Текст книги "История одного лагеря (Вятлаг)"

Автор книги: Виктор Бердинских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Посмотрим далее и на то, как подразделялся вятлаговский "контингент" по предполагаемым срокам освобождения:

Год предполагаемого Число заключенных освобождения

1954 1.686

1955 2.642

1956 2.950

Последующие годы 14.657

Резюмируем: подавляющему большинству узников Вятлага (глядя на вещи с «позиций» марта 1954 года) еще «сидеть да сидеть», а лагерю тем самым гарантирована перспектива обеспеченности рабочей силой на годы и годы вперед…

Между тем, Вятлаг живет общей со всей Советской страной жизнью: голосуют на очередных "всенародных" выборах (только вольнонаемные, конечно, и, разумеется, при полном "единодушии" и "100-процентной явке"), проводят праздничные демонстрации, организуют подписку на Госзаем (150 процентов к месячной зарплате), на партийную периодическую печать, "широко развертывают" соцсоревнование (с почти 100-процентным "охватом" работающих, в том числе – и заключенных), ведут и всю остальную многообразную "общественно-политическую" работу (как правило, смертельно скучную по форме и убого-примитивную по содержанию).

Процветает здесь и "родимый" бюрократизм, причем в самых жутких своих проявлениях: деловая корреспонденция из Управления в ОЛПы, расположенные в каких-нибудь 20-40 километрах, "тащится" порой по 20 суток…

С прежним размахом продолжаются в лагере повсеместные воровство, хищения и взятки. Когда, например, в 1947 году в "лучших чекистских традициях" единовременно во всех продскладах Вятлага (21 учетная единица), столовых для "контингента" (их – 33), пекарнях (их – 18) и других местах хранения продовольствия была проведена внезапная проверка, то почти везде обнаружили незафиксированные излишки провианта, а кроме того – "вскрыли" факты обвешивания, пользования поддельными гирями, неверными весами и многое другое. Объяснения начальников лагпунктов по поводу того, что судимые за хищения люди занимают у них материально-ответственные должности, – часто анекдотичны. Так, начальник 3-го ОЛПа, где убытки за 1947 год составили 2.600.000 рублей, "простодушно" заявил: "Мы знаем, что заключенный Витман – жулик, но он работает экспедитором, так как отдел кадров не обеспечил нас кадрами".

За взятку в Вятлаге "можно было многое", вплоть до освобождения на свободу до срока. Лишь один из примеров такого рода: на 2-м ОЛПе "актировали" (то есть освободили по состоянию здоровья как "забалансовых инвалидов") в 1947 году 16 человек. Десять из них – действительно доходяги, а вот остальная шестерка – вполне здоровые уголовники-"блатари".

Нравы руководства лагпунктов открыто аморальны. На 5-ой партконференции Вятлага (февраль 1948 года, присутствуют делегаты от 472 коммунистов лагеря) можно было услышать следующие характеристики на секретарей первичных парторганизаций: "Бывший секретарь парторганизации Губин – расхититель, его так и не привлекли к партийной ответственности… Бывший секретарь парторганизации Штогрин пошел воровать сено, причем был убит помогавший ему заключенный. Штогрин не был наказан… Бывший секретарь парторганизации Князев – пьяница, разложившийся человек… Бывший секретарь парторганизации Ефимов – пустозвон. Об этом знали все, в том числе и политотдел… Помощником начальника политотдела работал Шубин, который разложился в быту…"

Нередки случаи, когда молодых женщин и девушек за "интимные связи с заключенными" исключают из комсомола и увольняют с работы.

Впрочем, в официальных отчетах и донесениях – все "в границах нормы", а особо "откровенные" выступления в прениях при их последующем редактировании "приглаживаются" или не приводятся в протоколах вообще. По отчетам – коммунисты и комсомольцы Вятлага "усиленно изучают" в кружках системы политучебы "Краткий курс истории ВКП/б/" и "Биографию товарища Сталина"; в 23-х первичных парторганизациях лагеря за 1948 год прошло 368 собраний; на всех ОЛПах выпущено 700 номеров стенгазет и проведено 268 киносеансов; в центральной библиотеке – 20.900 книг (из них художественных – 7.400, политических – 8.500); на территории, подведомственной Вятскому ИТЛ, действуют 4 школы (одна средняя и три начальные) с 600 учениками; обильно "развернута наглядная агитация" – стены административных помещений и лагерных бараков пестрят лозунгами и плакатами… А вот того, что происходит за этими стенами, внутри них, начальство как-будто не замечает (или не хочет замечать)… Между тем, взрыв внутри лагерных стен (и внутри ГУЛАГа в целом) давно назрел: прежде безгласная "рабсила" не желает больше жить по-скотски и "горбатиться" по-рабски…

Документальное приложение.

Документ N 17.

Дислокация Вятского ИТЛ НКВД СССР

(по состоянию на 1-е марта 1947 года) N Наименование Местонахождение Направление Програм– Число по подразделения деятельности ма на подразд. пор. 1947 г. подчин. (тыс.кбм) штабн. рук-ву

1 3 ОЛП ст.М.Созим лесозаготовка 165 5

2 5 ОЛП ст.Лесная лесозаготовка 16 –

3 6 ОЛП ст.Брусничная лесозаготовка 40 –

4 9 ОЛП ж.д.ветка Мурис лесозаготовка 130 –

5 12 ОЛП ж.д.ветка N 15 лесозаготовка 122 –

6 13 ОЛП ст.Раздельная лесозаготовка 120 4

7 15 ОЛП ж.д.ветка N 10 лесозаготовка 140 2

8 16 ОЛП Гидаевская ж.д.ветка лесозаготовка 170 –

9 17 ОЛП ст.Има лесозаготовка 110 –

10 18 ОЛП ж.д.ветка N 7 лесозаготовка 142 –

11 2 лагпункт ст.Сорда ширпотреб –

12 4 лагпункт 24 км ж.д. центр.больница –

13 7 лагпункт 34 км ж.д. ширпотреб 7000 т.р.

14 8 лагпункт Кайская ж.д.ветка N 5 ширпотреб –

15 Совхоз N 1 ст.Лесная с/хоз-во 119 га

16 Совхоз N 2 ст.Старцево с/хоз-во 169 га 1

17 Совхоз N 3 Камская ж.д.ветка с/хоз-во 353 га 1

18 Совхоз N 4 ст.Фаленки с/хоз-во 967 га 1

Документ N 18.

К а р т о ч к а у ч е т а движения заключенных по ГУЛАГу в целом за 1949 год.

ГУЛАГ Лагеря Колонии в целом Списочный состав на 31.XII.1949 г. 2.561.351 1.416.300 1.145.051 Прибыло всего 2.033.591 655.822 1.377.759 В том числе из тюрем вновь осужденных 1.010.123 88.235 921.888 из лагерей 686.522 564.800 121.722 из бегов 2.618 1.733 885 ошибочно снято из списочного состава 1.176 980 196 Убыло всего 1.828.925 455.823 1.373.042 В том числе освобождено 678.405 178.449 499.956 умерло 29.706 15.739 13.966 бежало 4.842 2.583 2.259 в лагеря 721.011 239.762 481.250 ошибочно принято на списочный состав 3.613 2.908 705 в тюрьмы 59.458 16.344 43.114 транзит 371.890 98 371.792

Документ N 19.

ПРИКАЗ

по Управлению Вятского исправительно-трудового лагеря МВД СССР 4 июня 1946 г. N 009 пос. Лесной. Содержание: О вооруженном нападении группы бандитов в штрафном изоля торе 15 ОЛП.

Переведенные из штрафного изолятора 7 лагерного пункта в штрафной изолятор 15 лагпункта заключенные бандиты-рецидив Шариков Иван Прокофьевич, Ермилов Александр Иванович, Белов он же Цыбин Андрей Николаевич и Смирнов Валентин Иванович, вооружившись ножами произвели организованное нападение на начальника изолятора заключенного Азина Анатолия Сергеевича и убили его.

Они же пытались совершить вооруженное нападение на работников охраны, но применением оружия были ранены.

У указанных бандитов, содержавшихся в изоляторе, изъято было 6 ножей финок большого размера и два топора.

Произведенным предварительным расследованием установлено, что вооруженное нападение бандитов имело место благодаря преступному отношению работников надзорсостава к исполнению своих служебных обязанностей, потери всякой бдительности и передоверия особо опасных преступников заключенным.

При отправке указанных бандитов из штрафизолятора 7 ОЛП начальник надзоргруппы Кощеев зная о том, что у бандитов хранятся ножи, проявил трусость и обыска не произвел.

При прибытии их на 15 ОЛП и водворение в штраф-изолятор начальник надзоргруппы Рыбаловлев и ст.надзиратель Прокошев обыск бандитов также не произвели.

Воспользовавшись этой безпечностью, расхлябанностью со стороны надзорсостава, бандиты сумели пронести в изолятор ножи и топоры и произвести вооруженное нападение.

Начальники лагпунктов Смолин и Стяжкин самоустранились от руководства и контроля за вверенным им надзорсоставом, который фактически был предоставлен самому себе.

ПРИКАЗЫВАЮ:

За допущенную преступную беспечность, потерю всякой бдительности в деле охраны и режима государственных преступников

1/ Начальнику 7 лагпункта Смолину и 15 ОЛП Стяжкину объявить выговор и предупредить их, что если они впредь допустят беспечность в отношении их основной работы – укрепления режима, они будут сняты с работы и понижены в должности.

2/ Начальникам надзоргрупп – Кощеева и Рыбаловлева арестовать на 15 суток каждого с содержанием на гауптвахте с последующим понижением в должности,

3/ Старшего надзирателя Прокошева арестовать на 10 суток с содержанием на гауптвахте‹…›

Начальник Управления

ВЯТЛАГ"а МВД СССР полковник /КУХТИКОВ/

г/ Вятлаг в эпоху «Оттепели» (1954 – 1961 годы)

Постсталинское партийно-государственное руководство сразу же начало с квазиобновленческих «экспериментов» в области управления страной, и одним из первых «полигонов» этой «модернизации» явился ставший взрывоопасным ГУЛАГ. В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 18 марта 1953 года (обратим внимание на дату – не прошло и двух недель после смерти Сталина) хозяйственная деятельность лагерей лесной промышленности МВД СССР передавалась в ведение Министерства лесной и бумажной промышленности, а оперативное управление ИТЛ – Министерству юстиции. Таким образом, на базе каждого лесного лагеря создавалось два полнокровных управления (в Вятлаге – «Вятспецлес» и Вятский ИТЛ) со штатом, пропорционально (то есть почти 1:2) превышающим прежний. По административной вертикали «Вятспецлес» (условно говоря – производственный сектор) подчинялся «Главспецлесу» Минлесбумпрома, а Управление Вятского ИТЛ (лагерно-режимный сектор) – по-прежнему ГУЛАГу, действовавшему теперь «под крылом» Минюста. В мае 1953 года «раздвоенное» вятлаговское начальство соответствующими «двуглавыми» совместными приказами оформило это разделение функций,а также имущества и персонала. Дело, впрочем, как у крыловского квартета, от всех этих «новаций» не улучшилось, а результаты их оказались обратными ожидаемым: двойная неразбериха, «спаренный» бюрократизм, благодатный климат для безответственности в центре и на местах практически парализовали работу лагеря. Так что «недолго музыка играла»: через некоторое (и весьма непродолжительное) время все вернулось «на круги своя» – система «двойного руководства» уголовно-исполнительной системой была ликвидирована. Перестав опасаться всемогущества Берии и убрав его людей из карательно-силовых структур, Хрущев уже в начале 1954 года вернул ГУЛАГ «целиком и полностью» в лоно МВД. Начальник Управления Вятского ИТЛ своим приказом от 2 февраля 1954 года, не без плохо скрытого удовлетворения, довел до сведения своих подчиненных, что согласно постановлению Совета Министров СССР все лагеря, колонии, пересыльные тюрьмы, детские учреждения, учебные заведения, входящие в состав ГУЛАГа, вновь передаются из Министерства юстиции в Министерство внутренних дел СССР. Вот так, «сотрясением воздуха», и завершилась первая в послесталинское время попытка «перестройки» советского «лагерного Архипелага». И надо сказать, что у противников этой «перестройки» имелись достаточно весомые аргументы. Череда непродуманных, огульных амнистий, «обвальные» послабления в режиме содержания взбудоражили тюрьмы и зоны: по ним прокатилась волна массовых неповиновений и бунтов заключенных (о крупнейшем из них в Вятлаге, случившемся зимой 1954 года, – подробный рассказ в 6-ой главе). Разнузданный бандитизм уголовников, растерянность в 1953-1954 годах гулаговских и местных начальников, общая неуверенность в завтрашнем дне – все это нашло яркое отражение в каждом лесном лагере.

Присмотримся же к Вятлагу этого периода – краткой эпохи "торжествующей оттепели", когда предпринятые сверху законодательные и нормативные нововведения в известной мере (а кое в чем – и весьма ощутимо) изменили уклад лагерной жизни, хотя в основе своей (с точки зрения политики, экономики и идеологии) ГУЛАГ, все его подразделения и каждое из них в отдельности оставались тем же, чем они являлись в 30-е и 40-е годы.

Итак, на 1 декабря 1957 года в Вятском ИТЛ содержатся 23.327 заключенных (их, правда, все чаще называют осужденными), из коих мужчин – 21.462, женщин – 1.865. В лагере находится по-прежнему в основном молодежь, подраставшая и возмужавшая в годы войны, великих нехваток всего и вся: 18-23-летние составляют почти половину лагнаселения – 9.264 человека. Впервые осуждены – 7.006 человек, а вот судимых неоднократно ("рецидивистов") почти в два с половиной раза больше – 16.321 человек. Осужденных за действительно опасные уголовные преступления в общем-то не так уж и много: за бандитизм – 393 человека, за разбой и грабеж – 2.533 человека, за умышленные убийства – 839 человек. Весьма значительна категория попавших в ИТЛ из сферы производства и торговли: за хищения соцсобственности в особо крупных размерах (свыше 25.000 рублей) сидят 4.500 человек. Сроки наказания у трети (31 процента) лагнаселения более чем солидные – от 10 до 25 лет.

Налицо изменения в лагерном режиме – весьма существенные и в сторону его гуманизации. Панацеей от многих криминальных бед тогда предполагалось дифференцированное ("постатейное") содержание заключенных,при котором осужденные по "тяжким" уголовным статьям размещаются и "трудоиспользуются" отдельно, в строгой изоляции от тех, кто осужден впервые и по "легким" статьям. Таким методом, как рассчитывали в высоких гулаговских кабинетах, удастся профилактировать "случайно оступившихся" людей или молодых преступников от превращения их в "неисправимо уголовный элемент". По этим вопросам 25 октября 1956 года издается специальное совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР. И, как было заведено, на местах приняли его к "неуклонному руководству и исполнению". В "свете этого постановления" все заключенные в Вятлаге были "распределены" по 22 подразделениям общего режима, 9 – облегченного, 4 – строгого и 3 – специального режима. Кроме того, возможность проживания с семьями "за зоной" получили 970 человек, а право "хождения без конвоя" – 3.300 человек. Таким образом, для трети заключенных лагерный режим был значительно облегчен.

Враждующие друг с другом группировки уголовников разных мастей ("воры", "суки" и прочие) частично "укрощены" – идет работа по их дальнейшему "разложению" и "умиротворению". Заключенные в 1950-е годы уже получают зарплату, а не "премвознаграждение". Деньги, конечно, небольшие да и вычитают из них львиную долю: 50 процентов – за содержание ("начальнику") плюс все положенные налоги,а также другие выплаты… Но тех скромных остаточных сумм, которые выдаюся заключенным на руки, все-таки хватает для того, чтобы чуть-чуть "скрасить" лагерную жизнь. С другой стороны, это порождает кучу новых проблем и дополнительную головную боль для администрации: возникновение "общака" (дань, собираемая уголовной верхушкой со всех лагерников), буйный всплеск массового пьянства и спекуляции спиртным и многие другие "горькие ягодки" перестроечных "цветочков". Кстати, водочной спекуляцией "не брезговали" надзиратели и "отдельные представители" лагадминистрации, что, в общем-то, объяснимо: слишком уж велик соблазн – в середине 50-х годов бутылка "светлой" стоила в зоне 125 рублей (в пять раз дороже, чем на "воле"). Результаты – самые плачевные: в 1956 году среди заключенных лагеря зафиксировано 4.526 пьянок, 1.076 случаев хулиганства и драк (в реальности, надо понимать, всех этих и других,напрямую связанных с пьянством, чрезвычайных происшествий было, естественно, намного больше). Для того, чтобы изъять у заключенных наличные деньги, уменьшить криминальность, вызванную их свободным оборотом в зонах, гулаговские "мудрецы" ввели с 1957 года безналичный расчет в лагерях (в Вятлаге эта очередная "новация" внедрена в мае 1957 года). С этой поры заключенным было дозволено "отовариваться" только в лагерном ларьке – и нигде более…

Есть определенные перемены и в организации "основного производства": прежняя гулаговская система работы, где главным структурным низовым производственным подразделением была бригада, а первой фигурой – солагерник-бригадир ("бугор"), заменяется новой, состоящей из так называемых отрядов, руководимых назначаемыми администрацией вольнонаемными сотрудниками (начальниками). На момент реорганизации в Вятлаге создается 154 таких отряда, в которых укомплектованы персоналом 98 должностей их начальников.

Более широким и разнообразным становится перечень применяемых к заключенным мер наказания: выговор, водворение в ШИЗО, перевод на более строгий режим или в тюрьму, лишение свиданий, передач, переписки, права пользоваться личными деньгами и (самое чувствительное) – отмена ранее начисленных зачетов рабочих дней, сокращавших лагерный срок и являвшихся в руках администрации одновременно и "кнутом" и "пряником" – действенным стимулом "побуждения" рядовых зеков-"мужиков" к сверхнапряженному труду.

А труд этот по своему характеру и содержанию сколько-нибудь серьезных изменений не претерпел. Работают в лагере по старинке: только за январь-сентябрь 1957 года отмечено 1.503 случая травм на производстве, из них 7 – со смертельным исходом. Отказчиков от работы ежедневно насчитывается примерно по 450 человек. Но в целом отчетные показатели по трудовому использованию осужденных в Вятском ИТЛ близки к гулаговским нормативам. Вот как эти показатели выглядят в отчете Вятлага за 1956 год (Документ N 20):

Наименование показателей План Факт

Используемые на оплач.работах(группа "А") 15.743 17.294

% к списочному составу 70,8 70,5

 Используемые в хозобслуге (группа "Б") 2.655 2.752

% к списочному составу 11,9 11,9

Неработающие по болезни (группа "В") 1.434 1.257

% к списочному составу 6,5 5,4

Неиспользуемые на работах по разным причинам (группа "Г") 1.268 1.221

% к списочному составу 5,7 5,2

В конце 50-х годов политотдел Вятлага "выдвинул и развил" новый почин – обучение заключенных в специально создаваемых для этого при зонах вечерних "школах рабочей молодежи". На реализации этой идеи можно было заработать неплохую репутацию в глазах московского начальства, и посему "школьная эпидемия" стремительно охватила все вятлаговские ОЛПы. Петр Лещенко, организатор одной из таких школ (сам, к слову, в то время заключенный) так вспоминает 1956-й год:

"Идею открытия школы подхватил политотдел Управления во главе с полковником Строгановым. Подумать только – "врагов народа" (а таковыми считались все зеки без исключения) будут учить да еще и в лагерях! По тем временам это была своего рода революция. Школа на Комендантском ОЛПе (центральном в Вятлаге) должна была стать одной из первых в гулаговской империи. Меня вызвал в КВЧ (культурно-воспитательную часть) старший лейтенант Набок, которого буду помнить до гробовой доски. Он был фронтовик, по основной специальности, по-моему, фельдшер – здесь я могу ошибиться, но за то, что он не был "бериевцем", ручаюсь. Позднее он дослужился до начальника лаготделения и в чине полковника уволился на пенсию, уехав в Свердловск (ныне Екатеринбург). Он не был "размазней", но не являлся и "зверем-чекистом", каких было в то время (в том числе и в Вятлаге) – "море". Старшему лейтенанту Набоку хотелось, чтобы я попробовал себя в роли организатора школьного коллектива (учащихся и учителей) из числа заключенных…

Тяга последних к учебе тогда была удивительной. В помещение, что нам отдали под учебные классы, по вечерам было "не протолкнуться": пришлось отбирать кандидатов в учащиеся по конкурсу – среди заключенных было очень много малограмотных, а то и вообще неграмотных. Учителей мне "рекомендовали" подбирать из числа осужденных по "бытовым" статьям УК: "политические", как было мне сказано, – "ненадежны"… 1 сентября 1956 года средняя школа Комендантского ОЛПа Вятлага (со всеми ее классами – от 1-го до 10-го) открылась. Занятия в ней проходили с 19.00 до 23.15 (при общем отбое в зоне в 22.00). Первый опыт "привился": в 1957 году открылась школа на лесозаводе N 2, а затем "школьная эпидемия" распространилась по всем подразделениям Вятлага, и, по советскому обыкновению, была доведена до полного абсурда – стали "организовывать" школы и там, где учить было некому, негде и не на чем…"

Добавим к воспоминаниям ветерана Вятлага: в "школьном эксперименте" наглядно проявились "новые времена" и "новые веяния", ограниченные жесткими рамками оставшихся по сути своей прежними политических, экономических и идеологических устоев государства, что делало все попытки "обновления" частных его фрагментов противоречивыми, половинчатыми, обреченными на формализацию и конечную неудачу.

При всех ветрах, ветерках и "сквозняках" перемен жизнь Вятлага продолжалась своим исконным порядком. Серия амнистий, затронувших (в основном) "бытовиков", "малосрочников" и (в меньшей степени) "политических", "вымыла" из лагеря значительную часть "контингента": за 1956 год освободились 9.000, а за одиннадцать месяцев 1957 года – 7.859 человек. Но эти "потери" тут же восполнялись новыми поступлениями "исполнителей программы" – этапы шли со всех концов "Союза нерушимого республик свободных" ритмичной и нескончаемой чередой… А вот перед нежданно обретшими "свободу" возникали свои, новые и зачастую неразрешимые проблемы. Более половины освободившихся из Вятлага (в 1956 году – свыше 5.000 человек) не имели никакой специальности. Немалая часть из них вынуждена "становиться на причал" в Лесном и другим прилагерных поселках. Администрации это, с одной стороны, и "на руку": набрать кадры на стороне (особенно так называемого младшего обслуживающего и технического персонала) – дело хлопотное: многие вольнонаемные работники сразу же после истечения срока договора или вербовки уезжают "куда подальше" от глухих таежных кайских болот. И людей можно понять: им требуется уже не просто работа, но и хотя бы минимально обустроенная социальная инфраструктура – школы, детсадики, квартиры с элементарными удобствами… Обратимся вновь к воспоминаниям П.Ф.Лещенко, посвященным второй половине 50-х годов:

"Пришлось ограничения на прописку бывших лагерников на территории Вятлага снять и разрешить им проживание при своих бывших "казематах"-зонах – в поселках для начальства и "вольняшек". Среди заключенных было много различных специалистов, без которых производство сразу бы остановилось – мастера леса, прорабы строек, механики, экономисты-бухгалтеры, товароведы и т.п. В бериевские времена многих бывших лагерников удерживали запретом выезда за "границы" Вятлага. И таких "невыездных" было немало, в первую очередь – это высланные сюда из Поволжья немцы, которые составляли весомую долю среди "обслуживавших" лагерь специалистов самых разных категорий…"

С квалифицированными кадрами в Вятлаге дела обстояли действительно "из рук вон": например, в 1956 году при полагавшихся по штату 92 врачах наличествовали только 29, а общий "некомплект" вольнонаемного персонала составил 489 человек (в их числе по должностям инженеров и техников – 47). Нельзя сказать, что вятлаговское руководство не "чувствовало" ситуацию и не предпринимало в связи с ней "соответствующих мер". Усиливается "массово-политическая" работа: политотдел лагеря начинает издавать для вольнонаемных газету "Призыв" (несколько ранее было организовано издание многотиражки для заключенных "Лес-стране" периодичностью 3 номера в месяц и тиражом 2.500 экземпляров). "Укрепляется общественный актив": в партийной организации лагеря на учете уже около 900 человек, в комсомольской – около 2.000, в профсоюзной – около 5.000.

Однако на моральном климате в окололагерных поселениях все эти "достижения" ощутимым образом не сказываются: картинки повседневного быта сотрудников по-прежнему выдержаны в мрачно-сером алкогольном колорите. Пьянство остается у вольнонаемных главной причиной многочисленных, массовых нарушений дисциплины и других "негативных проявлений": так, на 26-м лагпункте, празднуя 40-летие Октября, надзиратели перепились и учинили между собой коллективную драку, избив одного из своих сослуживцев до "потери сознания".

Но все "прорехи" в изрядно проржавевшем корпусе Вятлага удачно маскируются победными реляциями о производственных делах: они, в силу стечения ряда обстоятельств, в это время "пошли в гору", выглядят (по отчетным данным) вполне "прилично" и по этим статьям "основной деятельности" Вятский ИТЛ вновь становится "флагманом" лесных лагерей страны. Впрочем, как оказалось, ненадолго…

К началу 60-х годов "запал" хрущевской "оттепели" заметно выдохся. И лагерники вскоре ощутили это на себе: вновь началось "закручивание гаек" в местах лишения свободы. В частности, отменили трудовые зачеты. Такое случалось и в прежние времена, но затем "статус-кво" восстанавливали – и правильно делали: ведь, как уже отмечалось, эти зачеты являлись для заключенных "целебным зельем", "живой водой", "иконой", на которую они молились днем и ночью. "Вкалывая на полную катушку", "вылезая из кожи" для перевыполнения плановых норм, можно было за день такой "ударной" работы "заслужить" два-три дня приближения к вожделенной "свободе". Правда, этой "льготой" вовсю пользовались и принципиально не работающие "блатные", перекупая "зачеты" у солагерников-"мужиков" или даже у "начальников". С этим злом, конечно же, надо было бороться, но выбрали для его "профилактики" самое простое решение: отменить "зачеты" вообще, то есть "с водой выплеснули и ребенка", разрушив один из мощнейших побудительных стимулов для заключенных к высокопроизводительному труду. Вслед за этим у лагерников изъяли "гражданскую" одежду, часы, ввели (из соображений "гигиены") обязательную и поголовную стрижку "под ноль"… Про отмену обращения в зонах наличных денег уже говорилось. Добавим лишь, что отныне осужденным дозволялось использовать только "лагерную валюту" – талоны или "боны", пригодные для "отоваривания" лишь в убогом местном ларьке. Существенно (с 8-10-ти до 5-ти килограммов) "урезан" вес разрешенных посылок "с воли", причем получить такую посылку теперь можно не чаще чем один раз в 3 месяца. Значительно уменьшился размер и ухудшился рацион питания в лагерных столовых. Введение отрядной системы способствовало усилению тотального контроля над заключенными, их "закрепощения" на производстве и в быту. Таким образом, "демократические веяния" в ГУЛАГе (и вне его) к середине 60-х годов исчезли "как сон, как утренний туман"…

В целом же система контрреформ вернула лагеря к жестко-полицейскому типу управления их жизнедеятельностью. Вероятно, последним "дуновением" хрущевской "либерализации" явилось массовое освобождение в 1959-1961 годах всех (почти без исключения) "контрреволюционеров" – жертв трагически известной 58-ой статьи. Лагеря практически полностью "очистились" от политзаключенных (затем их стали "размещать" в особых тюрьмах, специализированных колониях и психбольницах). Впрочем, период 1960-х годов находится уже за хронологическими рамками настоящего исследования, а более детальному анализу процессов, происходивших в Вятлаге в "эпоху оттепели", посвящена 7-я глава.

Завершая этот краткий обзор, подчеркнем, что ГУЛАГ в 1930-е – 1950-е годы не только представлял собой важнейший инструмент сталинской внутренней политики, но и являлся одним из ее экономических столпов, а также наглядной моделью всей советской системы "хозяйствования". "Секретам" лагерной "экономики" и посвящена следующая глава нашей книги.