Текст книги "Зарницы грозы"

Автор книги: Виктор Демуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Змей! – подоброму сказала Ягжаль, когда вышли из терема. – Думает, я его насквозь не вижу.

– Зато за ним Навь. И сам Волх. Бабушка Яга, что, если Финиста выкликнут, а не Руслана?

– Сколько раз я тебе говорила, бабушкой меня не звать... Финиста так Финиста. Негоже это, когда боярин престол занимает при живом царевиче, но ведь царствовала у нас уже совершенная сволочь без роду и племени. А Ясный Сокол, хоть и плут, за отчизну сердцем стоит.

– За Навье царство он сердцем... Неужели ты тоже с Навью?

– Я, котик, не с Навью и не с Правью. Все в этом мире от Бога, и день, и ночь. Я своею дорогой скачу, и никого не чураюсь на ней. А слепая преданность – это оковы. Это как видеть одним глазом.

Жить в Лукоморье Ягжаль не хотела, но и покидать его не спешила. Она думала, Финист пошлет богатырок отбивать у нечисти восток. Однако наместник определил туда Руслана, а ее даже не спросил. Сам Финист остался в столице, крепил рубежи, отстраивал заново города. Отправил послов в Син и Хидуш, с предложением союза против Заморья. Из Нави мастеров вызвал, чтобы те войско русичей вооружили как следует. Тайную палату Гороха нашел, все из нее вынул и своим ближним подручным заранее раздарил. Потом разыскал в Тридевятом всех искусных умельцев – кто блоху подковать умеет, кто молнию из картошки добудет, кто крылья сделает – и сказал: чтобы в скорейшие сроки поняли, как эти диковины работают, и начали такие же делать. Левша – за главного. Кто не справится или слабину даст, тому плетей, а кто отличится – того к награде.

– Зачем же плети? – спросил Баюн. – Пусть бы только награды ради старались.

– Затем, что человек ленивая тварь. Ради награды паратройка будут стараться, а прочие – лишь бы как.

Для острастки, ну и Волха лишний раз порадовать, Финист законы ужесточил. Сделал, как при Багровых Летах было. За воровство – ноздри рвать и руку отрубать, за насилие – каленым прутом содомировать, за убийство – казнь. На казни особенно расщедрился, способов двадцать расписал.

– У нав есть хорошая за предательство, – говорил он Баюну, – владыке Волху отдавать на съедение. Жаль, что у нас так не получится. Не в том смысле жаль, конечно, что мне предатели нужны...

Баюн в царском тереме нашел сундуки со шкурками. Человеку, может, и не отличить, а рыси понятно, какие из них кошачьи, по запаху. Настоящих соболей отдал Ясному Соколу, остальные сказал похоронить. Все коты и кошки Лукоморья пришли на похороны: и дворовые, и домашние. Пришел даже один человек, хозяин того кота, которого выкрали и продали за разбавленную водку. Вместа креста, который зверям не ставится, Баюн положил на могилу клубок из черных ниток.

– Он так и не научился без ужаса относиться к смерти, – сказал Князь Всеслав, наблюдая за этим из небесных чертогов. – Но я и не ждал другого.

С чем можно сравнить совет Конклава? Если бы там присутствовал человек, он увидел бы исполненные мудрости и благородства лики, сияющие одежды, древние символы на венцах и лазурный зал с высоким куполом, за окнами которого простирается розоватозолотистое небо. Но ни один смертный не может быть допущен так высоко в небесные миры. И к тому же, картина эта не отразила бы и половины реального великолепия. Слишком узок и мал для такого человеческий разум.

– За ним по пятам идет беда, – сказал Светлый Император.

– Это, к сожалению, так, – подтвердил Светлый Князь, – но...

– Я не о том сейчас, брат. Его действия уже повлекли за собой последствия, которых мы все всегда стремимся избежать. Одно цепляется за другое, и вот уже вновь льется кровь казнимых на моей земле, громыхает боевое железо, куются огненные трубы с драконьими пастями. Вновь стиснулись на шеях мудрых учителей и мирных поэтов стальные пальцы государства, а монахи разучивают не молитвы, а способы убийства голыми руками. И во всем этом есть его вина – вместе с твоей.

– В жилах ЧиЮ полыхает кровь старого Волха, – сказал Светлый Шах.

– Да, но и на моих землях начинает бряцать металл! – Светлый Кшатрий указал вниз – там, видный как бы сквозь жемчужную пелену, расстилался весь мир. Перед Конклавом поплыл Хидуш. Для глаз небожителей сквозь его поверхность зримо было и подземное царство Нарака, где ворочалась, надзирая и командуя, гороподобная тень. – Военный гром проникает в танцы и песни, хохочет Дурга, предвкушая пиршество! Я пытался остановить Муругана, но уговорам тот не внял...

– И правильно сделал, – отозвался Светлый Рыцарь. – Сторожевой пес хорош, покуда его зубы остры, а мышцы сильны. Необходимо вышколить его и сделать ласковым к домочадцам, но когда в дом заберутся воры – он должен терзать их безо всякой жалости. Для этого мы сотворяли демонов, и именно в качестве бойцов они для нас ценны.

– Но почемуто, по большей части, воюют они с нами, а потом уже – со внешним врагом, – заметил Светлый Император.

– И снова я настаиваю, чтобы наши мечи оставались в ножнах, – сказал Светлый Князь. – По крайней мере, для этих трех и тех, кто возжелает к ним присоединиться.

– Трех? Ах да... ты имеешь в виду своего.

– Я много думал, а не опрометчиво ли поступил. Тяжелой, изнуряющей была моя борьба со старым Волхом, и, как я ни старался, немногие были вырваны из его хватки, а воистину обратилось ко Свету еще меньше. Но сейчас я вижу на лицах русичей радость. Да, радость: после долгих лет унижения, после безвластия и смуты у них воцаряется порядок, а в погасших было сердцах вновь пылает гордость. Мне горько знать, что воля сына корежит чистые души, что крепнет и ширится мрак, который он ведет за собой, но иначе я никак не спасу Тридевятое. Помогать демонам мы невправе. Но не следует и мешать им.

– Я просто боюсь, что рухнут все мои столь кропотливые усилия, – сказал Светлый Кшатрий.

– Не бойся, – ответил ему с улыбкой Князь. – Они рухнули бы, только если бы Муруган преклонился перед Вием – а этого сейчас, я думаю, поостережется даже ЧиЮ. Волх их хорошо запугал. Твоему заострить клыки перед сражением не повредит, ведь страшного он еще ничего не совершил. Что до ЧиЮ, то эту жертву принять придется. Он сильный союзник. Наказание подождет.

– Нужно прикрытие и с запада, – сказал Светлый Конунг. – Скимен, мой лев, трепещет. Вокруг него смыкается дуга, концы которой нацелены в Волха. Все демоны королевств, повинуясь приказу из ада, встают на подмогу Заморью. Это будет бойня, не сражение – а на земле погибнут тысячи русичей, хидушцев и синьцев.

– Если только я им не помогу, – подал голос Светлый Генерал.

Все посмотрели на него.

– Ты? – переспросил Светлый Князь. – Брат, но...

– Да, я знаю. Я бился неисчислимые годы, и лишь горстка душ выпорхнула изпод мрачной глыбы, осененной самим сатаной. Быть может, такова будет моя кара за бессилие, или же за попустительство. Ктото должен уравновесить шансы так, чтобы не множить тьму. И я, братья, наиболее подходящий из вас. Демоны могут только вести войны. Мое же оружие – бескровно, и оттого еще более разрушительно в конечном итоге.

– Ты обрекаешь не только себя. Ты обрекаешь своих людей...

– Разве не поступил ты со старым Волхом точно так же?

– Я всего лишь отстранился!

– Но и зло тогда было совсем иным. Я давно уже об этом думал, брат. Мой народ превратился в изнеженных кукол, ведомых лишь низменными страстями. Скоро мне станет не за кого бороться. Испепеляющий огонь лучше медленного гниения. Те, кто выживут, уже не повторят ошибки.

– Что ж, – произнес Светлый Князь, – да будет так.

– Когда же придет конец веку демонов? – проговорил Светлый Император. – Сколько лет духовидцы и пророки предсказывали закрытие этой страницы – и срок ее раз за разом отодвигался.

– Не раньше, чем человечество станет другим, – сказал ему Светлый Шах.

Хидуш и Син ответили Тридевятому согласием. Правда, извещать об этом пришлось по яблочку – послы не могли покинуть царства, потому что восток пылал. Слухи о его освобождении оказались, увы, только слухами. Синьцы к этому отнеслись равнодушно, только порубежную стражу усилили, зато хидушские чародеи, в обмен на щедрые посулы, пособили – привели необыкновенное количество тигров в восточные леса Тридевятого. Тигры загрызали нечисть, но тела не ели, и пропадали так же внезапно, как появлялись. Несмотря на это, послы сидели безвылазно, пока не вернулись с самим царевичем Русланом. В боях тот лишился ноги и уже не мог ездить верхом – его везли на подводе. Ягжаль рассердилась на Финиста после этого, но предъявить ему ничего не смогла. Такто вроде предъявлять и нечего.

Укреплялась Цитадель в городе нав, обрастало Тридевятое железом. Ягжаль собралась уже к себе в степи. Там гдето, на самом юговосточном окоеме, в бесснежных еще краях, был у богатырок град – не град, лагерь – не лагерь. Баюн его ни разу не видел, но Ягжаль говорила, что место это необычное, чародейское. Оно им зимовьем служит. Да и граница близко. Если что – встанут на пути врага.

Рысь решил: поеду. А Финисту ничего не говорить. Если потом узнает, спросит – удивленные глаза сделать. Мол, поехал рубежи охранять да мудрости набираться. Пошто мне указываешь? Я зверь, могу вообще в лес уйти и буду прав.

Но они опоздали.

Князь Всеслав об одном только позабыл задуматься, а может, ему, как небожителю, такое и не приходило в голову – что, хоть Баюн и стал рысем, душойто он был кот. Поэтому засматривался на кошечек, а с лесными сородичами дружить никакой тяги не испытывал.

Чужую он заприметил сразу. Пахнет нездешне, идет – старается не озираться, а все ж глаза косят и лапы ступают чересчур аккуратно. Шерсть холеная, блестит. И совершенно одна. Вот и Рогалик, дворовый рыжий, посматривает на тоненькую незнакомку с изящными лапками. Уже с забора спрыгнул, наперерез отправился.

– Ты куда это? – сказал ему Баюн. В детстве он ой как боялся Рогалика. Тот рос бойцовым чуть ли не с тех пор, как у него открылись глаза. Както раз Баюн забрел на его часть улицы, и потом удирал до самого дома Ивана. А сейчас Рогалик взглянул на зверя величиною с крупного пса, зашипел затравленно и отступил. Баюн кошкам не говорил, кто он такой, захотят – сами догадаются. Но Рогалику иногда так и подмывало об этом сказать. Не ради злорадства, а для пущей острастки. Чтобы впредь слабых гонять остерегался.

– Здрава будь, добра девица, – учтиво сказал Баюн. – Не видел тебя раньше в наших краях. Куда путь держишь?

Кошечка потупилась.

– Я не местной породы, – мяукнула она, – авалонская полосатая. Мой хозяин был знатным человеком и взял меня из очень уважаемого кошачьего рода. Но он ушел в поход на восток и не вернулся, а его слуги обо мне забыли. С тех пор я скитаюсь. Меня звали Мисс ПомПом, но хозяин дал мне имя Буся, или Буська. Кажется, слово «бусый» на вашем языке означает темнобурый цвет?

Какой приятный голос у нее. И шерстка – волосок к волоску, не то что растрепанные Маньки да Соньки. Тьфу, пропасть, о чем это он, Баюн, думает?

– Буся. Ага. Буся. И где же ты теперь живешь?

– Нигде, – вздохнула кошечка. – Я бродила по улицам в поисках еды. Попыталась вернуться в дом, но меня прогнали.

– Где тот дом? Я с ними поговорю. – Баюн щелкнул зубами. – Я первый советник наместника, у меня они попляшут!

Точно, надо Финисту подсказать, чтобы еще закон ввел: «О почтительном обращении с кошачьим племенем». Какнибудь так: «Кошка есть зверь о четырех ногах и с длинным хвостом позади. Не моги ее трогать, бо малая суть...» Или как законы пишутся нынче? Эх, хорошо всетаки иметь власть! Хотя нет. Он же с Ягой уезжать собирался, вотвот, на днях...

– Не надо, Баюн, – грустно ответила Буся. – Я не хочу жить в нелюбви. А хозяина ты мне не вернешь. Вот если бы можно было так сделать, чтобы он не уходил на войну... – Она хотела еще чтото сказать, но смолкла.

– Мне жаль, – смутился Баюн. – Постой, откуда ты знаешь мое имя?

– Хозяин рассказывал о тебе, – удивилась кошечка. – Кто же тебя не знает? Ты герой. Ты мстил за кровь невинных и сам принял смерть. О тебе можно написать легенду.

– Но я думал, что кошки...

– Говорящий кот Баюн пропадает, а взамен его появляется говорящая рысь Баюн. Помоему, этого достаточно, чтобы умный сделал вывод. А я не глупа, – скромно сказала Буся.

– Глупым у нас как раз раздолье, – вспомнил Баюн слова Ягжаль. – Ты голодная, Буся?

Кошечка снова потупилась и чтото пробормотала.

– Не тушуйся. Я хочу, чтобы кошачий род ни в чем не нуждался. Пойдем.

В кабаке было малолюдно. Финист распорядился, чтобы днем брагу не наливали. Честный люд вечером пьет, утром оправляется, а пропойцы новому Тридевятому не нужны. А поесть... ну кто в заведения ходит, чтобы поесть? Разве только чужеземцы да странники.

– Здрав будь, Баюн! – Хозяин знал первого советника, в ополчении друг друга видели, когда обороняли Лукоморье. Да если бы даже не знал, немного по столице ходит говорящих рысей. – А это кто, знакомая твоя?

– Ее зовут Буся. Она потеряла жилье и очень голодна.

– Не беда, накормим! Ты у нас не говоришь, Буся? Ай, жалость. Ну ничего, этому доброму молодцу мурлыкни, если что понадобится.

– Ты очень сострадательный, Баюн, – тихо сказала кошечка, когда хозяин скрылся на кухне. У нее был такой вид, словно она покраснела бы, если б могла. – Спасибо.

– Ты попала в беду, а я могу тебя выручить. У вас разве в Авалоне не так?

– У нас... Я не знаю, как там. Я была еще котенком, когда меня увезли, и мало что помню. Просто многие говорят, что вы готовитесь к войне, а ты так запросто беседуешь со мной.

– Мы правда готовимся, но это же вы хотите на нас напасть. То есть... – Баюн чуть опустил кончики ушей в смущении. – Я хотел сказать, ваша королева Гвиневра, в согласии с Микки Маусом, хочет. А простые люди и звери, они ведь не виноваты. Ты же не будешь со мной воевать.

– Мы все хотим спокойно жить в мире. Авалонцы сожалеют, что ваш царь Соловей обратился к наемникам, но Авалон не смог бы ему в этом помешать. Должно быть, слуги так отнеслись ко мне именно изза моей крови.

– Я их накажу, – пообещал Баюн. Вернулся хозяин, неся рыбу, мясо и густые сливки. Первому советнику, хоть и не совсем понятно, что это за должность такая, полагается угодить. – Виновата Гвиневра, а страдают звери. Да еще и девицы.

Он не был голоден, и тарелку с мясом тоже подвинул Бусе.

– Ну что ты, куда мне столько! – Кошечка приступила к сливкам. – Насчет Гвиневры. Я, как уже говорила, не могу знать точно. Но смотри. Ни Авалон, ни Заморье не объявляли Тридевятому царству войну. Мы обещали помочь СоловьюРазбойнику, но лишь потому, что он сам был жертвой. Мы не догадывались, к чему это приведет. И мы не дали бы ему войска в дальнейшем, но престол попыталась захватить гораздо более страшная, темная сила. Руками Соловья Гвиневра хотела освободить русичей.

– Как Заморье освободило Залесье, что ли? – едко сказал Баюн.

– Прости, – пролепетала Буся, отъедая кожу у рыбы. – Я же говорю – это не мои мысли, и не знаю, что за ними на самом деле стоит. Но ведь ты не был в том Залесье, где правил Дракула. Вы сами тоже вошли на чужую землю и назвали себя ее освободителями. Это слово не несет зла. Просто им пользуются злодеи.

Баюн смотрел, как кошечка ест – быстро, потому что проголодалась, но при том изящно.

– И от кого же Гвиневра собиралась нас освободить? – спросил он.

– Как от кого? А царь Финстер?

– Он не царь, он наместник.

– Но весь власть у него. И вряд ли он отдаст ее добровольно.

Баюн пожал плечами.

– Не такой уж он и плохой, Финист. Безопасно при нем. Раньше ночью за околицу было не выйти, лихой люд себя как дома чувствовал. Малых котят и днем выпускать иногда боялись – могли поймать, да на шапку. Псы бродячие расплодились, на людей бросались стаями, на кошек, как волки, охотились и пожирали. А сейчас преступников в кулаке держат, девицы одни по вечерам гуляют, не пугаются. Собак всех навьим ядом потравили. Финист по яблочку охрип требовать – своих псов на цепи держите в эти дни, а то пойдут к нему жалобы.

– Это очень жестоко. Собака – тоже Божье творение. А яд мучителен.

– Ты на улице не жила как следует, Буся! Собаки не в догонялки с нами играют. Они нас разрывают и убивают. И едят, если больше нечего. Собаки думают, что это их улицы, а мы здесь незваные гости. Среди них есть добрые, даже очень хорошие. Но не среди бродячих. По крайней мере, я не встречал.

– Дело не в собаках как таковых. – Буся закончила трапезу и принялась умываться. Мясо стояло нетронутым. – Финист служит мраку. Даже его имя на это намекает. Аламаннское слово «Finsternis» означает «тьма».

– Это просто совпадение.

– Но ведь он и вправду темный. Он даже не скрывает этого. Он привел сюда целую толпу этих дьявольских кинокефалов – зачем? Разве темные когдалибо чтолибо делали для чужого блага, а не своего? – Буся заметила выражение на морде Баюна и съежилась. – Прости меня! Я не хотела тебя оскорбить. Я не должна была заводить об этом разговор.

– Ты меня не оскорбила, – сказал Баюн. – И про Финиста ты верно говоришь коегде. У меня нет к нему особой любви, как и ненависти нет особой. Но мне трудно поверить в благие намерения Гвиневры или Микки Мауса. Я думаю, их тоже вдохновляет далеко не Свет.

– Может быть, – ответила кошечка. – Не воспринимай мои слова как нравоучение. Во мне всегонавсего говорит память предков, требующая вступиться за себя. Спасибо, что накормил. – Она повернулась, чтобы уйти.

– Ты куда?

– На улицы. Ты сам сказал, там сейчас безопасно.

– Да, но не настолько!

– Мне все равно больше некуда.

– Я могу найти тебе нового хозяина.

– Правда? – Буся подняла голову, в ее голосе зазвучала надежда. – Ты можешь?

Баюн прикусил язык. Как теперь сказать «Если успею, потому что должен уехать»?

– Ну... Я.. – Кошечка глядела на него с мольбой. Он закивал: – Да, да, конечно!

– Ты такой великодушный, – тихо сказала Буся. – Как я могу тебя отблагодарить?

«Не появляться в моей жизни!»

Баюн придушил эту мысль. Подобные уколы злости почемуто все чаще стали возникать у него в голове.

– Никак. Это мне ничего не стоит.

Они покинули кабак. Рядом с Баюном кошечка была, как котенок рядом со взрослым котом. Первый советник чувствовал себя ее защитником.

– Я сначала отведу тебя к бабушке Яге, – сказал он. – У нее много друзей.

– Не к ней, если можно, – попросила Буся. Ее голос стал странно жестким.

– Почему?

– Мой хозяин был с ней очень сильно не в ладах.

– Да с Ягой много кто был не в ладах. Натворила ошибок по молодости. А сейчас уже всем простила и все забыла. Не бойся.

– Разве она еще не уехала в степь?

– Нет. Ждала, как на востоке дела пойдут, вдруг ее ратная помощь понадобится.

– Баюн! – К ним спешила Ягжаль. Ее просторные одежды развевались, шуба была накинута второпях. – Баюн, я тебя всюду ищу! Я сегодня в карты смотрела, а они вдруг на тебя...

Княжна богатырок остановилась. Ее взгляд был устремлен на Бусю.

– Ах ты песья дочь... За моим котиком явилась?

– Бабушка Яга! Ты что?

– Баюн, отойди от нее! Сейчас же!

Рысь впервые слышал в голосе Ягжаль такой страх. Он недоуменно отступил.

– Чертова руска! – процедила Буся человеческим голосом. Ее тело вырвалось вверх из кошачьей оболочки. Глазам Баюна предстала худая старуха в черном. В руках у нее был прутик, с помощью которого обычно творили волшбу заморские и королевские чародеи. Ведьма вскинула этот прутик, и из него на богатырку обрушился поток молний.

– Бабушка Яга!

Рысь бросился на ведьму, но ударился о невидимую стену. Женщина еще раз двинула прутиком, и Баюна по всему телу опутали сверкающие полосы, жесткие, словно стальные обручи.

– Я надеялась на продолжительный спектакль, – произнесла она с сожалением поавалонски. – Все было начато идеально, но эта...

Ягжаль поднималась с земли. Успела закрыться чарами, боевые навыки выручили. Чай, не хлипкая заморская колдунья. У них там ведьмовству сызмальства начинают учить, за книжки сажают безвылазно, превращают девиц да молодцев в бледную немочь. Она взмахнула рукой, но в этот раз враг ее опередил.

– Да свиданийа, – сказала авалонская ведьма, нехорошо улыбаясь, и швырнула себе под ноги какуюто склянку. Ядовитосиний дым скрыл ее, и заклятие Ягжаль кануло в него, словно камушек в трясину. Когда он рассеялся, ведьмы с ее пленником уже не было.

– Баюн! – слабо, горько вскричала княжна богатырок. – Котик мой, как же так?

– Будь ты проклята, Baba Yaga! – взвыла ведьма, как только появилась в клубе дыма посреди лесной чащи. Она поднесла ко рту одно из своих колец и произнесла:

– Келпи, Келпи, я Женщинакошка. Как слышно?

– Я Келпи. Слышу хорошо. Где ты? – ответило кольцо надтреснутым мужским голосом.

– Разоблачена. Он со мной. Место не знаю. Вмешалось чужое заклинание.

– У тебя есть запасной эликсир?

– Нет.

– Жди. Я тебя найду.

– Кто ты такая? – Баюн пытался вырваться, но волшебные оковы не поддавались ни на волосок. – Зачем я тебе нужен?

– Моя фамилия МакГонагалл, и я состою на тайной службе Ее Величества. Больше тебе ничего обо мне не надо знать.

– А Буся... Хозяин...

– Я могу придумать сотни легенд, – заявила ведьма горделиво. – С тобой начало прекрасно получаться! Почему эта bloody кочевница не покинула город? Она должна была уже давно быть на юге!

– Меня уже убивали, – сказал Баюн. – Так что смерти я не боюсь. И пыток тоже. – Впрочем, он не был так уверен насчет пыток.

– Не волнуйся, – ответила ведьма, – ты полезнее живой. Пыток не будет, если будешь умницей.

– Зачем я вам?

– Откуда мне знать? Я только исполнитель. Мне было поручено тебя перевербовать. Кто мог знать, что первоначальный план будет нарушен сразу же! Но, предполагаю, для тебя найдется применение. Мы не допускаем лишних жертв без нужды.

Вот такто! Развесил уши, спорил еще с этой лживой гадюкой! И так понятно, как дважды два: никто не приходит в чужую землю с оружием для того, чтобы творить добро!

Широкий браслет на запястье МакГонагалл вдруг засветился. Ведьма приблизила его к глазам, вгляделась. По вделанному в него большому самоцвету побежали картинки.

– Только этого не хватало! – воскликнула она и топнула ногой в сердцах. – Почему именно здесь?

– Здесь – это где? – спросил Баюн.

Ведьма не ответила. Она снова поднесла кольцо ко рту.

– Келпи!

– Что тебе? – Голос чемто хрустел.

– Уноси меня отсюда!

– Я работаю над этим.

– Работай быстрее! – взвизгнула МакГонагалл. – И работай, а не жри!

– У меня обед!

– А у меня беда!

– Не бушуй, – прочавкал голос, – что они нам сделают? Тявкнут – в порошок сотрем.

– Тебе из замка хорошо говорить, а меня здесь саму стереть в порошок могут!

– Женщинакошка, не забивать канал! – гаркнуло вдруг кольцо густым басом. Ведьма аж подпрыгнула:

– Виновата, сэр! Больше не повторится. Это все Келпи!

Баюн извивался в путах, но только выбился из сил. МакГонагалл опустила руку и взглянула на него. Ее губы тронула насмешка:

– Бесполезно. Таким оружием сковывают высших иерархов тьмы.

– Расщедрились, – пропыхтел рысь, – на одного зверя!

– Ты был заявлен как красный уровень. Я ждала всего, что угодно.

– Откуда вам вообще про меня известно?!

– Это секретная информация. – Но ведьма отвела глаза, и Баюн понял, что она сама не знает.

– Женщинакошка, это Келпи, как слышно? – ожило кольцо.

– Слышу хорошо! – обрадовалась МакГонагалл. – Что там?

– Я все сделал. Не двигайся с места, открываю.

– Вот пре... – Ведьма осеклась и побледнела. Ее другое кольцо наливалось желтым, быстро темневшим до оранжевого. Баюн навострил уши. Стук копыт!

– На помощь! – завопил он изо всех сил. – Убивают! Пожар!

Он знал, что крики «Пожар!» всегда созывают людей, даже тех, кто не пришел на крик «Убивают!». Хотя кричать о пожаре среди заснеженного леса было несколько и неуместно. Путы не давали двигать лапами, но Баюн мог перекатываться, что и сделал, стараясь оказаться от МакГонагалл как можно дальше.

Копыта приближались. Теперь их слышала и ведьма. В ее глазах метался испуг. Она стискивала чародейский прутик так, что побелели костяшки.

– Стоять, именем Господа! – раздался возглас.

Баюн истерически засмеялся. Он уже не фыркал, а хохотал с подвываниями. Аламаннский! Теперь жди Скимена – съест как пить дать! Кто это так, интересно, шутит над ним, Баюном, в божественных садах?

На прогалину ворвались всадники. Их сюрко и попоны коней были черными с белым крестом. Баюн сразу же узнал этот символ и не мог поверить глазам.

– Не приближайтесь! – Ведьма вертелась, окруженная, наставляя свое оружие то на одного всадника, то на другого.

– Взять ее, – приказал предводитель и вытащил меч. МакГонагалл развернулась к нему, набрала воздуха для заклятия, но сзади свистнули арканы и спутали ее, как дикую лошадь. Чародейский прутик отлетел в снег. Главный рыцарь спрыгнул с коня, схватил обезоруженную ведьму за руку и сдернул ее кольца и браслет.

– Лазутчица! Что вынюхивала, слуга дьявола?

– They will find me! You'll regret this, you insane fanatics!

– Что она говорит? – спросил рыцарь у остальных. Те развели руками: авалонского никто не знал.

– Она говорит, что ее найдут, и вы пожалеете, – перевел Баюн. – Меня может ктонибудь освободить? Пожалуйста?

– Говорящее животное! Кому ты служишь и веришь ли ты в Бога?

– Верю, верю, – устало сказал рысь. – Служу царю, то есть наместнику, Финисту, или Финстеру, или Фениксу, или как его называют в ваших краях. Хотя предпочел бы не служить. Спасибо, что пришли на помощь.

– Русич? – Рыцарь откинул забрало. – Вот так встреча. Тебя как звать?

– Баюн, – ответил рысь, пораженный. Его собеседник перешел на чистейший язык Тридевятого.

– А я Алекс. Но вообще – Алеша. Ты как попал сюда?

– Долго рассказывать. Это Аламаннское королевство?

– Нет, Ливское. Анклав наш.

Далековато. Север, и с Тридевятым царством не граничит.

– Вас не может быть, – сказал Баюн. – Аламаннский Орден Светоносцев уже лет пятьсот как не существует.

– По книжкам – не существует. Ну да в книжках многое можно понаписать. Арнульф Живописец запрещал нас, было дело. Мы ушли на дно, затаились, переждали. Сейчас опять возвращаемся. Нам приказ – держаться настороже, чужестранцев не пропускать. Но раз уж ты русич...

Рыцарь присел подле Баюна, вытащил у себя изпод ворота белый крест на цепочке, зажал в кулаке и указательным пальцем провел от головы до хвоста рыся. Тотчас его путы пропали.

– «Помогать» – первое слово нашего девиза, – сказал АлексАлеша. Видно было, что он слишком привык говорить на аламаннском, потому что то и дело на него сбивался. – Можешь поехать с нашими, герр... добрый молодец Баюн. Я скажу магистру, что ты помог поймать опасную ведьму. Столько лет родной речи не слыхал!

Баюн колебался. Аламаннский Орден с Тридевятым царством был в непростых отношениях. Случались и битвы – ну, не войны, а так, стычки. Соседи друг друга всегда терпеть не могут. Но потом светоносцы расширили свои владения на север, сцепились там с очередными, по их мнению, еретиками, и к русичам интерес потеряли. Потом царь Гвидон Страшный на них самих в поход пошел и потрепал изрядно. Еще через полвека они просто исчезли, по слухам – еретики те объединились и всех рыцарей вырезали. Выходит, не всех.

– Алеша, – спросил Баюн, пока рыцари скакали в замок Вечной Девы, – как же тебя угораздило?

– Да гонения все... Я к ИвануЦаревичу на сборища ходил, и книги печатные были у меня. Я поповский сын, грамоте ученый. Молитвы такие знаю, чтобы нечисть отгонять, чтобы ложь развеивать и вора наказывать. Вот за последние две, наверное, и осерчали на меня. А потом стал я читать про Орден, как они в своих землях законы устанавливают. И знаешь, Баюн, законыто неплохие, если в дурные руки не попадают. Своего поддержи, чужака не тронь, но если чужак твой дом не уважает – на место его поставь. Про то берендеи прознали, царю донесли. Бился я, бился в судах, что Уложения 171 не нарушал. Ничего не добился, плюнул, тайком сбежал, пока хуже не стало. Вот до сам знаешь чего, я слыхал, все мы жили в мире. Хоть и во тьме. Как так у них получалось?

Не утерплю, наверное, однажды, подумал Баюн. Столько вопросов у людей, а Волх их всех собою объясняет.

– Орден я быстро нашел, – продолжал попович Алеша, – они меня приняли. На низших ступенях чужеземцев много. Высоко мне не подняться, да я и не хочу. Гордыня – грех.

– А правда, что в королевствах до сих пор верят както не понашему?

– Ну как не понашему? Бог один у нас, если мы не еретики и не идолопоклонники. Народоводители разные, это верно. Но они же братья. Им грустно смотреть, как мы друг друга режем, потому что крестимся поразному. Хотя это больше сыновей их страшных вина...

Баюн ошарашенно уставился на светоносца.

– Что? Да, я про демонов знаю. Не такой уж и большой секрет. Ищущему откроется. Магистр может в особый сон впадать наяву и с батюшкой Скименом так общаться. А ты сам кем будешь, Баюн?

– Советник я, – ответил рысь, – как бы. Финист меня при себе держал за... за особые заслуги.

– Ах вот оно что... – задумчиво сказал Алеша, – ведьма тебя, значит, в полон взяла. Выкуп назначали, или нет еще?

– Да не сказать, чтобы полон. Они меня к себе заманить хотели. Яга вмешалась, колдунье и пришлось удирать.

– Ты, наверное, тайну государеву знаешь. Или еще что. Это же риск огромный. Войну за такое смело объявить можно.

– Не знаю я тайн никаких. Сколько у нас людей в войсках, или где Горыныч лежит – этим Финист даже со мной не делится.

– Да ты можешь и сам не подозревать, что это тайна. Мы у ведьмы быстро выведаем, чего ей у тебя требовалось. Вон, приехали уже, – Алеша указал рукой вперед, на городские стены, поверх которых трепыхались полотнища с крестом. Над городом возвышался замок Вечной Девы, сложенный из красноватооранжевого камня.

Баюн был зол на МакГонагалл – понастоящему, праведно зол. Шутка ли, так его разжалобить, а потом удар в спину нанести! Вся авалонская двуличная суть в этом! На допросе он не присутствовал, но знал, что ведьму пытают, и не жалел ее нисколько. Пусть настоящего горя отведает, аспидша.

Светоносцы не такими оказались, какими он себе представлял. На картинках да лубках они выбритые гладко, стриженые под горшок, все голубоглазы и светловолосы – чисто эльфы, даром что уши человеческие. А на самом деле – у всех бороды, как у русичей. Стричь бороду, Алеша пояснил, орденский устав запрещает. Многие и волосья не стригут, под шлемом все равно не видно. И рогов с прочими украшательствами у них на шеломах нет никаких. Рыцари долго смеялись: это как же, к примеру, через лес поедешь с рогами? Все ветки на голову соберешь. Аламаннцем, чтобы в Орден войти, быть необязательно, только искренне верить, дом свой покинуть и отказаться от мирских богатств. Нечисть не жалуют. Еще питьгулять нельзя, и с девицами развлекаться. Но это, как сказал Алеша, лишь на бумаге исполняется. Полный замок людей с оружием – они же друг друга перережут, если им отдыха не давать.