Текст книги "Фемистокл"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Фемистокл предвидел такое развитие событий.

Отступив за остров Фармакуссу, афинский флот разделился. Пятьдесят триер под началом Ксантиппа укрылись в бухте между островком и берегом Саламина. Пелопоннесские корабли тоже ушли резко в сторону и затаились в небольшом заливе у аттического берега. Остальные эллинские корабли продолжали отступать, соблюдая строй, до узкой горловины Саламинского пролива и там остановились.

Миг неизбежного столкновения надвигался. Западный ветер крепчал. Фемистокл медлил подавать сигнал к атаке. Он видел, что сзади на эллинские триеры накатывается большая волна. Персам бурный морской вал не был виден из-за греческих кораблей, стоявших плотным строем.

Удар волны не стал неожиданностью для эллинов, поэтому строй их кораблей не пострадал. Зато передние персидские корабли, когда волна ударила по ним, оказались сбитыми с курса, некоторые развернуло бортом, некоторые столкнулись друг с другом.

В этот миг и прозвучал очередной сигнал трубы на триере Фемистокла. Весь строй греческих судов, вспенив вёслами морскую гладь, ринулся на врага.

Самыми проворными оказались гребцы на триере Аминия. Она далеко вырвалась вперёд и с разгону протаранила большой вражеский корабль, сверкавший на солнце круглыми медными щитами, ограждавшими верхнюю площадку для лучников. На помощь повреждённому кораблю устремились соседние финикийские триеры. Однако волнение на море мешало финикийским морякам совершать слаженные манёвры, их более высокие суда были гораздо уязвимее под порывами ветра и под ударами волн по сравнению с низко сидящими греческими триерами.

Фронтальный удар эллинских кораблей поддержали с флангов триеры под началом Ксантиппа и пелопоннесские корабли. Атакованные с трёх сторон, финикияне и киликийцы, несмотря на храброе сопротивление, были смяты. Вся передняя линия их кораблей оказалась уничтоженной в самом начале сражения. Эллины, не потеряв ни одного корабля, потопили и взяли на абордаж около тридцати вражеских судов.

Персы, зная, что сверху с горы на них взирает Ксеркс, не помышляли о бегстве, но пытались противостоять эллинам. Образчик мужества показывал Ариабигн, брат царя. Он на своём корабле ударом тарана повредил пелопоннесскую триеру, которая начала тонуть. Рядом оказался корабль Фемистокла. Эллины с тонущего корабля под градом персидских стрел стали перепрыгивать на судно Фемистокла.

Между тем Ариабигн выбрал новую цель для таранного удара – триеру «Саламинию».

Моряки на «Саламинии» вели абордажный бой с командой киликийского корабля, поэтому они не сразу заметили идущий прямо на них флагманский корабль персов.

На помощь «Саламинии» устремились сразу две афинские триеры. Одна из них вскоре отправилась на дно, угодив под удар корабля персов. Другая триера – ею командовал Аминий – сцепилась носовой частью с кораблём Ариабигна. Персы стали прыгать сверху на палубу эллинской триеры, в числе первых был сам Ариабигн. Завязалась яростная схватка, в которой эллины одержали верх. Ариабигн был убит и сброшен за борт, погибли все его воины, оказавшиеся на палубе триеры.

В этот момент подоспела триера Фемистокла и протаранила флагманский корабль, который завалился на борт и стал тонуть.

Увидев, что корабль Ариабигна скрывается под волнами, среди персов началась паника. Другой персидский наварх к тому времени тоже погиб: его корабль сошёлся в битве с триерой Еврибиада и был захвачен спартанцами.

Персидские корабли, сгрудившиеся в узком проливе между островком Фармакусса и берегом Аттики, утратили всякое подобие строя. Не имея возможности действовать слаженно, большая часть судов обратилась в бегство. Навстречу отступающим двигались ионийские и карийские триеры, их командиры жаждали битвы. Карийцы и ионяне не могли взять в толк, что происходит, почему такое множество финикийских триер бежит от врага и лишь немногие пытаются сдержать наступление эллинского флота. Чтобы хоть как-то разойтись в узком проливе с отступающими судами, триерам карийцев и ионян пришлось отойти к мысу Киноссема.

Между Киноссемой и побережьем Аттики было более широкое пространство, поэтому персы попытались в этом месте Саламинского пролива оказать достойное сопротивление. Однако сильный западный ветер и волнение на море мешали им развернуть корабли в боевой строй. К тому же триеры эллинов преследовали врагов столь стремительно, что всякий корабль, прекративший бегство, немедленно подвергался нападению. Эллинский боевой строй тоже рассыпался. Каждый триерарх рвался вперёд, выискивая среди персидских кораблей жертву для таранного удара.

Если бы не ионяне и не карийцы, предпринявшие атаку на эллинские корабли со стороны мыса Киноссема, положение персидского флота стало бы совсем плачевным. Триеры ионян и карийцев ничем не отличались от эллинских, они обладали такой же манёвренностью и быстроходностью. Карийцами предводительствовала царица Артемисия. Во главе ионян стояли навархи Гистией, сын Тимна, Тимонакт, сын Тимагора, и Дамасифим, сын Кандавла.

Сражение продолжалось в общей неразберихе, поскольку ни персы, ни эллины больше не соблюдали боевой строй, а вклинившиеся в скопище судов ионяне и карийцы сами очень скоро рассеялись кто куда. Со стороны варваров не было единоначалия, поскольку главные навархи были убиты, а предводители ионян и карийцев подавали сигналы лишь своим кораблям при выполнении того или иного манёвра. Однако схватка у мыса Киноссема показала эллинам, с каким сильным врагом им приходится иметь дело.

Карийцы потопили шестнадцать эллинских триер, в том числе девять афинских и три спартанских. Ионяне уничтожили семь афинских триер и пять пелопоннесских. Среди ионийцев особенно отличился самосец Феоместор, сын Андродаманта, который не только захватил афинскую триеру, перебив её команду, но и сумел вывести пленный корабль из сумятицы битвы.

За этот подвиг персы впоследствии сделали Феоместора тираном Самоса.

Другой самосец, Филак, сын Гистиея, потопил корабль афинского наварха Мнесифила. За это персы внесли его в список благодетелей царя царей; таких людей они также называли оросангами[140]  [140] Оросанг – букв, «широкопрославленный», особо приближенный персидского царя.


[Закрыть].

Но успехи ионян и карийцев не смогли повлиять на ход сражения, поскольку киликияне и финикийцы, неся большие потери, продолжали отступать, смещаясь всё ближе к мысу Киносура. Там персидские суда угодили под удар эгинских и мегарских триер, которые к тому времени сумели разбить вышедшие против них вражеские корабли в самом начале сражения.

У мыса Киносура начался беспорядочный бой: одни корабли варваров спасались бегством от эгинян, стремясь обогнуть мыс, другие, двигавшиеся от мыса Киноссема, сталкивались с ними, вызывая сумятицу и переполох. Эгинцы и мегарцы безжалостно топили корабли персов, используя обходные манёвры и таранные удары. От них не отставали эвбеяне, развернувшие свои триеры широкой цепью, чтобы прижать громоздкие суда персов к скалистому берегу Киносуры. Немало их кораблей село на мель, иные напоролись на подводные камни.

Окончательный перелом в сражении наступил, когда обратились в бегство ионяне и карийцы, сражавшиеся у мыса Киноссема и возле острова Фармакусса.

Лишённые всякой поддержки, ионяне и карийцы после тяжёлого трёхчасового боя, оттянув на себя все силы афинян и пелопоннесцев, оказались в труднейшем положении. Больше двадцати их кораблей было потоплено, многие суда были повреждены.

Узость Саламинского пролива не давала возможности ионянам и карийцам показать в полном блеске своё мореходное искусство, но ещё больше узость пролива затрудняла бегство большого количества кораблей. Сталкиваясь бортами, суда ломали друг другу весла и становились лёгкой добычей эллинов, которые гнались за вражескими кораблями подобно стае голодных волков.

Корабль Фемистокла пустился в погоню за кораблём Артемисии и уже настигал его. Развить большую скорость судно карийской царицы не могло, так как впереди шли другие триеры. Тогда Артемисия решилась на невиданное дело! Она приказала кормчему сделать поворот и протаранила идущий с нею параллельным курсом корабль ионийского наварха Дамасифима. Поскольку корабль Артемисии был крупнее, от его удара триера Дамасифима разломилась пополам и стремительно пошла ко дну вместе с находившимися на ней людьми. Фемистокл, решив, что Артемисия перешла на сторону эллинов, перестал её преследовать и погнался за другим вражеским кораблём.

Финикийцы и киликияне, не выдержав натиска эгинцев и мегарцев, устремились в пролив между мысом Киносура и берегом Аттики. Часть кораблей попыталась укрыться за островом Пситталея, но большинство взяли курс к Фалерской бухте.

Морской простор за мысом Киносура и у острова Пситталея давал большие возможности для наступления превосходящими силами. Однако уцелевшие флотоводцы Ксеркса уже не верили в победу. Все они спасались бегством, видя у себя за кормой вспененные мутные воды Саламинского пролива, покрытые множеством корабельных обломков. На волнах колыхались сотни бездыханных тел. В основном это были персы, которые, в отличие от ионян и карийцев, не умели плавать и находили свою смерть даже от случайного падения за борт.

День клонился к закату. Эллины продолжали преследовать бегущего врага.

Фемистокл стоял рядом с кормчим, держа курс на остров Пситталею.

«Варвары наверняка попытаются зацепиться за этот островок, ведь с него нетрудно перебраться на Киносуру, – размышлял он. – Если Ксеркс захочет переправить своё сухопутное войско на Саламин, то он предпримет это через Пситталею.

Косые лучи солнца, цепляясь за вершины гор, слепили глаза.

Вот и Пситталея. Вдруг из-за острова вынырнула финикийская триера, за которой гнался эллинский корабль.

Фемистокл дал команду идти на помощь греческой триере, видя, что два судна сцепились бортами.

Однако вскоре вражеский корабль был захвачен.

– Ай да эгинцы! – восхищённо промолвил кормчий.

Фемистокл, приглядевшись к триере-победительнице, увидел над её кормой развевающийся на длинном шесте военный значок эгинского наварха. Это был корабль Поликрита. Проходя мимо эгинской триеры, афинское судно замедлило ход. Поликрит, расхаживая по палубе своего корабля в сдвинутом на затылок шлеме, отдавал какие-то распоряжения матросам.

Фемистокл помахал ему рукой.

В ответ Поликрит, сложив ладони рупором, прокричал:

– Будешь ли ты теперь попрекать меня дружбой с персами, Фемистокл?

Опасения были напрасными. Персы не только не попытались закрепиться на Пситталее, но даже не оказали помощь своим соплеменникам, корабли которых разбились о скалы острова. Всех этих варваров взяли в плен воины Аристида.

Опьянённые столь невообразимой победой, эллины вернулись в бухту Саламина с песнями, таща на буксире тридцать три захваченных вражеских корабля. В плен было взято семьсот персов. О потерях их флота говорили разное. Одни утверждали, что было потоплено не меньше ста пятидесяти вражеских судов. Другие твердили, что персы потеряли больше двухсот кораблей. А когда пришло известие о победе коринфян над египтянами в Мегарском проливе, то многие военачальники стали заявлять: флот Ксеркса уменьшился на двести пятьдесят кораблей.

Победа коринфян была знаменательна и тем, что они не потеряли ни одной триеры, потопив в сражении двадцать пять египетских кораблей и захватив двенадцать.

Когда Фемистокл сошёл на берег, то его мигом окружила восторженная толпа. Толкаясь и смеясь, как дети, военачальники, перебивая друг друга, рассказывали, как их корабли шли через опасности к победе, как они в точности исполняли все повеления, как не дрогнули в самые трудные моменты битвы.

Фемистокл пожимал протянутые руки, кого-то обнимал, кого-то хлопал по плечу. Он всем улыбался, всех хвалил. Он видел, как храбро сражались спартанцы, ведомые Еврибиадом, как от них не отставали сикионяне и трезенцы. Он не мог не похвалить гермионян, левкадян и амбракиотов. У стирейцев было всего две триеры, но и они мелькали в самой гуще вражеских кораблей. О таком мужестве нельзя не сказать, как и о доблести эпидаврийцев, оказавшихся в окружении у мыса Киноссема, но не растерявшихся и потопивших три вражеских корабля.

А где храбрец Аминий? Он, видят боги, достоин лаврового венка! Такого же венка достоин и Поликрит, наварх эгинцев! А где Эоситей, наварх мегарцев? Его триера еле держалась на воде от множества повреждений. Фемистокл велел ему покинуть сражение, но Эоситей отказался. И значит, достоин высшей похвалы!

Увидев в толпе воинов-коринфян Адиманта, Фемистокл подошёл к нему и, тряся за плечи, со смехом промолвил:

– Ты так рвался к Истму через Мегарский пролив, Адимант, что привёл египтян в ужас и обратил в бегство!

Все вокруг засмеялись.

Потом Фемистокл обнял Ксантиппа, который проделывал столь рискованные манёвры на своей триере, вклиниваясь между вражескими кораблями, что казалось загадкой, как он остался жив сам и не погубил корабль.

– Не иначе кто-то из морских богов покровительствует тебе, Ксантипп! – восхищённо промолвил Фемистокл.

– Триера называется «Амфитрита»[141]  [141] Амфитрита – владычица морей, супруга Посейдона.


[Закрыть], – заметил кто-то из афинян. – Значит, сама супруга Посейдона положила глаз на нашего Ксантиппа!

Опять зазвучал громкий смех и посыпались шутки.

Не остался без похвал Фемистокла и афинский наварх Клиний. Его корабли были связующим звеном между центром эллинского флота и фланговыми триерами пелопоннесцев. Похвалил Фемистокл и наварха Мнесифила, хотя тот и потерял в сражении свой корабль.

– Ты сумел уцелеть в труднейших условиях боя, цепляясь за жалкие обломки, плавающие на воде. Это тоже проявление немалого мужества, друг мой. Нужно уметь побеждать, но и выживать тоже надо уметь!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая. БЕГСТВО ЦАРЯ ЦАРЕЙ

Ночь эллины провели без сна, готовясь к новой битве.

Среди военачальников почти все были уверены, что Ксеркс, взбешённый столь тяжким поражением, с наступлением нового дня непременно бросит свой флот в Саламинский пролив, чтобы возобновить сражение. Благо теперь персидские навархи имели представление о морской тактике эллинов, принёсшей победу.

Когда на востоке занялась заря, эллинские триеры вышли в море и расположились в боевом порядке между побережьем Аттики и мысом Киносура.

На этот раз оттянуться глубже в пролив эллины не могли по двум причинам.

Во-первых, островок Пситталею по-прежнему удерживали афинские воины из филы Антиохиды во главе с Аристидом. При отступлении эллинского флота в глубь Саламинского пролива над отрядом на Пситталее могла нависнуть угроза окружения и полного уничтожения. Во-вторых, эллины, по совету Фемистокла, намеревались не заманивать персов в узкую горловину пролива, но атаковать их корабли, едва те поравняются с Пситталеей. Чтобы обойти остров, варварам неизбежно придётся разделить свои силы для прикрытия прохода между Пситталеей и мысом Киносура. А это даст возможность эллинам сражаться с врагом на равных, по крайней мере, в начале битвы.

Ободрённые вчерашней победой, они спокойно ждали появления персидского флота.

Тыл эллинскому флоту прикрывали триеры коринфян и мегарцев, стоявшие у островка Фармакусса.

Взошло солнце. Однако корабли варваров не выходили в море. Ожидание тянулось почти до полудня. Наконец на триере Фемистокла пропела труба, по сигналу которой эллинский флот вернулся к своим стоянкам. Часть кораблей направились к Пситталее, чтобы забрать воинов Аристида. Предводители эллинского флота торжествовали: боевой дух врагов был сломлен!

Собравшись на совет, эллинские военачальники стали решать, что делать дальше. Хотя они, как обычно, собрались в шатре Еврибиада, но негласное главенство теперь безоговорочно принадлежало Фемистоклу. Еврибиад по-прежнему председательствовал на совете, однако он прежде всего прислушивался к тому, что говорил Фемистокл.

А тот предложил послать самые быстроходные корабли к Геллеспонту, чтобы разрушить возведённые Ксерксом мосты.

– Таким образом, – заявил Фемистокл, – мы поймаем Азию в Европе. Потомки до скончания времён будут прославлять нашу находчивость и доблесть, а варвары получат на будущее такой урок, какого не забудут никогда.

Почти все военачальники бурно поддержали идею Фемистокла.

Лишь немногие помалкивали, явно не одобряя услышанное. В числе этих немногих были Еврибиад и Адимант.

Еврибиад без приказа из Спарты не имел права посылать корабли в такую даль, поэтому не знал, как поступить. Ему нравилась дерзость Фемистокла, но эта дерзость спартанцу могла выйти боком, поскольку разрушение мостов на Геллеспонте – не столько стратегия, сколько политика. Политикой же в Лакедемоне занимаются не полководцы, а эфоры. Это у афинян военачальники имеют право во время войны влезать в сферу межгосударственных интересов. У спартанцев такого никогда не было.

Адимант же был достаточно умён и проницателен. Он сразу увидел в замысле Фемистокла давнее желание афинян владеть проливами в Пропонтиде. Через эти проливы в Элладу везли дешёвую скифскую пшеницу. Прибрать к своим рукам торговлю понтийским зерном хотел ещё афинский тиран Писистрат, но тогда ему помешали эгинцы, имевшие сильнейший в Элладе флот. Ныне афиняне владеют могуществом на море, а это означает, что после победы над персами они непременно вытеснят с восточных торговых путей тех же эгинцев, и не только их одних.

Вот о чём думал Адимант, с хмурым видом внимая Фемистоклу.

Вслух возразить последнему осмелился лишь Аристид, к удивлению афинских навархов.

Аристид сказал следующее:

– До сих пор мы воевали с Ксерксом расслабленным. Но что будет, если мы запрём его в Элладе? Я думаю, что Ксеркс, имеющий под своей властью огромное войско и доведённый до последней крайности, вряд ли будет сидеть под золотым балдахином и спокойно взирать на своих горе-навархов. Он пойдёт на всё и перед лицом опасности станет сам участвовать в военных действиях. Может случиться так, что Ксеркс покорит всю Элладу – город за городом и народ за народом. Поэтому нам не следует разрушать мосты на Геллеспонте, дабы у персов всегда была возможность для бегства.

Фемистокл после краткой паузы счёл сказанное Аристидом разумным и предложил военачальникам подумать над тем, как заставить Ксеркса уйти из Эллады.

После военного совета Фемистокл велел, чтобы к нему привели евнуха Арнака, взятого в плен на Пситталее. Арнак находился в услужении у одного из племянников Ксеркса, который тоже угодил в плен и был принесён в жертву Дионису Оместу.

Фемистокл обставил встречу с евнухом так, будто он скорбит о поражении персидского флота и желает предупредить Ксеркса о намерении эллинов плыть к Геллеспонту, чтобы разрушить наведённые там мосты.

– Я советую царю царей поспешить к своим рубежам и переправиться в Азию, покуда эллины чинят корабли. Со своей стороны я сделаю все, чтобы флот эллинов как можно дольше оставался у Саламина.

При этом разговоре присутствовал лишь Сикинн, который переводил сказанное на персидский язык.

Когда стемнело, Фемистокл вызвал к себе Аброника, приказав посадить Арнака на пентеконтеру, незаметно перевезти через Саламинский пролив и высадить на аттическом берегу неподалёку от персидских дозорных.

В последующие два дня персы затеяли непонятные приготовления у мыса напротив острова Пситталея. Сюда переместился их военный стан, до этого располагавшийся возле Пирея. Сюда же персы подогнали около сотни грузовых судов, многие из которых были доверху загружены досками и канатами. Когда персы начали производить замеры глубин в проливе и устанавливать корабли на якорях бортами друг к другу, эллинам стал понятен их замысел. Ксеркс вознамерился-таки соединить плавучим мостом берег Аттики и остров Пситталею, чтобы затем от Пситталеи соорудить из кораблей другой мост до острова Саламина. По этим двум мостам персидское войско сможет за полдня перейти с материка на Саламин. Эти же мосты заблокируют эллинский флот в Саламинском проливе.

Военачальники снова собрались на совет в шатре Еврибиада.

Адимант и пелопоннесцы настаивали на том, чтобы флот начал отступление к Истму через Мегарский пролив.

– Сначала надо проверить, есть ли в Мегарском проливе корабли персов, – возразил Еврибиад. – Если враг ждёт нас там, то путь для нашего флота будет закрыт.

– Я посылал на разведку триаконтеру[142]  [142] Триаконтера – лёгкое тридцативёсельное судно.


[Закрыть], – немедленно отреагировал Адимант. – Путь свободен.

Еврибиад посмотрел на Фемистокла, ожидая, что он скажет.

– Персы ведь ещё только собираются наводить мост до Пситталеи, – заметил Фемистокл. – Может, у них ничего не получится, а мы испугались раньше времени. Думаю, следует немного подождать и поглядеть, как станут развиваться события. Своим бегством мы только покажем Ксерксу, что и после столь громкой победы боимся его.

Фемистокла поддержали помимо афинских навархов эгинцы, мегарцы, эвбеяне и амбракиоты. Поддержал его и Еврибиад.

Адимант и его сторонники примолкли.

Прошло два дня. Персы почему-то бездействовали, хотя для наведения моста у них всё было готово. Даже погода благоприятствовала этому.

Всё разъяснилось, когда в гавань Саламина вошла фасосская триера, командир которой решил перейти на сторону эллинов. Триерарха звали Тифеем. Он поведал эллинам, что Ксеркс с обозом и отборными отрядами конной и пешей гвардии ушёл из Афин ещё три дня тому назад.

– Вчера ушли из Фалера все боевые суда персов, – рассказал Тифей. – Днём раньше двинулись в путь к Геллеспонту грузовые корабли. Моя триера должна была сопровождать караван грузовых судов, вышедший из Фалера вместе с персидскими боевыми кораблями. Однако в пути караван распался. Финикийцы на своих быстроходных триерах уплыли далеко вперёд. Тихоходные суда варваров застряли у острова Андрос. Хиосцы отказались охранять награбленное персами добро и отправились к себе домой. Так же поступили скиросцы, но перед этим они разграбили один персидский корабль, трюм которого был набит изделиями из серебра.

Видя, что союзники Ксеркса не только не подчиняются его навархам, но даже осмеливаются грабить царские сокровища, Тифей передумал воевать на стороне персов. Он обратился с просьбой к Фемистоклу и Еврибиаду, чтобы они избавили Фасос от персидского владычества.

– Друг мой, – сказал Фемистокл, – ты поступил правильно, приведя к нам свой корабль. Остров Фасос богат золотыми рудниками. Из-за золота фасосцы и угодили под власть персидского царя.

Но смею тебя уверить, уже близко то время, когда твои сограждане перестанут платить персам дань в виде золотых слитков. – Про себя он подумал: «Скоро золото фасосцев потечёт в афинскую казну!»

Поняв, что приготовления варваров для наведения моста через Саламинский пролив не более чем уловка и что на самом деле персидский флот ушёл в сторону Геллеспонта, даже самые малодушные среди эллинов во весь голос заговорили о том, что нужно плыть в погоню. Никто уже не слушал ни Адиманта, ни Еврибиада. Военачальники гурьбой ходили за Фемистоклом, требуя, чтобы он организовал преследование персов.

Для начала Фемистокл отрядил семьдесят афинских триер, которые напали на стоящие у аттического берега грузовые суда персов и подожгли их. Оказалось, что это были в большинстве своём повреждённые и непригодные для дальнего морского путешествия гаулы[143]  [143] Гаула – торговый финикийский корабль.


[Закрыть], оставленные здесь персидскими навархами как ненужная обуза.

Затем по приказу Фемистокла весь эллинский флот вышел в море и с попутным ветром устремился к острову Андросу.

– Если боги милостивы к нам, то мы сумеем захватить персидский грузовой караван, застрявший у Андроса, – сказал Фемистокл Еврибиаду, который хотя ни во что и не вмешивался, но по-прежнему держал на своей триере штандарт главного наварха.

Беседуя с Фемистоклом с глазу на глаз, Еврибиад заметил, что, по его мнению, эллинскому флоту не следует заходить дальше Андроса. От того же Тифея стало известно, что Ксеркс оставил в Аттике половину своего войска во главе с военачальником Мардонием. Царь царей наделил Мардония всеми полномочиями для ведения дальнейшей войны в Элладе.

– Мардоний человек властный и жестокий, – говорил Еврибиад. – Он не станет медлить и бездействовать. Наверняка Мардоний из Аттики двинется в Мегариду и дальше, к Истму. Поэтому нашему флоту незачем гоняться за кораблями варваров по всему Эгейскому морю. Флот должен идти к побережью Мегариды или к Истму, где, по всей видимости, и произойдёт решающее сухопутное сражение в этой войне.

Фемистокл на словах соглашался с Еврибиадом, но его потаённые мысли были совсем другие.

Когда эллинский флот бросил якорь возле Андроса, персидских кораблей там уже не было. Однако варвары совсем недавно ушли отсюда. Андросцы сообщили, что грузовые суда от Андроса направились к острову Скиросу, а ионийские триеры из охранения взяли курс к родным гаваням.

Фемистокл потребовал с андросцев большую сумму денег в серебряной и золотой монете за то, что они поддерживали Ксеркса. Две андросские триеры были захвачены эллинами в битве при Артемисии, ещё одну триеру с Андроса потопили эгинцы в сражении у Саламина. Всего же во флоте персов было пять андросских триер.

Андросцы, однако, отказались выдать деньги. Их не испугала мощь объединённого эллинского флота. Город андросцев был расположен на скалистой неприступной возвышенности в десяти стадиях от моря. Эллины захватили гавань со всеми находившимися в ней кораблями, но для взятия цитадели Андроса нужны были осадные машины, которых не было. Это обстоятельство придало андросцам самоуверенности.

Фемистокл отправил в город посла, объявив, что афиняне прибыли с двумя великими божествами – Убеждением и Принуждением, так что андросцам, безусловно, придётся заплатить деньги.

Андросцы, посовещавшись, ответили афинскому послу так:

– Афины, должно быть, велики и богаты, если с такими благосклонными богами преуспевают в жизни. Что же до нас, андросцев, то мы, напротив, до крайности бедны землёй и к тому же два ни на что не годных божества не покидают город, который стал для них излюбленным местопребыванием. Это – Бедность и Беспомощность. С этими божествами мы не можем уплатить деньги, ведь могущество Афин никогда не превзойдёт нашей немощи.

Тогда эллины подвергли город андросцев осаде, надеясь голодом принудить жителей принять их условия.

Тридцать афинских триер во главе с Клинием были отправлены Фемистоклом к острову Скиросу. Фемистокл отважился на это, даже не посоветовавшись с Еврибиадом. Он просто поставил спартанца в известность, когда афинские триеры уже отплыли к Скиросу. Ещё двадцать триер во главе с Ксантиппом с ведома Фемистокла ушли к острову Миконосу. Жители Миконоса выставили всего одну триеру во флот Ксеркса, которая затонула во время шторма в Эвбейском проливе, не причинив вреда эллинскому флоту. Тем не менее Ксантипп наложил на миконосцев контрибуцию в размере пяти талантов серебром. Миконосцы предпочли откупиться, понимая, что помощи от персов им теперь не дождаться.

Точно так же поступили и жители Скироса, когда Клиний потребовал от них шесть талантов в серебряной монете. Клиний не застал на острове персидские корабли, поэтому с досады обложил податью скиросцев.

Осада Андроса затянулась, и это породило разногласия среди эллинских военачальников. Еврибиад и Адимант считали, что флот должен идти к Истму либо в трезенскую гавань Погон. Эгинцы, мегарцы и эвбеяне настаивали на продолжении осады. В этом их поддерживали некоторые из пелопоннесских военачальников. Многих эллинов одолевала алчность. Фемистокл не поделился ни с кем взятыми на Скиросе и Миконосе деньгами, заявив, что это серебро пойдёт на содержание афинского флота, а союзники, мол, возьмут свою долю в городе андросцев.

Мало кто знал, что Фемистокл втайне не только от союзников, но и от своих сограждан посылал Никодрома на его быстроходном корабле к островам Парос, Гиарос и Кифнос, всюду требуя деньги. В противном случае он угрожал жестокой расправой. Жители этих островов, зная, что Андрос осаждён эллинским флотом за приверженность к персам и что Фемистокл имеет решающее слово среди эллинских военачальников, испугались и послали деньги. В результате Фемистокл обогатился на десять талантов в звонкой монете. Не остался в накладе и Никодром…

После двадцатидневной безуспешной осады эллины оставили Андрос и по совету Фемистокла осадили город Карист на Эвбее, жители которого тоже сражались на стороне персов. Каристяне продержались всего шесть дней, затем откупились деньгами.

Возвратившись на Саламин, эллины принесли богам благодарственные жертвы. При этом они посвятили богам три финикийские триеры. Одну послали на Истм, чтобы установить её возле храма Посейдона, вторую – на аттический мыс Суний, третью оставили на Саламине и посвятили Эанту[144]  [144] Эант (или Аякс) – сын саламинского царя Теламона, участник Троянской войны. На острове Саламине существовало святилище Эанта и ежегодно проводились игры – Эантеи.


[Закрыть]. Затем разделили добытое золото между собой и большую часть отослали в Дельфы. Из этой части была сделана статуя человека высотой в двенадцать локтей с корабельным носом в руке.

При отсылке даров в Дельфы эллины сообща спросили Аполлона, достаточно ли он получил даров и доволен ли ими. Феб устами пифии ответил: от других эллинов он получил довольно даров, но не от эгинцев. Аполлон потребовал от эгинцев часть награды за доблесть в битве при Саламине. Узнав об этом, эгинцы посвятили Аполлону три золотые звезды величиной с небольшой щит. Эти звезды были водружены на медную мачту.

После раздела всей добычи эллины отплыли на Истм, чтобы вручить там награду за доблесть тому эллину, который в эту войну совершил самый выдающийся подвиг. Это был священный обряд. Военачальники брали камешки для голосования с алтаря Посейдона. Каждый взял по два камешка: белый и чёрный. Камешки нужно было опустить в особые сосуды, на которых были написаны имена всех предводителей эллинского войска. Белый камешек предназначался тому военачальнику, кто был достоин, по общему мнению, высшей награды – за доблесть. Чёрный предназначался военачальнику, достойному второй награды – за мудрость.

Вышло так, что каждый из военачальников положил белый камешек себе, вторую награду большинство присудило Фемистоклу. Таким образом, первое место не досталось никому.

Эвбеяне и платейцы стали требовать, чтобы и первую награду судьи также отдали Фемистоклу. За это же высказались спартанец Еврибиад и эгинец Поликрит. Судьи, состоявшие из пелопоннесцев, из зависти к Фемистоклу не пожелали проводить повторное голосование и предпочли не вручать первую награду вовсе.

Затем эллины возвратились в свои города. Приближалась пора зимних бурь. В это время года военные действия в Элладе обычно прекращались.

Персидское войско, покинув Аттику, ушло на зимовку в Фессалию, где было достаточно пастбищ для лошадей и вьючных животных.

Афиняне же вернулись в свой опустошённый врагами город.