Текст книги "Этюд с натуры"
Автор книги: Виктор Сенин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
КОГДА ЦВЕТЕТ БУГЕНВИЛИЯ
– Обязательно купи «хэппи мэна» – смеющегося толстячка из красного дерева, – советовали коллеги из АПН, побывавшие в Индии. – Он приносит удачу…
– Мой фрукты. И будь осторожен при выборе блюд. Перцу в них столько, что сгореть можно. Не вздумай запить водой, лишь усилишь жжение. Лучше пей простоквашу, ее подают специально…
Под конец наставления и пожелания перепутались в голове, и я махнул рукой. Попробуй запомни, какие овощи можно есть мытыми, а какие, например, надо замачивать. Что банан очень вкусен с красным перцем и лимонным соком, папайя полезна для желудка. Лучше всего утоляет жажду сок кокосового ореха, а из плода хлебного дерева в гостинице можно приготовить кушанье – пальчики оближешь.
Мы летели на фестиваль СССР в Индии, проведение которого – яркое свидетельство дружбы и глубокого уважения народов, их культурного сближения. Участники фестиваля хотели, как говорится, себя показать и других посмотреть.
В аэропорту Дели мы приземлились под вечер. Совершили поначалу посадку в Карачи, как сказали, по распоряжению пакистанских властей. Самолет наш подрулил к белому приземистому зданию аэропорта, со всех сторон лайнер тут же окружили вооруженные солдаты. В иллюминаторы мы с любопытством рассматривали военных, безжизненный аэродром, выжженную солнцем равнину.
И вот мы в Дели. Температура воздуха в столице плюс тридцать восемь градусов. И это после нашей ленинградской зимы… Выходим на трап, стюардесса в зеленом сари, сложив на груди молитвенно руки, желает каждому из пассажиров здоровья и благополучия. Сходим на землю, в лицо ударяет густой горячий воздух.
В холле аэровокзала нас встречают представители комитета по проведению фестиваля СССР в Индии, увенчивают гирляндами живых цветов, дарят розы.
– Мистер Рави Нагпал, – представляется по-русски высокий улыбающийся мужчина. – Ваш ассистент на дни пребывания. Преподаю русский язык в Делийском университете.
С Рави мы сдружились быстро. Он учился в Москве, бывал в Ленинграде и рад встрече с нами. И практика по языку для него хорошая, говорит, сверкая белыми как сахар зубами. По дороге Рави сообщил, что жить мы будем в отеле «Меридиан», самом респектабельном в столице.
По обочинам дороги тянулись в небо пальмы, встречались рощицы бамбука, клонила ветви гвоздика – высокое дерево с листьями, как у лавра. На шумных перекрестках Дели бросились в глаза обложенные мешками с песком пулеметные точки, возле них дежурили солдаты в форме цвета хаки.
– На случай разгула сикхских экстремистов, – пояснил Рави. – И религиозные фанатики бунтуют.
Отель «Меридиан» сверкал чистотой, надраенной медью перил, ручек. У входа нас встретил швейцар – чернобородый молодец под два метра ростом в белоснежной чалме и красном кителе с золотыми эполетами, позументом. Он успевал величественно распахивать перед гостем двери, вызывал машину, предупредительно открывал дверку подкатившего «Амбассадора», напоминающего первую модель «Волги», и давал объяснения спрашивающим. Внутри отель блестел мрамором и бронзой, зеркалами. Позже мы убедились, что «Меридиан» не для простых смертных: омлет в ресторане стоил 90 рупий, курица под красным соусом – 300 рупий, бутылка шампанского – 600 рупий!
Освоиться в любом большом городе Индии просто, в чем мы удостоверились, побывав не только в Дели, но и в Бомбее, Калькутте. Важно не нервничать, не суетиться, не поддаваться панике, оказавшись в уличной круговерти. Удивительное это зрелище: скопление такси, двухэтажных автобусов, скуттеров – мотоциклов на трех колесах с уютными кабинками сзади, коровы и собаки, масса велосипедистов. Все движется, позванивает, гудит. Автобусы и скуттеры раскрашены, увешаны блестящей мишурой, фигурками божеств, дракончиками. Автобусы на стоянках лишь притормаживают – пассажиры садятся на ходу, а поэтому надо обладать сноровкой. Движение левостороннее, невольно хочется свернуть вправо. Светофоров нет, движение регулируют сами водители на взаимном уважении и доверии. Желаешь пропустить машину – высунь руку из окошка, подай знак: мол, обгоняй. И только на площадях стоят полицейские в широкополых ковбойских шляпах. В Калькутте полицейский имеет еще и зонт, закрепленный на ремне.
В железном водовороте – велосипедисты. Обыкновенный двухколесный велосипед, а на нем – отец за рулем, перед ним на раме двое детишек. К рулю приделана корзинка, в ней дремлет малыш. На багажнике мама – голубое, синее, красное или оранжевое сари, на руках у матери ребенок. На велосипедах перевозят грузы – доски, бревна.
В тени акаций – торговцы едой, фруктами, лимонадом и пепси. На углях жаровен поджариваются початки молодой кукурузы, варится кари – овощи с рисом и рыбой. Подается кари в смеси острых специй и соусов самой разной окраски – желтой, зеленой, красной, белой.
Мы решили отведать блюда национальной кухни, зашли в небольшой уютный ресторан. Официант тут же поставил перед нами стаканы с холодной водой. Так принято. Говядина и свинина в Индии не в ходу по религиозным канонам, курицу еще едят, но редко кому это по карману. А вот овощных блюд множество, обязательно с перцем, зеленым и красным, от горечи которого дыхание перехватывает. Мы заказали чапати – полувоздушные лепешки, а к ним – несколько овощных кушаний с горошком, кокосовым маслом, сладким луком. Ко всему и чашка простокваши с мелко нарезанными помидорами. От перца горит во рту, но все вкусно. Простокваша и впрямь снимает горечь.
Привычная для города сцена: садится человек на тротуаре, удобно располагается для отдыха или ночлега. И никто на него не крикнет. Вечером выйдешь прогуляться, а на асфальте – спящие дети, мужчины и женщины, старики. Бездомные, нищие. В Индии свыше 70 миллионов голодающих.
Много на улицах детишек, они большей частью предоставлены сами себе. Подрабатывают разносчиками, посыльными, а то и выпрашивают милостыню. На детей взрослые не кричат и не сердятся. Не увидишь того, чтобы ребенка шлепнули, приструнили. Как ни расстроены отец и мать, но никогда не выкажут этого при детях, не сорвут злость. Взрослые естественны в поступках, приветливы в обращении. Не позволяют себе мужчины в присутствии женщины вольности и небрежности, не пристанут с ухаживанием. Обуздание чувства – главное в семейном воспитании. «Речь жены, обращенная к мужу, должна быть сладостна и благоприятна», – сказано в Ригвиде, древнейшей из книг.
Великой женщиной и преданной дочерью своего народа была Индира Ганди. «Индира – это Индия», – сказал Рави. Мы не смогли не побывать в особняке на Савдарджанг, который находится в стороне от знаменитой Радж Патх – «дороги государства». Место, где жила Индира Ганди и где была убита, тихое. Здесь проживают высокопоставленные чиновники, члены правительства.
Одноэтажный белый дом с невысокой оградой. Вокруг дома растут ашока, похожие на ель криптомерии, буйно цветет бугенвилия, так любимая Индирой Ганди. Нежно-розовые цветы бугенвилии очень похожи на цветы персика и сплошь покрывают ветки. Издали впечатление такое, словно свисают к земле гирлянды.
В то утро Индира Ганди проснулась по привычке с восходом солнца, сын, невестка и внуки находились в отъезде и должны были собраться в этом доме через несколько суток, на ее день рождения. Премьер-министр умылась, расчесав волосы, надела оранжевое сари, вышла в сад подышать свежим воздухом. Бронежилет не надела. Какая может подстерегать опасность? Охранник, увидев ее, отдал честь.
– Доброе утро, мадам…
– Доброе утро, – ответила женщина.
И тут по ней открыли огонь.
– Что вы делаете? – только и успела воскликнуть.
Восемнадцать выстрелов прогремело почти в упор. Индиру Ганди доставили в институт, но оперировать было бесполезно – стреляли не новички. В два часа дня из дверей института вышел к толпе печальный мужчина в белом дхати и сказал: «Индиры Ганди больше нет с нами…»
У того места, где пролилась ее кровь, неподвижный часовой в чалме цвета хаки.
– Если бы убрали из охраны сикхов, – говорит нам Рави, – Индира была бы жива…
Девятимиллионный Бомбей по населению уступает лишь Калькутте, где, по приблизительным подсчетам, проживает свыше 12 миллионов человек. Но точно никто не скажет, – люди поселяются, рождаются и исчезают в районах трущоб без регистрации, без следствия. Куда вдруг делся, что с бедолагой сталось – и полиции не дознаться, слишком велик преступный мир.
Бомбей поражает контрастами: роскошь особняков под пальмами на Марин-драйв. Жемчужное ожерелье – так еще называют эту набережную за золотые пляжи, ослепительной белизны дома и отели в духе английской неоклассики. На холмах Малабара вас поразят «висячие сады», а в восьми километрах от города, в океане, на острове Элефанта, – пещерные древние храмы. Они вырублены прямо в горе. В одном из них – высеченный из гранита гигантский бюст трехликого Шивы и рельефы, повествующие о жизни его и подвигах.
Но нигде больше не увидите вы такого обилия трущоб – хибары из досок, принесенных со свалок, и листов жести. Отсюда расползается по городу преступный мир, воротилы его, «крестные отцы» мафий, поделившие Бомбей на свои владения, где каждый перекресток, место у ресторана, лавчонка – все распределено, со всего взимается плата. Нищие, воры, контрабандисты, проститутки и сутенеры наводняют центр Бомбея, у всех свой хозяин, незримо руководящий и направляющий. Притоны и подпольные бары, игорные дома кишат шулерами, перекупщиками, темными личностями, которые верховодят клерками и нищими. В целях наживы они крадут и уродуют детей, чтобы те вызывали сострадание, попрошайничая. И отдавая безрукой девчушке рупию или две, вы отдаете не ей на пропитание, а ее хозяину.
В центре Бомбея – знаменитый рынок Колаба: магазинчики, лавки, ресторанчики, великое множество лотошников. Здесь можно купить наряды, изделия из золота и серебра, жемчуг и камни, радиоаппаратуру, книги. Купите здесь и «хэппи мэна», хоть в рост человека, можете погладить, как это заведено, его живот, чтобы пришла к вам удача. Здесь смотри в оба, не то ловкие торговцы обведут вокруг пальца и в гостинице, распаковав покупки, недосчитаешься лучшей вещи.
На Колабе в круговороте толпы звучит разноязычная речь. Встретите вы здесь и соотечественников, в основном из числа туристов. Индийцы относятся к ним уважительно – советские без гордыни и зазнайства. К англичанину индиец насторожен. На Элефанте в храме трехликого Шивы фотографировать запрещено. Служитель, узнав, что мы из СССР, улыбнулся приветливо и сделал для нас исключение из правил. Начал щелкать «Никоном» и англичанин в шортах. К нему подошел не только монах, но подбежали женщины и буквально изгнали из храма.
Торговцы на Колабе советских туристов считают жадноватыми. Разве станет американец или англичанин сдавать бутылки после лимонада или пепси, хотя они стоят почти столько, сколько и полные! А вот русские сдают. Чемодан в аэропорту норовят сами тащить, хотя носильщик и просит за услугу 2 рупии. В гостинице бой спешит на подмогу, но снова отказ: «Нет-нет, я сама…» Велорикша позванивает колокольчиком, следуя за группой: мол, садитесь, – но шарахаются от него туристы из СССР.
В Калькутте произошел курьезный случай. На центральной улице я решил почистить туфли. Когда остановился возле чистильщика, тот замер от неожиданности, а затем радостно начал работать щетками. Сбежались другие чистильщики, оживленно загалдели. А потом подошел к Рави господин в костюме-тройке и сказал: «Я хозяин чистильщиков. Четырнадцать лет живу здесь и вижу первого русского, который не пожалел денег чистильщику».
Откуда ему знать, что советский человек «жадничает» в силу обстоятельств. Получив на карманные расходы каких-то 300 рупий, турист старается распорядиться ими как можно экономнее, вот и дорожит каждой рупией. Лишний раз не купит воды, не попробует папайю, не отведает сока кокосового ореха, не прокатится на слонах в Национальном парке, не купит для обезьян пару бананов.
На Колабе разбегаются у советского человека глаза от обилия вещей. И забывает иная женщина, глядя на бусы из агата или бирюзы, о чувстве собственного достоинства, торгуется, предлагает обмен, извлекая из сумки утюг, сигареты, одеколон, мыло. Везут, конечно, не лучшее, а что подешевле. Проходишь мимо лавок, и горько видеть на прилавках рядом с американскими товарами мыло «земляничное» или «детское» в блеклых упаковках, сигареты «Космос», одеколон «Гвоздика», пластмассовые бинокли. Более бедной страны, чем наша, вроде и нет.
Зная спрос советских туристов, торговцы и действуют им под стать. Есть на Колабе магазин для русских, «Саша» называется. За рупию вам укажут к нему дорогу. Любопытство и нас повлекло туда. Поднялись на второй этаж и остолбенели: огромная комната с прилавками по обе стороны и товар, как в самом рядовом нашем комиссионном, – все старое, вышедшее из моды. Английским в группах мало кто владеет, объясняются жестами, обрывками фраз из русско-английского разговорника. Разворотливые продавцы подбирают обнову, иной знает сносно русский. Заворачивая покупку, шепнет заговорщицки: «Только для вас… на десять рупий дешевле». И покупательница довольна, берет платье за 60 рупий, сует благодарно сувенир – заводную курочку-рябу. А такое же платье в магазине напротив продается по цене 50 рупий. Коммерция – удел смекалистых и ловких, ничего не поделаешь…
Иные торговцы даже визитные карточки имеют на русском языке. Сохранил образчик. В уголке визитки серп и молот. Далее: «Добро пожаловать. Джонсон и компания. Напротив дома электротоваров. Имеются в продаже американские джинсы, женские платья, кофточки разных размеров, цветов и моделей».
Обидно все это видеть. Как говорил герой кинофильма «Белое солнце пустыни», за державу обидно. Великая страна, а ставим себя в унизительное положение, толкаем людей приторговывать утюгами и биноклями, шампанским, одеколоном и сигаретами. Отказаться пора от нищенского обмена валюты – ведь по нас судят о культуре страны, по товарам – о ее достатке.
Убогость нашу ощущаешь и в самолете Аэрофлота. О сервисе на авиалиниях писалось достаточно: не блещет он, а министерство выводы делать не спешит. Туда летели – экипаж индийской авиакомпании трижды угощал пассажиров горячим, подавали нам чай, кофе, соки. При перелетах внутри страны – горячее обязательно. Но вот летим домой. На подлете к Ташкенту стюардесса разнесла жидкий грузинский чай, а к нему – по черствой вафле. После Ташкента подали холодную пупырчатую курицу да по куску вялого огурца. Смотрели на нас летевшие до Лондона англичане и снисходительно улыбались…
В Индии многое поражает путешественника. Украшен дом цветами, а вечером весь в ярких гирляндах, барабаны гремят – свадьбу играют. Именно играют. Жених приезжает за невестой на белом коне, раззолоченная сбруя. В руке жених держит меч – символ того, что он с боя возьмет невесту. В старину так и было, брали силой. Над женихом зонт на длинном шесте, а вокруг процессии люди с лампами на головах. Людей не видно, лишь колеблющийся свет ламп. Вино, водка на свадьбе – это не принято, подаются вкусные напитки, сладости, чай.
Чаем Индия знаменита с древних времен. Зайдешь в лавку: зеленый, черный, золотой. В любой расфасовке, многих сортов. Больше всего ценится зеленый – свыше 100 рупий за килограмм, а отборный гораздо дороже. Производят индийцы чая до 650 тысяч тонн ежегодно. Около 220 тысяч тонн идет на экспорт.
Зеленым чаем нас угощал Радж Капур. Он болел, душила астма, но пришел в Бомбее на открытие фестиваля СССР. Поговорить в тот вечер не довелось, мы позвонили Капуру на следующий день. У Капура была уже назначена встреча с молодежью Бомбейского университета и советской делегацией, но он предложил приезжать к нему не откладывая.
Встретил нас в своем доме радушно, расспрашивал о Москве, затем рассказал о своих сыновьях – один стал знаменитым артистом, второй – певец. На наших глазах слуга засыпал чай в красивый фарфоровый заварник, залил водой (не кипящей, а когда она лишь побелела от обилия пузырьков) и укрыл белоснежной салфеткой. После настаивания долил в заварник кипяток, разлил чай по чашкам. По комнате поплыл нежный аромат. Мы наслаждались напитком, вспоминали фильмы с участием Капура, запели вместе: «А бара я, никто нигде не ждет меня, не ждет меня. А бара я…»
На прощание Капур, узнав, что мы летим в Калькутту, посоветовал: «В Калькутте вы сможете купить самый хороший чай. А пока примите и от меня подарок». Как ни отказывались, хозяин настоял на своем.
В Калькутте находится и советское отделение торгпредства по закупке чая, товаров из кожи. Встретились с заместителем заведующего отделением Д. В. Трофимовым. Привело нас в торгпредство не праздное любопытство – поглядеть, как живут советские чиновники за рубежом. Тут полный порядок – не бедствуют, живут в достатке. Хотя будут вам жаловаться на жару, сезон дождей. Но предложи любому отъезд домой – и не увидите на лице восторга. Многие, а особенно жены, рады оттянуть срок командировки еще хотя бы на годик. Вспомнят, что дома их ждет не коттедж, а двухкомнатная малометражка, а за мясом придется выстаивать очереди и все равно, даже отстояв, не возьмешь такую вырезку, какую приносит здесь работник. Но это к слову.
Нас интересовал чай – уж больно он отличался от того, какой пьем мы дома и на работе. Закупаем в Индии ежегодно 80 тысяч тонн средних сортов. Для справки скажу: до революции Россия закупала 75 тысяч тонн. Можем ли мы больше приобретать? Индийцы готовы сегодня выделить нам еще 20 тысяч тонн.
– Валюты нет, – сетует Д. В. Трофимов. – Чай дорог…
Слова его заставляют вскочить с места: почему так берегут наши деньги? Ведь покрываем мы эту валюту из своего кармана с лихвой. За грузинский, простите, без вкуса и аромата, платим рубль четыре копейки за пачку в сто граммов. Умножьте на десять. 10 рублей 40 копеек за килограмм, так что чаевод не внакладе.
– Увеличим закупки, – говорит Трофимов, – а кто станет брать грузинский, азербайджанский?..
Думается, об этом пусть заботятся те, кто производит. Пусть возрождают чаеводы былую славу отечественных сортов. Они виноваты, что качество грузинского или азербайджанского чая упало. Индийцы стыдят нас: мол, бога побойтесь, у вас идеальные климатические зоны для выращивания чая: Краснодарский край, Колхида. В чем же беда? В Индии чай собирают по-хозяйски, срывают лишь флеши – продуктивные 2–3 листа с почкой, а на плантациях Грузии машины скашивают подчистую ветки, гонят тонны. С гектара в Грузии, как известно, берут 9—10 тонн листа, а в Индии – 5 тонн, и ни килограммом больше. Индийцам нужен чай, а чаеводам нашей страны – рекордные тонны листа, сверхплановая продукция, которая оплачивается дороже. Вот и перекрывали сборщики нормы в 4–5 раз, сдавая даже черешки, и загубили плантации…
Мы улетали из Индии в полнолуние. Восточное небо сияло крупными звездами, в голубоватом лунном свете поблескивали купола храмов. В час луны люди загадывают желание: пусть выздоровеет больной, родится ребенок, прибудет достаток и отступит нищета. Загадывали желание и мы – вернуться в эту страну еще раз.
Прощаясь, Рави Нагпал сетовал, что мы не увидим веселья в праздник весны – холи. Индийцы готовились встречать его. Приход весны – начало сбора зимнего урожая. Крестьяне на полях отмечают это событие по-своему – кладут в костер первый сноп риса, а потом раздают всем мягкий свежий хлеб, обливают друг друга красками и водой. В городе тоже царит веселье. И долго еще увидишь на улицах горожан в одежде с радужными подтеками. Память о холи…
