Текст книги "Сфагнум"

Автор книги: Виктор Мартинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Знакомьтесь, это Сергей, наш друг, – пытался его представить не давая челюстям и рукам передыху Шульга. – Если нужно пару подков разогнуть, он всегда с радостью разогнет.

Серый отвесил ему дружескую оплеуху. Баба Люба быстро ретировалась из хаты, чувствуя, что этому сплоченному коллективу нужно дать возможность подкрепиться без помех, иначе кто-нибудь кого-нибудь покусает.

– Зазырьте, че творится, – указал Серый на газету, на которой очертаниями причудливых материков уже проступил жир от сала. Он даже перестал жевать.

– Да я уже заточился на этом, – поддержал его Шульга. – Такая глушь, а газета свежая, утренняя. Почта работает. Тетенька-почтальонша сорок километров из Глуска педали на велике крутила, чтоб ее сюда доставить.

– Да я не о том. Ты погляди, тут про Жирного написано!

Вся троица перестала жевать и развернула газету. Называлась газета «Путь Родины».

– Пацаны, я вот не вкумекаю, какой может быть «путь» у Родины? – задался вопросом Хомяк. – Вон на хуй, за границу? Такой путь? В Сан-Тропе? В Монте-Карло? В Кушадасы?

– Ты не умничай, Хома, – веско заметил Шульга. Ему было приятно уколоть Хомяка за то, что тот раскритиковал его план с затоплением машины. – «Родина» это колхоз тут был такой, при советах. Большой, на полрайона. Вот его именем газету и назвали. А «Путь Родины» тогда мог быть один – вперед, к социалистическим победам.

– Да вы читайте, что пишут, – призвал их к внимательности Серый.

Заметка называлась «Спиртное стреляет в упор». Неизвестный автор придерживался скорбного тона милицейского пресс-релиза. «По сообщению Глусского РОВД, в 6 утра 10 июня в магазине «Райпотребкооперации» в д. Малиново отрядом оперативного реагирования был обнаружен труп неизвестного мужчины с огнестрельным ранением. Замок магазина был взломан, стекло разбито».

– Малиново? – удивился Шульга. – Далеко зашел, дурень.

– Приземлился, бедняга, – перекрестился православным крестом Серый.

– Ну и хуй с ним, – цинично сплюнул себе под ноги Хомяк.

«При себе труп имел кошелек со 100 тысячами белорусских рублей и пятьюдесятью американскими долларами, несколькими металлическими рублями российской мелочи, так что версия ограбления была отвергнута сразу же. Благодаря молниеносным действиям милиции, преступление удалось раскрыть по горячим следам. Установлен и мотив – бытовая ссора на фоне подогретых зеленым змием эмоций. Убийцей оказался малиновский алкоголик К., познакомившийся с жертвой вечером того же дня. Сначала он принимал с неизвестным горячительное, а затем предложил совместно ограбить магазин с целью довести градус до нужной кондиции. В процессе употребления спиртного, украденного из магазина (выпитые 2 бут. водки, 4 бут. пива были найдены рядом с телом), между пьющими возникли разногласия, приведшие к сначала к драке, а затем к трагической смерти собутыльника. Преступник уже дал признательные показания. Возбуждено уголовное дело, виновному грозит до 7 лет лишения свободы».

– Ни хуя себе, – спокойно сказал Шульга.

– Как-то тут все перекручено, – удивленно завертел головой по сторонам Серый. – Как-то все тут так, что я вообще не понимаю.

– «Преступление удалось раскрыть по горячим следам», – перечитал Хомяк.

– Не, ну вы видите, как все повернулось! – воскликнул Шульга. – Уже и виноватого нашли, ну!

– Жирный же не пил вообще практически. А тут какой-то К., с которым он познакомился «вечером того же дня», как зек Серега со двора, «доводил градус до нужной кондиции». Шульга, что мы делали с Жирным «вечером того же дня»?

– В карты играли. Анекдоты травили. Пока он деньги не спиздил.

– Кстати, о деньгах, – взвился Хомяк. – А где тут вообще про деньги? Они вон как подробно описали про бухло, а про деньги – ни слова. Странно как-то. Как можно про два пузыря водовки упомянуть, а про до хуя долларов возле трупа – нет?

– А, так вот в чем маза! – догадался Шульга. – Вы поняли, пацаны, к чему весь этот развод?

– Ты объясни, ты ж у нас умный, – предложил Серый.

– Менты мешок с деньгами спиздили! Это ж ясно! Приходят, лежит Жирный, уже холодный, а рядом – пакет этот. Ну, они в пакет заглянули и скоренько придумали про совместный бухач версию. Про то, что его какой-то малиновский прохезон пришил. Чтоб проще было лэвэ себе оставить.

Приятели притихли: каждый искал доказательств или опровержений гипотезы Шульги.

– Ну да, труп с до хуя баксов – одно. А труп с двумя пустыми пузырями беленькой – другое, – согласился Серый.

– Говорю ж, менты деньги занычили. Жирного сейчас скоренько прикопают, «К.» этого отправят куда-нибудь в Оршу нары греть, а сами – «путем Родины», в Сан-Тропе.

– Ну, может, это и хорошо, – пробасил Серый. – Мы теперь не в розыске, никого вроде как не убивали. А то я как про труп прочитал, так мне его так жалко стало.

– Да что хорошего? – нервно вскрикнул Шульга. – Что хорошего? Менты нас сейчас не ищут. Но как мы Пиджаку объясним, что с деньгами?

– Действительно, как? – спросил Серый с готовностью, с интонацией, которая показывала, что он ждет, что ему сейчас Шульга расскажет, как они все будут объяснять Пиджаку.

– Да никак, дурень! – закричал Шульга. – Ну ты, прикинь, ну было б тут написано: «Найден труп с большой суммой долларов, убийцы в розыске, всем, кто видел трех молодых людей, звонить 02». Мы бы сегодня вечерком набрали Пиджака, все ему вывалили про то, как Жирный хотел с мошной сдрыснуть. Он бы нас где-нибудь под Уралом приховал, определил бы нам малину с годовым запасом бухла, кисами и шмалью, сам бы с ментами здешними связался, приехал бы. Выложил бы им весь пасьянс по поводу того, какие они деньги подняли. Чьи это деньги вообще-то. Те бы сосцали и бабло бы вприпрыжку принесли. Еще бы извинились и представили Пиджака к ордену «За духовное возрождение». А сейчас мы ему что предъявим?

– Да, что мы ему предъявим? – переспросил Серый.

– Ни хуя мы ему не предъявим! Потому что не хуй нам Пиджаку предъявлять! Мы не в розыске, Жирного пришил местный алкаш, про баксы тут никто ничего не слышал. То есть – у нас баксы, Серый, понимаешь? У тебя, у Хомяка, блядь.

– И что делать? Как доказать?

– Да что ты докажешь? Ты сам бы себе поверил? В газете написано, что Жирный по-одному убит, а мы предлагаем, что по-другому. И еще на этом пытаемся деньги зажать. Да тебя сначала грохнут, потом в жопу анальный щуп засунут, чтобы сумку с баксами найти. И всех разговоров, Серый! А не найдя, тело в реку скинут, пожмут плечами и по родственникам поедут. В алфавитном порядке. Сначала мама, потом папа, потом сестричка, затем тетя. И там тоже – сначала по голове топором, потом в желудке через жопу пошарить и только в конце задаться вопросом: так где же на самом деле деньги? Может, нужно было этих ребят до конца дослушать?

– Ситуация говно! – занервничал Хома.

– Говно, – согласился Шульга. – Да, менты не ищут. Но Пиджак с его бригадами ищет. То есть, пока не ищет, пока звонка ждет и еще пару дней будет звонка от нас ждать, а потом начнет искать. И я так скажу: менты-то нас тут не нашли бы. А Пиджак найдет. И тут, и в землянке и, блядь, в немецком танке «Тигр», который утонул в болоте во время войны, найдет.

– Шульга, а что если в газете про пакет с баксами не написали из-за того, что не поместилось? – поинтересовался Серый. – Вдруг просто места не хватило?

– Да, действительно, есть такая возможность, – согласился Шульга. – Газета вон какая маленькая, четыре странички всего. Они, может, и хотели написать, но места не хватило. Тут вон, видишь, про тружеников села рядом.

– Надо в газету звонить, – просипел Хома. – Только не с мобилы – засекут.

– Мобилы все выключенными держим, – поддержал Шульга. – Аппарат в правом кармане, батарея в левом. Только так, пацаны. А в газету я позвоню с автомата, возле кладбища. Он еще с советских времен. Позвоню, спрошу, вдруг и правда деньги не поместились просто.

– Ну вот и разрешилось, – широко улыбнулся Серый.

– Да ни хуя не разрешилось! – оборвал его Шульга. – Вероятность микроскопическая! Позвоню так, для очистки совести. Но – маловероятно. А ты иди бабе Любе траву подкоси. И Хомяка возьми, пусть он граблями помахает, сгребет.

– Это работа бабская, – заныл Хомяк.

– А жрать ты хочешь? Может, тебя на охоту отправить – на кабана? Дадим вот тебе нож из сервиза, неточеный, и давай, Хомяк, на кабана. Это работа мужская. Ну?

Хомяк решил согласиться: с Шульгой спорить было бесполезно, в ряде случаев это приводило к унизительным последствиям. В его голове возник план: после того, как Серый обкосит траву, Хомяк сделает вид, что задел граблями палец на ноге, сядет, снимет кроссовок и будет дуть на палец. Серый пожалеет его и уберет траву сам. Потому, что Серый – добрый.

Приятели вышли, а Шульга подошел к иконке, висевшей в углу под несколькими слоями гардинной ткани. Занавесочные гардины были пыльными, иконка – темной, но все вместе это создавало торжественную атмосферу.

– Упокой, Господи, – попросил он у иконки. – Упокой раба твоего, пусть ему там нормально все, мы не со зла, прости нас, бог, – он похлопал обои под иконой так, будто они были плечом того самого Господа, который должен был их простить.

Глава 7

Выхухолев дремал в майке перед телевизором. Когда рядом послышалась прыгающая, как шарик на ракетке, мелодия и хрипловатый голос запел: «Хорошо живет на свете Винни Пух», – он решил, что по телевизору демонстрируют его любимый мультфильм, и проснулся. Но нет, на экране шли все те же «Улицы разбитых фонарей», а голосом Винни Пуха пел телефон.

– Алле, – сказал Выхухолев измученно, включая громкую связь.

– Ну почитал материалы, нормально, – вступил веселый голос Сергея Макаровича.

– Пришли уже? – отозвался Выхухолев.

– Пришли, да. Творчески подошел, креативно. С огоньком. Где ты такого дурня нашел?

– Где нашел, там больше нет, – Выхухолеву не понравился разнузданный подход Сергея Макаровича к процессуальным вопросам.

– Сам писал?

– Сам, но под его диктовку.

– С пистолетом вы хорошо, весело. Я, может, даже выправлю двух наших лопухов, пусть в иле покопошатся под белым мостом. А то знают только «откаты», «крыши». Пусть нюхнут настоящей оперативной работы, поищут улики. Но ты, конечно, все за них уже сделал – можно в суд передавать.

– Хорошо. А, думаете, найдут? Доколька мелкая, но течение.

– Да что найдут?

– Пистолет.

– Ты ж сам про пистолет в Докольке придумал. Как они его найдут?

– Ну да, сам, – вспомнил Выхухолев. – Хотя нет, не сам. Подозреваемый предложил. Он вообще много деталей придумал. Просто Чехов какой-то, хорошие детективы мог бы писать. Про Пронина.

– Как ты его так мобилизовал? Петухами припугнул? Ласточкой? Или как обычно у вас, у ментов, – пальцы в дверную щель?

– Зачем? – обиженно отозвался Выхухолев. – Человек, между прочим, не уверен, что он этого преступления не совершал. А вы тут.

– То есть, к совести воззвал?

– Ну типа того, да.

– Видел, уже и в газете пропечатали, – восхищенно отозвался Сергей Макарович.

– Конечно, мы им пресс-релиз выслали, они и пропечатали, – вздохнул Выхухолев.

– Как у тебя все поставлено-то.

– Стараюсь, Сергей Макарович, стараюсь.

– Я вот только одно хотел у тебя спросить, Выхухолев, – посерьезнел голос.

– Ну? – Выхухолев встал и отошел от телевизора.

– А как ты сам считаешь, что там произошло?

– Как я сам считаю, изложено в протоколе, в признательных показаниях подозреваемого.

– Ну а без бумажки, на самом деле.

– Что значит без бумажки? – искренне не понял милиционер.

– Ну ты же понимаешь, Выхухолев, что этот Кабанов не мог совершить убийство?

– Почему не мог? – удивился Выхухолев.

– Да потому, что неизвестный с пятьюдесятью долларами в кармане срать бы с этим Кабановым рядом не сел. Тем более не стал бы с ним пить. Тем более – вскрывать магазин. Алкоголь в крови жертвы проверяли?

– Нет, не проверяли.

– Надо бы проверить. Вдруг он был трезв в момент смерти. А тут – две бутылки водки.

– А зачем проверять? – отмахнулся Выхухолев. – Картина происшествия в полной мере обрисована подозреваемым, признание есть, срок известен, судье я уже позвонил.

– А кто будет судить?

– Валька.

– Сразу согласилась?

– А хули ей. Дел у ней сейчас много, ну одним больше, другим меньше. Десять минут работы… Но вы бы тоже с ней связались, а то одно дело я, другое – вы. Вы же у нас дела в суд отправляете.

– Не, ну хорошо. А для себя, Выхухолев? – соблазнял голос в трубке. – Неужели тебе не интересно?

– Что интересно? – начал злиться милиционер.

– Как все было на самом деле?

– Сергей Макарович, моя задача – выехать на место. Опросить свидетелей. Взять подозреваемого. Снять показания. Вот это и есть мое «на самом деле». Другого «на самом деле» я не знаю.

– Понятно, почему ты до сих пор в майорах, Выхухолев, – огорченно сказала трубка.

– Что? – закричал милиционер. – Что сейчас сказали?

У него, быть может, впервые за десять лет, возникло ощущение, что он может совершить поступок. Доказать, что не настолько ничтожен, как сам себе казался. Вот сейчас он все выложит Сергею Макаровичу про всю дурь своей службы, про ночные дежурства, про поножовщину алкашей, про начальство, которое не знает, чего хочет, но постоянно от него что-то хочет, – и пусть его уволят из органов. Пусть даже дело какое-нибудь возбудят. Фиг с ним.

– Что я сейчас сказал? – переспросила трубка. – То, что будем тебя в подполковники двигать. За год вырастешь. А то возраст у тебя вон какой, а майор. Документы на подполкана уже в Минск пошли. Вот что я сказал.

– Так что, на алкоголь кровь проверить? – присмирел Выхухолев.

– Да как хочешь, – подбодрила трубка, – мне-то точно все равно.

– Может, я заеду? – заискивающе предложил милиционер.

– Нет, держи у себя, – быстро сказал голос, и связь прервалась.

– Подполковник, – произнес Выхухолев вслух. – Подполковник Выхухолев. Усритесь вы все!

Глава 8

Главного редактора газеты «Путь Родины» звали Петрович. То есть, фамилия у него была Петрович, а звали всего его Петрович, думая, что Петрович это отчество. А отчество у него было Никифорович. Он к такой ситуации давно привык, послушно откликался на «Петровича» и никого не поправлял. Потому что в городе Глуск если кого-то однажды назвали Петровичем, то поправляй не поправляй, быть ему Петровичем до самой смерти.

Петрович был человеком интеллигентным, однажды окончившим университет в Минске, подававшим надежды, читавшим Хайдеггера, пересказывавшим сокурсникам «Стену» Сартра и плакавшим над автобиографическим романом Шкловского «Zoo». Потом Петрович приехал по распределению в Глуск, собирался отработать два года, но, проснувшись однажды, понял, что живет здесь уже тридцать лет.

Своего кабинета в редакции у Петровича не было, потому что недавно «Путь Родины» уплотнили кружком баянистов: там, где раньше стоял стол Петровича, теперь цепкими пальцами растягивали меха любители баяна. А стол Петровича стоял теперь посреди общей комнаты или, как он ее называл, ньюзрума. Сидя за этим столом, Петрович теребил в руках настенный отрывной календарь, курил и был погружен в тяжелые мысли. Он понимал, что районная газета непопулярна среди тружеников села. Но раньше не мог додуматься, почему. А вчера, глядя вот на этот конкретно календарь у себя на кухне, вдруг понял, почему.

– Третью сделали, подпишите, – поднесла ему распечатку готовой газетной полосы секретарь редакции, молоденькая Даша. Даша окончила университет в Минске, читала Бурдье, Фуко и Бодрийяра, плакала над любовной перепиской Ханны Аренд и собиралась остаться здесь только на два года.

Так вот, проблема в том, – возобновил течение тяжелых мыслей Петрович, – что идеальным медиа для тружеников села является такой вот настенный отрывной календарь. Он пролистал толстую, напоминающую пачку денег книжицу, изготовленную из оберточной бумаги с плохой печатью, и дошел до тиража: 200 тыс. экз. Тираж издания-конкурента больно уколол Петровича. Он нашел «11 июня» и, как и полагается, вырвал страничку, обнажив следующую: «12 июня». Здесь были указаны время рассвета и заката, продолжительность светового дня; содержались рекомендации по пропалыванию бурака, напоминание о прививании деревьев, несколько рецептов кормовых замесов для свиней. Под фазой Луны шел рассказ о том, как изготовить «курач» – «традиционный самогон, настоянный на курином помете». Календарь нахваливал «необычные вкусовые качества» этого «белорусского абсента», обещал «продолжительное состояние эйфории» и предостерегал от «несколько более сильного, чем обычно, похмелья». Дальше размещалось крохотное изображение фигурки святого и заговор-молитва «для купающихся в реке». «Будьте осторожны на водах!» – оптимистично завершал календарь рассказ об очередном летнем дне.

С одной стороны, думал Петрович, несмотря на квази-ежедневный характер, такой календарь болеет явным дефицитом актуальных новостей, травматичным для современного человека, привыкшего к чрезмерному информационному потреблению. С другой стороны, время и космос местного труженика села структурируются по-другому, носят цикличный характер, завязаны на смену пор года, на их чередование. И неясно, зачем им газета, когда приметы, рецепты самогона, суеверия и молитвы – в полной мере изложены в этом календаре. И какая разница, сколько выделено республиканским бюджетом на культуру района, когда главные новости – время заката, рассвета и фаза Луны?

– Третью подписали? – спросила Даша.

– Погоди ты! – отмахнулся Петрович.

У него в голове мелькнула мысль о том, как превратить газету в подобие такого календаря, но затем взляд опустился на унылую третью полосу, со статьей о надоях и качестве кормовой свеклы, их взаимосвязи и диалектике, и мысли из головы Петровича разочарованно ушли.

– Петрович, к вам посетитель! – крикнули с другого конца редакции.

– Третью подписали? – пробегая мимо, спросила Даша.

– Вас к телефону! – позвал Петровича Малышев, обязанностью которого было отвечать на звонки.

Голова Петровича начала распухать от обилия задач, которые требовали срочного решения, и это было верной приметой того, что рабочий день начался. Он сосредоточился на чтении заметки о закупке горюче-смазочных материалов к уборочной и даже нашел в ней фразу, возможно, содержавшую ошибку, – «обеспечение дизтоплива песенными коллективами для выезда на поля и развлечением комбайнеров», как рядом со столом оказался незнакомый мужчина. Зажав «обеспечение дизтоплива» пальцем, Петро – вич спросил «чем могу помочь» – одними бровями, потому что его рот был занят, ртом он кричал Малышеву, упорно звавшему его к телефону: «Занят я! Пусть повисят на проводе»!

Мужчина, пришедший к Петровичу, выглядел, как военный отставник либо пенсионер из научно-технической интеллигенции, словом – как человек, у которого внезапно появилось очень много времени и он решил тратить это время на визиты в редакцию, посещение родственников, звонки детям, в общем – напоминание миру о том, что он есть, и о том, что ему нечем заняться.

Сто пудов изобретатель из народа, мелькнула мысль у Петровича, будет сейчас про вечный двигатель в сарае распрягать. Но мужчина вместо этого поставил на стол рядом с Петровичем сумку с застежкой-молнией, из которой торчали две морды котов. Один кот был длинношерстным, другой – обычным дворовым барсиком. Коты были надежно закреплены в сумке застежкой-молнией и выглядели бесконечно уставшими. Этой своей усталостью от всего мира коты отчасти напоминали самого Петровича.

– Ой, котики! – вскрикнула проходившая мимо Даша.

– Вас к телефону! – надрывался Малышев. – По номеру! Ошибка, говорят.

– Да погодите вы все! – раздраженно вскрикнул Петрович, снова поинтересовавшись у мужчины бровями, чем он может ему помочь.

– Вот, коты, – сказал тот.

– Я вижу, что не нильские крокодилы, – бойко отреагировал Петрович. Ему подумалось, что во фразе «обеспечение дизтоплива песенными коллективами для выезда на поля и развлечением комбайнеров» не вполне понятно, кто собирается выезжать в поля: дизтопливо или песенные коллективы. И если собирается выезжать дизтопливо, то его обеспечение песенными коллективами вполне оправданно, но вот если наоборот, то. Тут, наверное, и крылась ошибка. Оставалось только схватить ручку и подчеркнуть предложение, но мужчина с котами требовал к себе внимание.

– Вот, принес котов, как и обещал, – сказал он.

– Кому обещал? – удивился Петрович.

– Вас к телефону! – орал Малышев.

– Да погоди ты! – крикнул в ответ Петрович.

– Мы с вами говорили насчет котов, – объяснил мужчина.

– Когда?

– Сегодня утром. Я звонил.

– Малышев, тебе звонили по котам?

– Было что-то, – крикнул Малышев.

– Чего не передал?

– Я передал! Вы первую читали, – отозвался Малышев. – Вас к телефону!

– Пусть повисят! И что коты? – спросил Петрович у мужчины.

– Ну, я ж говорил, травят их.

– Кто травит? – удивился Петрович.

– Сосед травит.

– Какой сосед?

– Мы с ним участок никак не поделим. Он на целую гряду хочет забор подвинуть. А у меня там крыжовник! – повысил голос посетитель.

– А при чем тут коты? – уточнил Петрович. Он заметил, что его палец съехал по строчке и теперь больше не указывает на фразу «обеспечение дизтоплива песенными коллективами для выезда на поля и развлечением комбайнеров». Чтение заметки нужно было начинать заново, тьфу ты черт!

– Чего вы плюетесь? – подозрительно подался вперед мужчина.

– Я не вам плююсь, – объяснил Петрович. – Я по своему поводу плююсь. Так что коты?

– Их надо проверить, – требовал посетитель. – Сосед травит их рыбой, которую вымачивает в дихлофосе. Я сам видел. Это из-за крыжовника. Места ему мало. А коты не виноваты.

– И что? – уточнил Петрович.

– Я вам принес, чтобы вы их проверили.

– Как проверили?

– Они сонные какие-то. Раньше бегали, прыгали, за бумажкой гонялись. А теперь спят целыми днями, – терпеливо описывал жизнь котов посетитель.

– Так вы подойдете или нет? – надрывался Малышев.

– А давайте возьмем котика! – предложила Даша. – Будет у нас здесь жить, ходить, мурлыкать. Я ему буду молочко носить. Третью подписали?

– Черт с ней с третьей! – Петрович поставил на макете третьей полосы размашистую подпись. – Прочитай сама про ГСМ, там с комбайнерами какой-то затык.

– Давайте этого, пушистого, оставим! – Даша погладила одного из котов по голове. Тот мудро закрыл глаза и попробовал мурлыкать. – Давайте оставим, видно же, что псих, уморит животных, – работа в редакции привила ей умение не обращать внимание на посетителей, обсуждая их психическое здоровье и физические недостатки.

– Так что вы от меня хотите? – повысил голос Петрович, обращаясь к посетителю.

– У меня котов травят, а вы помочь не можете? – тот тоже повысил голос. – У вас редакция или не редакция?

– Мужчина, как мы ваших котов проверим? У нас же не санстанция. Вы в санстанцию их носили?

– Носил, – расстроился мужчина, – но он там всех купил.

– Кто он? – уточнил Петрович.

– Сосед.

– Кого «всех»?

– Санстанцию всю. Говорят, «нет признаков отравления в шерсти».

– Зачем вы животных в сумку запихали? – обратилась к нему сердобольная Даша. – Вы бы селедку эту принесли отравленную. Котикам же неудобно в сумке! Посетитель что-то ответил. Петрович обнаружил, что на секунду перестал быть эпицентром дискуссии о котах и быстренько сместился к Малышеву и его телефонной трубке. Даша продолжала перекрикиваться с котистом.

– Але, – сказал Петрович.

– Здрасьте, – сказала трубка. Голос был молодой, но шепелявый, как будто у говорящего отсутствовала половина зубов или он напихал в рот камней, чтобы изменить голос до неузнаваемости. Впрочем, Петрович не мог сконцентрироваться на голосе: он внимательно следил за перепалкой Даши и посетителя. Опыт подсказывал ему, что посетитель, по мере нагнетания ситуации, мог достать баллончик и распылить газ, снять штаны и трусы, чтобы всех удивить, поджечь стопку с бумагой, словом, потенциал у ситуации имелся.

– Але, – повторил Петрович.

– У вас ашыбка у газете, – сказал голос. – У номеры за 11 июня. Там, де про аграбление магазина сказана.

– Что за ошибка? Быстрей говорить можете? – нетерпеливо переминался с ноги на ногу Петрович. Он увидел, что полосу с комбайнерами и ошибкой понесли в печатать, – Даша увлеклась спором и не вычитала материал.

– Там ничыво не сказана пра деньги. Возле цела деньги были. У пакете.

– Откуда вы знаете? – автоматически уточнил Петрович. Его голова была занята совсем другим.

– Дык я у Малинаве всех знаю! – не вполне логично ответил голос.

Петровича посетила неожиданная мысль, что, если убедить исполком давать на первой полосе меньше официальных постановлений и репортажей с полей и заменить их, например, гаданием и рецептами холодника, тираж «Пути Родины» поднимется в десять раз. Но эта мысль была не к месту, звонящий ему говорил что-то про деньги, про убитого, про Малиново.

– Мужчина, вы от меня что хотите? – задал Петрович вопрос, после которого большинство бесед в редакции обычно заканчивались. Человек начинал объяснять, чего он хочет от главного редактора районной газеты, и в процессе объяснения сам осознавал, что районная газета ему в этом (экспертизе котов, патентовании вечного двигателя и т. д.) помочь не может.

– А пазванице у милицию. Утачнице. Были все-таки деньги возле цела или не были? – сказал голос на том конце провода вполне логичную вещь.

– А зачем мне звонить? – еще раз попытался уклониться от этого Петрович.

– Дак я ведь гавару. Ашибка в газете. В номеры за 11 июня.

Слова «ошибка в газете» для измученного сознания Петро – вича были ключевыми. Это был такой код, активизирующий ментальную цепь «стимул-реакция». Он выдал стандартную в таких случаях фразу: «Будем разбираться», – нажал рычажок телефона и набрал номер районного отдела милиции. Параллельно он удивлялся тому, что Даше каким-то образом удалось усмирить человека с котами: он сел в кресло Петровича и мирно обсуждал с девушкой преимущества сибирской породы над короткошерстными.

– Але, РОВД? Выхухолева позовите, – распорядился Петрович. – Это его из районки, Петрович. Что? Зачем? Ну, скажите, что вопрос возник по пресс-релизу вчерашнему. Уточнить надо.

Пока к телефону звали Выхухолева, Петрович услышал глухой гул за стеной: заработала ротационная машина, печатая третью полосу «Пути Родины» и навсегда оставляя в истории фразу «обеспечение дизтоплива песенными кол – лективами для выезда на поля и развлечением комбайнеров». Знаток Хайдеггера, Сартра и Шкловского в Петровиче содрогнулся. Ему было обидно, что вот и нашел, и пальцем прижал ошибку, но та, как вьюн, выскользнула из рук и прыгнула на страницы его газеты. Потом Петрович подумал, что среди читателей районки число граждан, способных выявить проблемы в управлении существительных, невелико, газету в основном используют для заворачивания сала, а потому и расстраиваться тут нечего.

– Выхухолев, – рявкнула тем временем трубка.