Текст книги "Странное наследство"

Автор книги: Виктория Джоунс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ты что-то знаешь, Мэган? И когда только успела?

– Олив, а ты сама не догадалась заглянуть в список?! – Рони был возмущен.

– Врач принудил ее поухаживать за больными! – Мэган снова была на своем коньке и издевалась над Оливией. – А она, как только принялась ставить Берни утку и увидела его штучку, то чуть не сошла с ума от похоти.

– Ох, Мэган, ты, как всегда, прямолинейна и цинична. Оно и понятно! Оливия безумно влюблена, и так мало времени провела с мистером Берни Дугласом, – заступился Рони за пунцовую от стыда Оливию.

– Теперь ты станешь попрекать меня всю жизнь, Мэган? – у девушки на глазах выступили слезы. – Я понимаю все, но не могу смириться с тем, что он меня не узнал! И, в конце концов, если мужчине нравится женщина и он показывает всем, что хочет ее, то никто не насмехается и не издевается над ним! А если так ведет себя женщина, то она уже и проститутка, и черт знает кто! У меня никогда не было другого мужчины, Мэган. И я не хочу никого знать, кроме Берни…

– Замолчите! Обе!

Рони надоело выслушивать перепалку женщин, облаченных в монашескую одежду. Да и редкие прохожие с удивлением останавливались и прислушивались к спору монахинь. Потом, осуждающе покачав головой, спешили дальше. Уолкотт понимал, что Оливия не в состоянии сейчас думать трезво. Значит, думать и решать должен он.

– На вас все обращают внимание. Замолчите. Кто-нибудь донесет настоятельнице, и она откажет вам обеим в приюте. Ну, ладно Оливия! У нее есть свой дом… А что будет делать Мэган? Судя по всему, возвращаться к мирской жизни она не собирается! – в голосе Рони Уолкотта Оливия уловила нотки сожаления и надежды.

– Рони! А ты позови ее хорошенько, дорогой! – Оливия все воспринимала с присущим ей восторгом и горячностью.

– Нет! – Мэган была настроена решительно. – Я дала обет верности Господу. Мое решение не обсуждается.

– Прекрати, Оливия, – одернул ее Рони. – Слушай, у нас есть деньги. Берни Дуглас заплатил мне за работу. Кстати, он положил деньги в банк на твое имя, Оливия. Почувствовал себя плохо и решил поступить так. Так что прежде, чем вывезти патрона из госпиталя, надо закупить продукты. Тут Мэган права. Она умная женщина и умеет в любой ситуации мыслить трезво.

Оливия недовольно покосилась на Рони и не сказала ни слова, молчаливо соглашаясь с ним.

– Встретимся завтра утром, сестры, – Рони Уолкотт тронул каблуками бока Хелпо и направил жеребца к усадьбе доктора сэра Пойнсетта.

Глава 17

Оливия сидела в повозке недовольная и молчаливая. Мэган неспешно подгоняла ленивого Блэка, который едва тащился по городским улицам.

– Как ты думаешь, Мэган, Рони найдет отца? – понуро спросила Оливия. Как всегда, она выплеснула в скандале всю скопившуюся энергию и теперь выглядела вялой и утомленной.

– Я видела две одинаковых фамилии в списке на двери садового домика доктора Пойнсетта… Говорят, вы с бабушкой жили там?

– Да. Наши с бабушкой кровати стояли именно в той комнате, где сейчас лежит шесть человек. Не сохранилось даже наших цветов на подоконниках… И, несмотря на то, что комнаты переполнены, дом теперь кажется совершенно пустым и каким-то холодным, – Оливия смотрела на Мэган вопросительно, словно ожидая утешения.

– Столько людей скончалось, а ты горюешь о герани и бегониях! – отрезвила девушку Мэган.

– Ты всегда найдешь, как и чем утешить, Мэгги. Но мне будет не хватать тебя на ранчо. – Оливия говорила с искренней печалью.

– Не с кем будет ссориться и некого поносить, да? – Мэган хлестнула поводьями Блэка, засыпающего на ходу: – Пошел вперед, взбодрись, черепаха!.. Олив? – она искоса взглянула на Оливию.

– Что? Хочешь еще что-то посоветовать, да? – девушка пригорюнилась, облокотясь на колени.

– Какую бы женщину ни привел на ранчо Рони Уолкотт, не ссорься с ней, пожалуйста.

– Почему? – Оливия слегка оживилась, готовая выложить кучу оправданий в свою пользу.

– И так понятно, что Рони Уолкотт влюблен лишь в тебя, свою кузину. Так, пожалуйста, не делай его жизнь совершенно невыносимой. Он тоже имеет право на счастье, Оливия. И, похоже, он потерял во время эпидемии свою индейскую невесту?

– Он сказал, что лично похоронил ее… И поджог вигвамы в опустевшей деревне.

– Значит, ему некуда вернуться, – Мэган озабоченно вздохнула.

– Почему? Он может жить с нами на ранчо!

– Рано или поздно ему захочется иметь свой дом, Оливия. Как ты не понимаешь?

Они въехали в распахнутые ворота монастырского двора. Уже стемнело, и двор освещался смоляными факелами. В красноватых бликах открытого пламени кирпичные стены, окружающие монастырь, казались средневековыми постройками, немного зловещими и загадочными. Молчаливо и таинственно двигались по освещенному двору фигуры в черных одеждах, действуя спокойно и слаженно.

Утром Оливию никто не разбудил. Она поднялась сама. Снова размялась, несмотря на то, что чувствовала себя замечательно. Но, как и накануне, ее немного тошнило. На столике уже стоял поднос с завтраком. Оливия приподняла полотенце и довольно улыбнулась. Вместо желудевого неаппетитного кофе на подносе стоял кувшин с лимонадом. Рядом – накрытая тарелка молочной овсянки с маслом.

Матушка Энджел сдержала данное ей слово. Кормили Оливию теперь отдельно. И если сестры-монахини и послушницы придерживались постного стола, то Оливию подкармливали молочными и мясными продуктам. На ужин приносили даже мясное рагу с бобами, приготовленное точно так, как готовила на ранчо миссис Лиззи Мартин.

Насытившись, Оливия относила поднос на кухню. Потом выходила во двор, где все были заняты неотложными делами. Сестры обслуживали несколько госпиталей, разбросанных по всему Райфлу. Они стирали, прожаривали и отглаживали постельное белье.

Матушка-настоятельница разрешила Оливии осмотреть все производственные помещения. В прачечной было жарко и влажно от постоянно кипящих котлов с бельем и чистой водой.

Веревки, развешанные во дворе для просушки белья, практически не пустовали. На них постоянно полоскались под жарким солнцем простыни и наволочки, халаты и госпитальные пижамы.

В пекарне пахло хлебом и дрожжевой опарой. Хлебные ковриги загружали в специальные фургоны, которые приезжали на пекарню два раза в сутки. Монастырь жил полноценной жизнью, практически не отрываясь от мирских нужд и потребностей, тем более в такой сложный период.

К своему огорчению, Оливия обнаружила, что исчез Зверь. Пес больше не сидел под окном, уставившись в него просительным взглядом. И девушка догадалась, что пес, как видно, учуял появление Рони Уолкотта и умчался в город разыскивать своего хозяина.

Когда Оливия и Мэган снова отправились в дом доктора сэра Гэбриэла Пойнсетта, доктор встретил их не очень приветливо:

– Вы не будете ухаживать сегодня за больными, сестры. Идите к парикмахеру, поучитесь брить тяжело больных.

– Почему? – Оливия была готова вцепиться в лицо сэру Гэбриэлу. – Что за бред?

– Ваше посещение раздражает больных, сестра Оливия.

– Что?!

– Больным необходим покой и только положительные эмоции. А вы вчера за полчаса подняли все вверх дном, сестра Оливия! Я понимаю ваше состояние. Вы ждете ребенка, а ваш любимый не узнает вас. Я уже говорил, что в таком состоянии он не способен узнать родную мать! И пробудет еще без сознания дня два-три. А затем либо придет в себя, либо: – он не закончил фразу, но его умолчание говорило о многом.

– Не может быть, доктор! Берни не может умереть и оставить меня одну! – выкрикнула Оливия в бессильной ярости. – Я не хочу слушать подобные рассуждения: В таком случае я заберу его отсюда. Отдайте мне Берни! Если ему суждено умереть, то пусть это случится на ранчо – там, где он охотился на мустангов, там, где я полюбила его!

– Нет! Нет! И еще раз – нет! Болезнь может перекинуться на окружающих. Глупая самонадеянная девчонка не справится с этой болезнью.

Высказав свое мнение, доктор отправился дальше по коридорчику. Оливия зашагала вслед за ним, преследуя его ненавидящим взглядом:

– Я буду не одна, доктор! – она решила использовать для уговоров все возможные средства.

– С вами будет жить кто-то еще? – сэр Пойнсетт остановился и обернулся. – Вы подвергаете возможности распространения болезни своих родственников?

– Если бы ему суждено было заболеть, то Рони Уолкотт, мой двоюродный брат, давно уже заболел бы и умер! Из всей деревни он один остался в живых, – девушка немного сбавила тон разговора.

– Вот как! Интересно! – доктор с явным любопытством взглянул на нее. – Он индеец? И не заболел?.. Странным образом какая-то часть людей не заболевает даже в самые опасные времена! Вплотную общается с больными, живет в одном помещении, и все у них замечательно! Возможно, ваш кузен относится к этой категории.

Оливия выскочила на улицу. Надо найти Рони. Привести к доктору сэру Гэбриэлу Пойнсетту. Возможно, тогда доктор смилостивится и отдаст Берни Дугласа на ее попечение? Но где может сейчас находиться Рони? Не помчится же она по улицам, расспрашивая прохожих, не видели ли они индейца в европейской одежде!

– Оливия, вернись! – остановила ее Мэган, увязывавшая в тюки бесчисленные кипы грязного белья. – Куда тебя опять заносит? Не суетись. Мне кажется, Рони сам найдет нас. Он собирался посетить банк и снять деньги, чтобы купить продукты. В горах скоро выпадет снег. Потом разберетесь и рассчитаетесь… Твой отец откуда родом, Олив?

– Из Фолсвиллидж под Гринсборо!.. А что такое, Мэган? Ты нашла его?

– Был тут такой больной, Фрэнк Смитт. Но он выздоровел и ушел.

– Как ушел? – Оливия не готова была к такому повороту. – Куда ушел?

– Не сообщил!.. Сколько ему исполнилось лет, Оливия? – Мэган продолжала расспрашивать такая спокойная и бесстрастная, что это разозлило и так раздраженную Оливию.

– Пятьдесят два года.

– Должно быть, он еще довольно крепкий и сильный мужчина. – Мэган попыталась успокоить Оливию. – На всякий случай, дорогая, спроси у доктора… В конце концов, кто будет за тебя работать? Пошли, надо напоить и обтереть всех, кто лежит без сознания в одной комнате с твоим Берни Дугласом.

После сообщения Мэган о здоровом пациенте Фрэнке Смитте из-под Гринсборо Оливия стала совсем потерянная. Она бесполезно суетилась, все валилось у нее из рук. Работа не клеилась. Кое-как справившись с больными, она кинулась разыскивать доктора. Он был в это время во дворе, собирался ехать в другой госпиталь и стоял возле оседланной лошади, готовый вскочить на нее.

– Слушаю вас, сестра? – он с легким оттенком раздражения поигрывал концами поводьев, хлопая ими себя по ладони.

– Сэр, у вас был больной Фрэнк Смитт из Фолсвиллиджа пятидесяти двух лет?

– Был! – согласился доктор, с досадой поглядывая на монашку, которая все время приставала к нему с расспросами. – Если вас интересует, болел ли он тифом, то отвечу – нет! У него был обыкновенный приступ малярии! Человек отлежался и ушел. Малярия не тиф и переходит в хроническую форму, если ее не долечить, и она не так заразна. Понятно?

– Понятно, доктор… А он не сказал, куда направляется?

– Бывшие больные чаще всего не сообщают нам, куда отправляются после выздоровления, дорогая сестра. А этот джентльмен не может быть еще одним вашим возлюбленным? – насмешка, прозвучавшая в голосе почтенного и уважаемого ею доктора, абсолютно не задела Оливию.

– Похоже, сэр Гэбриэл Пойнсетт, этот человек – мой отец, которого я разыскиваю. Простите, сэр.

– Слава Господу, ты становишься терпеливой, сдержанной и даже любезной! – Мэган довольно потрепала Оливию по плечу. – Собирайся, малышка! Пора ехать в монастырь!

Возле главных ворот монастыря навстречу повозке из-за кустов выскочил Зверь. Он запрыгал с приветливым визгом, пытаясь облизать обеих женщин.

– Рони Уолкотт! Откликнись! – позвала Оливия в пространство.

Мэган вздрогнула, с недовольством взглянула на напарницу:

– Твое поведение, детка, непредсказуемо.

– Я здесь! – индеец выбрался из кустов. Вероятно, он давно ожидал их появления. – Приказал Зверю выследить вас. Как дела? – поинтересовался он. И Оливия принялась выкладывать все, что узнала сегодня.

– Значит, дядю Фрэнка все-таки лечил твой знакомый доктор… Возможно, что мистер Смитт теперь отправился на твое ранчо, Оливия, – попытался охотник успокоить сестру.

– Мы можем только предполагать, Рони Уолкотт. Если бы знать точно! Я беспокоюсь за него, хоть он и не беспомощный младенец.

– Все мужчины в чем-то похожи на беспомощных младенцев, – Мэган мельком взглянула на Рони Уолкотта. Он слабо улыбнулся в ответ. – Даже те, кто пытается придать себе самый суровый вид.

– Я снял со счета немного денег на дорогу, – Рони словно отчитывался перед Оливией. – Нанял фургон и уже загрузил его продовольствием. Осталось только вынести Берни Дугласа из госпиталя, и можно отправляться на ранчо… Я подумал, что Берни так исхудал! Я мог бы пронести его на руках, точно ребенка. Но когда я вспоминаю о тебе, Оливия, то мне хочется свернуть его тощую шею!

– Не смей так думать, Рони. Я люблю его. Может, нам отправиться прямо сейчас? – Оливия с надеждой взглянула на двоюродного брата.

– А что ты будешь делать со своей Дейзи? Когда-то ты не мыслила без нее жизни! Но в последние дни что-то о ней даже не вспоминаешь, Олив.

– За ней хорошо присматривают в монастыре, Рони. Я, конечно, заберу ее с собой… Но если бы сейчас передо мной стал выбор, то я выбрала бы Берни Дугласа, – в голосе Оливии не было и тени сомнения.

Рони с пониманием посмотрел на сестру. Оливия за последнее время сильно изменилась. Нет, в ней остались все те же прежние вспыльчивость и вздорность, и она не стала равнодушнее к живому миру вокруг себя. Но теперь эта девушка, совсем еще недавно так жалевшая свою корову, наседок и лошадей, более всего стала ценить человеческие взаимоотношения.

– Доверься мне, сестренка. И жди! Наверное, нынче же мы и отправимся в горы. Берни Дуглас обязательно поправится, вот увидишь, – склонившись к девушке, он поцеловал ее в лоб. – Я вовсе не хочу, чтобы твой сын, а мой племянник, рос без отца!

После вечерней молитвы Оливия обратилась к настоятельнице:

– Матушка Энджел, благодарю за приют, но мне пора отправляться домой. Как только стемнеет, Рони приедет к воротам монастыря… Простите, что мне придется забрать Дейзи!

– Это огорчит нашу сестру Доротти, дитя мое. Она так любит животных. И Дейзи привыкла к ней.

– Правда? Тогда я пришлю ей телочку Бебидейзи! Я понимаю, что, даже прислав Бебидейзи в монастырь, не сочтусь с вами матушка Энджел! Вы так много сделали для моей семьи! И… простите меня.

– Господь простит и благословит тебя, дитя.

Дейзи радостно замычала, увидев свою хозяйку, и потянулась к ней, привычно требуя подсоленный ломоть хлеба. А Мэган даже не вышла воротам монастыря, чтобы проводить Оливию и Рони на ранчо.

– Сестра Мэри заперлась в келье и молится, – сообщила матушка Энджел. – Она просила передать вам благословение Господне. Сестра Мэри будет вспоминать вас всех в каждодневных молитвах. Она желает вам гладкого пути.

– Оставайтесь с Господом, матушка Энджел.

Оливия села в фургон рядом с Берни Дугласом. Ее счастье могло быть совсем полным, если бы она видела рядом с собой отца. Живого и здорового. Впереди ее ожидала непростая и нелегкая жизнь, полная испытаний и, возможно, лишений. Но Оливия верила, что сможет преодолеть их ради здоровья, покоя и счастья самых дорогих и самых любимых ей людей!

Она жалела Мэган, считая, что такая энергичная и активная натура достойна иной участи. Но понимала, что Мэган выбрала свою жизнь сама. И видимо, она не совсем забыла Рони, если больше не захотела встретиться с ним! Побоялась искушения, которое не смогла бы преодолеть? Оливия чувствовала, что Рони Уолкотт был бы спокоен и счастлив, если бы с ним рядом находилась такая женщина, как Мэган Матайес. Но каждый выбирает жизненный путь по своим силам, наверное, и сестра Мэри руководствовалась какими-то очень важными и неведомыми Оливии причинами. И Оливия мысленно пожелала Мэган обрести душевный покой.

– Рони, мы поедем по тропинке, что тянется вокруг свалки, – Оливии не хотелось стычек с карантинным патрулем. Она знала, что летучие отряды носятся по дорогам, отбирая и сжигая продовольствие, вывезенное из Райфла и Форт Моргана. Хотя собранное за столь короткий срок питание было довольно скудное, но совсем без продуктов на ранчо людей ожидала голодная смерть.

Они решили ехать ночами, не зажигая фонарей в повозках. Главным сейчас было как можно скорее пробраться на ранчо.

– Как ты сумел похитить Берни Дугласа? – Оливия благодарно поцеловала Рони Уолкотта.

– Разве твой брат не индейский охотник-пима, дорогая Оливия? Берни стал совсем тощий и легкий, словно мальчик-подросток! Я взял его на руки, закутал в одеяло и вынес.

– Никто не позвал на помощь доктора?

– Все радовались, что за Берни будут ухаживать любящие люди, Оливия. И завидовали Берни Дугласу.

– Будем молиться, чтобы доктор сэр Гэбриэл Пойнсетт не направил в погоню карантинный отряд! Он не знает, куда мы направляемся. Надеюсь, что Мэган никому не скажет.

Выбирая окольные тропы, они к полуночи оказались неподалеку от фермы четы Мартин.

– Рони! – окликнула Оливия брата, который умудрялся управлять сразу двумя фургонами. – Подойди сюда, дорогой.

– Тебе нужна моя помощь, Оливия? – Рони Уолкотт, присмиревший и сдержанный, вскочил на козлы рядом с девушкой.

– Знаешь, я ведь так и не успела посетить могилу бабушки… Там слишком много похоронных процессий. Бабушкина могила была с краю, а теперь ограду отнесли в сторону пустыря! И прибавилось два ряда свежих могил…

– Не думай об этом, сестренка. Тебя надо думать о малыше. Берни придет в себя и будет рад твоей беременности. Он очень любит тебя, Оливия, – но Оливии казалось, что голос Рони звучит не слишком уверенно и не очень убежденно.

– Мне кажется странным, что Берни Дуглас все время крепко спит, Рони. Он дышит тяжело и хрипло… Надеюсь, у Лиззи Мартин все в порядке. Видишь, подъезд к ферме освещен. В доме темно и тихо. Похоже, только на кухне горит лампа. Наверное, миссис Лиззи Мартин сбивает масло из свежих сливок вечернего удоя.

Так они и ехали до рассвета по знакомой, но совершенно безлюдной дороге. Берни Дуглас лежал без сознания, но время от времени начинал бредить. Когда ему было больно, он стонал и звал мать.

В такие минуты на душе у Оливии было не очень комфортно, вскипали ревность и негодование. Ее обижало то, что Берни совершенно не вспоминал в бреду о ней. Она мрачнела и не отвечала на вопросы Рони, предпочитая отмалчиваться.

– Давай на день спрячем фургоны в зарослях, а коней, чтобы не привлекали внимания, я отгоню попастись. Ты побудешь немного одна, Оливия?

– Хорошо, Рони. Я немного посплю… Поможешь мне обтереть Берни? Он ночью несколько раз потел. Надо переодеть его и перестлать ему чистые простыни.

Они покормили и напоили больного, который по-прежнему находился в бессознательном состоянии. К счастью, прежнего жара в его теле не ощущалось, и Берни больше не бредил.

– Я поищу питьевой воды. – Рони взял бутыли, оплетенные ремнями, оседлал Хелпо, и погнал свой небольшой косяк в глубину каньона.

Оливия осталась наедине с беспамятным Берни Дугласом. Она сидела в изголовье больного и клевала носом, потому что ее клонило в сон. Ночью спать не пришлось, но ее радовало то, что таким образом к рассвету следующего дня они пересекут границу ранчо <Клин Крик>. Лишь бы в пути не произошло ничего плохого.

Прислонившись спиной к козлам, Оливия закрыла глаза. Кругом было тихо. Навевая дремоту, монотонно звенели кузнечики, и трещала крыльями саранча, перелетая с куста на куст. Высоко в небе, над самыми высокими вершинами парили орлы и ястребы. Нежно переговаривались друг с другом малиновки, и звонили в свои колокольчики большие синицы.

Оливия чувствовала к Берни необыкновенную нежность. Она положила голову больного с влажными волосами себе на колени, и любовно рассматривала каждую черточку его лица, отгоняя мух, которые в августе бывали нешуточно злыми и больно кусались, доставляя беспокойство.

Лицо Берни Дугласа было удивительно переменчивым. Вот он насупил брови, и выражение его лица стало суровым, немного недовольным.

– Берни, любимый мой, открой глаза и посмотри на меня так, как ты смотрел в нашу первую ночь – с нежной признательностью и любовью! – Оливия погладила его висок, на котором напряженно билась голубая жилка. – Ты жив, Берни, жив, и это самое главное для меня. Я люблю тебя, Берни. Услышь мой голос, дорогой…

За кустами залаял Зверь, которого Рони оставил с Оливией.

– Мэм! – тихо окликнул ее приятный женский голос.

Осторожно переложив Берни, Оливия вскочила и взяла карабин наизготовку:

– Кто там? Зверь, ко мне! – позвала Оливия собаку. – Я стреляю очень метко! – предупредила она, взводя курок. – Осторожнее, я буду отстреливаться до последнего патрона, даже если вы привели полицию или карантинный патруль! – в ответ на ее монолог в кустах раздался женский смешок и настороженный шепот:

– Можно подойти, мэм? Мы не причиним вам никакого вреда. Вероятно, не только мы одни опасаемся полиции. Видите, мэм, ваш сторож доверяет нам!

Из-за кустов доносился приятный женский голос, но его обладательница не решалась покинуть своего убежища.

Пес встал рядом, прикрывая собой Оливию, но особой враждебности не проявлял. Оливия откинула локоны, упавшие на лоб. Взяла карабин наизготовку.

– Меня зовут Сара, мэм, – представилась все еще не видимая Оливии женщина. – Я просто ищу работу, чтобы можно было прокормиться, мэм.

– Подходящее место! – Оливия рассмеялась над комичностью ситуации. – В зарослях акации и ежевики, случается, можно отыскать работодателя. Что-то раньше я подобного не слышала!

– Мэм, сейчас такие времена, что не знаешь, где и что отыщешь… Ой, какая хорошенькая леди! Дитя мое, Роззи, поздоровайся с леди!

Оливия во все глаза таращилась на появление двух темнокожих женщин. Вернее, только Сара оказалась негритянкой тридцати с небольшим лет, а ее дочь Роззи, девушка примерно восемнадцати лет от роду, была миловидной мулаткой с оливковой кожей и выразительными карими глазами.

– Сара и Роза Томсон, – представилась за двоих старшая женщина, опасливо косясь на пса.

– Похоже, Зверь, признал вас за своих, Сара и Роззи Томсон… Вы беглянки? Но со мной вам не менее опасно!

– Вы сдадите нас в полицию, мэм? – Сара печально понурилась. – Но… если можно, хотя бы немного покормите мою Роззи. Мы не ели три дня, мэм.

– О, господь мой! Конечно же, вы голодны! – отложив в сторону карабин, Оливия достала из продуктового ящика ковригу хлеба, большую бутылку утреннего молока и несколько ломтей сыра в закрытой масленке. – Если не боитесь, то – пожалуйста. Хочу вас предупредить, что мой жених Берни Дуглас болен тифом. Мой брат Рони Уолкотт выкрал его вчера из госпиталя в Райфле. Если все сложится благополучно, то к рассвету мы окажемся на ранчо. Там моя земля, и никто не посмеет распоряжаться на ней.

Женщины принялись уплетать угощение, сверкая белками глаз и ровными белоснежными зубами. Зверь спокойно улегся на землю, не проявляя к неожиданным гостьям никакой агрессивности.

– Мы уже устали всего на свете бояться, мэм.

– Мисс! Мисс Оливия Гибсон, Сара.

– Благослови вас Господь, мисс Гибсон, – Сара стряхнула с подола светлого ситцевого платья хлебные крошки. – Ты сыта, Роззи?

– Да, мама! – Роззи с признательностью улыбнулась Оливии.

– Поблагодари мисс Гибсон, детка, – Сара с упреком взглянула на дочку.

– Может быть, мы можем для вас что-нибудь сделать, мисс? Постирать, присмотреть за больным, побрить его? – предложила Сара. – Я ухаживала много лет за больным хозяином. А когда он все-таки умер… – она тяжело вздохнула. – Молодые хозяева продали меня вместе с Роззи.

– И куда же вы сейчас? – Оливия обрадовалась предложению Сары и стала перебирать вещи Берни Дугласа, которые отдали больные Рони Уолкотту, когда тот забирал Берни. – И, правда, Сара, если можете, помогите мне побрить Берни. Я не умею. Наверное, и Рони Уолкотт никогда этого не делал.

– Кто такой Рони Уолкотт? – Сара принялась старательно сбивать в стаканчике с теплой водой мыльную пену.

– Увидете. Он вернется, когда стемнеет, Сара. Рони Уолкотт мой двоюродный брат, охотник и мустангер. Мы едем на ранчо, которое купил для меня Берни Дуглас.

– Про Берни Дугласа мы наслышаны, мисс! – Роззи наивно вздохнула. – Многие девушки мечтали познакомиться с ним… И вот он лежит в повозке – больной, немощный… И вы, мисс, его невеста, хорошенькая, любящая и такая несчастная! Вы так нежно разговаривали с ним, а он был безучастен к вашим словам и мольбам, мисс…

– Не болтай! – Сара принялась править лезвие опасной бритвы на ремне, и Оливия, точно завороженная, смотрела на ее смуглые ловкие пальцы. – Вот смотрите, мисс. Надо держать лезвие под острым углом и проводить им только по направлению роста волос. И ни в коем случае нельзя срезать щетину против роста! Начнется воспаление, на коже появятся гнойнички… Учитесь, мисс, судя по всему, ваш жених проведет в постели еще не один день. Сильные натуры болеют тяжело и долго! Но мужчины обычно более благодарные пациенты, чем женщины, и не стесняются того, что их видели слабыми и беспомощными.

– Сара, вы кладезь жизненной мудрости! – Оливия впервые за последние дни, полные тревоги и беспокойства, почувствовала себя спокойной и уверенной. Эти ощущения в нее вселяло спокойствие и какая-то умиротворенность новой темнокожей знакомой. – Рядом с вами я чувствую себя так хорошо, словно больше не одинока на свете, – Оливия благодарно улыбнулась негритянке, которая все еще возилась возле Берни.

– Ну, вот, мисс Гибсон, ваш жених стал красавчиком, словно никогда и не болел. Надо протереть кожу спиртом или одеколоном, мисс… Только он слишком уж худ!

– Надеюсь, что на ранчо он поправится. В больнице духота и смрад, а на ранчо – свежий воздух, молоко, мясо… Рони сходит со Зверем на охоту, принесет оленя, и мы сварим для Берни настоящий охотничий суп… Миссис Томсон, могу я задать вам один вопрос? Не обижайтесь на меня, я не хочу вас обидеть! – она приложила руки к груди и посмотрела на негритянку почти умоляюще.

– Пожалуйста, мисс Оливия! Называйте меня просто Сара. Я никогда не была замужем.

– Это будет звучать не очень красиво, мисс Сара. Мне кажется, вы нуждаетесь в помощи. И ищете дорогу к миссис Гарриет Табмен.

– Мы не знаем никакой миссис Гарриет Табмен, мисс Оливия! И хотим всего лишь найти работу, мэм, – занервничала и насторожилась Роззи.

– Подожди, детка, – Сара задумчиво посмотрела на Оливию. – А что вы знаете о миссис Табмен, мисс Оливия? И откуда?

– Моя бабушка, миссис Абигейл Гибсон, рассказывала мне о ней, еще когда я была маленькой. Она восхищалась этой мужественной женщиной. Говорят, что скоро примут закон, запрещающий работорговлю во всех штатах.

– Говорят, что владельцы плантаций собираются воевать против отмены рабства, мисс Оливия!

– У меня никогда не было плантаций, мисс Сара. И я, к сожалению, не знаю, как вам помочь… Но мы попросим Рони Уолкотта что-нибудь узнать. Он чаще бывает в городах, путешествует по штатам. Он у нас бродяга.

– А он не расист, мисс Оливия? – Роззи бледнела и вздрагивала от каждого шороха.

– Рони Уолкотт индеец, милая мисс Роззи… Да не вздрагивайте вы так, будто видите гремучую змею, мисс Роззи.

В это время Берни что-то бессвязно забормотал, и Оливия кинулась к нему:

– Берни, дорогой мой… Открой глаза, узнай свою малышку Ливии. Пожалуйста! – она снова принялась обтирать его горячий лоб, покрытый липким потом. Молодой человек отталкивал ее, называя смертью.

– Прочь, Хелен… Ты – смерть.

Оливия заплакала, обиженная и расстроенная.

Мисс Сара принялась ее уговаривать:

– Не расстраивайтесь попусту, мисс Оливия. Мистер Берни находится между жизнью и смертью, и то, что он борется, это хорошо. Он победит смерть, вот увидите.

Глава 18

Берни Дуглас опять стоял перед пропастью. Он должен, должен переправиться через этот провал в земле. Ведь на той стороне находится Оливия. Она держит на руках мальчика, его сына. Его сын такой славный синеглазый мальчуган со светлыми кудрявыми волосами. Красивый и смышленый малыш, он любит, когда мама читает ему короткие стихи, больше похожие на считалочки. Он так счастлив, когда Оливия и маленький Берни считают копытца у жеребенка, ножки у столов и стульев, ручки, ножки и пальчики у маленького Берни! Оливия смеется и кружит мальчика, взяв за руки. А малыш закидывает голову и заливисто хохочет, показывая свои ровные белоснежные зубки и розовый язычок.

– Боже, какое счастье, Оливия. Как я счастлив, Оливия! Какой красивый у нас с тобой сын… Какой он замечательный и веселый! – бормочет Берни Дуглас и мечется по постели.

Сара с интересом поглядывает на Оливию, которая буквально остолбенела от услышанного.

– Что с вами, мисс? Вам плохо?

– Мне хорошо с тобой, Оливия… Ливи! Детка моя… Малышка моя любимая, я так люблю нашего мальчика, Ливи. Не отталкивай меня, Ливи, я не хочу… там смерть!

– Матерь Божья, помоги ему! – Оливия тихо и усердно молится.

– Мисс Оливия, он на пути к вам, дорогая. Он на пути к вам! Это же счастье, мисс Оливия! – Сара радостно тормошит плачущую и смеющуюся Оливию.

– Значит, Мэган и матушка Энджел были правы! Они правы, мисс Сара! Мисс Роззи!.. – Оливия широко раскинула руки и закружилась по поляне. – А он любит меня! Любит! Любит!

– И у вас, мисс Оливия, родится мальчик.

– Сара, когда я поехала искать Берни, то не знала, найду ли его. Он погнал табун в Райфл, обещая вернуться через две недели. Но я ожидала его пять недель. Представляете, Сара, Роззи, я ожидала его пять недель! А потом погрузила Дейзи в фургон и отправилась в Райфл.

– В Райфл и Форт Морган никого не пропускают, мисс Оливия, – юная Роззи с недоверием слушала рассказ Оливии.

– Я попросила помощи в монастыре. Там пришлось выполнять тяжелую работу. Но когда матушка Энджел узнала, что я беременна, меня освободили от глажения белья из госпиталей. А я, как дурочка, скандалила с ними.

– С кем – с ними?

– С сестрами и Мэган. Кричала, что я не могу быть беременной!

– Так у вас ничего не было с Берни Дугласом?

– Было, мисс Сара. Было все самое прекрасное! Я так счастлива, что он меня вспомнил, мисс Сара.

Она так расшумелась и развеселилась, что наступила Зверю на хвост. Пес вскочил и залаял, гоняясь за подолом юбки Оливии.

– Зверь, дорогой мой пес, Берни вспомнил меня! Он вспомнил меня, понимаешь? – Оливия схватила пса за уши и принялась трепать его, радостно смеясь и плача одновременно.

Роззи испуганно оглядывалась и прислушивалась к звукам, доносящимся с дороги. Послышались два отдаленных выстрела, и предсмертный вой собаки или койота прорезал жаркий воздух полудня жуткой нотой смерти. Зверь вздрогнул всем телом, открыл глаза и резко сел, прислушиваясь и принюхиваясь. Все стихло, словно опять погрузилось в душную полдневную дремоту. По-прежнему мирно скрипели кузнечики, потрескивали крылья летящей куда-то на кормежку саранчи. Пес лениво зевнул, снова лениво свалился на бок и закрыл глаза.