Текст книги "Реабилитация (СИ)"

Автор книги: Виктория

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Твоя мать просила! И Николай Константинович просил меня лично. Поэтому смирись, Егор, но так просто изводить себя я не дам! Сейчас я иду спать и лечиться сама. За те дни, пока я буду болеть, будь добр ешь и спи, не доставляя забот персоналу. Понял? Развязать скажу тебя только тогда, когда начнешь себя вести по-человечески!

Обычно я не грублю пациентам, но парень его возраста не понял бы моих наставлений произнесенных другим тоном.

Забираю телефон, не дожидаясь пока он начал битву еще и за него.

– Но….

Не тружусь его дослушать, выхожу, хлопнув дверью. Кричи, ругайся, бастуй, но ты встанешь на ноги парень, уж я постараюсь!

Глава 5.

Я провалялась с температурой пару дней и, не успев толком прийти в себя, уже собиралась на работу. До меня каждодневно доходили слухи о том, что Егор совсем захандрил и отказывается от еды все эти дни. Парня отвязали спустя два часа с моего ухода, но ему было и это безразлично. У Егора Щукина началась депрессия, и это многообещающее начало.

Какое же счастье, после температуры под сорок, наконец, вымыть голову и принять душ. Настроение взлетает до небес. Как же хотелось позволить себе одеться как красивая женщина, но пришлось вновь влезать во врачебную робу. Я не женщина – я в первую очередь врач.

– Виктория Юрьевна!

Весело поприветствовал меня у входа в отделение Игорь Дмитриевич.

– Здравствуйте.

– С выздоровлением.

Мужчина пытается притянуть меня в объятия, но к счастью, мне удается вывернуться.

– Спасибо, я к Щукину.

Мужчина так и продолжает шагать со мной по коридору и балаболить о внутренней политики больницы. В палату Егора мы так и входим вместе и из-за узкого прохода почти в обнимку. Не могу определить, кто был больше раздосадован, проснувшийся от болтовни этого типа Егор или я от неловкости.

В этот момент я готова была выгнать заведующего взашей. Неужели у него не хватает такта понять, что парень не хочет видеть посторонних, тем более здоровых мужчин. А ведь он говорил мне о чем то, и даже слегка тряс за плечо.

– Так, как Виктория, поужинаем сегодня вместе?

У меня даже челюсть отвисла от удивления. Да, как можно так в открытую навязывать мне себя. Я даже не успела сосредоточиться на том, как тактичнее его послать, когда в нас полетела тарелка. Мелкие осколки посыпались прямо над головой мужчины.

– Ты что себе позволяешь паршивец!

Пришлось схватить его за руку и силой вывести прочь.

– Простите, он подавлен и сломлен. Не берите на свой счет, пожалуйста, и не говорите об этом инциденте никому. Я, разумеется, пообедаю с вами.

– Поужинаете, – исправил он.

Конечно же, ужин ближе к ночи.

– Хорошо.

С трудом выдавила из себя примирительную улыбку. Если он нажалуется на Егора, попадет и парню и мне, как лечащему врачу.

– Вот и отлично.

Как бы невзначай мужчина провел кончиками пальцев по моей щеке, и легко обняв за плечи, удалился. А у меня по телу ощутимо прошелся озноб от отвращения. Я ненавидела домогательства на работе. И, к сожалению, с моим симпатичным личиком, сталкивалась с этим не впервые.

Опять начинала болеть голова. Я никогда так надолго не уезжала из дома от близких людей, и теперь для меня это стало настоящим испытанием.

Егор полусидел, сложа руки на груди, и уже которую минуту не отвечал на мои вопросы. Да, что с ним такое?

– Егор?

– Да, что!

Обычно мне быстро удавалось наладить контакт с людьми, но не с этим парнем. Казалось, он сопротивлялся из-за всех сил, против моей помощи.

– Егор, как сильно болела твоя нога эти дни?

– А вам какое дело?

Если бы мне было позволено применять физическую силу, я бы ударила его, может так мозг встанет на место.

– Егор, я спрашиваю последний раз и ухожу. Я звоню твоей матери и Николаю Константиновичу и отказываюсь от помощи тебе.

Разумеется, это было здоровой порцией блефа, но его стоило встряхнуть.

– Звони.

И снова этот переход с ты, на – вы. Парень проверял меня на прочность, так же как и я его. Рука уже тянется к карману белого халата извлекая мобильный. Номер учителя в быстром наборе, так часто мне нужна его помощь.

Гудки, в тишине палаты вполне слышны и Егору.

– Вика, как ты девочка?

Голос учителя льется бальзамом на сердце. Я, на секунду прикрывая глаза, пытаясь собраться с мыслями. Роковая ошибка, я сижу на кровати Егора, и ему слишком быстро удается выхватить из моих рук мобильник и нажать на отбой.

– Хам!

– А что вы ему расскажете, что развлекались с другими врачами, оставив меня связанным?

Я смотрю прямо в его пронзительные синие глаза и не верю, что этот милый мальчик, которого так расхваливали, может бросаться подобными обвинениями. Раздается тихая трель звонка моего мобильника, видимо учитель решил, что связь оборвалась и, подождав, перезванивает мне сам.

– Извиняться не буду.

– А я и не жду, Егор. Ты можешь тонуть в окружающем себя негативе столько сколько тебе угодно. Твои мышцы атрофируются с каждым днем все сильнее. Еще месяц и прежней физической формы тебе не достигнуть никогда. Каждый день ты сам отбрасываешь свою мечту вернуться на лед, все дальше. Я не нравлюсь тебе? Пусть так, ты можешь переносить на себя свой гнев. Я не против, если это поможет лечению.

– Пусть он больше сюда не приходит!

Я даже не сразу поняла кто – он, а когда поняла, искренне изумилась ревности в голосе мальчика. Да, нет, конечно. Показалось!

– Егор, он заведующий отделением, я не могу ему запрещать. Забудь о нем, я попробую сделать так, чтобы в твою палату не заходил никто лишний. А ты пообещай мне сейчас поесть и через два часа я приду на тренировку.

– Тренировку?

Парень болезненно усмехнулся, каким – то своим мыслям.

– Да, разве это тренировка?

Нужно как то его подстегнуть. В его глазах нет стремления, нет азарта кому то доказать, что он сможет. Здесь он один на один с собой и своей болью.

– Давай так, Щукин. Я ставлю тебя на ноги, а потом ты меня на коньки. Всегда мечтала научиться чему – то подобному.

– Это не шутки.

А парень умеет в восемнадцать делать свой взгляд почти стальным.

– Для тебя да. Но мое призвание не в этом, так что мой азарт – поставить тебя на ноги, не смотря ни на что, а ты мне отплатишь той же монетой. Так как?

Я протягиваю ему руку для пожатия, и он легким движением пожимает мои пальцы.

– Действительно есть шанс?

– Сейчас, погоди.

Я беру из его рук телефон, и он тянется за ним обратно, боясь, что я еще не отказалась от идеи нажаловаться Николаю Константиновичу. Но я лишь мило улыбаюсь и, найдя в памяти аппарата фото пролистав, нахожу нужное.

– Смотри, это София. Ей 4. ДЦП, 100% уверенность мне давали в том, что девочка ходить не сможет. А теперь смотри вот сюда. Нажимаю на значок плей видео. Та же малышка два года спустя бежит по полю за футбольным мечем. Дальше, Святослав Дмитриев, он служил в вооруженных войсках, и его контузило на войне. Диагноз – паралич нижних конечностей. А вот он же, год спустя. С тростью, провожает дочку в первый класс. Таких примеров на мое благословение много и я так надеюсь, что потом тут будет и твоя фотография. Я приду на твой матч Егор и буду горда тем, что я поставила тебя на ноги.

– А если нет?

Он прокручивает фотопленку, хмурясь при виде каждой фотографии.

– Если не встану?

– Тогда я скажу твоей маме, что сделала все возможное, и мы с тобой будет учиться жить с тем, что есть.

– А если я не захочу так жить?

Мой первый пациент вскрыл себе вены, и я прорыдала три месяца, живя на жестких антидепрессантах и диким желанием уйти из профессии.

– Егор, давай пока не думать об этом?

Задумался, только так я видела, как дрожат его веки и руки.

– Давайте.

Опять на вы, молодец мальчик, ты только держись.

Глава 6.

– Еще немного, ну же Егор.

Уже второй час мы со Щукиным разминали его вторую рабочую ногу. Комплекс упражнений был болезненным, но эффективным и оправдал себя в моем предыдущем опыте. Я слегка тянула парня за пятку здоровой ноги, и он должен был напрячь мышцы исключительно здоровой ноги. А это не так просто как может казаться на первый взгляд, и Егор часто подключал прооперированную ногу.

– Я больше не могу.

Ему стыдно было признаться в своей немощи, и нужно отдать ему честь, обычно при этом виде тренировки люди сдаются куда раньше.

– Хорошо.

Я киваю в подтверждение своим словам и кладу ногу Егора на подушки.

– Мышцы завтра будут болеть, но потом ты начнешь привыкать.

Щукин находился в прекрасной физической форме до травмы, и нам значительно повезло с этим. Спортсмены дисциплинированы и привычны к постоянной и утомительной нагрузке.

– А ты не устаешь?

Устою ли я? Изначально я приходила с работы и падала прямо в одежде на постель, засыпая. У меня не было сил не поесть, не раздеться. Я была маленькой и худенькой, а начала работать до того, как закончила учебу. Двойная нагрузка здорово била и по моему здоровью, но я справилась, потому что не имела другого выхода.

– Сейчас нет. Ты мой единственный пациент и после занятий я могу пойти отдыхать.

А были времена, когда у меня было по три – четыре человека с перерывом в час.

– Тебе были нужны деньги?

– Нет, конечно, – я ободряюще улыбнулась парню, который пытался, переводя тему отвлечься от своих проблем, – мне был нужен стаж и опыт. Что бы вот сейчас было легче.

– Если я не смогу выйти на лед, я не смогу заниматься больше ни чем. А мать и младший брат нуждаются в деньгах.

Я видела грусть в его глазах. Нельзя чтобы почти дети в его возрасте несли на себе столько ответственности. Почему мир устроен так? Дети остаются без поддержки отцов и взрослеют рано, в восемнадцать вместо того чтобы жить ни о чем не думая, встречаясь с девушками, выбирая из многочисленного списка университетов для поступления. Приходится идти работать, потому что иначе нечего есть, гнуть спины на стройках, или и того хуже. Почему этот парень должен заботиться о семье, почему должен лежать в этой койке и знать, что останься он инвалидом его семья потеряет кормильца?

Что ответить ему на этот вопрос? Как бы то ни было, когда все закончится, я вернусь в свой привычный ритм жизни, у меня будут две здоровые ноги, работа, доход и все возможности мира. А у него будут в лучшем случае два костыля и мать сиделка.

– Можешь не отвечать.

Парень понял мое состояние. А мне вдруг начало казаться, что я на его месте билась бы в худшей истерике. Рассуждать куда легче, чем проходить самой.

– Егор, я не могу давать тебе подобных советов. Как бы там не было, мне всего двадцать пять. Но я могу обещать, что всеми возможными для меня способами постараюсь сделать тебя здоровым.

Парень закрывает глаза и откидывается на подушки, действие обезболивающего начинает проходить и боль накатывает с нестерпимой силой.

– Сколько?

– Пока три.

А я каждый раз слышу, как мое сердце пропускает пару ударов, а после ответа бьется с новой силой.

Я помню как маленький мальчик шести лет, однажды сказал мне – десять, а спустя два часа умер.

– Я потерплю.

Парень неосознанно берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Хочется верить, что неосознанно, потому что я совершенно сознательно не отнимаю ладонь. И это очень, очень плохо, поскольку выходит за рамки наших должных отношений.

– Ну, я пойду, Егор.

Представив как вновь окажусь одна в комнате, или того хуже встречу навязчивых мужчин по дороге, становится тоскливо. Странное дело, молодые парни, еще сохраняют достоинство, тогда где они теряют его с годами.

– А давай чай попьем?

Нет, Вика, не давай! Кричал мой внутренний голос. Николай Константинович всегда предупреждал меня, что нельзя привязываться к пациентам, тем более влюбляться в них. У нас женщин природой заложен инстинкт, жалеть и оберегать и слишком опасно спутать эти чувства с другими.

Мои размышления прервал звонок мобильного, лежащего под рукой Егора.

Марина – высветилось на дисплее и фото девушки на весь экран. Я с интересом всматривалась в лицо миловидной блондинки в форме видимо группы поддержки клуба Медведей. Как далека я была от этого мира девочек в юбочках.

Вздохнула.

– Я пойду Егор.

Парень уже отвечал за моей спиной, и это резануло по сердцу. Слишком много эмоций я вкладываю в его состояние. Каждый раз я дарю им часть души, она помогает им выжить, а я остаюсь с зияющей раной в сердце. Они возвращаются к жизни, а я раскалываюсь дальше.

– Алло, Вика?

Неосознанно набираю номер учителя на мобильном.

– Да, Николай Константинович.

– Как ты, как состояние Егора?

Кратко описываю ему изменения в состоянии парня.

– А почему ты грустная, девочка?

У нас не было общей крови, но он был моим отцом куда больше, чем мужчина, бросивший нас с мамой.

– Вика?

– Это сложно, понимаете? Иногда устаешь видеть поломанных людей, и не пропускать это через сердце.

Какое – то время, мы оба молчим. Не знаю, о чем думает учитель, а я решаю для себя, что стоит перестать так, думать об этом и начать искать себе занятие на вечера.

– Он хороший парень, Вика. Но если Бог решит так, что ты не можешь ничего сделать то, как бы ты не болела за это дело сердцем, ничего не получится.

Учитель был верующим человеком, верила и я. А еще верила в то, что судьбы нет, и я могу сломать злой рок и заставить вернуть мне человека.

– Вика?

Молчание затягивалось. Я могла часами слушать его спокойный, справедливый голос, но не могла больше отвлекать его от работы.

– Да, все в порядке, – как можно искреннее соврала я, – свяжитесь с мамой Егора, она, наверное, очень переживает.

Попрощавшись, я нажала на отбой и привалилась спиной к стене в коридоре. Я действительно сильно устала за это время. Такое ощущение, что меня избивали палками, а потом переехали катком оставив умирать на дороге. Мне всего двадцать пять, а я уже видела горя и слез больше, чем кто бы то ни был, за всю свою жизнь. Я держала смерть за руку, иногда ловила ее за скользкий хвост. Я прощалась, возрождалась и вступала в бой снова. Потому что считала это справедливым. Они улыбались и радовались своим новым достижениям, а в моей груди нарастала тревога, что заигралась я в Бога и вселенная мне за это ответит.

– Виктория Юрьевна, вам плохо?

Ко мне подошла Яна, а я даже не заметила. Девушка была красива и ухожена. Должно быть здесь хорошо платят. Со злостью подумала о том, что саму меня хватало лишь на принятие душа и элементарную гигиену. Слава маминым генам, красотой я не была обделена.

– Просто устала.

– А хотите, приходите вечером в наш клуб, у нас будет дискотека, – сделав пальцами кавычки, прошептала девушка.

Должно быть, это тайна от начальства.

Одна в комнате или же хоть какое – то развлечение?

– Когда и куда приходить?

Глава 7.

И как женщины умудряются тратить столько свободного времени на салоны красоты. На мой взгляд, куда приятнее проваляться дома с хорошей книжкой и горячим кофе с шоколадом. Но что – то заставило меня сегодня изменить принципам и начать собираться на многолюдное мероприятие. В задумчивости, стоя перед открытым шифоньером, я перебирала вещи и не знала, что следует выбирать в таких случаях? Николай Константинович часто брал меня с собой на приемы, и дорогой фирменной одежды у меня было более чем достаточно, но вся она была классической и подобранной с большим вкусом. Мне двадцать пять и одеться так сейчас, было бы глупо.

– Аааа….

Вырвался из моей груди протяжный стон, и я сжала пальцами виски. Это сложно жить так, как эти девицы с розовыми мозгами, по крайней мере, для меня.

Выдернув первую бросающуюся в глаза тряпку, оказавшуюся желтым платьем свободного покроя и в тон, ему подобрав туфли, встала перед зеркалом. У меня была отличная фигура, никакого фитнеса, изнурительный физический труд на работе. Пожалуй, слишком короткое, но я могла себе это позволить. Шпилька, нужно отдать должное женщинам, создавшим этот пыточный аппарат, в нем икры моих ног выглядели превосходно. Легкие мазки макияжа. От природы у меня огромные глаза с длинными черными ресницами. Пухлые губы, нижняя полнее верхней. Маленькая родинка под кончиком носа, узкие, но хорошо очерченные скулы.

Странным было видеть себя такой, без привычного белого халата и стетоскопа на груди. У меня попросту не было времени на подобные глупости. Да, и желания не было, положа руку на сердце.

В дверь постучали, и нагло не дожидаясь ответа, заглянул Игорь Дмитриевич.

– Вика, вижу, вы уже собрались?

Казалось, мои зубы скрипнули так отчетливо, что мог услышать и он на другом конце комнаты.

– Простите, по-моему, вы не слышали ответ – войдите!

Я ненавидела наглецов и тем более тех, кто пользуется своим служебным положением. Ухаживать за Егором я могла и дома, чуть более в худших условиях, но спокойной обстановке.

– Что?

Этого осла видимо никогда в жизни не ставили на место и подобная реакция до него доходит не сразу.

– Я сказала, выйдите и постучите. А услышав – войдите, можете открыть дверь. Я ясно выразилась?

Грубо? Резко? А вы попробуйте вырасти без отца и с кукольной мордашкой. До меня домогались часто, и мне пришлось научиться давать отпор.

Стук в дверь повторился, и на какие только унижения не пойдет мужчина, чтобы добиться своего.

– Войдите.

– Я могу пройти?

Нет! Отчетливо заорал мой внутренний голос.

– Да.

– Вы чудесно выглядите, Виктория.

И на каких женщин действуют подобные слова?

– Спасибо.

И ни грамма того же в ответ, выглядит он на уровне, стильные джинсы, голубая рубашка, но я на дух не переношу оценивающий взгляд.

– Яна сказала, что вы идете с нами, я могу проводить?

Нет, мне не нужен пес – поводырь!

– Хорошо, пойдемте.

Его рука на моей талии лишнее, и малоприятное, но мне не с руки спорить с ним. К тому же, может мне и удастся хоть на вечер повести себя как обычная девушка.

Местный клуб поистине огромных размеров, что не удивительно, ведь здесь лечатся богачи. Светомузыка, толпы людей, многих из них я видела в ординаторской, но есть и пациенты. Это недопустимо, подняла в моей душе голову совесть, но смотрелось вполне естественно. Молодые медсестры и врачи, парни кто – то даже на костылях, смеются, пляшут, и опять смеются!

– Нравится?

Вполне примирительный тон. Карие глаза мужчины теперь не раздевали, а наблюдали с искренней заинтересованностью за моими эмоциями.

– Да, – киваю я головой, – такого у нас не встретишь.

Захотелось даже снять на видео и отправить учителю, он любитель новшеств. Не то, что его консервативная ученица.

Мы подошли к бару, и я даже не успела заметить, как в моих руках оказался бокал с шампанским. Никогда не пить – решила я для себя давно, никто не знает, в какую минуту может понадобиться твоя помощь и ты должен быть наготове. Мой мозг не отдыхал ни днем, ни ночью, и я медленно, но верно, сходила с ума.

– Вика, вы не пьете?

Делаю глоток, стресс последних дней, просто необходимо чем – то снять.

– Крайне редко.

– В наше время подобный тип девушек, редок.

Улыбается, похоже, мужчине понравилось то, что я могу дать отпор. И теперь он смотрел на меня с долей уважения, а не сарказма.

– У вас много коллег женщин, – я указала рукой на переполненный танцпол.

– Я прочел вашу характеристику. И не стану скрывать, мы заинтересованы в вас, после работы с хоккеистом, вы можете остаться.

Глоток жидкости застрял в горле. Остаться? Здесь? Честь, разумеется, но готова ли я к этому?

– Егор Щукин.

Исправила я его. Именно поэтому мне и удавалось поставить их на ноги, потому что для меня он был не просто хоккеистом, а именно – Егором Щукиным.

– Что?

Тряхнула распущенными шоколадными прядями волос.

– Не берите в голову, я пойду танцевать.

Семь лет, школы хореографии. В детстве я думала, что свяжу с этим свою жизнь, а потом случилось «это». Я возвращалась с тренировки, держа в руках чехол своего нарядного платья, и болтая с подругой по телефону. Резкий хлопок в трех метрах от меня. Я роняю трубку и вижу, как машина сбивает женщину и та, пролетая несколько метров, падает изуродованным телом, почти под мои ноги. Все, что было, потом слилось в ощущение накатывающих волн истерики. Я держала свое отвратительно блестящее платье и смотрела в маленькие огоньки затухающих глаз. Я знала, что слаба и никчемна! А еще, что это последний раз, когда я позволяю себе – ничего не предпринять.

Выдергиваю себя силой из воспоминаний и окунаюсь в толпу разгоряченных пьяных тел.

Я не пьяна!

Но мне хорошо. Соколов, тот самый, что Игорь Дмитриевич пристраивается рядом. Мужчина неплохо двигается и его руки уже скользят по моей талии. Голова откидывается, а его плечо. Звонок, что – то вибрирует в его кармане, но мы оба старательно игнорируем это. Его глаза почти вровень с моими зелеными и я могу наблюдать за тем как его губы приоткрываясь тянуться к моим губам….

– Вика!

Меня резко дергают за руку.

Игорь смотрит зло, и непонимающе на подбежавшую к нам Яну.

– Что ты!?

Она не смотрит на него, лишь на меня. И я вижу страх в ее глазах. Разум возвращается медленно, сквозь затуманенный алкоголем мозг. Она дежурит и, следовательно, оставила пост без присмотра. А если она нашла именно меня….

– Егор?

Я хватаю девушку за руку, и она кричит от боли, но я готова вытрясти из нее все именно так. Потому что, какой безответственной надо быть, позволяя себе подобный промах.

– Тревожная кнопка.

Сквозь всхлипывания говорит она и, не дослушав, я расталкиваю всех вокруг и бегу сломя голову к выходу. Лифт как назло не приходит и, сбросив каблуки, я бегу босиком по лестнице. Палата, дверь, от моего удара дверь бьет о стену. Мальчик выгибается на кровати почти дугой и сильно, очень сильно стонет. Спазм мышц, понимаю я. Моя вина! Слишком интенсивны занятия. Самонадеянная дура!

– Егор?

Наваливаюсь на него всем телом, нужно снять приступ.

– Егор, сосредоточься, милый! Сколько?

– Девять.

Скорее не слово, болезненный рык. В палату влетает Яна с набранным шприцом. Некогда говорить, а сказать ей мне есть многое.

Я делаю инъекцию парню прямо в вену, руки дрожат, но отлично знают свое дело. Минуты боли, каждую, я готова взять на себя. Я обнимаю его тело, буквально сливаясь с ним миллиметрами кожи. Знаю, так легче.

Спазм стихает, вижу это в его глазах, за которыми смотрю неотрывно.

Отрываюсь от него буквально на секунду.

Он вынес, по меньшей мере, десять минут нестерпимой боли, пока мы все там пили и гуляли.

– Пошла вон отсюда!

Если бы словами можно было прожечь в ней сито из дыр, она бы уже истекала кровью.

– Я не понятно сказала?

Девушка испуганно скрывается с моих глаз. Я вновь смотрю на Егора. Эта реакция ненормальна, корю я себя. Так не должно быть, я не должна чувствовать его боль как свою!

Глава 8.

– Егор, тебе нужно поспать.

Пустые слова, в ближайшие дни парень будет бояться дышать, шевелиться, говорить, опасаясь того что боль вернется.

– Боль появилась от того, что твои мышцы не были готовы к такой нагрузке, а обезболивающее тебе вкололи не в срок.

Как скороговорку вновь повторила я, нарезая еще один круг по периметру палаты. Его глаза были столь безжизненны и взгляд сломлен, что мне хотелось выть. Почему так? Столько недель труда, смял и выбросил в помойку один проступок глупой медсестры.

– Егор, нужно спать.

– Ты уже говорила!

От неожиданности, я даже подпрыгнула на месте. Впервые за последние полчаса он заговорил.

Только сейчас я заметила, что все еще стою босая и яростно грызу ногти. Глупая детская привычка, от которой как мне казалось, я давно избавилась.

– Платье?

У парня хватает сил на сарказм, и это не может не радовать. И бог с ним с осуждением во взгляде и осуждением моих действий, он начинает оживать и только это имеет значение.

– У них тут что – то типа дискотек по выходным.

Я пожимаю плечам. Все это кажется глупым и мне самой. Этот наряд, голые босые ноги, растрепанные волосы. Во всем этом не было и грамма меня, сплошная маска, приросшая к телу в услужение местным традициям.

– Ты прибежала оттуда?

Переставала понимать его тон и взгляд. Потеряла нить его настроения. У меня вновь начала болеть голова и шампанское било набатом в виски. Стресс медленно холодной лапкой отпускал сердце в груди, и на его место приходила опустошенная усталость.

– Да.

– Ясно.

Что тебе ясно? Хотелось встряхнуть его за плечи, но вовремя отругала себя, что злиться нужно не на него, а на себя.

Больничный кафельный пол холодил ноги, но сесть на его кровать я не решалась. Я казалась себе почти голой без своего больничного халата.

– Ну, я пойду?

Нагнулась, подобрав отброшенные в панике туфли.

– Нет!

Парень почти выкрикнул и резко дернулся на кровати.

– Нет, – уже более тихо.

Страх. Видеть истинный страх в глазах смелого парня, гадко. Именно гадко, быть свидетелем таких вещей. Я давно поняла для себя, что сильных людей нет вовсе. Любого из нас можно сломать, и выбросить как скомканную консервную банку. Вот был человек, смеялся, шутил, «летал», а потом кто – то или что – то сломало его. Да, так что не починить.

– Хорошо, – мой тишайший шепот.

Вопрос только в том, где мне остаться. Во всей палате есть лишь пластиковое кресло и его койка. Ответ очевиден и я со вздохом оседаю на неудобную поверхность стула.

– Только можно мы еще немного поговорим?

Так вели себя дети. Иногда я оставалась в их палате, подменяя родителей. Рассказывала сказки, пела колыбельные, хотя и была совсем лишена слуха и голоса. Но когда что – то делаешь от души, оно всегда прекрасно, и в те моменты мне казалось, что я чудо, как пою.

– Ты звонил домой?

– Да, ребятам и маме.

– Как они?

К своему стыду, я не знала имен ни одного члена его команды, кроме того наглого парня, Кислого.

– После того проигрыша, отыгрались. Хорошо, в общем. Говорят, что ждут меня. Кислый пока капитан, но все надеются, что ненадолго, – усмехается, – мама рада, что я с вами. Говорит, Николай Константинович ей все уши прожужжал о том, какой вы ответственный человек.

А Марина?

Хотелось задать мен вопрос, но не решилась. Не мое это дело.

– А вы звоните родителям?

Улыбнулась и я, нашей интеллигентной беседе.

– Да, у меня мама. И бабушка с дедушкой. С ними все отлично.

– А отец?

Скривился от этих слов.

– Ушел.

Кивнул.

– Мой тоже.

– Я знаю.

Молчание затягивалось. Но это совсем не напрягало, по лицу парня было понятно, что он думает о чем – то своем, а я просто отдыхала, вглядываясь в его мимику.

– Тот звонок, днем в конце тренировки, это моя бывшая девушка.

Не поняла, зачем он оправдывается. А еще не поняла, почему придаю этому значение.

– Она часто звонит, – говорил он в никуда, – я просил, чтобы не звонила! Но завести другую карту, у меня здесь возможности нет.

Опасная тема.

– А у вас есть молодой человек?

Вопрос казалось, задал лениво, но у парня маловато опыта, чтобы провести меня.

– Да.

Не ответить подозрительно, а соврать самое оно. У меня были мужчины, красиво за мной ухаживающие. Были и не в единственном числе, но я была слишком предана делу, чтобы растрачивать себя на пустяки.

– И как он отнесся к вашему отъезду?

Слишком! Все это слишком!

– Ты забываешься, Егор.

В этом вся я – лучшая защита нападение.

– Да, извините. А вы были на хоккее?

– Нет, – умиляюсь тому, как неумело он перевел тему, – ни разу.

– Жаль.

Вот так правильно, какие могут быть общие темы между взрослой девушкой – врачом и парнем хоккеистом?

И с чего вдруг я вообще провожу параллели?

– А чем вы занимаетесь, когда не лечите людей?

Ничем, грустно подумала я. Отними у меня медицину и не останется ровным счетом ничего. Я настоящий фанатик своего дела, и в этой болезненности нечем гордиться.

– Я врач, у меня нет времени даже на шестичасовой полноценный сон, Егор. В этом нет ничего интересного.

Смеется, впервые вижу искреннею улыбку, которая касается и голубых глаз.

– У вас весь телефон забит фотографиями воскрешенных вами людей. Это не интересно, это сказочно.

Никогда не думала об этом так, я жила в этом, просто жила, а не анализировала.

– Вы удивительная. До этого я был знаком только с одним человеком настолько же любящим свое дело. Мой тренер, Макеев. Он сделал нас командой.

Парень вновь о чем – то задумался, а я права не понимала, зачем он заводит со мной подобные разговоры.

– Если я не вернусь к нему, у меня останетесь хотя бы вы.

Парень говорил в пустоту, я переставала улавливать действительность, медленно погружая в сон. Я понимала, что он продолжает говорить и успокоенная этим я мирно засыпала. Мне снился дом, детство, мать с отцом. Те времена, когда мы еще были счастливы, и я была маленькой избалованной девочкой. Девочкой играющей в куклы, носившей розовое и умеющей плакать по пустякам.

Девочкой, чей целью жизни было выиграть чемпионат по танцам, чтобы все мальчики в зале любили меня больше всего на свете.

Той, кого ранил мой отец, уйдя из семьи, и добила та случайная авария на дороге.

Я запрещала себе быть слабой, но во сне можно.

Только во сне….

Глава 9.

Я проснулась от того, что не чувствую ног. Не сразу поняв почему так не чувствую своего тела, распахнула глаза. Вспомнились события вчерашнего вечера. Я так и заснула в пластиковом кресле, только вот почему то прикрытая пледом. Перевела задумчивый взгляд на Егора. Он увлеченно поглощал крекер и что – то просматривал в телефоне.

Пришлось покашлять, чтобы привлечь к себе внимание.

– Проснулась?

Он улыбался, и это чертовски поднимало мне с утра настроение.

– Это Яна, – указал он на плед, – решила грехи замолить.

Киваю. Вытянув вперед ноги, кручу ступнями. Едва заметив, как за мной следит Егор.

– Что?

– Ничего, – парень быстро отворачивается.

Оправив мятый подол платья, и сложив на стуле плед, попрощавшись, выхожу из палаты. Настроение как не странно приподнятое и я даже улыбаюсь Яне, спрятавшейся от меня за стойкой поста.

Вот он ключик, к разуму хоккейного мальчика – подружиться с ним. Я решила для себя пересмотреть все их хоккейные матчи, перерыть интернет и узнать в сетях о каждом из его друзей. Если разговоры об этом придают ему уверенности, что ж будем разговаривать об этом.

– Вика?

И даже встреча с заведующим отделением не омрачает мне утро. Хотя…. Одно обстоятельство вчера я упустила. Ведь там, на танцполе, когда Яна сообщила о том, что Егору нужна помощь, мужчина не потрудился последовать за мной. Он остался развлекаться там, наплевав на то, что мальчику может быть плохо.

Улыбка в момент сходит с моего лица.

– Здравствуйте.

– Как сухо.

Смотрю на его руки, ими он вчера обнимал меня и сейчас это вызывает лишь отвращение.

– Простите, тороплюсь.

Я пытаюсь пройти мимо, но он перехватывает меня за локоть.

– Куда же?

Мой рост, даже выше женского среднего, но чтобы заглянуть в мои глаза мужчине приходится слишком близко наклонить свое лицо ко мне.

Мужчина осматривает меня наглым подмечающим взглядом. Я во вчерашнем изрядно помятом платье, без халата и даже страшно представить, что за ночь стало с моей прической и косметикой на лице.

– Ночевали у своего мальчика?