Текст книги "Странное наследство"
Автор книги: Виктория Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Берни молчал, все еще оглушенный и ошеломленный. Впрочем, все, что он хотел бы высказать Оливеру, потеряло всякий смысл. Молодой человек был сражен в полном смысле этого слова.
День уже давно склонился к вечеру, компания собиралась к вечерней трапезе, а Рони так и не появился в доме. Оливия сильно беспокоилась о нем и время от времени поглядывала то на дорогу в Смоки-Хилл, то в другую сторону.
– Куда он мог отправиться? – бормотала она себе под нос.
Она, конечно же, сообразила, что брат обиделся на нее, и теперь очень опасалась, что он, возможно, сразу же отправился к себе домой, в индейскую деревню. После своего неожиданного преображения девушка стала воспринимать окружающих ее людей совсем иначе, чем всего лишь полдня назад. Но вместе с тем ей было ясно, что все, кого она видит сейчас в наилучшем свете, могут снова измениться в мгновение ока, и поэтому ей надо быть еще более осторожной. Рони не должен был бросить ее просто так, не сказав ни слова. Он не мог оставить ее после сорванной маски в одиночестве, на произвол судьбы.
– Оливия, а Рони Уолкотт, правда, твой брат? – опустив глаза, Мэган постукивала в маслобойке мутовкой.
– Он тебе нравится, Мэгги? – Олив пытливо взглянула на проститутку. – Но…
– Не продолжай! – резко вскочив, Мэган бросила мутовку на стол и выбежала из дома.
– Олли, – миссис Мартин погладила девушку по коротким волосам. – Надо быть мягче к окружающим.
– Сострадать, прощать… – Оливия махнула рукой и села на место Мэган. – Она замужем, мэм. Сама же говорила, что в публичный дом ее продал муж. А продавший однажды готов продать и во второй раз, и в третий. Рано или поздно такие мужья возвращаются, чтобы снова сесть жене на шею. А я не хочу, чтобы моего дорогого Рони прирезали из-за женщины! Тем более из-за публичной… Миссис Мартин, как ты думаешь, брат простит меня?
– Не знаю! – миссис Мартин сокрушенно вздохнула, в последний раз помешав мясо с бобами и картофелем. – Да, Оливия, пора уже собирать на стол, а Рони так и не появился. Ты слишком его обидела. Он любит тебя и пытался вступиться за тебя, а ты так неуважительно воспротивилась!.. Но он вернется, Оливия, если ты хорошенько попросишь у него прощения.
Накинув теплую шаль, которую ей вручила миссис Мартин, Оливия торопливо пошла по тропинке. Но она еще никогда не ходила в платье, а подол все время упрямо цеплялся за траву и заворачивался. Было досадно, что она пока не умеет носить женскую одежду, кроме того, отправляться на поиски брата в таком неудобном одеянии нечего было и думать. Пришлось возвращаться дом, чтобы переодеться. К счастью, вместе с женской одеждой отец прислал ей новые штаны и куртку, как видно, догадываясь, что она вряд ли сразу привыкнет к неудобной для себя женской одежде. И впрямь, облачившись в привычный костюм, девушка почувствовала себя гораздо уверенней. Возвратив ненужную теперь шаль Лиззи, Олив поблагодарила старушку и, получив одобрительный кивок, в очень хорошем настроении вновь выбежала на крыльцо.
Раздумывая о том, куда бы мог отправиться индеец, Оливия остановилась на тропинке, ведущей к речному обрыву, и наморщила лоб. Может быть, стоило бы оседлать Лили и проехать в один из каньонов? Но ей почему-то казалось, что Рони не мог уехать далеко. Он должен быть где-то рядом, и, скорее всего, братец ожидает, когда же появится Оливия.
Она направилась к скале, той самой, где недавно нашел ее брат. Тогда Оливия горько плакала над судьбой укрощенных коней.
Девушка остановилась на краю тропинки.
– Рони! – тихо позвала она. – Рони Уолкотт, отзовись.
В ответ только горное эхо несколько раз так же тихо передразнило ее. Неожиданно из-под каменного козырька выскочила собака и помчалась прямо к ней. Оливия испуганно закрыла лицо руками, а страшный пес, очень похожий на волка, принялся прыгать вокруг нее, радостно повизгивая и норовя лизнуть.
– Господь Милосердный! Зверь, мой хороший! – Оливия принялась трепать пса по загривку. – А где Рони? Зверь, покажи мне, где прячется Рони.
Пес, сообразив, чего от него хочет девушка, побежал по каменным ступеням на площадку под карнизом.
Рони даже не шевельнулся, когда Оливия уселась рядом с ним, свесив ноги с площадки и сжав коленями сложенные лодочкой ладони. Какое-то время брат с сестрой молчали. Зверь попытался забраться между ними, и Рони немного отодвинулся влево. Довольный пес пристроился, внимательно поглядывая на молчащих людей. Ему не понравилась их необщительность, и потому он недовольно тявкнул.
– Что ты хочешь сказать, Зверь? – поинтересовался Рони, печально глядя на пса. – Твой хозяин, кажется, стал лишним в компании.
– Рони, не говори так, дорогой, – попросила Оливия брата нежным дрожащим голоском. – Прости, пожалуйста, свою глупую маленькую сестренку.
– Она ни в чем не виновата перед Рони Уолкоттом, это ее сердце разлюбило его. Оливия выросла и становится женщиной, и брату рядом с ней нет больше места. Место в ее сердце занято Берни Дугласом. Собирайся, Зверь, мы с тобой должны вернуться в деревню.
– Ты бросишь меня одну? Но ты дал слово Фрэнку Смитту, что позаботишься о его дочери! Как же так, Рональд Уолкотт? – укоризненно заявила Олив, уткнувшись лицом в колени и почти свесившись над краем обрыва. – Если ты меня не простишь, брат, то я упаду со скалы прямо в пучину, и пусть Гранд-Ривер унесет мое бездыханное тело далеко-далеко…
– Вставай, – Рони поднялся. – Я решил отвести тебя к боссу Берни Дугласу, вручить ему твою руку и судьбу и затем уехать в горы. Пусть только даст слово, что никогда тебя не обидит.
– О чем ты говоришь, Рони? Ты подумай, что тогда с тобой сделает Фрэнк Смитт. Он же тебя убьет!
– Фрэнку Смитту я скажу, что его маленькая девочка стала женщиной, и ей нужен надежный мужчина, который станет отцом ее детей.
– О чем ты говоришь, Рони? – Оливия поднялась, но не могла заставить себя посмотреть в глаза индейцу. Ей было невыносимо стыдно, лицо покраснело, а губы дрожали от обиды.
– Сегодня все и всем стало понятно без объяснений, Оливия. Ты любишь Берни, ты хочешь этого мужчину! – брат до боли крепко сжал ее узкую ладошку.
– Не смей так со мной разговаривать, Уолкотт. И ты делаешь мне больно! – она вырвала руку, показывая всем своим видом, что сердится. – И Берни меня вовсе не любит… – но при этих словах Олив с надеждой посмотрела на кузена, ожидая от него опровержения своего предположения. И обиженно поджала губы, когда Рони промолчал. Подождав немного, она нетерпеливо поинтересовалась: – Почему ты молчишь, Рони?
– Мне нечего тебе возразить, Оливия. Я не вижу пока, что Берни хоть немного любит тебя. Он лишь испытывает к тебе вожделение, только вожделение и похоть. Но ты на это и не посмотришь, если он уложит тебя с собой в постель, если придет в твою комнату и овладеет тобой. Это обязательно случится, и даже с твоего собственного согласия.
Оливия молчала. Ей нечего было возразить охотнику. Не мог же Берни полюбить ее в то мгновение, когда сообразил, сколько времени она его дурачила? Наверное, он возненавидел ее еще больше? И, возможно, как раз сейчас соображает, призвав на помощь весь свой ум, как бы отомстить ей!
– Как ты думаешь, Рони, он сильно зол на меня?
– Если ты спрашиваешь мое мнение, то, по-моему, на тебя невозможно по-настоящему злиться, Оливия! – Рони с обожанием смотрел на кузину. – Ты похожа на нежный, трогательный цветок, дитя природы и гор. – В особые минуты волнений он выражался точно настоящий индеец, немного высокопарно и красиво. – Так жалко, что ты не останешься моей маленькой Черной Пумой, которую я научил скакать верхом, стрелять из ружья и индейского лука, разжигать огонь с одной спички и ловить на сверчков серебристую форель!
– У меня и у тебя навсегда останутся сладкие воспоминания, Рони… А где Хелпо?
Олив оглянулась. Солнце уже село, на землю с востока накатывалась ночная мгла. Сонно посвистывали птицы, усыпляя своих птенцов. В кустах дикой розы пробовали свои голоса сверчки и цикады. Над головами бесшумно пролетела сова-полуночница. Зверь подпрыгнул и клацнул в воздухе зубами.
– Ночами в горах так спокойно! – мечтательно пробормотала Олив. И тут же, словно опровергая ее слова, визгливо и нестройно залаяли койоты. Девушка судорожно передернула плечами, вглядываясь в полумрак, и сдержанно усмехнулась: – Ничего себе – спокойно. Что-то я забылась!
– Просто всем давно пора спать! – Олив и Рони вздрогнули от звука голоса Берни Дугласа. Презент ступал по густой траве так тихо, что даже пес не сразу услышал его. Теперь же Зверь настороженно дергал ушами и скалил зубы. – Уолкотт, придержи своего пса, пожалуйста, – неожиданно вежливо попросил молодой человек.
– Тихо, Зверь, свои. Знакомься, это наш патрон.
Зверь понюхал воздух. Пахло лошадьми, порохом, мужским потом. Человек его не боялся, и пес приветливо махнул хвостом, но продолжал настороженно присматриваться к чужаку. Индеец протяжно свистнул, издалека донеслось приветливое ржание, и через пару минут Хелпо уже стоял, точно вкопанный, рядом с хозяином. Рони вскочил в седло и протянул руку Оливии, которая покорно вскарабкалась на круп жеребца, устроившись позади индейца.
– Мы вспоминали детство, – словно оправдываясь, тихо проговорила Олив. – Рони меня многому научил когда-то.
– Меня сегодня тоже, – и Берни Дуглас погладил кадык. – Но я не в обиде на тебя, Рони Уолкотт. Хочу признать, что твоя сестрица – самая прелестная притворщица на всем белом свете, и она мне очень нравится.
– Но ты не любишь ее, патрон. Ты говоришь красивые слова, но не любишь, и пока что не прощаешь ее обмана… А ведь она вовсе не хотела специально обманывать тебя, так получилось.
– Почему ты говоришь за нее, Рони Уолкотт? Пусть она ответит за себя сама. Знаешь, ты хороший брат и замечательный защитник, Уолкотт!
Кони неспешно шагали рядом по траве. Луна поднялась над горами и заливала землю таинственным призрачным светом, и росинки на каждой травке серебристо сияли, точно крохотные жемчужины. На душе у Оливии было необычайно светло и радостно. Похоже, в большом доме на ранчо на время воцарились мир и спокойствие.
Глава 9
Рано утром Оливия проснулась с сознанием того, что потеряла нечто важное в своей жизни. Своим, как теперь оказалось детским поведением она, наверное, чуть было не сорвала планы Берни Дугласа, касающиеся того, чтобы заработать побольше денег. Ведь бабушкиных (все же довольно скромных) сбережений хватит только на покупку ранчо. Девушке вдруг остро захотелось, чтобы Берни Дуглас за прошедшую ночь опомнился от перенесенного потрясения и снова занялся воспитанием из нее настоящего сильного и смелого мужчины. Ведь, помнится, эта задача стала для него по-настоящему назойливой идеей.
Оливия выбежала на двор в новом ситцевом платье. Зверь с веселым дружелюбным лаем кинулся ей под ноги и схватил за широкий подол. Она со смехом отмахивалась, что только раззадоривало пса, у которого сегодня было необычайно игривое настроение. Никто, казалось, не обращал на них никакого внимания. Все окружающие были заняты подготовкой к новому рабочему дню, и только она не могла найти применения своей энергии, так и плещущей в разные стороны. Ей вдруг показалось, что на ранчо она внезапно стала лишней. Ведь даже Мэган стала помощницей Берни Дугласу. И только одна Оливия оказалась для него обузой. Она, точно ребенок, не приносила никакой пользы, но постоянно требовала пристального внимания взрослых людей.
Рони, все так же отчужденно помалкивая, умывался во дворе. Мэган с удовольствием поливала охотнику из большого кувшина на мускулистые плечи и обнаженную спину. Прозрачные струи воды красиво стекали по смуглой коже индейца, похожего своими пропорциями на великолепную статую. Заметив Оливию, женщина смутилась, но не забыла все же заботливо промокнуть полотенцем остатки влаги на спине Рони Уолкотта.
– Спасибо, Мэгги. – Рони был предупредителен с проституткой, что обижало и даже в какой-то степени казалось оскорбительным для Оливии.
Да и вообще, Оливия словно впервые увидела своего двоюродного брата. Раньше он всегда был просто ее родственником, обожающим и балующим свою сестру. Теперь же она припомнила, что высокий, с прямыми широкими плечами, с тугими узлами накачанных мускулов, с тонкой талией и узкими бедрами, Рони Уолкотт всегда нравился девушкам в деревне. Да и городские красотки с белой кожей не обходили его своим вниманием и ласково, а вовсе не оскорбительно называли красивого индейца диким охотником и укротителем горных зверей.
Размолвка с Рони вроде бы казалась исчерпанной, и молодые люди помирились, но все же между ними осталась некоторая недоговоренность и появился легкий холодок в отношениях. За завтраком все сидели притихшие, ожидая чего-то нового от Берни Дугласа, и поэтому несколько вопросительно поглядывали на него. После благодарственной молитвы Берни попросил всех остаться еще немного за столом:
– Теперь нам необходим еще один человек. Ненадолго. Ты умеешь ездить верхом, Мэган? Ты кажешься мне серьезной и сильной женщиной. – Берни вопросительно глядел на девицу, совершенно не обращая внимания на Оливию.
Девушка возмутилась и стала оправдываться:
– Босс! Я больше не буду вести себя, как ребенок. – Оливия попыталась смягчить его. – Я обязательно привыкну, босс. Рони знает, как я умею скрадывать зверей и метко стрелять! Прости меня, мистер Берни Дуглас.
– Детских выходок я больше не потерплю, Олив. Ты – притворщица и лгунья! От тебя всего можно ожидать… Кроме того, ты оказалась слабой и несерьезной девушкой. Как долго ты надеялась обманывать меня таким образом? Месяц, полтора или два? Но не выдержала и недели. А если бы вчера сложилась более серьезная ситуация, если бы вожак напал на кого-нибудь и пришлось бы решать, чья жизнь важнее – человека или жеребца? Ты остаешься дома, чтобы помогать миссис Мартин по хозяйству. Ты ведь доказала, что способна исполнять исключительно одну только женскую работу. И в этом нет ничего плохого или позорного, ты же девушка, притом очень молоденькая! – Берни спокойно посмотрел на нее бесстрастным взглядом и вновь обратился к Мэган: – Скоро прибудут погонщики. Отгоним табун в Райфл, и там я подыщу парочку крепких парней. Тебе оплатят твою новую работу, как положено. Думаю, что компаньоны поддержат меня.
Оливия открыла рот, чтобы, как всегда, заявить о себе капризно и настойчиво, точно избалованный ребенок, но, взглянув на Берни Дугласа, тут же недовольно поджала губы и опустила взгляд. Она поняла, что никакие уговоры сегодня на него не подействуют, поэтому лишь уставилась в свою тарелку и возила по ее дну ложкой, размазывая молочную овсянку.
– Не скобли тарелку, на ней, похоже, нет сажи, Оливия. Уж лучше запусти ей в меня. Я вытерплю! Потому что ты всего-навсего капризная девчонка. Что с тебя взять, если тебе хочется сорвать зло!.. Злись только на себя саму. С чего это вам с бабушкой вздумалось выдавать тебя за парня?
– Бабушка работала кухаркой и экономкой при публичном доме в Форте Морган! – стыдливо призналась Оливия. – Она боялась за меня. Надо же было как-то жить, когда моя мамочка умерла… Слава Господу, бабушку взяли хоть на такую работу. Кстати, все девушки были очень довольны питанием.
– Так вот почему ты выросла такой избалованной и самолюбивой! Только бездетные девицы в публичном доме могут так распустить ребенка. Они и сами, как дети. – Мэган с пониманием и сочувствием посмотрела на нее.
– Женщины даже в публичном доме умудряются морочить нам головы! – засмеялся Берни Дуглас, почему-то очень довольный собственным выводом. – Но более прелестной и очаровательной притворщицы, чем наша Оливия, я еще не встречал в своей жизни.
– Думаешь, что купил меня обольстительными словами, патрон? Как бы не так!
Олив захотелось вцепиться ему ногтями в глаза, чтобы он никогда не смотрел на нее так понимающе и снисходительно!.. Теперь он с ней не ссорился, а лишь мстительно поддразнивал, прекрасно понимая, что ей хочется быть рядом с ним даже в поездках на охоту. Да и не желает она проводить все время дома и только на кухне, ей хочется быть рядом с Берни и не выпускать его из поля зрения. Угадывать его желания, читать мысли по выражению глаз, по мимике его обаятельного лица…
Кроме этого, Оливию волновало еще одно: похоже, что Берни Дуглас решил один на один прояснить отношения с Рони Уолкоттом. Вернее, все было наоборот. Это Рони Уолкотт все еще надеялся спасти честь Оливии и защитить ее от хищника Берни. Так что это может закончиться большим скандалом и даже дракой. А вот за кого больше переживала в данной ситуации сама Оливия, сказать она не могла… И стыдилась признаться в этом даже себе самой.
– Мэган, прошу тебя, не оставляй Рони Уолкотта и Берни Дугласа один на один, – шепнула она на прощанье девице. – Прошу тебя, пожалуйста. Они дороги мне оба.
Мэган мельком взглянула на Оливию, подозрительно и с сомнением. Потом, точно оценивая достоинства мужчин, посмотрела на Рони Уолкотта и Берни Дугласа и все так же, не говоря ни слова, согласно кивнула, затем поставила ногу в стремя и, легко оттолкнувшись от земли, ловко вскочила в седло.
Молодые женщины не подружились, между ними лишь возникло понимание – некий вооруженный нейтралитет. Сейчас же Оливии вдруг захотелось сказать что-нибудь неприятное и обидное в адрес Мэган Матайес, но она сдержалась. Оливия не хотела сближения девицы легкого поведения с Рони Уолкоттом. Она оправдывалась перед собой, представляя, как будут недовольны выбором Рони его родные сестры. В роду прамами-пима в девушках ценили целомудрие и воздержание.
Мэган умело направила кобылу, и та резво поскакала вперед, вслед за жеребцом Рони Уолкотта. Оливия с грустью и завистью смотрела вслед всадникам до тех пор, пока они не скрылись за поворотом каньона. Она откровенно завидовала Мэган, которая, облачившись в мужские брюки и рубашку, спокойно и уверенно сидела на крепкой молодой кобылке, той самой, что выбрал для нее Рони. Прошлое миссис Мэган Матайес, видимо, не слишком волновало ее брата. Но почему же, в таком случае, оно должно беспокоить ее, Оливию?
– Не вмешивайся в чужие дела, Оливия! – убирая со стола посуду, миссис Лиззи Мартин сочувственно взглянула на девушку. – Все равно, они решат все без тебя и по-своему.
– Рони придется выяснять отношения с Берни Дугласом. А потом еще с мужем Мэган. – Оливия казалась расстроенной. – Не слишком ли много испытаний для моего брата?
– Ты – самая большая его проблема. Он очень обиделся на тебя, ведь любой брат, пусть и двоюродный, переживает за судьбу любимой сестры. Рони боится, что Берни поступит с тобой не слишком благородно, Оливия. Да и ты ревнуешь Рони к Мэган Матайес, так что это нормально. Сейчас ты не можешь мыслить трезво, в тебе формируется страстная женщина, а страстная женщина всегда безрассудна и ревнива… Ты много моложе Берни и совсем неопытна, детка! – миссис Лиззи продолжала перемывать тарелки. – Будь с ним всегда начеку. Он старше тебя на полтора десятка лет и побывал во многих передрягах.
– Наверное, у Берни Дугласа было много женщин, миссис Лизи, а я еще ничего не знаю и не умею в этой жизни.
– Глупышка! Мужчин такого склада, как Берни, привлекают в качестве жен лишь невинные чистые существа, а вовсе не уличные девицы, познавшие все и вся. – Лиззи потрепала Оливию по волосам. – Ты так хороша и невинна, Олли, что только твоя неискушенность и сможет растопить лед в его сердце. Искренность подкупает даже самые ожесточенные души… А когда ты отрастишь свои прелестные волосы, то станешь совершенно неотразимой! – миссис Лиззи всегда старалась свести разговоры к шутке или шутливому замечанию.
– Но я буду очень скучать, не видя его половину суток! А он даже не сжалится, миссис Лизи. Он не имеет права поступать со мной так жестоко.
– Он твой опекун, Оливия, и потому очень беспокоится за тебя. К тому же, он несет моральную ответственность за свою воспитанницу… – миссис Лиззи сочувственно улыбнулась девушке: – Между прочим, опекун – это второй отец. А ведь недавно ты ненавидела его?
– Я и сейчас его ненавижу, миссис Лизи. Все будут работать, точно проклятые, а я – скучать на кухне? Где же справедливость, миссис Лиззи?
– Подумай о том, что на кухне и есть место женщины. Так устроено наше общество. Женщине всегда достается все самое скучное и рутинное, Оливия. Ты родилась женщиной, и такова у тебя судьба.
Несколько дней подряд все работали, словно рабы на плантациях. Каждый норовил заработать как можно больше. На охоту выезжали, когда солнце едва показывало краешек своего диска из-за гор. Возвращались к полудню и, изрядно закусив, снова отправлялись в каньоны. Мэган перебралась из летнего домика в угловую комнату большого дома. Рони соорудил ей там дощатый топчан, принес несколько лисьих шкур и всячески демонстрировал свое внимание к молодой женщине. Пабло Гомес и Эндрю Гилмер смирились с таким положением дел. К тому же, судя по всему, мужчинам, живущим на ранчо и работающим в таком темпе, на этот раз было не до ночных утех и развлечений.
Оливия же совершенно изнывала от тоски и скуки. Скупые разговоры за ранним завтраком и поздним обедом не развеивали ее и не удовлетворяли любопытства к жизни. Они лишь все больше и больше разжигали ее безответное чувство к Берни Дугласу.
Миссис Мартин понимала, что Оливия созрела для любви и по-своему сочувствовала девушке. В своем скромном хозяйстве они навели такой порядок, какому могла позавидовать любая хозяйка. На кухне установили образцовую чистоту. Тарелки, кастрюли и котелки сверкали. Печь не дымила и всегда была подмазана глиной и побелена. В жилых комнатах царили порядок и чистота. Даже из летнего домика днем на солнце выносились постельные принадлежности, и по вечерам Пабло Гомес и Эндрю Гилмер благодарили хозяек за заботу и отлично прожаренные на солнце матрацы и одеяла.
Но Оливии вскоре наскучило заниматься только хозяйством. Она привыкла жить в городе, где приходилось постоянно встречаться и разговаривать со множеством людей. Миссис Мартин, как могла, развлекала ее, но Оливию стали уже порядком раздражать однообразные разговоры о тесте и лепешках, о салатах и мясных рагу, о качестве яиц и молока. Ее деятельная натура требовала выхода энергии.
И вот, однажды утром, когда мустангеры отправились в каньоны Гранд-Ривер, Оливия вспомнила о том, что завтра настанет день ее рождения. В этот день бабушка всегда устраивала большой семейный праздник. Оливия перетряхнула все коробки и шкафчики на кухне, но не нашла того, что требовалось ей для придания праздничному обеду торжественности. А ведь она решила так же, как когда-то делала в этот день ее бабушка, приготовить ванильный рисовый пудинг со сливочными пенками, изюмом и цукатами и большой именинный пирог с яблочной начинкой.
– Миссис Мартин, неужели у нас нет изюма и цукатов? – Оливия озабоченно суетилась, заглядывая в шкафы и на полки кухонных стеллажей.
– Зачем тебе? – миссис Лиззи очень удивилась, озадаченно глядя на девушку. – Ты забыла, Оливия? На днях мы с тобой делали творожные оладьи, и я высыпала в тесто остатки изюма.
– Значит, придется съездить в Смоки-Хилл, посетить бакалейную лавочку и купить сладости. Хочу к завтрашнему дню испечь большой праздничный пирог и приготовить ванильный рисовый пудинг, как всегда это делала бабушка.
– А что это за такой особый день, дорогая Оливия?
– Завтра мне исполняется восемнадцать лет, милая миссис Лиззи. Я люблю свой день рождения больше всего на свете! – Оливия прямо-таки сияла в предвкушении праздничных забот и торжественного обеда.
– И впрямь завтра у тебя знаменательный день, Олив. Жаль, что тебе, наверное, будет не хватать бабушки, ее подарков и сюрпризов… А Берни знает об этом? – поинтересовалась пожилая женщина.
– Я хочу, чтобы и в этом доме все было так, как при жизни бабушки. Конечно, вряд ли завтра приедет отец, чтобы поздравить меня, но я все-таки буду ждать его. А Берни… Берни собирается сделать этот дом моим! Он покупает ранчо и уже разговаривал об этом с бывшим владельцем.
– Но как же быть с пирогом и пудингом, Оливия? – недоумевала миссис Мартин. – Может быть, обойтись без изюма и цукатов?
– Но какой же именинный пирог без цукатов и свечек, миссис Лиззи? – и Оливия возмущенно подняла брови.
После полуденного ланча, когда все снова отправились в каньоны, Оливия выскочила на кухню, вновь одевшись в мужское платье и перетянув грудь повязкой.
– Миссис Мартин, я съезжу в Смоки-Хилл, узнаю последние новости и заодно развею немного эту скуку, что навалилась на меня. Может быть, на почте меня ожидает письмо от отца! Постараюсь вернуться до вечера – полчаса туда и полчаса обратно, и я окажусь дома до темноты, миссис Лизи. Вот увидишь, миссис Лиззи, все будет хорошо, клятвенно обещаю!
– Не дело ты затеяла, девочка. В горах рано темнеет, Оливия. В темноте выходят на охоту хищные звери – койоты, пумы, волки. Ты не боишься, малышка? – миссис Мартин растерялась. Она не знала, как запретить девушке поездку, и потому всячески ее запугивала, надеясь остановить. Оливия должна и сама понимать, что опасность грозит ей в любой момент, а уж если она окажется на дороге одна – такая слабая и беззащитная, то и подавно. – Ты поставила в известность Берни Дугласа о том, что едешь в Смоки-Хилл, Оливия?
– Если ты, дорогая миссис Лиззи, не расскажешь ему ничего, он и не догадается. И вообще, мне на днях исполняется восемнадцать лет, вот я и решила заодно присмотреть себе подарок. Может быть, куплю что-нибудь забавное.
– Откуда у тебя, деньги, Олив? – миссис Мартин с недоумением посмотрела на девушку.
– У меня всегда есть в запасе небольшая сумма. Мой драгоценный папочка присылает с Рони Уолкоттом.
– Оливия… Ты знаешь, я не решилась бы на твоем месте отправляться в город без Берни Дугласа или Рони Уолкотта. Боюсь, что ты опять попадешь в какую-нибудь не совсем приятную историю.
– Даю слово никуда не попадать, мэм! Держать язык на привязи, а рот – на замке, мэм! – Оливия радостно подскочила к пожилой женщине и поцеловала в ее в раскрасневшуюся щеку. – Я скоро вернусь! Нигде не задержусь и лишней минутки.
И пока миссис Мартин раздумывала, что бы еще посоветовать, Оливия вскочила на заранее оседланную Лили и ударила кобылку каблуками в бока. Игривое настроение передалось и лошадке. Она весело взбрыкнула задом, и в ответ получила легкий шлепок ладонью по холке.
– Да ты у меня совсем застоялась, Лили! До вечера, миссис Лиззи Мартин! – прокричала девушка, промчавшись мимо крыльца, на котором застыла растерянная старушка Лиззи. – До вечера! Ждите меня с покупками! – и Оливия запела ковбойскую песню своим низким мальчишеским голосом.
Глава 10
Лили мчала ее по дороге к Смоки-Хилл. Оливия сегодня не особо разглядывала места, по которым вилась грунтовая дорога на ранчо. Девушка спешила к привычному шуму улиц, магазинам, рынку, где всегда многолюдно. Последний раз она была на городском рынке с бабушкой месяца три назад, когда старушка еще не слегла в последней предсмертной болезни. Здесь же населенных пунктов поблизости не было, казалось, что ранчо <Клин Крик> обосновалось на самом краю мира, ведь за выпасами и загонами была свободная земля, никому не принадлежащая. Как раз это больше всего и понравилось Берни Дугласу.
Когда на горизонте появились три дымящихся холма, Оливия радостно гикнула, привстала в стременах и по-мальчишески присвистнула. Лили дернула ушами, еще быстрее рванула вперед, перебирая подкованными копытами, и, кажется, вмиг достигнула крайних домов городка. Таким образом, Оливия оказалась намного раньше, чем планировала, на площади, которую занимал городской рынок. Она оставила Лили у коновязи, заплатила конюху и вклинилась в шумящую, перекликающуюся, о чем-то спорящую, гомонящую толпу.
Пройдя всего лишь пару шагов, Оливия заметила нескольких худых и чопорных леди под шелковыми зонтиками, в дорогой одежде, сопровождаемых чернокожими служанками в пышных хлопковых платьях со сборчатыми юбками и в белоснежных чепцах на смоляно-черных волосах. Последние шли, изрядно нагруженные тяжелыми корзинами с провизией и другими различными покупками. Хотя штаты, отчужденные от мексиканских территорий, и были объявлены свободными от рабства, жены офицеров и чиновников все же привозили с собой чернокожих рабов и рабынь, что вызывало недовольство как среди индейцев, так и среди белых переселенцев.
– Эй! – неожиданно для себя Оливия выкинула кулачок вверх и довольно громко прокричала своим низким голосом: – Где ты, миссис Гарриет Табмен? Где ты, свободолюбивая беглянка? Долой рабство! – после этого она засунула в рот пальцы и оглушительно засвистела.
Олив частенько сама терялась от своих поступков и не понимала, зачем совершает их. Спохватывалась, когда было поздно. Так вышло и на этот раз. Негритянки в белоснежных платьях с удивлением и любопытством оглядывались на нее и обменивались признательными улыбками. Их хозяйки, недовольные и раздраженные, выговаривали им что-то и заставляли рабынь поскорее покинуть рыночную площадь.
– Эй ты, парень! Будь осторожен. Наш шериф вряд ли озабочен тем, чтобы поймать Гарриет Табмен. Но он знает, что за голову миссис Табмен обещаны сорок тысяч долларов. Многие не прочь обзавестись подобным капитальцем! – темнокожий чистильщик обуви озабоченно замахал Оливии своими черными, лоснящимися щетками.
Оливия поспешила смешаться с толпой, привлекать внимание к своей персоне она вовсе не собиралась. Однако смятение в толпе было спровоцировано. Леди со служанками, нагруженными тяжелыми корзинами, спешно покидали рыночную площадь, пристально и с подозрением поглядывая на парней, одетых так же, как Оливия, в индейские замшевые брюки, куртки и черные ковбойские шляпы.
Оливия не обратила внимания на двух хмурых парней, пристроившихся ей вслед неподалеку от коновязи. Когда она решила забежать в бакалейную лавочку и галантерейный магазин, парни последовали вслед за ней, но в помещение не вошли, оставшись на улице и поджидая ее появления с покупками.
В бакалейной лавочке она купила себе цукатов, пакетик молотой ванили, баночку меда и большой пакет изюма без косточек. Клерк с приветливой улыбкой обслужил деревенского подростка, немного удивляясь:
– Вы, молодой человек, еще сладкоежка? Сколько же вам лет? Не пора сменить вкус?
– Завтра исполняется восемнадцать! – Продавец благожелательно усмехнулся, а Оливия продолжала: – Я покупаю сладости для именинного пирога и ванильного пудинга. Все должно получиться, как было во времена, когда еще жила моя бабушка.
– Не хотите приобрести набор свечей для именинного пирога? – продавец вынул из-под прилавка яркую коробку, наполненную разноцветными маленькими свечками в подсвечниках из цветной жатой фольги. Оливия чуть не выдала себя, изумленно уставившись на это крохотное праздничное чудо, а продавец подумал о том, что так изумляться и радоваться может только девочка-подросток или совсем юная девушка. Оливия же не преминула заметить:
