревогой взглянул на Олив.
Девушка в ожидании насмешек и упреков сжалась в комок. Сердце у нее сильно колотилось. Она со смешанным чувством страха и ненависти с вызовом смотрела на молодого человека.
– Тебе очень плохо, я и так вижу! – Дугласу стало не по себе. – Рони! Рони Уолкотт, быстро за дело. Или кто там свободен?! – он резко повернулся и, топая тяжелыми сапогами, буквально выскочил из дома.
Когда кровать была установлена и занесены вещи, Рони рванулся к Оливии, подхватил ее на руки и бережно понес по коридору. Миссис Мартин, махнув всем, чтобы оставались на местах, засеменила следом за индейцем. Она старательно соображала. Неужели Оливию и Рони связывает что-то в прошлом? Слишком растревожился охотник! Слишком заботливо взялся опекать малышку… Может, они любовники? Или же, действительно, просто старые знакомые? У старушки Лиззи все путалось в голове. Но сейчас главное выяснить, что происходит с Олив. Все остальное выяснится позже.
Пока миссис Лиззи застилала постель чистым бельем, Рони терпеливо и нежно держал Оливию на руках, покачивая словно ребенка. А она, не стесняясь, обняла индейца за шею, доверчиво положив ему на плечо голову, словно все эти нежности были для обоих привычным делом.
– Миссис Мартин, я принесу теплой воды, а вы пока найдите чистые полотенца. – Рони положил Оливию на постель. Он решительно оттеснил рвущегося в комнату Берни Дугласа. – Босс, тут обойдутся и без тебя!
– Может, надо помочь миссис Лиззи раздеть мальчишку. – Берни Дуглас, ничего не понимая, с удивлением смотрел на охотника и настаивал: – Миссис Лиззи одна не справится с ним. Я помогу.
– Справлюсь, Берни, дорогой, – миссис Мартин упорно и твердо теснила молодого человека к двери. – Я вынянчила и вырастила ораву девочек и мальчиков. Неужели ты считаешь, что ни один из них не хворал? Оливеру привычнее помощь женщины. Он жил с бабушкой, Берни Дуглас. Пусть Никлас принесет мне мою корзинку… Он знает… И лампу! – она почти выпихнула сбитого с толку парня из комнаты, захлопнув дверь перед его носом.
Никлас вошел, не глядя в сторону кровати, поставил ведро с теплой водой, потом внес лампу и табурет. Рони Уолкотт заглянул в дверь, незаметно кивнул Оливии. По движению губ двоюродного брата девушка поняла, что он хотел сказать: <Держись, милая сестренка!> Индеец подал Лиззи корзинку и поставил на табурет большую миску и кувшин. Мужчины покинули комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
И сразу в доме воцарилась напряженная тишина. Все собрались в столовой, устроились на табуретах, ожидая. Мэган испуганно и обиженно забилась в угол, она не понимала, отчего столько шума и хлопот из-за одного захворавшего, довольно странного сопляка.
Берни Дуглас неторопливо вышел на крыльцо. Окно в комнате Олив светилось. Молодому человеку страстно хотелось узнать, что же там происходит. Опять им овладело странное ощущение, будто его дурачат… Нет, он, Берни Дуглас, уже решил, что воспитает из него хорошего наездника, стрелка, охотника, укротителя мустангов. То есть настоящего мужчину…
Но какой из Оливера мустангер? Скорее всего, мальчишка гораздо лучше смотрелся бы помощником нотариуса, адвоката, переписчиком. В крайнем случае, клерком в магазине, барменом или официантом! А девицы из заведения пялились бы на него, точно на игрушку, называли цыпленочком и красавчиком.
Несомненно, лучше бы этому малому родиться женщиной! Берни Дуглас мысленно представил лицо Оливера, обрамленное отросшими вьющимися волосами, его гордую шею, плечи… Так же мысленно обнажил и выставил наружу тонкие ключицы. Ему бы, конечно, пошло платье из бархата цвета красного вина. Или черное! И обязательно на шее красовалось бы ожерелье или что там женщины носят еще?..
Молодой человек опомнился и выбранился:
– Черт побери! Какие только глупые и нелепые мысли не придут в голову. Наверное, у меня тоже горячка… – и Берни пощупал свой лоб. К счастью, кожа на лице была прохладной.
Несколько дождевых капель упало на голову и плечи молодого человека. Ветер загулял под навесом, зашуршал тентами фургонов. Дождь осторожно, точно пробуя на прочность листы оцинкованного железа, зашелестел по крыше дома и хозяйственного навеса. Потом сыпанул крупно и звонко, словно кто-то начал бросать на скаты крыши пригоршни чечевицы.
Берни поднялся ступенькой выше, снова присел. Ладонью согнал с лица дождевые капли. Слава богу, никто не видит его, опьяненного этими странными и нелепыми мечтами! Но в душу закрадывалось совершенно новое чувство сострадания и жалости к мальчику, заброшенному сюда судьбой и волей умирающей бабушки. А что, если состояние Оливера ухудшится к утру? Тогда придется все бросить, забыть свои планы и отвезти мальчишку в Смоки-Хилл… Или лучше будет привезти сюда врача? Да, наверное, все-таки лучше найти врача и доставить на ранчо.
За спиной Берни Дугласа скрипнула, распахнувшись, дверь. Мистер Мартин окликнул:
– Берни. Берни Дуглас! Босс! – старик держал в руках два дождевика.
Он уже собрался накинуть один на голову, чтобы отправиться на поиски пропавшего Берни. Тот неохотно поднялся.
– Я здесь, старина Никлас. Как думаешь, дождь надолго? – Берни был немного смущен, точно фермер застал его за чем-то постыдным. – Как дела у больного? Этот мальчишка доставит нам массу проблем и хлопот, верно, Никлас?
Мистер Мартин заметил, что в голосе Берни Дугласа нет прежней злости и ожесточенности. Он, возможно, и сам не замечает, что тревожные нотки в голосе выдают его смятение и озабоченность за судьбу доверенного ему юноши.
– Оливер? – старик немного замялся, словно хотел сказать Дугласу что-то такое, чего тот еще не знал. Но тут же спохватился: – Все дети доставляют множество хлопот, Берни! Таков закон жизни. Но ничего, парень рано или поздно выправится, закалится… Иди ужинать, Берни, все тебя ждут.
– Может, стоит поехать в Смоки-Хилл за доктором? – Берни Дуглас смущенно и растерянно мял шляпу.
– Утром будет видно, – Никлас Мартин улыбнулся. – Беспокоишься, босс?.. Быть опекуном, Берни Дуглас, не менее ответственно, чем отцом.
И Берни Дуглас не нашелся, что ответить мудрому старику. Он только растерянно и беспомощно посмотрел мистеру Мартину в глаза. В светлых глазах опытного многодетного отца не было насмешки и иронии. Они глядели на молодого человека с пониманием и сочувствием.
После ужина мужчины отправились по своим делам на двор, а Мэган принялась убирать со стола и мыть посуду. Миссис Лиззи приоткрыла дверь и позвала:
– Берни Дуглас, иди сюда. Оливер хочет что-то сказать.
– Ну, вот еще! – Берни привычно заворчал, но он лишь казался недовольным, и давно уже прислушивался к звукам, доносящимся из комнаты заболевшего мальчика. – Что от меня-то понадобилось этому цыпленку? Жив, значит? Пусть лежит и лечится, сколько потребуется!
Оказавшись в слабо освещенной комнате, он опомнился и улыбнулся:
– Привет, Оливер. Не ставь меня в неловкое положение перед памятью миссис Абигейл Гибсон. Что я скажу уважаемой леди в собственное оправдание, когда встречусь с ней на том свете?
– Мистер Дуглас… – голос Олив был слабым, хриплым. – Прости меня, Берни! Столько хлопот из-за меня… Спасибо миссис Мартин, она такая же заботливая и внимательная, как моя бабушка. И всем спасибо. Храни вас всех Господь. Мистер Дуглас, я быстро встану, раньше, чем закончатся дожди… Вот увидишь, мистер Опекун.
– Продолжай, – неожиданно для себя заулыбался Берни, с удовольствием вспоминая, с каким изяществом и остроумием Оливер придумывал ему обидные прозвища. – Мистер Коновал! Кто там я еще?.. – но тут он заметил, что больной прикрыл глаза. – Ты здорово утомился, малыш? – и волна нежности омыла его суровое сердце.
– Немного… – хрипло прошептала Олив.
– Отдыхай, малыш.
Берни обратил внимание, как осунулось лицо Оливера, обострились скулы. На виске пульсировала тоненькая синяя жилка. Под глазами легли коричневые тени. Губы припухли, потрескались и шелушились. Перед ним лежало маленькое, тихое, беззащитное и беспомощное существо. Даже не верилось, что этот мальчишка в состоянии огрызаться и браниться, точно потрепанная жизнью уличная девица.
– Спи, малыш, – неожиданно для себя Берни наклонился и поцеловал Олив в горячий лоб. – Отдыхай, Оливер…
– Спокойной ночи, Берни, – прошелестело в ответ. – Хороших сновидений тебе, патрон Берни Дуглас…
Признательность и нежность теплой волной накрыли Оливию. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Все эти люди встревожились из-за ее болезни. Берни Дуглас даже предлагал отправиться в Смоки-Хилл за врачом…
– Миссис Мартин, – позвала Оливия слабым голосом.
– Что ты хочешь, детка?
– Только не надо вызывать врача, пожалуйста! – Олив с мольбой и тревогой смотрела на пожилую женщину.
– Пусть тебя, Оливия, сейчас это не волнует. Успокойся. Но… возможно, это было бы самым безболезненным решением проблемы, которую ты создала себе сама. Давно пора от нее избавиться, Олив! Мучаешься сама и всех окружающих измучила.
Глава 6
Два дня Оливия провела в постели. Она много спала, много ела и все равно испытывала непреодолимую слабость. К тому же у нее начались месячные, и она была рада провести эти дни в постели, вместо того, чтобы работать рычагами в кузнице. Берни Дуглас мог и в самом деле поставить ее к мехам или учеником молотобойца на то время, пока идут проливные дожди.
По большому счету, болезнь была для нее спасением и защитой от тяжелой и неинтересной работы. Но с каждым днем Оливия чувствовала себя все лучше и лучше. Берни, вернувшись вечером из кузницы, всегда навещал ее, внимательно присматривался и, разумеется, замечал малейшие изменения в ее самочувствии и внешнем виде.
И вот на третий день, придя на полуденную трапезу, Берни застал Оливию на кухне. Она помогала Мэган и миссис Лиззи вымешивать тесто и протирать вымытые тарелки.
– Что ты здесь делаешь, Оливер? – опекун смотрел грозно, словно и не было между ними тех теплых, проникновенных минут, когда Берни Дуглас боялся за судьбу своего подопечного. – После обеда, Оливер, пойдешь на кузницу, будешь качать воздух.
Миссис Мартин, подавая на стол лепешки, чуть не уронила жестяной поднос и прерывисто вздохнула с сожалением.
– Может быть, мальчик побудет до утра дома?.. Предупреждала же я тебя, Оливер, чтобы ты не рвался на кухню. Такого совестливого больного вряд ли нынче найдешь, Берни. Ты пользуешься мягкостью и терпением мальчика! – принялась выговаривать старушка обоим.
– Миссис Мартин! – Берни повысил голос, давая понять сидящим за столом людям, что здесь хозяин только он. – Между прочим, Никлас тоже пойдет с нами в кузницу. По-моему, все поилки починены, насос на скважине работает и душ исправен… Возблагодарим Господа, Отца нашего Небесного, за хлеб насущный.
После полудня в тучах появились широкие прорехи, в которых засветилось, засияло ярко-голубое небо. Выглянуло и заблистало солнце. Легкие кучевые облака, караваном потянувшиеся на восток, уменьшались, поднимаясь все выше и выше в вечернее небо. Солнце ненадолго зависло над зубчатыми, снежными вершинами хребта Элберта, чтобы уже совсем скоро спрятаться на ночь. Птицы, наконец-то дождавшиеся ясной погоды, радостно запели. Эхо повторяло их веселый разноголосый хор, дробило в ущельях и каньонах.
Берни Дуглас и Рони Уолкотт весело шагали впереди всех. Больше всех проделанной работой удовлетворен и доволен был патрон Берни. Сегодня они подковали три десятка лошадей. Теперь за косяк подкованных боевых коней можно будет получить вдвое больше денег, чем ожидалось ранее. Заклейменные и подкованные мустанги легче поддавались воспитанию и армейской муштре. Они побаивались человека, подчинялись его силе.
Оливия не шла, а, пошатываясь и оступаясь, брела позади всех, путаясь в высокой траве. Она снова возненавидела своего опекуна Берни Дугласа. Но не за то, что он заставил ее качать мехи. В ушах ее все еще звучало истошное ржание перепуганных коней, больше похожее на дикий плач. Ее мутило от набившегося в легкие смрада: раскаленного железа, паленой шерсти и жженого рога. И от гадливости все сжималось в ней.
А мужчины шли с ощущением отлично и честно выполненной работы. Но Оливия все больше отставала. Она не хотела никого видеть. Даже Рони Уолкотта.
Мужчины давно скрылись за домом. Вероятно, они уже умылись возле скважины, уселись за стол и сейчас усердно стучат ложками и мисками. Оливия же не хотела есть и не хотела никого видеть.
Не доходя до дома, девушка свернула в сторону. Туда, откуда слышался неумолчный шум воды, несущейся в каменном ложе Гранд-Ривер. Каньон с отвесными кручами и обрывами; берега, сложенные из разных пород, словно слоеный пирог; кажущаяся белой от взбитой пены река…
Девушка немного спустилась вниз на выступающую над водой скалу. Прижалась спиной к нагретым за день камням. Из-за нависшего каменного козырька с тропы ее никто не увидит. Впрочем, они вряд ли станут ее искать. Они, конечно же, ждут, что мальчишка покапризничает, выплачется и сам вернется домой.
– Оливер! Олив! Олли!..
Показалось или кто-то зовет на самом деле?
– Олив, отзовись! Ты где?..
Она собиралась откликнуться, узнав искаженный эхом голос Рони Уолкотта, но тут же замерла, услышав еще один голос:
– Оливер, вернись немедленно. Я отвечаю за тебя перед людьми, Оливер!.. – полный ярости голос Берни Дугласа.
– Ты слишком требователен к мальчику, – послышался недовольный голос Рони Уолкотта. – Даже индейских юношей приучают к такому, что ему довелось увидеть сегодня, не сразу. Скорее всего, малыш потрясен жестоким отношением к лошадям…
Рони злится на Дугласа, потому что заботится о ней!.. Сердце наполняется благодарностью к двоюродному брату. Рони! Родной Черный Ягуар с золотисто-зеленоватыми хищными глазами. Только Оливия знает, какое доброе и отзывчивое сердце у Ягуара Рони Уолкотта.
– Что-то ты, Уолкотт, слишком заботишься о мальчишке? О красавчике Оливере! Он тебе нравится, да?
– Поостерегись распускать свой грубый язык, патрон Берни Дуглас. Твои подлые предположения позорны. Малыш не виноват в том, что в твоей жизни не все сложилось так, как хотелось бы тебе. Будь помягче с людьми, и они ответят тебе любовью и признательностью.
– О, какие мы нежные и ранимые… Ты же индеец, Рони! Охотник! Не знаешь разве, что жизнь сурова и требовательна?
– Пытаешься оправдать собственную ожесточенность жизненной необходимостью?
– Прекратите! Не ссорьтесь! – Оливия выходит из-под каменного карниза. – Отстаньте от меня… и не ссорьтесь.
– Ты, верно, решил сегодня утопиться от сострадания к несчастным лошадкам, Оливер? – насмешливо вопит Берни Дуглас, однако в голосе его слышится неподдельное облегчение.
– Уходи, Берни Дуглас, и не попадайся мне на глаза. Хотя бы сегодня. Прошу тебя!
– Я не оставлю тебя с ним наедине!
Берни делает короткий шажок навстречу. Оливия переставляет ногу назад. Теперь ступня правой ноги висит над обрывом, опираясь лишь на пальцы. Маленький камешек отрывается от края обрыва и долго летит вниз, постукивая по выступам.
– Хорошо, хорошо! – Берни пятится, вновь уступая ей. – Я уже ушел.
Молодой человек уходит по тропинке в сторону ранчо.
– Когда-нибудь я его убью! – Оливия обнимает Рони, кладет голову на плечо. – Им ведь больно, когда приколачивают подковы?
– Им больно, когда их клеймят! Но когда приколачивают подковы, то не больно. Их просто пугает запах горелого рога и раскаленного железа, – охотник говорит уверенным, успокаивающим тоном.
– Откуда ты это знаешь, Рони?
– Тебе бывает больно, когда ты остригаешь себе ногти? – индеец берет в руку ее ладошки. – Или когда укорачиваешь волосы? Ну, вот! – двоюродный брат вытирает шершавой ладонью слезы со щек Оливии.
– Правда?! – на душе мгновенно становится спокойнее. – Ты не врешь, Рони?
– Правда, моя сестренка Пума. А теперь пойдем, иначе твой опекун невесть чего себе навообразит.
Возле дома их встречает чета Мартинов. Миссис Лиззи держит в руках стопку чистого белья. Сочувственно смотрит, как Олив переступает негнущимися натруженными ногами.
– Хорошенько помассируй икры, – советует она, когда Олив скрывается в душе. – Жесткой мочалкой натри хорошенько, не то ночью сведет судорогой.
– Странный этот парень! – из раскрытого кухонного окна выглядывает Мэган. – Такой стеснительный, словно католический монашек.
– Не трогай малыша, Мэган. Не по тебе юное деревце, – сердито замечает Лиззи. – Осталось там что-нибудь в кастрюле для Оливера? Приготовь тарелку! И налей молока в большую кружку.
– Вы полюбили Оливера, точно сына, миссис Мартин. – Мэган немного обижается, понимая, что ее пожилая женщина так полюбить не сможет. – А ведь этот малый – циник и будущий развратник. Все красавчики становятся такими.
Оливия приходит из душа чистенькая, пахнущая лавандовым мылом. Щеки ярко розовые, нежные губы улыбаются.
– Ох, как есть хочется, миссис Лизи. Подай на стол быка, и я с ним управлюсь в два счета! А тут опять овощное рагу… – она зачерпывает ложкой густое варево, отправляет в рот.
– Мясное, Оливер. Ты же знаешь, что Рони Уолкотт ночью охотился и застрелил козу.
Но она даже не слышит того, что говорит старушка Лизи и почти засыпает с ложкой у рта. Потом, вздохнув, выскребает остатки рагу и отодвигает тарелку в сторону.
– Как вкусно! Мэган, пожалуйста, вымой мою тарелку. Я – спать… – пошатываясь и широко зевая, Олив направляется в свою комнату. Там плюхается на кровать, так и не успев раздеться.
Берни Дуглас считал, что все складывается в этом сезоне более удачно, чем в прошлые годы. Нынешние партнеры – Эндрю Гилмер и Пабло Гомес – уже отогнали в Райфл большой табун и положили в банк несколько сотен долларов. Берни Дуглас очень надеялся, что и дальнейшие поездки сложатся так же удачно.
За несколько дней они собрали около полусотни отбившихся от косяков лошадей. В основном это были взрослые кобылы с жеребятами и молодые жеребчики-двухлетки, пробующие свою силу.
Отношения в компании устоялись. Мэган помогала миссис Мартин на кухне. Старушка Лиззи своим спокойствием и милой философской сосредоточенностью примиряла разгоравшиеся страсти и утешала обиженных. Мистер Мартин, конечно, уставал, все-таки сказывался его возраст. Но этот человек был еще силен и крепок, и мог дать фору более молодым мустангерам.
Мэган перебралась жить в летний дом. Девица оправдывала свой поступок тем, что в большом доме топят печь, и от этого в комнатах даже днем жарко, а ночью и вовсе нечем дышать, что, впрочем, совершенно не соответствовало истинному положению. Вслед за проституткой туда же отправились Эндрю и Пабло. Несмотря на тяжелую работу этим двум силачам по-прежнему требовалась интимная партнерша. И Мэган охотно исполняла эту роль. Так они мирно и сосуществовали втроем.
Что касается Олив, то Берни, казалось, был даже удовлетворен ее достижениями. Он умиротворенно поглядывал в ее сторону, сидя утром и вечером во главе стола и отдавая распоряжения.
В первое же утро, когда они выехали на поиски косяков одичавших коней, чтобы собирать их в новые загоны, Берни Дуглас обратил внимание, что Олив забрасывает за плечо легкий охотничий карабин. Молодой человек насмешливо поднял брови:
– Оливер, ты умеешь обращаться с подобной штуковиной? Невозможно и предположить! – он издевательски расхохотался. – Вероятно, ты даже знаешь, куда вкладывают патрон?
– Ты снова насмехаешься, мистер Опекун?
Олив быстро стянула ремень с плеча, передернула затвор и выстрелила. Тонкая веточка с недозрелой шишкой, срезанная с сосны точным выстрелом, упала под ноги Презенту. Конь испуганно отпрянул в сторону и отчаянно заржал. Берни чуть не вывалился из седла, но удержался и сердито взглянул на меткого стрелка.
– Осторожнее, Оливер! – озадаченно предупредил он.
– Ты же хотел знать, как я стреляю, – мстительно огрызнулась Олив. – Теперь, надеюсь, ты видишь, что я знаю, куда и как вкладывать патрон. И насмешек я не потерплю! В следующий раз за такой вопрос отстрелю тебе, мистер Опекун, твое противное мясистое ухо. Или, лучше, нос. Как ты считаешь?
Берни Дуглас промолчал. Пабло Гомес и Эндрю Гилмер насмешливо и довольно ухмылялись. Посмеивался и Никлас Мартин. Лишь только индеец Рони Уолкотт хранил суровое молчание, замерев в бесстрастной позе, горделиво глядя прямо перед собой.
– Когда ты успел обучить Оливера обращаться с оружием? Я не замечал, чтобы ты когда-нибудь давал ему уроки стрельбы.
Берни Дуглас подозрительно взглянул на эту странную парочку, которая все время ставила его в тупик. У него опять появилось чувство, что его изо всех сил стараются ввести в заблуждение. Или, что ближе к истине – откровенно дурачат.
– Меня научил стрелять и скакать верхом крестный отец! – каблуки ботинок решительно ударили в бока Лили.
Кобылка резво поскакала вперед, увлекая за собой верховых. И вереница всадников растянулась по дороге вдоль ограды загонов. Сегодня Оливия снова испытывала к Берни двоякое чувство. После недавнего потрясения она в течение несколько дней и тягостных ночей наконец пришла в себя и с большим трудом все же осознала, что в таком деле, как укрощение мустангов, без жестокости, похоже, невозможно обойтись.
