Текст книги "Фемистокл"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Это нарушение устава лиги, – заметил Фемистокл.

– Согласен, – хмуро кивнул Эвенет. – Но спартанские власти не станут рисковать войском в угоду нескольким строкам букв, выбитым на каменной плите. Ведь по тому же уставу главенство над всеми военными силами Коринфского союза принадлежит лакедемонянам. Нарушая устав лиги в одном, государственные мужи Спарты соблюдают его в другом.

– В итоге получается замкнутый круг, – проворчал Фемистокл. – Что же ты намерен делать, друг мой? Ждать указаний из Спарты?

– А что бы ты сделал на моём месте, Фемистокл? – вдруг спросил Эвенет.

Одолеваемый сомнениями и беспокойством, статный и широкоплечий спартанец теперь более походил на мальчика, который ждёт помощи от взрослого мужчины.

– Я принял бы фессалийцев в Коринфский союз и оказал бы им военную помощь, если таковая потребуется, – без раздумий ответил Фемистокл.

Эвенет тяжело вздохнул:

– Ты говоришь как афинянин, друг мой. А если бы ты был спартанец, то наверняка заговорил бы по-другому.

На открывшемся заседании синедриона сказанное Эвенетом полностью подтвердилось.

Посол из города Краннона, где правили Скопады, от лица своих сограждан и от лица других фессалийских послов, из городов Фарсала, Аргиссы и Фер, обратился к синедриону с такими словами:

– Эллины! Нужно удерживать Олимпийский проход, чтобы спасти Фессалию и всю Элладу от ужасов войны. Мы готовы ныне вместе с вами защищать этот проход, но и вы также должны послать большое войско. Если вы этого не сделаете, то знайте: мы сдадимся персидскому царю. Поэтому вы не должны требовать, чтобы мы, стоящие на страже так далеко от остальной Эллады, одни погибли за вас. Не желая помочь нам, вы никак не сможете заставить нас присоединиться к вашему союзу. Ибо нет силы сильнее немощи! Нам придётся тогда самим подумать о своём спасении.

Затем слово взял Фемистокл, который в своей речи обращался не столько к членам синедриона, сколько к председательствующему Эвенету. Афинянин призвал союзное собрание поддержать фессалийцев и встретить врага у дальних пределов Эллады. Он даже закончил своё выступление словами Эвенета: мол, доблестные мужи всегда должны помогать себе подобным, ведь это закон жизни!

На тайном голосовании с перевесом всего в один голос было принято постановление: оказать военную помощь Скопадам и их союзникам.

Сразу после заседания Фемистокл случайно столкнулся с Адимантом и Эвенетом, которые вместе выходили из Эллениона – так назывался дом, где в прошлые годы обычно проходила подготовка к Истмийским играм. Спартанец и коринфянин задержались у колонн портика, пропуская вперёд более старших по возрасту членов синедриона. Тут-то Фемистокл и оказался с ними лицом к лицу!

Адимант что-то недовольно выговаривал Эвенету, раздражённо жестикулируя. Увидев Фемистокла, он слегка смутился и замолчал на полуслове.

– Мне интересно, Эвенет, какой камешек ты опустил в сосуд для голосования, чёрный или белый?[82]  [82] Древние греки часто использовали при тайном голосовании черные и белые камешки, которые опускали в особый сосуд. Чёрный камешек означал голос, поданный «против», белый камешек означал голос – «за».


[Закрыть] – обратился к спартанцу Фемистокл.

– Белый.

– Ну и зря! – набросился на Эвенета Адимант. – Бессмысленное это дело – заниматься спасением фессалийцев от полчищ персидского царя!

– Конечно, проще заранее объявить всех фессалийцев предателями, а общеэллинское войско собрать на Истме для защиты Коринфа, – язвительно бросил Фемистокл. И уже спокойным голосом добавил, обращаясь к Эвенету: – Ты поступил правильно, друг мой. Врага нужно встречать как можно дальше от Срединной Эллады, где находятся самые почитаемые святилища. Я думаю, и спартанские власти в конце концов поймут твою правоту.

– А я так не думаю. – Эвенет грустно вздохнул.

На пиршестве, организованном местными властями по случаю вступления фессалийцев в Коринфскую лигу, Фемистокл опять оказался за одним столом с Эвенетом и Адимантом.

Дабы порадовать высоких гостей и произвести впечатление на фессалийских послов, устроители пира пригласили в праздничный зал Эллениона помимо музыкантов и танцовщиц ещё и самых красивых гетер[83]  [83] Гетера – женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни, хорошо образованная, знающая музыку, поэзию и философию. Таких женщин часто приглашали на застолья, где собиралась высшая знать. Как правило, гетеры имели несколько постоянных любовников, обладающих немалым состоянием.


[Закрыть].

Коринф издревле славился своими диктерионами, школами гетер, храмовыми блудницами и портовыми проститутками. Тому способствовал культ Афродиты Пандемос, распространённый здесь с древнейших времён, ещё до прихода дорийцев. В местечке Кранеон, в городе коринфян, стоял самый знаменитый храм Афродиты во всей Элладе. В этом святилище не просто поклонялись богине плотской любви, здесь из юных дев воспитывали утончённых и образованных гетер. При храме постоянно проживало больше тысячи красивых молодых рабынь, которые за небольшую плату отдавались всем желающим. Эти рабыни считались жрицами Афродиты и таким образом осуществляли своё служение вечно прекрасной богине.

Гетеры появились в зале, украшенном гирляндами из цветов, под звуки авлосов[84]  [84] Авлос – музыкальный инструмент, похожий на гобой или свирель. Исполнитель играл обычно одновременно на двух авлосах.


[Закрыть]. Впереди шли два юных музыканта, выводивших трели Дионисова гимна. За ними парами входили гетеры.

Пирующие встретили этот парад красоты бурными и восхищёнными возгласами: где-то раздались рукоплескания, где-то зазвучали слова изысканных приветствий.

Большинство гетер были в тончайших одеждах светлых тонов, сквозь которые проступали соблазнительные очертания совершенных по красоте фигур. Длинные хитоны, помимо своей прозрачности, имели ещё длинные разрезы на бёдрах. У иных красавиц эти разрезы были до самой талии. Многие из гетер развязали тесёмки хитона на одном плече: полуобнажённость плеч и груди подсказывала пирующим мужчинам об их доступности для интимных ласк.

Гетеры держали в руках венки из цветов. Каждая приглядывалась к возлежавшим за столами гостям, выбирая того, с кем ей было бы приятно провести вечер, а может, и ночь, если остроумие и щедрость её избранника проявятся с полным блеском. Скучных и скупых женщины, как правило, избегали.

Одна из гетер, высокая и статная, с изысканной, пышной причёской, сразу направилась к устроителям застолья и спросила у них, за каким столом возлежит афинянин Фемистокл. Ей указали стол. Подойдя к нему, гетера без всякого смущения окинула взглядом троих мужчин. Один из них выделялся богатой одеждой и тщательно завитой шевелюрой. Это был Адимант.

– Привет тебе, Адимант! – сказала гетера коринфянину, которого хорошо знала. – Я ищу Фемистокла.

– Это я. – Фемистокл вежливо придвинул гетере стул со спинкой.

– Меня зовут Гермонасса, – представилась женщина и возложила венок из белых роз на голову Фемистокла.

– Красивое имя.

Фемистокл представил Гермонассе Эвенета.

– Так это ты и есть Эвенет, сын Карена! – с долей изумлённого восхищения воскликнула гетера. – Я наслышана о тебе! Вернее, о твоей храбрости на поле битвы. Жаль, у меня нет ещё одного венка…

Красавица помедлила, думая, затем грациозно поднялась со стула и мягко поцеловала спартанца в губы.

– Это тебе вместо венка, – улыбнулась она, вновь усаживаясь.

Эвенет зарделся от удовольствия.

– Гермонасса, а меня ты не хочешь порадовать поцелуем? – спросил Адимант, протянув гетере чашу с вином.

– Тебя? – Женщина брезгливо повела красивыми длинными бровями. – С какой стати? Ты же мошенник и трус!

Она взяла чашу из руки Адиманта и поставила её на стол, не сделав ни глотка.

– Фи! Какая ты сегодня вульгарная! – поморщился Адимант.

– Я удивляюсь, как это коринфяне выдвинули тебя в стратеги! – продолжила Гермонасса с возмущением в голосе. – Подозреваю, что здесь не обошлось без подкупа. В результате – завитый, напудренный шакал восседает в обществе двух львов. Смешно и грустно!

На красиво очерченных алых устах гетеры появилась грустная улыбка.

– Пощади его, прекрасная Гермонасса, – вмешался Фемистокл. – Заседая в синедрионе, он дал немало полезных советов. В конце концов, Адимант делает вместе с нами общее дело.

– Адимант может с лёгкостью предать любое общее дело, – жёстко промолвила Гермонасса. – Мне ли не знать этого пройдоху!

На лице Адиманта появились красные пятна от еле сдерживаемого гнева. Если бы не Фемистокл, сумевший-таки перевести застольную беседу в иное русло, то этот гнев неминуемо излился бы на смелую гетеру потоком бранных слов.

Гермонасса оказалась необычайно остроумной собеседницей. При этом она была настроена непримиримо против персов, что было сразу же подмечено Фемистоклом. Он осведомился о причине такой непримиримости. Оказалось, что семья Гермонассы была родом из города Клазомены, жестоко пострадавшего в пору Ионийского[85]  [85] Иония – область в Малой Азии на берегу Эгейского моря, была населена греками-ионийцами.


[Закрыть] восстания. Девушке, её родителям и брату пришлось искать пристанище в Коринфе, спасаясь от мести варваров, принудивших Ионию к покорности после долгой и упорной войны.

Со временем отец и брат Гермонассы получили коринфское гражданство за храбрость, проявленную на войне. Стала гражданкой и Гермонасса. Однако красавица-гетера жила мечтой когда-нибудь вернуться на свою прежнюю родину. Она прекрасно понимала, что это возможно только в случае победы эллинов над персидским царём.

В основном об этом и шёл разговор за столом. Вернее, Гермонасса всякий раз возвращалась к этой теме вопреки всем попыткам Адиманта поговорить о живописи, музыке и поэзии. Видя, что ему не удастся уговорить упрямую гетеру сыграть на кифаре[86]  [86] Кифара – струнный щипковый инструмент, имел деревянный корпус с прямыми или фигурными очертаниями. По бокам имелись две стойки, слегка изогнутые, соединённые наверху перекладиной. К корпусу крепились струны. Число струн колебалось от 4 до 12.


[Закрыть] или продекламировать что-нибудь из мелической лирики, Адимант в порыве раздражения сказал:

– Твоя кипучая ненависть к персидскому царю, Гермонасса, не умаляет его могущества и не прибавляет мощи Коринфскому союзу. К чему эти разговоры об отвоевании ионии у персов, если у эллинов даже для собственной защиты не хватает сил!

– Не сил у вас не хватает, а единства и храбрости! – резко промолвила женщина, смерив Адиманта презрительным взглядом. – Мне известно, что Скопады пожаловали сюда, дабы убедить вождей Коринфского союза оказать им военную помощь против варваров. Но похоже, что просьбы фессалийцев ушли как вода в песок!

– Ты не права, – мягко возразил Эвенет. – Синедрион тайным голосованием постановил послать войско к Олимпийскому проходу.

– Проголосовать за войну ещё не значит вступить в сражение, – усмехнулась Гермонасса, повернувшись к Эвенету, которых! даже смутился под прямым взглядом её больших, красивых глаз.

– Верно подмечено, – кивнул Адимант, язвительно добавив: – Хоть ты, Эвенет, и проголосовал за оказание помощи фессалийцам, но спартанские власти всё равно сделают по-своему. Ваше войско не пойдёт в Фессалию.

– Это так? – спросила Гермонасса, не спуская со спартанца глаз.

Эвенет промолчал.

– Вот видишь, Фемистокл, – с горечью произнесла Гермонасса, – с какими людьми ты имеешь дело. Спартанцы пекутся о Лакедемоне, а коринфяне – о Коринфе… До прочих эллинов им нет дела!

Гермонасса взяла Фемистокла за руку и решительно потянула за собой:

– Идём отсюда! Тебе не место среди негодяев и трусов.

Поведение гетеры и её слова произвели на Фемистокла сильнейшее впечатление, поэтому он не стал противиться и покинул пиршество. К тому же ему показалось, что Гермонасса знает что-то очень важное и хочет этим с ним поделиться.

Он не ошибся.

Гермонасса повела Фемистокла к себе домой, а по пути выложила все, что узнала от государственных мужей Коринфа, развлекая их на ночных пирушках, относительно планов ведения войны с варварами. Оказывается, правители Спарты и Коринфа договорились с дельфийскими жрецами, а также с прорицателями в Олимпии. Те с момента явной угрозы персидского вторжения должны выдавать феорам[87]  [87] Феоры – члены священного посольства, направляемые к какому-либо общеэллинскому святилищу, дабы через оракул узнать волю божества относительно какого-нибудь затруднения.


[Закрыть] из государств Срединной Эллады только такие оракулы, из коих явствует: надо покинуть своё отечество и искать спасения в бегстве.

– Высшая знать Коринфа и их друзья в Лакедемоне имеют тайное намерение попытаться задержать варваров на Истмийском перешейке, перегородив его стеной от моря до моря, – сказала Гермонасса уже у себя дома, не находя места от переполняющего её негодования. – Персы ещё не вступили на землю Эллады, а власти Лакедемона и Коринфа уже согласились с гибелью Афин и прочих городов к северу от Истма. С этим нельзя мириться.

Гермонасса приблизилась к сидевшему на стуле Фемистоклу и положила руки на его широкие плечи.

– Да, с этим мириться нельзя, – машинально повторил он, поражённый услышанным.

Получалось, что Эвенет и Адимант с самого начала водили его за нос!

Фемистокл встал и обнял Гермонассу за талию.

– Чего ты хочешь от меня? – тихо спросил он, глядя в глаза гетере. – Я, к сожалению, не настолько богат, как большинство твоих здешних поклонников.

– Разве я говорю о деньгах? – так же тихо ответила Гермонасса, прижавшись к Фемистоклу. – Я хочу, чтобы ты разорил это гнездо недомолвок и лжи! Я хочу, чтобы именно ты возглавил синедрион, только тогда слова ораторов перейдут в дела полководцев. Мне кажется, в тебе живёт дар провидца, ведь ты давно начал говорить своим согражданам о персидской угрозе. И вот слова твои сбылись!

– Спартанцы не допустят, чтобы афинянин, даже прозорливый, отнял у них главенство в синедрионе. – Фемистокл печально покачал головой. – Ведь спартанцы не меньше Ксеркса мечтают о гегемонии над Элладой. Персидская угроза правителям Спарты даже кстати. Эта угроза позволяет им сплотить вокруг Лакедемона государства Пелопоннеса, да и не только Пелопоннеса.

– Но спартанцы не пойдут дальше Истма, – напомнила Гермонасса. – Ты сам сказал, что не станешь с этим мириться. Надо что-то делать!

– А ты готова помогать мне? – спросил Фемистокл.

Его пальцы расстегнули застёжки на плечах у женщины. Тесёмки длинного хитона соскользнули вниз.

– Всегда и во всем! – без колебаний ответила Гермонасса.

– Прекрасный ответ! – восхищённо произнёс Фемистокл. Его ладони легли на пышную грудь гетеры. – И не менее прекрасная грудь! Отныне я – Одиссей, преследуемый кознями и склоками недругов и глупцов. А ты – богиня Афина, моя покровительница! Давай скрепим наш союз поцелуем.

Долгое и страстное лобзание опьянило Фемистокла, словно он выпил неразбавленного вина. Ему, познавшему в своей жизни поцелуи многих женщин, соединение с устами Гермонассы вдруг показалось таким непередаваемым наслаждением, словно перед ним и впрямь была богиня, многомудрая и прелестная дочь Зевса.

Гермонасса, взяв гостя за руку, повела его в спальню. Там помогла ему раздеться, омыла ноги и с улыбкой поощрительного одобрения легонько подтолкнула к широкому ложу в глубине комнаты.

Фемистокл с удивлением обнаружил, что постель застелена красными простыней и одеялом. Такого же цвета были и круглые, в виде валиков, подушки.

Он с благоговением лёг на это пылающее пурпуром ложе.

– Ты удивительная женщина! – произнёс Фемистокл, когда обнажённая Гермонасса приблизилась к нему с распущенными по плечам волосами.

Гетера рассмеялась:

– Богине Афине более пристало именно такое по цвету ложе. Разве нет?

Два масляных светильника, стоявшие по краям ложа, озаряли своим ровным светом раскинувшуюся на постели молодую женщину. Белизна её нагого тела изумительно контрастировала с алым цветом простыни и подушек.

«Красное и белое! – думал Фемистокл обнимая Гермонассу, по телу которой пробегала лёгкая дрожь. – Воинственность и благородство! Вот две ипостаси, составляющие сущность этой женщины. О Зевс, как она прекрасна! И как она мне желанна!»

– Мне было пятнадцать лет, когда началось Ионийское восстание, – рассказывала Гермонасса тихим голосом, перебирая пальцы на руке Фемистокла. – Помню, все мужчины тогда ушли на войну. В Клазоменах остались в основном старики, женщины и дети. Да ещё отряд эфебов, который нёс стражу на городских стенах. Сколько радости было, когда пришла весть, что эллинское войско захватило Сарды. Люди радовались и тому, что афиняне и ионяне из Эретрии прислали корабли на помощь восставшим. Однако все успехи ионийцев сошли на нет из-за распрей среди предводителей восстания. – Гермонасса тяжело вздохнула. – Так великое начинание рассыпалось в прах! А свобода Ионии была попрана персами по вине отдельных безмозглых честолюбцев, которые более радели о собственном благе, нежели об общей победе над врагом. К сожалению, печальный пример ионян ничему не научил ни коринфян, ни спартанцев.

Гермонасса умолкла, положив голову на грудь Фемистокла.

– Как же ты очутилась в Коринфе?

– Когда стало окончательно ясно, что восстание обречено на поражение, то мой отец уговорил знакомого купца, чтобы тот перевёз его семью в Коринф, – ответила Гермонасса. – Отец остался в Клазоменах, чтобы защищать город от персов. Они взяли Клазомены штурмом. Отец был ранен, но сумел спастись. Он тоже перебрался в Коринф. Здесь живёт немало беглецов из Ионии.

Опять повисло молчание.

– Утром я пойду к Эвенету, – наконец сказал Фемистокл. – Я знаю, он честный и благородный человек. Постараюсь убедить его, что защищать от персов нужно не Истм, а всю Элладу. Если Эвенет проникнется моим стремлением не допустить варваров в Элладу, тогда он будет разговаривать с правителями Лакедемона иначе.

Вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом листвы на деревьях, доносившимся через открытое окно. С моря дул сильный ветер.

– А если Эвенет не проникнется твоим стремлением победить персов на дальних рубежах? – спросила Гермонасса.

– Тогда придётся искать другого спартанца, обладающего весом в Лакедемоне, чтобы заполучить его в союзники, – помедлив, ответил Фемистокл.

– Жаль, что я не мужчина, – вздохнула Гермонасса, – тогда бы от меня было больше проку.

– Судьба распорядилась, чтобы ты была женщиной, а не мужчиной, – промолвил Фемистокл. – Порой именно женщина оказывается настолько прозорлива, что выводит из затруднения даже умудрённых жизненным опытом старцев.

И он рассказал историю о том, как изгнанный из Спарты царь Демарат два года тому назад прислал своим согражданам странное письмо. Вернее, не письмо, а навощённую табличку, на которой не было написано ни строчки. Спартанские старейшины долго думали над тем, что может означать это послание, но так ничего и не придумали. И только Горго, жена царя Леонида, догадалась, в чём дело. Она посоветовала счистить с медной дощечки воск. Воск счистили, и под ним оказались слова, нацарапанные чем-то острым на меди. В своём послании Демарат предупреждал спартанцев о том, что Ксеркс собирает войско для похода на Элладу.

– Тогда тебе лучше взять в союзницы Горго, – засмеялась Гермонасса. – Уж она-то, конечно, имеет вес в Спарте! После случая с письмом Демарата спартанцы наверняка прониклись к жене Леонида огромным уважением!

– К сожалению, даже при всем уважении к Горго власти Лакедемона не позволят ей председательствовать в синедрионе, – покачал головой Фемистокл.

… Этот разговор с самого начал а не заладился, Фемистокл, попытавшийся прижать Эвенета к стенке доводами о двуличии спартанских властей, ожидал совсем иной реакции. Эвенет не стал отпираться и подтвердил, что властители Спарты и Коринфа сговорились втайне от афинян и их союзников не посылать войско дальше Истма. Но сам Эвенет к этому решению никакого отношения не имел.

– Если ты, Фемистокл, у себя на родине первый среди граждан, то я в Спарте даже не пятый, – молвил Эвенет. – К тому же вся спартанская знать делится на две категории: правители государства и предводители войска. Так вот, я – полководец, а не правитель.

Раздосадованный Фемистокл заметил, что спартанцы поступают удивительно неразумно:

– Общеэллинским войском распоряжаются лакедемоняне, не сведущие в военном деле. В синедрион же спартанцы посылают полководца, который ни за что не отвечает и ни в чём не смыслит.

– Мне даны указания, как действовать, – защищался Эвенет. – Большого ума не надо, чтобы проводить голосования.

– А как быть с фессалийцами? – напирал Фемистокл. – Скопады и их союзники рассчитывают на помощь войск Коринфского союза.

– Я передам просьбу Скопадов эфорам[88]  [88] Эфоры – пять высших должностных лиц в Спарте, избиравшиеся сроком на один год.


[Закрыть] и старейшинам в Спарте, – кивнул Эвенет. – Со своей стороны я сделал все, что мог!

Фемистокл уже было расстроился, не видя никакой возможности подействовать на Эвенета, чтобы в нём разгорелось желание пойти наперекор тайным замыслам спартанских властей. Но неожиданно тот заговорил о Гермонассе. От Фемистокла не укрылось то, с каким восхищением и даже благоговением отзывается о гетере Эвенет.

Смущаясь и краснея, как юнец, спартанец стал просить Фемистокла устроить ему встречу с Гермонассой.

– Когда ты едешь в Спарту? – спросил Фемистокл.

– Послезавтра.

– Почему ты не обратишься с этим к Адиманту?

– Адимант ненавидит Гермонассу! Ты же слышал, как она о нём отзывается.

– Я постараюсь помочь тебе, друг мой, – промолвил Фемистокл, радуясь в душе, что, может быть, через чары Гермонассы он сможет влиять на Эвенета.

Гетера выслушала Фемистокла, не спуская с него внимательных глаз. Понятна ли ей её задача? Конечно, понятна! Она сделает всё как надо. Ей ли не знать, как очаровывать мужчин! Этим делом она занимается с двадцати лет.

– А ты сетовала, что не родилась мужчиной, – сыронизировал Фемистокл. – Тогда Эвенет увлёкся бы другими женщинами, у которых в голове были бы украшения и наряды, а не мысли о спасении Эллады.

– А если бы вместо меня Эвенет возжелал бы твою жену, Фемистокл, как бы ты поступил? – с коварной улыбкой спросила Гермонасса.

Фемистокл мигом догадался, что стоит за этой фразой.

Он привлёк Гермонассу к себе и, глядя ей прямо в глаза, произнёс:

– Если ты думаешь, что мне безразлично, какие мужчины кроме меня будут дарить тебе ласки и комплименты, то ошибаешься. Однако без твоей помощи, моя богиня, мне теперь не обойтись. Если Эвенет глух к доводам разума, пусть капризный Эрос[89]  [89] Эрос – бог любви и страсти, сын Афродиты.


[Закрыть] подтолкнёт его к нужному для меня пути.

Гермонасса прижала палец к губам Фемистокла.

– Можешь не продолжать, – промолвила она. – Я сумею сделать Эвенета рабом своих чар. Я даже горда тем, что наконец-то моё ремесло гетеры послужит великому делу, а не обычному утолению мужской похоти.

Гермонасса сдержала своё слово. Вскоре Эвенет стал совсем другим человеком. Встретившись с Фемистоклом накануне своего отъезда в Лакедемон, он завёл речь о том, что если бы у него было хотя бы два таланта серебра, то, пожалуй, удалось бы убедить кое-кого из эфоров в необходимости оказания помощи фессалийцам.

– А я-то думал, что лакедемоняне почитают Ареса[90]  [90] Арес – бог войны.


[Закрыть] и Нику[91]  [91] Ника – богиня победы, изображалась в виде девушки с крыльями за спиной.


[Закрыть], ни во что не ставя Плутоса[92]  [92] Плутос – бог богатства и изобилия.


[Закрыть], – сказал удивлённый Фемистокл.

– Я тоже раньше думал, что самые красивые женщины живут в Спарте, но после встречи с Гермонассой изменил своё мнение, – вздохнул Эвенет.

Фемистокл развил кипучую деятельность и сумел раздобыть у своих коринфских друзей необходимые два таланта. Причём половину этой суммы ему одолжила Гермонасса.

Эвенет уехал в Спарту, пообещав Фемистоклу в случае успеха отправить к нему гонца с дубовым листом. Если гонец привезёт лист платана, значит, спартанское войско в поход не выступит.