Текст книги "Фемистокл"

Автор книги: Виктор Поротников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Лицо Филида исказилось от негодования. Он вскочил со стула:

– Ты слеп и глуп, Аристид! Как ловко Фемистокл приручил тебя, сделав своим сообщником! А может, ты решил примазаться к его славе? Тогда не теряйся, действуй! У тебя две незамужние дочери, а у Фемистокла два неженатых сына.

– Ничтожество! – презрительно проговорил Аристид. – Из тебя так и преет зависть и неприязнь к Фемистоклу, который гораздо умнее подобных тебе ничтожеств! Да, Фемистокл склонен к гордыне. Но он не страшится рисковать собственной головой ради отчизны. Не ты, а он ездил в Спарту на переговоры, в то время как афиняне всем миром спешно возводили крепостную стену…

– И по поводу крепостной стены у эвпатридов имеются претензии к Фемистоклу, – ядовито вставил Филид. – Все знают, как строилась эта стена! Камень брали всюду, где можно и где нельзя. Ради этой стены снимали каменное покрытие улиц, ломали недостроенные дома, в которые уже кем-то были вложены деньги, пускали в дело даже надгробные плиты… Стену тянули, в нарушение всех законов, по храмовым участкам и частным владениям! Ибо такова была воля Фемистокла!

– Скажи мне, Филид, почему в Афинах нет спартанского гарнизона? – неожиданно спросил Аристид.

Филид недоумевающе похлопал глазами:

– О чём ты?

– Ответь мне, почему афинянами до сих пор управляют выборные архонты, а не спартанский гармост?[165]  [165] Гармост – спартанский наместник.


[Закрыть] – жёстким голос повторил Аристид.

– Я тебя не понимаю, Аристид! – Филид возмущённо пожал плечами. – Ты мелешь чушь! Спартанцы наши союзники. О каком гарнизоне и гармосте ты говоришь?

– А ты глупее, чем я думал. – Аристид подошёл к столу и сделал несколько глотков из медного кубка. – Не будь стены, спартанцы уже на следующее лето после Платейской победы навели бы свои порядки в Афинах, как они это сделали в Фивах. Не продолжающаяся война с персами удержала Лакедемон в союзе с Афинами, но невозможность одолеть Афины на суше из-за стены Фемистокла и тем более на море из-за афинского флота, также созданного Фемистоклом.

– Тебя послушать, Аристид, так Фемистокл просто провидец и спаситель Афинского государства! – язвительно усмехнулся Филид.

– Так и есть, – кивнул Аристид. – Осознание этого выводит из себя кое-кого из эвпатридов и недоумков вроде тебя.

– Позволь тебе напомнит, что и ты в своё время был против Морской программы Фемистокла, – промолвил Филид, уязвлённый до глубины души.

– Да, я заблуждался, – вновь покивал Аристид. – Я и не отрицаю этого. Я был глупцом, когда судил о Фемистокле как о самонадеянном честолюбце. А ты, Филид, как был завистливым недоумком, так им и остался!

– С тобой бесполезно разговаривать! – Филид резко поднялся со стула. – Твой разум помутился. Фемистокл очаровал тебя своей болтовнёй и красивыми замыслами, которых у него великое множество. Я жалею, что пришёл к тебе. Прощай!

Филид удалился, громко хлопнув дверью.

Глава шестнадцатая. СКИТАНИЯ

Разговоры о чрезмерной гордыне Фемистокла стали ходить по Афинам не только в связи с храмом Артемиды Лучшей Советчицы. Для этого находились и иные поводы. Фемистокл часто отказывал в денежной ссуде кое-кому из своих друзей и родственников.

Тогда те начинали возмущаться, говоря, что до войны с Ксерксом Фемистокл был намного беднее, чем сейчас, зато гораздо щедрее.

Эвпатриды, противодействуя Фемистоклу в народном собрании, всячески восхваляли Кимона. Он при своей знатности и богатстве тем не менее не щеголял повсюду в ярком гиматии и роскошном плаще, как это делал Фемистокл. Любой афинянин мог прийти в дом Кимона и увидеться с ним, передать просьбу или пожелание. В дом Фемистокла прийти мог далеко не каждый гражданин Афин, хотя были времена, когда этот дом был открыт для всех.

– Чем объяснить такую скрытность Фемистокла? – вопрошали эвпатриды. – Не прячет ли он в своём доме богатства, награбленные в Ионии?

Народ более всего раздражали слухи о несметных богатствах Фемистокла. Большая часть афинян жила в бедности. Подтверждением этих слухов был храм Артемиды, восстановленный на деньги Фемистокла, а также отстроенное заново поместье во Флии, где его семья проводила летние и осенние месяцы.

Народ выплёскивал своё недовольство на Фемистокла тем, что голосовал против его предложений и всячески поддерживал Кимона. Последний вслух никогда не критиковал Фемистокла, но умело подрывал его авторитет, умасливая толпу подарками и денежными подачками.

Кимон был бессменным стратегом и вёл войну с персами во Фракии. Он никогда не отчитывался в экклесии о количестве золота и серебра, взятых у врага, поскольку демонстративно раздавал всю военную добычу войску. Оставлял ли Кимон себе что-нибудь из персидских сокровищ, никто не знал.

Однажды Аристид выдвинул Фемистокла на должность смотрителя всех афинских рынков. Это была очень почётная и прибыльная должность.

Эвпатриды стали возражать. Они выступали один за другим, перечисляя корыстолюбивые замашки Фемистокла, порицая его за надменную неприступность. Кто-то даже обвинил Фемистокла в неумении воспитывать собственных детей: имелся в виду Архентол, который был известен в Афинах как гуляка, грубиян и лодырь.

В результате Фемистоклу вообще не дали слова. Народ освистал его и с позором прогнал с Пникса.

На другой день архонты вновь созвали народное собрание. Нужно было решить, кому поручить надзор за строительством новых триер. Для этой цели Кимон доставил из Фракии караван судов с прекрасным корабельным лесом. Кимон и Ксантипп предложили на эту должность Фемистокла. Народ согласился с этим предложением без всяких возражений. Не возражали и эвпатриды, понимавшие, что без сильного военного флота Афинам не удержаться во Фракии и на берегах Пропонтиды.

Однако Фемистокл, оскорблённый до глубины души вчерашним поведением сограждан, отказался от этой должности.

Выйдя к народу, он сказал:

– Я не одобряю людей, которые используют один и тот же сосуд как ночной горшок и как ковш для вина.

Кто-то из афинян устыдился после этих слов Фемистокла. Однако подавляющее большинство граждан посчитали его отказ как проявление неблагодарности и гордыни. Народ, избалованный подачками Кимона и эвпатридов, был нетерпим даже к малейшей критике своих действий и решений. Демос ждал преклонения и безусловной покорности, считая, что без народной воли ни один выдающийся муж не сможет прославить себя и отечество.

Поскольку противостояние Кимона и Фемистокла становилось всё более непримиримым, раскалывая афинян на две враждебные группы, эвпатриды заговорили о необходимости процедуры остракизма.

Без долгих проволочек было проведено голосование по этому вопросу.

Необходимое число голосов, а именно шесть тысяч, было набрано.

Архонты назначили день голосования черепками…

В то утро Фемистокл проснулся с ощущением какой-то утраты. Ему казалось, что он не успел сделать что-то важное в своей жизни, что-то упустил. Эта мысль довлела над Фемистоклом, не давая покоя.

«Но ведь жизнь моя не кончилась, я сумею исправить свои ошибки и успею сделать ещё много важных дел, – успокаивал себя Фемистокл, собираясь идти на Пникс. – Конечно, у Кимона много сторонников в народе и среди эвпатридов. Но у меня сторонников не меньше, а даже больше, если в Афины на голосование придёт весь сельский люд. С изгнанием Кимона моё положение в Афинах станет просто незыблемо!»

Фемистокл слышал, как Архиппа пыталась растолкать Архентола и заставить его пойти в собрание граждан, чтобы оказать поддержку отцу в столь значимый для него день. Архентолу недавно исполнилось двадцать лет, и он по закону получил право голосовать наравне со всеми полноправными гражданами Афин.

Архентол раздражённо ответил, что один его голос ничего не решит, поэтому он никуда не пойдёт в такую рань.

Архиппа вышла из спальни сына и в коридоре столкнулась с Фемистоклом, спальня которого находилась напротив. На её прекрасном лице, обрамлённом вьющимися локонами, застыла безысходная печаль, в больших синих глазах блестели слезы.

Фемистокл увидел в руке жены черепок от разбитой амфоры, на нём кривыми буквами было нацарапано имя – «Кимон».

– Это ты написала? – Фемистокл ласково погладил жену по щеке.

Архиппа молча кивнула.

– А ты не задумывалась над тем, что у Архентола может быть совсем иное мнение на этот счёт. – Фемистокл кивнул на черепок. – Так что пусть он лучше остаётся дома.

Архиппа опять кивнула.

– Я помолюсь за тебя Афине Палладе, – негромко промолвила она, глядя в глаза мужу.

Стояла ранняя осень. В эту пору года у афинских земледельцев было особенно много работы на полях и в оливковых рощах. Поэтому сельского люда на голосовании черепками собралось очень мало. Это помогло сторонникам Кимона набрать большее количество голосов. В результате Фемистокл был приговорён к изгнанию на десять лет без конфискации имущества и лишения гражданских прав.

Это случилось в 471 году до нашей эры.

Оставив семью в Афинах на попечение родственников и друзей, Фемистокл перебрался в пелопоннесский город Трезен, издавна дружественный афинянам. Однако в Трезене Фемистокл прожил всего четыре месяца. От своих коринфских друзей он узнал, что Павсаний всё-таки вернулся в Спарту и предстал перед судом старейшин. Судебный процесс обещал затянуться, поскольку обвинения против Павсания выдвигались очень серьёзные. В лучшем случае ему грозил огромный штраф, в худшем – изгнание из Спарты. А если спартанские власти прознают о тайных переговорах с персидским царём?

Эта мысль не давала покоя Фемистоклу. Ведь Павсаний пытался и его втянуть в это опаснейшее предприятие. В результате дознания могло всплыть и имя Фемистокла.

За измену в Спарте, как и в Афинах, полагалась смертная казнь.

На всякий случай Фемистокл переехал в Аргос. Это было единственное государство на Пелопоннесе не только враждебное Лакедемону, но и способное на равных ему противостоять. Аргосцы не выдадут Фемистокла, если спартанцы потребуют этого. К тому же он был уверен, что Павсаний, почувствовав угрозу своей жизни, непременно попытается спастись бегством. По морю от преследования ему не уйти, поэтому, скорее всего, Павсаний будет искать убежище в Аргосе.

«Два таких изгоя, как я и Павсаний, могут причинить немало беспокойства Спарте и Коринфу, – размышлял Фемистокл. – Можно попытаться объединить воедино все эллинские государства, недовольные самоуправством лакедемонян, и развалить Коринфский союз!»

Время от времени Фемистокл наведывался в гости к своему ксену в Коринф, чтобы быть в курсе всего происходящего в Лакедемоне.

Фемистокл также совершил путешествие в аркадский город Тегею, владения которого граничили с владениями спартанцев. Тегейцы в своё время не поддержали лакедемонян, которые собирались наказать Керкиру силами всего Коринфского союза. Не одобрили тегейцы и затею спартанских властей совершить карательный поход на Крит, дабы проучить тамошних эллинов, не пожелавших воевать с персами. Тегейцы вынашивали замысел создания Аркадского союза, независимого от Спарты и Коринфа, а поскольку аркадские города являлись ядром созданной спартанцами Пелопоннесской симмахии, то на этой почве отношения между Лакедемоном и Тегеей в последнее время заметно ухудшились.

Встречаясь с виднейшими тегейскими гражданами, Фемистокл хотел понять, сколь глубоки противоречия тегейцев со спартанцами и хватит ли смелости у властей Тегеи при случае выйти из Коринфской лиги. Во всяком случае, Фемистокл недвусмысленно намекал тегейцам, что аргосцы окажут им поддержку в случае войны со Спартой. На этот счёт у него имелись указания аргосских властей.

Суд над Павсанием длился почти полгода и завершился полным его оправданием.

Такой исход судебного разбирательства очень разозлил азиатских эллинов, которые поняли, что им не добиться справедливости в Лакедемоне.

По сути дела, правители Спарты предложили Павсанию сделку. Ему прощались все нарушения закона и неповиновение эфорам, но взамен он должен был жёсткими мерами навести порядок в Коринфском союзе. Эфоры и старейшины собирались объявить войну Тегее, строптивость которой подавала дурной пример прочим союзникам.

О том, что Павсаний чувствовал себя в Спарте уверенно и безбоязненно, говорило и его новое письмо к Фемистоклу. Как и в первый раз, посланцем был эретриец Гонгил.

В письме Павсаний снова предлагал Фемистоклу присоединиться к его заговору. Он признался, что ведёт тайную переписку с Ксерксом, который готов снабдить мятежников золотом, дать им войско и корабли. Ксеркс соглашался отдать Павсанию в жены одну из своих дочерей. Павсаний привлекал к заговору не только спартанских граждан, обедневших и обременённых долгами, но также периэков и неодамодов[166]  [166] Неодамоды – вольноотпущенники в Спарте.


[Закрыть], обещая им в случае успеха гражданские права.

Фемистокл беседовал с Гонгилом долго и обстоятельно, стараясь выяснить, каким образом Павсаний собирается осуществить переворот в Лакедемоне и можно ли верить тому, что число его тайных сторонников составляет уже больше тысячи человек.

О численности сторонников Павсания в Спарте Гонгил ничего не знал, но ему было ведомо следующее: персы ждут сигнала, чтобы направить свои корабли с войсками на остров Киферу. Этот остров лежит близ южного побережья Лаконики. Павсаний двинет спартанское войско к морскому побережью, якобы намереваясь не позволить персам высадиться в Лаконике. А в это время его сторонники среди периэков и неодамодов должны ворваться в Спарту и вырезать всю знать вместе с жёнами и детьми. Павсаний повернёт войско обратно, тем самым позволив персам вступить в Лаконику. Резня в Лакедемоне должна послужить сигналом для илотов, которые поднимут восстание и устремятся к Спарте со всех сторон. В таких условиях у лакедемонян останется только один выход – признать власть Павсания, дабы избегнуть поголовного уничтожения.

Размах и жестокость замысла поразили Фемистокла. Ради своего владычества в Спарте Павсаний был готов истребить почти всех её жителей. Он хотел опереться на рабов и вольноотпущенников, на варваров и изменников, лишь бы стать властителем с неограниченными полномочиями!

«Павсаний – страшный человек! – решил Фемистокл. – Мне с ним не по пути!»

Он велел Гонгилу передать Павсанию устный ответ. Фемистокл отказывался от участия в заговоре, поскольку считал предательством союз с Ксерксом.

Гонгил уехал в Спарту, сказав на прощанье:

– Война с Ксерксом когда-нибудь закончится, а соседство эллинов и персов останется. В неблагодарности сограждан ты уже убедился, Фемистокл. Придёт время, когда ты убедишься в великодушии варваров.

Видимо, Гонгил навещал не только Фемистокла, поскольку кое-кто из правителей Аргоса при встречах с афинским изгнанником мягко попенял ему на нежелание содействовать замыслу Павсания. Аргосцы давно находились в союзе с персидским царём и не видели в этом ничего дурного.

Прошёл год. Всё это время Фемистокл с беспокойством ждал известий о перевороте в Спарте, об учинённом там кровопролитии, о появлении персидского флота у берегов Лаконики… Но ничего подобного не случилось.

Неожиданно в Аргос пришло известие, что Павсаний умер, то ли от болезни, то ли отравившись чем-то.

Аргосцы единодушно решили, что в этой смерти повинны спартанские старейшины и эфоры.

Фемистокл не желал верить слухам о смерти Павсания. Он предложил аргосским властям послать в Спарту лазутчиков, но встретил непреклонный отказ. В Лакедемоне побывали фирейцы и тегейцы, живущие между Аргосом и Спартой, они-то и принесли весть о смерти Павсания. Не доверять сообщениям фирейцев и тегейцев у аргосцев не было оснований.

Тогда Фемистокл решил сам съездить в Тегею.

Аргосцы всячески отговаривали его от этой затеи. Стояла зима, и горные перевалы были засыпаны снегом. Проехать прямой дорогой из Аргоса в Тегею было невозможно, а объездной путь был чреват опасностями, поскольку пролегал он через земли мантинейцев, преданных союзников Лакедемона. Мантинейцы могли задержать Фемистокла и выдать его спартанцам.

Фемистокл повременил с поездкой в ожидании весенней оттепели.

Когда повеяло тёплыми весенними ветрами, в Аргосе, к удивлению и радости Фемистокла, вдруг объявилась Гермонасса. Она добралась до Аргоса по морю на судне гермионян, которые в своё время помогли Павсанию, вопреки запрету эфоров, возвратиться в Византий.

От Гермонассы Фемистокл узнал все подробности смерти Павсания.

Эфоры и старейшины догадывались, что он замышляет что-то очень серьёзное. Поэтому они хоть и сняли с Павсания все обвинения, но зорко следили за ним через доверенных лиц. Эфорам несколько раз доносили, что Павсаний и его единомышленники подбивают к восстанию илотов, прельщая их обещаниями свободы. Но поскольку очевидного доказательства вины в этом деле Павсания не было, то и предъявить ему обвинение эфоры не могли.

Эфоров также насторожило то, что у Павсания стали пропадать его слуги. Они уезжали за море из Спарты и не возвращались назад.

И вот однажды один из слуг Павсания пришёл к эфорам и передал им пергаментный свиток со сломанной печатью своего господина. Это было письмо Павсания к персидскому царю. Слуга осмелился вскрыть письмо, желая узнать, нет ли в послании чего-нибудь опасного для него самого, поскольку никто из прежних гонцов назад не возвратился. В конце письма действительно стояла приписка, что гонец должен быть умерщвлён.

Теперь в руках у эфоров была важная улика, раскрывающая преступные замыслы Павсания. Но эфорам этого было мало, и они придумали особую хитрость. Гонец укрылся в храме Посейдона якобы из страха перед своим господином за вскрытое и не доставленное к месту назначения письмо. Эфоры тоже спрятались в храме. Узнав, что его гонец нашёл укрытие в храме, Павсаний в смятении явился туда и стал расспрашивать слугу о причине такого поступка. Тот сознался, что прочитал письмо. Павсаний попросил, чтобы беглец молчал, обещая щедрую награду.

Притаившиеся неподалёку эфоры всё это слышали.

После беседы со слугой Павсаний отправился домой.

Тем временем эфоры послали людей, которые должны были схватить и доставить его в темницу. Однако Павсаний каким-то образом почувствовал опасность и, не дойдя до дому, забежал в храм Афины Меднодомной. Стража тотчас окружила храм.

Поскольку считалось страшным кощунством применять силу к человеку, припавшему к алтарю божества, эфоры приказали замуровать двери храма и разобрать часть его крыши, чтобы вести наблюдение за Павсанием днём и ночью.

Павсаний провёл в храме четырнадцать дней без воды и пищи. Он поддерживал силы оливковым маслом из единственного светильника. На пятнадцатый день Павсаний скончался, не столько от голода, сколько от жажды. Эфоры распорядились похоронить его безо всяких почестей тут же, возле храма Афины…

Гермонасса, по-существу, жила в доме Павсания как пленница. За годы, проведённые в Спарте, она родила от него сына и дочь. Покидая Спарту, Гермонасса была вынуждена оставить детей на попечение родственников Павсания. По спартанским законам её дети принадлежали Лакедемону.

…Худшие опасения Фемистокла вскоре подтвердились.

Эфоры, обыскав дом Павсания, нашли улики, подтверждающие, что он вёл переписку и с Фемистоклом. Спартанские власти рассудили так: раз Фемистокл переписывался с Павсанием, значит, он наверняка знал о связи того с персидским царём. А если Фемистокл не донёс на Павсания ни в Афины, ни в Спарту, стало быть, он был с ним заодно.

Спартанцы направили в Афины послов, обвиняя Фемистокла в сговоре с персами и требуя суда над ним.

В Афинах обвинение в измене выдвинул и некий Леобот, сын Алкмеона, утверждавший, что у него имеются доказательства тайной связи Фемистокла с Ксерксом. Архонты учинили допрос многим друзьям Фемистокла и выяснили, что перед Саламинской битвой его слуга Сикинн тайно побывал в стане персов. А после Саламинской битвы Фемистокл отправил к Ксерксу какого-то пленённого на Пситталее евнуха.

Спартанцы и афиняне стали требовать у аргосцев, чтобы те выдали им Фемистокла.

Но Фемистокла уже не было в Аргосе. Он вместе с Гермонассой поспешил найти прибежище на Керкире.

Спартанские и афинские послы прибыли на Керкиру с тем же требованием, но получили решительный отказ. Керкиряне знали, что афиняне бросили все свои силы на войну с персами и скоро эта война не закончится, а спартанцы без афинского флота керкирянам были не страшны.

Фемистокл и Гермонасса прожили на Керкире три года. Здесь у них родилась дочь, которую Фемистокл назвал Италией. Дело в том, что керкиряне вели обширную торговлю с эллинскими городами, расположенными в Южной Италии. Власти Керкиры собирались основать в Италии свою колонию, а ойкистом[167]  [167] Ойкист – должностное лицо, назначавшееся в греческих государствах для колоний.


[Закрыть] хотели сделать Фемистокла, тем самым выказывая ему глубокое уважение.

Однако злой рок продолжал преследовать Фемистокла. Из Афин приехал давний друг Эпикрат, который привёз неутешительные вести.

Эпикрат сообщил Фемистоклу, что Кимон разбил персов не только во Фракии, но и на азиатском побережье. Созданный Кимоном и Аристидом Делосский морской союз с каждым годом становится всё могущественнее, так как в него вступают новые эллинские города, освобождённые афинянами от персидского господства. Спартанцам удалось замириться с Тегеей.

– Мне стало известно, что в самое ближайшее время Спарта и Афины потребуют у керкирян твоей выдачи, Фемистокл, – молвил Эпикрат. – В случае отказа эфоры и архонты собираются объявить Керкире войну. К этому их подталкивают коринфяне.

Был поздний вечер. Фемистокл и его гость сидели у очага, в котором потрескивали сосновые поленья.

– Стало быть, афиняне развязали себе руки, – задумчиво проговорил Фемистокл, глядя на огонь. – Как стремительно меняется картина мира! Ещё десять лет назад держава Ахеменидов представлялась непобедимым колоссом. И вот колосс повержен!

– Тебе надо искать другое убежище, Фемистокл, – вздохнул Эпикрат. – Флот керкирян силен, но с афинским флотом тягаться не сможет. А если на Керкиру высадятся спартанцы и коринфяне, то государство керкирян и вовсе перестанет существовать.

Фемистокл решил попытать счастья на Сицилии. Он отправил Эпикрата к сиракузскому тирану Гелону. Властитель Сиракуз имел двести боевых кораблей и тридцать тысяч воинов. Ещё столько же воинов и триер мог выставить созданный Гелоном союз сицилийских городов.

Эпикрат привёз надменный отказ.

Гелон напомнил Фемистоклу про Олимпийские игры, проводившиеся после разгрома Ксеркса и Мардония. Тогда он, прибыв в Олимпию для участия в забеге колесниц, не был допущен к состязаниям по настоянию Фемистокла. Афинянин заявил, что те, кто не разделил со всеми эллинами величайшей опасности, не должны принимать участия в олимпийских торжествах.

Эпикрат предложил Фемистоклу уехать к македонскому царю Александру.

– Царь Александр является другом афинского народа. Он может замолвить за тебя слово перед архонтами и народным собранием. Вспомни, ведь после Платейской победы Александр встречался с тобой в Афинах и называл другом.

– С той поры утекло слишком много воды, – возразил Фемистокл. – Афиняне ныне твёрдой ногой встали на реке Стримон у самых границ Македонии. Это выгодно Александру, поскольку он теперь может рассчитывать на помощь афинян против пеонов и фракийцев, которые тревожат набегами его владения. Уверен, ссориться из-за меня с афинянами Александр не станет. У него и без того хватает хлопот.

– Куда же ты поедешь?

– В Эпир, к царю Адмету.

– Ты забыл разве, что в своё время послы Адмета просили помощи у афинян против фессалийцев и, благодаря твоему вмешательству, эпиротам в подмоге было отказано, – напомнил Эпикрат. – Я думаю, Адмет не забыл этого.

– У меня нет выбора, – печально вздохнул Фемистокл. – Я хочу надеяться, что Адмет не столь злопамятен, как Гелон. На всякий случай я поеду один, без Гермонассы. Прошу тебя, Эпикрат, помоги Гермонассе добраться до Коринфа, там живёт её брат. Ты его знаешь.

– Знаю, – кивнул Эпикрат. – Только Каллин больше не живёт в Коринфе. Он перебрался в Милет.

– Тем лучше, – кивнул Фемистокл. – Увези Гермонассу и мою дочь в Милет, чтобы я был за них спокоен.

Перед тем как расстаться с другом, Эпикрат рассказал ему про Аристида, тоже угодившего в немилость к согражданам. Филид и Геликаон обвинили Аристида во взяточничестве. По их словам, взыскивал подать с ионийцев на содержание флота, он принял от них денежный подарок. Так как у Аристида не нашлось пятидесяти мин, чтобы уплатить штраф, к которому его приговорили, он был изгнан из Афин и умер где-то в Ионии.

«Вот она благодарность сограждан и их уважение к честнейшему из афинян! – невесело думал Фемистокл. – Не иначе, эвпатриды таким образом отомстили Аристиду за дружбу со мной…»

Фемистокл не ошибся в Адмете. Царь эпиротов милостиво принял его в своём дворце, светлом и просторном, стоящем на холме посреди овеянного мифами города Додоны.

Население Эпира по языку и обычаям было родственно пелопоннесским дорийцам, поскольку в незапамятные времена он был их общей родиной. Ныне об этом родстве никто не вспоминал. Более того, эпирские цари частенько враждовали с Коринфом и Спартой, так как коринфяне стремились закрепиться на побережье Эпира, где проходил морской торговый путь из Эллады в Южную Италию, а спартанцы постоянно поддерживали фессалийцев, то и дело вторгавшихся в пограничные с Эпиром области Афаманию и Тимфею.

Царь Адмет был человеком смелым и решительным. Ему часто приходилось воевать то с фессалийцами, то с иллирийцами, то с долопами. Эпир был окружён воинственными племенами. Дед и отец Адмета приложили немало усилий, чтобы сплотить разрозненные племена в единое царство. Ныне не только ближние соседи, но и далёкие Афины, Коринф и Спарта не могли не считаться с Адметом, у которого имелось сильное войско.

Когда спартанские и афинские послы прибыли к Адмету, то встретили очень холодный приём. Царь был готов разговаривать с послами о своих распрях с фессалийцами и керкирянами, о претензиях к коринфянам, которые норовят отнять у него город Эфиру, но вести разговор о выдаче Фемистокла он отказался.

Фемистокл расположил к себе Адмета тем, что часто давал ему очень дельные советы. К тому же он был сведущ в строительстве военных кораблей, прекрасно знал тактику морского боя и сам мог управлять триерой. Фемистокл без особого труда убедил Адмета, что с коринфянами лучше разговаривать с позиции силы. Иными словами, Эпиру нужен сильный военный флот, благо страна богата прекрасным корабельным лесом.

Адмет поручил Фемистоклу построить несколько триер и пентеконтер, дав ему в помощники людей, выросших на берегу моря и знакомых с кораблями не понаслышке. Фемистокл развил кипучую деятельность, самолично осматривая привозимые с лесопилки доски и брус, выбирая место для строительства сухих доков и стапелей для закладки судов. Иод его присмотром дело продвигалось быстро. Уже через три месяца на воду была спущена первая триера. А ещё полгода спустя флот Адмета насчитывал семь триер и четыре пентеконтеры.

Первыми забеспокоились коринфяне, торговые фактории которых находились вблизи от владений Адмета. Одна же фактория располагалась в городе Эфира, принадлежавшем эпирскому царю. Коринфские послы зачастили в Спарту и Афины, настаивая на решительных мерах против Адмета, дабы принудить его выдать Фемистокла. Власти Коринфа были уверены, что создание флота – замысел вовсе не царя Эпира.

И меры были приняты. Фемистокл трудился над закладкой новых триер, когда из Додоны прибыл гонец: царь призывает его! Фемистокл без промедления приехал в Додону.

Едва увидев Адмета, он сразу понял, что именно хочет сообщить ему эпирский царь.

– Опять приезжали послы из Афин и Спарты?

– Нет. – Адмет старался не смотреть в глаза Фемистоклу. – На меня собираются идти войной долопы и фессалийцы. В прежние времена я разбивал и тех и других, поскольку они нападали на меня порознь. В том, что ныне фессалийцы и долопы объединили свои силы, я вижу козни афинян и спартанцев. Но это ещё не все. Коринфяне тоже собираются воевать со мной из-за города Эфиры. Коринфский посол, впрочем, намекнул мне, что войны может и не быть, если…

Адмет запнулся.

– Что ж, царь, сложившиеся обстоятельства вынуждают тебя уступить Афинам и Спарте, – с грустью произнёс Фемистокл. – Я не осуждаю тебя. Рано или поздно моим скитаниям должен наступить конец.

– Ты не понял меня, Фемистокл, – возразил Адмет. – Я не собираюсь выдавать тебя ни афинянам, ни спартанцам. Я предлагаю лишь покинуть моё царство.

– Я это сделаю сегодня же! – обрадовался Фемистокл. – Благодарю тебя, царь, за твоё гостеприимство и великодушие!

– Ещё я хочу дать тебе совет, Фемистокл, – продолжил Адмет. – В Европе тебе не найти убежища от мстительных лакедемонян. Тебе нужно бежать в Азию, к персидскому царю.

Фемистокл невольно вздрогнул:

– Я не стану просить защиты у Ксеркса! Тем самым я дам афинянам повод думать, будто был заодно с Павсанием.

– Ксеркса больше нет, – промолвил Адмет. – Он умер. В державе Ахеменидов теперь царствует его сын Артаксеркс.

– А что это меняет? – хмуро спросил Фемистокл. – Ведь персы продолжают войну с эллинами.

– Вот ты и убеди Артаксеркса прекратить эту затянувшуюся войну, – усмехнулся Адмет. – Подумай, как ты посрамишь афинян и спартанцев, которые в течение стольких лет и после стольких жертв так и не смогли победоносно завершить войну с персами. А ты прекратишь её не оружием, а словом! Говорят, Артаксеркс человек умный и рассудительный.

Фемистокл задумался.

Его стремление к великим деяниям в конце концов обратило против него гнев сограждан. Он обречён на скитания по заведомо ложному и нелепому обвинению. Неужели ему до конца жизни уготована участь скитальца? Спартанцы повсюду преследуют его, афиняне надменно от него отвернулись, поверив наветам! Ну так он ещё напомнит афинянам и спартанцам о себе! Пожалуй, он прислушается к совету Адмета и постарается подружиться с Артаксерксом.

Адмет дал Фемистоклу выносливых лошадей и отправил его в путь с проводниками, хорошо знающими горные тропы и заброшенные дороги. Фемистокл добрался до македонского города Пидна, лежащего на берегу моря. Здесь он сел на торговый корабль и отплыл в Азию.

После путешествия по бурному Эгейскому морю – стоял конец ноября – Фемистокл сошёл на берег в ионийском городе Кима. По иронии судьбы на пристани он столкнулся лицом к лицу с эретрийцем Гонгилом, который тоже прибыл на корабле с острова Андрос.

– Вот так встреча, – усмехнулся Фемистокл. – Не иначе, сами боги послали мне тебя.

Когда Фемистокл поведал Гонгилу, с какой целью он оказался в Азии, тот сначала изумился, а потом дружелюбно напомнил о последней встрече в Аргосе.

– Ты оказался провидцем, Гонгил, – вздохнул Фемистокл. – В неблагодарности сограждан я убедился в полной мере. Теперь хочу убедиться в великодушии персидского царя.